Тень. Человек без лица (СИ)

Глава 42

Аврора

Со мной и правда все было нормально.

Носились все со мной как с яйцом Фаберже. Сначала мне было стыдно и неудобно в этом признаться. Через пару дней занервничала, а на третий, усадила всех в рядочек и объяснила, что мне это не нравится. Что благодарна им безмерно, ценю безгранично, люблю как родных, но.… хочу быть на равных, участвовать в быте, помогать чем могу, а не в роли жертвы-калеки. Все как-то облегченно вздохнули, и пошло все как доктор прописал. То есть я.

Через неделю после моего феерического возвращения Саша с Евой вернулись в Сочи, а мы с Верой остались одни на хозяйстве.

Я высказала мысль, что хочу найти какую-то работу на полдня, может в регистратуре при какой-нибудь поликлинике. Мое образование здесь не имеет никакой ценности. Поэтому о том, чтобы пойти работать по специальности можно только мечтать. Могу утки выносить… и то, если доверят, учитывая мою беременность.

— Аврора, — возмущается Вера, — ну какая работа. Если ты переживаешь из-за денег, то не стоит. Слава богу мы не нищие, последний кусок не доедаем. Прокормим и тебя, и твоего ребёнка, точнее уже нашего. Я б очень хотела, чтобы у меня была такая дочь…

— Деньги тоже немаловажный фактор, но тут дело в другом, я не привыкла сидеть на месте. У меня всегда была куча дел. Благотворительность, приюты для бездомных животных, да и учеба занимала много времени. Когда я сижу на попе ровно, у меня ощущение, что земля крутится, а я на месте. Как будто что-то вокруг происходит нереальное, а я это пропускаю. Я не могу так жить, когда посмотрел на часы, а там час дня, посмотрел ещё раз, час ноль пять… Раньше утром встала, день полон событий, глянула на часы десять вечера. Уставшая, вымотанная, выжатая как лимон, но счастливая.

— Я тебя понимаю. К определенному ритму жизни очень быстро привыкаешь, но посмотри на это с другой стороны. Знаешь как у меня раньше было? С семи утра до четырех — одна работа, потом бегу на подработку до восьми, а потом ещё и полы в подъезде помыть за дополнительную плату, и приползаешь домой в двенадцать, ни рук, ни ног… Хорошо, если Сашка дома и не чудит, а бывало ещё и его бегаю, ищу по дворам…

— Простите, — да, я тут со своей активность реально не понимаю, что у людей бывает такая «анальная дрочилина», что хоть вешайся, — я не хотела напоминать вам о грустном.

— Иди сюда, — Вера тянет меня за руку, плюхаюсь рядом с ней на диван, а она обнимает меня, так по-матерински, что аж слезы подступили. — Что было, то было. Я вспоминаю об этом не с грустью, а чтобы напомнить себе, что жизнь не всегда сахар, что надо уметь радоваться, когда радостно, а сопли разводить вообще не вариант.

— Вы правы.

— Слушай, — тянет Вера, — мать, ты когда собираешься на учет становиться? И врачу надо бы показаться? Сколько у тебя недель?

Отстраняюсь от нее и глазками хлоп-хлоп. Прикидываю в уме…

— Ну, пять недель точно есть.

— Вот, так давай мы завтра в клинику смотаемся, а?

— Давайте, а куда?

— В Неаполь, конечно. У на здесь такая больница, просто ужас… А так, только семейные врачи, но они же нам УЗИ не сделают? Есть одна очень хорошая клиника и недалеко от центра.

— Я за любой кипишь, кроме голодовки. Завтра, так завтра.

Утром, радостные и красивые, мы поехали в Неаполь. Паром отправляется через каждый час. Пятьдесят одна минута и мы на материковой части Италии.

Клиника, в которую повела меня Вера, была не хуже наших элитных московских. Сервиз на высшем уровне, все улыбаются, за наши деньги, так, что видно тридцать три зуба.

