Тайные врата

29

– Иди ко мне! – Эмма покачивалась, протянув к нему руку. Другой она медленно расстегивала застежку-молнию своего комбинезона. Пьер подался в ее сторону, как пьяный.

– Ты с ума сошла! Здесь же камеры везде!

Их тела, свободные от силы притяжения, начали медленный танец.

– Иди же, – повторила Эмма, комбинезон которой был расстегнут уже до талии.

Она подплыла к нему и обняла. Ее волосы ласкали ему щеки, двигаясь, как занавес, вокруг их лиц. Куда исчезли их спутники? И сколько у них времени? Десять минут, пять? Пьер хорошо это знал: этот волшебный момент – на выходе из слоя атмосферы, когда белые сиденья кабины втянулись внутрь, чтобы дать пассажирам испытать невесомость. Но сколько на это отпущено времени? В присутствии Эммы он забывал обо всем.

Его первое путешествие над Землей. Электронные команды мигали на консоли. Голубой шар, изборожденный белым, в иллюминаторе. Облака над Америкой. Но он ничего уже не видел. Он танцевал с Эммой медленный танец в космосе.

Пьер медленно протянул руку и нежно прикоснулся к ее груди. Эмма на ощупь нашла застежку-молнию на комбинезоне Пьера и расстегнула ее. Нетерпеливая, она стянула с него одежду, не отрывая от него взгляда. Провоцирующая. Агрессивная.

Пьера охватило безумие, ярость, толкавшие его к ней. Он сходил с ума от желания.

Тела повернулись в воздухе. Он возьмет ее, немедленно. Пьер обнял Эмму за талию, чтобы прижать ее к себе, другой рукой схватился за эластичную ленту, висевшую на стене. Обернул ее вокруг их бедер и сжал изо всех сил.

Снятые комбинезоны летали по кабине.

Тело Эммы взвилось, когда он вошел в нее. В ту же секунду он услышал звук открывающейся двери.

…Пьер, вздрогнув, проснулся. Повернулся в постели с блуждающим взглядом, схватил телефон, чтобы посмотреть, который час. Полпятого. Он лег спать меньше двух часов назад и дремал урывками.

Он услышал поскрипывание в коридоре. Здесь, на вилле «Трианон», паркет скрипел, перила тоже. Да, он отлично слышал, как открылась дверь, и это было не только во сне. Эмме тоже не спалось? Однако ей не надо было выходить, чтобы найти ванную: в каждой комнате была своя, как в отеле. И сделаны они были не вчера: уже в 1940 году на вилле оборудовано шесть ванных комнат, Эмма рассказывала.

Пьер поднялся, приоткрыл дверь и услышал, как скрипнула дверная ручка.

Он отлично видел.

Это Гранье. Гранье вышел из комнаты Эммы! Никаких сомнений, это была ее комната. Дверь чуть подальше, на противоположной стороне. Деревянная табличка с большим «Я». Самая большая комната, выходившая окнами на двор, которую обычно занимал Дэн Баретт.

Он удивился, что Эмма выбрала эту комнату. Он бы никогда не поселился в комнате умершего человека – хоть Баретт умер и не здесь. Она сделала это, чтобы находиться по соседству с Гранье? Ему Эмма выделила комнату рядом со своей, где жила Бесси, любовница Элси. Комната «Ты»! И отправила Пьера в другую часть коридора, выходящую на сад, покои по имени «Эмма», названные в память об Эмме Браун, дочери банкира, посещавшего «Трианон» во время «безумных лет».

– Запутываю следы, – улыбнулась Эмма, заходя в комнату, носившую ее имя.

Ему эта улыбка показалась заговорщической.

Несколько секунд они находились одни в этой комнате, пока Гранье устраивался в своей. Пьер с удовольствием наблюдал за Эммой, которая показывала ему ванную комнату, открывала встроенные шкафы, поворачивала краны, чтобы проверить, работают ли они. Перед уходом она подошла к Пьеру.

– Желаю доброй ночи! В конце концов, надо отдохнуть.

Она подставила ему щеку и быстро обняла. Он стоял, опустив руки, преодолевая желание коснуться ее.

