Терновый Оплот

Глава 7

Бронвин быстро неслась по крутому склону, и звуки битвы стремительно затихали вдали. Набирая скорость, девушка скользила все дальше и дальше вниз.

Где-то на краю сознания к ней пришло понимание того, что туннель вырезан в толстой стене крепости, так что летит она почти вертикально. Обхватив себя руками за голову, Бронвин приготовилась встретить ногами дно шахты.

Однако туннель изогнулся, и она, кажется, соскользнула в какой-то дугообразный отросток. Бронвин подозревала, что шахта идет вдоль изгиба стены, но уверенности не было. Баланс и чувство направления покинули её, сметенные ощущением головокружительного падения. Времени, чтобы осмыслить ситуацию, что-то спланировать или даже среагировать, не было. У женщины не было выбора, никаких вариантов. Лишь сдаться на милость тем силам, что захватили её в свои лапы. Она понимала это без объяснений и особых раздумий, и понимание это превратило её разочарование в ярость. Было ли в её жизни хоть что-то, поддающееся контролю?

Внезапно, Бронвин почувствовала, что туннель расширился. Она больше не чувствовала стен, мчавшихся по обе стороны. Не ощущала пульсации близко расположенных камней. Пол, над которым она неслась, все еще был гладким, но теперь, казалось, его покрывал ровный камень.

Она оказалась где-то под горой, и все еще падала.

Скорость едва ли стала значительно меньше, но по крайней мере теперь, у Бронвин было место для маневра. Женщина бросилась в бок и прижала колени к груди, а затем рванулась, так сильно, как только могла. Её руки, как и ноги, не коснулись стены, но само движение имело некоторый эффект. Её дикое скольжение начало замедляться. Бронвин понадеялась, что путешествие почти кончено.

Именно в этот момент она пролетела новый поворот. Вес сместился, и девушка перекатилась на спину. Совершенно не контролируя теперь свое тело, Бронвин упала и покатилась. Дико шатаясь из стороны в сторону, она искала что-то, что угодно, способное остановить этот сумасшедший полет. Но ничего не было. Каменный пол и стены вокруг были ровными и гладкими. И Бронвин была очень этому рада. Если бы туннель был не столь ровным, прежнее падение разорвало и разбило бы её на части, хотя сейчас она была бы почти рада хоть какому-то камню на своем пути. Только бы он остановил стремительное скольжение.

Внезапно, её желание исполнилось. Ну или почти. На пути возникло что-то, похожее на валун. Она заметила предмет, вырисовывавшийся в ореоле далекого света. Обняв себя за голову, чтобы защитить лицо, она развернулась к твердому, закругленному предмету.

К несчастью для Бронвин, «предмет» имел на этот счет некоторое мнение. Испуганное «оооох!». Коротенькие ручки и ножки замахали во все стороны, в отчаянной попытке сохранить положение на крутом склоне. На мгновение, Бронвин схватила своего невидимого спасителя, и оба они зависли, борясь с падением. И проиграли битву. Скольжение продолжилось в вихре рук, ног и шквале злых, чрезвычайно грубых проклятий.

Туннель начал выравниваться, и Бронвин медленно остановилась. Она понятия не имела, где находится, но, по крайней мере, вокруг было хоть немного света — мягкое, зеленоватое сияние, вероятно, из-за фосфоресцирующих лишайников, растущих в некоторых подземных пещерах. Одной рукой Бронвин нащупала нож. На случай, если ей придется защищаться от того, кого она все еще не могла видеть.

В нескольких шагах поодаль, застонал и поднялся на колени Эбенайзер. Все его тело, от бороды до сапог, болело. Но животу, определенно, досталось больше всего. Физическая боль была чем-то известным. Он мог с ней справиться. По сравнению с мучительной тоской, причиненной уничтожением клана, ушибы и порезы только приносили облегчение. Возможность отвлечься. Гнев вспыхнул в нем, когда он опустил взгляд на маленькую растрепанную женщину, распластавшуюся на полу пещеры.

Встав на ноги, Эбенайзер пошатываясь направился к оглушенной даме.

— Ну? Ты весь день тут проваляешься? — спросил он с сомнением в голосе.

Она открыла глаза и прищурилась в его направлении. Голова женщины слегка приподнялась, словно она пыталась заглянуть в кружащийся туман.

— Дворф, — пробормотала она, снова закрывая глаза. — Неудивительно, что я решила, будто налетела на камень.

— Ты не так уж и ошиблась, — злобно и негодующе прорычал Эбенайзер. — Вот только камни, обычно, не мстят за нападение.

Это привлекло её внимание. Глаза женщины распахнулись, и она вырвала из ножен, прицепленных к поясу, длинный нож. Она поднялась на ноги, столь дико и неуверенно, что Эбенайзер каждый миг ожидал её падения. Женщина слегка покачнулась, но не рухнула. Упав в уверенную стойку, она умело и уверено вытянула нож.

Ну, драка так драка. Эбенайзеру было только лучше. Он вытащил из-за пояса молот, что прежде забрал из холодных рук Фродвиннера.

— Ты ошибаешься. Я на тебя не нападала, — заявила женщина, начиная двигаться по кругу.

Дворф повернулся к ней, потирая ноющий живот.

— Да? А как ты это назовешь?

— Падение.

Несмотря на гнев, Эбенайзер вынужден был признать, что её объяснения имели некоторый смысл. Когда люди хотели метнуть в кого-то снаряд, они, обычно, не использовали для этого собственное тело. Эбенайзер уверился, что, быть может, эта девушка вовсе не специально встала на его пути в крепость, но у него все еще было достаточно причин для гнева. Все его сородичи были убиты или захвачены в плен. Эбенайзер убьет любого жентийца, замеченного в туннелях клана Каменной Шахты, и начнет с этой.

