Тень и её демон

Глава 3. Непростые секреты простых магических вещей

32 дом на улице Каменщиков, Средний Город, Акато-Риору

В камине потрескивал магический огонь. Отсветы пламени плясали по стенам и ползли по смуглому лицу убийцы. Зимой одно из самых простых чудес Академии охотно покупают все жители Акато-Риору — в ущерб всему остальному. Если даже у нищих обитателей Нижнего города есть возможность совместно поддерживать жизнь пламени при небольшом расходе топлива, то у людей, имеющих дом с камином, непременно будет стоять и горшочек с маслянистым черным порошком. Расход у него не очень большой — трех горстей вполне хватит, чтобы растянуть охапку дров с утра до поздней ночи.

Желтоглазый, похоже, об этом не знал. Он то и дело зачерпывал почерневшими пальцами скрипучие гранулы и бросал их в камин. Пламя весело потрескивало, благодаря за угощение, вспыхивало искрами и тянуло жадные языки вверх. Причудливый танец огня отражался на расслабленном лице убийцы. Желтые глаза завороженно следили за улетающими в каминную трубу искрами.

А я наблюдала за ним. Мне, собственно, больше ничего и не оставалось. Я боялась этих людей. Я могла бы попробовать написать что-то на бумаге, спросить на правах "союзницы" об их планах, но не решалась, а они не предлагали. Только одно занятие было мне доступно: озираться по сторонам и гадать, куда Волк спрятал мою сумку, а ещё исподтишка следить за врагами королевской семьи. Наблюдать за тем, как один из них в буквальном смысле выбрасывает золото в трубу. Ненавидеть обоих за убийство человека, который был дорог мне. По-своему. Несмотря на то, что Арри предал меня, он не заслуживал такой участи.

По оконному стеклу барабанили крупные капли дождя. Я сидела на стуле и от нечего делать переплетала косу. Булавку с демоновым аметистом бросила на пол и отпихнула ногой в угол — проклятый камень и уже без того натворил дел, навлек на мою голову сто несчастий! Кожа правого запястья нещадно чесалась под браслетом. Я старалась не подавать вида, а сама была готова на стену лезть. Демонова магическая штуковина отчего-то не давала мне возможности связаться с принцессой и королем. И вообще браслет впервые причинял дискомфорт. Сломался что ли? Мог ли Арри что-то в нём повредить, когда пытался сдать меня Службе безопасности Академии? Мог. Арри мог всё. Как выяснилось, я совсем не знала этого человека.

«Ты использовала его в своих целях, он использовал тебя в своих — чему ты удивляешься? Равноценный обмен!» — мерзко захихикал демон.

Я вздохнула. Демон любил садиться на эту лошадку и рассказывать мне о том, что у всего есть цена. Мне нужен был учитель, который поможет разобраться с магией, и я была готова платить. Но мне всегда казалось, что Арри относится ко мне лучше. Невнимательно — да. Настороженно — может быть. Но вот откровенная ненависть стала для меня неприятным сюрпризом.

«Посмотри на это его глазами и поймешь», — предложил внутренний голос.

Я отрицательно помотала головой. Синие глаза за линзами круглых очков и без того мерещились мне в каждом углу. Они смотрели на меня с укоризной. Гневно. Разочарованно. Я спрятала горячее лицо в холодных ладонях.

Мучительно растягивались минуты. Стрелка на больших напольных часах едва-едва ползла вниз. Предвестники нового приступа кололи виски. Я круговыми движениями массировала надбровные дуги, ожидая, что вот-вот меня скрутит в три погибели очередное напоминание магического контракта. «Браслет… — крутилась одна-единственная мысль в пустой голове, — рассвет».

«Мне нужно еще немного времени. Он где-то здесь, в этом доме. Я найду его», — клялась я. Ощущение надвигающихся каменных стен ушло вместе с головной болью. Стало легче. Древняя магия приняла мою просьбу об отсрочке.

