Тайны монстров и загадочных существ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Монстры с человеческим лицом

Ведьма, по народным поверьям, это женщина-колдунья. Соответственно, мужчина-колдун — это ведьмак. Считалось, что основной контингент ведьмаческо-колдовского сообщества составляют ведьмы. Представления о ведьмах и ведьмаках как о людях, вступивших в союз с нечистой силой, вызвали их преследования — так называемую охоту на ведьм. С XIV по XVIII век в Европе тысячи женщин и немало мужчин были сожжены живьем после того, как их объявили ведьмами и ведьмаками. Преследование началось в 1326 году по инициативе инквизиции[53]. состоящей из членов католического монашеского ордена доминиканцев, и с благословении папы римского Иоанна XXII. Первый публичный суд над ведьмой состоялся в Париже в 1390 году. Женщину по имени Жене де Бриго, обвиненную в колдовстве человеком, которого она вылечила, когда тот находился при смерти, подвергли пыткам. Она «призналась» в том, что была знакома с демонами, и за это ее сожгли на костре.

Однако настоящая охота на ведьм началась только век спустя. Толчком для нее послужила публикация труда германских доминиканцев Крамера и Шпренглера под названием «Молот ведьм».

Считалось, что любое колдовство исходит от рогатого бога ведьм — дьявола, или Сатаны[54]. Более того, саму женственность стали признавать сатанической. Всякая женщина, которая производила впечатление «странной», подвергалась большому риску. Эпидемия паники распространялась. В некоторых районах Германии были истреблены чуть ли не все женщины. Так, в городе Бамберге, на территории тогдашнего герцогства Бавария, с 1609 по 1633 год более 900 женщин подверглись пыткам на «ведьминых стульях», сделанных из металла и утыканных массой гвоздей. В процессе допроса такие стулья нагревались на огне. Признания, добываемые подобным способом, неизменно приводили подозреваемых на костер.

Этот террор против женщин свирепствовал тогда преимущественно в Западной Европе, сильнее всего — во Франции, Германии и Швейцарии. В Англии безумие с сожжением женщин, как молодых, так и пожилых, было менее распространено, чем в пуританской Шотландии. При этом мракобесие процветало там, можно сказать, снизу доверху. Так, король этой страны Яков VI, правивший с 1566 по 1625 год, был убежден, что гроза, однажды едва не потопившая его в море, была вызвана чарами ведьм из Бервика. Многих ведьм «выявили», пытали, получили от них. разумеется, нужные признания, после чего сожгли.

Вместе с тем в истории гонений на ведьм в Шотландии зафиксирован и такой случай, когда в 1662 году женщина по имени Исобель Гоуди из Олдерна, в местности Морейшир, по собственной инициативе призналась в том, что она ведьма, поддерживает связь с Сатаной и практикует колдовство. Она назвала имена еще нескольких «подельниц», рассказала об участии в шабашах, в коллективных празднествах с танцами и в сексуальных оргиях с участием дьявола и демонов. Ее и всех названных ею сообщниц казнили. Об этом и других упомянутых здесь случаях далее рассказывается более подробно [34, с. 80–86].

Пожалуй, одной из самых известных женщин, обвиненных в колдовстве и сожженных на костре, стала Жанна д'Арк — Орлеанская дева.

Она родилась в 1412 году в бедной крестьянской семье в деревушке Домреми, на севере страны, в самый разгар Столетней войны[55]. С ранних лет Жанна отличалась глубокой набожностью, прилежанием и отменным трудолюбием. А в тринадцать лет она начала слышать «голоса». С ней беседовали и являлись ей в видениях святой Михаил, святая Екатерина и святая Маргарита. Они призывали ее идти в замок Вокулер к наследнику престола принцу Карлу и призывать его напасть на англичан, осадивших город Орлеан.

В шестнадцать лет Жанна подчинилась этим настойчивым внушениям, пришла в замок принца и, убедив стражу пропустить ее внутрь, предстала перед наследником. Воображение наследника она поразила тем, что слово в слово пересказала его каждодневную молитву, которую он возносил к Богу в полном уединении. Жанна объяснила принцу, что ее послал Всевышний, чтобы разбить англичан и возвести его, принца, на французский трон.

Карл дал Жанне войско, и она повела его на врага. Как и предсказывали ей видения, англичане потерпели поражение. В мае 1429 года они сняли осаду Орлеана, а спустя два месяца, 17 июля, принц был коронован под именем Карла VII. Жанне, снискавшей в народе славу спасительницы Франции, и всей ее родне король пожаловал дворянство.

Однако захватчики еще не были разбиты окончательно. Верность англичанам сохраняли Париж, герцогство Бургундия и часть провинции Нормандия. Жанна попыталась взять Париж, но в разгар сражения получила приказ к отступлению.

23 мая 1430 года войско, предводительствуемое Жанной д'Арк, подошло к стенам осажденного неприятелем Компьена, лежащего примерно в шестидесяти километрах на северо-восток от Парижа. В пылу завязавшейся битвы Жанна была сброшена с коня и оказалась в плену у герцога Бургундского, союзника англичан, который заключил ее в один из своих дальних замком. Отважная Жанна попыталась бежать, выпрыгнув из башни в опоясывающий замок ров, но было схвачена стражей.

Герцог Бургундский продал Жанну за десять тысяч франков другому английскому союзнику — епископу города Бове. Девушку ждала смертная казнь, но прежде пленители хотели убедить народ, что особа, способствовавшая восшествию на престол Карла VII, оказалась ведьмой и колдуньей, находилась в союзе с дьяволом. Тем самым недруги нового короля стремились подорвать доверие к нему простого народа.

И, надо сказать, некоторые основания для обвинений в адрес Жанны д'Арк у церковников имелись. В ней было немало странного. Помимо «голосов», которые слышала только она и которые наставляли ее, помимо необъяснимого знания секретной молитвы принца Карла, она еще и обладала «вторым зрением». Так, 12 февраля 1429 года Жанна сказала приближенному Карла, капитану Роберу де Бодрикурту, что французская армия потерпела поражение в битве при Херингсе, в сотнях миль от того места, где они оба в тот момент находились. Два дня спустя ее сообщение подтвердилось. А еще раньше, готовясь присоединиться к французской армии, Жанна сказала, что меч для нее найдут за алтарем церкви Святой Екатерины в Фербоа. Так и оказалось, хотя никто ничего об этом не знал. К тому же против Жанны свидетельствовало и мужское платье, которое она носила. Ее трижды осматривали, чтобы подтвердить принадлежность к женскому полу и сохранение девственности. Каждый раз и то и другое было доказано. Это поставило под сомнение обвинение в колдовстве и причисление ее к сообществу ведьм, поскольку, по воззрениям того времени, каждая ведьма должна совокупляться с дьяволом.

Тем не менее последовали изматывающие допросы в тюремных застенках. Жанна подтвердила, что ей являлись трое святых, которые с ней беседовали и которых она видела, обнимала и даже целовала.

На суде в присутствии тридцати семи церковных судей Жанне предъявили обвинение по семидесяти пунктам. Среди них были ворожба, колдовство, кладоискательство, лжепророчество, вызывание злых духов, знахарство и «пристрастие к волшебству». Вдобавок Жанна обвинялась в ереси. Пытки на допросах не применялись, дабы исключить возможность самооговора.

Обвинения в колдовстве и волшебстве, как и целый ряд других, доказать не удалось. В итоге семьдесят пунктов сократились до двенадцати. Самыми серьезными оставались обвинения в ереси, в непослушании Святой церкви, ношении мужской одежды и способности общаться с призраками.

24 мая 1431 года Жанну во всеуслышание, при скоплении народа, объявили еретичкой. Испугавшись, что ее отдадут в руки англичан, которые заочно приговорили ее к сожжению, она в последнюю минуту покаялась в грехах и подписала бумагу, где признавала все свои виляния бесовским искушением, клятвенно обещала вернуться в лоно Святой церкви и никогда больше ей не прекословить. Такой ценой ей удалось спастись от костра. Казнь заменили пожизненным заключением.

Однако в тюрьме она снова облачилась в мужской костюм — якобы по велению своих «голосов». Но, скорее всего, причина была в том, что тюремщики отобрали у нее женское платье, не оставив взамен другого. Через четыре дня Жанну, отказавшуюся от своего покаяния, признали упорствующей еретичкой. Тридцатого мая ее отлучили от церкви и передали английским властям. В тот же день на площади города Руана Жанна д'Арк была привязана к столбу и сожжена. Ее гибель привела в трепет даже палача — он утверждал, что отыскал среди пепла сердце казненной, так и не поддавшееся огню.

В 1450 году папа римский Каликст III отменил приговор Жанне д’Арк, а в 1920 году при папе Бенедикте XV она была причислена к лику святых. В ее честь во Франции учрежден национальный праздник, который отмечается каждый год во второе воскресенье мая. В Париже Жанне д'Арк установлен памятник — бронзовая скульптура на высоком пьедестале, где она изображена верхом на коне со знаменем в руке, а в Орлеане есть музей Жанны д'Арк.

В 1801 году немецкий драматург Фридрих Шиллер увековечил имя Жанны д'Арк в своей трагедии «Орлеанская дева». В 1879 году одноименную оперу на сюжет этой трагедии написал великий русский композитор Петр Ильич Чайковский [14, с. 195–196; 35. с. 160–161].

Одна из последних вспышек истерии «охоты на ведьм», и самая грандиозная на Северо-Американском континенте, произошла в 1692–1693 годах в деревне колонистов близ города Салема (провинция Массачусетс). В ходе процесса обвинение было предъявлено 141 человеку, 19 из них повесили, одного намеренно раздавили насмерть.

По сочетанию причудливости, драматичности и жестокости эту историю можно назвать уникальной. Причем монстрами в ней выступают вовсе не те взрослые и пожилые люди, кого якобы уличили в сношениях с дьяволом и в колдовстве, и даже не те следователи и судьи, которые на основании диких и нелепых, по современным представлениям, доводов и обвинений и не менее диких и нелепых признаний самих обвиняемых приговаривали последних к тюремному заключению, а чаще — к смертной казни, а молоденькие девушки и девочки-подростки, детские забавы которых обернулись, с их подачи и при их активном участии, кровавыми трагедиями для десятков жителей деревни.

