Техника брака

ГЛАВА VIII ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ О ПОЛОВОМ ОБЩЕНИИ. ПРЕЛЮДИЯ К НЕМУ И «ЛЮБОВНАЯ ИГРА»

Прежде всего необходимо точно определить понятие нормального полового общения.

Под этим я разумею всякое нормальное физиологическое соединение двух в половом отношении зрелых людей противоположного пола с прямою или косвенною целью получить и дать другому удовлетворение, без грубых приемов и без употребления каких-либо вспомогательных средств, соединение, достигающее своего высшего, наиболее чувственного момента (оргазма) при переходе известной границы раздражения, с выделением мужского семени в женское влагалище.

Половое общение заключает в себе несколько стадий и состоит из прелюдии к нему, «любовной игры», coitus’a и следующей за ним развязки, эпилога.

Высшей своей ступени и цели своей общение достигает в своей третьей фазе — в coitus’e.

Так как в идеальном, совершенном супружестве не должно существовать таких условий, при которых лишь мужчина при половом акте проявлял бы свою активность, а женщина оставалась совершенно к акту равнодушною, я буду везде называть его латинским этим словом, чтобы избежать некоторых других названий, истинному понятию о нем не отвечающих.

Начинается coitus введением мужского полового члена во влагалище и достигает высшей кульминационной точки обоюдного наслаждения, равно как и своей цели, при выделении спермы в женский орган и при поглощении ее им. Оканчивается акт удалением мужского органа из влагалища, Цель природы при этом в оплодотворении, но как бы важна ни была эта цель сама по себе, с половым общением, как таковым, она в прямом отношении не находится. [21]

После coitus’a следует эпилог любовной близости, отсутствующий вовсе у многих супружеских пар, где нет истинной любви, а есть лишь привычка. По удовлетворении половой потребности, такие люди расходятся почти как чужие друг другу.

Поэтому в совершенном супружестве за физиологическим сближением непременно должно следовать такое общение мужчины и женщины, которое и в помине не имело бы не только равнодушия и пресыщенности, часто граничащих с отвращением, но, наоборот, доказывало бы обоюдную благодарность за полученное удовлетворение, вызывало бы чувство особой близости и радостного довольства.

И конца такому эпилогу полового акта, такому духовному сближению — после телесного — не должно и не может быть.

Лаской и нежностью начинается игра любви, и лаской же она должна завершаться с тем, чтобы вызывать новую нежность и ласку, подготовляя почву для нового сближения.

В этом и заключается постоянство в половом общении, что я считаю лучшим достоинством всякого идеального брака, его важнейшей основой.

Когда стремление к взаимной близости между мужчиной и женщиной дойдет до известной степени напряженности, между ними начинается пролог чисто полового общения, растущий часто не по дням, а по часам, рождающий страстное желание постоянно быть поблизости к любимому существу или хоть издали видеть его, прикасаться, если не к нему, то к принадлежащим ему вещам и предметам, бывшим в его руках…

Кто из пас в свое время не переживал этого томительно-сладкого периода жизни и не переживает его сейчас?

Где кончается он? Когда?

Когда начинается игра чувственности, когда человек начинает всем существом своим ощущать, что для полного его счастья не хватает обладания, физического господства над телом любимого объекта.

Установить какой-нибудь определенный срок для этого, разумеется, невозможно. У одного или у одной это стремление приходит позже, у других скорее; по большей части обе эти фазы полового стремления друг с другом сливаются во времени. Нередко, наоборот, чаще всего со стороны женщины, еще слышны робкие ноты первого чувства любви, хотя жгучая страсть охватила уже ее целиком, безраздельно царит в ее покоренном безвольном сердце.

Но для нашего изложения между этими двумя стадиями полового чувства лучше провести некоторую грань, что и в действительности, не так уже трудно, как кажется на первый, может быть, взгляд.

Одною из вех такой грани я считаю поцелуй, как прототип эротического прикосновения, с тою лишь поправкою, что его я отношу к «любовной игре», к чувственным восприятиям второй стадии полового общения.

Между первым поцелуем и физиологическим сближением происходит процесс развития полового влечения, причем поцелуй любви подготовляет почву для рано или поздно следующего за ним овладения телом любимого существа. Он неминуем и необходим для того, чтобы мужчину и женщину, друг друга любящих, поставить в такие условия, при которых физиологическое сближение как с психической, так и телесной стороны произошло бы правильно.

С сексуальной точки зрения, подобная любовная игра в особенности необходима, чтобы разбудить чувственность, обычно дремлющую у женщины, неопытной в любви и впервые с этим чувством непосредственно сталкивающейся, и сделать ее более восприимчивой к специфическим, свойственным физиологическому акту раздражениям.

Иное дело с людьми как с одной, так и с другой стороны достаточно хорошо знакомыми с подобного рода наслаждениями: их любовная игра вместе с прелюдией к пей длится сравнительно весьма недолго, а иногда и вовсе отсутствует. Мимолетного взгляда, полунамека им совершенно достаточно, чтобы понять друг друга и, в особенности после долгого полового воздержания, выполнить все, необходимое для начала coitus’a.

