Тайные врата

2

Пьер проснулся, как от толчка. Значит, не приснилось: пронзительные вопли сирены под окнами. Он вышел на балкон и успел увидеть только носилки, захлопнувшиеся двери красного автомобиля – и машина рванула с места.

Пьер посмотрел на часы и выругался. 7.55! Вечером он ставил звонок будильника в телефоне на 7.15. Увы! Сигнал – голос Фредди Меркьюри, распевающий We are the champions, – прозвучал вовремя, но он машинально нажал на кнопку «отбой» и уткнулся лицом в подушку. Поза «тяжелое утро». Если б не эта сирена, так бы и спал. Встреча назначена на 8.15.

Еще есть немного времени, чтобы быстро принять душ, побриться, влезть в светло-коричневые Dockers. И обязательно позавтракать. Пьер ненавидел работать на пустой желудок.

Он включил телевизор – новости LCI, и нырнул в ванную. В два часа ночи, когда он ложился спать, Интернет все еще не работал. Но сейчас нет времени включить компьютер и посмотреть, заработала ли Сеть. Выбор: или проверить, или успеть выпить кофе.

Когда он принимал душ, оставил дверь ванной открытой и вполуха слушал новости. Ведущая рассказывала про ряд аварий в Северной Америке. Несколько авиакомпаний, среди них Air Canada и Continental, объявили о задержке рейсов, вызванных срывом работы центров бронирования. В аэропортах Бостона и Ла Гвардия не работают стойки регистрации.

Пьер сунул магнитную карточку в задний карман джинсов, схватил мобильный и вышел в коридор, оставив телевизор включенным. Едва он ввел PIN-код, как раздался сигнал получения SMS. Пьер уже собрался прочесть сообщение, когда услышал другой звонок: телефона, который стоял в его номере. Кто мог звонить сюда? У всех есть номер его сотового, да и жена всегда звонила на мобильный, когда он куда-то уезжал. Нервничая, Пьер вновь открыл дверь и подошел к телефону.

– Алло!

– Пьер, это ты?

Он узнал голос Клары.

– Да, привет. Все нормально? Тебе повезло, я уже собирался завтракать, и вообще-то я опаздываю. Ладно, почему не на мобильный, как обычно?

– Я пыталась несколько раз, сеть не работает! Не знаю, в чем дело. В Марселе со вчерашнего вечера сотовые не работают вообще.

– Правда?

Его сотовый, кажется, работал, судя по пришедшему SMS.

– Да… Но я не поэтому звоню. С нашим компьютером проблема. Гаэтану нужно приготовить презентацию на завтра, он хотел поискать фотографию Мон-Сен-Мишель в Интернете, но соединение не устанавливается. Ты не знаешь, как это исправить? Я в этих компьютерах ничего не понимаю. Прошлый раз…

Пьер знал, что бесполезно пытаться остановить жену, когда она начала что-то рассказывать. Он дождался паузы и вклинился в ее монолог:

– Подожди секунду… Проблема не в компьютере.

Пьер объяснил жене, что Интернет не работает со вчерашнего вечера. Со второй половины дня никто не мог выйти в Сеть.

Сложно точно сказать, когда начались проблемы, но американские журналисты были убеждены, что выключение Сети совпало с годовщиной теракта 11 сентября 2001 года: 8 часов 46 минут по нью-йоркскому времени – именно тогда «Боинг-747» врезался в башню Всемирного торгового центра. Нельзя исключить, что одновременно велись несколько компьютерных пиратских атак и они оказались успешными. Пьер добавил, что если бы Клара смотрела новости…

– Знаешь, у меня нет времени смотреть новости, – огрызнулась Клара. – У меня минуты свободной нет. Я только знаю, что наш компьютер вечно не работает! Если есть на свете постоянный вирус, то он создан специально для нас.