— Падение, да? — горько отозвался он. — Ну так приготовься падать дальше. Я собираюсь отправить тебя и всех тебе подобных в самый Абисс.

Кружа вместе с ней, дворф оценивал её рост, баланс и устойчивость. По его опыту — люди были достаточно предсказуемы. Видя, что на них летит топор или молот, они инстинктивно пытались уклониться. Но, кажется, их инстинкты не принимали во внимание рост и пределы досягаемости дворфов. Эбенайзер заметил, что чаще всего им удавалось лишь проскользнуть под надвигающимся ударом. Бей в плечо, и попадешь в голову. По его мнению, неплохая перспектива.

Он бросился вперед, совершая высокий размашистый удар молотом.

Но этот человек не ответил так, как ожидал дворф. Она упала на пол и перекатилась в противоположном удару направлении, оказываясь позади него. Её нож резанул его кожаные штаны.

Он развернулся к противнице, одной рукой хватаясь за место, где кожу обжег внезапный жалящий удар.

— Ты сражалась с дворфами прежде, — холодно заметил он. Это подтвердило его подозрения. Немногие люди осмеливались ввязаться в драку с дворфами, разве только от большой обиды или при кучке друзей под рукой. Судя по вырезанному клану, у женщины было очень много друзей.

Противница отступила на несколько шагов назад. Взгляд её огромных глаз метался по пещере, словно женщина искала путь к побегу.

— Я лишь знаю некоторых из них, — она приподняла бровь и улыбнулась едва заметной, понимающей улыбкой. — Одну я знала очень хорошо.

Невозможно было неверно истолковать смысл этой ухмылки. Между людьми и дворфами было очень мало общего, и совершенно никаких серьезных тем для разговоров.

— Ба! — усмехнулся он. — И что же дворфу нужно было от такой, как ты?

Она продолжила свой рассказ. Настолько подробный, что под конец Эбенайзер уж решил, что щеки его сейчас так же красны, как и борода. Он любил хорошие сказки, как и любой дворф, но был не настроен обмениваться ими с жентийской ведьмой. Потому он прервал её, сделав быстрый шаг вперед, после чего совершил ряд быстрых ударов молотом, которые заставили женщину уклоняться и отступать.

— Ты быстра, — сказал он, когда оба они замерли. — Но твоя попытка отвлечь меня — не сработает!

— Разве? — женщина ухмыльнулась и бросилась вперед.

Эбенайзер отшатнулся назад, чтобы избежать удара лезвием. Женщина прыгнула на него прежде, чем он успел восстановить равновесие. Изо всех сил, он пытался поднять молот, но она уже была слишком близко.

Всем весом она навалилась на него — неплохой удар для такой тощей девки, но Эбенайзер привык к чему-то посильнее, и потому не ожидал, что упадет. У него не было ничего, кроме камня за спиной. Кажется, его все-таки отвлекли. Он не видел камня. Валун ударил его по коленям, которые мгновенно подогнулись. Эбенайзер перекатился назад, к своей смерти.

Женщина упала на него, извиваясь, царапаясь и отплевываясь. Она была маленькой и хрупкой, но сражалась с яростью, которая заставила бы постоять в сторонке кисок Тарламеры.

Смущенный, не менее, чем разъяренный, Эбенайзер желал лишь поскорее покончить с этим. Он оглядел каменный пол, в поисках своего молота. Ничего. Он перевел взгляд в другую сторону — и вскрикнул, когда проклятая женщина вцепилась зубами ему в ухо. Оружие лежало слишком далеко. Эбенайзер выругался и оттолкнул двуногую кошку. Поднявшись на ноги, он бросился за молотом.

Женщина сплюнула кровь и бросилась за ним. Руки её обхватили его лодыжки, и он полетел вниз, плюхаясь на свой многострадальный живот. С ошеломляющим треском подбородок его столкнулся с каменным полом. Хуже того, его вытянутые пальцы так и не коснулись рукояти оружия.

Вскарабкавшись на спину дворфа, женщина схватила молот и отшвырнула его как можно дальше. Эбенайзер услышал, как ударился о камень митрил, а затем скрежет скользящего по берегу металла.

Это уж было слишком. Эбенайзер рванулся, с легкостью отбросив противницу. Вскочив на ноги, он злобно ткнул в неё пальцем.

— Теперь ты начинаешь меня раздражать, — проревел он с типичной дворфской сдержанностью.

Человеческая женщина уже поднялась на ноги, снова начиная кружить. Огромные глаза её смотрели дико, а каштановые волосы торчали во все стороны. Эбенайзер даже подумал, что она выглядела такой же безумной, растрепанной и сердитой, как и он сам.

— Оскорбился, да? — ухмыльнулась она. — Тогда, надеюсь, будет не так уж плохо, если я кое-что сделаю…

Она прыгнула на него, с кошачьей быстротой, и запустила пальцы обеих рук в его длинную рыжую бороду. Эбенайзер вскрикнул от боли, ярости и оскорбленного дворфского достоинства. Но девка еще не закончила. Она подпрыгнула, с силой дергая за бороду, а затем согнула колени и нанесла удар, погружая свои обутые в ботинки ноги ему в живот, и начала падать на спину, увлекая Эбенайзера вслед за собой. Дворф вытянул руки, чтобы удержаться, отчасти инстинктивно, отчасти потому, что идея оттирать раздавленного человека от своей туники его не слишком привлекала.