Я стёрла тыльной стороной ладони выступившие слезы, безнадежно огляделась, еще раз цепляясь к каждому предмету, в котором может быть спрятана сумка и браслет. Дольше всего я разглядывала пустую корзину для дров возле очага. Вот бы подойти к ней, не привлекая внимания…

Князь Алишер сидел в кресле у камина и что-то вполголоса обсуждал с невидимым собеседником. Желтоглазый стоял неподалеку и присматривал за мной, пока на плите пыхтела каша и терпеливо посвистывал закипающий чайник. Чайник, тикающие часы, потрескивающие угли в печке — все эти звуки не давали мне толком разобрать, о чем говорил Братоубийца. Как ни напрягала слух, ловила только обрывки фраз про снабжение или вооружение или… окружение. Неразборчивая приглушенная речь раздражала почти так же сильно, как непрестанный зуд под браслетом.

Как я и боялась, заговорщики меня не отпустили. «Нам нужно время, чтобы побольше узнать друг о друге», — сказал Алишер. Без браслета я уходить не решалась. А где его прячут — пока не выяснила. Поэтому молча терпела всё. Благо, князь и Волк действительно сменили тактику и стали относиться ко мне, не как к пленнице, а как к гостье.

Желтоглазый протянул мне глиняную чашку с ароматным травяным настоем. С удивлением я поняла, что мучившая меня непонятная чесотка прошла, как ни бывало. Но радости мне это открытие не принесло. Напротив, неприятным холодком скользнуло по спине дурное предчувствие.

— Слушай сюда. Ты буквы-то различаешь, королевский бастард? — грубовато спросил Волк.

Я кивнула, не без внутреннего содрогания принимая из его рук чашку с обжигающим напитком. Любой знак внимания со стороны человека, который носил на себе целый набор ножей на все случаи жизни, скорее пугал, чем радовал.

— Глянь, что я купил у мальчишки на улице, — мне на колени легла утренняя газета, на первой полосе которой от края до края растянули кричащий заголовок. «Великая библиотека ограблена!»

Мне понадобилось всего мгновение, чтобы понять и ужаснуться. От избытка эмоций вскочила на ноги. Чай выплеснулся на меня и сильно обжег, но я не обратила внимания. Впилась глазами в крупные буквы заголовка: «Воры проникли в Великую библиотеку. Смотритель дает скандальные показания!»

«Да ты теперь знаменитость!» — восхитился демон.

«Не поняла, так смотритель жив? Но я же сама видела…» — в первый момент я обрадовалась, что Арри перестанет на меня злиться, а потом вспомнила, что его больше нет, и радость рухнула в образовавшуюся дыру в груди.

«А может, убийца так и задумал. Оставил живого свидетеля, который запомнил именно тебя», — гнусно захихикал тот, кто всегда рад, если у меня неприятности. Без неприятностей ему скучно в моей голове сидеть, видите ли.

«Проклятье!» — безмолвно закричала я и так сильно стиснула пальцами тонкую газетную бумагу, что едва не разорвала своё изображение надвое.

Буквы прыгали перед глазами, я пробегала взглядом строчку за строчкой, не замечая, что пропускаю, а что перечитываю дважды. «Срочно в номер. Девицу Древней крови, обликом похожую на наследную принцессу Эсстель видели сегодняшней ночью в Великой библиотеке… Совершено дерзкое ограбление… Украли опасные артефакты… Смотритель свидетельствует против самой принцессы, но Великий магистр отрицает… Никто из охраны не видел ее ни входящей в библиотеку, ни выходящей. Мы все с нетерпением ждем комментарий самой принцессы… Связь с грабителями не доказана, но может ли это быть простым совпадением? Магистры не верят, что магическая защита могла быть взломана. Совместно со Службой безопасности Академии уже работает группа дознавателей из Управления порядка. Нам удалось заполучить уникальный кадр, запечатленный Красноглазыми наблюдателями. Мы будем следить за развитием событий и уже в вечернем выпуске вы узнаете о том, что думает по этому поводу принцесса Эсстель».

«Спорим, я прекрасно знаю, что думает по этому поводу принцесса Эсстель», — злорадно захихикал демон, бесцеремонно растолкав мои бессвязные мысли и выбравшись на передний план сознания.