Однако подобное взаимное понимание друг друга и совпадение половых влечений наблюдается, в виде исключения, лишь у людей с повышенным интеллектом и чрезвычайно чутких — а только такие, замечу мимоходом, и способны к идеальному супружеству, — и притом под некоторой стилизованной маской. Если этой чуткостью не одарены сходящиеся люди — все может свестись лишь к грубости, тяжело отзывающейся на их душевной области.

Небрежность в периоде «любовной игры» самого мужчины может не только быть грубостью, но и своего рода зверством, к телесному и психическому вреду женщины.

И вообще, подобного рода небрежность, невнимание к вкусам женщины — большая глупость.

Ибо чувственная игра, как искусство, дает человеку столь же тонкое, очаровательное наслаждение, как и самый половой акт. И в идеальном браке на эту вторую стадию развития полового общения необходимо обращать столь же серьезное внимание, как и на его третью ступень — coitus.

Помимо взгляда и речи в «любовной игре», имеющих большое значение в важнейшей в этой стадии области психического воздействия, существуют еще чувственные раздражения, напр., обоняния. Вспомним о словах Руссо о «сладком аромате будуара».

Хотя в цивилизованном мире танец и потерял часть своего главного характера, еще сохранившегося у первобытных народов — средства при сватовстве, тем не менее и в наше время, и нашем обществе он содержит сильно эротический элемент. В особенности приходят мне на память национальные русские, сицилианские и тирольские танцы. Помимо содержания в них известного сорта пантомим, танцы эти производят чувственное раздражение на глаз своими двусмысленными движениями, которое увеличивается еще связанным с ними ритмом музыки.

Стремление к сближению в прологе «любовной игры» питается, главным образом, органами зрения, слуха и обоняния. Ощущения осязания и вкуса помогают в развитии чувственности во втором периоде полового сближения — при «любовной игре», причем осязание доставляет человеку наибольшую сумму впечатлений раздражающего, дразнящего характера.

Кокетство женщины с тонко развитьями чувствами, проявляемое ею с правильною постепенностью, грациозными нюансами и известной ловкой осторожностью может быть одним из действеннейших вспомогательных средств чувственного раздражения в любовной прелюдии. Смена преград, которые женщина ставит влюбленному в нее человеку, и маленьких уступок его домогательствам является характерным завлекающим аксессуаром изящного и умного кокетства. Постепенно, с каждой новой встречей, с каждым шагом к сближению смена холодности и отчужденности на ласку и симпатию все сильнее действует на психический мир мужчины, сообщая всем его переживаниям какую-то особую прелесть. В подобного рода сладкую, раздражающую истому погружают нас некоторые музыкальные композиторы, умеющие производить мощное влияние на слушателей удачными музыкальными паузами; или драматурги — краткими перерывами в развитии действия театральной пьесы приковывающие внимание зачарованного, с трепетом ожидающего зрителя. Искусное кокетство вызывает чувственные раздражения подобного же рода.

Такие мимолетные, умышленные помехи, как тонко рассчитанное средство завлечения мужчины в любовную сеть, мы находим и при «любовной игре» и даже при самом половом акте.

Не следует, однако, забывать, что всякое раздражающее средство в излишне больших дозах превращается в яд, может лишь повредить, точно так же, как и всякий яд в минимальных надлежащих количествах может служить действенным и плодотворным средством раздражения.

Кто в совершенстве этим средством не владеет и в нужный момент и правильно не умеет его пустить в ход, пусть лучше не пользуется им вовсе. Во всяком случае, и мужчины (не меньше женщины) пусть остерегутся от излишеств в этом отношении, от глупого и пошлого кокетства. Ибо вместо имеемого в виду раздражения чувственности — ее легко парализовать совершенно излишними дозами этого яда.

Сладкий яд кокетства в излишнем количестве, употребленный неумело, парализует любовное чувство и даже возбуждает отвращение. Больше одного раза принимать его не придется.

Следует предварительно условиться, что мы понимаем под словом флирт. В словарях мы найдем лишь подстрочный его перевод и объяснения, в центре понятия ставящие шутку, любовную шалость, пустую ветреную любовную игру. В таком смысле мы этого слова не употребляем. Для него у нас есть другое, гораздо более точное объяснение.

Тем менее флирту можно придавать слишком общий сексуальный смысл, как толкуют это понятие некоторые авторы, означая им, с большим обобщением, процесс «заманивания».

В конце концов, нам нечего говорить о половых отношениях вне брака: для развития их и в его области слишком достаточное поле. Пусть некоторые современные общественные круги считают и практичным и особо изысканным под флиртом подразумевать все чувственные наслаждения, «любовную игру» в полном ее объеме, нам этим искаженным и неправильным определением пользоваться вовсе не приходится. Для нашей работы мы ни в каких прикрасах или затемняющих смысл вуалях не нуждаемся.

