Темный путь

22. Горный дом

Процессия, наконец, достигла ворот и медленно втягивалась в не очень просторный, но уютный дворик. Здесь, высоко в горах на краю леса и неба, небольшой дом выглядел почти игрушечным. Всего три этажа, резные башенки, несколько переходов, конюшня, кузница и пара амбаров для снеди. Снег в окрестностях ложился рано и держался до середины весны, торговцы из деревень в долинах иногда не приезжали сюда по нескольку лун, поэтому хозяева горного дома всегда держали полными кладовые. В этом году до первых метелей оставалась еще пара недель, но холодный ветер с вершин успел надоесть всем в отряде. И люди, и кони хотели в тепло, к огню, подальше от сырости близких облаков.

Человек, ехавший во главе отряда, спешился, отдал повод коня конюху и подошел к хозяину дома, ждущему на крыльце. Поздоровался, произнес несколько отрывистых фраз, после вручил письмо с тяжелой черной печатью. Хозяин вскрыл письмо сразу же, прочел, кивнул, махнул рукой слугам, чтоб те помогли путешественникам расседлать коней и внести поклажу в дом. После взял посланца под руку и вместе с ним подошел к крытой повозке.

— Это наша гостья? Милорд пишет, вы расскажете, как нам себя вести с ней.

— Да, это она. Пока крепко спит, заклятие забвения. Девочка слишком много пережила в последние дни, ей нужен отдых, много отдыха. Когда проснется — не будет помнить ничего, даже собственного имени. Пусть пока живет здесь в безопасности и покое, в сложившейся ситуации это самое важное. Она нуждается в защите, пускай почувствует семейное тепло и уют домашнего очага, тогда прошлая жизнь растает ночным кошмаром. У правителя планы относительно нее, он спас ее физически, но чужое сознание неподвластно никому. Если к весне ее воля и разум пробудятся, она будет жить. Однако пока раны слишком глубоки, постарайтесь удержать ее от непоправимых поступков. Не стоит расспрашивать о прошлом, да и, скорее всего, память будет изменять ей некоторое время — это побочный эффект забвения. Впрочем, возможно, это даже к лучшему.

— Как мне называть гостью? Она понимает наш язык?

— Нет, пока нет. Она говорит на всеобщем, а имя придумайте сами. Весной за ней прибудут, тогда решится ее дальнейшая судьба.

Хозяин дома смотрел на бледное измученное лицо с глубоко запавшими глазами, девочку было жалко. Родных детей у старого воина не было, хотя всю жизнь ему хотелось завести большую семью. К сожалению, не сложилось, что теперь говорить? В восемнадцать лет он, тогда еще рядовой воин по имени Агвид, поступил на службу в глухом и забытом богами уголке империи. Судьба повернулась так, что провести в армии ему пришлось почти тридцать пять лет.

Уходил на покой Агвид в звании начальника крепости, окруженный всеобщим уважением и любовью подчиненных. Оставив службу, он ненадолго перебрался в город, на собственные средства купил двухэтажный дом с садиком, женился на всеми уважаемой вдове, завел хозяйство. Но, прожив в городской толчее и суете около пяти лет, стал уговаривать жену продать дом и перебраться в место потише.

Жена слегка удивилась такому желанию, однако, поразмыслив, решила, что можно уехать поближе к родственникам в деревню. Супруги уже начали присматривать новое место в одной из многочисленных деревень в зеленой и полноводной долине Миаты, как однажды вечером к ним в дверь постучал давний друг, увидеть которого на своем пороге ни старый вояка, ни тем более его супруга уж никак не ожидали.

Тем не менее нежданный гость не всегда оказывается нежеланным. Стройный темноволосый красавец склонился в изящном поклоне над пухлой ручкой хозяйки, смутив ее долгим и лукавым взглядом чистых и зеленых, словно море в летний вечер, глаз. Биргитт, хозяйка дома, залилась румянцем смущения, но не забыв о приличиях, пригласила гостя к столу: в доме как раз подали ужин. Стол был накрыт белой накрахмаленной скатертью, на окнах в горшках горделиво высились диковинные сиренево-оранжевые цветы из южных краев империи, в буфете тускло сверкала наполированная посуда, а в камине уютно потрескивал огонь.

