Глава 9

На рассвете следующего дня лошадь и эскорт Дага Зорета были готовы к путешествию на юг. Потому, когда один из слуг Малхора спустился к воротам, чтобы предложить Дагу подождать гостя, возжелавшего сопровождать его, молодой жрец не был в восторге.

Прошло больше часа. Старый жрец задерживался, завтракая и внимательно следя за упаковкой книг Хронульфа. Как только все приготовления были завершены, попутчики оседлали лошадей и двинулись вниз по склону, направляясь к Высокой Дороге.

Дага тревожил размер их группы. Хотя никто из солдат не носил символов Темного Оплота, а жрецы отказались от соответствующих одеяний, присутствие здесь Малхора сделало отряд более подозрительным и рискующим нарваться на проверку. Два десятка вооруженных людей, пришедших к воротам Глубоководья, могут привлечь слишком много внимания и стать причиной слишком тщательного рассмотрения дел Дага.

Ему хватало беспокойства и без пристального взгляда официальных и подпольных чиновников Глубоководья. Город был настоящим гнездом Арфистов, и тайные лорды были столь же навязчивы и проницательны. Вопросы, которые придется задать в городе, необыкновенно щекотливы, а потому Даг не мог позволить себе воспользоваться услугами своих обычных информаторов. Если Малхор обнаружит, что у Дага была дочь, существование которой тот скрывал на протяжении восьми лет, могут возникнуть проблемы.

Всегда оставалась возможность, что старый жрец уже был в курсе, и исчезновение ребенка — дело рук Жентарима. Даг на собственном опыте убедился, что общество, в котором он жил, не гнушалось подобными приемами.

Он покосился на Малхора. Толстый жрец восседал на коне, словно мешок с зерном, однако, на лице его не было и следа тех затруднений, что испытывало его тело. Он перехватил взгляд Дага.

— Ты встречался с сиром Гаретом. Считаешь подобную связь полезной? — спросил Малхор.

Даг тщательно рассмотрел его слова. В конце концов, он собирался использовать паладина, чтобы найти пропавшую сестру и похищенного ребенка.

— Ему удалось доставить Бронвин в Терновый Оплот. Он справился с доставкой кое-какого… груза для меня. В общем, он кажется довольно способным. Тем не менее, я не стал бы слишком ему доверять, так как он демонстрирует невероятные способности к самообману. Не сомневаюсь, он сможет оправдать любое предательство.

— Да, — согласился Малхор. — Этим рискуют любые агенты, не так ли? Человек, способный предать своих товарищей по оружию, вряд ли проявит абсолютную преданность к тем, кто его купил.

Хорошая возможность, которой так ждал Даг.

— Вы представили сира Гарета, как амбициозного человека, завидовавшего славе и наследию Хронульфа. Что я готов принять, но какую выгоду надеялся извлечь Жентарим, устраивая рейд в деревню Хронульфа, и что желаете получить лично вы, указывая мне на мое наследие?

Малхор огляделся, удостоверившись, что охрана находится вне пределов слышимости.

— Ответ на твой первый вопрос достаточно прост. Паладины и Жентарим — естественные враги, как горные коты и волки. У Хронульфа врагов среди нас больше, чем я могу сосчитать или назвать.

— Вы констатируете известные факты, а не отвечаете на вопрос, — заметил Даг, лишь с большим усилием сохраняя голос спокойным. — Вы учили меня не прибегать к подобной софистике. Прошу, не отступайте от своих прекрасных наставлений.

В ответ на подобную тактику жрец усмехнулся.

— Отлично сказано, опять!

— Почему забрали некоторых детей Хронульфа? — упорствовал Даг.

Малхор вздохнул и прихлопнул муху, которая жужжала рядом с ушами его лошади.

— Этого я тебе сказать не могу. В характере Жентарима, когда одна рука не знает, что делает другая. Среди нас много амбициозных людей. Кто знает? Возможно, хотели отомстить или получить выкуп. Кто может сказать, что таится в сердце любого жентийца.

И снова, заметил Даг, он уклоняется от ответа.

— И как вы узнали об истории моей семьи и связали меня, потерянного мальчишку двенадцати лет, с Хронульфом?

— Ах, это. Я изучал семью Карадун. Когда-нибудь я должен показать тебе старый портрет твоего предка, Ренвика Карадуна. Ты похож на него так, словно являешься его сыном, если не близнецом. Когда тебя отвезли в Жентарим для проверки, я сразу заприметил это сходство и попытался заглянуть в твою историю. Будь уверен, проследить твой путь было не простым делом. Прошли годы, прежде чем я убедился, что ты и есть тот ребенок, украденный из долины Джундара и потерянный схватившими тебя солдатами Жентарима.

Даг внимательно слушал, по привычке изучая лежащий перед собой путь — бесконечные пласты утрамбованной грязи, затененной и овеянной запахами гигантских кедров, растущих на восточной стороне. Он рассеянно сигнализировал капитану, показывая на деревья, тем самым давая знак проявить дополнительную бдительность. Человек отсалютовал и отправил пару человек за кедры, исследовать место возможной засады.

— Ты прекрасно освоил искусство командира, — заметил Малхор. — Быть может, в тебе все еще осталось кое-что от Хронульфа Тирского.