Точное понятие флирта мы установим, лишь приняв его в первоначальном значении, то есть, по-моему, как выполнение любовной прелюдии, с употреблением всевозможнейших средств для психического сближения, но с предварительно поставленным условием не переходить за грань этой прелюдии.[22]

В такой форме флирт, именно между супругами, дает блестящий успех и лучшие достижения в деле постоянного возобновления и освежения между ними чувства любви.

И пользоваться им, как и. правильно дозированным кокетством, следует своевременно, не забывая применять его в технике идеального брака.

В любовной прелюдии первенствующее место занимает разговор о любви, темы чувствительного и чувственного характера, так как это на половое общение действует самовнушающе, а на слушателя или собеседницу — подчиняющим путем, располагающим к сближению.

Влагалищная часть матки. (Portio vaginalis uteri). (В натуральную величину).

A. Женщины нерожавшей.

В. Женщины, перенесшей много родов.

1. Передние маточные губы. 2. Трещины и рубцы на них от родов. 3. Края маточных губ. (Ostium uteri externum), у А — круглые или поперечноовальные, у В — в виде продольной щели. 4. Кристеллеровская слизистая пробка. 5. Задние маточные губы. 6. Задний свод влагалища. (Laqueur posterius). 7. Задняя стенка влагалища.

Как в половом смысле сказывается на человеке это вступление в близость с лицом противоположного пола, лучше всего заметно по физиологическим процессам тела в это время. Об общем его влиянии на организм, вроде, напр., сердцебиения и т. п., я говорить не стану. Но местные явления нам говорят вполне ясно, что прелюдия любви и в тесном физиологическом смысле есть прежде всего — подготовка. В результате этой общей подготовки, если она идет чисто психическим путем и вызывает чувственное раздражение lege artis, т. е., умело и искусно, является, как у мужчины, так и у женщины (по крайней мере, опытной, нормальной) один и тот же эффект — Destillatio,[23] которое служит необходимой предпосылкой к дальнейшему половому общению и главным условием гармонически удовлетворяющему обе стороны coitus’y.

В полном своем проявлении «любовная игра» обусловливает в человеке сильное влечение к половому удовлетворению, к насыщению полового голода.

У окружающих нас людей Старого и Нового света начинается эта игра почти исключительно вместе с первым поцелуем любви, когда два тела впервые в горячем чувстве как бы сливаются воедино, когда от страсти, с мощной силой вспыхивающей в людях, они почти теряют на мгновение сознание.[24]

Есть поцелуи, ничего общего с половыми инстинктами нс имеющие. Было бы глупо всякому поцелую приписывать сексуальную подкладку, ибо, несомненно, люди обмениваются поцелуями, не представляющими ничего иного, как лишь бессодержательную условность, а некоторые даются и принимаются людьми из побуждений, с чувственностью решительно ничего общего не имеющих. Следует, однако, заметить, что подобного сорта поцелуев не так уж много, как думают, или как хотели бы верить некоторые наивные люди.

Чувственность на половой почве в жизни человека играет гораздо большую роль, чем это обычно допускают или решаются в этом открыто сознаться.

Во всяком случае, «почтительный поцелуй» — понятие будто бы выражающее его внеполовой характер, — вовсе не так уже «невинен», как по соображениям морали или по другим основаниям обычно принято считать. Многим вдумчивым людям, не скрывающим от себя правды, эта кажущаяся «невинность» почтительных или соболезнующих поцелуев в лоб или в руку, на поверку в дальнейшем оказывалась чистейшей фикцией.

Есть еще род поцелуев, которым нельзя отказать в сексуальной подкладке — это робкие, застенчивые, проявление пролога любви, а не самой «любовной игры». К таким следует, например, отнести поцелуи во время некоторых салонных игр, а также и те, которыми робко и украдкой обменивается, частью из любопытства, лишь на заре чувственности очень зеленая молодежь.

Все эти поцелуи характеризуются тем, что взаимно передаются и получаются при помощи уст, и мы поэтому считаем их исключительно любовными.

Любовный поцелуй имеет бесчисленное множество оттенков и разновидностей, от самого легкого прикосновения кончиками губ (французского «effleurage») до так называемого «марэхинажа»,[25] когда поцелуй состоит в том, что язык глубоко погружают в рот партнера и двигают там им в течение долгого времени (иногда часами).

Что такой тесный контакт не всегда и не для всех является наиболее «подходящим» и позволительным и не у всякого вызывает наибольшее чувственное раздражение, само собою, конечно, понятно, точно так же, как несомненно и то, что известное искусство при любовных поцелуях сказывается больше всего именно в нюансировании их, их разнообразии.

Но без помощи языка поцелуй все-таки обойтись не может, и этот орган вкуса в нем играет одну из важных ролей. Если его, в порыве страсти энергичным движением и вводят глубоко в полость рта, эта деталь поцелуя все-таки много утонченнее, чем грубый, соответствующий лишь некультурному простонародью способ, практикуемый марэхинами. Даже наоборот, когда кончик языка нежно и осторожно щекочет губы и язык партнера по «любовной игре», поцелуй приобретает наибольшее чувственное действие, способствуя более интенсивному раздражению сексуальных желаний.