Все началось с того, что деревенский священник, преподобный Сэмюэл Пэррис, занимавшийся прежде торговлей, еще в свою бытность купцом привез из поездки на остров Барбадос двух рабов-индейцев — супругов Джона и Титубу. Последняя присматривала за его десятилетней дочерью Элизабет (Петти) и одиннадцатилетней племянницей Абигейл и, вероятно, рассказывала девочкам разные истории о своем родном Барбадосе и о вуду — духовных верованиях, связанных с черной магией, завезенных на остров рабами-неграми из Африки.

Завороженные рассказами о том, что среди колонистов — правоверных христиан — считалось запретным, девочки вскоре увлеклись оккультизмом[56]. Объединившись с несколькими своими деревенскими подругами в возрасте от 12 до 20 лет, они стали пробовать предсказывать будущее. Для этого соорудили примитивный магический шар, погрузив яйцо в стакан воды, и пытались узнать род занятий своих будущих мужей. При этом одной из них привиделся гроб, означавший смерть. Таким образом, то, что началось как веселая игра, превратилось в опасное колдовство.

В январе 1692 года Бетти Пэррис первой из девочек начала страдать припадками, забивания в темные утлы, издавать странные звуки и корчиться в судорогах. Теперь уже невозможно установить, действительно ли девочки считали себя одержимыми дьяволом[57] или же они притворялись, чтобы скрыть свои занятия магией с Титубой. Вскоре странная напасть охватила и других подружек-колдуний. В феврале по просьбе обеспокоенною преподобного Пэрриса заболевших осмотрел деревенский доктор. Он не смог объяснить заболевания и поставил диагноз: околдованы.

В XVII веке истые христиане верили, что колдовством можно вызвать болезни и смерть. В соответствии с поверьями тех дней они полагали, что ведьмы получают спою силу от дьявола. Поэтому единственным средством вылечить девочек могла стать, по их убеждению, поимка виновной ведьмы или ведьм и их истребление.

Обращаясь к прихожанам во время очередного богослужения, преподобный Пэррис произнес роковую фразу: «Дьявол поднялся среди нас, и гнев его стремителен и ужасен. Одному Богу известно, когда нам удастся заставить его замолчать». Эта фраза и послужила сигналом к началу «охоты на ведьм» для жителей деревни, лежащей близ города Салема.

Первыми жертвами призыва Пэрриса стали Титуба и еще две женщины — местная побирушка «в законе» и тяжелобольная, прикованная к постели старуха. Главной обшей «уликой» для всех трех стало то, что они не посещали церковь. Утром 1 марта 1692 года подозреваемых доставили для допросов в салемскую городскую магистратуру. На всех допросах присутствовали девочки.

И пот тут-то и началось самое главное. Самое необъяснимое с позиций современного здравого смысла. И самое страшное… Как только перед двумя членами магистратуры, исполнявшими роль следователей, представала очередная арестованная, у девочек начинались приступы кашля и конвульсии. Они утверждали, что духи этих женщин рыщут вокруг, кусают и щиплют их или появляются где-нибудь в комнате (чаше всего на потолочных балках) в образе птиц или других животных. Следователи гневно спрашивали у женщин, как они смеют издеваться над несчастными девочками, но те поначалу категорически отказывались признаться в каких-либо преступных действиях.

Первой сдалась Титуба. Опасаясь, что на суде станет известно о ее «просветительских» беседах с Бетти и Абигейл, она призналась в том, что она ведьма. Титуба утверждала, что обречь девочек на страдания ее вынудила черная собака, а две огромные кошки, черная и рыжая, заставили ее прислуживать им. Она рассказала о том, как в сопровождении двух других задержанных — нищенки и престарелой лежачей больной — ездила на сборище ведьм верхом на метле. А еще Титуба, потеряв самообладание, выкрикивала, что накануне ночью эти двое заставили ее напасть с ножом на одну издевочек, Энн Патнем. И Энн подтвердила это заявление, сообщив, что ведьмы действительно приходили к ней с ножом и хотели отрезать ей голову.

«Расколовшаяся» Титуба не ограничилась признанием в собственном колдовстве и обвинением еще двух женщин. Она рассказала, что и Массачусетсе действует община из шести ведьм, которыми предводительствует высокий седой мужчина, одетый в черное, и что она якобы видела их всех. На следующем допросе Титуба призналась, что этот мужчина много раз приходил к ней, заставляя ее расписываться кровью в своей дьявольской книге, и что она увидела в ней уже девять подписей. Всех трех женщин увезли в главный город штата Бостон и посадили в тюрьму, где самая старшая из них и тяжелобольная вскоре скончалась.

Полагаясь на видения страдающих девочек, магистрат убеждал их открыть новые имена ведьм. И девочки открывали, и, присутствуя на допросах очередных подозреваемых в принадлежности к сообществу ведьм, своими припадками, конвульсиями и корчами (якобы от боли) подтверждали виновность задержанных. Нередко новые «уличенные», чтобы выгородить и обелить себя, обвиняли в своем совращении соседей, знакомых, просто первых пришедших на ум, а нередко и родственников. Словом, клубок разматывался стремительно.

К концу мая в тюрьме на основании обвинений девочек оказалось уже более ста человек. К этому времени для процессов над ведьмами губернатором провинции был учрежден окончательный гласный суд. В его составе было девять известных и уважаемых жителей Массачусетса во главе с заместителем губернатора. Первое заседание суда состоялось 2 июня. Он не тратил много времени на выяснение виновности ведьм и чтение приговора. Первой женщине, оказавшейся на скамье подсудимых, председатель подписал смертный приговор 8 июня, а еще через два дня ее повесили. После этого суд заседал с небольшими интервалами вплоть до 29 октября. Обвинительные заключения и приговоры были за редким исключением практически одинаковыми.

Вот одно из исключений. Богатый землевладелец Джайлс Кори знал, что если суд подтвердит его виновность, то все его имущество отойдет британской короне. И он наивно вообразил, что если не признает правомочность суда, то его нельзя будет судить и приговорить, и тем самым он сохранит свое имущество. Возмущенный такой позицией обвиняемою, суд приговорил Кори к «строгой и мучительной казни». Его привезли на салемские поля, распластали на земле и положили сверху большую деревянную доску. На доску стали по одному класть камни. Через некоторое время тяжесть, давящая на тело Джайлса, стала так велика, что у него вывалился язык изо рта. Присутствовавший при казни шериф тростью запихал язык обратно. Во время этой мучительной пытки Кори держался исключительно мужественно и на все вопросы отвечал требованием продолжать наваливать камни. В конце концов они его раздавили… Примечательно, что арестовали Кори по обвинению в том, что он согласился расписаться в книге дьявола после того, как тот пообещал ему. что его никогда не отправит на виселицу.

Тем временем — одновременно с лавинообразным ростом количества задержанных по подозрению в связях с нечистой силой — среди жителей колонии (в том числе и высокопоставленных) рос протест против жестоких методов выявления подозреваемых и падала уверенность в справедливости судебных приговоров. В конце концов подобные настроения возобладали и у большинства самих членов окончательною гласного суда. Губернатору не оставалось ничего иного, как распустить потерявший доверие суд. Это произошло 29 октября 1692 года.

Но тюрьмы все еще ломились от обвиненных и ведьмовстве, и по просьбе губернатора Верховный суд провинции образовал специальную судебную коллегию для решения участи этих несчастных. Коллегия собиралась всего три раза, в последний раз 9 мая 1693 года, при этом пятерым обвиняемым все же вынесли смертные приговоры, однако всех их губернатор помиловал. Остальные заключенные были оправданы и освобождены, и том числе и сумевшая до этого чудом избежать казни Титуба, которую, правда, выпустив из тюрьмы, продали в рабство, чтобы возместить расходы по ее содержанию.

С 1703 года колониальные власти Массачусетса приступили к реабилитации осужденных и казненных. Пострадавшим в ходе процесса и их семьям выплатили финансовое возмещение.

Истерия 1692 года до сих пор привлекает в Салем и соседний с ним Денверс множество туристов. Служивший местом казней и захоронения ведьм Холм виселиц, некогда расположенный далеко от города, давно застроен жилыми домами. Говорят, что в этих местах можно встретить призраков казненных. Открыт для осмотра и Дом ведьм, реставрированное жилище судьи Джонатана Корвина. Посетителям показывают небольшое помещение, в которое магистрат вызывал дрожащих от страха граждан, чтобы решить, следует ли их обвинить и предать суду. Тюрьмы, помещавшейся в подполах, уже не существует, но зато есть музей «Подвал салемских ведьм», в котором воссоздана тюремная обстановка и атмосфера тех времен. А в помещении бывшей церкви расположен Музей ведьм, в экспозиции которого представлена вся история процесса. Этот музей ежегодно посещают до 140 тысяч человек.

Отражена трагедия салемских ведьм и в искусстве, выдающийся американский драматург Артур Миллер написал пьесу «Салемские колдуньи», а режиссер Р. Руло в 1956 году поставил по этой пьесе одноименный фильм [34. с. 490–503].

Истории об изощренных сексуальных контактах Исобель Гоуди с дьяволом возбуждали и шокировали ее суровых шотландских соседей и укрепляли господствующее представление о ведьмах, как о коварных и развратных созданиях, чьи усилия направлены на причинение зла окружающим их людям. Гоуди, молодая привлекательная женщина с рыжими волосами — а такой цвет полос считался одним из атрибутов ведьм, — добровольно призналась в четырех случаях колдовства в апреле и мае 1662 года. Уже сами эти признания поразили местных жителей, но еще более удивительным стало утверждение Исобель, что она занималась своей непристойной деятельностью в течение целых пятнадцати лет. И ни один человек, по-видимому, не подозревал об этом. Даже ее собственный муж.

Если поверить признаниям Гоуди, ее вовлечение в дела дьявола произошло в 1647 году, когда она встретила его в облике человека, одетого во все серое. Было это в Олдерне, уединенной местности графства Морейшир, где она тогда жила. Дьявол завлек Исобель и свое окружение и в тот же самый вечер окрестил ее как ведьму в местной церкви, окропив ее же собственной кровью, которую он у нее высосал. Дьявол поставил на ее плечо свое клеймо и дал новое имя — Дженет.