Но все пошло не совсем так. Женщина повалилась на пол и ударила ногами вверх. Эбенайзер заметил странное изменение в окружавшей его пещере и свои сапоги, описывающие плавную дугу над головой. Следом, подлетая, словно оладушек на сковороде, полетел и он сам. Пролетев над женщиной, он тяжело приземлился на спину.

Быстрые руки пронесли бороду мимо его лица, затем скрестились, а после исчезли. Прежде, чем голова его ударилась о валун, Эбенайзер ощутил мгновенный удушающий рывок. Душу его охватила волна недоверия и гнева. Используя камни, противница пыталась удушить его собственной бородой!

Вскакивая на ноги, Эбенайзер потащил упрямую соперницу за собой. Он пытался выкрутиться, но она вцепилась в него, словно репей, и хватка её лишь сжималась. Легкие дворфа опалило пламенем, а зрение по краям стало мутным. Стук собственного сердца становился все сильнее, до тех пор, пока рев в ушах не превратился в грохот морских волн.

Это была не та смерть, что заработает ему место в Зале Героев. Будучи преисполнен решимости избежать сей позорной кончины, Эбенайзер отшатнулся к стене пещеры. Если бы только он смог добраться туда прежде, чем упадет, если только сможет хоть раз ударить её о камень — быть может ему удастся избавиться от её захвата.

Дворф почти добрался до места, когда хватка женщины внезапно ослабела, а вес соскользнул по его спине. Эбенайзер затаил дыхание и зарылся пальцами во внезапно обвисшие пряди бороды. Он начал было развязывать их, но внезапно остановился, увидев то же, что и женщина.

— Камни, — пробормотал он хриплым от попытки удушения голосом.

* * * * *

Захват Тернового Оплота был полным. Даг Зорет обошел крепость, чтобы оценить работу, сделанную его людьми.

Разумеется, они были основательны. Лишь немногие из слуг остались живы. Например, человек, который держал и резал свиней и цыплят, пивовар, несколько кухонных рабочих. Большинство местных были слишком проникнуты духом паладинов, которым они прислуживали, и теперь огромный костер обращал их тела в пепел.

Темные, зловонные облака дыма поднимались над крепостными стенами. Мертвых паладинов и их последователей бросили на горящую кучу хвороста и соломы. Подобная растопка не давала жаркого огня, но новый кастелян Дага — худой, смуглый человек, красоту которого портил лишь шрам на щеке — был практичным управляющим. Он решил, что было бы слишком дорого потратить древесину, поставляемую в Терновый Оплот, на подобные нужды. Даг был доволен тем, что нанял кастеляна. В конце концов, прежде он управлял поместьями амнского дворянина. До тех пор, пока раскрытие его похождений с женой хозяина не привело к увольнению и увечьям. Даг плевать хотел на привычки слуги, а совет его казался хорош. 　Если паладины не сгорят полностью — что с того? Разве на побережье Мечей перевелись голодные вороны и дикое зверье?

Праздник в ту ночь был грубым и длинным. Солдаты совершили набеги на погреба, откуда доставили в обеденный зал бочки с элем и вином. Несколько убитых животных, вместе с луком пореем и овощами, наполнили собой огромный чан. Мужчины пировали, пили, пели и хвастались, покуда на небо не взошла луна, и не останавливались, до тех пор пока большинство из них не оказались храпящими на столах, покоясь лицами в соусе.

Даг держался в стороне от всего этого, внимательно наблюдая, дабы убедиться, что, в конце концов ему будет предоставлено уединение, столь необходимое для его дела. Нужно было сделать еще кое-что, единственное, что сделает эту победу действительно принадлежащей ему.

Когда обсидианово-черное ночное небо обрело цвета сапфира, когда рассвет вот-вот должен был подкрасться, а крепость погрузилась в тишину, нарушаемую лишь несколькими пьяными храпящими, Даг вошел в часовню, и закрыл за собою тяжелые двери.

На алтаре все еще горело несколько коротких свечей. Еще несколько оставалось в подсвечниках, установленных в стенах. Пламя мерцало или становилось размыто синим, утопая в сальных лужах. Это были необыкновенно красивые свечи. Даг уже заметил, что в мастерской у свечника находился запас высоких, толстых свечей, достаточно больших, чтобы гореть весь день или всю ночь. Как жаль, размышлял Даг, что талантливый мастер был столь предан делу праведников. Прояви человек большую гибкость и он, возможно, смог бы жить, чтобы украшать алтарь Цирика. Даг мог представить себе часовню, освещенную множеством огромных, темно-фиолетовых конусов.

Но, быть может, есть лучший вариант. Даг прошел по широкой лестнице, ведущей к алтарю, и некоторое время постоял, глядя на деревянные весы правосудия, символ сурового Тира, а затем закрыл глаза и начал скандировать.

Сила наполнила часовню, а вместе с ней и жуткий фиолетовый свет, который поднялся от горящих свечей. Открыв глаза, жрец изучил длинные, корчившиеся тени, пляшущие у стены. Нет, не пляшущие. Теневые паладины, сражающиеся в вечной битве, они никогда не смогут победить. Это зрелище понравилось Дагу, так как он подозревал, что оно понравится Цирику.