Восприятию поцелуя способствуют три чувства: осязания, обоняния и вкуса.

Запах в этом акте любви имеет очень немаловажное значение. Ольфакторные впечатления, получаемые от запаха кожи вокруг рта, с которой во время поцелуя орган обоняния приходит в самое тесное соприкосновение, смешиваются с исходящим из полости рта ароматом дыхания. Запах кожи вокруг рта, по всей вероятности, действует гораздо сильнее, чем это можно было бы думать по поверхностному взгляду. Теория, приписывающая возникновение нашего поцелуя обнюхиванию животных, имеет за собою много основательных доводов. У народов, у которых вместо поцелуя принято прикасаться носами к щекам друг друга и даже потираться этими органами обоняния, по всей вероятности, играет немалую роль впечатление от запаха кожи, точно так же, как и запах дыхания, также доходящий до органа обоняния целующего при таком способе любовного приветствия.

Чувство осязания при таком соприкосновении носами тоже производит соответствующее действие, хотя, конечно, меньшее, чем при настоящем поцелуе в губы.

Хотя на вкусовые восприятия при поцелуе слабо реагирует большинство людей и в этой области очень немного таких гурманов, какими были в свое время древние римляне,[26] но и эти ощущения, различные у разных индивидуумов и даже одного и того же в разное время, все-таки, несомненно, существуют. По всей вероятности, зависят они от выделений слюнных желез. Из опытов физиологической химии мы знаем, что состав слюны меняется в зависимости от различных состояний организма (напр., при беременности)[27] и что поглощаемые им вещества, усваиваясь им, выделяются в этот состав.

У нас, таким образом, достаточно данных для того, чтобы признавать за слюною известный индивидуальный вкус и даже запах.

Вот почему горячий любовный поцелуй, более или менее продолжительный и страстный, всегда имеет некоторый вкус (в противоположность условному и церемонному): при нем некоторое количество слюны неизбежно попадает в полость рта целующихся. Вот почему многие, если не все, любовники предпочитают умышленно длить поцелуи и почему нельзя назвать одной фантазией призыв поэтов: «о, дай мне упиться твоими лобзаниями», поскольку, конечно, здесь идет речь о технике любви: поцелуи, действительно, можно пить.

Вкусовые ощущения от поцелуя, сообразно с впечатлениями, ими производимыми, могут быть активными, т. е. вызывающими чувственное раздражение, пассивными, не производящими никакого раздражающего действия и, наконец, смешанного характера.

Зубы, в отношении к поцелую, будучи не только внутренним оплотом губ, могут также являться активным средством раздражения сексуального влечения, в особенности, при страстном лобзании.

Маленькие, нежные, тихие, периодически на одном и том же месте и быстро одно за другим следующие, но отнюдь не причиняющие боли покусывания, встречающиеся в процессе «любовной игры», передают особо интенсивное эротическое раздражение мужчины женщиною и наоборот.

Предыдущим я пытался показать, как многочисленны и разнообразны элементы, из которых от поцелуя любви получается целая цепь общих впечатлений чувственного свойства.

Сколько возможности усиливать и ослаблять, менять и нюансировать их характер!

Опытные в любви люди все это превосходно знают и охотно этой возможностью пользуются, извлекая из поцелуя высшее наслаждение.

Человеку, в этом неопытному, если он желает свое супружество сделать идеальным, необходимо с этим хорошо ознакомиться.

«Тот рано женится, кто не умеет создать разнообразия наслаждений двух следующих друг за другом ночей», — пишет Бальзак.

Кто не понимает очарования разнообразия любовного поцелуя или не умеет пользоваться своим знанием, тот никогда не будет пользоваться и счастьем истинно разделенного чувственного наслаждения в браке.

Кроме поцелуя в уста, целям этого раздражения чувственности весьма помогают и поцелуи разных мест тела любимого существа.

В общем следует сказать, что кроме общеупотребительных мест тела, вроде рта и груди, степень реакции па раздражения от поцелуев становится больше от периферии (конечностей) к центру тела: от лба к щекам, от кончиков пальцев к плечам, от ступней к бедрам, по направлению к половым органам, т. е. к местам, которые мы ранее называли эрогенными областями, участками, особенно сильно возбуждающими при прикосновении к ним половое раздражение.

Различное по интенсивности раздражение получается и от ее силы и рода; так большая разница между легким поглаживанием и нежным щекотаньем и впивающимся в губы поцелуем-укусом.

В противоположность к поцелую в уста, в котором смешивается активное и пассивное раздражение, оба они, оба эти рода чувств при поцелуе тела взаимно друг друга вытесняют. Совершенно разнородны чувства от того, сам ли человек целует любимое тело близкого существа, или его тело ласкают любимые уста. По то и другое доставляет высшее эротическое наслаждение, которое увеличивается во много раз, если оба существа одновременно отдаются ему.