Пьер провел рукой по еще не просохшим волосам и вздохнул, стараясь сдержать раздражение. Каждый раз одно и то же. Что бы ни случалось с домашней компьютерной сетью, Клара устраивала одну и ту же сцену. Она упрекала Пьера, что он «опять» – вместо того, чтобы разговаривать с ней, – проводил «все вечера», устанавливая новые программы. «Никому не нужные». И еще они «мешают другим программам», то есть тем, с помощью которых она просматривала фотографии своих подруг, нормально работать.

Пока жена произносила привычную трагическую речь, Пьер смотрел на экран телевизора и бегущие строки на LCI. Ведущий говорил о цепной реакции в Европе. Задержаны рейсы в аэропортах Орли и Руасси. Движение поезда Евростар из Лондона остановлено.

Все это – теперь он понимал – связано, прямо или косвенно, с нарушением или замедлением работы интернет-связи. Несомненно.

А Клара по-прежнему была как будто на другой планете.

– Что ж, тем хуже, потом станет ясно, – объявила она. – Посажу детей на автобус и поеду к Сильви. Она нашла вчера рубашки со скидкой в Сен-Шарль. Потом, я не все еще купила, эти украшения для вечера, ну, для Гаранс, а раз выезд сегодня после обеда…

Шопинг. Отлично, на этом можно закончить разговор. Пьер мягко перебил жену:

– Слушай, любимая, созвонимся попозже, ладно? Конференция начинается через десять минут, мне пора спускаться.

– Хорошо… Нет, видел бы ты, как дочка начинает кокетничать! Она прелесть. Вчера утром, перед школой, дважды переоделась… сначала надела джинсы, потом поняла, что блузка в цветочек не подходит…

– Клара, мне пора!

– Да, любимый… Перезвоню попозже. Целую.

– Целую.

Пьер раздраженно поставил телефон на столик. Клара не только не дала ему позавтракать, но и умудрилась пройтись по теме, которая уже несколько месяцев безумно его раздражала: воспитание их дочерей, Гаранс и Сикстин. Десятилетние близняшки подражали Бритни Спирс. Джинсы с низкой талией, выглядывающие трусики, коротенькие облегающие кофточки. Каких-нибудь год-два назад он брал их с собой на велосипедах к бухтам, но это уже в прошлом. Теперь в субботу днем девочки отправлялись с матерью в Боннвен, торговый центр Марселя. Zara и Н&М их не устраивали. Однажды Клара вернулась со «сногсшибательным» костюмчиком для Гаранс, купленным у Marie Puce. Итог: 300 евро на карте Visa Premier. Вечером в разговоре наедине Пьер напомнил ей: хоть он и хозяин собственной фирмы, но все же не поднимал себе зарплату последние пять лет, а вот семейные траты увеличивались на 5-10 процентов каждый год: налоги, визиты мадам к психоаналитику и колледж для одаренных детей, куда нужно было обязательно записать Гаэтана, «потому что ему скучно в школе и нельзя губить такой талант». А когда Пьер провел в дом ADSL и подключил два компьютера по Wi-Fi, Клара буквально взбесилась, уверяя, что теперь вирусы заполонят дом.

«Что поделать, – говорил себе Пьер, будучи прирожденным фаталистом. – Женщина, которая вышла за вас замуж в двадцать пять, вряд ли изменится к сорока…»

Пьер понимал, что у него осталось самое большее пять минут, чтобы выпить чашечку черного кофе. Участницы конгресса наверняка заполнят конференц-зал без опозданий. С первого дня семинара, с прошлой субботы, Пьер замечал, что его техники иногда «запаздывают», а вот конгрессистки, наоборот, всегда приходят вовремя. По большому счету, точность – вежливость королев, напомнил он себе. А если говорить о пунктуальности сегодня, то он тоже был явно не на высоте. А жаль. Ежегодный женский конгресс – один из крупнейших клиентов «S3E» (звук, свет, информационное и техническое обеспечение).