Доказательство божьей радости не заставило себя долго ждать. Низкий, гудящий звук разнесся по часовне, и символ Тира медленно накренился, врезаясь в алтарь. Пламя свечей вспыхнуло, чтобы поглотить деревянные весы, охватило их, а затем взмыло еще выше. Неестественный огонь сошелся в единой точке, поднялся в воздух и принял форму ярко-фиолетового солнца. Потрясенный Даг наблюдал, а в глубине пламени формировалась тьма, которая разрасталась все больше и больше, пока не приобрела форму огромного черного черепа.

Даг медленно опустился на колени. Его амбиции были принижены и подтверждены этим явлением великой милостью Цирика. Он воздел руки, все еще запятнанные кровью, и снова запел. На этот раз его слова представляли собой мольбу, что упрашивала Цирика принять дары завоеваний, интриг, раздоров и направить его, когда он сделает новый шаг на пути к власти.

Жрец был уверен, что бог будет с ним. Дар, который он предлагал, был куда больше, чем простая часовня Тира, его святость, оскверненная грязной магией, и его мрачное величие, переданное Цирику. По мнению Дага, он не смог бы принести своему богу жертвы большей, чем смерть великого паладина Тира, потомка самого могучего Самулара, человека, который был его собственным отцом.

* * * * *

Факел попался Бронвин на глаза прежде, чем она услышала приближение солдат. Внезапное появление четырех вооруженных жентийцев потрясло и отрезвило её, прогоняя ослепляюще-красную дымку гнева. С неожиданной ясностью она поняла, что этот дворф не был ей врагом. Вероятно, бедный парень устроил себе жилье в этих туннелях. Казалось маловероятным, чтобы он был связан с Жентаримом. На самом деле, он был едва ли сильнее, чем она, рад видеть этих солдат. Женщина отпустила его бороду и оттолкнула его.

— Камни! — сплюнул он. И хотя голос его был груб из-за её резкого с ним обращения, яд и кислота в одном этом слове идентифицировало его, как дворфское ругательство.

Бронвин почувствовала необходимость отпустить несколько тихих проклятий. Это вызвало быстрый любопытный взгляд её рыжебородого спутника.

— Разве ты не с ними?

— Я думала, это ты с ними, — парировала она. Враг моего врага, мрачно подумала Бронвин. — Мы сражаемся или бежим?

— Ты потеряла мой молот, — рявкнул он. — Это сужает выбор.

В этот момент, один из солдат заметил их. Указывая на них, он закричал, и четверо мужчин сорвались на бег.

— Бежим, — решила Бронвин.

Дворф мотнул головой в сторону реки и быстро ринулся прочь. Бронвин последовала за ним, но её суставы и сухожилия болели, а движения казались жесткими и неудобными. Глаза женщины распахнулись, когда путь привел её на скользкую неровную дорогу, что шла по самому краю покатого берега. Если ей удастся приноровиться к головокружительному бегу дворфа, она рискует поскользнуться и упасть в стремительно несущуюся воду. Если же нет, она потеряет дворфа из виду, а значит рискует провести остаток своей жизни, блуждая в этих туннелях. Что, однако, может оказаться не столь долгим периодом времени, если патруль жентийцев отыщет её здесь.

Внезапно, Бронвин усомнилась в мудрости решения связать свою судьбу с этим дворфом. Словно почувствовав её колебание, он остановился и обернулся через плечо, а затем протянул ей короткую руку.

— Хватайся, — крикнул он, его глубокий голос возвышался над ревом бегущей воды. — Ни один дворф, бродящий по илу, никогда не поскальзывался на этом пути. Я не позволю тебе упасть.

По какой-то причине, Бронвин поверила. Она бросилась к дворфу и схватила его за запястье. В то же мгновение, он помчался быстрее, чем казалось возможным.

За их спинами раздался испуганный крик, за которым последовал всплеск. Спутники обменялись быстрыми жестокими улыбками.

— Один внизу, — задыхалась Бронвин.

— Отличное начало, — заметил дворф.

В этот момент ноги Бронвин, казалось, вылетели из-под неё. Она тяжело упала на спину, ударяясь правым локтем, и начала скользить. Внезапно, её занесло влево. Это дворф тащил её подальше от крутого берега. Еще один рывок поднял её на ноги. Не теряя ни единого сердцебиения, они снова бросились бежать.

— Говорил же, что буду держать, — взвыл он. — У тебя есть мое слово.

Когда она кивнула в благодарность, какая-то часть пустоты ушла из её сердца. Внезапно, Бронвин поняла, что не так уж и просто поспевать за дворфом.

* * * * *

Алгоринд пытался сосчитать все постигшие его благословения. Солнце было ярким, холодный бриз, задувавший с Моря Мечей, казался почти мягким по сравнению с ледяными ветрами, которые гуляли по холмам вокруг монастыря во время долгой зимы. Он получил испытание паладина, и первая его часть была завершена. Теперь он направлялся в Терновый Оплот, чтобы передать великие и радостные известия Хронульфу Тирскому, паладину, чья слава и добродетель вдохновляли Алгоринда сколько он себя помнил. У него были жизнь, здоровье, вера и прекрасный меч на боку.

Что по сравнению с этим значила потеря лошади?

Тем не менее, воспоминания о неприветливом, вероломном дворфе ранили. Алгоринд должен был признать, что мало знал о мире, однако это, разумеется, не могло считаться обыкновенным поведением. Он всегда слышал, как дворфов называли грубыми, но честными. Почему краснобородый малыш ударил его и украл лошадь? Неподходящая благодарность после того, как Тир был столь любезен, что спас его жизнь.