Когда Эмма ушла, он подумал, что еще никогда женщина не будила в нем такого желания. В конце концов, может быть, влечение к Эмме вызвано ее безупречной грудью. Фиксация фетишиста, реликт подросткового возраста. Но едва эта идея пришла ему в голову, как он тут же отказался от нее.

Грудь Эммы – лишь верхушка айсберга, если вообще уместно так выразиться.

Пьер смотрел, как Гранье на цыпочках перебегал несколько метров, разделявших комнаты. Внезапно Гранье повернулся в его сторону. Пьер отпрянул от двери. Заметил его писатель или нет? Видел ли он, что дверь приоткрыта? Какая разница… Он, конечно, счастлив продемонстрировать свои отношения с Эммой. Может быть, даже нарочно скрипел половицами.

Мразь какая! Конечно, с утра Гранье провел успешную атаку. А она не отказала. Он переспал с ней? Пьер не мог в это поверить. Нет, это невозможно! Не может быть! После того, что они испытали вместе! Но надо признать очевидное: Гранье выходил из спальни Эммы.

Пьер сжал руки в кулаки. В глубине души он едва ли верил в чудо. Счастливая улыбка Эммы, ее медленные жесты, нежность, пылкость, стоны. Уходя с пляжа, она сказала ему, что впервые в тот день земля ушла у нее из-под ног.

Она ломает комедию?

Пьер попытался прогнать отвращение, поднимавшееся в нем. Сегодня ночью у него есть дела поважнее, чем мысли об этом.

Мир на краю хаоса. Знать бы, что Эмма оказалась права, притащив их сюда. Потому что Пьер уже сомневался в цели их приезда: нагрянуть в этот дом, не зная, где Баретт спрятал цифры кода – даже не будучи уверенным, что они здесь, – это ли не безумие? Тоже идея Эммы. За каким чертом он поехал за ней? Он здесь – один из придворных, готовый подчиняться ее капризам.

После бессонной ночи он весь день будет видеть мир в черном свете. Он знал, что стоит ему провести бессонную ночь, и он погружался в депрессию. Это сильнее его. Везет тем, кто умеет мало спать, – живут в два раза дольше, а может быть, в два раза лучше.

Пьер натянул джинсы и рубашку, надел ботинки и спустился по большой парадной лестнице. Эмма сказала, что все комнаты – полностью переделанные Дэном спустя восемь месяцев после покупки дома, – снабжены терминалами, соединенными с центральным сервером. Но компьютеры, за которыми работал сам Баретт, стояли в его спальне и библиотеке. Может быть, стоит начать поиски в этой комнате? Направляясь туда, Пьер, кажется, понял, откуда шел свет, который он сразу заметил из своего окна. Из одной из комнат на первом этаже, готов поклясться. Но кто мог там быть? Охранник жил в маленьком домике у въезда. Гранье с Эммой наверху…

Неужели Эмма все время притворялась?

Он не мог отвязаться от этой мысли. Эмма! Она ведь еще уговаривала его перед уходом:

– Постарайся поспать. Ты, наверное, совсем без сил…

Все со своей лукавой улыбкой.

– …и завтра в семь утра в большой гостиной, ладно?

Конечно, ему и на секунду не приходило в голову, что она ляжет в его постель. Воспоминания о Колльвилле и мысе Манвье всплыли в его памяти. Ему гордиться нечем. Как и ей, конечно. Но после происшедшего не укладывается в голове, что Гранье займет его место!

Пьер дошел до нижних ступенек и бросил взгляд в застекленную входную дверь. Аллея освещена несколькими фонарями, закрепленными на деревьях.

Вдруг раздался сигнал его мобильного.

– Черт! – ругнулся он.

Надо было поставить на режим «без звука». Сообщение от Клары.

Перезв. мне. Срочно. Клара.

16.45. Но сообщение отправлено еще вчера. Пьер подумал, что все же подождет, когда будет более подходящее время для звонка. Не говоря уже о том, что если он позвонит сейчас, то проведет у телефона весь остаток ночи.

Ему показалось, он понял, из какой комнаты льется свет: бальный зал, пристроенный к вилле, покрытый чем-то вроде палаточной ткани в зеленую и белую полоску. Свет шел изнутри и рассеянно освещал соседнюю аллею и сад. Странно. Пьер был готов поклясться, что, когда он ложился спать, свет не горел. Он точно помнил: он тогда высунулся из окна, пытаясь разглядеть версальский замок с подсветкой.

