Тайны затерянных звезд. Том 1

Глава 3

— Ой… — снова повторил новичок, глупо вращаясь в невесомости от неудачного движения рукой. — Я… Это плохо, да?

— Ну как тебе сказать? — произнёс я, оценивая ситуацию. — Секунд через тридцать произойдёт взрыв. Ядерный, само собой! Который испарит этот врек и все, что внутри него. Самой станции ничего не станет, если вдруг ты за неё переживал — она защищена от чрезвычайных выбросов энергии как раз на такой случай.

— Это… Можно остановить? — заикнувшись, спросил новичок.

— Нет, конечно! Как ты остановишь ядерную реакцию?

— Тогда почему ты так спокоен⁈ — практически на ультразвуке взвизгнул новичок.

— Да потому что эмоциями делу не поможешь! — ответил я.

Ослеплённый страхом стажёр, по ходу дела, даже не заметил, что все то время, пока я с ним разговаривал, я был занят делом.

Сначала прикинул, получится ли быстро снять хотя бы один лист обшивки — по всему выходило, что нет. Через бок вытащить реактор тоже не получится — длинные трубы подачи охладителя зацепятся. Можно вытащить через низ. Но внизу приёмная баржа, которая, конечно же, отклонит неподходящий ей груз. А что если…

Приняв решение, я включил маневровые и полетел к прорезанной в днище корабля дырке. Набрал скорость, перевернулся, нацелил захват на реактор и выстрелил начальной точкой троса. Перевернулся ещё раз — и выстрелил конечной точкой в приёмную баржу.

Между двумя крошечными устройствами протянулась тонкая голубая линия напряжения, и реактор начал выползать из своего гнезда, предназначенного для него конструкторами корабля. Я отстрелил ещё один трос, повернувший громаду реактора так, чтобы изгибы труб подачи охладителя не зацепились за переборки.

Потом, не тормозя, отстрелил ещё пять тросов по всей длине борта корабля, заставляя его поползти к одному из «отрогов» станции. Реактор к тому моменту уже на половину своей длины выполз из корпуса, слегка вращаясь и продолжая набирать скорость.

— Корабль двигается! — запаниковал новичок.

— Так и должно быть! — ответил я, снова включая маневровые и перелетая на другую сторону корабля.

— А мне что делать⁈

— Заткнуться и не мешать! — рявкнул я, переворачиваясь и гася ногами инерцию.

Реактор уже полностью выполз из корабля, сквозь щели между освинцованными плитами защиты пробивалось сияние — знак того, что реакция выходит на свою последнюю стадию. Ещё чуть-чуть, и…

Я не стал ждать. Выстрелил ещё одним тросом в ближайший ко мне торец реактора, привязав второй конец себе прямо под ноги, ещё один, ещё один…

Я отстрелил все тросы до последнего, до полного нуля на показателе оставшихся зарядов. Девять тросов тянули реактор вверх, два — в сторону приёмной баржи, вниз, и, подчиняясь простейшей математике, реактор, отклонившись от баржи и обогнув корабль, пошёл вверх, с каждой секундой наращивая скорость…

И, когда он поравнялся со мной, я нажал на захвате кнопку, отключающую все тросы.

Реактор вместе со всеми своими трубами пролетел между мной и бортом корабля, как поезд-маглев по трубе тоннеля, только и мелькнул мимо — попробуй уцепись взглядом!

Изгиб трубы охладителя чуть не съездил мне по визору, но я вовремя отлетел в сторону. В результате труба скребанула по стальной стене процессорного блока, оставляя глубокую царапину и закручивая сияющий, как новогодняя игрушка, реактор вокруг своей оси…

Взорвался реактор уже высоко. Или, вернее сказать, далеко. Визор даже погасил красное предупреждение о возможной опасности. Яркая вспышка взрыва поглотила реактор и мгновенно погасла.

Мне не хватало воздуха. Я повысил поступление дыхательной смеси, зажмурился, несколько секунд подышал, успокаивая взбесившееся дыхание, и снова открыл глаза. Маневрируя на двигателях, вернулся к вреку, и, перебирая руками по внешней обшивке, влетел обратно внутрь корпуса.

— О, ты жив! — обрадовался новичок. — Как же хорошо! Я уж думал!..