Пьер сел за свободный столик и попытался привлечь внимание официантов. В дверях стояли двое полицейских и разговаривали с директором отеля. На террасе все столики были заняты, внутри – толчея.

«Какой контраст!» – подумал Пьер, глядя на море, которое этим утром было спокойное и прозрачное, как горное озеро. Сильный теплый ветер, дувший с вечера, стих еще ночью.

На краю дока, нависавшего прямо над морем, стояли столики, занятые женщинами, которых становилось все больше: они постоянно приносили новые стулья. Несмотря на жару, большинство из них были одеты в брючные костюмы – черные или в тонкую полоску, клетку или «куриную лапку» – слишком жарко, не по сезону. Некоторые были в джинсах и рубашках без рукавов, открывавших загорелые плечи. Пьер издалека узнал стиль «деловой женщины, возвращающейся из отпуска», уже задавленной стрессом. С такими женщинами ему всегда было некомфортно.

Некоторые держали в руках журналы. Другие работали с электронными ежедневниками. Рядом с этим сборищем business women, разбавленным несколькими актрисами и телезвездами, Пьер чувствовал себя ничтожным и… неуместным. Провинциалом, как сказали бы парижане. Что ж, в конце концов, он всего лишь обслуживающий персонал, один из многих… даже если у него и были прекрасные отношения со вторым человеком в Женском конгрессе, единственной француженкой, входившей в исполнительный комитет, Кристель Лорик. Именно она три года назад приложила все силы, чтобы он получил этот контракт.

Пьер попытался найти знакомые лица. В Figaro, который лежал в его номере, он прочел, что здесь должна быть Хилари Клинтон. Еще Сеголен Руаяль и несколько «шишек» вроде Индры К. Нуйи, индианки, возглавляющей Pepsi-Cola. Уже третий год подряд его компания обеспечивала техническую сторону проведения конгресса. Пьер достаточно быстро понял, что этот конгресс, который он поначалу счел забавной манифестацией женщин, которым не хватает внимания прессы, был серьезным общественным институтом. Встреча лидеров борьбы за права женщин во всем мире, которую невозможно игнорировать. Нечто вроде саммита Женщин с большой буквы, на котором обсуждались условия жизни женщин в мусульманском мире, вопросы борьбы за повышение зарплат или детали возможных последствий победы женщины на президентских выборах в Америке. Пьер помнил, как Беназир Бхутто или, например, Ингрид Бетанкур позировали для фото на фоне Музея десанта. На заседания иногда приглашались несколько мужчин, но они обычно появлялись в последние дни работы конгресса. У компании Пьера за все годы работы не было ни одного такого крупного клиента, как конгресс. Да и благодаря этому обстоятельству количество клиентов из Парижа прибавилось. Пьер даже подумывал уехать из Марселя. Клара всегда возмущалась, услышав о «возвращении», забыв, как она впала в депрессию, когда несколько лет назад им пришлось переехать. Но на то она и Клара.

Наконец к Пьеру подошел плохо выбритый официант и спросил безразличным тоном:

– Кофе, месье? Что-нибудь еще?

– Нет, только кофе… Я очень спешу.

– Не только вы.

Официант взял чашку Пьера, наполнил ее кофе и поставил прямо на стол, не на блюдце. Кофе выплеснулся через край, на скатерти расплылось пятно. «Он из Парижа», – подумал Пьер, полагая, что официанты в провинции всегда любезнее парижан.

– Спасибо, вы очень любезны, – сказал Пьер, кладя сахар в кофе. – А скажите, что сегодня случилось в отеле? Мне показалось, кого-то увозили на носилках утром.

– Как, вы не знаете? Номер сто двенадцать. Шведка, ей стало плохо вчера после обеда. Врач приехал вечером… Он решил, что это аллергия и ее не надо госпитализировать. По-моему, ошибка в диагнозе. Хотя, конечно, я не доктор…

– И что же?