Анализируя психическую сторону подобных актов проявления любви, мы найдем, что субъект, получающий поцелуи, воспринимает лишь чувственные ощущения, тогда как при активном действии человека, расточающего поцелуи, передаваемые мозгу ощущения от прикосновения губ и кончика языка, раздражение усиливается еще чувством обоняния запаха данного участка тела.

При таких телесных поцелуях это чувство обоняния играет гораздо большую роль, чем при типичном, любовном поцелуе и не только для активного, но и пассивного участника акта, так как в нем половое желание усугубляется настоящим «обнюхиванием». Действенные впечатления, воспринимаемые кожными покровами осыпаемого поцелуями и в то же время обнюхиваемого тела по большей части внесознательные, очень, однако, значительны в смысле раздражения, и многие мужчины, а в особенности, женщины, своими центрами мозга воспринимают эти впечатления даже совершенно сознательно. (Бесспорно важным фактором в этом явлении следует считать своего рода воздушный массаж этих покровов, производимый прерывистым неравномерным потоком воздуха, холодного при вдыхании и горячего при выдыхании.)

Что обонятельные ощущения целующего от запахов, исходящих от тела целуемого, всецело зависят от силы и нюансов осыпаемого поцелуями места тела — в пояснении не нуждается.

Еще менее нуждается в пояснении тот факт, что вкусовые ощущения, очень небольшое место занимающие в подобного рода акте, при известных условиях, у известных индивидуумов и в известных местах, могут иметь влияние на общие впечатления, получаемые лицом, принимающим в этом сладострастном действии активное участие.

Я уже отмечал при описании поцелуя в уста, равно как и телесных поцелуев, роль зубов и упоминал, что легкие безболезненные укусы должны входить в условия нормальной техники поцелуя. Это не должно вовсе означать, что при каждом поцелуе любви неизбежно подобного рода покусывание. Но в высшей стадии «любовной игры», когда напряженность поцелуев доходит до границ возможного, на сцену выступает участие зубов, вовсе не являясь чем-либо ненормальным.

Впрочем, трудно установить в этой области, как и в прочих областях психо-физиологической жизни, тот предел, где нормальное явление переходит в болезненное, противоестественное. Не кажется ли каждый влюбленный нам немного помешанным или, по крайней мере, не совсем нормальным человеком, жизненная цель которого сужена, нравственный кругозор которого необычно ограничен?

Тем не менее, границу нам установить необходимо.

Правильнее всего, по моему мнению, если предел этот отнести к границам той области, за которой уже начинается грубость.[28]

Помимо моментов оживленной «любовной игры», любовный укус может иметь место и при самом половом акте, в минуты оргазма. Предпочтительные для этого места в теле мужчины — плечи, главным образом левое плечо или область под ключицею, у женщины — шея (замечательнее всего тоже левая ее сторона) и оба бока тела, ниже подмышек. Здесь все зависит от роста и позиции совершающих акт. Немаловажную роль при этом имеют скрытые от нас и в атавистических склонностях покоящиеся причины.

Склонность к укусам в чувственной игре развита больше у женщин. Особенно страстные из них нередко оставляют на плечах мужчин кровоподтеки или синяки в виде небольших поперечных овальных пятен. Почти исключительно награждают они этим мужчин во время самого coitus’a или непосредственно после него, тогда как более нежные, обычно легкие и во всяком случае не оставляющие таких заметных следов любовные укусы мужчины имеют, в большинстве случаев, место лишь при чувственных наслаждениях перед coitus’oм, а иногда и после этого акта.

Значит ли это, что мужчина в это время более осторожен и сострадателен, чем женщина и что он может владеть собою даже в минуты высочайшего полового экстаза?

Не совсем так. Ведь никакого сомнения нет, что для женщины было бы в высшей степени грустно не чувствовать себя действительно страстно любимой, не ощущать всем своим существом его безумного увлечения ею. И темно-синие пятна на ее руках и шее, эти интимные отметки, долго спустя напоминающие ей о чудных мгновениях дивного экстаза, лучше всяких его слов говорят ей о его любви.

«Здесь мы видим глубоко в природе самки заложенную самой природой жажду быть подчиненной самцу — насилием».

«Мужская склонность к наслаждению в сознании своего физического превосходства и женская — в чувстве блаженства от необходимости ему подчиняться связаны с древней традицией, чтобы самец притеснял самку».

«Торжество мужчины при порабощении ему женщины и причинение ей некоторой боли должно рассматриваться, как пережиток первобытной любви и как явление почти нормальное, всегда сопутствующее мужскому половому влечению. Но в настоящее время проявление этого торжества у нормального, здорового человека находится под целым рядом угроз и ограничений. Если такой человек причинит или вознамерится сделать женщине какую-нибудь физическую боль, это еще не дает права утверждать, что он вынужден к этому своею грубостью или зверством. Более или менее ясно он отдает себе отчет, что боль, которой он был причиною или которую в мыслях намеревался вызвать, в сексуальном смысле лишь часть его любви и любимым женским существом не сочтется за боль, причиненную со злым умыслом».