Даг прищурился. Первым импульсом было ответить на замечание обдуманной насмешкой. Затем, изучив эти слова внимательнее, он понял, что Малхор, наконец, дал ему ответ — хотя и в привычной для него обходной манере.

— Вот почему ты искал меня, — резюмировал Даг.

— В кровной линии Самулара таится сила, — согласился жрец, — как я и говорил.

— Тогда почему же не сам Хронульф?

Малхор фыркнул.

— У меня было больше шансов развернуть прилив, чем заставить человека, вроде Хронульфа Тирского, служить моей цели. Нет, единственный способ справиться с благородным паладином — это тот, что ты выбрал. И, без сомнения, он был умерщвлен тобой.

Даг застыл.

— Я не упомянул о судьбе Хронульфа.

— Тебе и не обязательно. Я отлично обучил тебя, и оба мы знаем, что только дураки оставляют убийство врага другим, даже доверенным слугам. Сейчас важно то, что сила Хронульфа станет твоей. Когда ты узнаешь, что она такое и как её использовать — я надеюсь, мы разделим триумф.

— Вы доверчивы, — с тяжелой иронией сказал Даг. — Полагаю, именно поэтому вы также ищете мою сестру. Быть может, вы ставите более чем на одну лошадку?

Малхор сердечно рассмеялся и хлопнул рукою по бедру.

— Увы, ставки на скаковых лошадей — тот порок, который все еще не приходил мне в голову. Но ты проницателен. Я хотел бы видеть эту женщину под влиянием Жентарима. Твоим, моим — не важно. Разве мы не похожи на отца и сына?

Сравнение интересное, кисло подумал Даг, размышляя над историей предательства, которое лежало между ним и его кровным отцом. Однако, он тщательно оценивал сказанное старым жрецом, читая между слов и отыскивая истинный смысл. Возможно, его первый вывод прошел мимо цели. Быть может, Малхору не нужен ни он, ни Бронвин. Возможно, ему нужны были они оба.

Фамильные кольца. Он знал о двух. Одно было у его дочери, другое, скорее всего, у сестры. Но надпись на кольце, найденном в деревне, гласила, что артефактов три. И когда они собраны вместе — зло дрожит.

Третье кольцо. Три кольца в руках троих потомков Самулара. Должно быть, именно этого желает Малхор. Даг сжал зубы и снова посмотрел на дорогу. Нет, разумеется, он не мог полагаться на Жентарим в поисках того, что было утеряно. Сир Гарет, несмотря на все проблемы, был лучшим вариантом. Два дня дороги, а потом он столкнется со своим «союзником» лицом к лицу. Конечно, здесь таилась серьезная опасность. Если паладины под командованием сира Гарета узнают кольцо на руке маленькой девочки, Дагу придется надавить сильнее, чтобы вернуть её.

— А твоя сестра? Разве твои люди не отыскали её след?

Даг поднял руку к губам, чтобы скрыть понимающую улыбку. Да, похоже, Малхор очень заинтересован поисками Бронвин.

— По состоянию на сегодняшнее утро — нет. Но рано или поздно она вернется на прежнее место в городе, и я её найду. В задержке нет беды. В свое время я устрою воссоединение нашей маленькой семьи.

Он повернулся к бывшему наставнику, и лицо его приняло безмятежное выражение. Даг желал посмотреть, как Малхор отреагирует на его слова. Но лицо жреца не выдавало никаких мыслей.

— Уверен, что ты прав. Теперь, вернемся к более практическим вопросам. Мы были в пути в течение нескольких часов. Разумеется, мы должны остановиться, для полуденной трапезы.

Даг взглянул на восток. Солнце едва виднелось над высокими кедрами. Полдень был как минимум на два часа позже. Подавив вздох, он жестом привлек внимание своего командира.

Кажется, поездка в Глубоководье займет куда больше времени, чем ожидалось.

* * * * *


За почти два прожитых столетия Эбенайзер Каменная Шахта никогда еще не был так несчастен. Он повалился на палубу корабля, спиной к мачте, и устремил взгляд к небу, вместо того, чтобы любоваться волнами, плескавшимися внизу.

Каждый толчок или покачивание корабля заставляли сердце его сжиматься от панического ужаса. Он никогда не поймет, как же мирятся с морскими путешествиями люди и эльфы. Ощущения были слишком похожи на те, что сопровождают тебя от первых толчков землетрясения, непредсказуемой и разрушительной силы, которая была самым потаенным страхом любого дворфа. Нахождение на корабле было постоянным разрывающим сердце ожиданием проклятого землетрясения.

Эти перекаты из стороны в сторону и постоянный страх заставляли живот дворфа чувствовать себя неуютно. С тех пор, как они покинули эту выгребную яму под названием порт на этом плавучем гробу, Эбенайзер не мог сдерживать себя слишком долго.

Не то, чтобы он перестал пытаться. Когда Бронвин нашла его, он упорно черпал ложкой соленую похлебку. Девушка опустилась на корточки рядом.

— Еда на корабле ужасна, — сказала она.

— Да, — кисло согласился дворф, глядя на маленькую миску в своих руках. — И порции такие себе.

По каким-то причинам, она нашла его слова забавными, но веселье быстро сошло на нет, и она села рядом с ним.

