Тайные врата

19

– Спасибо… Спасибо, дамы, спасибо за ваше внимание. Благодарю, мадам Шеннон. Месье, вас тоже благодарю. Итак, есть немного времени на вопросы. Все в вашем распоряжении… Кто первый?

Одиннадцать часов пятнадцать минут. Эмма Шеннон только что закончила доклад, открывающий последнюю пленарную сессию ЕЖК. Ведущая утреннего отделения, британская журналистка, спустилась в зал, чтобы желающие могли задать вопросы. Оператор и звуковой техник последовали за ней в зал. Эмма подумала, что Пьер и его сотрудники, наверное, чувствовали себя немного неуютно в этом царстве женщин, несмотря на «спасибо, месье», прибавленные ведущей. В команде Пьера было двадцать пять мужчин. Даже если посчитать официантов и метрдотелей, маловато для представительства от мужского пола. В этот уик-энд «Оверлорд» напоминал «Галери Лафайетт» в первые дни распродажи.

Эмма сразу заметила Пьера в кабине переводчика и сделала ему знак рукой. Он ответил улыбкой. После того как сегодня утром она сказала ему, что Дэн никогда не говорил ей о backdoor, он наверняка разочарован. Пьер – что он думает о ней сейчас? Она, возможно, не первое подобное любовное приключение. Для него случившееся наверняка не имеет никакого значения; он, конечно, предполагает, что и для нее так же. Наверное, Пьер считает ее доступной женщиной. От этой мысли ей стало не по себе. Из-за того, что на самом деле она такой – «доступной» – не была? Или из-за того, что отдавала себе отчет, что судит себя по мужским меркам, смотрит на себя мужскими глазами?

Она отбросила эту мысль, закрыв глаза. Все-таки Пьер оказался прав по поводу backdoor. Сегодня утром CNN объявила о пожаре на большой территории Центрального парка, особенно в северной части, поросшей густым лесом.

Спасатели Нью-Йорка, замученные происшествиями последних дней, не смогли вмешаться вовремя и действовали раскоординированно, вероятно, из-за нарушенной связи.

Но Эмма думала не о пожаре, а о Дэне. Она узнала о его смерти вчера и всю ночь не спала, пытаясь осмыслить происшедшее. Весь день надеялась услышать опровержение. В конце концов то, что случилось в дальнейшем, как нельзя лучше подтвердило факт смерти ее старого друга. Дэн, будь он жив, никогда не позволил бы миру вот так катиться к гибели.

Когда Эмма узнала о смерти Дэна, она попыталась связаться с Амелией, родителями Дэна, его близкими, кого знала: безуспешно. Кроме Брэда, она не могла связаться ни с кем в США уже три дня. Невозможность поговорить с теми, кто был с ним или видел его на смертном одре, не позволяла ей окончательно поверить в то, что его больше нет. Его смерть оставалась абстрактной, теоретической, неподтвержденной. Эмма даже не сможет присутствовать на похоронах. Не было билетов ни на один самолет; она не уверена даже в том, что ее вылет во вторник состоится. Эмма была загнана здесь в угол, в центре пустоты, в этом месте, где тысячи ее соотечественников высадились шестьдесят лет тому назад. Поехать к Ребекке в Париж? Зачем? Лучше бы дочь приехала к ней, как они договаривались, если б смогла.

Итак, ее не будет на похоронах Дэна завтра – Эмма не могла избавиться от этой мысли, сжимавшей сердце. Конечно, они не так часто виделись, и их связь стала слабее после женитьбы Дэна. Но она помнила, что они обещали друг другу, повторив тысячи раз, в их безумные годы: тот из них, кто переживет другого, должен будет каждый год приносить на могилу скончавшегося пшеничный колос (и последний гаджет Apple, всегда шутливо добавляла она).

Но все это были игры. Невозможно поверить, что Дэна больше нет. И как находиться в трауре, когда прощания не состоялось?

– Я вижу, что вопросов нашей докладчице будет много, – сказала журналистка по-французски.

Тема Эммы была классической: People in power: male or female, does it make a difference? Французский перевод, который она выбрала, был более провокационным: «Женщины управляют лучше мужчин?»