– Утром ее нашли в коме. Сотрудница музея. Красотка, поверьте, а я их повидал! Слегка не от мира сего, правда: вчера днем попросила «Дарджиллинг»… а когда я принес чай, заявила, что просила кофе с молоком! Прямо взбесилась! Но в этом году еще все отлично. Их меньше, чем обычно, этих супервумен, – сказав это, официант ушел.

Пьер вдруг вспомнил, что не прочитал SMS, пришедшее утром. Сообщение было от Фрэнка, давнего коллеги, программиста, работавшего в РМЕ в Экс-ан-Провансе. Они играли в регби по субботам.

Фрэнк, видимо, тоже пытался связаться напрямую. Иногда, когда сеть работала в ограниченном режиме, SMS все же проходили. Пьер попытался вызвать номер Фрэнка. Короткие гудки, линия занята. Пьер положил телефон на белую салфетку и увидел, как на дисплее появилось сообщение оператора:

Сеть перегружена.

Пьер попытался отправить SMS – успешно. Фрэнк получит ответ, и хорошо. Номер факса отеля был указан в меню, лежавшем на столе.

Пьер поспешил к залу Эйзенхауэра, где вот-вот должно начаться заседание. Техники, очевидно, беспокоятся, что его нет. Но у них наверняка те же проблемы, что у него. Сбой Интернета. Странно это. Нетипично. Из-за сбоя у Пьера возникли технические проблемы, особенно с двусторонней связью. Он до двух ночи проработал с Бернаром, чтобы решить эту проблему. Потому и с будильником так получилось. Но Фрэнк… Что такого срочного он хотел ему сказать?

Внезапно у входа в коридор, ведущий в зал, он увидел знакомое лицо на фотографии и остановился как вкопанный. На одном из экранов, установленных по случаю конгресса, мелькали фото его участниц. Пять секунд на каждое изображение. Он сам настраивал программу демонстрации, но не просмотрел все переданные ему фотографии. И вот сейчас над надписью Добро пожаловать на ЕЖК появилось знакомое лицо. Пьер подошел, чтобы прочесть надпись внизу фотографии: Эмма Шеннон, почетный гость.

– Эмма! Невероятно! – пробормотал он, невольно улыбаясь.

Он познакомился с ней двенадцать или тринадцать лет назад, когда работал в «Супра Дата», еще в Париже, задолго до переезда в Канбьер. Тогда это была молодая темноволосая женщина, стройная, француженка по матери. Ее отец работал в американском дипломатическом корпусе.

Пьер считал, что красота Эммы какая-то особенная: чем дольше смотришь на нее, тем красивее она кажется. И еще она была дамочка с характером.

Эмма Шеннон жила в пяти или шести странах, училась в лучших лицеях, затем получила диплом в Гарварде и приехала в Париж в Sciences-Po – интересная часть ее резюме. Три года проработала в «Супра Дата» и заслужила там репутацию умелой коммерсантки, но непокладистой, не выносившей, когда собрания начинались с опозданием. Вечно сетовала на французские методы работы. При первой же возможности Эмма вернулась в Соединенные Штаты. В те времена, когда Пьер и Эмма были коллегами, они несколько раз ездили к клиентам и завтракали вместе раз пять или шесть, не больше. Так, обычные приятельские отношения.

О самом выгодном «деле» Эммы он узнал только спустя два или три года. Мисс Шеннон стала любовницей Дэна Баретта, основателя «Контролвэр» – самого могущественного человека в мире информатики. На самом деле их история началась намного раньше, в университете, в конце 1980-х годов, и прервалась, когда Эмма уехала жить во Францию. Но после ее возвращения в Америку связь возобновилась, правда, скорее виртуальная, чем реальная. Их разделяли тысячи километров, но влюбленные ходили смотреть один и тот же фильм в одно и то же время и созванивались, выходя из зала, чтобы обменяться впечатлениями. Оба уставили свои квартиры веб-камерами, чтобы можно было завтракать или принимать ванну «вместе». Электронная почта, MMS, SMS летали между ними постоянно – днями, ночами, из постели, из самолета. В своей автобиографии «Мои воспоминания» Баретт рассказал, не называя имени, о своих отношениях с Эммой. В них он поведал, как сам жил в Бостоне, когда его любимая находилась в Сан-Франциско, и как они пользовались цифровыми сетями, чтобы на расстоянии оставаться неразлучными.