«Если же человек будет несомненно уверен, что может причинить женщине действительно серьезную боль, он тотчас же внутренне раскается; если же он угрызений совести не почувствует, его следует считать или совершенно ненормальным или таким, у которого страсть уже стоит на грани душевной болезни».[29]

Мужская атавистическая мощь и ее властный характер, сказывающиеся в полном и безраздельном обладании женщиною, при половом акте чувствуются и самим мужчиною и женщиною, как подсознательное первобытное, в самом существе человека кроющееся стремление, необходимое, однако, к воспроизведению рода.

И как подтверждение этой атавистической склонности им обоим нередко кажется даже желанной некоторая дикость, грубость и неснисходительность в объятиях друг друга.

Отсюда — усиленные щипки, укусы и даже синяки на всех доступных во время акта частях тела.

Это выражение мужской грубой силы в любви проявляется исключительно при coitus’e и никогда при предшествующей ему чувственной игре.

Впрочем, происхождение любовных укусов совершенно иное, чем половая грубость, о которой мы только что говорили.

Не думаю, что ошибусь, если объясню склонность женщины к покусыванию просто ее желанием довести в момент экстаза силу поцелуя до возможных границ, а это, в свою очередь, ведет к несоразмерно усиленному присасыванию губами и к конвульсивному сжатию челюстей и при взаимодействии этих двух импульсов к чувству ее удовлетворения и к ощущению острого наслаждения мужчиною.[30]

В подобном ощущении восторг доставляет сама боль.

Во всем теле этот восторг вызывается сильным раздражением чувственных нервных центров, психически же он рождается от смутного сознания, что и любимая женщина показывает этим всю силу своего пылкого чувства.

Что же касается боли, то «такой укус не болит», настоящей болью в прямом смысле этого слова ее назвать нельзя. Зубы редко пронзают кожу насквозь, и кровоизлияний не бывает, а кровавые пятна, нередко наблюдаемые на местах свежего укуса, обычно не что иное, как слюна укусившего, слегка окрашенная кровью из десен. Так что раны от такого укуса никогда не получается, но в течение нескольких дней — самое большее двух недель — на теле остается след в виде сначала багрово-синего, а затем зеленовато-желтого родимого пятна; подлинного рубца не остается никогда.

Очень редки случаи, когда любовный укус оставляет после себя ясно выраженный рубец, как в поэме Гейне, когда Эдит Шваненхалс среди трупов на поле битвы при Гастингсе по таким рубцам на плече узнала своего возлюбленного, короля Гарольда.

Такие поранения нельзя рассматривать, как нормальное явление, хотя происходить такой след может и не только от болезненно настроенного человека.

Я должен обратить внимание на еще одно объяснение этого явления. Укусы могут быть следствием не только половой любви, но и таковой же ненависти. Лишь от поверхностного наблюдателя может ускользнуть, что в отношениях противоположных полов бывает не одно только влечение, но они могут и отталкивающим образом влиять друг на друга. Хотя сексуальное влечение обычно и, по крайней мере, по временам может одерживать победу, но взаимно отталкивающие мужской и женский элементы значительно сильнее и прочнее по своему постоянству.

На страже любви всегда стоит ненависть.

И, я думаю, глубоко прав тот, кто в этом видит серьезную тайную трагедию всей человеческой жизни.

Воздержимся, однако, от всего трагического. Ведь важнейшая задача идеального брака и состоит в том, чтобы, по возможности, всей силой любви, что есть в человеке, постоянно бороться с половым отвращением. Запомним лишь твердо восхитительную мысль, выраженную Матильдой Везендонк в ее чудном стихотворении, переложенном на музыку Р. Вагнером, — «Страдания»:

«… в страданиях — восторг… О! Благодарю тебя, природа, за такие страдания»; или слова одного русского романса:

«Да, я страдала, зато и любила… Рада я вновь и страдать и… любить!»

Кроме различных разновидностей поцелуя, в «любовной игре» важное место занимает ощупывание во всех его проявлениях — от осторожного щекотания и самого нежного поглаживания концами пальцев до ощупывания всею ладонью и щипания.[31] В общем, наиболее легкие и нежные прикосновения производят наибольший эффект раздражения.

Сильнее всего последнее тогда, когда как ощупывающая, так и ощупываемая сторона обоюдно обмениваются им, и оно у того и другого совпадает.

Само собою разумеется, что при такого рода раздражении чувственности главным условием является психическая подготовка, эротическое настроение, благоприятствующее такого рода игре, как у пассивного, так и у активного ее партнера.

Для пассивного — имеет громадное значение место, которое подвергается ощупыванию. А такие места, как мы уже видели, находятся в эрогенных областях тела (сравн. гл. III). Следует лишь заметить, что у различных индивидуумов они различны или, во всяком случае, не везде проявляют одинаковую на прикосновение реакцию. Каждому супругу могу лишь рекомендовать самым тщательным и внимательным путем ознакомиться с личными особенностями своего партнера в этом отношении, узнать степень восприимчивости каждого места его тела на половое раздражение от прикосновения с тем, чтобы впоследствии с пользой для нормального начала полового акта употреблять в дело полученный от этого опыт.