К тому же, Алгоринд был обеспокоен задержкой. Путь до крепости пешком занимал на один день больше. Потеря коня была серьезной проблемой, потому что другого ему не дадут. Ему необходимо было заработать новую лошадь, что добавляло еще один пункт к его поискам и значительно замедляло его становление Рыцарем Самулара. Эх, ладно, рассудил он. В конце концов терпение было одной из рыцарских добродетелей.

Но было кое-что еще. Загадочные слова, брошенные сиром Гаретом, продолжали беспокоить его. Старый рыцарь отправил Алгоринда оставаться с Хронульфом и следить за его спиной. Что стало причиной этой внезапной озабоченности? Истинно было то, что жизнь паладина полна опасностей, но поджидала ли знаменитого рыцаря какая-то конкретная угроза?

Еще одна мысль поразила юного паладина. Хронульф посвятил служению годы. Возможно, его здоровье ухудшилось. Возможно, сир Гарет опасался, что новость, доставленная Алгориндом, может навредить Хронульфу. Сколь радостна могла быть новость об обретении внучки, столь же смертоносно могло быть известие о потерянном сыне, что был жив, но стал врагом. Лучше мертвый сын, чем живой жрец Цирика.

Головоломка из множества вопросов танцевала перед взглядом, но красота весеннего дня трогала сердце, принося облегчение. Высокая Дорога была широкой, часто затененной огромными дубами и величественными соснами. Вдоль дороги росли ягоды, размером с его ноготь. Красные и сладкие, они наливались соком. В песнях птиц звучала жажда приходящей весны. Они искали пары и вили гнезда, чтобы вырастить своих будущих птенцов.

Все это было новым и восхитительным для юноши. С тех пор, как он был доверен Ордену, Алгоринд не выбирался так далеко за пределы Саммит-Холла. Но при всем при этом, он знал, куда держать путь.

Он знал это, ибо сохранил в памяти все карты монастырской библиотеки, часть из которых он привез с собой в качестве платы за свое обучение. Отец Алгоринда, как и его братья, редко пользовались подобными вещами, предпочитая сверкающую жизнь столицы Кормира пыльным и неприятным путешествиям. Но Алгоринд обожал карты сколько мог себя вспомнить. Даже будучи маленьким ребенком, он уговаривал поделиться ими каждого путешественника и торговца, который входил в двери отца, запоминая каждую линию, точку и пунктир. Он знал, где проходят горы, где быстрые реки поют вероломные песни, в каких холмах, вероятнее всего можно набрести на логова орков, гоблинов, а может и кого похуже. По мнению Алгоринда любое знание было полезным, но эта информация, несомненно, пригодится ему, если он будет путешествовать по миру, служа Тиру.

Это был первый раз, когда ему доводилось сравнить реальность огромного мира с аккуратными картинками, сохранёнными в его уме. По большей части два этих образа сочетались с замечательной частотой. Там, впереди, его ждало низкое каменное здание, построенное последователями Тира, чтобы дать место для отдыха путешественникам. Здесь дорога уходила прочь от моря, чтобы бежать по невысоким, усыпанным валунами, холмам. Кто-то мог бы найти этот участок земли мрачным и затерянным, но Алгоринд был словно ребенок рад, что его карты оживают.

Внезапно он увидел то, к чему не могла подготовить ни одна карта. К северу от него в небо поднималось облако густого маслянистого черного дыма.

Звук грубых голосов привлек его внимание, и взгляд его устремился к холмам на востоке от Торгового Тракта. Затем он расслышал грохот копыт по каменной дороге и грязное проклятие одного из всадников. Было ясно, что это не патруль Тернового Оплота.

Или патруль? Дым и озабоченность, вызванная словами сира Гарета, породили ужасное предчувствие. Если в Терновом Оплоте какие-то неприятности, Алгоринд должен об этом знать.

Он соображал быстро. Всадники, несомненно, шли по тропе, бегущей через эти холмы. Юноша когда-то видел её, отмеченную на невероятно подробной карте, которую показывал ему эльфийский мудрец. Тропа была коварной и узкой. Одно время она шла по краю крутого обрыва, срывающегося в глубокий овраг.

Алгоринд сорвался на бег. Он петлял среди низкорослой кукурузы, наклонившись пониже. Он внимательно прислушивался к грубой речи путников, чтобы оценить их местонахождение и двигаться с ними в едином темпе.

Юноша отыскал путь и взобрался по скалистому склону, который давал обзор на тропу и овраг под ней. Присев за камнем, он выждал, а затем спустился ниже, когда люди появились в поле зрения.

Их было четверо. На их черных туниках красовалась изогнутая руна — эмблема Темного Оплота. Разумеется, солдаты Жентарима. Это заставило Алгоринда почувствовать себя немного лучше. Засада едва ли могла считаться хорошим делом для паладина, но эти люди явно были злом, к тому же большой перевес требовал большей доблести. И это добавляло горечи к тому, что он собирался сделать.

Когда люди поравнялись с ним, Алгоринд бросился на того, что ехал первым. Он схватил человека и стащил его с лошади. Вместе, они повалились вниз. Алгоринд нанес два быстрых, колющих удара в горло и лоб жентийца. Тот мгновенно обмяк. Вскочив на испуганную лошадь, паладин вытащил меч.

Остальные солдаты наблюдали за судьбой своего товарища. Они развернули своих лошадей и достали оружие. Понукая своих скакунов грубыми ударами, они яростно налетели на Алгоринда.