Я тяжело дышала, словно только что не глазами пробежала небольшую заметку, а бегом преодолела все расстояние от Белого дворца до Среднего города. Старалась не слушать, какие неприятности предсказывает мне внутренний голос, радующийся моим бедам куда больше, чем победам. Пусть чешет языком, сколько хочет, благо он у демона не настоящий.

Желтоглазый, наблюдавший за моей реакцией, вырвал из трясущихся рук газету, еще пачкающую пальцы типографской краской, и понес показывать своему хозяину. Тот продолжал разговаривать с кем-то вполголоса и только отмахнулся. В это время к дому неспешно подкатила самоходная карета. Я все еще стояла у окна, поэтому увидела ее раньше всех. Волк узнал о карете только в тот момент, когда гвардейцы, выскакивая из самоходки, стали громко хлопать дверьми.

Убийца, почуяв опасность, стал двигаться иначе. Движения его стали плавными, и вроде даже замедлились. Он встряхнул кистью и в его пальцах сам собой оказался один из коротких метательных ножей. Я снова не успела увидеть, откуда он его достал — из воздуха что ли?

— Волк, не связывайся, — негромко сказал князь Алишер, поднимаясь с кресла. — Это за ней. Мы уходим.

В дверь требовательно постучали. «Тук-тук-тук», — вторило ударам мое сердце. Я растерянно смотрела на то, как спокойно и без суеты выходят через заднюю дверь князь Алишер и его слуга.

Напоследок, князь обернулся и посоветовал мне остаться немой, если я действительно хочу жить. А следом за ним вышел его подельник, я успела заметить, как он выхватил из корзины для дров мою сумку и только рванулась следом, как дверь уже захлопнулась. А другую — со стороны улицы — вынесли плечом.

— Именем короля, вы арестованы!

Белый Дворец Акато-Риору был построен сотни лет назад основателями Тысячелетней Династии, которые в первую очередь заботились о его оборонительных качествах, нежели о роскоши внутреннего убранства. Облицованный белым камнем и белоснежной штукатуркой снаружи, напоминающий грациозную белую птицу, внутри он производил впечатление аскетичной военной крепости. Опорные сваи из темного дерева ярко контрастировали с выбеленными стенами. Впоследствии самые большие залы и коридоры были забраны деревянными панелями с резными узорами. Но все же Белый Дворец не терпел в себе никакую чрезмерную роскошь. Как истинный воин, он стоически относился к тому, что глупые дети из лучших побуждений пытаются раскрасить его боевые доспехи, но носить их рисунки подолгу не желал. Искусные фрески, которыми пытались украсить строгую белую штукатурку при прошлом правителе, ныне пребывали в плачевном состоянии. Лица прекрасных женщин покрылись страшными шрамами, а оперение чудесных птиц поблекло и местами посыпалось.

Король Эриен всегда кривился, когда проходил через Расписную комнату. Из уважения к отцу и тем немыслимым деньгам, что потребовались на оплату услуг художников и закрепляющих фреску зелий — и еще на пару десятилетий почти бессмысленного ежесезонного ремонта — он не мог приказать уничтожить жалкие остатки знаменитой Расписной комнаты, поглазеть на которую мечтает каждый гость Белого Дворца. Эсстель же, не питая такого почтения к наследству деда, клялась, что самым первым её приказом после коронации будет капитальный ремонт Расписной Комнаты. «Какой смысл показывать людям утраченную красоту? Это то же самое, как нарядить наследницу Тысячелетней династии в мешковину и в таком виде представить послам,» — говорила она. Правда, перед тем, как заговорить об этом, Эсстель всегда оглядывалась, чтобы убедиться, что ее не слышит ни отец, ни те, кто могут ему донести.

Мне Расписная комната тоже никогда не нравилась. Красота фресок, прославленная далеко за границами Акато-Риору, вблизи внушала страх. Я была впечатлительным ребенком и ясно видела, что все живые существа, изображенные на фресках, давно умерли. Изображающие веселый триумф жизни сюжеты с легконогими танцовщицами при близком рассмотрении являли собой картину смертного распада. А радостные улыбки, застывшие на потемневших и покрытыми язвами лиц, и вовсе не предвещали ничего хорошего.