Охранник снова зажег лампы в саду? Если да, то почему? Молодой человек производил впечатление компетентного человека. Наверное, он тут же узнал Эмму, когда они приехали, даже в темноте. Если бы он ее не узнал, им пришлось бы провести ночь на улице, прежде чем они смогли бы связаться с Амелией Баретт в США и получить ее разрешение на вселение. Код доступа, открывавший тяжелые зеленые ворота виллы «Трианон», реагировал только на считывание параметров крови нескольких человек. Если точно, то шести, как им рассказал охранник: Баретта, Амелии, их детей, самого охранника. И Эммы, которая с удивлением узнала, что числится среди этих «шести». Удивление было вызвано тем, что она никогда не была другом семьи и никогда не использовала эту возможность.

Бронированная дверь дома открывалась тем же ключом безопасности, но охранник его дезактивировал.

– Я отключу сигнализацию на входе, – сказал он уверенным тоном. – Иначе вы не уснете! Первый же, кто выйдет подышать, включит ее. Доброй ночи!

Пьер открыл дверь гостиной и вошел. Уже в эту ночь, только приехав, ему казалось, что все это сон. Стены гостиной были покрыты бледно-розовыми обоями и украшены зеленой лепкой того же цвета, который ошарашенный наблюдатель видел на потолке. Поразительный контраст между, с одной стороны, половицами массивного дуба, мебелью XVIII века, зеркалами, люстрами, тщательно отделанным камином и, с другой стороны, электронными экранами, сигнальными лампочками и пультами. Эмма объяснила им, что Баретт модернизировал виллу «Трианон» по планам Элси де Вульф. Он тщательно изучил десятки репродукций рисунков и фотографий того времени. Соединение двух миров – изогнутой лепнины и чистой линии, позолоты и стального покрытия – было взрывоопасным.

Рядом с креслом Людовика XV белые зажимы с телескопическими ручками защищали корпуса маленьких плазменных экранов. Три плоских экрана на стене оживали, когда в комнату кто-то заходил. На первом – фотография Баретта и Эммы в студенческие годы, под ручку. На втором время от времени появлялись различные вертикальные разноцветные полосы. Увидев их, Гранье изобразил удивление и восторг.

– Прекрасно, эта вещь прекрасна! Кто сделал это? И кого это изображает?

Эмма ответила:

– Меня.

– Какой юмор, дорогая моя, какой юмор! В такой час…

Ответ был резким.

– Тем не менее это правда. Картина очень точно воспроизводит матрицу моего генетического кода. Сделал один калифорнийский художник. Произведение цифрового искусства.

– И вам это кажется милым?

– В любом случае, Дэну очень нравилось.

– Не без причины. Самый интимный портрет, какой только возможен…

Рассмеявшись, Эмма прервала сомнительную похвалу Гранье, но ее смех был настолько вынужденный, что Пьер подумал, не смех ли это сквозь слезы.

Пока она объясняла вторую картину, на первом экране сменялись одно за другим изображения. Девочка примерно четырех лет, волосы забраны в длинные хвостики, в коротком миткалевом платье, хохотавшей во все горло, за обеденным столом.

Потом та же девочка постарше, со стрижкой каре, задувает свечи на большом кремовом торте. Наконец, девушка семнадцати-восемнадцати лет позирует перед камерой.

– Тоже ты, само собой? – спросил Пьер.

Он бы дорого заплатил за то, чтобы поближе узнать этого подростка с нежной улыбкой, позировавшего для фотографии, в шортах, с банным полотенцем в руке и волосами, развевающимися по ветру. Он узнал ее зеленые глаза, длинные пальцы и уже невероятно длинные ноги. Сколько Пьер себя помнил, он всегда завидовал Дэну Баретту… и не только его таланту программиста.

– Знаешь, Дэн был не из тех, кто устраивает чей бы то ни было культ. Если бы он знал, что приедете вы, он выделил бы по экрану каждому из вас.

– Как это?

Она вздохнула.

– Я первая открыла дверь. Украшение гостиной и спален подстраивается под приглашенных. Достаточно дотронуться до ручки комнаты, и ваши оцифрованные отпечатки отправляются в центральный компьютер, который программирует экраны. Думаешь, Амелия стала бы терпеть мой портрет?..