Гоуди присоединилась к общине из тринадцати ведьм — это стало еще одним подтверждением того, что все ведьмы объединяются в группы по тринадцать особей. Община регулярно собиралась на шабашах, на которых, помимо разного рола увеселений и танцев, происходили дикие сексуальные оргии с участием демонов и дьявола. Она с гордостью рассказывала, как уходила из дома тайком, так, чтобы не узнал муж, и присоединялась к таким сборищам: она подкладывала в постель вместо себя метлу, и муж ни разу не заметил подмены.

Исобель-Дженет и ее подруги-ведьмы летали на шабаши, «оседлав» снопы пшеничной соломы, вязанки бобовых стеблей или камыша, которые они заколдовывали перед полетом криками: «Конь и повозка, во ими дьявола!» Она с удовольствием описывала свои ощущения но время интимных контактов с дьяволом: мучительно-болезненное наслаждение, когда он вонзал в нее свой огромный чешуйчатый фаллос, его холодное, словно ледяное, семя. А если она или другие ведьмы не удовлетворяли дьявола, он бил их плетьми и кардой — лентой для чесания шерсти, усаженной острыми, загнутыми иглами.

Рассказывала Гоуди и о том, как она и другие члены общины причиняли зло своим соседям. Так, они умели вызывать бурю, побивая камнями мокрые тряпки и произнося при этом специальные заклинания. Они делали поля фермеров бесплодными, распахивая землю миниатюрным плугом, который тянули жабы. Урожай также портился, если выкопать из могилы тело некрещеного ребенка и перезахоронить его в навозной куче на краю ноля. Ведьмы наводили порчу на детей, втыкая булавки в их кукол и прочие игрушки. Ну а если им надоедало изводить окружающих людей, они развлекали друг друга, превращаясь в различных животных — чаше всего в зайцев и кошек.

Эти истории привели местные власти в полное замешательство. Они обследовали Гоуди в поисках клейма дьявола и нашли его.

Сохранившиеся в хрониках записи не дают объяснения, почему Исобель-Дженет однажды решила рассказать эти сенсационные подробности своей двойной жизни — ведь она действовала без всякого принуждения и ни у кого не вызывала каких-либо подозрений.

И самое удивительное: она приветствовала свое будущее наказание. «Я не желаю сидеть здесь целой и невредимой, — заявила она, — но предпочитаю быть растянутой на железной дыбе[58]; мои преступления не могут быть искуплены, я должна быть разорвана пополам необъезженными лошадьми».

Вальтер Скотт[59], говоря об Исобель Гоуди в своем трактате «Письма о демонологии и колдовстве», опубликованном в 1830 году, делает предположение, что «это несчастное создание было под влиянием некоторых особенных видов безумия». А современный исследователь Колин Уилсон в «Сокровенном» (1971) предполагает, что Исобель была очень сексуальной женщиной с живым воображением, что она фантазировала, чтобы побороть скуку тупого существования, и в некоторой степени ее фантазии стали для нее реальностью. Но по прошествии пятнадцати лет удовольствие от этой тайны померкло, и единственным путем возродить его стало публичное признание.

В хрониках также не говорится, что стало с Гоуди или другими несчастными олдернскими ведьмами, имена которых она назвала. Вероятнее всего, все они были казнены, поскольку признания Гоуди воспринимались как слишком отвратительные откровения для того времени, чтобы можно было оставить их без последствий [34. с. 148–149].

Два наиболее известных процесса над ведьмами в Англии происходили в местечке Пэндл-Форест, графство Ланкашир, в 1612 и 1633 годах.

Ход процесса 1612 года отражен в записках судебного чиновника Томаса Потса, они были опубликованы в виде брошюры, ставшей впоследствии образцом для подобной литературы. Тогда по подозрению в колдовстве были взяты под стражу свыше двадцати человек. Главными персонажами оказались две особы весьма преклонного возраста: ослепшая восьмидесятилетняя Элизабет Суазерн по прозвищу Старая Чертовка и Анна Уитл, известная как Старая Болтунья, которой было уже далеко за шестьдесят. Местные жители знали, что обе эти дамы соперничали друг с другом на ниве колдовства и прочей магии, слыли в этом деле большими искусницами, и их услугами широко пользовались обитатели местечка.

В марте 1612 года Старую Чертовку вызвали на допрос в местный суд, куда перед тем поступил донос, будто бы она ведьма. Элизабет в этом призналась и назвала сообщницу — свою собственную внучку Элисон Дэйвис, о также коллегу-соперницу Анну Уитл. Всех троих взяли пол стражу.

Во время последовавших за этим допросов Элизабет Суазерн рассказала, что прошло уже около двадцати лет с тех пор, как однажды, когда она возвращалась домой, в Пэндл-Форест, ее остановил то ли демон, то ли дьявол в обличье молоденького мальчика. Он был облачен в странное одеяние — наполовину черное, наполовину коричневое. Дьявол сказал, что его зовут Тибб и что если она запродаст ему свою душу, то у нее будет все, чего она ни пожелает. Элизабет согласилась, и в течение последующих пяти-шести лет Тибб время от времени являлся ей и спрашивал, каковы ее пожелания, но она, не высказывая никаких просьб, каждый раз отсылала его прочь.

Но однажды, причем совсем недавно, Элизабет все же воспользовалась услугами Тибба. Эго было в конце 1611 года, перед самым Рождеством. Взяв в качестве поводыря внучку Элисон, она отправилась на мельницу Ричарда Болдуина, чтобы получить с него вознаграждение за оказанные ранее колдовские услуги. Однако вместо того, чтобы расплатиться, Болдуин закричал на пришедших: «Убирайтесь с моей земли, ведьмы и шлюхи, а не то я одну из вас сожгу, а другую повешу!» Возмущенная Старая Чертовка ответила: «Ничего ты нам не сделаешь, а повеситься можешь сам».

Когда женщины отправились восвояси несолоно хлебавши, появился Тибб и стал убеждать Элизабет, что жадному мельнику следует отомстить. Она согласилась и сказала: «Вот ты сам и отомсти ему». Что сделал Тибб с мельником, она не знает, поскольку с тех пор он перед ней не появлялся.

Что касается Анны Уитл, то, по ее утверждению, четырнадцать лет тому назад она, по «зловредному совету и наущению» Элизабет Суазерн, овладела «дьявольски отвратительным ремеслом ведьмы». К ней дьявол явился в образе благообразного мужчины, и, по настоянию Старой Чертовки, она пообещала отдать ему свою душу и в знак совершения сделки позволила ему высосать у нее немного крови из-под ребер. После этого обе ведьмы были вознаграждены роскошной едой и питьем.

Согласно записям Томаса Потса, Анна Уитл — она же Старая Болтунья — обвинялась в преступной практике «применения дьявольского и злонамеренного искусства, именуемого колдовством, чарами, заклятиями и ведовством», что вызвало смерть Роберта Наттлера, одного из жителей Пэндл-Фореста.

Внучка Старой Чертовки Элисон Дэйвис сообщила, что после их ссоры с мельником Ричардом Болдуином одна из его дочерей на следующее утро внезапно заболела, промучилась год и умерла. По мнению Элисон, это и было той местью мельнику, которую по просьбе бабки осуществил Тибб. Саму же Элисон обвиняли в том, что она наслала хромоту на старого разносчика, с которым повздорила пару лет тому назад.

Через две недели после того, как троих женщин посадили под арест, в Страстную пятницу[60] дочь Старой Чертовки Элизабет Дэйвис позвала членов своей семьи и родственников Старой Болтуньи, чтобы обсудить способ их освобождения. Пришли восемнадцать женщин и трое мужчин. Они собрались в домике Старой Чертовки, стоявшем у кромки леса, неподалеку от Ланкастерского замка, где содержались под арестом их родные. Группа заговорщиков разработала план, согласно которому надлежало убить охранника и подорвать ворота замка с использованием пороха. Однако слух о подозрительном сборище дошел до судьи Роберта Новелла, и он распорядился задержать всех его участников для проведения разбирательства. Однако задержать удалось лишь девятерых, остальные успели скрыться.

Почти все задержанные сразу же стали давать признательные показания и, выгораживая себя, валили вину друг на друга. Так, трое детей Элизабет Дэйвис, внуки Старой Чертовки, наперебой свидетельствовали против своей матери. Они, в частности, рассказали, что у матери был чертенок по имени Болл, которого она использовала для причинения вреда всем, кто ей не нравился. После свидетельских показаний своих детей Элизабет признала выдвинутые против нее обвинения. Более того, охваченные ужасом при мысли о возможных пытках, дети Элизабет стали доносить и друг на друга. Девятилетняя Дженнет обвинила двадцатилетнего брата Джеймса в том, что он также использовал «своего» чертенка в облике собаки Дэнди, чтобы околдовывать людей до смерти. И Джеймс в этом признался.

Остальные участники заговора, также стремясь обелить себя, «закладывали» своих соучастников, в том числе и самых близких родственников.

Из числа всех задержанных десять человек приговорили к повешению, в том числе Анну Уитл — Старую Болтунью, дочь Старой Чертовки Элизабет Дэйвис и двоих ее двадцатилетних детей-близнецов — сына Джеймса и дочь Элисон. А Старая Чертовка — Элизабет Суазерн — умерла в заключении еще до суда.

Всех обвиняемых на этом суде упомянутый судебный чиновник Томас Потс описывает как в высшей степени отвратительных колдуний и колдунов. Так, Элизабет Дэйвис — это «мерзкая ведьма, дикое и бесчеловечное чудовище, которому нет примера». Она «отмечена нелепым знаком природы с самого рождения, это был ее левый глаз, который располагался ниже правого, при этом, когда один ее глаз смотрел вниз, другой был направлен вверх, и все, кто присутствовал в этом почтенном собрании, вся огромная аудитория подтвердили, что никогда не видели ничего подобного». Старая Болтунья была «гнуснейшей каргой, которая когда-либо коптила небо», а Старая Чертовка — «очень потасканным дряхлым сознанием, почти утратившим способность видеть».

Среди признанных и ходе этого процесса невиновными была и девятилетняя Дженнет Дэйвис, «изобличившая» своих взрослых брата и сестру, которые угодили на виселицу.

Прошел двадцать один год.