Каждый раз, проходя мимо жизнерадостно отплясывающих мертвецов и птиц, глазеющих на меня свысока своими пустыми глазницами, я старалась смотреть только себе под ноги. Череда гладко отполированных деревянных половиц, напротив, всегда действовала успокаивающе.

В этот раз через Расписную комнату меня вели под конвоем. Я не поднимала глаз от половиц еще и потому, что тяжело идти с гордо поднятой головой, если твои руки стянуты магическими неразрывными путами за спиной.

Растрепавшиеся волосы падали на глаза и щеки, а длинная коса была спрятана под воротником рубашки. Должно быть, со стороны я больше походила на лохматого мальчишку из благородной семьи, чем на девушку. Благо, под черным кожаным жилетом грудь не бросалась в глаза. Разве что туго затянутая шнуровка на кожаных штанах слишком откровенно подчеркивала бедра. Красный шейный платок, который я повязывала «на удачу» поверх черной рубашки мужского кроя, совсем разболтался и соскальзывал. В какой-то степени за то, что он развяжется и упадет, я переживала больше, чем за свою непутёвую растрепанную голову.

«Ты больше привязана к своим вещам, чем к людям. Этот платок ничем тебе не помог прошлой ночью», — хмыкнул демон.

«А прежде всегда помогал. Пока он на мне, со мной удача», — упрямо твердила я.

Гвардейцы держали деловитый скорый темп, и, чтобы поспевать за их длинными целеустремленными шагами, мне приходилось то и дело по-детски семенить. Чувствовала я себя при этом донельзя глупо, при том, что была ниже обоих, как минимум, на голову. Точь-в-точь провинившийся мальчишка в сопровождении рассерженных взрослых. Из-под длинной челки, выпутавшейся из косы, я взглянула в том направлении, куда меня вели. Направо через длинный коридор начиналась лестница в подвал, в котором хранили вино. Я недоверчиво хмыкнула. Не может быть, чтобы король решил совместить приятное с полезным! Я живо представила себе, как он проводит Священный суд надо мной, попутно уделяя должное внимание пыльным бутылкам с лучшим красным вином столицы.

Но нет. Обманутые ожидания — самая плодородная почва для ошибочных выводов и неверных поступков. Мы повернули еще раз — из чего я сделала вывод, что гвардейцы очень слабо ориентируются в коридорах Белого дворца. Они просто выбрали едва ли не самый кружный путь к Казематам из всех возможных. Причем я, бросая исподволь короткие взгляды на конвоиров, читала по лицу безусого неприкрытую досаду на старшего по званию, который постоянно выбирает не ту дорогу. Но усатый не спрашивал совета, шагал вперед, глядя прямо перед собой, а безусый только кривил сомкнутые тонкие губы.

По пути нам почти никто не встретился — только уставшая, равнодушная ко всему и всем незнакомая мне женщина средних лет с полупустым ведром мутной воды и влажной тряпкой, заткнутой за пояс. Она посмотрела на меня выцветшими глазами и прошла дальше.

Я еще ниже опустила голову. Нет никаких шансов, что мои белые волосы в сочетании с воровской одеждой вызовут хоть какие-то вопросы у окружающих. Древняя кровь в Акато-Риору с равной вероятностью может быть либо у высокородных, либо у отверженных. Как отличить? Очень просто. Высокородные не одеваются как воры. Одежда в этом городе имеет куда большее значение, чем что-либо еще. Даже звона монет недостаточно, если не приложить к этим монетам шейный платок и накрахмаленный стоячий воротничок. Белоснежный. Синие в Акато-Риору не котируются.

«На тебе и вовсе черный воротничок, воровка! Зови Тень, беги прочь, пока король не увидел в таком виде», — предостерег демон.

Я притворилась, что ничего не слышу.

Перед решеткой, преграждающей дорогу в Казематы, стоял крепкий стол, за которым сидел распорядитель — крупный бородатый мужчина в черном мундире без знаков различия. Перед ним лежала большая книга, заполненная ровными столбиками цифр, и целая коллекция самопишущих перьев, одно из которых он старательно протирал мягкой замшей. Металл и лакированное дерево, из которых состояли вечные перья, от такого бережного обращения блестели в приглушенном желтом свете магических стеклянных шаров.