— Мы хорошо идем. Капитан Орвиг смог подкупить Хранителей Врат в Скуллпорте и узнать, куда они отправили корабль, который мы ищем.

Эбенайзер кивнул. Он слишком хорошо помнил, как они покидали подземный порт, проходя через ряд магических врат.

— Как думаешь, долго нам?

— Каравелла быстрая и легкая. Корабль, который мы преследуем — одномачтовый и с глубоким хранилищем для груза. Он был полностью заполнен. По словам капитана, если придерживаться курса, указанного Хранителями, скоро мы его нагоним. Если не сегодня, то завтра уж наверняка.

— Хорошо, — твердо сказал дворф. Он провел по тарелке небольшим куском хлеба, который потом запихнул в рот. — Как говориться в старой поговорке «Ничто так не успокаивает желудок, как запах крови врага».

— Я такой не помню, — пробормотала Бронвин. — Должно быть, это дворфская пословица.

Эбенайзеру показалось, что голос женщины звучит слегка изможденно. Он пристально посмотрел на неё.

— Ты сама вся зеленая. Морские путешествия тебе не по душе, как я вижу.

— Нет.

Её короткий и мрачный ответ говорил об истории. Истории, которую, по мнению Эбенайзера, ей было бы полезно рассказать.

— Значит, ты путешествуешь не первый раз?

— Второй.

Она взглянула на дворфа. На лице её застыло упрямое выражение. Было ясно, что она не желала об этом говорить. Но отвязаться от Эбенайзера было не так уж легко. Он выжидающе кивнул, приглашая её продолжить рассказ. Когда результата не последовало, он слегка наклонился вперед и приподнял брови.

Со вздохом, Бронвин сдалась.

— Меня забрали на юг после налета на мою деревню. Мне было года три, может быть — четыре.

— Камни, — пробормотал он. Мысль о ребенке, любом ребенке, пережившим ужас морского путешествия, заставляла кровь кипеть от ярости. По его личному мнению, ярость куда лучше бурлящего живота. Рассерди его кто-то в начале путешествия, и он не оказался бы в подобном состоянии.

— Тяжело, особенно для такого маленького ребенка, — мрачно сказал он.

— Так и есть. — На мгновение, она замолчала. — Я никогда не видела моря.

Взгляд Эбенайзера скользнул по бесконечным серебристым волнам. Сглотнув, он заставил себя вернуться к перистым облакам, усеивающим небо.

— Невелика потеря.

— На плохую вещь всегда найдется что-то похуже, — заметила Бронвин. — По крайней мере в этот раз у меня был выбор. Первую поездку я провела в трюме, вместе с быть может дюжиной других заключенных.

Заключение. Дворфу не удалось подавить дрожь.

— Это похуже, — признался он.

Некоторое время, они сидели молча. Эбенайзер поймал взгляд Бронвин, который остановился на его поясе, и проследил, как он скользнул к кожуху с вином. Дворф заменил его в Скуллпорте. Горящий Тролль, какой бы скверной таверной он не был, держал в запасе кое-что для дворфов. Развязав веревку, которая удерживала кожух на поясе, он передал его Бронвин. Она откупорила его и сделала глубокий уверенный глоток. К удивлению Эбенайзера, она выпила мощный спирт — известный среди дворфов, как «расплавленный митрил» — не разу не кашлянув и не сплюнув. Он не знал людей, способных справиться с этим, во всяком случае, без практики. Может быть, подумал он, у неё достаточно опыта в общении с дворфами и их путем. Вероятно, позже у него появится соблазн обдумать эту тщательнее.

Закрыв кожух, Бронвин с благодарностью вернула его назад.

— По какой-то причине я была единственной, кого не сковали цепями. Полагаю, они обращались со мною достаточно хорошо. У меня было вдоволь еды, одеяла и уголок для сна. Даже пара игрушек. Участью остальных было рабство — они говорили об этом, плакали об этом. Но, думаю, не рабство ждало меня. Не тогда.

— Что случилось? — спросил дворф.

— Шторм, — коротко сказала она. — Страшный, он бросал корабль, словно лист. Мачта треснула, и часть досок оторвалось. Трюм стал набирать воду.

Она вздрогнула от воспоминаний.

— Я залезла как можно выше — на кучу ящиков. Все остальные были прикованы. Я ничего не могла сделать, только смотреть за тем, как они тонули. Медленно, крича, словно проклятые создания Абисса.

Голос женщины упал почти до шепота, хриплый от воспоминаний об ужасе.

— Страшно для ребенка, — повторил дворф.

— Никто не выжил. Кроме меня, да нескольких крыс. Они тоже смогли подняться, и находили любую возможную опору. К тому времени, как вода добралась до моего подбородка, у них было не так много выбора.

Подозревая, что случилось дальше, Эбенайзер пробормотал проклятие. Он с трудом остановил себя от того, чтобы взять женщину за руку.

