Террорист номер один

Ближняя ретроспектива. Генерал-майор Дроздов

27 апреля 1984 года. Город Ишкашим. Афганский Бадахшан.

— Для чего понадобилось устраивать весь этот цирк, Воронов?

Юрий Иванович Дроздов, начальник управления «С» ПГУ КГБ СССР чувствовал совершенно по-идиотски. От сидения в непривычной позе ныла спина и затекли ноги, к тому же он был босиком. И происходило это не где-нибудь, а в Афганистане, пусть и на самой границе. Воронов же, сидящий в точно такой же позе, чувствовал себя вполне комфортно.

— Неудобно вам товарищ генерал, прилягте. Сюда никто не зайдет, пока мы не закончим. Чтобы убедить вас, что это не цирк — мне понадобится время.

Дроздов с облегчением оперся на левый локоть и вытянул ноги. Ковер под ними был постелен почти новый, поэтому брезгливости не вызывал.

— Тебе удобно?

— Привычка, товарищ генерал.

Воронов разлил по пиалам еще по глотку очень крепкого чая. Дроздов закинул его в себя глотком, как если бы это был спирт.

— Времени у нас до утра, Воронов. Я тебя слушаю.

Вообще-то в мадафу[23], как и в мечеть, любой правоверный мог войти в любое время, даже ночью, но только не сегодня в Ишкашиме. По Бадахшану уже давно не ходили чужие, а по столице Джамаата тем более. Своим же, Аллах велел ночью спать.

— Понимаете, товарищ генерал, то, что вы назвали цирком, для Масуда им совсем не является. Для него — это Адат. То есть священный обычай.

— Ты хочешь сказать, что он поверил в то, что я принял Ислам?

— Нет, этого я не говорил. Масуд вам не поверил, он все увидел своими глазами. Вы ведь при нем произнесли Шахаду[24]. Теперь не Масудово дело судить о вашей искренности — только Аллах вам судья. Если вы мунафик[25], то вас покарает Аллах, а Масуд теперь может рассчитывать на Шафаат[26]. Вы позволили ему сохранить лицо, а на Востоке — это самое важное для мужчины-воина.

— Все так просто?

— Это очень не просто, товарищ генерал. Ислам вообще не простая религия, в нем куда больше ересей, чем в любой другой. В Исламе каждый, извините, мудак, может начать толковать хадисы[27], а то и самые неоднозначные суры[28] Корана. Не каждый мудак, разумеется, рождает новую ересь, но сама возможность, согласитесь, говорит о многом. Даже у не мудаков, в голове у каждого — свой Коран и свой Аллах. Исламу всего полтора века от роду, а нынешней цивилизации Востока, уже больше шести тысяч. Когда Ислам добрался до Афганистана — это был уже сформировавшийся институт управления обществом. Удобный институт, вполне подходящий местной правящей элите. Здесь и сейчас, правящая элита — это вы, товарищ генерал. Для Масуда нет ничего удивительного, что Аллах вас призвал к себе на службу, как когда-то призвал его предков.

— Интересно. «Любой мудак»… — генерал-майор усмехнулся, — То есть, теперь и я тоже?

— Если захотите, товарищ генерал, то вы в полном праве. Только вряд ли это пойдет нам на пользу. Масуд и так ваш, он поклялся вам на Коране, а просто так сеять новые ереси нам ни к чему. Лучше оседлать самую удобную, из уже имеющихся…

Воронов отхлебнул из своей пиалы черного горького пойла и, как показалось Дроздову, получил от этого удовольствие. «Чертов инопланетянин…»

— Да говори уже, Воронов, чего я из тебя клещами тяну. Наверняка ведь уже имеешь план.

— Так точно, планов громадье, товарищ генерал, но действовать мы будем по обстановке. Слона невозможно проглотить, его можно сожрать только кусочек за кусочком. И даже так слона невозможно сожрать одному — он просто протухнет. Нам нужны соратники, а сейчас мы их только начали собирать.

— Только начали? Сколько у тебя уже бойцов, Воронов?

— Верных и настоящих двое, вернее, теперь, с Масудом трое. Еще сотен пять можно условно считать бойцами. И еще тысяч семь «пушечного мяса». Но для того, чтобы сеять ересь — этого мало. Вернее, не так. Чтобы посеять ересь просто ради гордыни, этого вполне хватит, но для того, что я задумал — нет.

— И что же ты задумал?