Этой виртуальной связи, естественно, оказалось недостаточно, и основоположники веб-сожительства снова расстались в 1999 году, «поскольку влюбленные не смогли выработать одинаковые приоритеты в жизни» (эта подробность была опубликована на каком-то сайте). Сразу после расставания хозяин «Контролвэр» женился на Амелии Джендер, но поговаривали, что в брачном контракте он оставил за собой право каждый год проводить «большой уик-энд» с Шеннон.

В программке Пьер прочел, что Эмма теперь генеральный директор и соучредитель компании «Беркинс и Шеннон». Название ему ни о чем не говорило. Внезапно ему в голову пришла мысль, что Эмма находилась здесь, среди сливок executive women, не столько благодаря своим личным заслугам, сколько отношениям с Дэном. Подобная идея, несомненно, выведет из себя ее высочество Шеннон. Словно в отместку за эти мысли лицо нынешней Эммы на фото совершенно совпадало с тем образом, который помнил Пьер. За двенадцать лет Эмма совершенно не изменилась…

В зале на пульте управления все работало нормально. Пять техников находились на своих местах. Пьер отправился проверить работу микрофонов и компьютеров в небольших залах, где в десять утра должны были начаться секции – семинары, как их называли приезжие дамы. Затем Пьер вернулся на террасу: президент Чили, Мишель Башеле, должна была выступать там за завтраком. Два техника устанавливали транслирующие экраны и гигантские громкоговорители.

Вдруг Пьер вспомнил о факсе от Фрэнка. Может быть, он объясняет, почему не работает Интернет? За время работы программистом Пьер повидал всякое – аварии, вирусы, жуки… Обычно он довольно быстро понимал, в чем дело. Или же просил, чтобы ему объяснил какой-нибудь старый друг, давний член группы «Страшный суд». Все его приятели еще в восьмидесятых развлекались тем, что взламывали программы. Ничего особенно: невинные взламывания систем безопасности только для того, чтобы показать, что они сильнее. Когда Пьера представляли старым хакером, он всегда горячо протестовал. Как и он, многие из его друзей давно вернулись на праведный путь. Они нашли хорошо оплачиваемую работу в исследовательских центрах производителей антивирусных программ.

Пьер вспомнил вирус Сламмера, который атаковал в 2003 году основу интернетовских сетей и среди прочего повредил ядерный центр Дэвид-Бесс в Огайо. Первым защиту нашел один из его друзей. Интернет вообще всегда был неплохо защищен. Сеть начинена датчиками, которые информировали специалистов, как только появлялось малейшее отклонение от нормы, аномально большой (или маленький) трафик, например, на каком-то сайте или в чате. Как правило, специалистам требовалось не больше двух часов, чтобы выявить новый вирус и принять меры. Начинающие говорили, что атака не может принести большого вреда, если она не была массированной и распространялась недостаточно быстро. Минимум десять минут, чтобы быть точным. В случае, теоретически абсолютно невозможном. Теоретически… Пьер слишком хорошо разбирался в информатике и понимал: в этой области знания постулаты часто вступали в противоречие с фактами.

Но сегодняшний сбой? Пьера беспокоило, что никто еще не определил происхождение проблемы. И обрыв сетей сотовой связи затруднял обмен информацией между экспертами.

