Террорист номер один

Заговорщики. Генерал-лейтенант Дроздов

7 сентября 1984 года. Балашиха. База подготовки спецназа КГБ.

Ядерные взрывы в Саудовской Аравии, уничтожившие четвёртого сентября королевский дворец в Эр-Рияде и офис компании Arabian American Oil Company[70], повергли мир в шок и трепет. Цены на нефть сразу же подскочили почти в три раза, а биржевые индексы обвалились вдвое, но это было только начало. Американцы успели обвинить Советский Союз в утрате контроля за ядерным оружием и созвали экстренное заседание Совета Безопасности ООН, но провести его так и не успели. Пятого сентября, когда в Нью Йорке только начинался рабочий день, Аятолла Хомейни выступил по иранскому телевидению, обвинив США во лжи и представил в качестве доказательства видеозапись. Видео было любительским, освещение довольно тусклым, но рассмотреть на нём шесть американских изделий SADM[71] было вполне возможно. К обеду, эта запись уже тиражировалась по всему миру, а телекомпания CNN показала в прямом эфире полученную посылку, в которой находились поисковый маяк и радиовзрыватель от одного из спецбоеприпасов. Если после первой видеозаписи у кого-то ещё оставались сомнения, то после репортажа на CNN они полностью развеялись. На заседание Совета Безопасности представитель США не явился. Шестого сентября нефть подорожала уже до сорока долларов за бочку, а американский фондовый рынок просел до уровня времён Великой Депрессии.

— Не психуй, Юра. Изменить ты всё равно ничего не можешь, а нервные клетки не восстанавливаются. К тому же, ты ведь не знаешь точно, кто всё это устроил.

— Я знаю! И ты знаешь.

— Догадываюсь. Мы с тобой оба догадываемся. И это очень хорошо! Мне было бы неуютно, если бы я не догадывался, у кого в руках ещё четыре неиспользованных игрушки. — Генерал-полковник Бобков достал из портфеля папку. — Сводки, самое горячее. Массовые демонстрации возле военных баз США по всему миру. В ход уже пошёл «коктейль Молотова», есть погибшие, в том числе и у американцев. В самой Америке паника, массовый исход населения из больших городов, на улицах стреляют из автоматического оружия. Мои аналитики считают, что введение чрезвычайного положения только подольёт бензина в огонь. Так чем же конкретно ты недоволен?

Дроздов на минуту задумался, потом тяжело вздохнул.

— Это совсем не «игрушки», Филипп, а ядерные боеприпасы. А недоволен я тем, что он ставит нас перед фактом.

— А ты бы согласовал эту акцию?

— Нет, конечно!

— Ну, вот видишь, ты сам себе и ответил. Именно поэтому он и ставит нас перед фактами. Где твои чётки? Они тебя успокаивают.

— В гараж отнёс. — Зло буркнул Дроздов, покрутил в руках пустой стакан и вдруг с силой шарахнул его об пол. — А теперь меня всё время тянет в этот чёртов гараж. Тянет и тянет, и тянет…

— На счастье. — кивнул Бобков на осколки. — А в гараж сходи, нервные клетки не восстанавливаются.

17 сентября 1984 года. Багдад.

Аятолла Рухолла Мусави Хомейни оказался настоящим гигантом мысли, предоставленные ему шансы он использовал просто виртуозно. Сразу после взрывов в Эр-Рияде и Дахране, он собрал пресс-конференцию и возвестил мир о появлении в нём Махди под именем Мохаммеда Асхама. Признал Вооружённые силы Ирана частью армии Махди которая плечом к плечу с армией Бадахшанского Джамаата готовится добить тагута и мунафика Саддама Хусейна. Предостерёг американцев от вмешательства в эту войну, пообещав адекватные ответы по территории противника. Про ядерные боеприпасы прямо не сказал, но намекнул довольно толсто — они уже на вашей территории, только дёрнитесь… Хомейни одобрил действия Индии в Пакистане и выразил уверенность, что в большой Индии мусульманам будет жить лучше, чем в марионеточном американском квазигосударстве. На вопрос советского журналиста о Афганистане, Аятолла назвал Советский Союз важной и значительной частью исламского мира, не смотря на официально декларируемый атеизм. Как важная и значительная часть исламского мира, Советский Союз взял на себя ответственность за Афганистан. Нам не нравится Бабрак Кармаль, он идиот и алкоголик, но мы не собираемся вмешиваться во внутри афганские дела. Мы пересмотрели свои взгляды на коммунизм и считаем его религией, из которой в ислам должно перейти всё лучшее. Нам ведь тоже предстоит за десять лет пройти путь, который наши враги проходили пятьдесят, а вы уже показали, что это возможно. Не исключено, что социализм, а потом и коммунизм — это будущее ислама, но об этом подумаем уже после войны. Мы не собираемся нападать на Израиль. Мы и на Ирак не нападали, как вам известно. Израиль нацистская страна, где палестинцы загнаны в резервации или являются гражданами второго сорта. Мы это осуждаем, но война — это большее зло, в том числе и для самих палестинцев. На Израиль мы будем воздействовать исключительно морально и материально. А с Саддамом Хусейном мы поступим так же справедливо, как вы поступили с Гитлером. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами! Иншалла!