— Две крысы забрались мне на голову. Они сражались друг с другом за право остаться там. Я не могла прогнать их, никак, — она слабо улыбнулась. — Когда мои волосы мокрые, все еще можно увидеть шрамы, — она глубоко вздохнула. — Внезапно, море успокоилось. Позже я узнала, что нас закрутило в водовороте и сбросило с курса. Так мы оказались на пути у пиратов Нелантера. Без мачты, корабль не мог ни сражаться, ни бежать. Большую часть экипажа убили. Пираты забрали ценности и взяли всех оставшихся, чтобы продать их, как рабов. Стояла ночь, — добавила она, — безлунная. Вот почему я ни разу не видела моря.

Эбенайзер выпрямился.

— Значит, в конце концов ты оказалась в рабстве.

— Правильно. На этот раз меня приковали. Остальной путь — как в тумане. Я смутно помню рынок, и как стояла на блоке, пока люди рыдали и тряслись. Меня продали. И потом темное пятно. Мне кажется, меня перепродали или, быть может, я убежала и была освобождена. Я не помню.

Она вздохнула. На взгляд Эбенайзера, женщина выглядела изможденной и утомленной своим рассказом. Ему было жаль, что он спросил её об этом, но, тем не менее, он был рад знать правду. Хорошо, когда тебе известно, кто твои друзья.

И он мог выразить свое впечатление одной короткой фразой.

— И после всех этих злоключений, ты все равно села на этот корабль.

Их понимающие глаза встретились. Спустя мгновение, дворф потянулся к её руке. Длинные, хрупкие человеческие пальцы переплелись с короткими дворфскими. Сидя рядом, они пристально глядели на облачный замок, который медленно проплывал мимо, и на серебряное море внизу. Теперь вздымающиеся морские волны не беспокоили Эбенайзера так сильно. У его семьи, скорее всего, выбора не было. Как сказала Бронвин — на всякую плохую вещь всегда найдется что-то похуже.

* * * * *


В Глубоководье Алгоринд прибыл весь покрытый пылью и уставший. Сапоги были предназначены для верховой езды, так что за дни ходьбы подошвы их почти стоптались. Некогда белая одежда была теперь сера от дорожной грязи. Мысль предстать перед воротами Залов Правосудия в таком виде была ему ненавистна, но братья должны узнать о судьбе Тернового Оплота.

Паладин поспешил по улице. Как и прежде, он был поражен толпами и гулом людей. Как служители Тира умудрялись сохранять свою веру, окруженные подобным хаосом и отвлекающими от дела вещами? То, что братья решили построить Залы Правосудия в самом центре этого оживленного города, удивляло Алгоринда. Удаленные холмы или одинокая горная вершина подошли бы лучше.

Привратник Залов Правосудия оглядел его с головы до ног с явным неодобрением.

— Мне срочно нужно поговорить с сиром Гаретом, — сказал Алгоринд. — Прошу, передайте ему, что Алгоринд из Саммит Холла ищет его аудиенции.

— Саммит Холл, да? — переспросил страж, чье лицо теперь выглядело намного дружелюбнее. — Значит, ты окажешься в хорошей доброй компании.

Алгоринд нахмурился в замешательстве.

— Сир?

— Ты не знаешь? В школе присутствует группа молодых паладинов, которую возглавляет сам Лаарин Золотобородый. Они выполняют испытание паладина, — пояснил мужчина. Взгляд его стал теплым и далеким от нахлынувших воспоминаний о славе. — Я бы и сам отправился, но травмы вынуждают меня сторожить ворота.

— Твоя служба — почетна и идет во благо Тиру, — сказал Алгоринд, замечая тоску, прозвучавшую в голосе рыцаря. — Но сир, о какой великой миссии вы говорите?

— Ты был вдали от событий. Решил побыть один, как старик Текстер?

— Не по своей воле. Сир, миссия?

Лицо стража стало мрачным.

— Разумеется, необходимо вернуть Терновый Оплот. Всадники несут весть по всем северным землям. Рыцари Самулара собираются на север. Паладины других орденов присоединяются к ним, и даже те, кто вообще не состоит в ордене. Прошло много лет с тех пор, как такая армия праведников собиралась в последний раз. Пусть Жентарим дрожит.

Алгоринд поймал руку рыцаря.

— Сир, я только что из Тернового Оплота. Я был всего в нескольких часах езды, когда захват закончился. Я лишь увидел, как поднимался дым разрушений и успел обменяться ударами с патрулем жентийцев, которые взяли крепость.

Глаза стража распахнулись.

— Почему ты не сказал раньше? Эй, Камелиор! Поди сюда и поспеши проводить этого молодого человека в комнату советов.

Алгоринд последовал за своим проводником. Его привели в самое большое из трех зданий, а затем — в огромный зал. Здесь все место занимали шесть длинных столов, чьи края были хитро скруглены таким образом, чтобы все они поместились, образуя большой шестиугольник. Паладины сидели по внешнему периметру, так что все могли переговариваться между собой. С потолка свисали яркие знамена, штандарты множества орденов и рыцарей-одиночек, служивших Залам Правосудия.

Алгоринд поискал сира Гарета, и заметил ошеломленное выражение на лице старого рыцаря. Это заставило его чувствовать себя чрезвычайно смущенным. Правилами ордена были аккуратность и чистота. Появиться в таком виде было оскорблением, но у Алгоринда не было времени для раздумий над реакцией своего героя, потому что Камелиор быстро передал сообщение, которое Алгоринд озвучил привратнику ранее.