Что-что, а готовить добрая женщина умела и любила. Сегодня на столе дымился горшок с рассыпчатой грибной кашей, в корзине теснились, соблазнительно выставив румяные золотистые бока, свежие булочки, на тарелках лежало нарезанное мясо и овощи, а в небольшом кувшине темно-зеленого стекла по центру стояла можжевеловая наливка, которую хозяин дома делал по рецепту, выведанному у одного хитрого старика в северных горах еще во времена службы.

То ли благодаря этой самой наливке, то ли благодаря гостеприимству хозяев, ужин превратился сначала в очень поздний ужин, а потом уж и вовсе в ночные посиделки. Когда часы пробили полночь, Биргитт пожелала мужчинам доброй ночи и поднялась к себе.

Агвид потушил лишние свечи и пригласил гостя перебраться в низкие плетеные кресла поближе к камину. Немного помолчав и прислушиваясь к шороху деревьев за окном, старый воин начал разговор:

— Я благодарен тебе, что не забываешь старого друга. Ты изменился и стяжал немалую славу за прошедшие годы, а я вот, — он развел руками в слегка извиняющемся жесте, — грею дряхлые кости у огня. Много воды утекло с того момента, как ты, тощий и напуганный, но не по заслугам дерзкий, переступил порог моего кабинета в крепости. И все же некоторые вещи я сейчас вижу даже лучше, чем в молодости, хоть глаза мои и не так остры, как раньше. Ты же не просто проведать старика зашел, так ведь?

Зеленоглазый гость ничуть не смутился.

— А если и просто так? Где я еще смогу посидеть в тепле и уюте, как не в твоем доме?

— Что-то не верится, — засомневался Агвид, — что некому приютить у себя первого воина герцогства. Рассказывай, зачем пожаловал, время уже позднее.

— Все так же не любишь разговоры ни о чем?

— Все так же не терплю, когда важное дело на потом откладывают, — буркнул хозяин и поставил бокал на низкий столик перед камином. — Давай о главном поговорим, а после и полюбезничать не зазорно будет.

Гость сдался.

— У меня есть предложение. Говорят, тебе надоела городская суета и ты собираешься перебраться на покой в какую-то глухую провинцию?

— Кто говорит? — сощурился Агвид. Но его собеседник лишь усмехнулся.

— Люди, старый разведчик, люди. Ты же тайны не делаешь из своей жизни, и жена твоя тоже. Да и зачем бы?

— И то верно, — бывший комендант потер переносицу. — Прости, не о том думаю.

— Думаешь, я слежу за тобой? — уже серьезно спросил вечерний гость. — Нет, Агвид, ты — мой наставник и верный друг, помог мне, когда, казалось, весь мир обернулся против меня. И ты один из самых честных людей, которых я встречал. А потому хочу кое-что тебе предложить.

— Слушаю с интересом.

— Ты хотел бы вернуться в некотором роде на службу? — и упреждая удивленные вопросы, он поднял руку. — Дай закончу. Знаю, что для жизни в гарнизоне ты уже слишком осел и оброс хозяйством, да и славная Биргитт не одобрит. Но что, если бы я, скажем, предложил вам купить новый дом не в деревне в долине, а в горах к востоку от столицы? Места там красивые, дичь в изобилии, воздух целебный. Людей, правда, маловато, всё больше в низинах селятся. Зато и вас зря не будут беспокоить.

— Снова в горы? — поднял брови Агвид. — И что там интересного я должен увидеть?

— Скорее, кого, — поправил его собеседник. — Мне нужно тихое безопасное место вдали от столицы, где я бы иногда встречался с разными людьми. Или чтобы некоторые путешественники могли там передохнуть и обменяться новостями, а может, и чем-то посущественнее.

В глазах Агвида зажглись искорки интереса, и он подался вперед.

— Таможня без границы или приют для шпионов?

— И то и другое, — улыбнулся гость. — А заодно и твой новый уютный дом. Всем необходимым тебя обеспечат, а ты просто держи двери открытыми для тех, кому это будет нужно.