Эмма всегда делала доклад на эту тему по возможности отстраненно, опираясь лишь на статистику. Кое-какие цифры были взяты из неизданных исследований, другие – из докладов. Представляя свое сообщение, она сказала:

– Цифры неопровержимы. Прежде всего, смешанный состав сотрудников приносит прибыль предприятиям: если в совете директоров есть хотя бы одна женщина, компания показывает лучшие результаты, чем когда таковых нет. Кроме того, компании, во главе которых работают выпускницы престижных вузов, как в США, так и во Франции, более рентабельны и развиваются быстрее, чем компании, возглавляемые мужчинами.

Эмма чувствовала себя неловко из-за присутствия Пьера. Она помнила их споры в «Супра Дата» о лидерстве женщин. Пьер, наверное, метал громы и молнии, слушая ее сейчас.

Конечно, по сути, тезис Эммы был верен. Прежде всего, она обозначила, что существует связь между половой принадлежностью менеджера и результатами работы фирмы, но не следует смешивать корреляцию и причинность: самые успешные предприятия действительно управлялись женщинами, но они были таковыми не потому, что их возглавляли женщины.

Например, представители прекрасной половины человечества предпочитали работать в секторе обслуживания – более рентабельном, чем промышленность. Кроме того, Эмма объяснила, что женщины, приходившие в эту отрасль, подвергались более жесткому отбору – при равном образовании, возрасте или опыте руководители или «охотники за головами» всегда охотнее принимали мужчину, чем женщину. Поэтому те женщины, которые все же попадали на руководящую должность, действительно впоследствии оказывались вне конкуренции.

– Одним словом, – заключила она, – нельзя сказать, во всяком случае пока, что женщины бесспорно являются лучшими управленцами. Но можно сделать вывод, что те, кто действительно работает на этом посту, показывают лучшие результаты, чем мужчины.

Эмма бросила эту наживку, говоря о предприятии, на котором трудятся более пятисот сотрудников: даже они под управлением женщин оказались рентабельнее, но уровень доверия им был ниже, чем компаниям, которые управлялись мужчинами. В финале выступления Эмма предложила следующее психологическое объяснение: инстинкт самосохранения в противовес желанию власти. Вообще этот финал всегда добивал аудиторию. Эмма поняла это весной, в Стэнфорде, на выдаче университетских дипломов, где она обкатывала свой доклад.

Но сегодня утром, начав выступление, она видела, что публика, как и она сама, думает о другом. Кто-то рассеянно листал Ouest France, другие нервно нажимали на кнопки сотовых, чтобы отправить SMS.

Больше половины участниц покинули Арроманш еще вчера, особенно француженки, приехавшие на машинах из Парижа. Джулия Эпкотт и Кристель Лорик, организаторы ЕЖК, думали, не отменить ли последний день конгресса и гала-ужин, но после долгих консультаций с исполнительным комитетом вчера вечером решили продолжать.

The show must go on, подумала Эмма, спрашивая себя, что она здесь делает. Спектакль должен продолжаться, как раньше, во время Олимпийских игр в Атланте. «Ни в коем случае не поддаваться панике»; «Лучший ответ террористам – показать, что мы не запуганы»; «Демократия сильнее, чем враги демократии» и так далее, и тому подобное. После 11 сентября Эмма сотни раз слышала эти проповеди. До сих пор она была согласна с философией, которую они несли… До сегодняшнего дня…

Это сильнее ее. Образ Дэна не отпускал. Серия вчерашних атак, хаос в отеле, смерть шведской музейной хранительницы и прежде всего откровения Пьера порой затмевали главное, но она не переставала думать об этом: Дэн умер.

Game over, сказал бы он саркастично.

Фондовая биржа NASDAQ оплакивала самого преуспевающего бизнесмена, когда-либо известного миру. В Африке, в Азии – везде произносились скорбные речи по поводу смерти самого щедрого мецената. С помощью своего фонда Дэн сделал для борьбы с бедностью больше, чем все правительства вместе взятые.