— Еще один стул, пожалуйста, — попросил Лаарин.

Пажи — мальчики, которых привели в храм, чтобы проверить на пригодность для жизни служителя Тира — подпрыгнули, спеша выполнить просьбу Мастера Паладинов. Алгоринд обнаружил вокруг себя эскорт, который усадил его на место с неприятной церемониальностью. Лаарин приказал Алгоринду говорить, и все взгляды обратились на него.

Он снова поискал взглядом сира Гарета. Старый рыцарь мрачно постучал пальцем по губам, напоминая ему об обещании быть осторожным. Конфликт интересов заставлял юношу чувствовать себя неловко, словно привязанного ястреба, получивший приказ лететь и охотиться.

— Я отправился на север, в Терновый оплот, чтобы донести до Хронульфа сведения личного характера, — осторожно сказал Алгоринд. Слабый кивок сира Гарета подтвердил, что слова были подобраны правильно. — Будучи в нескольких часах езды, я увидел черный дым, возносящийся к небу. По запаху, я понял, что это похоронные костры.

На мгновение, он замолчал, отдавая дань павшим. Рыцари и жрецы, сидевшие вокруг, склонили головы или же осенили себя жестами, которые означали, что они верят и вверяют души своих братьев в руки Тира.

— Я услышал приближающийся патруль и устроил засаду, — признавая это, Алгоринд покраснел, но, в конце концов, он поклялся говорить правду. — Там было четверо мужчин, вооруженных и ехавших верхом. Они искали женщину, находившуюся в крепости в момент нападения. Она сбежала, и никто не знал, каким образом ей это удалось. Однако, судя по всему она забрала с собою кольцо, принадлежавшее Хронульфу.

Шепотки ужаса наполнили зал.

— Ты искал женщину? — спросил Лаарин.

— Сир, мне кажется, я видел её. Она была с дворфом и направлялась на юг, к Глубоководью. Я поищу её, если таково будет ваше желание.

Сир Гарет медленно поднялся. Он выглядел, словно человек, готовый принять свою судьбу.

— Я мог бы пролить свет на этот вопрос, братья. Несколько дней назад, искренне ища новостей о Хронульфе, ко мне пришла молодая женщина. Она назвалась Бронвин. Маленькая девушка с большими карими глазами, длинной косой каштановых волос и выступающими на щеках и подбородке костями. Её ли ты видел?

— Если судить по вашему описанию роста и волос — вполне вероятно, — согласился Алгоринд. — Я был слишком далеко, чтобы остановить её, а тем более — внимательно рассмотреть лицо.

Сир Гарет вздохнул и опустился на стул.

— Я совершил серьезную ошибку, — признался он. — Я говорил с ней о Хронульфе, и быть может именно мои слова отправили её в Терновый Оплот.

— Не вини себя, брат, — сказал ему магистр Лаарин. — У тебя не было основания сомневаться в её мотивах.

— Нет, нет, но я не помолился Тиру, дабы проверить её сердце и избранный ею путь. Это было ужасным упущением, — внезапно, брови сира Гарета сошлись к переносице, и он посмотрел на Алгоринда. — Как вышло, что ты нес нам эту новость столь долго?

Именно этого момента так боялся Алгоринд.

— Дворф, который сопровождал женщину. Украл мою лошадь. Я вынужден был возвращаться в город пешком.

— В таком случае, твой приход впечатляет еще сильнее, — сухо сказал Лаарин. — Скажи мне, достиг ли ты успеха, доставляя ребенка крови Самулара?

— О, да, сир, — серьезно сказал Алгоринд. Он кинул взгляд на сира Гарета, чтобы убедиться в его одобрении.

Старый рыцарь пристально оглядел комнату.

— Узнав о падении Тернового Оплота, я волновался за безопасность ребенка. Её отвезли в тайное место за границами Глубоководья. Это казалось мудрой предосторожностью…

— Но…

Сир Гарет бросил в Алгоринда выразительный взгляд, который уничтожил все протесты, словно выпущенная в сердце стрела. И все же. Алгоринд был удивлен, как мог рыцарь сделать подобное заявление. Он собственноручно доставил девочку Гарету еще до падения крепости. И уже тогда ему сказали о необходимости отвезти её в убежище. Возможно, заключил Алгоринд, её перевезли в более безопасное место. В таких рассуждениях он нашел свое утешение.

— И как же нам продолжить? — спросил рыцарь, имя которого не было известно Алгоринду, человек средних лет, отличавшийся чрезвычайной румяностью.

— У этого молодого паладина есть неоконченное дело, — предложил решение Лаарин, кивая на Алгоринда. — Он может им заняться. Потеря лошади — первая ошибка, виденная мною у него за почти десять лет обучения и служения. Пусть отыщет женщину и кольцо, которое она носит.

— Я согласен, — быстро сказал сир Гарет. — С вашего позволения, братья, я хотел бы одолжить Алгоринду коня с собственных конюшен. Вопрос слишком важен, чтобы дожидаться, пока он заслужит новую лошадь.

— Возможно, в этом нет надобности, — вставил другой рыцарь. — Вчера вечером у наших ворот оставили большого белого коня. Могло ли случиться, что этот конокрад передумал?

