Тёмная ночь

12

— Пожалуйста! — щуплый человечек протянул Кирзачу два паспорта, два свидетельства о рождении, удостоверение железнодорожника и удостоверение работника Мосэнерго. — Все в лучшем виде, никто так не сделает. Я никогда цену зря не ломлю, моя работа того стоит.

Один набор документов был на имя Петра Афанасьевича Сидорова, сорока семи лет, родившегося в Смоленске и проживающего в уральском городе Чапаевск, второй — на имя Ивана Владимировича Денисова, пятидесяти двух лет, родившегося в Донецке, проживающего в Москве.

Кирзач внимательно просмотрел документы. Все правильно, ни к чему не придерешься. Специальная экспертиза понадобится, чтобы доказать, что это фальшивки.

Про этого изготовителя фальшивых документов из города Горького Кирзач узнал в лагерях. Тогда он сделал вид, будто не придал никакого значения разговору об отличном «рисовальщике» и сразу про этот разговор забыл.

Отыскав «рисовальщика», Кирзач передал ему привет от Левки-Залетки и, не скупясь, отсчитал пять тысяч в аванс — чтобы в течение двенадцати часов были готовы абсолютно чистые и надежные документы, к которым никакая милиция не придерется. И чтобы с этими документами можно было по Москве гулять, без подозрений заходя куда угодно, хоть в служебные помещения сберкассы — мол, электропроводку проверить, например.

Все вместе — привет от Залетки и сумма аванса — произвели на «рисовальщика» должное впечатление. И он взялся исполнить заказ.

Кирзач понимал, что ему надо спешить. Своими последними действиями он весь воровской мир против себя поставил, а милиция, конечно, и так с ног сбивается. Может, и ГБ уже подключено, как против особо опасного. А если они знают, какая у него конечная цель… Да знают, конечно, шила в мешке не утаишь, в воровском мире стукачей полно, а все воры, небось, толкуют между собой сейчас взахлеб, на какую работу Кирзач подписался… И к «рисовальщику» в любой момент может по воровской почте долететь весточка, что такой-то, с такими приметами — предатель воровского мира, и надо сразу его сдавать на суд праведный… И, конечно, «рисовальщик» догадается, кто перед ним — или кто у него побывал, и тогда…

— Четкая работа, — сказал Кирзач. — Вот, держи.

Он выложил на стол еще пятнадцать тысяч.

— Хочешь — считай, хочешь — не считай, у меня без обмана.

«Рисовальщик» взвесил пачки денег в руке.

— Верю тебе. Но денежка все равно счет любит.

Он стал пересчитывать купюры, оказавшись спиной к Кирзачу. В ту же секунду Кирзач вытащил из кармана кусок проволоки, заранее приготовленный, и накинул сзади на шею «рисовальщику». «Рисовальщик» захрипел, Кирзач затянул проволоку еще туже… Все было кончено через несколько секунд.

Кирзач снял проволоку с убитого, забрал деньги, рассовал по карманам.

Открыл платяной шкаф, вытащил всякую одежку, плеснул на нее керосином. Газ в дом, старый, деревянный, трехэтажный, сухой, на двенадцать квартир, проведен еще не был, и запас керосина на кухне имелся.

Чем черт не шутит? Вроде, негативы фотографий, которые «рисовальщик» вклеил в документы, он при Кирзаче сжег, но мог, человек осторожный, знающий, с какой публикой имеет дело, мог он оставить и другие улики, по которым его убийцу можно найти — или милиции, или ворам. И догадаются, что эта смерть — работа Кирзача, и догадаются, по каким документам Кирзач теперь существует. А огонь — лучший помощник, когда надо следы замести, в огне никакие улики не уцелеют…

Кирзач покинул дом до того, как пламя разгорелось. Дальнейшее, он наблюдал издали, в толпе зевак. Как старый сухой дом полыхнул будто спичка, как выскакивали другие жильцы, таща те пожитки, которые еще можно спасти, как примчались пожарные машины…

Теперь его будут ждать в Калуге, сто к одному. Нате, выкусите! Он не такой идиот. Заранее предписанными маршрутами он пользоваться не будет. У него другие планы.

Кирзач тихо выбрался из толпы и исчез в переулках.