— Кого привели? — с неудовольствием буркнул распорядитель, зыркнув из-под полей форменной фуражки. Глаза у него были темные и яркие, а меж густых бровей залегла ворчливая морщинка.

— Ворюг из Ночной гильдии мне тут еще не хватало! — возмутился он, взглянув на меня. — Тащите его в городское Управление, пусть они следят за отребьем.

— Именем короля, — раздраженно отрубил все возражения Усатый. Вроде там была подлиннее формула, отменяющая любые правила по приказу монарха, но я отчего-то не могла припомнить ее в точности. Может быть, потому что Усатый приподнял мой локоть повыше, заставив меня неловко согнуться, чтобы предотвратить острую боль в вывернутом суставе.

Распорядитель проворчал что-то нечленораздельное не то про короля, не то про его личных гвардейцев. Звякнул связкой ключей, снимая ее с пояса. Затем сказал, внушительно подняв указательный палец:

— Все равно для порядка сообщите мне свои имена и звания. Чтобы я потом, значит, отчитался, кому следует.

— Личной гвардии короля сотник Паташ и десятник Йоррен, — теряя терпение, прорычал Усатый. Мне из моей скрюченной позы «носом вниз» было хорошо видно, как его правая рука в белой перчатке сжимает жезл-парализатор. Левой он все еще удерживал меня. Ему не приходилось прикладывать никаких усилий, в то время как у меня холодный пот на лбу выступил — непросто сохранять баланс в болезненном захвате.

— А этого как записать? — пренебрежительный кивок в мою сторону.

— Никак. И давай поживее покончим с формальностями.

— Здесь вам не каталажка, чтобы уличных проходимцев сюда тащить, — продолжая ворчать, распорядитель, наконец, поднялся с места и подошел к железной решетке, позвякивая ключами. Когда он поднял руку, чтобы поднести связку с ключами ближе к глазам, я увидела, как на его запястье под отворотом на рукаве тускло блеснул металлическим боком Связной браслет. Не так прост этот распорядитель, как хочет показаться… Связные браслеты далеко не каждый чиновник может себе позволить, а у простого смотрителя Казематов почему-то имеется.

«Попроси его расстегнуть рубашку, вдруг он тоже человек короля?» — гнусно заржал демон.

«Какая неожиданность! Зовите искателей! Человек короля во дворце», — фыркнула я про себя. Но взгляд на лице распорядителя задержала, хорошенько запоминая его черты.

С неприятным скрипом застоявшихся железных петель, решетка отошла с места. Распорядитель шагнул вперед, пряча самопишущее перо в нагрудный карман. Меня втолкнули в проем дверей сразу за ним.

Мы пошли под низкими покатыми сводами — не настолько низкими, чтобы хоть кому-то из нас нужно было пригибать голову, но при этом складывалось неприятное ощущение, будто вот-вот беззащитная макушка чиркнет о каменный потолок. Но это психологическое давление вскоре кончилось. Шли мы недолго. Как только по правую руку от нас обнаружилась первая же относительно пустая комната, меня засунули туда, предварительно освободив руки. Звонко щелкнул замок. Я ждала, что вскоре тихонько загудит включенный магический экран, но не дождалась. Странно, а в тюрьме давно уже догадались держать заключенных под двойной охраной.

Казематы, конечно, не тюрьма. Здесь до сих пор хранят арсенал немагического оружия прошлой эпохи и… непонятно что в пыльных мешках и неподписанных ящиках. Я подошла к сваленным у стены мешкам. Постучала носком сапога, чтобы убедиться, что в мешках что-то твердо-сыпучее, вроде зерна. Но кто, скажите на милость, хранит зерно в сырых подвалах и мешках? Разве что местных мышей подкармливать. Я опустилась на одно колено. Потыкала мешковину пальцем с неровно обломанным ногтем. Все же не зерно. Запах у содержимого был кисловатый, неприятный, незнакомый. Поразмыслив, решила держаться от мешков подальше, хотя они явно куда лучше подходили в качестве сиденья, чем холодный земляной пол, заваленный мусором и кусками штукатурки, отвалившейся от стен.

