Тёмная ночь

24

…- Вот так, — закончил полковник. — Трупы не сразу обнаружили и, в итоге, только через сутки экспертиза установила, что четверо в доме Файзулина были убиты из пистолета участкового инспектора Коврова, — Высик кивнул сам себе: все милицейское оружие отстреляно и занесено в картотеки, поэтому милицейский «ствол» быстро определишь. — То есть, Кирзач перебил засаду и ушел. Самого Балабола положил, не шутка. Теперь он, понимай, вооружен до зубов. И отлеживаться может где угодно. У одного из убитых, немного похожего на Кирзача, не было при себе паспорта. Тут мы с ворами договорились, скинули они нам информацию. Беспаспортным оказался некий Василий Викторович Пушков, девятнадцатого года рождения, в блатном мире — Волчок. Поэтому рассылаем ориентировки не только на Денисова, но и на Пушкова, ты тоже вот-вот получишь. Воры рвут и мечут, мечтают Кирзача на куски порезать, но мы предупредили их, чтобы к тебе не совались. Столько наших людей нагоним, что воровские засады могут только все спутать и к лишним конфликтам привести. Ну, они это понимают.

— Как участковый? — поинтересовался Высик.

— В больнице валяется, скотина, в реанимации. Состояние средней тяжести. Врачи говорят, жить будет. Григория Семыкина трясем, а что толку? Нашел собутыльника, готового на свои поить, и обрадовался, и во все его сказки поверил. Ладно, пусть посидит. Может, умнее станет. Одно интересно: Кирзач подбивал Семыкина взять его с собой, в ночную смену. Тут, сам понимаешь, какие выводы напрашиваются.

— Понимаю.

— В общем, завтра я сам подъеду. Готовься принимать дорогого гостя.

— Всегда вам рад, товарищ полковник.

— Не гуди, радоваться потом будем, когда все кончится.

И полковник повесил трубку.

Высик какое-то время задумчиво сидел у телефона, потом встал, одернул китель, подошел к окну.

— Завтра, значит… — пробормотал он. — Ну-ну.

За окном тяжеленный тягач вез бетонные блоки для новой пятиэтажки. А может, для комбината бытовых услуг, который строился на месте старого кладбища — того самого, по которому Высик некогда за вурдалаком гонялся.

Странное Высиком овладело состояние. Где-то на грани между усталостью и легкостью, оно было скорей похоже на безмятежность. Так ученый удовлетворенно вздыхает и опускается в кресло, когда после многих неудачных опытов наступает череда успешных, и оправдан труд многих лет, и сделано крупное открытие… И неважно, что потом это открытие может принести смерть тысячам и десяткам тысяч людей, важен миг свершения — тот миг, когда прикасаешься к самому краешку той истины, которая навеки останется сокровенной. Ньютон сравнивал себя с мальчиком, собирающим красивые камешки на берегу огромного океана. В какой-то момент любой ученый чувствует себя таким мальчиком. Да и любой человек.

И еще что-то было, кроме безмятежности. Может быть, тихое удивление, приходящее, когда человек осознает: ему откуда-то заранее сделалось известно, что и как будет. И такое тихое удивление больше сродни не безмятежности, а напряженности: нельзя без напряжения ожидать, и вправду ли сбудется твое предвидение.

Запереться дома, еще раз все продумать, чтобы при этом никакая сволочь другими делами не отвлекала…

Высик отвернулся от окна, прошел в кабинет Никанорова.

— Принимай командование, — сказал он. — Я сегодня паузу беру. А завтра к нам столько высокого начальства наедет, что только держись.

— Из-за Кирзача?

— Из-за него самого.