Эдмунд Робинсон, сын фермера из Пэндл-Фореста, обладал, по-видимому, ярким воображением. Как стало известно позже, этот 10-летний паренек рассказал своему отцу, что однажды, находясь на опушке леса, увидел двух борзых собак, которые, как он подумал, принадлежали их соседу. Эдмунд попытался натравить их на зайца, но они отказывались взять след. Тогда он схватил хворостину и стал их стегать. И вдруг собаки превратились и людей: одна в маленького мальчика, другая в женщину, которую он узнал, — все звали ее матушка Дикенсон. Она предложила Эдмунду продать его душу дьяволу за деньги, но он отказался. Тогда Дикенсон вытащила из кармана уздечку и надела ее на маленького мальчика, который превратился в лошадь. Схватив Эдмунда, Дикенсон вскочила вместе с ним на лошадь и поскакала по полю. Скачка продолжалась до тех пор, пока они не оказались перед большой конюшней. Оказалось, что внутри нее происходил шабаш ведьм, праздник, на котором присутствовали около шестидесяти участниц. Эдмунд увидел, как шесть страшных, безобразных ведьм привязали к стропилам крыши веревки и с их помощью спускали вниз мясо, масло, хлеб, горячие пудинги и другие деликатесы, а также кувшины с молоком, которое затем разливали в большие миски. Мальчишка очень перепугался, но все же взял себя в руки и сумел удрать домой…

Услышав рассказ мальчика, отец заставил его дать показания властям. Поскольку Эдмунд не знал имен находившихся в конюшне ведьм, его стали водить по церквам и людным площадям, чтобы он мог узнать их в лицо. При этом за каждую опознанную ведьму ему полагалась плата. Устоять против такого стимула было невозможно, и, побуждаемый отцом, Эдмунд «опознал» более тридцати участниц шабаша. В том числе и Дженнет Дэйвис, превратившуюся за прошедшие годы из 9-летней девочки в 30-летнюю женщину.

Всех, на кого указал «очевидец» шабаша, задержали. Семнадцать из них, на ком обнаружили ведьмину отметину[61], взяли под стражу. Разумеется, среди них оказалась и матушка Дикенсон, молодая женщина, признавшаяся в том, что продала свою душу дьяволу за деньги, которые впоследствии таинственным образом исчезли.

Однако, расследуя эго происшествие, местные судьи заподозрили, что в данном случае за ведьмовством скрывается и нечто иное, и передали дело в вышестоящую инстанцию — Королевский суд. Дальнейшее расследование, которое возглавил епископ Честера[62], показало, что отец Эдмунда Робинсона пытался получить взятку за то, что давал свои показания против обвиняемых. После этого нескольких арестованных отправили в Лондон. Там их подвергли повторному обследованию на предмет обнаружения ведьминых меток, но таковых на телах заключенных не оказалось. А когда допросили главного свидетеля, Эдмунда, тот в конце концов признался, что весь его рассказ сочинил отец, который, стремясь быстро разбогатеть, заставлял сына выдавать свое «сочинение» за подлинные события. После этого арестованные по обвинению в ведьмовстве были освобождены (кроме тех, кто за прошедшее время умер в заключении), а их место занял не в меру предприимчивый папаша Эдмунда [34. с. 306–309].

История детей Трокмортона, происшедшая в городе Хантингтоне, графство Эссекс, в 1589 году, является первым хорошо известным в Англии случаем мнимой одержимости молодых людей и успешного уничтожения ведьм на основе показаний несовершеннолетних.

В семействе сквайра[63] Роберта Трокмортона из Уорбоя было пять дочерей. Трокмортон, богатый землевладелец, помогал многим своим менее состоятельным соседям. Среди них была и семья Сэмюэл. Элис Сэмюэл, которой было 76 лет, и ее дочь Агнес часто посещали дом Трокмортонов и хорошо знали его девочек.

Весной 1589 года у младшей дочери Роберта Джейн начались приступы кашля, судороги и припадки беспамятства. Испуганные родители обратились к кембриджским[64] врачам — доктору Барроу и доктору Батлеру. Исследовав мочу заболевшей девочки, оба врача пришли к заключению, что она околдована. А когда Элис Сэмюэл пришла проведать больную, Дженн закричала на нее и стала обвинять в колдовстве. В течение следующих двух месяцев у всех остальных дочерей начались приступы истерии, а старшая дочь Джоан предсказала, что в конце концов в доме будет двенадцать человек, одержимых дьяволом.

Вскоре после этого обнаружилось, что, видимо, жертвами заклинаний стали и горничные: если какая-нибудь из них покидана дом Трокмортонов, одержимой становилась ее преемница. И все утверждали, что причиной их мучений является миссис Сэмюэл.

Подобно всем одержимым девочки начинали кричать и корчиться, если приходской священник пытался молиться при них или читать Библию, особенно Евангелие от Иоанна. Такие проявления обычно считаются признаком подлинной одержимости, хотя не исключено, что для девочек это был всего лишь удобный способ избежать уроков Закона Божьего.

Супруги Трокмортон сомневались в одержимости своих дочерей, поскольку они жили в этой местности очень недолго, были доброжелательны по отношению к окружающим и не могли дать кому-либо повода дли насылания порчи на семью. Поэтому они не приняли всерьез обвинения девочек в адрес миссис Сэмюэл и их выпады против нее.

В сентябре 1590 года Трокмортонов навестила леди Кромвель со своей невесткой. Леди Кромвель была женой сэра Генри Кромвеля, самого богатого нетитулованного человека в Англии, и к тому же дедушки сэра Оливера Кромвеля. Супруги поведали гостьям о невзгодах, обрушившихся на их дочерей и прислугу. Когда леди Кромвель повстречалось с миссис Сэмюэл, которая была одним из арендаторов земли у Кромвелей, то гневно сорвала капор с головы старой женщины, обвинила ее в колдовстве и приказала сжечь ее волосы. Миссис Сэмюэл пришла в ужас и обратилась к леди Кромвель со словами: «Мадам, почему вы так поступаете со мной?! Я же пока не причинила вам никакого вреда!»

Когда леди Кромвель возвратилась домой, ей приснился кошмарный сон, в котором миссис Сэмюэл наслала на нее домового в образе кота, и он сдирает кожу и плоть с ее тела. Сразу после этого леди Кромвель почувствовала недомогание. С течением времени ее состояние постепенно ухудшалось, и, несмотря на все усилия врачей, пятнадцать месяцев спустя, в июле 1592 года, она скончалась после мучительной и длительной агонии.

К этому времени физическое и душевное состояние у дочерей Трокмортонов бывало нормальным лишь тогда, когда поблизости не было миссис Сэмюэл. Местные власти решили наконец проверить выдвигаемые против нее обвинения и обязали подозреваемую в течение нескольких дней пожить в доме Трокмортонов, чтобы установить, действительно ли она оказывает дурное влияние на их дочерей. В присутствии Элис Сэмюэл девочки буйствовали, царапали и ее, и ее дочку Агнес, непрерывно уговаривали Элис признаться в сношениях с дьяволом и при этом произносили такие религиозные речи, от которых у слушателей к глазам подступали слезы. Не выдержав постоянного давления такой силы, Элис Сэмюэл в канун Рождества 1592 года покаялась в том, что она ведьма.

Однако вскоре муж и дочь убедили ее отказаться от своего признания, что она и сделала, публично заявив, что оговорила себя. И все же 29 декабря миссис Сэмюэл, будучи, видимо, окончательно сломленной духом и деморализованной, вновь произнесла слова покаяния перед мировым судом Хантингтона, в заседании которого также принимал участие епископ города Линкольна. После этого в связях с нечистой силой обвинили всю семью Сэмюэл, и всех троих заточили в тюрьму. Однако Агнес вскоре выпустили на поруки, чтобы дать возможность дочерям Трокмортонов собрать дополнительные доказательства ее виновности.

Тем временем престарелая Элис Сэмюэл, впавшая в состояние полного душевного (и, вероятно, психического) расстройства, отвечая на вопросы, умело формулируемые следователями, призналась, что ей прислуживали домовые и черти, подчиненные Вельзевулу или Люциферу[65]. Эти демоны чаще всего являлись ей в образе цыплят.

До этих пор смерть леди Кромвель не связывали с колдовством Сэмюэлов, но вскоре сестры Трокмортон обвинили миссис Сэмюэл в том, что это она убила леди своими чарами. Такое обвинение подводило ее под действие закона о колдовстве от 1563 года, согласно которому ее могли подвергнуть смертной казни.

Семья Сэмюэл предстала перед судом присяжных 5 апреля 1593 года. Они обвинялись в том, что убили леди Кромвель посредством колдовства. Главной основой обвинения послужили показания дочерей Трокмортонов, однако суд располагал и свидетельствами других людей, которые утверждали, что Сэмюэлы в течение нескольких лет убивали чарами их домашних животных. Присяжным понадобилось пять часов, чтобы признать виновными всех троих.

Элис Сэмюэл, ее муж и их дочь Агнес были повешены. После этого здоровье сестер Трокмортон резко пошло на поправку. Поскольку, согласно приговору, смерть леди Кромвель наступила по вине Элис Сэмюэл, то в соответствии с действующим законодательством муж покойной, сэр Генри Кромвель, унаследовал все имущество семьи Сэмюэл. Полученные таким образом средства он использовал для учреждения ежегодной церковной службы в Королевском колледже Кембриджа с целью «поношения отвратительных деяний, греховодничества, преступлений колдовства, заклинаний, чар и волшебства, а также проповедей борьбы с ними». Эти службы продолжались до 1812 года.

Что же касается фактов, относящихся к описанному случаю, получившему впоследствии название «Дело об уорбойских ведьмах», то все они изложены в брошюре под названием «Самое странное и удивительное дело трех ведьм в Уорбос». Этот документ, опубликованный в 1593 году, был составлен группой авторов, которую возглавил один из судей, участвовавших в процессе, сэр Эдвард Феннер [34, с. 569–571].

Процесс 1590–1591 годов над ведьмами из Северного Бервика можно считать самым громким в Шотландии XVI века. Ведь в нем принял участие сам король этой страны Яков VI.

Ведьм из Северного Бервика «разоблачила» молодая девушка Джиллис Дункан, которая была в услужении у человека по имени Дэвид Ситон в городке Транент. Хозяин однажды обратил внимание на странности, появившиеся в поведении Дункан: она стала куда-то исчезать из дома по ночам и вдруг обрела дар исцелять больных одним лишь своим взглядом. Ситон заподозрил, что ее ночные отлучки, а также чудесная исцеляющая сила стали следствием контактов с дьяволом.