Я достала из потайного кармашка на жилете малыша-Светляка, подышала на него и отпустила кружиться над головой. Еще немного света давало вентиляционное окошко под самым потолком. Но все же со Светляком уютнее. Он тихонько стрекотал над ухом, превращая энергию поля в свет, и я, слушая незамысловатую монотонную песенку, понемногу успокаивала сбивчивое дыхание и колотящееся сердце.

Потопталась на месте, походила из угла в угол, насчитала ровно восемь средних по длине шагов по диагонали от стены с дверью до стены, до половины заваленной мешками. Светляк следовал за мной, да еще успевал кружиться вокруг, как влюбчивый ночной мотылек вокруг фонарика. Хотя он сам был тем фонариком, а точнее стеклянным шариком с вечной магической искоркой. А преданность его объяснялась просто: я согрела его дыханием. Сил у такой маленькой искорки хватает ненадолго, она быстро тускнеет и снижается. Вот она и вьется рядом — чтобы её вовремя подхватили и подарили еще одно дыхание.

В конце концов, мне надоело ходить кругами и гонять в голове одни и те же мысли. Расчистив подошвами сапог пятачок земли от мусора, я села, прислонившись к стене. Подтянув колени к груди, уперлась в них горячим лбом. Потускневший Светляк нежно и грустно стрекотал уже на расстоянии локтя от земли. Я искоса смотрела как гаснет в нём свет. Только когда он совсем замёрз, и закалённое стекло перестало пушиться слабыми лучиками, я вытянула руку и поймала прохладный шарик, не дав ему коснуться земли. Поднесла Светляка близко к лицу, чтобы полюбоваться живой искоркой внутри.

Люблю магические вещи. Они похожи на меня. Не настоящие, но живые. Люди привыкли пользоваться ими, не задумываясь, как все это работает: теплая вода, яркий свет, связь на расстоянии и все прочее. Магические вещи всегда рядом, всегда готовы служить. А взамен им нужна всего лишь забота и энергия, какую может дать только человек. Вряд ли хоть кто-то в целом свете считает их одушевленными, кроме меня. Искорка в сердцевине стеклянного шарика пульсировала подобно звездочке на ночном небе, потихоньку разгораясь, напитываясь от тепла моих замерзших ладоней. Если на неё как следует подышать, звездочка превратиться в маленькое солнышко. И отдаст всё тепло, которое получила, умножив его в сотни раз.

Я бы тоже так могла… Но никак не находится человек, который первым поделится со мной своим теплом. А иначе я не могу. Собственных сил не хватит, чтобы разгореться. Ведь я такая же — всего-навсего магическая вещь. Первая в мире магическая вещь, которая выглядит и ведет себя точь в точь как человек. Потеряла всех, кто был дорог мне, рядом с кем можно было греться и напитываться теплом простых человеческих отношений. Осталась наедине с призраками ушедших друзей. Почему так вышло, что я представляю опасность для тех, кто мне небезразличен? Видит Создатель, это несправедливо!

Погруженная в тяжёлые мысли, которые, точно плотные грозовые тучи, закрыли от меня весь остальной мир, я не заметила, сколько прошло времени. Очнулась от звонкого металлического звука, больно резанувшему уши после долгой мертвой тишины. Закостеневшая от долгого сидения в неудобной позе спина разогнулась с трудом. Я сменила позу и посмотрела в сторону железной двери с зарешечённым окошком. Сквозь толстые, тронутые ржавчиной прутья увидела знакомое хмурое лицо распорядителя казематов, которого опять бесцеремонно оторвали от любимого занятия.

— Эй ты, поди-ка сюда, — густым басом позвал он. Для пущей убедительности засунул ладонь через решетку и сделал привлекающий внимание жест.

Я, не торопясь, встала и отряхнула пыль с кожаных штанов. Сунула Светляка в карман. Подошла к двери, в которой уже проворачивался ключ. Дверь отворилась. Рядом с распорядителем стоял другой человек.

Желтые глаза под форменной фуражкой королевского гвардейца пригвоздили меня к месту, превратили в немой соляной столб.