Первыми отреагировали шииты. А их в иракской армии было восемьдесят процентов, как впрочем и в целом в Ираке, а командовали ими безбожники из БААС, в основном суннитского происхождения. Впрочем, безбожников не щадили, не разбираясь в происхождении, перебили всех до одного, пусть Аллах сам их сортирует. На этом война по сути была закончена. Саддам Хусейн сбежал в Америку, а в Багдаде иранскую армию встречали как освободительную. Редкие очаги сопротивления перебили походя, как мух мухобойкой. Американцы не вмешались, хотя силы у них были. Никто не говорил, что Америка испугалась, но все это поняли. Америка испугалась Махди.

После этого заполыхал не только шиитский регион Персидского залива, но и весь остальной мусульманский мир. От Марокко до Индонезии праздновали победу армии Махди, как свою собственную, а американцы сидели на своих базах на осадном положении. Изменить ситуацию в свою пользу силовыми методами они уже не могли, но признать своё поражение были ещё не готовы. У них сохранялась надежда на ликвидацию ключевой консолидирующей фигуры, поэтому на поиски Асхама были брошены все возможные средства. Обещанная награда за его голову увеличилась до ста миллионов долларов.

— А ты орёл, Алим. Прямо как Жуков в сорок пятом.

Генерал-майор иранской армии Алим Мансур, ещё год назад бывший майором ОСН КГБ СССР «Вымпел» Алимджоном Мансуровым, ныне занимал должность начальника штаба армии Махди. А поскольку де-юре командовал ей лично Верховный Главнокомандующий ВС Ирана, сам Аятолла Хомейни, который был ни разу не военным человеком, де-факто командовал именно начальник штаба. Алим поднял глаза и улыбнулся.

— Привет, Ворон. Почти как Жуков, только труба пониже и дым пожиже. А ты продолжаешь дорожать.

Воронов усмехнулся.

— Абрамс стоит миллион. Они меня оскорбили, оценив всего в сто танков.

— Это факт. Как там Умар?

— Нормально. Возрождает дух Че Гевары.

— Завидую. Танго, ром и доступные сисястые сеньориты… Настоящий рай для настоящего солдата… А меня здесь всё женить норовят.

— Женись.

— Подонок ты, Ворон.

— Не женись.

— Всё равно подонок.

— Ты нытик, Алим. Нытик и пессимист.

— Ты меня оскорбляешь.

— Я тебя воодушевляю. Пессимистов в жизни ждут только приятные сюрпризы, в то время как оптимистов сплошные разочарования. Как тебе наша армия?

— Стадо фанатичных тупых баранов. Их можно посылать в психические атаки на пулемёты, как в фильме про Чапаева, но правильно воевать они не способны. За грязное оружие регулярно наказываем даже ветеранов. Удивительные люди.

— Все люди по-своему удивительны, Алим. Мне не нужно чтобы ты сделал из них настоящую армию, всего лишь нужно чтобы они смогли занять Аравийский полуостров. Пусть они ходят в психические атаки, не чистят оружие и курят шмаль на посту. Плевать!. Умные научатся, дураков вырежут арабы, а бабы ещё нарожают. Планируй на начало октября захват Мекки и Медины.

— Дед[72] уже в курсе?

— Пока нет, но возражать он не будет.

— Это хорошо. Не хочется его обижать, он умный и добрый, как дедушка Ленин из детских книжек.