Когда Дункан не смогла объяснить Ситону, откуда у нее появились целительские способности, его подозрения укрепились, и он подверг девушку пыткам: раздавил пальцы на руке специальным орудием, а голову исхлестал сложенной вдвое и скрученной толстой веревкой. Но Дункан в ведьмовстве по-прежнему не признавалась. Тогда Ситон «вынес сор из избы», и строптивой ведьмой занялись уже местные власти. Было произведено тщательное обследование ее тела, и на ее горле нашли ведьмину метку. После обнаружения столь весомой улики Дункан призналась, что состоит в связи с дьяволом.

Сломленную девушку посалили в тюрьму и заставили выдать сообщниц и сообщников. Под пыткой она назвала несколько человек, занимавшихся магией, в том числе Агнес Сэмпсон, уважаемую пожилую женщину из Хадиннгтона, и Джона Каннингема, молодого школьного учителя из городка Солтпенса. Эти двое и стали центральными персонажами процесса.

Сэмпсон, имевшую репутацию знахарки, доставили к королю Якову. Она предстала перед ним и Советом аристократов, но признать свою вину отказалась. Тогда ее тщательно обследовали, предварительно обрив все тело, и обнаружили ведьмину метку на гениталиях. После этого Агнес Сэмпсон стали пытать.

Она была приколота к степе своей камеры железной «ведьминой уздой», у которой было четыре острых шипа, вонзившиеся ей в подбородок, язык и щеки. Ее хлестали кнутом по голове и не давали спать. В конце концов она сдалась и призналась в пятидесяти трех случаях, свидетельствовавших против нее. Большинство этих признаний касались диагностики и исцеления болезней с помощью колдовства.

В 1591 году вышел в свет памфлет[66] под названием «Известия из Шотландии, рассказывающие о проклятой жизни доктора Фиэна, знаменитого колдуна». В нем подробно описывался процесс выявления, допросов и осуждения ведьм из Северного Бервика. Ниже, по ходу рассказа об этом процессе, приводятся некоторые характеристики и выражения из упомянутого памфлета.

Агнес Сэмпсон призналась, в частности, в том, что вместе с двумястами другими ведьмами посещала шабаши ведьм, устраиваемые в канун Дня Всех Святых — христианского праздника, отмечаемого 1 ноября, — и в том, что они «вместе полетели к морю, каждая в решете или на кошке… у каждой была фляжка с вином, все веселились и пили». Они приземлились в Северном Борвике, танцевали и пели. Потом появился дьявол, всех вымазал дегтем в качестве наказания, после чего приказал целовать его в зад, назвав это епитимьей[67].

По словам Агнес, ведьмы все это проделали, после чего принесли клятву верности дьяволу. В конце шабаша дьявол сообщил, что ненавидит короля Якова, считает его «величайшим врагом, который когда-либо у него был».

Хотя Яков и верил и ведьм, он усомнился в подлинности этих признаний и обвинил ведьм в том, что они «невероятные лгуньи». Чтобы убедить короля. Сэмпсон отвела его в сторону и прошептала ему на ухо слова, которыми он обменялся с королевой в Норвегии в свою первую брачную ночь.

И конце концов Агнес открыла королю, как она и другие ведьмы сообща пытались погубить его, подняв шторм на море, когда он отправился в Данию, чтобы привезти оттуда свою невесту. Дьявол приказал им поймать кота, чтобы совершить вызывающее бурю заклятие. Поймав кота, ведьмы осенили его крестным знамением, а затем привязали к каждой из его лап припасенные заранее конечности человеческого трупа. Потом, поднявшись с этой «конструкцией» в воздух на своих решетах и котах, они швырнули ее в океан, издавая одновременно магические крики «Хола!». Разыгрался сильнейший шторм, который потопил судно, направлявшееся из Брунт-Айленда в Лейт, но королевский корабль при этом не пострадал.

Сэмпсон добавила, что такое же колдовское действо стало причиной не менее страшной бури, в которую попал корабль короля на обратном пути из Дании, тогда как другие суда сопровождения шли при благоприятном ветре. По ее утверждению, «корабль ни за что не прибыл бы благополучно, если бы не его глубокая вера в Бога, которая одержала верх над колдовскими чарами».

Делая подобные признания, Агнес Сэмпсон, вероятно, надеялась спастись. Но она жестоко ошиблась. Суд признал ее виновной по всем статьям и приговорил к смертной казни. Ее задушили, а потом сожгли.

Джона Каннингема (он же доктор Фиэн), чье имя в числе других назвала Джиллис Дункан, некоторые местные жители и прежде считали чародеем. Его арестовали 20 декабря 1500 года и обвинили по двадцати пунктам, включая колдовство и государственную измену. Наиболее тяжким было обвинение в организации покушений на короля Якова, о которых подробно рассказала самому королю Агнес Сэмпсон. В число других обвинений, предъявленных Каннингему, входило исполнение обязанностей секретаря на сборищах ведьм, где Джон записывал произносимые участниками клятвы преданности Сатане, фиксировал исполнение ими ритуала «срамной поцелуй» — целования зада дьявола, а также заключения индивидуальных сделок с дьяволом.

Еще доктора Фиэна обвиняли в том, что он пытался с помощью чар приворожить и соблазнить приглянувшуюся ему женщину, но вместо этого «по ошибке» приворожил телку (настоящую), которая после этого неотступно следовала за ним, «пританцовывая и прыгая… к великой потехе жителей Солтпенса». Ему также инкриминировалось разграбление могил в поисках частей трупов, используемых для колдовских отправлений, а также различные магические действа, и частности полеты по воздуху.

После ареста Каннингема бросили в тюрьму. Свою вину он признавать отказывался, и его подвергли жестоким пыткам. Для начала стянули голову сильно скрученной веревкой с завязанными на ней узлами, но он выдержал это истязание и продолжал твердить, что невиновен. Тогда на ногу Джона надели так называемый испанский сапог, который причинял «самую ужасную и жестокую боль на свете». Это орудие пытки представляло собой тиски, в которые зажималась нога от щиколотки до колена. Затягивались тиски ударами молотка, следующими с интервалами один за другим. Каннингем выдержал три удара, после чего потерял сознание. Когда палачи осмотрели его, то «нашли» у него под языком две булавки, всаженные в плоть по самые головки. Суд объявил их средством колдовского заклинания, удерживавшего обвиняемого от признания.

С Джона сняли «испанский сапог», и он предстал перед королем. Сломленный, он признался в приписываемых ему преступлениях и дал письменные показания. В них Джон Каннингем отрекался от дьявола и поклялся жить во Христе. После этого Джона возвратили в тюрьму.

Наследующее утро тюремщики нашли Каннингема в состоянии полного смятения. Он рассказал, что ночью ему явился дьявол, одетый во все черное, с белым жезлом в руке. Дьявол потребовал, чтобы Фиэн нес службу согласно заключенному между ними договору. Когда Фиэн ответил, что он тверд в своем отречении от лукавого, тот напомнил несчастному, что завладеет его душой после смерти. Затем дьявол переломил жезл и исчез.

Весь этот день Каннингем пребывал в подавленном настроении, а ночью украл у стражника ключ от темницы и бежал в Солтпенс. Король распорядился разыскать и задержать беглеца. Вскоре Джона нашли, арестовали и привели к королю. Представ перед Яковом, он отрекся от всех своих показаний.

Разгневанный король был убежден, что Фиэн заключил новую сделку с дьяволом. Чтобы получить от связавшегося с нечистой силой школьного учителя новые показания, Яков повелел применить к нему новые, более суровые пытки.

Вот как описывается выполнение монаршего приказа в «Известиях из Шотландии»: «Ногти со всех его пальцев были сорваны инструментом, который в Шотландии называют «туркас», а в Англии — «клещами». Затем в каждый палец, туда, где прежде были ногти, вогнали по самую головку две булавки. Фиэн, с трудом переносивший эти пытки, лишился чувств, но, тем не менее, не сознавался в преступлениях, пока его не подвергли еще более тяжким пыткам.

На следующий день его с самого утра отвели под конвоем в камеру пыток и пытали «испанским сапогом». Истязание продолжалось довольно долго, по «сапогу» нанесли столько ударов молотком, что ноги Фиэна были сломаны и разбиты настолько, насколько это вообще возможно. Плоть и кости раздробили на кусочки, так что кровь и костный мозг забрызгали всю камеру. После этого ноги уже больше не могли служить Фиэну».

Но обвиняемый по-прежнему не признавался — «так глубоко укоренился дьявол в его сердце». Тем не менее король осудил его на смерть. Джона Каннингема посалили на телегу и отвезли на Замковый холм в Эдинбурге, где уже был приготовлен большой костер. В один из последних дней января 1591 года, в субботу, Фиэна задушили, а затем бросили в огонь [34, с. 93–95, 572–573].

Иоганн Юннус, бургомистр[68] немецкого города Бамберга, находящегося в Баварии, на реке Майн, вместе с другими знатными горожанами пал жертвой одного из самых ужасных судилищ над ведьмами за всю историю инквизиции. За несколько десятилетий с начала XVII века и примерно до 1630 года были обвинены в колдовстве и после жестоких пыток казнены сотни жителей Бамберга. Не сумел избежать гибели и ни один бургомистр, правивший городом в те годы. Но, пожалуй, наиболее мучительным оказалось расследование именно для Юниуса, к тому же о его страданиях — как физических, так и душевных — свидетельствует потрясающей силы документ, сохранившийся до наших дней.

Иоганну Юниусу было пятьдесят пять лет, когда церковные власти во главе с кардиналом Бамберга Готтфридом Иоганном Георгом II Фуксом фон Дорнхаймом предъявили ему обвинения в колдовстве. Против Юниуса дали показания и некоторые жители города, в том числе один из его заместителей доктор Георг Адам Гаан.

28 июня 1626 года бургомистр был допрошен без применения пытки. Юниус категорически отверг предъявленные ему обвинения в том, что он продался дьяволу, и заявил о своей полной невиновности. В конце своей оправдательной речи он добавил, что нет на свете человека, который осмелился бы утверждать, что видел его на шабаше ведьм и колдунов. Тогда главный судья со зловещей улыбкой приказал ввести в зал Гаана и еще одного «свидетеля», Хопффенса Эльсса. Оба, глядя Юниусу в глаза, подтвердили, что не раз видели, как он занимался колдовством. При этом Гаан поклялся, что около двух лет назад Юниус устроил шабаш прямо в зале ратуши[69] и что он, Гаан, якобы случайно оказавшись там, пил и ел вместе с бургомистром в окружении множества других людей. А Эльсс показал, что видел, как Юниус танцевал с ведьмами на горе Гаунсмоори и поносил всяческими ругательствами святое имя Господне. Всего же против бургомистра дали показании шесть свидетелей, среди которых был также и сын Гаана.