— И как часто ко мне будут приходить “гости”? — поинтересовался вояка.

— Редко, но зато встречи будут любопытными.

— Скажи мне, — Агвид снова потер переносицу, — только честно. Этот, назовем его приют, нужен тебе лично или твоему господину?

Зеленоглазый улыбнулся и расслабленно откинулся на спинку кресла.

— Ценю твое умение задать правильный вопрос. Ответ да, и да. Думаю, что вскоре вы сможете побеседовать с правителем лично, если ты конечно согласен на переезд в глушь.

— Ты хоть знаешь, сколько времени занимает постройка нового дома?

— Много, потому я начал готовиться заранее, — хитро улыбнулся собеседник. — Рискну предположить, что тебе понравится мой выбор. Не на самой вершине, река рядом, водопад красивый, тишина. И перевал в получасе езды всего. Вид оттуда потрясающий, — мечтательно закончил он.

— Послушай, я ведь еще не согласился. Я уже не молод, чтоб играть в подобные игры. Да и с женой надо поговорить.

— Поговори, разумеется. Госпожа Биргитт может даже прогуляться туда и осмотреть новое место, я выделю ей карету и сопровождающего. Заодно изучите окрестности, в соседних селах скоро будет ярмарка.

— А почему именно я? Я свое отслужил, сердце иногда колотится без причины, колени на погоду болят… да и, уверен, среди твоих парней нашлись бы достаточно не болтливые и надежные люди.

Зеленоглазый немного помолчал, будто тщательно подбирая слова, а затем ответил:

— Среди моих ребят много ловких, умных и сообразительных. А слишком разговорчивых и вовсе нет. И все же я хочу, чтобы ты подумал над моим предложением. У тебя очень зоркие глаза, командир Агвид, — последние слова он выделил особой интонацией, — и видишь ты гораздо больше многих других. Ты опытный человек, если ситуация потребует быстрого принятия решений, то в твоих действиях я уверен, пожалуй, больше, чем в своих собственных. Не хочу тебя смущать, но наступает беспокойное время, вести иногда приходят странные, порой пугающие. Что-то назревает, что-то немалое и дурно пахнущее. Поэтому мне нужны глаза и уши везде, где только можно. Но один я не справлюсь, мне нужна помощь человека с опытом, прошедшего не через одну передрягу, и, надо сказать, прошедшего целым и невредимым. Я помню, как ты гонял нас, еще совсем зеленых юнцов, по лесам вокруг заставы, как учил нас искать подсказки даже в движении воздуха и шелесте листвы. Твоя наука мне сильно пригодилась. Я понимаю, что предлагаю тебе отказаться от заслуженного покоя и отдыха, и пойму, если вы с женой решите остаться в какой-нибудь деревне.

— А что скажем соседям? — поинтересовался он. — Ведь без причины заводить постоялый двор в стороне от дороги никто не станет, а хозяйство, я так понимаю, будет не маленьким.

— Дом, конюшни, кузница, склады для припасов. И еще птицы, на случай, если вести надо будет отправить очень быстро, — Агвид присвистнул. — И, конечно, небольшой садик, чтобы очаровательной Биргитт не было грустно.

— Не очень-то похоже на тихую жизнь в глуши.

— Ты начальник гарнизона в отставке, богатый человек. Имеешь право на некоторые причуды, можешь хоть коров разводить, хоть цветы продавать.

— Значит, чудаковатый вояка?

— Вроде того.

— Сам я не управлюсь с таким ворохом дел. А уж кузницей и вовсе должен заведовать хороший мастер, тебе ли не знать.

— Знаю, потому людей будем подбирать вместе. У меня есть на примете несколько. И с содержанием дома Биргитт понадобится помощь: прачка, кухарка, пара служанок, садовник, конюхи. Устраивает тебя такое предложение?

Старый воин укоризненно покачал головой.

— С таким напором поди ответь “нет”, ты же все уже продумал и решил, мне только согласиться осталось.