— Ты бы лучше думал, когда режешь, — беззлобно отреагировал я. — Смотрел, что именно режешь и думал. Если бы такое произошло у тебя на самостоятельной смене, от тебя бы даже пепла не осталось.

— Не представлял, что работа врекера такая опасная!.. — с тоской в голосе произнёс новичок.

— То есть, то, что при таких огромных заработках «Линкс» постоянно, просто безостановочно, требуются новые работники, тебя не смутило? — усмехнулся я. — Ты не очень умён, да?

— По ходу, да, — уныло вздохнул новичок.

— Тут почти все такие, — подбодрил я его. — И ничего, работают как-то. Тут не обязательно быть умным, тут надо быть внимательным. Тогда все будет пучком. Кстати, с крещением тебя.

— А? — не понял новичок.

— Уничтоженный компонент будет списан с тебя, — я с улыбкой ткнул пальцем в «потолок». — Так что с крещением.

Работоспособность новичка после этого инцидента с реактором упала, но я не давал ему спуску, на сей раз внимательно наблюдая за всеми его действиями. Хотел даже заблокировать входящий канал, чтобы больше никакая передача не отвлекла меня от чего-то важного, но передумал — ничего важного на вреке уже не осталось, все раскидали. Остался только металл и углерод, а с ними все проще простого. Режь да раскидывай.

И новичок резал и раскидывал. Сначала неохотно и уныло, но постепенно всё больше и больше втягиваясь в работу, правда уже без прежней беззаботности — делал всё аккуратно и бережно. Мне же оставалось лишь висеть в нескольких метрах от него, периодически посасывая из трубочки гидратора то воду, то пищетоник. Не ради вкуса, конечно, ради энергии — вкуса у него не было, как и у утреннего пайка.

Собственно, он и был следующим витком эволюции утреннего пайка, жидкая его форма, которая одновременно позволяла поддерживать водно-солевой баланс и насыщать организм энергией и всеми нужными веществами.

Конечно, пищетоник стоил корпорации чуть больше, чем сухие пайки, но эффективные менеджеры «Линкс» просчитали, что замена обеденного перерыва на питание пищетоником прямо во время работы в конечном итоге будет более выгодна.

Так-то я, конечно, предпочёл бы кофе. Когда я вообще последний раз пил кофе? Настоящий, зерновой, чтоб от одного запаха мозги прочищались и губы сами собой в улыбке растягивались.

О кофе оставалось только мечтать — даже если бы я его заказал, такая дорогая покупка могла бы вызвать нездоровый интерес к моей персоне, которая изо всех сил пытается притворяться нищим врекером. Так что оставалось лишь отбросить мечты о кофе, и следить за новичком, чтобы тот не косячил.

Нарушился этот порядок работы всего один раз — когда в динамиках скафандра зародился и начал нарастать тихий, едва слышный низкочастотный гул. Для меня-то этот звук был привычен, я слышал его сотни раз, а вот новичок бросил работу и принялся крутиться по сторонам, пытаясь понять, откуда он идёт. Видимо ни разу не находился снаружи во время прыжка корабля через спейсер.

— Ты слышишь? — наконец спросил он, когда звук усилился.

— Ну да, — хмыкнул я. — Ты что, впервые слышишь «песню спейса»?

— Чего слышу? Звучит как наркота какая-то!

— Ну есть теория, что она действительно способна воздействовать на слух некоторых людей, создавая эффект, схожий с наркотическим опьянением… Но если спросишь меня, то я скажу, что если бы это была правда, то никакого глэйпа не появилось бы вообще никогда, он просто был бы не нужен.

— Да хрен с ним, с глэйпом, что это за звук⁈

— Я ж тебе сказал — «песня спейса», — я дождался, когда новичок обернётся ко мне и ткнул пальцем. — Видишь? Что там?

Ошибиться было невозможно — рядом со станцией, по космическим меркам, конечно, висел только один объект — громада спейсера. Пять гигантских стальных колец, расположенных друг за другом, и удерживаемых вместе парой перемычек по внешним контурам.

На самом деле, конечно, спейсер это нечто намного более сложное, чем просто несколько колец и перемычек, это и тормозящие блоки и огромная куча охладителя, призванного нивелировать выделенную на торможение корабля энергию, и магнитные ловушки, нити которых, протянутые между кольцами, с такого расстояния совершенно не видны. Это все там есть.