В ответ на яростные протесты Юниуса судья заявил, что его сообщники уже во всем сознались, и добавил, что суд даст подследственному время на обдумывание своего положения.

Спустя два дня судьи снова предложили Юниусу во всем признаться, но, как и прежде, услышали в ответ категорический отказ. Тогда бургомистра начали пытать. Для начала ему раздробили тисками большие пальцы на руках, однако он продолжал отвергать обвинения в том, что отрекся от Господа и продол душу дьяволу.

Инквизиторы решили, что тиски, видимо, не причиняют пытаемому слишком сильной боли, и сочли это еще одним свидетельством того, что ему помогает сам Сатана. После этого на обе ноги Юниуса надели «испанский сапог» и размозжили ему ступни. Но он по-прежнему настаивал на своей невиновности.

Следующим этапом добывания признаний стало испытание на дыбе. Несмотря на ужасную боль, бургомистр, призывал в свидетели Создателя, снова поклялся, что ни в чем не виновен.

Но мужество Юниуса было небеспредельным, и, когда 5 июля отцы-инквизиторы снова потребовали от него чистосердечного раскаяния, бургомистр наконец сдался. Оп сочинил историю, которая, как он надеялся, должна была удовлетворить его палачей.

По словам «бургомистра-ведьмака», его сношения с дьяволом начались в 1624 году. В тот год у него случилась неудачная судебная тяжба, обошедшаяся ему в 600 золотых флоринов[70]. И вот однажды, когда он сидел в саду и предавался размышлениям о своих невеселых делах, к нему подошла женщина, похожая по виду на торговку зеленью, и стала расспрашивать о причинах его печали. Юниус отвечал, что у него нет причин печалиться, однако женщина не отставала, принялась заводить непристойные речи, потом вдруг обернулась козлом и проблеяла: «Теперь ты видишь, с кем имеешь дело. Ты будешь принадлежать мне, или же я немедленно сверну тебе шею».

Юниус страшно перепугался и не мог сдвинуться с места. А козел тем временем схватил его за горло и приказал отречься от Господа. «Боже упаси!» — в ужасе воскликнул Юниус. Козел мгновенно исчез, однако вскоре появился снова. На этот раз его сопровождали колдуны и ведьмы, которые принялись всячески угрожать Юниусу, требуя, чтобы он тотчас же проклял Господа. Не выдержав, тот уступил и произнес подсказанные ему слова клятвы: «Я отвергаю Господа Бога своего со всеми ангелами Его. Отныне я повинуюсь лишь Сатане — единому господину моему».

Вслед за этим Юниус был крещен так называемым черным крещением и получил сатанинское имя Крикс. В любовницы ему определили ведьму но имени Виксен. Колдуны и ведьмы, среди которых он признал многих жителей Бамберга, принялись его поздравлять. Ему даровали золотой дукат[71] который, однако, через несколько дней превратился в простой черепок. Согласно уговору, время от времени к Юинусу-Криксу должна была являться большая черная собака, чтобы доставлять его по воздуху на шабаш. А ведьма-любовница Виксен обещала снабжать его деньгами.

Этот рассказ показался инквизиторам недостаточно исчерпывающим, и они решили снова дать подсудимому время на размышление. Через два дня ему предложили продолжить свои признания. И он продолжил.

Юниус подробно описал шабаш ведьм, затем рассказал, как Виксен попыталась подбить его на убийство собственных детей. Она снабдила его серым порошком, которым следовало подсыпать в еду младшему сыну, однако Юниусу не хватило духу на подобное злодеяние, и вместо сына он отравил его лошадь. Тогда Виксен приказала своему «возлюбленному» убить его дочь, а когда тот отказался, жестоко поколотила его.

Юниус также утверждал, что приблизительно за неделю до ареста к нему явился дьявол в облике козла и предупредил о предстоящем суде. Страшный гость посоветовал ему не беспокоиться, поскольку, по его словам, Юниуса почти сразу же выпустят на свободу.

Однако одного лишь самооговора суду было недостаточно. Юниуса протащили по улицам Бамберш. требуя указать тех, кого он встречал на ведьмовских шабашах. Он попробован было запираться, но, попав снова в руки палача, начал называть имена своих мнимых сообщников по сатанинскому братству.

Процесс над Юниусом завершился в конце июля 1626 года. Истерзанного пытками и сломленного духом бургомистра приговорили к публичному сожжению на костре. Такой же приговор получили все, чьи имена он назвал во время истязаний, в том числе Гаан и другие, кто перед этим уличал его в поклонении дьяволу.

В тюрьме Юниус написал письмо своей дочери Веронике и сумел тайком переправить его на волю. Измятые листы исписаны дрожащим, едва разборчивым почерком, однако само по себе достойно восхищении то, что после стольких истязаний и унижений этот мужественный человек нашел в себе силы описать свои мытарства искалеченной в пытках рукой. Послание Юниуса и по сей день остается одним из наиболее вопиющих обличений той мрачной поры европейской истории, которую принято называть «охотой на ведьм».

Вот отрывки из этого письма: «Тысячью поцелуев покрываю твой лоб, милое мое дитя, любимая дочь Вероника. По доносу попал я в застенок, без вины принял я злую муку, опозоренный сойду я в могилу. Тому, кто попал сюда, уже нет пути назад, и всякий, кто назван чародеем, должен в том сознаться, и да смилуется над ним Господь, если вздумает он упорствовать. Ты должна знать, любезная моя дочь, как случилось, что я столь чудовищно оговорил себя. Явился палач, связал мне руки и — Боже милосердный, не оставь меня! — сжал тисками оба моих больших пальца с такой силой, что кровь брызнула во все стороны из-под моих ногтей, и четыре недели после этого я не мог пошевелить своими руками без криков боли, и сейчас пишу это письмо, с трудом удерживаясь от стона… Когда они обрили меня и, связав мне руки за спиной, в первый раз подняли на дыбу, я решил, что настал конец света, и душа моя вот-вот отделится от тела. Восемь раз палач вздергивал меня под потолок и восемь раз бросал оземь, и страданиям моим не было конца…

Когда палач отнес наконец мое истерзанное тело обратно в темницу, он обратился ко мне с такой речью: «Господин наш, именем Спасителя нашего, Иисуса, заклинаю вас признаться хоть в чем-нибудь, пусть даже вы этого не совершали. Пожалейте себя, ибо вам не вынести завтрашней пытки, а коли даже вы сумеете выстоять, все равно вам не спастись, пусть вы даже благородного рождения, ибо вас будут пытать да тех самых пор, пока вы не назовете себя чародеем».

И тогда последние силы оставили меня, и я умолял дать мне день на размышление и прислать священника для беседы. В священнике мне было отказано, однако мне позволили некоторое время подумать… И пришло мне в голову, что, быть может, стоит выдумать некую богомерзкую историю, дабы умилостивить мучителей моих… И взвесив все, я понял, что нет для меня иного выхода… Так родилось на свет признание, которое ты, дитя мое, прочтешь ниже и в котором нет ни слова правды. Не суди строго несчастного отца своего, ибо дух мой был смятен, и не имел я твердости долее принимать муку и поношение…

Потом судья потребовал назвать тех, кого я встретил [на шабаше], но я ответил, что не узнал их. «Ты, видно, соскучился по палачу, старый мошенник! Признавайся, был ли там твой заместитель?» Я сказал, что был. «Еще кто?» Я отвечал, что больше никого не запомнил. Тогда он приказал стражникам: «Тащите много негодяя в город и проведите по всем улицам, начиная с рынка…» И на каждой улице меня терзали вопросом, не узнал ли я кого, но, даже если бы я мог, я не сказал бы ни слова. И тогда они снова привели меня к палачу и приказали ему раздеть меня и обрить наголо, а потом подвесить на дыбу…

Тогда судья стал допытываться, какие преступления совершены мною. Я ничего не отвечал… «Тяните голубчика вверх, да повыше!» И тогда я стал рассказывать, будто бы мне приказали убить своего сына, но вместо этого я отравил его коня. Однако судье этого было мало…

Теперь ты знаешь, дитя мое, как скучилось, что твой бедный отец оказался у самого края могилы. Все мои признания — ложь от начала и до конца, да простит за все меня Господь. Только жестокие пытки да угрозы новых, еще более ужасных испытаний принудили меня дать мои показания…

Наказываю тебе, дитя мое, хранить это письмо в строжайшей тайне, ибо если кто посторонний прознает о нем, то тюремщику, передавшему его тебе, на сносить своей головы, а меня ожидает новая пытка — сталь опасно его содержание. Обе мои руки изувечены, и, чтобы написать это письмо, мне потребовался не один день. Состоянии мое достойно жалости…

Прощай, милая моя дочь, коей не суждено мне больше увидеть на этом свете. Твой злосчастный отец Иоганнес Юниус. 24 июня 1628 года».

На полях Юниус сделал приписку: «Дорогое дитя, шесть свидетелей показали против меня… И все ложно, уступив принуждению, как они признались мне перед казнью, умоляя Господним именем простить им их малодушие… Никто из них никогда не слышал обо мне ничего дурного. Пытки сломили их волю точно так же, как сломили мою…» [34, с. 649–652].

Логично предположить, что все эти верования в существование ведьм и прочей чертовщины, в способность нечистой силы воздействовать на судьбу и жизнь людей были следствием темноты и невежества в далеком прошлом, что все эти суеверия и предрассудки не имеют под собой никаких реальных оснований и в современном просвещенном обществе им просто нет места.

Однако даже в наши дни некоторые люди верят, что человек может умереть из-за наложенного на нею смертельного проклятия. А известны ли факты, подтверждающие такое поверье?..

Получается, что известны.

…Эта история началась в американском штате Оклахома, когда в местную больницу попал владелец ночного клуба Финис Эрнст, у которого внезапно начался сильнейший приступ астмы. Вышел он из больницы достаточно скоро, но через полгода оказался там снова. На этот раз — из-за периодически повторяющихся конвульсий. Однако причин их возникновения и вообще каких-либо нарушений в организме пациента врачи не обнаружили. А поскольку конвульсии в течение нескольких дней не возникали, Эрнст вернулся домой. Прошло всего два дня, и его вновь привезли в больницу. На этот раз — почти умирающего. И вновь, как и в предыдущих случаях, поправился он удивительно быстро. Однако все эти внезапные и непонятные приступы болезни вызвали у него глубокую депрессию.