К счастью для него, тропа была слишком узкой, чтобы пара человек могла проехать здесь. Первый атакующий прогремел к нему, подняв меч. Алгоринд перехватил клинок, дернул поводья своего позаимствованного скакуна влево и слегка повернул скрещенные клинки. Искусство поединка много практиковалось в Саммит-Холле, и Алгоринд с легкостью оставил своего противника без лошади. Жентиец тяжело повалился вниз, приземляясь мимо твердой земли. Он полетел прямо в усеянное камнями ущелье. Его проклятия быстро сменились воплями боли, а затем вовсе затихли.

Покуда их товарищ все еще катился вниз, двое оставшихся атаковали своего противника. Первый держал опасный дротик, который он носил в одной руке, словно копье. Алгоринд ждал, пока враг окажется к нему почти вплотную, а затем, замахнувшись мечом, прыгнул навстречу надвигающемуся острию.

Клинок перехватил дротик, своим весом заставляя острие опуститься. Оно ударилось о землю и зарылось глубоко в почву. Алгоринд отшатнулся в сторону, чтобы избежать грохочущих лошадиных копыт. Ушей паладина коснулся протяжный вопль, когда согнувшееся древко выдернуло человека из седла и швырнуло его в воздух.

Прежде, чем тяжелый удар возвестил о том, что противник повалился на твердый камень, Алгоринд уже вскочил на ноги, держа меч на изготовке. Паладин бросился наперерез последнему всаднику. Испуганная лошадь встала на дыбы, сбрасывая своего наездника на тропу. Прежде, чем упавший солдат смог собраться, Алгоринд уже оказался тут как тут, одной ногой прижимая руку противника и приставляя к горлу мужчины острие своего клинка.

В глазах жентийца отразилось ожидание смерти. И это приводило его в ужас. Так и должно быть, с внезапной жалостью подумал Алгоринд, когда все, что ждет человека там — это сомнительная милость Цирика или другого злобного божка, которому служил Жентарим или же — скорее всего — ошеломляющая пустота безверия.

— Просто ответь на мой вопрос, и сможешь уйти невредимым, — поклялся паладин.

Мужчина подозрительно прищурился.

— А если я откажусь говорить?

— Говори свободно или умри быстро, — ответил Алгоринд. — Таков твой выбор.

— Довольно просто, — пробормотал солдат. — Что ты желаешь знать?

— Ты из Темного Оплота, и ты забрел далековато от своей крепости. У вас есть еще одна?

Быстрая, злая ухмылка человека напомнила Алгоринду канюка, готового к кормежке.

— Судя по событиям прошлой ночи, так и есть.

Казалось, сердце Алгоринда превратилось в камень.

— Терновый Оплот. Вы захватили его.

— И неплохо там поработали.

Алгоринд кивнул, сразу поняв, что не сможет выполнить поручения и передать сообщение Хронульфу. Сам он с радостью сразился бы со смертью, чтобы защитить оплот порядка от захвата Жентарима. Он не ведал паладина, отказавшегося бы от подобного дела. Несмотря на это, ему нужно было узнать.

— А паладины, которые пережили это… они все мертвы?

— Все до единого. Я видел, как они горели.

Черный дым, понял Алгоринд. Его гнев распалялся все больше, побуждая его умертвить этого злого человека, способного с таким безразличием рассуждать о смерти хороших людей.

Но Алгоринд дал слово. Он не мог нарушить его, как не мог и узнать всего, что желал знать. С особой тщательностью изучив архивы ордена, он знал, что Хронульф, слуга Тира, носил великий артефакт. Одно из Колец Самулара. Долг Алгоринда узнать, что с ним стало.

— Ты отвечал прямо. За это я тебя благодарю. Скажи мне еще кое-что. Что стало с собственностью паладинов?

Мужчина неопределенно дернул плечом.

— Как обычно. Оружие и драгоценности достались командиру. Его капитаны разобрали их и унесли, как добычу.

— Командир паладинов, известный как Хронульф, слуга Тира, носил золотое кольцо. Ты знаешь, у кого оно теперь?

— Это проклятое кольцо, — покорно отозвался солдат. — Шары Бэйна, я устал от разговоров о нем! Командир заставил нас обыскивать проклятую крепость дольше, чем я мог сосчитать. Насколько нам известно, старик отдал кольцо симпатичной молодой девке, а она сбежала. Никто не знает, как ей это удалось и куда она направилась. Мой патруль был одним из тех, что занимались её поисками. Это правда все, что я знаю.

После долгого изучения, Алгоринд отступил от мужчины.

— Я верю тебе, — сказал он. — Можешь идти.

На мгновение, солдат уставился на него.

— Вот так вот просто? — спросил он с недоверием.

— Ты сыграл свою роль. Можешь идти.

Человек рассмеялся — горьким, сардоническим смехом.

— Ты так просто говоришь об этом. Известно ли тебе, что сделает Даг Зорет, когда узнает, что я потерял свой патруль в схватке с одним человеком? Когда узнает, что я тебе рассказал? А он узнает. У него есть способы вызнать даже то, что я сам не желаю. Если я вернусь в крепость — я, считай, мертвец.

Алгоринд был совершенно смущен.

— Тогда зачем ты сказал?

— Ты предложил мне быструю смерть. Тогда я подумал, что для меня это лучшая из возможных сделок.

Это потрясло молодого паладина. Ужасно, что человек вынужден был подобным образом бояться своего начальства. Он долго изучал жентийца, молча призывая Тира помочь ему в оценке этого человека. То, что он обнаружил, изумило его, делая задачу с убийством солдата все более обескураживающей.

А как же его собственные поиски? Захват Тернового Оплота и смерть Хронульфа положили им конец. Но как же кольцо и женщина? Этот вопрос казался серьезным и требовал мудрости старшего паладина. Может быть, сир Гарет все еще был в Залах Правосудия. А если нет, то разве не был захваченный город лучшим местом для начала поисков «симпатичной девки»?