— Правильно понимаешь. Он Ленин, ты Сталин. При Ленине оружие тоже не чистили, только мечтали о всяком паскудстве да пьянствовали беспробудно. Ты пока не Сталин, поэтому я не прошу тебя прямо сейчас взять Вашингтон, Алим. Только Аравийский полуостров. Персидский залив должен быть наш. Из него лет сто можно будет навязывать всему миру свою волю. Я лишил тебя сисястых сеньорит, но будь уверен, что они надоедают так-же быстро, как и килька в томате. С голодухи парочку сожрёшь в охотку, но потом обязательно начнёт тошнить. Всё в этом мире имеет свою цену, братишка. Я прошу тебя пожертвовать килькой в томате, да и то не навсегда. Будет и на твоей улице праздник.

— Нужна авиация. Моя уже при смерти. Моторесурс закончился ещё неделю назад, запчастей нет, летают теперь только добровольцы-смертники.

— К началу октября, твёрдо рассчитывай на Иорданию. Там больше сотни машин с хорошим ресурсом.

— Я тебя люблю, Ворон.

— За сто самолётов.

— С лётчиками-арабами. Нет, не за них. Вернее, не только за них. Весело с тобой.

— Скоро будет ещё веселей.

— Ты что-то задумал?

— Хочу попробовать получить сто миллионов.

— Как?

21 сентября 1984 года. Лондон.

Около полудня в американское посольство на Гросвенор сквер вошли два представительных джентльмена и попросили о встрече с послом по чрезвычайно важному делу. Вызвали личного секретаря посла. Джентльмены предъявили ему визитки и заверили, что дело у них на сто миллионов долларов. В визитках посетителей значилось — Член совета директоров юридической компании Linklaters, сэр Томас Дьюри и Нотариус Ричард Абрахам. С кем-нибудь другим разговаривать джентльмены отказались категорически, но любезно согласились подождать, пока посол освободится. Ждать пришлось почти два часа. Посол США в Великобритании Эдвард Кирчнер, вступивший в эту должность всего две недели тому назад, буквально разрывался между делами неотложными и очень важными. Он не скрывал своего раздражения, раскрывая посетителям свою плебейскую натуру.

— Слушаю вас, джентльмены.

Сэр Томас Дьюри не смутился.

— Я уполномочен передать вам информацию о Мохаммеде Асхаме, сэр. А господин Абрахам здесь для того, чтобы этот факт засвидетельствовать.

— Кем вы уполномочены?

— Компанией Linklaters, сэр.

— И откуда у вас эта информация?

— От клиента, который хочет остаться неизвестным. За ним будут охотиться миллионы мусульманских фанатиков.

— Если информация подтвердится.

— Он в этом настолько уверен, что авансом оплатил услуги нашей компании. Пять процентов от суммы иска, пять миллионов долларов.

— Сто миллионов обещаны не просто за информацию, а если она поможет в задержании, или ликвидации Асхама.

— Наш клиент уверен, что поможет. — Сэр Томас Дьюри залез во внутренний карман и извлёк из него фотографию. — Это Мохаммед Асхам. Вы найдёте его в Риме, двадцать восьмого сентября.

С фотографии на посла глядел светловолосый паренёк лет двадцати. Он был одет в футболку с конфедератским флагом на груди, потёртые джинсы и армейские ботинки, а на плече держал стингер. Вот тебе и Асхам… Он вполне может быть даже американцем…

Сэр Дьюри невозмутимо переждал игру эмоций на лице быдлопосла.

— Вы признаёте, что будете работать с этой информацией, сэр?

— Что? А, да, конечно. Мы будем с этим работать.

— Тогда желаю вам всяческих успехов, сэр. Надеюсь, мы ещё встретимся по приятному для всех нас поводу.

Выходя из приёмной посла сверхдержавы, сэр Дьюри позволил себе брезгливую гримасу. Если это человекообразное существо назначили послом, значит у республиканцев серьёзные кадровые проблемы.

29 сентября 1984 года. Балашиха.

Начальник ГРУ, генерал армии Пётр Иванович Ивашутин, которого привели в Балашиху шокирующие новости из Рима наблюдал на лицах соратников-заговорщиков абсолютно разные эмоции. Дроздов находился в плохо сдерживаемом бешенстве, а Бобков был спокоен и казалось всем доволен. Политесов Пётр Иванович разводить не стал, рубанул прямо, по-солдатски.

— Кто он? Нам не нравится, что вы это скрываете.

— Я сам только что узнал много нового, — чуть ли не прорычал Дроздов.

Генерал-полковник Бобков виновато развёл руками.

— Раньше бы вы не поверили. В некотором смысле он бог.

Минут пять он пересказывал историю Максима Воронова, на этот раз без ремарок и недоговорок уже для Ивашутина.