— Нет, командир Агвид, — покачал головой зеленоглазый. — Решение принимать только тебе. И отказом ты не оскорбишь ни меня, ни кого-либо иного. Поговори с супругой, можешь рассказать ей все, как есть. Она умная женщина и поможет принять решение.

— Как скоро тебе нужен ответ?

— А как скоро ты сможешь его дать?

Агвид задумчиво постучал пальцами по подлокотнику.

— Думаю, пары недель хватит. И я действительно хочу посмотреть на это место прежде, чем решу окончательно.

Вечерний гость кивнул и поднялся с кресла.

— Я буду ждать твоего ответа, старый друг. Завтра же пришлю вам человека, который покажет дорогу.

Агвид тоже встал и крепко пожал руку бывшему подчиненному, а ныне первому воину и военачальнику Недоре и Миаты. Проводив гостя, старик еще некоторое время посидел перед камином, прикрыв глаза и вспоминая что-то, давно ушедшее, а потом поднялся к жене в спальню. Госпожа Биргитт сонно потянулась, и, не открывая глаз, прижала мужа к себе. Агвид обнял супругу и, вдохнув ее тепло, расслабленно подумал, что, может, и неплохо было бы удрать ото всех подальше и провести остаток жизни в объятиях любимой женщины.

На следующее утро старый разведчик долго молчал за завтраком, не зная, как подступиться к нелегкому разговору о службе. Он упорно и сосредоточенно размешивал мед в чашке с чаем, не замечая, как жена прячет лукавую усмешку в глазах, и делает вид, что ничего не происходит. Когда молчание затянулось на неприличное время, госпожа Биргитт не выдержала и, сев напротив мужа, отобрала у него ложку вместе с чашкой.

— Да не молчи уже, хватит мучать это фарфоровое создание. Вижу же, что поговорить хочешь, а с чего начать не знаешь. Что такого предложил тебе Ульф, что теперь ты глаза от стыда прячешь?

Агвид как в воду холодную нырнул:

— Предлагает вернуться к работе, в должности небо знает кого, то ли главы разведки, то ли контрабандиста.

Биргитт усмехнулась:

— С вас двоих станется сговориться за моей спиной. И что ты ответил?

— Что мне надо подумать и обсудить с тобой.

— Так обсуди, — глаза ее улыбались. — Я знала, за кого замуж шла. Разведчики никогда не бывают бывшими. Вопрос был лишь в том, сколько времени ты выдержишь без авантюр. Так что именно тебе предложили?

— Переезд в горы, дом, хозяйство и гостей, о которых никто не должен знать.

— Всегда хотела пожить в горах, — мечтательно протянула Биргитт. — А старость рядом с родственниками может подождать еще лет десять-пятнадцать. Ты уже был в том месте раньше?

— Нет, даже проездом. Но мы можем отправиться туда и посмотреть вдвоем.

— Пожалуй, это хорошая мысль.

Агвид с удивлением взирал на обычно сдержанную и такую домашнюю Биргитт. Сегодня у нее демонята в глазах прыгали.

— Так ты не сердишься на меня? — уточнил он, бережно сжав ее нежные руки.

— Ни капли, мой старый вояка. Я люблю тебя, — улыбнулась жена.

Вот так и вышло, что почтенное семейство перебралось на новое место меньше, чем за месяц. Дом госпоже Биргитт понравился, садик ее просто очаровал. За суетой города супруги не скучали совершенно, до ближайшей деревни со всем необходимым было менее часа на повозке. Правда на перевале быстро менялась погода, а зимой прогулки и вовсе становились затруднительными. Но зато в доме никогда не бывало скучно.

Сначала их уединение не нарушал никто, кроме Ульфа, который часто приезжал на один-два дня и постоянно рыскал по округе вместе с Агвидом. Но минуло два месяца и, когда в воздухе запахло осенней прохладой, в дом на перевале стали захаживать неожиданные гости. Временами это были посыльные в форме гвардейцев, иногда гонцы правителя, реже — люди в невзрачной одежде, но с хорошим оружием и на породистых лошадях.

Кто-то путешествовал в одиночку, кто-то целыми отрядами. Случалось, что в большой гостиной у камина собиралось до двадцати человек за раз. Госпоже Биргитт нравились эти люди. В большинстве своем они были не болтливы, но с охотой отвечали на расспросы обо всем, что происходило во внешнем мире.