Я не могла понять, как так произошло, что ручной убийца князя Алишера настолько быстро проник в самое сердце Белого дворца. Я еще не успела ничего предпринять, а он уже среди личной гвардии Его Величества! Мне стало дурно при мысли о том, что, возможно, я уже больше ничего не смогу сделать.

— Хорошо, что не пришлось думать, чем его кормить, — доверительно обратился распорядитель к Волку, выглядевшему особенно жутко в черном форменном мундире королевской гвардии с золотыми шевронами и погонами и в белых перчатках. Это не просто волк в овечьей шкуре, это Волк, прикинувшийся благородным сторожевым псом! Мне хотелось закричать, наброситься на убийцу с кулаками, сбежать — но я низко опустила голову и вышла из камеры, подчиняясь приказу следовать за гвардейцем «и чтоб без глупостей».

— В следующий раз сразу ведите проходимцев туда, куда следует, нечего им здесь делать. А то пришли такие с «именем короля»… Именем короля, это, между прочим, секретный объект. И, кстати, я так и думал, что сам король не обрадуется тому, что сюда притащили выродка-гильдийца… — продолжал ворчать на ходу ключник.

Я запнулась на ровном месте, словно получив неожиданный удар в живот. Если бы Волк не держал меня крепко повыше локтя — точно упала бы, не удержав равновесие. Так вот в чем дело. То-то смотрел так презрительно, будто мой вид оскорбляет его лично. Предательство Древней крови ложится несмываемым пятном на тех, кто в нем не повинен — на детей, рожденных вопреки Закону. Я внимательно разглядывала покрытые пылью и пятнами носки собственных сапог, отмеряющих шаги по земляному полу.

Надо же.

Даже спустя тысячу лет находятся люди, для которых нет ничего превыше буквы Закона. «Есть кровь Древняя, а есть кровь Новая — суть человеческой природы в ней. Дитя смешения кровей — несет погибель своему народу», — вроде все прекрасно знают эти две простые строчки, но уже мало кто всерьез задумывается о том, что совершает — ни много ни мало — предательство в глазах Создателя и его самых фанатичных последователей, когда вступает в связь с носителем другой крови. Как это часто случается со словами Создателя, их долго не понимали правильно, что привело к нескольким столетиям жестких преследований тех, кто пошел против Закона — и особенно тех, кто родился с этим клеймом…

— Поменьше болтай, ты, — процедил Волк сквозь зубы. Я подумала, что Желтоглазому тоже не понравилось выражение, выбранное распорядителем. Мои губы чуть дернулись в неком безжизненном подобии улыбки. Из всех присутствующих именно Волк больше всех подходил под это определение — не зря он не смог пропустить мимо ушей оскорбление, обращенное не на него. У меня-то кровь самая чистая, какую только можно найти под луной. Каждая капля моей крови не подлинная, конечно, но зато — копия самого идеального оригинала.

— А что, я не прав? — горячился распорядитель. — Я тут же связался с самим королем и доложил ему, что, мол, шпиона из Ночной гильдии его же собственные гвардейцы притащили туда, где хранятся все запасы… — он запнулся и натужно закашлялся, прочищая горло.

— Ты всем про запасы растрещал уже? — холодно осведомился Волк, замедляя шаг.

Я навострила уши, услышав намек на тайну своего хозяина, но была разочарована. Ничего, кроме сбивчивых извинений от распорядителя, на эту тему больше не услышала. Заверив, что он нем как рыба, бородач закрыл проход в подвальные помещения и уселся за стол, всем своим видом демонстрируя полнейшую немоту, глухоту и погруженность в важные документы учета.

От казематов я шла с большей тяжестью на сердце и тревогой, чем туда. Я могла бы сходу перечислить сотню мест в Белом дворце, где можно без особых предосторожностей прикончить человека и не вызвать никаких подозрений. Мне оставалось только надеяться, что я все еще нужна им живой и желательно невредимой.

— Показывай дорогу к принцессе. У меня для нее сообщение от дяди, — оскалился в притворной улыбке Волк. — И не забудь, что твоя жизнь дороже, чем её благополучие. Будь кралей да помалкивай.