— Мне не хватит одной ночи, чтобы все объяснить и обосновать, товарищ генерал. К тому-же, вы сейчас просто не проникнетесь идеей. Вы ведь сюда пришли потому, что алкаши из Политбюро ЦК приказали вам возвести на Афганский трон и защитить алкаша Кармаля. Вы даже собственных интересов здесь пока не понимаете.

— Хамишь, Максим?

— Есть немного, Юрий Иванович. Хамлю. Немного. Но ведь это — правда.

В СССР было не так много людей, способных осознать, что это и правда — правда, но генерал Дроздов был как раз из таких.

— Не нашего ума дело, Максим. Нам приказали, мы и влезли.

— Я вас очень уважаю, Юрий Иванович. За Берлин[29], за «Вымпел»[30]… Но чтобы правильно оценить мою задумку — вы пока просто не готовы. Вы совсем не знаете ни Ислама, ни Востока, ни, тем более, рожденного ими гибрида. Я намекну, а вы подумайте. Если уж и сеять новую ересь, то сразу самую главную. Во всяком случае такую, которая имеет шанс ей стать. Мы же не бандой сюда вторглись пограбить караваны, мы пришли сюда Властвовать. Наша ересь должна быть сразу высшего порядка, а это двенадцатый скрытый имам — Махди[31]. Подумайте об этом на досуге. Давайте уже приступим к главному? К тому, собственно ради чего я и вызвал контакт.

— Это не из-за Масуда?

— Из-за Масуда я вызвал уже вас лично. Контакт я запросил раньше, если помните.

Было дело… Совсем из головы вылетело. Старею…

— Ну, давай приступим. Про Махди буду думать. Заинтересовал.

Воронов кивнул, поднялся легко, будто и не сидел в этой дурацкой позе, выглянул из мадафы, чуть слышно свистнул, потом что-то пробормотал по-пуштунски. Через полминуты неподалеку затарахтел бензогенератор.

— Проходите сюда, товарищ генерал.

Позвал Воронов в один из закутков мадафы, отгороженный ковром. Такой же ковер на полу, но у стены видеомагнитофон и телевизор.

— Располагайтесь на полтора часа.

Воронов включил видеомагнитофон и исчез за ковром. Пока он вернулся с пиалами и заварочным чайником, у Дроздова уже появилось с сотню вопросов.

— Поставь на паузу.

— Сей момент, Ваше Превосходительство.

Воронов неторопливо расставил пиалы, плеснул в каждую по глотку черной отравы, именуемой здесь чаем, нарочито медленно дотянулся до видеомагнитофона и нажал паузу.

— Кто это?

— Старший агент ЦРУ Самуэль Лидович. Помощник покойного Гейтса.

— Кто его допрашивает?

— Не узнали? Это Алим.

— Где он сейчас?

— Алим? На крыше дукана[32].

— Не придуривайся, Максим. ЦРУшник этот где?

— Где-то в Пакистане. Это не наш трофей, нам только разрешили с ним побеседовать.

— Кто разрешил?

— Один очень хороший человек из ИСИ[33], который нам симпатизирует. Имени его не назову, товарищ генерал, хоть пытайте. Может, для начала досмотрите, а потом поговорим?

— Включай!

Все полтора часа «исповеди» ЦРУшника, генерал-майор Дроздов буквально подпрыгивал на месте, если конечно это возможно — подпрыгивать из полулежачего положения. Даты, порты, номенклатура, имена… В одной упряжке — США, Израиль и Саудовская Аравия… Все вполне проверяемо, кроме того, что уже и так проверено. Это бомба! Даже не атомная, а геополитическая! Когда видео закончилось, Воронов молча достал из видеомагнитофона кассету и протянул ее Дроздову.

— Все, Юрий Иванович. Кину конец. Не разменяйте это на два куска говна, нам это не так просто досталось…

— Где сейчас этот Лидович?

— Сейчас не знаю. Алим с ним в Пешаваре говорил.

— Его нам отдадут?

— Точно, что нет. Его хотят продать тому, кто заплатит дороже. Кроме того, по моему личному мнению, он вам и не нужен. Вы с американцами уже вошли в «клинч»[34], и еще один удар тут уже ничего принципиально не решит. Это нужно «слить» через третьи руки. Главное — получить максимальную огласку, поэтому рискну посоветовать действовать через индийцев. Пусть они покажут это по телевизору. Тогда такое уже никак не замнешь, во всяком случае для Израиля и Аравии…

— Подумаю. Американца этого сможешь сторговать?

— Даже пытаться не буду, он вам просто не нужен. Вы пока играете не в свою игру, Юрий Иванович. Для индийцев сторгую, им он гораздо нужнее. Могу и запись пристроить, если добро дадите.