— Эту его колонию можно как-то исследовать?

— Если и можно, то не на нашем технологическом уровне.

— И чем это нам в итоге грозит?

— Колония размножается в геометрической прогрессии и примерно через тринадцать лет заполнит собой всю вселенную. Воронов станет вездесущим и всемогущим. Тогда перед ним встанет вопрос — покончить с нашим миром, или передать человечеству новые возможности. Как я понял, эта колония создаёт ещё одно измерение. В нём можно будет двигаться не просто быстрее скорости света, оно позволит перемещаться в пространстве мгновенно.

— Или мгновенно убивать любого неугодного одним желанием.

Бобков согласно кивнул.

— Или так. Ты правильно понимаешь, Пётр Иванович. Вопрос перед Вороновым стоит не простой и оставить всё как есть он не может, решение ему всё равно придётся принять.

— Это он затеял заговор?

Бобков молча развёл руками.

— Тринадцать лет у нас есть?

— Может, чуть больше. Он сам точно не знает.

Дроздов снова взревел раненым зверем.

— Почему ты мне только сегодня об этом рассказал, кукловод хренов? И зачем он затеял весь этот цирк в Риме?

— Сегодня стало невозможно это скрывать. — нисколько не смутился Филипп Денисович, — Не кипятись, Юра. Ты профессионал и всё понимаешь. Зачем затеял — понятно. Он переходит в новое качество. Смерть Максима Воронова породила Асхама, смерть Асхама породит кого-то ещё. Он об этом возвещает. Демонстрирует мощь, но в очень интересной форме. Как будто бросает вызов.

— Но кому?

— А вот этого я не знаю.

— А если американцы сожгут труп?

— Уверен, что ситуация у него под контролем. Да и не станут они сжигать, попытаются изучить этот феномен. Я бы на их месте обязательно попытался. Интересно же, откуда взялся крест, куда девался обелиск, а самое главное — когда? Площадь ведь была под круглосуточным наблюдением. А что происходило с людьми? А как с этим бороться? На наши планы это в любом случае не влияет, Воронова в них не было.

— Почему, кстати?

— Он самоустранился. Помогает только информационно.

— Ну, раз помогает, уже неплохо. Значит наше дело пока богоугодное. А там, за тринадцать то лет, глядишь, что-нибудь да придумаем.

29–30 сентября 1984 года. Рим.

Генерал-полковник Бобков угадал. Труп Асхама не сожгли и даже не пытались. Предупреждённые за неделю американцы готовились поймать или ликвидировать террориста номер один, а вместо этого получили мощи не то святого, не то Мессии. Никто не знал, что теперь с этими мощами делать и не желал принимать решение. Труп отвезли в морг госпиталя ВМС Италии и выставили вокруг здания оцепление. Директива из Вашингтона пришла, когда в Риме было уже далеко за полночь. Если вкратце: «Ждать специалистов и не допустить побега ожившего трупа.»

Госпиталь эвакуировали к утру, заминировали морг так, чтобы в случае чего разнести там всё на молекулы и установили три телекамеры, изображение с которых получали пять независимых групп операторов, размещённых в разных зданиях по соседству. В каждой из групп был контролёр с полномочиями на активацию мины.

Весь день, сменяясь каждые два часа, пятнадцать агентов ЦРУ не отрывались от своих экранов, но ничего не происходило. Специалисты из Вашингтона задерживались. Аэропорт Рима не работал, самолет удалось посадить только на военной базе в Авиано, возле Вероны, разрешения на полёт военного вертолёта в Рим итальянцы не давали, а автострады оказались забиты брошенными автомобилями ещё в сорока километрах от столицы Италии.

Американцы были измотаны и задёрганы, поэтому естественно никто из них не смотрел телевизор. Без четверти двенадцать картинка с камер в морге пошла в прямой эфир по всей Италии, а на экранах оперативных групп повисло статичное изображение. Италия, по понятным причинам, находилась в центре всеобщего внимания, поэтому картинку перехватили все ведущие телекомпании мира. Ровно в полночь труп террориста номер один сел, зевнул и сладко потянулся. Посмотрел на телекамеры, сделал из простыни набедренную повязку и спокойно вышел из морга. Истерический звонок из Вашингтона раздался в оперативном штабе ЦРУ в ноль-ноль ноль-пять тридцатого октября, а в ноль-ноль ноль-шесть взорвался пустой морг госпиталя ВМС Италии.

Асхам воскрес!