Пьер направился на ресепшен. Факс уже должен прийти. Пока его искали, Пьер смотрел на экран телевизора, висящего за стойкой; на TF1 специальные программы показывали очереди ожидания перед стойками регистрации Ниццы и Орли. Представитель SNCF зачитывал в микрофон заявление, рекомендующее клиентам больше не заказывать билеты на сайте sncf.com. Затем он услышал голос корреспондента в Сеуле, выходящего в эфир по телефону. Он говорил о том, что вся Южная Корея осталась без мобильной связи и Интернета несколько часов назад и что это вызвало панику.

Само собой, факс Фрэнка касался сбоя в работе Интернета. Это была статья на английском, написанная для срочного выпуска специализированного журнала zdnet, которую сам Фрэнк получил по факсу. Пьер начал читать статью, поднимаясь по лестнице – лифты тоже не работали.

Пьер выругался – он понял, что скрывается за парой технических терминов в статье: речь идет о подрыве основ цифровой связи, цунами совершенно нового вида. Мишенью разрушительного вируса являлся Интернет как таковой. Кошмар пострашнее, чем Бластер, Сламмер, СоБиг и их клоны, гулявшие последние годы.

Процесс прост. Новый вирус, который трудно обнаружить, пока он пассивен, способный к самоактивации в указанный день и час, должен быть занесен – несомненно, по почте – в миллионы машин. Вирус превращает компьютеры в зомби – покорных рабов, слепо подчиняющихся приказу. В указанный момент, одновременно, все эти зомби отправили столько запросов на центральные серверы Интернета, что системы оказались перегруженными.

И все равно такой сбой казался невероятным, поскольку вокруг тринадцати корневых серверов DNS, о которых шла речь в статье, существовали тысячи серверов, которые называют «зеркалами». Их используют как справочники-посредники. Когда пользователь запрашивает сайт, запрос отправляется не на центральный сервер, его обрабатывает один из «зеркальных» серверов. И тот факт, что эти зеркала тоже заблокированы вирусом, казался невозможным.

С другой стороны, Пьер был уверен, что практически невозможно остановить тринадцать серверов одновременно. На всех них стояли системы безопасности, которые немедленно давали оповещение, когда уровень нагрузки поднимался слишком высоко. Если эти программы не сработали и оповещения не было, значит ли это, что они оказались дезактивированы человеком, работавшим там же, где находятся сами серверы?

Эта мысль напрашивалась сама собой. Большая часть серверов стояла в университетах, и то, что хакеры могли оказаться там, казалось невероятным. Сообщества хакеров могли обрушиться на серверы крупных промышленных предприятий, монополий или на монополию Дэна Баретта, но никогда не нападали на университеты или институты, которые не стремились получить прибыль. В этом сообществе действовал своеобразный кодекс чести.

Еще принято было слушать Боба Дилана, распевающего «Выбирая жизнь не по законам, обязан выбрать честность», восхищаться «Легионом рока» или компьютерным клубом «Хаос». И вообще целью было не разрушить мир, а показать ему, что он может стать лучше. Или этот кодекс чести сейчас кем-то нарушен?

Пьер чувствовал, что атака, которую он наблюдал, носила не только совсем иной размах по сравнению с мелкими выходками, знакомыми миру до сих пор, но что и цель у нее была совсем другая.

В низу второй страницы Фрэнк нацарапал несколько слов. Пьер с трудом разобрал мелкий почерк своего друга. Он зашел в номер, включил галогеновую лампу и прочел:

«Пьер, это Big Опе». Big One подчеркнуто тремя чертами.

Пьер не верил своим глазам. Не может быть! Big One. Совершенный вирус, от которого нет защиты. Который парализует передатчики и новейшие программы, серверы предприятий, диспетчерские пункты, телефонные центры, компьютеры систем безопасности, системы контроля над ядерными технологиями и… Пьер знал, что дальше. Big One – цифровая чума. Виртуальная эпидемия. Старый кошмар программистов, который вот-вот станет явью.