Но мы можем видеть только пять стальных колец, через которые на станцию доставляют готовые к распилу корабли, порой даже своим ходом. Поэтому стажёр так и ответил:

— Спейсер.

— А что делает спейсер? — назидательно спросил я.

— Служит точкой наведения для корабля, который собрался прыгнуть через спейс. — как на экзамене, ответил парень, даже не задумался ни на секунду.

— А ещё что делает?

— Ещё? — в голосе стажёра послышалось сомнение. — Вроде бы тормозит выходящий из спейса корабль… Так?

— Так, — я кивнул, хоть новичок и не мог этого видеть под громоздким скафандром. — И то, что ты сейчас слышишь, это следствие торможения. Магнитные ловушки разогреваются и начинают работать сильно заранее, поскольку к моменту прибытия корабля нужно, чтобы они уже выдавали полную мощность. Чем выше этот гул — тем ближе корабль, стало быть.

— А зачем вообще они делали этот звук⁈ — раздражённо выплюнул новичок. — Бесит просто ужас!

— Так его никто не делал. Это следствие наводки от магнитного поля на динамики скафандра. И ничего ты с этим не сделаешь, если только динамики отключить, — я хмыкнул. — Но тогда рискуешь получить по шлему от бригадира, если вдруг ей придёт в голову вызвать тебя по связи, а ты не ответишь. Вот-вот, смотри, сейчас выпрыгнет.

Гул в скафандре к тому моменту нарастил частоту и стал больше похож на назойливый писк… И вдруг пространство внутри колец засветилось. Сияние сначала нарастало, потом внезапно померкло, на мгновение обратившись прямой своей противоположностью — пустотой черной дыры… Из этой черной дыры, из одной крошечной точки в самой её середине за одно мгновение развернулся корпус корабля. Словно с той стороны просверлили крошечную дырку и пинцетом вытянули через неё корабль на эту сторону пространства.

— Никогда не надоедает, — с удовольствием сказал я, глядя как малый тягач «Андриус» с хорошо знакомым «рогом» мостика, выступающим вперёд фюзеляжа, тащит за собой остов ракетного катера «Скиф». — Таким вот образом к нам и попадают свежие вреки, как сам можешь видеть. Возможно, именно этот завтра попадётся тебе на твоей собственной смене.

— Очень мило… — пробормотал новичок, снова берясь за плазменный резак. — И оно каждый раз так… воет?

— Ну да. Так всё устроено.

— И это никак не отменить?

— Ну попробуй, отмени законы физики! — я хохотнул. — Да ты не переживай, спейсер нечасто работает, раз в день, может, два. Ты привыкнешь.

— Ох, ладно… — новичок включил плазменный луч и снова коснулся им обшивки. — Закончилось и хорошо.

Под моим присмотром он без эксцессов дорезал врек и даже почти уложился в лимиты смены. Конечно, если бы он ещё и реактор отключал по правилам, тут смело можно было бы накидывать ещё час, но и так сойдёт на первый раз. У всех нас когда-то был первый раз.

Попрощавшись со стажёром и пожелав ему удачи, дождавшись, когда его заберёт шаттл, чтобы отвезти на выделенный ему врекерский буй, я подлетел к своей железной каморке, подвешенной на тросах, чтобы не улетела, и хлопнул перчаткой по экрану компьютера перед входом, закрывая смену. Даже не глядя на то, сколько денег мне сегодня начислили, я влетел в открывшийся шлюз буя, включил генератор гравитации, зашёл в шкаф и дождался, когда автоматика снимет с меня скафандр. Отстегнул и вытащил одноразовую микроволоконную подкладку, швырнул в утилизатор, поел и лёг спать.

— Доброе утро, сотрудник! Наступает ваш новый рабочий день в корпорации «Линкс»! Напоминаем вам, что у вас есть тридцать минут до начала рабочего дня…

Новый день начался точно так же, как и предыдущий, и сотни других перед ним. Я поднялся, сделал небольшой комплекс упражнений, позавтракал, надел скафандр и отправился к новому вреку.

Сегодня меня ожидал большой магистральный тягач «Скарабей». Огромный и сложно устроенный, за одну смену не раскидать, даже если работать сверхурочно, что вообще-то не приветствуется корпорацией. Ну это ничего, мне торопиться некуда. Можно спокойно работать в своём ритме.