— Я зайду в конюшни и гляну, моя ли это лошадь, сир, — с благодарностью сказал Алгоринд. — Но я ничего не могу сказать о дворфе.

Счастливый избавиться от своих обязанностей, а кроме того желая поскорее узнать, был ли оставленный конь Ледяным Ветром, Алгоринд попросил разрешения уйти, чтобы заняться новым заданием.

При взгляде на бывшего ученика, суровое лицо Лаарина смягчилось.

— Нет. Ты очень устал с дороги и, без сомнения, нуждаешься в отдыхе и еде. Смой дорожную пыль, а затем вернись и преломи хлеб с братьями. Разделить с нами трапезу согласился лорд Пьерджерон. Пажи покажут тебе бараки, где ты сможешь помыться и найти новую одежду. Возвращайся как можно скорее.

Алгоринда не потребовалось просить дважды. Один из пажей направился в бараки. Служка быстро смыл с паладина дорожную пыль и поменял поношенную одежду на новую. С дырами на подошвах сапог ничего не поделаешь, но, после того, как паж протер обувь тряпкой, смоченной гусиным жиром, та, по крайней мере, выглядела чистой и блестящей.

Алгоринд поспешил в зал, успевая прибыть в тот момент, когда звук рога провозгласил приход лорда Пьерджерона. Найдя место подле мастера Лаарина, Алгоринд встал, чтобы поприветствовать владыку Глубоководья.

Пьерджерон был впечатляющим мужчиной — высоким и хорошо сложенным. Его густых коричневых волос едва коснулась седина, хотя, по общему мнению, возраст его перевалил за шестьдесят. Любезно кивнув паладинам, лорд предложил им занять свои места. Алгоринд заметил, что мужчина вел себя скромно и не носил ни единого атрибута, которого можно было бы ожидать от правителя столь развратного города. Но ведь лорд был паладином, и сыном паладина — великого Атара, Руки Тира, который в свое время был столь же знаменит, как Хронульф и сир Гарет в свое. В присутствии таких людей, Алгоринд чувствовал себя приниженным, и потому был крайне благодарен, что никто не попросил его пересказать недавние злоключения. На самом деле, за едой велось мало серьезных разговоров. Мужчины делились новостями, слышанными в дороге, и вспоминали товарищей, которых не видели много лет. Обед, за которым умело следили пажи, прислуживающие за столом, выдался приятным.

Алгоринд наблюдал за работой мальчиков, одобряя их усердие и умелость. Служение было целью и радостью паладина, потому все молодые люди, которые стремились посвятить себя Тиру, начинали путь подобным образом. Мальчикам давали грязную работу, приучая их делать её качественно и весело. Так поступили с Алгориндом и со всеми, кого он знал. Он не мог представить себе лучшей тренировки. Сказки о славе и героизме влекли многих юношей, а иногда даже девушек, заставляя их искать пути паладина, но служение было долгим, трудным и бесславным. Оно проверяло истинность преданности.

Для зала паладинов, банкет был необыкновенно пышным, с тремя сменами блюд и вином. Замечательные, в форме лодочек емкости с солью были установлены перед каждой шестеркой человек, а тарелок было столько, что лишь самым молодым из паладинов и сквайрам рыцарей пришлось держать мясо на хлебных лепешках. Разнообразие еды ослепляло Алгоринда. Жаренная оленина, пирог из угря, голуби, фаршированные зябликами, которые были обернуты в травы, толстый свиной окорок, а еще рыба, роты и маленькие слоеные пирожки. Были даже сладости, от души политые сливками и сдобренные сушеными яблоками. Юный паладин ел мало, не желая впадать в чревоугодие и старался не слишком сурово судить тех, кто соблюдал обеты менее строго. Наконец последние кушанья были унесены, а сладкое вино выпито, положа конец обеду.

— Лорд Пьерджерон, нам нужно обсудить с Вами серьезный вопрос, — начал сир Гарет. — Мы ищем Вашей помощи в поимке одной молодой особы, которая, как мы полагаем, могла украсть артефакт, священный для рыцарей Самулара. Её имя Бронвин. Она красива, у неё каштановые волосы, невысокого роста. Мы бы хотели больше узнать о ней и её сообщниках.

Паладин вежливо вытер губы краем скатерти, как это было принято в хорошей компании, а потом повернулся к брату-рыцарю.

— Я ничего не знаю о ней, но обязательно наведу справки. У вас есть слово Атара, вы узнаете все, что узнаю я.

* * * * *


Одиночество было редким удовольствием, и Данила намеревался использовать его как можно полнее. Во второй половине дня он рассчитывал заняться собственным обучением, а потому проинформировал Монро, своего хафлинга-слугу, никого не пускать. Из-за этого юноша был слегка раздражен, когда его ожесточенная концентрация была прервана стуком в дверь кабинета.

— Да? Что? — сказал он, не утруждая себя оторвать взгляд от рун заклинания.

— Лорд Арансан желает видеть вас, сир. Должен ли я позвать его?

На этот раз Данила все-таки поднял взгляд от книги заклинаний, пораженный этими внезапными словами. Он встретил взгляд хафлинга грустной улыбкой.

— Разве что есть идеи получше, — сухо заметил юноша.