Врач оказался приятным дядечкой лет тридцати пяти. Разговаривал он, понятное дело на итальянском, Вера любезно переводила. Стандартные вопросы о начале половой жизни, о месячных и прочей лабуде, врач пригласил меня на кресло.

Осмотрел, сделал своё дело, так сказать и разрешает мне спуститься. Тут его взгляд останавливается на моем свеженьком шраме.

— У вас недавно была операция?

— Эээээ… мммм…, - самое интересное, что задает он этот вопрос по-английски. А я ответ не могу сформулировать ни то что по-английски, а даже по-русски, с трудом представляю, что можно сказать. Выглядываю из-за ширмы и ищу поддержку со стороны Веры. А она только плечами пожимает.

— Вы же понимаете, что это может негативно сказаться на беременности? — и знает же, на что давить.

— Меня ранили, но уже всё прошло.

— Это произошло в Италии?

— Нет-нет… Это произошло в России. Я получила высококвалифицированную помощь у себя на родине, — ага, а морге, — чувствую себя просто отлично.

Он опускает свои руки на мой живот и проводит пальцами по шву. Ситуация та ещё… Я на кресле, с разведенными ногами, надо мною наклонился этот «Фильо ди путана», гладит мой живот, а я вообще-то беременная от другого, а этот, хоть и симпатичный, но не тот, которого я привыкла видеть между своих разведенных ног…

Вот никогда не была скромницей, но сейчас краска стыда заливает мое лицо, превращая его в помидор.

За невысокой ширмой начинает покашливать Вера. Шлепаю себя ладошкой по лбу и издаю тихий стон. А он поднимает на меня глаза и говорит, как ни в чем не бывало.

— Очень аккуратный шов. — И все это по-английски. Вот ведь… гадский-гад, видел же, что я ни в зуб ногой по-итальянски.

— Вы разрешите, я слезу с кресла? — а он так смотрит, типа, что? Какое кресло? А потом приходит в себя и говорит:

— О, конечно-конечно… Сейчас я выпишу вам направления на анализ крови, УЗИ…, - дальше я его не слушаю.

Мы прошли с Верой по всем кабинетам, которые были указаны в специальном бланке.

— Я хочу пи-пи, — говорю Вере, как только мы вышли из последнего кабинета.

— Давай так, я отнесу все результаты Алессандро, а ты иди в туалет. Встретимся в холле.

Иду по направлению туалета. За мной идет медсестра или санитарка, она везет на тележке медицинские инструменты. Навстречу мне идет мужик, не старый, но дышит как дед ста лет, держится за грудь и кашляет. Сейчас любой, кто кашляет — враг человечества. Ну и я так, чуть в сторонку делаю шаг, мало ли…, маска, дистанция, прививка, всё по списку… Он проходит, и я слышу грохот позади себя. Резко поворачиваюсь и вижу, что этот мужик лежит на полу, а грохот был от опрокинутой тележки медсестры.

Она стоит, глаза выпучила и смотрит на него открыв рот. Ну мы ж в больнице, чего может с ним случиться, да? Вокруг никого, как вымерли все и даже шум не заставил никого выглянуть из кабинета и спросить в чем дело. А мне, больше ж всех надо, я ж, мать её, супергерл, руку вверх и плащ развивается по ветру… Ту-туруруд-ту-ту!

Подбегаю к нему и падаю на колени. А он не дышит, придурок такой! Грудная клетка вздулась так, что и рёбра не прощупываются. Блин-блинский, и что делать?

— Стерильные, — спрашиваю у медсестры показывая на инструменты? — А она дура, как стояла, так и стоит с открытым ртом. — Иди, — кричу на нее, — позови кого-нибудь.

Может она не говорит по-английски? Она стоит, словно мумия и даже не моргает. Пнуть бы ее под зад, да времени жалко. Тут выходит из-за угла Вера, святая женщина.

— Ты чего здесь? — спрашивает она.

— Зовите кого-то на помощь, он в обморок бухнулся и не дышит.