Для активного участника игры прежде всего важна та часть тела любимого существа, к которому он прикасается, потому что она вызывает в нем необходимое чувственное возбуждение. Он должен знать эту часть, ощупать и видеть ее.

Сила и размер самого прикосновения зависят от особенностей ощупываемого органа тела, причем специально-половые и их окружение, само собою разумеется, являются источником наивысшего чувственного раздражения.

Набухание грудных сосцов и способность их от механического их трения пальцем или концом языка приходить в напряженное, полутвердое состояние таковы же, как у клитора и penis’a. В особенности раздражение их носит чувственный характер, если оно происходит одновременно с раздражением половых органов при прикосновении к ним. (Особо страстные женщины реагируют на это раздражение даже не механического, а чисто психического свойства.)

Представляя из себя те же образования, что и у женщин, сосцы мужской груди не что иное, как недоразвитая форма женских. В связи с этим, они гораздо слабее реагируют на половое чувство, хотя и они не лишены чувствительных восприятий и также имеют свойство набухать.

Раздражение сосцов активной стороны, являясь лишь следствием чисто психических стимулов, менее сильно реагирует на чувство наслаждения, ибо свойство их не таково, чтобы самостоятельно порождать от взгляда или прикосновения эротическое возбуждение в сильной степени.

Иначе — с женскими грудями. Уже один взгляд на них — предполагая, конечно, известное душевное настроение в мужчине — приводит его в некоторое половое возбуждение, ощупывание же их ладонью значительно его увеличивает. Если мужчина и женщина оба определенно чувственно настроены, то и у последней подобного рода тисканье или легкое пощупывание этого органа вызывает приятное чувство полового аппетита. И даже больше: женщина нередко сама более или менее определенно желает и ищет подобных прикосновений.

И тем не менее, по общим наблюдениям, этот особый род эротических прикосновений сильнее действует на активную сторону человеческой пары, чем на ее пассивную часть, т. е. вид женской груди и прикосновение к ней гораздо сильнее действуют на мужчину, чем прикосновение к мужской — на женщину.

Во время процесса «любовной игры», при нежном и деликатном его ведении, в тех преимущественно случаях, где оба любящих еще не привыкли друг к другу, мужская рука, блуждая по телу близкого существа, редко устремляется прямо к его половому органу. Осторожно, робко и лишь постепенно, после ряда легких прикосновений к животу и бедру его, она, как бы нечаянно скользнув по волосяному покрову этого органа, немедленно, словно стыдясь, переходит на другое бедро. После нескольких таких застенчивых движений мужская рука в конце концов все-таки останавливается на области внешних половых губ.

Здесь начинается то, что я называю игрою раздражения. Под жадным поглаживанием мужской руки бедра женщины сами собою немного и легко раздвигаются, чтобы облегчить доступ к ее половым частям. И если под влиянием все более настойчивых любовных ласк ее сексуальное возбуждение доходит до известного предела, то к ее labia maiora (большим половым губам) начинается усиленный приток крови, они начинают припухать и от этого немного раздвигаются в стороны, а вход во влагалище более или менее открываться. Вследствие этого лежащие в преддверии его образования, в первую очередь, клитор, становятся доступными для осязания. В то же время начинающиеся выделения желез преддверия немного увлажняют его слизью и тем подготавливают более легкий доступ penis’a, находящегося уже в состоянии большей или меньшей эрекции, в предназначенное ему природой место.

Тогда для мужской руки наступает очередь скользить в область губ и начать там пальцами легкое щекочущее движение. Палец прежде всего, разумеется, на своем пути встречает также в напряженном состоянии клитор, благодаря этому уже немного увеличенный в размере и уже обнаживший головку. Палец невольно должен попасть, таким образом, в область самого чувствительного в половом отношении места, в самый эрогенный центр, — на уздечку клитора, ставшую еще восприимчивее от его эрекции.

Что на эти часто почти ненамеренные, инстинктивные легкие движения пальца женщины реагируют самым сильным чувственным позывом, — вполне понятно, как понятно и то, что, замечая, как на любимое существо действуют попытки усилить его страсть, мужчина и сам все больше приходит в экстаз чувственного восторга.

«Раздражающая игра» идет так дальше своим чередом, усиливаясь от поцелуев и от дальнейших объятий, а нередко и от ощупывания мужского органа женской рукой — вплоть до момента введения его во влагалище (immissio penis).

Этим, собственно, и кончается чувственная игра и начинается процесс полового акта.

Любовным ласкам, при помощи непосредственного раздражения мужского органа, женщина не всегда предается первая и не играет в этой игре столь активной роли, как мужчина.