— Мы оба некоторым образом потеряны, — сказал Алгоринд. — Я заключил с тобой сделку не предполагая, что все может обернуться вот так вот. Как по мне, лучше отправиться на юг, в Глубоководье. Сопровождай меня, если желаешь. В большом городе ты, наверняка, сможешь найти лучшую жизнь и затаиться.

Солдат приподнялся на локтях, недоверчиво глядя на молодого человека.

— Что ты предлагаешь? Измену?

— Спокойный проход на юг, — поправил Алгоринд, — и мое честное слово, что я не вижу в тебе много истинного зла. Я также могу предложить тебе искупление, именем Тира. Прими его, покинь путь, который ты выбрал, и когда придет время умирать, тебе не придется встречать смерть с тем же ужасом в глазах. Но будь осторожен, — предупредил паладин, — Тир — бог справедливости, и вполне возможно, твоя жизнь в Жентариме оставила дела, требующие расплаты. Прощение Тира не бывает бесплатным.

— И какова цена? — проворчал солдат, однако, принял протянутую Алгориндом руку, давая молодому паладину помочь ему подняться на ноги. В глазах этого человека, юноша увидел мерцающее вожделение даров Тира — надежды, чести и мрачной, но утешительной веры в суровое правосудие.

— Я могу отправиться с тобой в Глубоководье, — сказал солдат.

* * * * *

Бронвин неслась за дворфом, покуда не убедилась, что бока её разрываются на части. Когда она была уверена, что не сможет сделать более ни шагу, дворф свернул в совершенно темный туннель. Спотыкаясь, она побрела позади, зная только, что они несколько раз повернули. Наконец, её проводник остановился.

Долгое время, она стояла, положив руки на колени и пытаясь отдышаться. Дворф издавал примерно те же звуки, однако, намного громче. Воздух влетал и вылетал из этого толстого парня с силой и грохотом, что производят работающие кузнечные меха.

— Но все же, как ты оказалась в этой шахте? — потребовал он, когда собрал достаточно воздуха для того, чтобы говорить.

— Поверь, это не было моей идеей, — Бронвин опустилась, садясь на холодный каменный пол туннеля. — Была битва. Жентийцы вошли в крепость — через уборные, если судить по запаху. Когда стало ясно, что крепость падет, один из паладинов кинул меня в эту дыру.

Она не сказала, кем или чем был для неё этот паладин. Её потеря была слишком свежей, слишком недавней, чтобы облекать её в слова.

— Хмммм, — оценил сказанное дворф. — Ну, теперь картинка складывается. Жентийцы значат проблемы, это же ясно. Некоторые дворфы моего клана торговали с ними. Говорил я им — не надо. Предупреждал, что они никогда не платят. Что ж, вот они и заплатили.

Горечь в голосе дворфа поразила Бронвин. Она начала собирать кусочки мозаики. У большинства крепостей были туннели для бегства, однако, они были секретными и всегда тщательно охранялись. Даже уборные, необходимые в каждом поселении, всегда были защищены от возможного вторжения. Наличие дворфского клана обеспечит мощный щит на пути отступления. Гневная помесь шока и горечи в голосе её нового знакомого подсказывала, почему набег стал возможен.

— Шахта вела в ваши туннели? — мягко спросила она.

— Так и есть. Немногие знали о горке, даже среди дворфов. Предполагалось, что лишь предводитель людей должен быть в курсе. Полагаю, ты оказалась в нужное время в нужном месте.

От неё не укрылась тяжелая ирония, прозвучавшая в его голосе, как и надрыв ужасного горя. Несколько мгновений Бронвин и её спутник сидели молча. Ничто из сказанного ей не облегчит его боль. Она знала это, ибо не могла придумать ни единого утешающего слова, способного заглушить её собственную потерю.

Маленькая сильная рука схватила её запястье.

— Идем, — сказал он грубо. — Нам лучше убраться из этого места.

Примерно час они шли молча, покуда Бронвин не стала различать формы и тени, выступающие из тьмы.

— Это выход там, впереди?

— Да. О, проклятье!

Бронвин остановилась, испуганная резким тоном дворфа.

— Что?

— Мне… мне нужно завязать тебе глаза. Никто не знает этого выхода. И лучше, я сохраню его в тайне.

Это удивило Бронвин, словно бы кто-то в отчаянии пытался закрыть дверь сарая после того, как коня уже увели. Однако, она не собиралась говорить об этом расстроенному дворфу.

— Я понимаю. Если хочешь, срежь полоску ткани с подола моего плаща.

Дворф справился с этой задачей, а затем вывел Бронвин из туннеля, выходя за ней следом. Покуда ходьба с завязанными глазами не сильно отличалась от прогулки по темному туннелю, она не возражала против этого так уж яростно. И пусть она не могла видеть, звук и порывы морского ветра подняли ей настроение. Девушка и не представляла, как угнетают туннели, пока не выбралась из них.

Наконец, дворф остановился и снял с её глаз повязку. Она моргнула и зажмурилась от внезапного потока света. Когда глаза её привыкли к смене обстановки, Бронвин заметила, что они стоят на широкой грунтовой дороге — Великом Пути. К тому же, она смогла лучше разглядеть дворфа.