— На ум ничего не идет, сир, — сказал Монро, восхитительно не меняя своей вежливой интонации. Поклонившись, хафлинг поспешил пригласить гостя хозяина.

Данила вздохнул. Хелбен не часто посещал его жилище. Скорее потому, что был ошеломлен экстравагантной обстановкой — множеством лежавших открытыми музыкальных инструментов, бардами и гуляками, которые, казалось, вечно собирались за столом и веселились в гостиной. Но сегодня Данила был один, если не считать помощи стюарда и полудюжины слуг, состоящих под его командой. Дэн планировал изучить новое заклинание. Он открыл ящик стола и убрал книгу с глаз долой. Хотя бард все еще продолжал изучать магию, чему двадцать лет назад поспособствовал его дядя, он преуменьшал свой интерес к этому искусству ради осторожности. Таким образом архимаг не станет возлагать на него слишком большие надежды.

— Дядя! — сердечно воскликнул он, вставая на ноги, чтобы встретить своего посетителя. Пригласив архимага войти, он потянулся к графину эльфийского вина, стоящему на столе. — Извести ты меня о своем приходе, и я приготовил бы что-нибудь безвкусное и непонятное.

— Я поел.

Отмахнувшись от предложенного вина, Хелбен сел напротив письменного стола. Он оглядел новый калишитский ковер, который покрывал красно-кремовым узором большую часть деревянного пола, но в этот раз воздержался от комментариев по поводу экстравагантности.

— Слышал ли ты о недавнем притоке в город паладинов?

А, вот оно, подумал Данила. Несомненно, Хелбен был обеспокоен возможной связью событий с Бронвин, и пришел теперь услышать отчет и дать совет — совет, которому Данила, с большей вероятностью, не станет следовать.

— Ходят слухи, — спокойно согласился юноша.

Внезапно, он сбросил свою личину безмятежной жизнерадостности и снова опустился на стул. Были времена, когда Данила очень жалел о том, что роль его в деле Арфистов возросла. В те времена, когда единственная жизнь, за которую он должен был отвечать и которую должен был подвергать опасности, была его собственной, существование казалось более приятным. Принимать решения, которые могли иметь серьезные последствия для таких друзей, как Бронвин или другие молодые агенты, работавшие под его командой — тяжелая ответственность.

— Меня беспокоит присутствие такого числа паладинов в городе, — признался он. — Это дает мне возможность пересмотреть свое мнение о том, что добра не может быть слишком много.

— На этот раз мы думаем одинаково, — сказал Хелбен.

Маг выглядел так, словно желал сказать больше, и незнакомая нерешительность в его манерах значительно усилила неуютное чувство, охватившее Данилу.

Юноша отбросил пришедший на ум комментарий. Пришло время для прямого и честного разговора.

— Паладин, — задумчиво сказал он, — вполне может быть лучшим примером того, что способен являть собою человек — воплощение всего благородства. Паладин на своем боевом скакуне, стремящийся в битву охваченный боевым пылом. Вполне мог бы стать вдохновляющим зрелищем для многих смертных. Паладин может и делает много хорошего. Но сто паладинов? Тысяча? Единомыслие и целеустремленность, обусловленные их чувством долга? Дядя, скажу честно, я не мог бы придумать вещи более ужасной.

— Слова, которые не стоит слышать большинству людей, — предупредил его Хелбен. — Скажу только, что мы снова полностью согласны друг с другом. По этой причине я давно опасаюсь паладинских орденов. Эти господа имеют тревожную тенденцию топтать своими скакунами любой предмет, который был воспринят ими, как препятствие на пути.

— Ты либо с паладином, либо против него, — согласился Данила. — В их морали нет места для полумер или иных оттенков, кроме черного и белого. С сожалением, я расстался со своим старым другом, Рисом Броссфезером, вскоре после того, как он пошел на службу к Торму. Мои пути не для него. И это стало нашим камнем преткновения. На самом деле я даже осмелюсь сказать, что Арфист для паладина такой же враг, как жрец Миркула.

Архимаг медленно кивнул.

— Хорошо сказано, и в этом заключена наша проблема. Арфисты не могут выступить против одного из Священных Орденов, не вызвав при этом гнева всех паладинов, а кроме того — еще и подозрения со стороны множества простых людей. В этом вопросе мне нужно узнать мнения. Как бы ты посоветовал поступить?

Данила спрятал свое удивление, первый раз услышав подобный вопрос.

— Что мы делаем лучше всего? Следим, докладываем и, некоторым образом, моделируем события. Раньше самый эффективный Арфист был, как правило, самым незаметным. Я уже предпринял шаги, чтобы узнать намерения рыцарей и их отношение к Бронвин.

— Оу?

— Ясное дело, что отправить людей на разведку в Залы Правосудия — пустая трата времени, учитывая способность паладинов судить и взвешивать намерения тех, кто находится рядом с ними. Поэтому у меня есть люди, наблюдающие за магазином Бронвин, её обычными связями и тавернами, в которых она часто бывает. Если паладины станут искать девушку, мы узнаем об этом.

Довольный, архимаг кивнул.

— Хорошо. Продвинулся ли ты в своих изысканиях?

Данила моргнул. На мгновение, он подумал, что хитрый архимаг ссылается на недоученное заклинание, спрятанное в ящике его стола. Затем, он вспомнил о другом вопросе, ставшем причиной раздора между ними — Бронвин и секреты её прошлого.