– То есть предполагается, что отпечатки уже есть в базе данных компьютера? – перебил ее Пьер.

– Записаны все друзья Дэна, знакомые, ВИП-персо-ны. По крайней мере в его доме в Кейп-Код. Я думаю, здесь просто продублирована та система. Дэн любил удивлять людей и делать им приятное, и…

Ее голос оборвался. Гранье протянул ей руку. Мужественный защитник. Рука на плече. Ему даже не надо было говорить.

Эмма с опущенными глазами и тихим «спасибо» на губах, очевидно, была ему признательна. Пьер всегда ненавидел свое неумение выражать свои чувства, неумение находить нужные слова.

– А третий экран? Он не имеет к тебе никакого отношения?..

Это был портрет мужчины средних лет – пудра, парик, рубашка с жабо.

– Слушай, а ведь правда. Ошибка вышла, – задумчиво ответила Эмма. – Помнится, последний раз, когда я тут была, на экране воспроизводилось «Ню в желтом», одно из любимых моих полотен Модильяни, и несколько вещей Матисса. Этот парень совсем не в моем вкусе.

Гранье подошел к экрану. Затем повернулся, довольный собой, и подвел Эмму к экрану на стене.

– Не обманывайтесь, Эмма, это изображение касается вас больше, чем вам кажется. Ну же, догадайтесь!

– Жан-Филипп, вы очень милы, но загадки в полвторого ночи…

Гранье отпустил руку Эммы.

– Ну же, Эмма, неужели вы не узнаете Ленотра? Это портрет Андре Ленотра!

Воцарилось молчание. Пьер кивнул:

– Что ж, Эмма, ты была права. Дэн донес до тебя свое послание.

– Откуда он мог знать, что я приеду?

Озадаченные, они друг за другом поднялись наверх. В своей комнате, когда Эмма ушла, Пьер принялся проверять Google News по сотовому. Среди его сообщений не было новостей о новых катастрофах, но его это ничуть не утешило. Он лег спать с чувством неминуемой опасности. Странная ясность. Он подумал, что подобное чувство появляется в затишье перед бурей.

Свет зажегся, как только Пьер толкнул дверь большой гостиной. До выключателя он не дотронулся. Рассеянный свет лился из трех электрических светильников, вделанных в стену напротив камина; они придавали комнате вид собора. Спустя несколько секунд загорелись настенные экраны. Поскольку отпечатков Пьера не было в базе данных, компьютер показывал картинки по умолчанию: те же, что вчера. Эмма и Баретт в двадцать лет. Пьер снова подумал, что хозяин «Контролвэр» почти не изменился внешне. Его подруга, наоборот, обзавелась несколькими морщинками, которые он не мог не считать трогательными.

Пьер подошел к портрету Ленотра. Баретт на самом деле знал перед смертью, что Эмма приедет сюда? Он расставил по всему дому указания, чтобы навести ее на след кода? Ленотр спасет мир. Эти слова Баретта были единственным указанием, которое привело их на виллу «Трианон». Маловато. А если они ошибаются? Если портрет Ленотра остался здесь со времени последнего приезда Дэна?

– Что мы здесь вообще делаем? – повторил он вполголоса, разыскивая глазами дверь, которая вела в библиотеку.

Ему по-прежнему не давал покоя свет в саду. Пьер вернулся в коридор и открыл дверь, ведущую к пресловутой пристроенной комнате. Удивленный, он остановился на пороге. За двумя колоннами белого мрамора, высвеченными прожекторами, и тремя ступенями, которые когда-то вели в парк, был врыт бассейн. Большой бассейн двадцать метров на десять, отделанный каррарским мрамором. Он отражался в зеркалах и казался огромным. Почерк Баретта, точно не Элси, подумал Пьер.

Он обошел бассейн, чтобы открыть застекленную дверь. Не видно никакой ручки, никакой кнопки управления. Он вернулся, вышел из комнаты и заново прошел коридор до входной двери в дом.

«Инфракрасный сенсор и автоматическое открывание двери, – подумал Пьер. – Баретт все предусмотрел».

И действительно, не дошел он до двери двух метров, как она открылась.