Один из врачей, Джеймс Мэтис, заинтересовался необычным случаем Эрнста. Выяснилось, что болезненное состояние возникало у пациента каждый раз после того, как тот навешал свою мать. Эрнста выписали из больницы с условием, что тот прекратит визиты к матери. Эрнст принял условие, но вскоре после возвращения домой у него снова начался приступ удушья. На этот раз спасти его не удалось — он умер в больнице через полчаса после того, как был туда доставлен.

Доктор Мэтис решил до конца разобраться в этой загадочной истории и установить подлинные причины смерти Эрнста. Он узнал, что его отец умер рано и мальчишка остался на попечении властной и деспотичной матери. Она стремилась на свой лад устраивать жизнь растущего, а позже и ставшего взрослым сына. Это относилось также и к ночному клубу, совладельцами которого были и мать, и сын. Их совместный бизнес процветал до тех пор, пока Финис не задумал продать клуб. Прослышав об этом, его мать впала в ярость и выкрикнула в лицо сыну ничего не значащую, на первый взгляд, фразу: «Только попробуй, и ты горько пожалеешь о своем поступке!»

Вскоре после этого у Эрнста и случился первый приступ астмы. Но ему и в голову не пришло, что это может быть как-то связано с угрозой матери. Он по-прежнему вознамеривался продать клуб. Мать всячески противилась и продолжала угрожать сыну, здоровье которого тем временем стремительно ухудшалось. В больнице Эрнст признался доктору Мэтису, что понял реальную силу материнских угроз и проклятий, когда увидел бессилие лечивших его врачей. Еще Мэтис узнал о состоявшемся незадолго до смерти Эрнста телефонном разговоре, в котором тот сообщил матери, что деньги от продажи клуба он намерен вложить в новое дело, где она не будет участвовать. И тогда мать напомнила ему о страшных последствиях такого решения. А через несколько дней Эрнст умер.

Доктор Мэтис пришел к выводу, что в случае Эрнста можно говорить об «изощренной форме смерти типа вуду». Этот термин используется применительно к людям, умершим вследствие проклятия или сглаза.

Рассказы о ниспослании смерти, вызываемой воздействием демонических сил, встречаются в мифах и преданиях с древнейших времен, однако ученые считают возможность подобного умерщвления врагов чистейшим вымыслом. В действительности же существуют столь многочисленные документы, свидетельствующие о наступлении смерти по причине проклятия, что в реальности этого явления трудно усомниться.

Процедура наложения проклятия может принимать разные формы — от простого указания на жертву пальнем с одновременным произнесенном проклятии до сложных и эффектных ритуалов. Один из таких ритуалов, известных еще со времен Древнего Египта, предусматривает изготовление куклы будущей жертвы, имя которой записывается на клочке бумаги. Записка накалывается на какое-либо острие, которым также пронзается грудь куклы, и весь «комплект» пришпиливается этим острием к какой-нибудь вертикальной поверхности, например к стене или к двери.

Исследователи, пытающиеся разгадать тайную силу проклятий, склоняются к тому, что сила эта связана не столько со сверхъестественным могуществом проклинающего, сколько с воздействием проклятия на сознание жертвы. От страха, вызванного проклятием, жертва впадает в долговременную панику. Постепенно она приводит к нервному истощению, вызывающему нарушение работы органов дыхания и кровообращения, которое в конце концов и может закончиться смертью.

По мнению доктора Стэнфорда Коэна, психолога из Бостонского университета, исследовавшего немало случаев смерти типа вуду, возможность убить посредством проклятия во многом зависит от интеллектуального уровня жертвы. Проклятие нередко вызывает у нее состояние потрясения и обреченности, при котором в сознании возникает «комплекс покорности», присущий безнадежно больным людям. При этом развивается безразличие к собственной судьбе и утрачивается желание жить вследствие убежденности в неминуемой скорой смерти.

Известно немало случаев, когда жертвами смертельных проклятий становятся культурные, просвещенные люди, не верящие ни в колдовство, ни в демонические силы, ни в черную магию. Одни из них — трагическая история полковника Роберта Хайнла и его жены.

В 1958–1963 годах полковник был руководителем миссии военно-морских сил США на острове Гаити. А и это время его жена изучала главное верование жителей острова — культ вуду. Возвратившись в Штаты, супруги опубликовали книгу «Written in Blood» («Написано кровью»), содержащую жесткую критику династии Дювалье, правившей на Гаити. После смерти диктатора Франсуа Дювалье, прозванного Папа Док, до Америки дошли весть, что его вдова Симона прокляла книгу Хайнлов.

Полковник и его жена, будучи здравомыслящими скептиками, сначала только посмеялись и порадовались бесплатной рекламе своего труда, каковой стало наложенное на него проклятие. Однако вскоре беззаботная радость сменилась тревогой и унынием, ибо их стали преследовать одна за другой серьезные неудачи и беды. Кульминацией в этой цепи мрачных событий стала внезапная смерть полковника 5 мая 1979 года от сердечного приступа во время отдыха на острове Сен-Бартельми, неподалеку от Гаити.

Разумеется, скептики сочли бы эти события не более чем роковым, но случайным стечением обстоятельств. Однако миссис Хайнл прониклась убеждением, что. соприкоснувшись с принципами и традициями вуду, они нарушили целостность и прочность своего прежнего духовного мира и поплатились за это.

Известно, что современная реклама, как зарубежная, так и отечественная, изобилует объявлениями типа; «Приворожу», «Сниму порчу», «Верну любимого». А это значит, что люди продолжают пользоваться услугами магов, колдунов и ведьм, в том числе в нашей стране и, в частности, в Санкт-Петербурге, — ведь известно, что в условиях свободного рынка предложений не бывает без спроса.

В июле 2002 года с представительницей одной из древнейших профессии — современной петербургской ведьмой и колдуньей — встретилась и побеседовала журналистка Инна Свеченовская. Внешность ее собеседницы совершенно не соответствовала сложившимся представлениям об облике ведьмы. Эта крашеная блондинка с пышными формами и наивными голубыми глазами выглядела, скорее, как типичная привокзальная буфетчица застойных времен. Но, судя по многочисленным отзывам, именно она слывет в Северной столице непревзойденной специалисткой но наведению сглаза, порчи и устройству прочих напастей.

Голубоглазая колдунья без обиняков заявила, что если у журналистки есть враг или человек, которому она хотела бы разрушить жизнь, то это не составит никаких проблем. Все будет сделано в лучшем виде. Если же она, наоборот, желает накрепко приворожить любимого, отвадить его от бутылки или хочет сделаться богатой — это тоже можно. Только пусть платит деньги.

Правда, помимо материальных затрат, связанных с получением магических услуг, клиентов, по словам белокурой кудесницы, почти всегда ждет куда более тяжелая расплата за исполнение желаний. И она всегда честно предупреждает их об этом, хотя, по ее словам, к тем, кто приходит к ней «за помощью», ни уважения, ни сочувствия не испытывает. Как-то одна девушка попросила приворожить парня, от которого была без ума. Однако карты показали ворожее, что ЭТОТ парень юной особе совершенно не нужен. Но девушка хотела заполучить его, несмотря ни на что. Ну и получила… Только не сразу, а через несколько лет, когда вышла замуж. Именно тогда и возник в ее жизни опустившийся и спившийся «предмет желаний», который стая преследовать молодую женщину и отравлять ей жизнь. (Не правда ли, напоминает историю колдуньи Наины и волшебника Финна из «Руслана и Людмилы» Пушкина, только «с точностью до наоборот»?..)

«Вот она, настоящая плата. А вовсе не деньги. Я ведь честно предупреждала, что это большой грех, — говорит современная волшебница. — Кстати, самый простой способ привязать к себе мужика — это отправиться в дом, где кто-то умер. И когда гроб уберут со скамьи или стола, обязательно сесть на это место и подумать про того, с кем хочешь быть вместе. Вот только потом от него уже не отвяжешься…»

Самыми серьезными клиентами колдунья считает тех, кто просит навести на недруга порчу или сжить его со свету. Они не скупятся, часто платят «зелеными», но требуют гарантии, что все будет наверняка.

«Иногда приходится делать заговор на смерть. Например, одолжили кому-то крупную сумму денег, вот и делается так, что, если человек не вернет долг в срок, его съест саркома или еще какая-нибудь хворь одолеет. Мучения и смерть будут жуткими. Хороши для этой цели цветы с кладбища. Следует только прочесть над ними нужные слова и преподнести букет объекту порчи. Особенно подходит этот способ для расправы с опостылевшими женами или любовницами» — так закончила свои откровения практикующая ведьма-профессионалка.

Приходят сообщения о встречах с ведьмами и из современной «глубинки». Так, в конце 1999 года Анастасия Мережникова из Омской области написала в редакцию журнала «НЛО»: «Это было очень давно. Шестнадцатилетней девушкой и жила о селе Чернитово Тамбовской области. К нам в гости часто ходила старушка, про которую говорили, что она ведьма. Но никто из членов нашей семьи в это не верил, кроме отца. В нашей семье было девять детей, я самая старшая. Так вот, эта старушка, приходя к нам, всегда приносила гостинцев, никого не обделяла. Постепенно мы к ней привыкли. Старушка обычно брала с собой вязанье и они с моей мамой, неспешно беседуя, коротали вечера.

И вот однажды папа мне говорит: «Давай, Настюха, проверим, она действительно ведьма или нет». Мы с отцом договорились, что, когда старушки придет, я ее отвлеку, а он тем временем воткнет в косяк входной двери четыре большие новые штопальные иголки. Тогда старушка, если она действительно ведьма, не сможет выйти из дома, пока кто-нибудь другой не откроет входную дверь.