— Да, в некотором роде, — сказал он.

Поднявшись, Данила пересек комнату, подходя к стене, заставленной книгами. Выбрав одну из них, обернутую в тонкую красную кожу, он вернулся к архимагу.

— Я прочитал о рыцарях Самулара все, что смог найти. Довольно впечатляющее общество с длинной историей. Однако, есть несколько фактов весьма неправдоподобных, даже делая скидку на привычный способ распространения легенд и преувеличения, свойственные бардам. Она из таких историй — захват Тернового Оплота.

Хелбен пристально посмотрел на него.

— Ты имеешь в виду недавнее сражение и захват цитадели Жентаримом?

— Нет, определенно не это. Первая битва, в которой рыцари отобрали крепость у какого-то мелкого военачальника. Сам Самулар принимал в этом участие, и, по-видимому, забрал цитадель в личное владение. Видимо, в былые дни паладины были куда менее щепетильны в отношении частной собственности. И поскольку семья Самулара была крайне богата, я полагаю, он настолько привык к собственности, что считал это своим правом, а не нарушением обета.

— Оставь эти вопросы герольдам, — нетерпеливо сказал архимаг. — Продолжай.

— Ну, если верить лучшим из найденных мною источников, люди Самулара взяли крепость за один день, силой менее пятидесяти человек. Бранундар, военачальник, имел раза в три больше. Даже принимая во внимание пыл и навыки, которыми так славятся паладины, это кажется абсолютно невозможным.

Хелбен кивнул, понимая ход мыслей Данилы.

— Ты думаешь, что они призвали силу трех колец Самулара.

— Это логично, — сказал Данила. — Что это за сила, я не знаю, но думаю, могу поведать тебе, как третье кольцо стало утерянным.

Он положил книгу на стол, прямо перед архимагом.

— Новая копия, не более пяти лет. Но сама книга очень старая. За долгие годы оригинал переписывался несколько раз, однако книжники и художники были лучшими для своего времени, и потому я считаю, что все воспроизведено верно. Посмотри на эту гравюру внимательно.

Наклонившись над столом, архимаг пристально изучил страницу. Данила заглянул через дядино плечо, рассматривая рисунок, который он почти полностью сохранил в своей памяти. Это была исключительно хорошо нарисованная картина, изображавшая последствия битвы. Точность, с которой была выполнена гравюра, заставляла предположить, что художник не только видел все собственными глазами, но и обладал некими чарами, помогавшими ему зафиксировать момент с магической точностью. На заднем плане виднелась каменная крепость, две башни, окруженные толстой каменной крепостной стеной. Ворота были распахнуты, указывая на то, что крепость уже взята. Аккуратная, не тронутая временем кладка. Местность вокруг — холмистая и суровая, морские птицы, парящие над головой. Тут и там на внешней стене валялись павшие, стрелы торчали из их горла или груди. Эти несчастные носили кольчуги с более крупными и грубыми звеньями, нежели те, что использовались на протяжении веков. А грубых шлемов, которые венчали их головы, никто не видел уже многие годы. На переднем плане был изображен молодой человек. Белый плащ и мантию юноши густо покрывала собственная кровь. Он лежал в объятиях крупного рыцаря, сидевшего с ним. На лице мужчины застыло глубокое горе. Оба человека были похожи, словно братья, или, как минимум, близкие родственники, даже несмотря на свои значительные отличия. Раненый был молодым, худым и маленьким. Узкое лицо, волосы, поседевшие раньше срока, образовавшие на лбу вдовий пик, жилистые руки с длинными гибкими пальцами. На указательном пальце левой руки юноша носил кольцо.

Данила заметил в глазах архимага быструю вспышку узнавания, но она исчезла. Столь же быстро.

— Ты его узнал? — спросил бард.

— Да. Или мне так кажется. Это было много лет назад, — сказал Хелбен быстро. — Не та история, которую хочется рассказывать, а потому даже не пытайся спрашивать.

Редкое дело, когда архимаг был столь резок. Ясно, что старая рана плохо зажила.

— Обрати внимание на эти руки, — сказал юноша, указывая на умирающего мага, — разумеется, это был маг. Особый жест, запечатленный во времени художником, который, скорее всего, даже не понимал, что он рисует, был частью длинного, трудного и жуткого заклинания. Заклинания, рожденного неутолимой гордыней и амбициями, последний крик умирающего мага, который не желал уступать смерти.

Глаза Хелбена расширились, когда смысл жеста стал ясен для него. Он бросил озабоченный взгляд через плечо.

— Как ты мог знать, что это значит? Как, ради девяти кругов, тебе удалось узнать это заклинание?

— Любопытство, — заверил его Данила. — Не намерение. Я просто хотел знать, как такое можно сделать, но не горю желанием попробовать сам.

— Хорошо, — Хелбен испустил долгий, хриплый вздох. — От тебя даже сейчас куча проблем.

— Но ты понял мою мысль.

— Да, действительно, — мрачно сказал архимаг. — И я уверен, что знаю, где можно найти третье кольцо. К сожалению, Бронвин — единственный человек, у которого есть шанс получить его.

Загрузка...