«Какое счастье, что охранник отключил сигнализацию», – подумал Пьер.

Он бы не вынес вида взъерошенного Гранье, внезапно появляющегося в низу лестницы в пижаме.

Небо было еще темным. Пьер осторожно вышел, остановился на секунду, дал глазам привыкнуть к темноте и пошел налево по аллее, огибавшей дом. Он шел вдоль старых конюшен и заметил интересное бетонное строение, рядом с которым припарковал машину Гранье. Про-тивобомбовое убежище, построенное после Первой мировой войны.

Поскрипывание гравия на аллее от его шагов вспугнуло нескольких спавших на деревьях птиц, и они улетели. Когда Пьер поднял глаза, чтобы посмотреть им вслед, то ногой задел какой-то металлический предмет и упал. Раздалось мощное завывание, как от сирены полицейской машины. Его немедленно окружило облако дыма. Пьер начал чихать, глаза заслезились. Он замер, скорчившись, потом встал и с трудом пошел к дому, кашляя и чихая, глаза жгло огнем.

Охранник с оружием в руке уже подошел к двери и смотрел на него в изумлении.

– А! Это вы? Господи, что вы делаете на улице в такой час?

Пьер, согнувшись, прочищал горло и отплевывался.

– Там был свет, в…

– Заходите. Пойдемте со мной. Не беспокойтесь.

Молодой человек взял Пьера под руку, провел в гостиную и усадил в кресло Людовика XV, стоявшее напротив камина.

– Я налью вам воды. Ничего страшного. Я выключил сирену. Слезоточивый газ, вот и все. Несколько секунд, и все пройдет.

Пьер закрыл глаза и попытался прийти в себя. Раздался голос Эммы.

– Пьер? Ты здесь?

– Все нормально. Я в гостиной.

Эмма вбежала в комнату и с тревогой спросила:

– Что, в конце концов, происходит? Я услышала сирену и увидела, что дверь в твою комнату открыта, а тебя там нет. Что случилось?

– Очевидно, месье не понравился собаке, всего-навсего.

Охранник вернулся, смеясь, со стаканом воды.

– Кагэбэ отлично работает, говорю вам. Ой, вначале была куча проблем. Она начинала выть всякий раз, как по саду пробегал кролик. Теперь работает безупречно. Очень эффективно. То есть мне страшно жаль, что я забыл ее выключить. Хотите что-нибудь, мадам Шеннон? Приготовить вам кофе?

– Э… нет, Терри, спасибо. А вот от чая я бы не отказалась.

Охранник направился на кухню. Эмма выглядела обескураженной. Пьер поднял на нее глаза. На ней были черные брюки и белая блузка. Две верхние пуговицы расстегнуты. Она не успела надеть лифчик. Под блузкой угадывалась ее грудь – высокая, нежная…

Пьер в который раз почувствовал, как она желанна…

Лицо было бледным, и его черты выдавали усталость. Подумать только, она же этой ночью не спала ни минуты. Гранье, наверное, сейчас уже погрузился в такой глубокий сон, что его не разбудила даже сирена.

Пьер стиснул зубы, испытывая муки ревности. Ему подумалось почему-то, что и через двадцать лет Эмма будет так соблазнительно выглядеть.

Он увидел, как губы Эммы приблизились к его лицу.

– Пьер, как ты?

– Уже лучше, спасибо.

Он выпрямился в кресле. Хватит ему одиночества, хватит быть слабым звеном в команде.

– Охранник… Терри, да?

– Да.

– Говорил о КГБ, или мне приснилось? Что это значит?

– Кагэбэ, Пьер, шесть букв. Это собака. Собака-робот… она гуляет в саду и, если замечает подозрительное движение, направляет напрямую видеоизображение на компьютер охраны. Дэн пытался даже организовать передачу этого изображения на сотовый охранника. Но тогда ничего не получилось.

– А команду «кусай» проверяли?

Эмма чуть заметно улыбнулась. Пьер тоже. Деланно, разумеется. Какой дебил назвал так собаку! Кагэбэ – это же надо! Словно во времена «холодной войны». А тут начиналась новая, электронная война.

Эмма продолжила непринужденно:

– Версия 2.0. А между нами, Пьер, что ты делал в такую рань в зоне интересов Кагэбэ?