Так мы и сделали. Я отвлекла гостью разговором, а отец потихоньку воткнул в косяк иголки. Ох, как же долго пришлось старушке гостить у нас в тот раз!.. Вела она себя при этом очень странно: ерзала на стуле, и встать не могла. Вот уже стадо с пастбища в село вернулось, надо корову встречать, а она: «Ой! Ой! Мне же идти пора! Мне же корову впустить надо. Я ворота не открыла, она на улице останется!» Вязальная спица у нее на пол упала, а она и поднять не может…

Я взглянуло и окно, вижу — к нам идет соседка. Только она дверь открыла, нашу гостью как ветром сдуло. После этого она к нам долго не приходила, а когда все-таки пришла, папу сторонилась. А мы потом проверяли других людей — тоже иголки в косяк вкалывали, да только ни на кого они не действовали».

Еще одно письмо, написанное весной 2000 года, пришло из города Калача Воронежской области от Тамары Чепурковой: «В нашей деревне Андреевке жила одно бабка, которую все звали Улитка. Говорили, что она ведьма. Стоило ей подружиться с какой-нибудь хозяйкой, как у той сразу начинались неприятности: то спокойная, ласковая коровка перестает давать молоко, да еще норовит хлестнуть хвостам по чему попало, то кто-нибудь заболеет, то а семье скандал…

Моя бабушка Мотя рассказывала, что Улитка не пропускала пи одних похорон и ни одной свадьбы. На похоронах она зачем-то выпрашивала мыло или мочалку, которыми обмывали покойника, а иногда одежду, в которой человек умер. А на свадьбе, где она появляюсь, без драки не обходилось. Обычно она старалась подойти поближе к невесте и дернуть ее за фату или за платье, после чего, довольная, уходила. А любящие молодые люди после этого становились хуже кошки с собакой.

В 1978 году моя сестра собралась выходить замуж. Наша мама очень боялась, что в этот день к нам заявится Улитка. К счастью, на свадьбу приехала тети Катя. Она умела лечить людей травами и молитвами. Мы ей рассказали о наших опасениях, и тети Катя решила нам помочь. Рано утром накануне свадьбы мы с ней нарезали осиновых колышков, вбили их на всех тропинках, ведущих к дому, и под порог тоже, а потом тетя Катя прочитала какую-то молитву.

В разгар гулянья мы увидели в окно, что к нашему дому идет Улитка. Дойдя до того места, где мы вбили колышки, она остановилась, постояла немного, обошла огород и пошла к дому по другой дорожке. Все видели, что они не может пройти — обошла все тропинки, а к порогу так и не добралась. Слава Богу, на свадьбе обошлось без скандалов и драки!»

А вот о каком случае поведала а августе 2006 года Елена Бакланова из Тулы: «В этом году, в июне, около четырех часов дня мы возвращались домой с базы отдыха. Впереди шел сын с рюкзаком, а за ним я с нашей собакой, таксой, на поводке. Путь предстоял неблизкий: сначала по длинной деревенской улице, затем по дороге, обсаженной лиственницами, и полем, где слева виднелся женский монастырь.

Такса устала за день и не натягивала поводок, поэтому он висел свободно. Мы вышли на деревенскую улицу, и нам навстречу попалась старуха в застиранном байковом халате и грязном платке на нечесаных волосах. Она передвигаюсь с трудом и двумя руками с ревматическими суставами опиралась на суковатую палку. Когда мы поравнялись, мне показалось, что лицо старухи асимметрично, и левый блестящий голубой глаз с тяжелым веком расположен у нее выше правого.

Неожиданным для ее вида молодым голосом старуха вдруг сказала мне: «Ты так натянула поводок, что скоро задушишь свою собаку». Поскольку я видела, что поводок не натянут, то даже ничего не сказала в ответ. Но буквально через три шага такса начало кашлять и кашляю все сильнее, пока не свалилась на землю. Сын бросимся к ней, а во мне поднялась волна возмущения. Я повернулась к старухе, которая стояла, опираясь на клюку, и смотрела нам вслед, и крикнула: «А ну, забери быстро свой сглаз обратно, а не то хуже будет! Чего ты вылезла, ведь солнце еще высоко, да и святое место близко?!'' При этом я смотрела не в глаза старухе, а только на ее руки, которые вдруг стали распрямляться и перехватили палку поперек. Старуха резко развернулись и неожиданно легким шагам пошла прочь.

Наша собака тут же перестаю кашлять, вскочила и как ни в чем не бывало натянула поводок, приглашая меня продолжить путь»[2, 22.07.2002, с. 9; 12, 2000, № 1–2. с. 26; № 14, с. 26; 2006, № 33, с. 10; 24, 1999. № 20, с. 544–548].

В религиях и мифологиях многих народов и культур существует понятие о демонах. Это всевозможные духи-посредники между потусторонними мирами и миром земным. Демоны обычно ассоциируются со злом.

Однако в нехристианских культурах демоны бывают как «плохими», так и «хорошими». Науку о демонах называют демонологией.

В древнееврейской, египетской, греческой, римской, ассирийской и персидской демонологии, а также в культуре многих других регионов существуют представления о демонах, стремящихся вступить в половую связь с людьми, демонах-любовниках — инкубах и суккубах. Термины эти латинского происхождения. Инкубус (мужской) означает: то, что лежит на, а суккубус (женский) — то, что лежит под. Так средневековая церковь называла демонов, которые получали наслаждение от сексуальных контактов с людьми. Соответственно, демоны с мужскими свойствами (инкубы) охотятся за женщинами, а демоны с женскими свойствами (суккубы) стремятся вступить в связь с мужчинами.

Согласно христианским религиозным представлениям, секс с демонами неизменно превращается для их партнеров в неприятное и болезненное занятие. Иногда демоны появлялись перед своими жертвами в образе супруга или любимого человека. Когда же они представал}! в своем реальном облике, то это были уродливые, покрытые шерстью и дурно пахнущие существа.

Для инкубов особенно привлекательны девушки с красивыми волосами, молодые девственницы, высоконравственные вдовы, монахини и вообще все «благочестивые» женщины. Большинство жертв было насильно втянуто в сексуальную связь с демонами. Однако существовало поверье, что некоторые женщины охотно и даже с удовольствием шли на это. Инкубы имели огромный фаллос, нередко твердый, как рог, и покрытый чешуей, и извергали ледяное семя.

Иногда демоны становились любовниками ведьм, которые посылали их строить козни против определенных людей. А поскольку секс с демонами считался обычным для ведьм, многие женщины, обвиненные в колдовстве, подвергались пыткам до тех пор, пока не сознавались и в этом преступлении. Как правило, их «признания» подтверждались свидетельствами «очевидцев», а также «показаниями заслуживающих доверия свидетелей».

Для ведьм демоны всегда были видимыми, тогда как перед невинными жертвами своих домогательств они редко представали в «натуральном виде».

Суккубы менее распространены, чем инкубы. Сточки зрения христианства, женщины, и отличие от мужчин, вообще являются существами изначально порочными, и, соответственно, им присущи моральная неустойчивость и распущенность. Возможно, именно поэтому мужчины чаще признавались невиновными в сексуальных связях с демонами.

Истории об интимных связях между людьми и духами или феями были известны с древнейших времен. В мифах Древней Греции рассказывается о том, как верховный бог Зевс принял образ лебедя, чтобы похитить Леду[72]. Полны любовных историй и мифы кельтов. В них, в частности, высказывается предположение, что волшебник Мерлин[73] был сыном инкуба. В шотландском богословском трактате 1698 года «Тайное содружество» говорилось: «В нашей Шотландии многочисленные прекрасные воздушные существа часто назначают встречи с похотливыми молодыми людьми как суккубы — радушные любовницы пли проститутки, называемые Линней Сайт или семенными духами».

В IV веке и. э. Блаженный Августин[74] в своем сочинении «Град Божий» писал: «Распространено мнение, подтвержденное прямым или косвенным доказательством заслуживающих доверия людей, что сильваны и фавны[75], обычно называемые инкубами, часто мучают женщин, добиваются связи с ними и получают ее». По утверждению этого исследователя, инкубы, как и суккубы, специализируются на искушении и соблазнении слабых в вере смертных. При этом инкубы особенно преследуют монахинь, а суккубы — отшельников, пустынников и святых.

Многие отцы церкви считают, что инкуб — это падший ангел, покинувший свою небесную обитель из-за не дающей ему покоя похоти и всепоглощающей плотской любви к земным женщинам. По существу, это злой демон, который обожает секс. А Фома Аквинский[76] считал, что в результате полового контакта с демонами у женщин могут рождаться дети. О ряде таких случаев рассказывает и французский демонолог Боден. Так, по его утверждению, в 1275 году жительница Тулузы Анжела де Лабарт родила монстра с головой волка и хвостом змеи. Она, вероятно, стала первой женщиной, сожженной на костре за интимную связь с дьяволом.

По мнению известного демонолога, монаха-францисканца Франческо Гуаццо, изложенному в 1608 году в трактате «Compendium Mancficarum» («Компендиум[77] колдовства»), «инкуб способен принимать как мужской, так и женский вид; иногда он является в образе зрелого мужчины, порой — в облике сатира, а если его возлюбленная — ведьма, что чаще всего и бывает, то он предстает перед ней в вида козла». Этот исследователь рассказывает такую историю:

«Одна монахиня постоянно спала с инкубом, который являлся ей в образе епископа Сильпануса, о чем он ей сам неоднократно ворковал похотливо. На самом же деле в келью к этой монахине регулярно наведывался подлинный епископ, где удовлетворял с ней свою страсть как обычный мужчина, но при этом старательно поддерживал бытовавшее в монастыре поверье о нашествиях инкуба. Сам же епископ на расспросы монахинь, потупя взор, отвечал, что иногда инкубы действительно принимают его облик и тревожат женщин».

А вот другое свидетельство того же автора: «Как известно, исповедальня была идеальным местом для приставаний со стороны инкубов. После исповеди и обеда одна из монашенок закрылась на ключ в своей келье. Это вызвало подозрение у одной из ее сестер-монахинь, которая, почуяв неладное, пошла за ней следом. В своей келье, отделенной от соседней лишь тонкой перегородкой, она услышала возбужденные голоса, скрип кровати, страстные вздохи и стоны. Сестра позвала аббатису[78], но та в келье никого не обнаружила. Тогда, проделав в перегородке дырочку, настоятельница увидела такую картину: рядом с подозреваемой сестрой на постели лежал красивый обнаженный юноша. Под угрозой пыток эта монахиня призналась, что уже давно поддерживает любовную связь с этим инкубом. Кто же это был на самом деле — настоящий мужчина или инкуб, выяснить так и не удалось» [34, с. 156–159; 36. с. 58–62].