Эмма без слез оплакивала мужчину, с которым она делилась самым сокровенным. Сколько часов, сколько дней, если сложить их вместе, они проговорили? Обо всем – о мелочах и о грандиозном, и, в свое время, о революции Интернета, глобализации и клонировании человека. Когда они оставались вдвоем, только и делали, что говорили. В машине, в самолете, на пляже, на вершине гор… В постели тоже… Когда она покупала журнал, он спрашивал: «Боишься, что станет скучно со мной?» Это вызывало у нее приступы смеха. Им никогда не было скучно вместе.

Дэн мертв. В голове не укладывается.

Когда ощущение шока отходило на секунду, врожденный прагматизм Эммы снова направлял ее мысли к Дэну: неужели он в самом деле спрятал, как утверждает Пьер, ключ, который закрывает пресловутую backdoor Shadows, и, если да, кому передал его? Она упрекала себя за то, что никогда не говорила с ним об этом. Эмма хотела быть полезной ему в последний раз, показать, что она с ним, несмотря на его смерть. Предложить миру это высшее доказательство дружбы. Продолжить Дэна.

Сейчас, закончив доклад, Эмма спешила уйти. Вопросы из зала лишь заставляли ее повторять другими словами то, что она уже сказала. Теперь ей требовалось сконцентрироваться, чтобы понять последовательность акцентов – африканский, южноамериканский, русский, китайский.

Во втором ряду поднялась дама с русыми волосами.

– Позвольте мне замечание.

«Shit, – ругнулась Эмма про себя. – Еще одна желающая поделиться своей биографией».

Участница уже взяла микрофон и начала говорить:

– Мадам Шеннон, я внимательно слушала то, что вы сказали. Анализ правильный, но позвольте мне рассказать личную историю, связанную с…

Последовал монолог. Ведущая перебила говорившую:

– Мадам, могу я попросить вас перейти к вашему вопросу?

– Серьезный вопрос, стоящий за вашей презентацией, мадам Шеннон, в том, что необходимо знать современную и более правильную теорию, чем психоанализ, чтобы объяснить…

Эмма нетерпеливо постукивала ногой. Она наизусть знала такие утверждения, типичные для человека, который хотел не получить ответ, а блеснуть эрудицией сам.

Больше вопросов не было. Ведущая объявила об изменениях в программе последнего дня. Пришлось закрыть или объединить несколько семинаров. Эмма не стала дожидаться конца объявлений и спустилась к Валери, делавшей ей знаки. «Она неплохо выглядит, – подумала Эмма. – И прическа лучше, чем вчера в ресторане».

Едва Эмма направилась к подруге, как к ним присоединился какой-то мужчина. Невысокий, полноватый, в потертой черной куртке поверх белой футболки. Журналист, подумала Эмма. Он обратился к ней по-английски:

– Добрый день, мадам Шеннон. Меня зовут Франсуа Флавиа, я корреспондент франкоязычного еженедельника Le Temps.

«Бинго», – подумала Эмма.

Журналист продолжал:

– Я готовлю статью о «Контролвэр». После того как объявили о смерти Дэна Баретта, акции на бирже упали. Хотел спросить, какое, по-вашему, будущее ждет компанию?

«Дэн»… «смерть»… «Контролвэр»… – эти слова всколыхнули в Эмме глубокую печаль и смятение. Она постаралась хотя бы внешне выглядеть спокойной и невозмутимой.

– I don't want to comment on that, – ответила Эмма резко.

«Никаких комментариев».

Удивленный ее тоном, журналист замолчал. Эмма повернулась, взяла Валери за руку, и они быстро пошли к выходу. Она не хотела отвечать на вопросы назойливых журналистов хотя бы потому, что «Контролвэр» сейчас не в лучшей форме. И это началось задолго до сегодняшних катастроф, хотя для большинства эта компания, основанная Дэном Бареттом двадцать лет назад, всегда казалась незыблемой и преуспевающей. Но кое-кто, знавшие «Контролвэр» изнутри, понимали, что все обстоит не так уж благополучно. По многим позициям конкуренты уже обошли ее. В последние два или три года из компании уходили самые лучшие сотрудники и, что самое неприятное, в Google, которая, как говорил Баретт, «на сегодняшний день обладала самыми лучшими тренажерными залами». Вслед за Google другие ведущие компании переманивали из «Контролвэр» молодых перспективных сотрудников. В их блогах стала появляться безжалостная критика, касающаяся Берни Паттмэна, гендиректора «Контролвэр».