– Я не мог уснуть.

Эмма сделала паузу.

– Не только ты.

Пьер ответил негодующе:

– Когда тело радуется…

Она нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду?

Махнув рукой, он закончил разговор. В конце концов она вольна делать по ночам, что хочет, и это проблема не случайного любовника, а ее мужа – Брэда.

– Хватит! – пробормотал он. – И так уже столько времени потеряли. Я не знаю, как найти то, что ты ищешь на этой пустой вилле, но если не начать…

Эмма не успела ответить. Вернулся Терри с подносом. Умиротворяющие запахи кофе и черного чая лились из кружек хромированной стали. Охранник поставил их на самый маленький из раздвижных столиков.

Пьер понял, что средний служит телевизором, когда Терри нажал на пульт, появились картинки CNN.

– Практично, стол-экран, правда? – сказал Терри, который был рад похвастаться техническим обустройством виллы, пусть и в пять часов утра. – Захотите выключить, просто скажите «стоп». Голосовое управление, как еще у кучи вещей в этом доме. Ах, но мадам Шеннон прекрасно все это знает! Помните, в последний раз? Вы позвали меня на помощь. Хотели посмотреть CNN, а система автоматически переключилась на фильм по Canal Plus. Какая разница, что за фильм, верно? Вы тогда были в комнате «Ты», а перед вами ее занимал месье, не скажу кто… Обязан хранить молчание!

Я поставил Кагэбэ на паузу перед входом, больше она на вас не вызверится, – продолжил он, обращаясь к Пьеру. – На самом деле я страшно рад, что собака действительно работает. Месье Баретт любит, чтобы…

Кажется, он только сейчас совершенно случайно вспомнил, что его работодатель уже не на этом свете. Но это его беспокоило мало. Даже если Амелия продаст дом, он сможет перейти на работу к новому владельцу. Такие охранники по улицам стадами не ходят.

Пьер вставил слово:

– Скажите, Терри: только что, пока не познакомился с вашей… Кагэбэ, мне казалось, я видел свет в бассейне и в саду.

– Во сколько это было?

– Час назад, чуть раньше. Я бы сказал, в половине пятого.

– Ну конечно, в половине пятого! Надо было предупредить вас! Это электронная система напоминания месье Баретта. Каждое утро он плавал по полчаса, начиная без пятнадцати пять. Так что когда в доме есть обитатели, свет и нагревание в бассейне автоматически включаются в полпятого. Все по-прежнему происходит так, как было при жизни хозяина.

– А свет в гостиной зажигается, только если в нее войти?

– Конечно. С бассейном, там как было… Месье Баретт любил, чтобы, когда он в него заходит, там уже горел свет и подогрев. Я сейчас сменю настройки, чтобы вас ничего не смущало.

Эмма глотнула чаю и уточнила:

– Программу автоматического освещения изобрел программист «Контролвэр», молодой парень, индус. Кстати сказать, собаку-робота тоже.

«Все дешевле, чем ночной охранник по французским тарифам», – подумал Пьер. Баретт, как всегда, все просчитал.

– Пойдем? – внезапно произнес он.

– Если ты в порядке, конечно.

Эмма откинула волосы назад и помассировала виски, словно хотела разгладить морщины. Было видно, что она предпочла бы подняться в свою комнату и накраситься. Пьер не смог сказать ей, что так она тоже была ему очень желанна. Но он наклонил голову и вдруг увидел передачу CNN.

– Подожди! Смотри!

Пьер показывал на экран: репортаж из Китая. В низу экрана бежали слова: CNN. Special report. Environmental disaster in Hong Kong.

– Можно включить звук? Где пульт? – спросил он, стоя у экрана.

Но Терри уже вышел из комнаты.

– Телевизор! Звук! Прибавить! – сказала Эмма, четко проговаривая все звуки.

На стене засветился второй экран – та же передача, но с безупречным звуком. Специальный корреспондент CNN в Гонконге стоял на фоне пустого порта. Он рассказывал, что загрязнение сети распространения лишило питьевой воды жителей города. Китайские чиновники, как обычно, старались смягчить плохую новость. Они говорили о промышленной аварии, которая затронула только северную часть города. Уже зафиксировано несколько случаев кишечных заболеваний. А журналист CNN рассказывал неофициальную версию событий. Пострадал весь Гонконг. Заражены, вероятно, триста миллионов человек. Сеть распределения питьевой воды не восстановится несколько недель.