К середине дня я уже начал снимать обшивку. Когда добрался до реактора, вспомнил новичка и то, как он нас обоих чуть не угробил. Вспомнил так же и разговор с Бет и то, что я ей так и не ответил насчёт новичков и их обучения. Ладно, если не выйдет на связь, то вызову её сам, когда проголодаюсь.

Спустя ещё час, когда в печь отправилась третья верхняя панель обшивки тягача, и стало видно висящий над головой спейсер, я решил перекусить и наконец вызвать Бет, чтобы подробнее обсудить её просьбу. Я вылетел за пределы корпуса, сел на одну из балок, на которые крепилась обшивка, и, глядя на спейсер — единственное, на что вообще можно было смотреть, — потянулся к компьютеру на запястье, чтобы вызвать Бет.

Но вызвать её я не успел. Едва только коснулся кнопки, как в динамиках скафандра зародился низкий гул, давящий на мозг.

Я вздохнул и отменил вызов — всё равно ничего не услышу, пока спейсер не сработает.

Гул набрал мощность, повысил частоту, и наконец в центре колец сформировался силуэт лёгкого корвета «Барракуда». Сформировался — и заполнился самим кораблём.

И с ним что-то было не так.

Я приблизил картинку, насколько позволял зум скафандра, и внимательнее рассмотрел «Барракуду», силуэт которой был довольно заметно изменён. Его изменили вмятины, дыры и подпалины. Корвет будто только что вышел из боя…

Несмотря на свои повреждения, «Барракуда» сразу же включила маршевые двигатели, засветившиеся ярким голубым, и буквально вырвалась из пространства спейсера, держа курс куда-то в сторону, прочь от станции, в пустоту космоса.

Судно явно не на разбор…

Динамики снова завыли и спейсер — невиданное дело! — сработал второй раз! На сей раз в нем появились хищные стремительные обводы патрульного эсминца «Санджи» в ливрее Администрации. Он, в отличие от «Барракуды» выглядел целым и невредимым, и, как и «Барракуда», едва появившись, включил маршевые двигатели, и рванулся следом за ней!

Врек меня раздави, Администрация преследует корвет! Вот почему «Барракуда» такая побитая!

Словно подтверждая мои мысли, от «Санджи» отделились две яркие точки и рванули к «Барракуде».

Корвет отстрелил тепловые ловушки и заложил резкий газ-реверс, повернув носом в мою сторону.

Одна ракета повелась на обманку, но вторая — нет. Через несколько секунд преследования, она настигла «Барракуду» и впечаталась ей прямо в блок двигателей!

Вспыхнуло голубое защитное поле, но полностью погасить взрыв не смогло, и от выхлопных сопел полетели обломки! Тяговый вектор нарушился, и «Барракуду» начало крутить вокруг своей оси.

Чем ближе она оказывалась, тем больше её крутило!

Через несколько секунд двигатели заглохли и корвет продолжил движение в мою сторону по инерции, без какой-либо надежды на то, что они смогут отвернуть.

Уже не смогут.

Они врежутся в мою станцию. В мой врек. Буквально через несколько секунд.

Я, к тому моменту уже сжавшийся на всякий случай в комок, распрямился, как мощная пружина, толкая себя прочь от громады врека и дополнительно выстреливая к бую тросом, конечную точку которого закрепил на собственном скафандре!

Меня дёрнуло, как из рогатки выстрелили! И потянуло вперёд.

Буй приближался с пугающей скоростью, а за спиной…

За спиной «Барракуда» таранила останки «Скарабея», где я совсем недавно беззаботно сидел.

Пройдя носом через голый каркас верхней части, «Барракуда» нанизала врек на себя, как кусок мяса на вертел, передала ему часть вращения, заставляя крутиться тоже. Этот огромный конгломерат двух слипшихся кораблей врезался в один из «отрогов» станции, вспыхнувший ярким голубым полем, и остановился, чуть вращаясь на месте.

А потом остановился я…

Остановился ударом о железное ребро буя.

Скафандр смягчил удар, но все равно меня дёрнуло вперёд, голова мотнулась так, что шея хрустнула, в ушах застучало, в глазах моментально потемнело.

— Внимание! — раздался голос в скафандре. — Зарегистрированы сильные перегрузки! Немедленно прекратите движение!

И этот голос был последним, что я запомнил…