Берни был одним из основателей компании. Он долгие годы занимал пост коммерческого директора, пока Дэн Баретт не удалился, как и предсказывалось, на роль chief software engineer, мало что говорящая должность, которая тем не менее полностью соответствовала тому, о чем он мечтал – посвятить все свободное время размышлениям о программах будущего.

Оперативное управление компанией было доверено верному Паттмэну, человеку властному и известному своими приступами ярости. Например, несколько лет назад Паттмэн чуть не швырнул стул через всю комнату, когда Инг Вонг, один из их лучших исследователей, специалист по голосовой идентификации, объявил о своем уходе.

Паттмэн был человеком энергичным, но ненадежным. Способен ли он на то, чтобы организовать взлом Shadows? Мог он быть настолько безумен, чтобы надеяться после продать новые программы? И стать могущественнее, чем был Баретт? Вряд ли… Слишком рискованно.

Эмма снова вспомнила о письме, которое вчера оказалось в ее электронной почте, подписанном именно Берни Паттмэном и отправленном с его личного адреса. Всего три слова: Call те. Asap. «Позвони мне, как только сможешь». Она перезвонила. Берни был резок. Ни слова о Дэне, ее горе и даже о том, что испытывал он. Он признал, что Пьер оказался прав насчет backdoor. Эмма с досадой поняла, что инженеры «Контролвэр», которые бились над решением задачи, имели ответов не больше, чем Пьер. Брешь в Shadows нашли, но никто не мог ее закрыть! Эмма всю ночь обдумывала разговор с Берни.

– Эмма, я не думаю что такой благоразумный человек, как Дэн, нигде не оставил ключа к backdoor. Мы обыскали все – в офисе, дома. Взломали жесткий диск. Амелия ничего не знает. Я думал, честно говоря, что ты… Шеннон, ты должна все мне рассказать!

– Берни, что за чушь! Почему я? Почему я должна знать больше, чем ты? Ты же с ним работал! Это тебе он должен был оставить ключ от backdoor!

– Слушай, Шеннон! Все знают, что он спрашивал твое мнение перед свадьбой с Амелией! Он мог довериться только тебе!

– Берни, это бред! Он никогда не говорил со мной о коде к тайной двери! Если б я знала, я бы тебе уже позвонила!

– Надеюсь, ты не врешь, но завтра к нам нагрянут пятнадцать человек из ЦРУ, чтобы перебрать все по листику и найти этот гребаный патч. А я знаю только, что надо двигать задницей! Потому что пункт первый: террористы могут действовать каждую минуту. А пункт второй: с каждой проходящей минутой акции «Контролвэр» на Уоллстрит опускаются все ниже.

«Пункт один». «Пункт два». «Пункт прибытия». Жаргон Берни. С ним совещания никогда не затягивались. Как и разговоры об увольнении.

– Угомонись, Берни! Этот патч, на что именно он похож, ты можешь мне сказать?

– На гребаную кучу цифр кода, само собой!

– То есть спрятать его можно где…

– Где угодно, совершенно верно, Эмма, конечно. Где угодно!

– Почему не в карманном компьютере? Дэн все доверял своему компьютеру.

– Там мы и искали в первую очередь, естественно. И в офисном компьютере, и ноутбуке, и в сотовом даже. Но код может оказаться где угодно… Может, он нацарапал его на клеящейся бумажке в гребаном горшке с арахисовым маслом! Или на задней стороне одной из своих греба-ных картин! Какой идиот, нет, ну какой идиот!

А вдруг Берни за грубостью скрывает свою причастность к взлому программы? Не может быть, чтобы Дэн не передал код ему! Но ничего нельзя знать наверняка, ни в чем нельзя быть уверенной – слишком запутанное дело.

…Эмма и Валери, не замедляя шаг, быстро пересекли холл.

– Хочешь, спустимся на пляж перед завтраком? – предложила Эмма подруге.