И, наконец, гипотеза террористической атаки. Хотя на этот счет CNN высказалась очень скромно. На самом деле сети распределения питьевой воды в Китае и в своем нормальном состоянии настолько загрязнены, что нельзя исключить гипотезу случайного обострения заболеваний.

Но у Пьера не было ни малейших сомнений. Террористы взяли под контроль систему распределения и намеренно использовали неправильный ход, чтобы ввести в трубы бактерии. Простой escherichia coli достаточно, чтобы вызвать серьезные последствия. И понятно, что провести операцию можно из любого уголка мира. Ужасно. Стоит задуматься над тем, почему до сих пор не поражены Нью-Йорк или Лос-Анджелес.

Пьер переключился на TF1. Вместо мультиков, которые обычно показывали по утрам в субботу, – специальный репортаж. В Швейцарии диагностировали несколько необъяснимых случаев диареи. Правительство попросило жителей больше не пользоваться водой из-под крана и запасать питьевую воду. В Великобритании собралось экстренное заседание парламента, чтобы обсудить происходящее. В Париже спикер правительства указывал, что во Франции водные системы находятся под контролем и приняты все меры безопасности.

– Чушь собачья! – воскликнул Пьер. – Нам устроят второй Чернобыль!

Диктор объявил о созыве министров экологии Большой восьмерки, экстренный саммит в Брюсселе.

– Что они должны решить? – бесился Пьер. – Они ничего, вообще Ничего не могут сделать.

– Зато мы можем.

Легким прикосновением к столу Эмма внезапно выключила телевизор. Ее тон не допускал возражений. В то же время ее взгляд словно спрашивал совета Пьера.

Он поднялся.

– Не терять ни минуты. Но откуда начать, Эмма? Откуда? Под половицами? За стенами? – сказал он, обводя комнату рукой.

Этот вопрос уже задавал вчера в машине Гранье:

– Что именно мы собираемся искать? И где?

– Мы ищем несколько цифр или, может быть, целые инструкции по программированию, если угодно, – ответила Эмма.

– На листке бумаги или в тетради?

– Почему не на пергаменте? Жан-Филипп, не будьте идиотом! Вилла «Трианон» – дом мечты Дэна! В нем нет бумаги!

– Даже в туалете? – усмехнулся Гранье.

Шутка пропала впустую, но он был прав: проблема есть. Скорее всего, цифры кода хранятся в электронном файле, но где он? На компьютере, компакт-диске, карте USB?

Пьер поднялся.

– Надо бы спросить Кагэбэ, что она думает по этому поводу.

Его беспокойство нарастало. Где найти следы Ленотра в этом странном интерьере, одновременно богатом и минималистском, где правит порядок, разум? Здесь каждая вещь на своем месте, как в программе. Исчезло все, что в старых французских домах захламляет этажерки и шкафы. Те таинственные ящики, загадочные сундуки, проеденные червями секретеры, которые одним своим видом пробуждают память о прошлом. А вот у виллы если и была память, она, наверное, рассеялась, как все остальное, по густой сети кабелей и датчиков, структурирующих ее, как вторая архитектура, второй скелет. Пьер чувствовал: Баретту удалось на костяке прекрасного исторического жилища Элси де Вульф создать из невидимых материй и волн собственную структуру, демонстрирующую на этом историческом пятачке классическую манию программистов – чрезмерной простотой скрыть чрезмерное могущество и собственную маниакальную страсть Дэна Баретта: реализовать в одном творении альянс древности и новизны, истории и будущего, начала и конца. Как Господь на заре первого дня.

– Я уверена, что код спрятан в одном из компьютеров, – сказала Эмма. – Я начну с личного компьютера Дэна, в его спальне. Я хотела это сделать вчера вечером, но не смогла…

– Была слишком занята, я знаю, – оборвал ее Пьер.

Эмма промолчала. Она поняла, к чему он ведет…

– Так ты видел, как Жан-Филипп вышел из моей комнаты, да? – воскликнула она.

Пьер пристально посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом.