Но не исключены возможность и важное значение подобного рода раздражения со стороны женщины. Если она уже достаточно продолжительное время любовно прожила с мужчиною, когда чувство ее возбуждения достигает известного предела и в особенности, когда он вышеуказанным способом еще больше раздразнил ее половой голод, то она почти рефлекторно тянется к его половому органу, ища случая прикоснуться к нему рукой.

Наблюдение за тем, как от ее прикосновений уже начавшаяся эрекция его все более его приподнимает, делая его упруже и напряженнее, наполняет все существо женщины чувственным раздражением высшего порядка. Имея, наконец, в виду возбудить в мужчине еще большую страсть, дать ему еще большее наслаждение, она от обычных объятий и бессильных прикосновений переходит к планомерному раздражению эрогенных областей его тела. Она ищет наиболее чувствительные места и сразу их находит, приобретя известный опыт в этом после некоторого совместного сожительства и после ряда любовных игр.

Она скоро приобретает в этом надлежащий навык. Реакция мужчины на половое раздражение от ее манипуляций, если она быстро попадает на нужное для того место, и проявление его страстного возбуждения, скоро становятся ей хорошо известными.[32]

При применении, однако, всех этих способов женщине рекомендуется некоторая мера, и в «любовной игре» чувство такта и сдержанности играет немаловажную роль.

Этим я не хочу сказать, что на мужчину отталкивающим образом могла бы действовать известная «предприимчивость» или навязчивость его возлюбленной.

В общем же следует подчеркнуть, что женщине, сравнительно с мужчиной, для получения оргазма или полного раздражения в половом акте, требуется гораздо больше времени и больший ряд сексуальных манипуляций. Во время раздражающей игры с женщиной ее партнер уже в столь достаточно сильной степени насыщен половою напряженностью, что для эякуляции при следующем половом акте ему довольно лишь нескольких спазматических движений. Между тем, настоящая опасность заключается именно в том, что женщине может оказаться недостаточным полученное перед актом и во время него раздражение для оргазма, и она поэтому, из-за собственных технических в любовной игре ошибок, может оказаться неудовлетворенной, вынести из акта впечатление неполноты и ненасыщенности.

Вот почему мужчина может почти никакого внимания не обращать на чувственную игру лишь в том случае, когда он по каким-либо основаниям не может уже подвергаться ее раздражению, как напр., немедленно после выделения семени.

Что касается анализа этого процесса, должен ограничиться замечанием, что запах и вкус у активного партнера чувственной игры при такого рода поцелуях могут играть гораздо большую роль, чем при обычном поцелуе. И так как именно в этом отношении переступить границу очень легко, то пассивному партнёру можно рекомендовать стараться по возможности уменьшать неблагоприятные впечатления и содержать себя и надлежащие органы в безукоризненной опрятности.

Здесь уместно будет повторить, что наслаждение активной стороны при раздражающем поцелуе получается исключительно в сфере психической и заключается в счастливом сознании возможности давать другому блаженство, между тем как половые ощущения женщины, как бы велико ни было раздражение душевной ее области, покоятся главным образом на телесных восприятиях.

И в этом акте в особенности чувственное раздражение дает, по большей части, мужчина. Причина этого не только в одном, в духовном различии между ними и женщиною, но и в различной их возбудимости, безусловно меньшей у женщины до тех по крайней мере пор, пока она еще не вполне подготовлена к условиям правильной сексуальной жизни.

Если же случайно менее возбудимым, наоборот, является мужчина, тогда женщина — что может быть лишь очень желательно, берет на себя активную роль в игре раздражения и вышеупомянутым путем сама прибегает к раздражающим чувственность его поцелуям.

Что касается навязчивости, настойчивости в этом отношении, то нужно ли предупреждать женщину быть — в психическом смысле, — по крайней мере в начале брачных сношений, осторожнее, советовать ей даже совершенно воздерживаться от подобных актов и пользоваться осязательными раздражениями такого рода лишь значительно позже, иначе говоря, нужно ли напоминать ей, что для нее гораздо больше, чем для мужчины, на этом пути опасности перейти границы от самого упоительного восторга до отвращения от чувственной грязи? Она сама это чувствует, и сама внесознательно знает.

Иное дело, когда люди сживутся и прочно полюбовно сойдутся и взаимно найдут общие точки соприкосновений вкусов и взглядов в половом отношении.

Тогда лишь может и женщина, наравне с мужчиной и попеременно с ним, быть активной стороной в раздражающей чувственной игре, и женщине уже не придется ощущать при этом ни столь обычного стыда, ни боязни. Тогда только можно пожелать ей пользоваться этим способом полового раздражения, весьма желанного для мужчины.

Большее или меньшее значение раздражающей игры и поцелуя при сравнительном дальнейшем ходе половых сношений, как и при других условиях любовной игры, зависит от склонностей, темперамента и практики участвующих в ней лиц.

Ведь и в каждой игре опытный игрок пользуется всякой возможностью, чтобы варьировать ходы и вести ее с успехом для себя, пользуясь всеми предоставляющимися ему шансами.

Может ли быть иначе при такой сложной и изобилующей бесчисленными возможностями любовной игре?