Валери отлично понимала, что Эмма думает о чем-то другом. Еще во время ее выступления она отметила, что Эмма утомлена и подавлена.

– Есть новости об убийстве Катрин Стандберг? – спросила Эмма. – Я вспомнила, где слышала о ней: она помогала Дэну в исследованиях Версаля, два или три года назад. Ты даже не представляешь, как он увлекался Людовиком Четырнадцатым, просто с ума сходил.

– Странно, что оба они жертвы мелатонина. Они потом еще встречались?

– В принципе нет, исследования закончились, – ответила Эмма и подумала, что никогда не задавалась этим вопросом.

– А как следствие? У них есть хоть какие-нибудь новости?

– Ничего, насколько я знаю. Полиция уверена, что нет связи между принятым Катрин мелатонином и пытками, которые она…

– Хватит, прошу тебя! Ужас! До сих пор не могу поверить, что можно сотворить такое.

– Знаешь, в наши дни все возможно. Все эти жуткие триллеры, насилие в кино… Кстати, ты видела, что сделали с этой женщиной на юге Франции?

– Нет, – рассеянно ответила Эмма.

– Ужасно, я только что прочитала в Ouest France. Вдова, около шестидесяти лет, обычная старая учительница, жила, кажется, в Экс-ан-Провансе. Банда хулиганов замучила ее в собственном саду: подвесили за руки на большой цепи, затем подкоптили на ее же барбекю и протащили по дому, прежде чем…

– Хватит! Прекрати, Валери, умоляю.

Когда они шли к пляжу, журналист, следовавший за ними в нескольких метрах, догнал их. Эмма сделала вид, что не видит его, а Валери раздраженно произнесла:

– Слушайте, месье Флавиа, не могли бы вы оставить нас в покое? Вы же видите, что мадам Шеннон устала!

Странно, но Флавиа внял ее просьбе.

– Эмма, все же надо было обратить на него внимание, – прошептала Валери. – Я знаю этого журналиста, время от времени он пишет для L'Express.

– Плевать мне на него. Не время. Напомню тебе, что сегодня французская пресса – это один процент от мировой.

Валери замолчала, шокированная резкостью Эммы. Она всегда подсознательно ощущала невероятный, какой-то парадоксальный магнетизм, исходящий от Эммы. Красивая, блестящая, требовательная, Эмма часто могла быть язвительной. «Удивительная женщина», – подумала Валери.

Ее мысли прервал звук клаксонов. Несколько десятков водителей оказались загнаны в угол на парковке перед Музеем десанта. Маленькие улочки вокруг были блокированы. Эмма и Валери прошли парковку, чтобы выйти на пляж. Вдруг огромный мотоцикл направился прямо на них. Водитель, пытаясь пробраться между машинами, просто-напросто не заметил женщин. Эмма вовремя посторонилась, а вот Валери, шедшая немного впереди, была задета рулем мотоцикла. Она пошатнулась и упала.

– Эй, вы! Стойте! Остановитесь! – закричала Эмма.

Мотоциклист остановился, поставил мотоцикл на подножку и вернулся к женщинам, снимая шлем. Он наклонился к Валери и помог ей подняться.

– Как вы? Мне очень, очень жаль, мадам, я вас не заметил, – сказал он.

– Ничего.

Валери сделала несколько шагов, растирая бедро.

– Ничего. Спасибо.

– Прошу прощения, просто я устал. За рулем с четырех часов. Я из Парижа. Там творится черт-те что: хаос, выезды полностью заблокированы. В туннеле Сен-Клу простоял три часа. В конце концов на мотоцикле мне удалось проехать. Но в районе Кана закрыта окружная дорога. То же самое на четырех дорогах, которые ведут к Байе.

– А что случилось? – встревоженно спросила Эмма.

– Грузовики заблокировали дорогу. Во всяком случае, так говорят по France Info. Две огромные фуры с плутонием. Очевидно, из Гааги. Кажется, они заехали на виадук. Так что полиция заблокировала окружную и часть четырех дорог из Байе, утверждая, что никакой опасности нет. Но прямо под мостом резервуары с углеводородом и парковка грузовиков-цистерн с горючим! Если туда упадет контейнер плутония, взлетит весь регион!