– Это не то, что ты думаешь! Можешь ты мне поверить хоть раз?!

Он не ответил.

– Я что, не заслуживаю твоего доверия? – настаивала Эмма.

На этот раз в его голосе послышалось раздражение.

– Когда мужчина и женщина проводят вместе ночь, – выпалил Пьер, – это всегда не то, что все думают!

– Я не проводила с ним ночь! Пьер, я не могу сейчас тебе все рассказать, ты должен поверить мне на слово, клянусь тебе, что…

Он оборвал ее, сам того не желая.

– Слушай, Эмма, честно говоря, не надо мне ничего объяснять. Мне без разницы.

– О! Черт! Ты прав, не будем терять время! Кроме того, я не должна перед тобой оправдываться, – добавила она, поворачиваясь к Пьеру спиной.

Комната Баретта была обставлена так, как и весь дом. Сверкающий дубовый паркет. Огромная кровать. Стол-экран. Два кресла, из них одно кресло-качалка, перед камином. Над камином на стене плоский экран, больше тех, что в гостиной, на котором было фото Амелии с детьми на фоне египетских пирамид.

Дэн смог подстроить интерьер под свою гостью даже в собственной спальне. А ведь если б он этого не сделал, может быть, она не могла бы даже войти в комнату. Эта мысль не остановила Эмму, которая сразу направилась к кровати, села и повернулась к стене.

«Столик у изголовья. Открыть».

Доска медленно съехала в сторону от кровати, открывая маленький комод, вделанный в стену. Внизу стояла плоская серая штука – последняя модель переносного микрокомпьютера.

– Вот он. Смотри!

Пьер сел на кровать. Эмма подвинулась, сохраняя дистанцию. Парадоксально, но место облегчало работу. Пьер уже видел такие living bed на беспроводной связи в Wired, своем любимом журнале. Ярко-красная, минимум пять квадратных метров, практически отдельная комната.

Матрас, запоминающий форму тела, сохранял идеальное положение. Кровать принимала первоначальный вид – без морщинки, складки – как только человек ее покидал. В изголовье встроены микропроцессоры и датчики. Плазменный выдвижной экран разворачивался за левой ногой. Справа стоял маленький шкафчик с кофе-машиной на голосовом управлении.

Пьер загрузил компьютер.

– Наверное, нужен пароль. Электронный отпечаток? Сетчатка глаза? Образец ДНК Баретта? Что на сей раз придумал твой Дэн?

Он попытался разрядить атмосферу, уже жалея о своих грубых словах. Наверное, надо было поверить Эмме.

– Да нет же, – ответила она, не поддаваясь на иронию, – смотри. Пароль. Надо просто набрать его. Может быть, он оставил старый.

– Что?

– Старый пароль. Которым часто пользовался дома, пока не поустанавливал датчики и биометрию.

Эмма застучала по клавишам. Семь букв. Прописных. АПОЛЛОН.

– Сработало! Смотри…

На экране начали появляться иконки. Среди них несколько желтых папок. Досье Баретта, конечно же.

– «Трианон», «Контролвэр», «Семья»… и «Ленотр»! Должно быть здесь, я уверена!

Пьер смотрел, как рука Эммы направляет курсор-улыбку на папку «Ленотр». «Слишком просто», – подумал он. В самом деле, в папке было несколько файлов по Ленотру, его жизни, произведениям, книгам и посвященным ему исследованиям. Они открыли и быстро просмотрели все файлы. Внутри – ничего. Во всяком случае, ничего похожего на кодовые цифры.

Было уже почти шесть часов утра, когда они добрались до последнего файла, и поняли, что он не открывается. Файл был назван «Сады».

– Ох, нет! Этот защищен, судя по всему! – воскликнула Эмма.

– Да, и я не пойму, как.

– Погоди… Секундочку.

Эмма громко произнесла в компьютер:

– Ленотр.

Ничего.

– Ты действительно думаешь, что документ можно открыть так?! – воскликнул Пьер.

– Если речь идет о Дэне, все может быть, – ответила она.

И повторила громче:

– Ленотр!

На экране компьютера ничего не изменилось. Но над камином послышался шорох. Пораженная, Эмма вскрикнула:

– Экран там, наверху! Пьер! Смотри!