— Бегу, — разворачивается и правда бежит. А медсестра продолжает наблюдать.

Слава богу, что сейчас антисептик на каждом шагу. Хватаю бутылку с дозатором и принимаюсь обрабатывать все что можно: руки, скальпель, мужика, выхватываю ручку из кармана медсестры, достаю стержень и дезинфицирую трубочку. Мысленно принимаюсь молиться и заодно материться на медсестру.

Вся на адреналине, но руки не трусятся. Делаю разрез и вставляю трубочку… Воздух выходит, и он начинает дышать.

По закону жара, когда один суперкрутой чувак расправляется с армагуительным криминалом мирового масштаба, как будто из-за угла вылетают вертолеты; куча полицейских машин с мигалками; бегут люди в бронежилетах с надписью FBI, а он — герой, в крови и соплях, криво ухмыляется. И тут звучит фраза вечного помощника афроамериканца: «Как, черт тебя дери, ты попал в это дерьмо?».

Вот и я, сижу над задышавшим мужиком, криво улыбаюсь, и в голове именно эта фраза.

Мужика подхватили врачи, дальше все должно быть хорошо. Он же в больнице, как ни как. Поднимаю глаза и вижу Веру и этого, как там, Адольфо, Альберто, Арландо, Челентано…, точно, Адриано. Он помогает мне подняться и куда-то тянет. Смотрю на Веру, а на ней самой лица нет.

Заходим в просторный светлый кабинет.

— Присаживайтесь, — кивает в сторону дивана. Подходит к бару, наливает в стаканы виски и ставит перед нами на журнальный столик. Подходит к своему столу и плюхается в кресло.

— Я, вообще-то пришла становится на учет по беременности, — отодвигаю стакан от себя подальше.

— А я за рулем, — говорит Вера и делает то же самое.

— А я выпью, — итальяшка итальяшкой, а тяпнуть любит… И одним глотком опрокидывает все содержимое стакана в себя. А если пьют без закуски, это уже признак алкоголизма, или списать все на нервы? Смотрит на меня этот Адриано как-то не по-доброму…

— Что? — задаю вопрос первой, — надо было дать ему умереть? Это не толерантно вмешиваться в процесс его единения с Богом?

— Ты врач?

— Есть такое…

— Какой?

— Пока никакой. В смысле хотела повысить уровень до хирурга-кардиолога, не судьба…

— Врачом взять тебя не могу, пойдешь ко мне помощницей?

— Так я это…, того…, - показываю руками на живот, — и итальянский не знаю, только английский.

— Я ж русский выучил. И ты осилишь. Тем более мне нужен помощник, который будет заниматься иностранцами и разберет вот эти завалы, — а я думала это стиль такой, а это оказывается стол бумагами завален…, ааааа…

Смотрю на Веру вопросительно.

— Ну ты ж хотела работу. Вот тебе и работа.

— Только я целый день не могу, мне график нужен.

— Все будет, как хочешь. — И смотрит так на меня, не знала бы, что он мутил с Верой, подумала бы, что клеится.

Возвращаемся с Верой домой. А у меня язык чешется, а как спросить не знаю.

— Ну не томи, — Вера прекращает мои внутренние метания, — говори.

— А вы с ним, с Адриано, не того, не встречаетесь.

— Нет.

— Почему. Он такой нормальный, для своего возраста.

— Я не верю мужиками. Прикинь, Вера не верит…, - ага, смешно, только она грустная. — Можно сказать, что даже побаиваюсь. Да и мне-то уже пятьдесят один… Ему нужна молодая, сейчас все мужики клюют на молодость.

— А может он другой?

— Дурной, кривой, косой, а ещё ссытся и глухой? Никому не верю. Приятно провели время в компании и чао. Домой я его не приведу.

Больше ни лезу куда не просят. Сами разберутся, не маленькие.

Работа меня очень увлекла. И да, через пару месяцев я уже понимала, что там бурчат медсестры, и отвечала им на ломаном суржике из трех языков.