Иногда кто-то из гостей развлекал собравшихся песнями или диковинными байками, тогда госпожа Биргитт откладывала в сторону рукоделие и слушала, затаив дыхание. Глаза ее блестели, а на лице застывало особое выражение, которое так нравилось Агвиду. Постоянные посетители “горного дома”, как между собой прозвали это место разведчики и гонцы, относились к госпоже Биргитт с уважением, а она в свою очередь старалась превратить временный приют в настоящее убежище, где уставших путешественников всегда ждет чистая постель, теплая еда, покой и отдых.

В этих нехитрых заботах теперь протекали дни почтенного семейства. Люди из деревни внизу не особо интересовались жизнью новых соседей, а частые гости умели оставаться незамеченными и не привлекали к себе излишнего внимания местных.

Однажды, когда осенние вечера стали особенно долгими, а небо висело так близко, что казалось вот-вот рухнет на голову, в двери постучались двое в низко надвинутых капюшонах и плащах. Встречать их вышла только хозяйка дома, Агвид как раз был в отъезде вместе с кузнецом: им надо было закупить в деревне материалы.

Люди, стоявшие на пороге, промокли, с одежды ручьями на пол лилась холодная осенняя дождевая вода, но оба, словно не замечая этого, почтительно поклонились хозяйке. Когда они сняли капюшоны, то Биргитт лишь судорожно вздохнула. Вместе с Ульфом к ним пожаловал сам правитель, перепутать его с кем-то было бы очень сложно. От смущения женщина не знала, как себя вести: то ли кланяться и ждать повеления, то ли проводить гостей в дом и подогреть им ужин. Из неловкого положения ее вывел сам Хальвард:

— Рад знакомству, почтенная госпожа Биргитт. Ульф много рассказывал мне о вас и вашем гостеприимстве. Если позволите, мы хотели бы немного согреться и переодеться.

Щеки Биргитт вспыхнули, и она поспешила обустроить путников. Пока сонная прислуга накрывала на стол в гостиной и готовила спальни, Хальвард молча прошел к камину и легким движением пальцев заставил дрова вспыхнуть теплым желтым пламенем. От огня по комнате тут же поползло блаженное тепло, а с кухни уже доносились ароматные запахи разогретого пирога с зайчатиной и печеной картошки. Биргитт хотела было удалиться сразу же, как только убедилась, что гости обустроены, но Ульф пригласил ее остаться и поужинать с ними.

Хозяйка во все глаза рассматривала правителя, которого до этого видела лишь издали во время городских праздников, но много слышала самых невероятных рассказов о нем. Хальвард показался ей странным: на вид обычный человек, но рядом с ним воздух словно подрагивал, как над полем в знойный день. Впрочем, ей могло просто почудиться.

— Благодарю вас, госпожа, — произнес Хальвард, старательно не замечая того, что хозяйка даже есть забывает от любопытства. — Простите нас за вторжение без предупреждения, но непогода заставила нас несколько изменить привычный маршрут. И, кроме того, есть один деликатный вопрос, который я хотел обсудить с вами.

— Со мной? — Биргитт удивилась совершенно искренне. — Но всеми делами ведает мой муж, я лишь обеспечиваю вкусную еду и чистые комнаты.

— Мои люди говорят, что именно благодаря вам они находят здесь отдых и истинно семейное радушие. Знаете, когда жизнь состоит из бесконечных странствий, тепло домашнего очага начинаешь ценить больше, чем деньги или славу.

— Спасибо на добром слове, милорд. Рада, что могу помочь.

— Возможно, в недалеком будущем я буду просить вас оказать мне особую услугу. Судьба может сложиться так, что одному человеку, с которым я связан, скажем так, определенными обязательствами, вскоре понадобится приют на длительное время. Сейчас еще слишком рано говорить, когда именно это произойдет, но произойдет непременно в течение ближайшего года.