Он был, ну, квадратным. Вероятно, чуть меньше четырех футов в высоту, он выглядел, словно бочонок с толстыми руками и плечами, которым позавидовали бы большинство шестифутовых мужчин. На плечах его лежали рыжевато-коричневые косы, более ярко каштановая борода распласталась на груди. В отличие от большинства дворфов он не носил усов, и это придавало его широкому лицу мальчишеский вид. С шеи дворфа на ремешке свисала подкова, еще немного чудаковатости, однако, в глазах его, цвета неба перед бурей и столь же мрачных, не было ничего детского.

Она протянула руку.

— Я — Бронвин. Спасибо, что вытащил меня из туннелей.

Он замялся, а затем сжал её запястье в кратком приветствии путешественника.

— Эбенайзер.

Его ответ был резким, почти вызывающим. Другого Бронвин и не ожидала. Дворфы были не скоры на доверие и не желали доверять своих имен без особой необходимости.

По невысказанной договоренности, они побрели на юг, вдоль дороги. Бронвин заметила унылую понурость его плеч.

— Ты потерял кого-то в туннелях, — сказала она с глубоким сочувствием.

Молчание затянулось, все более напряженное, пока, наконец, не взорвалось традиционными проклятиями дворфов.

— Мой клан, — признался он. — Большинство погибло. Некоторые ушли.

— Кое-кто убежал, — заметила она. — Уже что-то.

— Ба! Да ты не знаешь дворфов, если так думаешь. Бежать, когда можно сражаться? Они ушли не по своей воле, говорю тебе.

Бронвин прищурила глаза, осознавая сказанное. Остановившись, она схватила своего спутника за руку и повернула лицом к себе.

— Их схватили жентийцы. Зачем?

— И правда, зачем? — беспомощно взревел он. — Зачем человеку учиться читать камни или самому потеть, добывая руды и драгоценные металлы из твердой породы? Зачем тратить двадцать лет на то, чтобы научиться ковать мечи, чтобы потом делать один единственный, за который можно отдать десятилетие? Зачем трудиться ради огранки драгоценных камней, чтобы они сверкали, словно Слезы Селуны в ясную ночь? Зачем, когда можно выкрасть кого-то, способного сделать все это за тебя?

— Рабы, — усмехнулась она. Её собственное прошлое возвышалось перед нею, вливая в это слово больше яда, чем можно было отыскать в гнезде с гадюками.

Дворф с любопытством посмотрел на Бронвин.

— Я так думал. Что это значит для тебя?

Она опустила руки и зашагала по дороге. Теперь более грустная. Спустя мгновение, Эбенайзер догнал её.

— Быстроходный караван будет, как только начнутся весенние ярмарки, — бойко сказала она. — У меня достаточно денег, чтобы купить нам лошадей. Ты умеешь ездить верхом?

— Да, но…

— Тогда двух. Нам нужно попасть в Глубоководье послезавтра до наступления темноты. Если повезет, в полночь окажемся в Скуллпорте.

— Скуллпорт! — фыркнул он. — Еще сказки. Таверна из легенд. Такого места нет.

— Более чем вероятно, что есть. И это ближайший порт, предназначенный для работорговли. Если хочешь отыскать живых членов своего клана прежде, чем они окажутся на полпути к Калимпорту, нам придется туда отправиться. Смирись с этим.

Шагая рядом, он оценил сказанное. Наконец, он скептически посмотрел на неё.

— А тебе-то что, человек?

— Меня зовут Бронвин, — мрачно сказала она. — Тебе надо бы привыкнуть использовать это имя. Там, куда мы идем, крик «Эй, человек!» заставит тебя отвечать на слишком много вопросов. Большинство из них тебе не понравятся.

— Ладно, тогда, Бронвин, — согласился он. — И быть может ты сэкономишь свои деньги. Я прихватил лошадь. С тобой идет Эбенайзер Сын Брукхолста и Палмары, клан Каменной Шахты.

Она кивнула, понимая, какую честь оказал он ей, назвав свое полное имя и родословную — и видя в его глазах, каких усилий ему стоило назвать имена родителей, которых он, вероятно, похоронил. Он соглашался с её планом, доверяя ей помочь ему найти потерянную семью. Величина этого доверия её поразила. Ей нечего было сказать в ответ, но она все же попыталась.

— Каменная Шахта, — повторила она. — Значит, твои соотечественники были шахтерами?

— Нет, мы получили это имя, потому что моей бабуле удалось нарожать тринадцать детей, — огрызнулся он.

Бронвин повела бровью, признавая похабный сарказм.

— Ладно. За дело.

— О деле, — заговорил дворф с внезапно вернувшимся подозрением. — Что ты там говорила на счет своего заработка?

— Я не говорила, но если тебя это волнует — я не работорговец. Ищу утраченные древности. Ты бы назвал меня охотницей за сокровищами.

Он кивнул, понимая этот стереотип. В конце концов поиск сокровищ был очень распространенным дворфским ремеслом.

— И где твой тайник?

— На самом деле, это скорее магазин, и я редко там появляюсь. Большую часть времени я трачу на дорогу и поиск новых предметов. Я часто работаю на заказ, но все, что я нахожу, продается.

— Практично, — одобрил Эбенайзер. — Нечего ему пылиться. Слишком много неприятностей. Где ты научилась драться?

Бронвин беспомощно усмехнулась, чувствуя себя немного сбитой с толку резкой сменой темы.

— По ходу дела. Меня никто не учил драться, но до сих пор я выиграла больше битв, чем проиграла.

— Лучшая тренировка, — сказал он и бросил на неё суровый взгляд. — Всегда дерешься нечестно?

Она пожала плечами.

— Когда это необходимо.

Он снова кивнул.

— Ладно. Итак, давай-ка глянем на этот Скуллпорт.