— Разумеется, любой ваш друг может рассчитывать на нашу помощь. Да и правду сказать, мне приятно общество людей, которые приходят сюда. Я уже не так молода, как раньше, детей мне небо не послало, а что пугает больше, чем необходимость встречать закат жизни в забвении и одиночестве?

— Госпожа Биргитт, в этот раз все сложится иначе. Человек, о котором я говорю, будет нуждаться в помощи практически во всем. К сожалению, сам я не в силах предоставить ему кров и защиту по целому ряду обстоятельств. Но не подумайте, что я преувеличиваю, возможно именно от вас будет зависеть его жизнь или смерть.

— Но ведь я не целитель, — растерялась Биргитт. — Если вам нужен врачеватель, то, возможно, стоит позвать кого-то более опытного из города или храма Семиликой Богини?

— Увы, почтенная госпожа, я не могу этого себе позволить. Во-первых, мне совершенно ни к чему лишние глаза и уши, а вы с супругом уже зарекомендовали себя наилучшим образом. Во-вторых, если говорить о ранах и болезнях, то со многими из них я справлюсь сам. Но третья причина, пожалуй, самая важная — мой гость сам не захочет видеть около себя никого. Потому я обращаюсь именно к вам. Мне нужно, чтобы вы создали атмосферу доверия, семьи, заботы и поддержки для абсолютного незнакомца. Возьметесь?

— Сделаю все, что будет в моих силах, милорд, — кивнула Биргитт. — Позволите спросить?

— Разумеется, постараюсь ответить, насколько это возможно.

— О ком мы сейчас говорим? Что это за человек?

Правитель долго молчал, не сводя глаз с хозяйки дома, словно изучая ее. Наконец, когда Биргитт уже мысленно пожалела о проявленном любопытстве, ответил:

— Думаю, вам должно быть достаточно того, что этому человеку больше некуда будет идти, и который к тому же будет считать меня злейшим врагом. Однако все-таки есть определенные обязательства, они не оставляют свободы выбора ни мне, ни ему. Если быть точнее — ей. Моим гостем будет женщина.

Глаза Биргитт удивленно распахнулись, но больше уточнять ничего она не решилась.

Утром правитель и Ульф уехали, не дожидаясь возвращения Агвида. Старый разведчик, выслушав рассказ супруги, задумчиво покачал головой и пробормотал, что все это выглядит странно. Что может заставить правителя огромной страны скрываться и прятать кого-то так тщательно? Одно дело иметь тайных осведомителей и секретных посланцев, но давать приют врагу, да еще и против его воли? С таким бывший командир гарнизона не сталкивался ни разу.

Впрочем, дни шли за днями, осень быстро сменилась зимой, затем пришла весна, и семейство стало забывать о том странном разговоре. Но внезапно на исходе весны Хальвард прислал письмо, в котором напоминал госпоже Биргитт о данном обещании и просил Агвида выделить в ее распоряжение отдельный этаж в дальнем крыле дома. Потом до самой осени не было ни единой вести, и лишь когда природа окончательно утратила яркие краски, в двери постучал гонец и передал коротенькую записку с личной печатью правителя: “Через три дня”.

На сердце Биргитт стало неспокойно. Что за странные дела творились кругом, она уже не понимала. Однако, когда в ворота въехала неторопливая вереница всадников с крытой повозкой, взяла себя в руки и вышла на улицу следом за мужем. Процессию возглавлял Арен, один из приближенных правителя. От мужа Биргитт знала, что Арен входит в ближайший к Хальварду круг и является гвардейцем личной охраны герцога, однако в горный дом он всегда приезжал в неприметной одежде без каких либо знаков отличия.

Пока Арен обсуждал что-то с ее мужем, Биргитт спустилась с крыльца и заглянула в повозку. Внутри на ложе из теплых шкур лежала девушка. Лицо ее было бледным и изможденным, под глазами виднелись темные круги, губы были обветрены и приобрели нездоровый синеватый оттенок. На скуле был заметен уже заживающий порез. Незнакомка была настолько неподвижна, что Биргитт немного испугалась и поднесла к ее лицу руку, стараясь уловить дыхание. Грустно качнув головой, она дала знак слугам, чтобы те занесли гостью в дом.