Тэтчер и тэтчеризм

1. Приватизация и "демократия собственников"

Поставив во главу угла своей социально-экономической стратегии задачи разгосударствления экономики и освобождения ее от пут бюрократической регламентации, правительство Тэтчер уже в первые годы пребывания у власти осуществило ряд мер, направленных на частичный демонтаж механизма государственного регулирования и приватизацию ряда находящихся в государственной собственности фирм. Наиболее крупными из них были авиационная корпорация "Бритиш эрспейс", "Кейбл энд Вайрлесс" и нефтяная корпорация "Бритиш петролеум", в которой правительство располагало контрольным пакетом акций. Приватизация этих и большинства других фирм осуществлялась поэтапно, путем продажи акций. Так, первая партия акций "Бритиш петролеум" была продана еще осенью 1979 г., а последняя - осенью 1983 г. Приватизация двух других упомянутых корпораций началась в 1981 г., а закончилась лишь в 1985 г. Всего в 1979-1983 гг. было продано государственной собственности на сумму, превышающую 1,7 млрд.ф.ст. После победы на выборах 1983 г. темпы приватизации значительно ускорились. В 1983-1984 гг. сумма продаж государственной собственности составила 1,1 млрд.ф.ст., в 1984-1985 гг. - 2,1 млрд., в 1985-1986 гг. - 2,7 млрд. и в 1986-1987 гг. -4,4 млрд.ф.ст. В числе приватизированных в этот период оказались такие гиганты, как "Бритиш портс", в ведении которой находятся основные портовые службы, сооружения и оборудование, сталелитейная корпорация "Бритиш стил", автомобилестроительные фирмы "Ягуар" и "Роллс Ройс", крупнейшая авиационная корпорация "Бритиш эрвейс", национальная корпорация грузовых перевозок, корпорация по переработке и снабжению газом - "Бритиш газ", "Энтерпрайз ойл" и ряд др.

Но, пожалуй, наиболее существенным актом такого рода явилась приватизация в ноябре 1984 г. телефонной и телеграфной связи ("Бритиш телеком"). Из 3,5 млрд.ф.ст., вырученных от распродажи акций государственных корпораций и фирм в 1983-1985 гг., на долю последней пришлось 1,34 млрд.ф.ст., причем эта сумма включала выручку только первой, правда наиболее весомой, партии акций.

Всего к выборам 1987 г. было приватизировано свыше трети промышленных, транспортных и коммерческих структур, находившихся в государственной собственности[258]. Доля государственного сектора снизилась с конца 70-х годов к 1987 г. с 10 до 6,5% совокупного общественного продукта. Численность занятых в нем сократилась с 8 до 5,5% (на 655 тыс. рабочих мест).

После столь широкомасштабной приватизации в собственности государства остались в основном отрасли и предприятия экономической инфраструктуры (водоснабжение, электроэнергетика, почта, железнодорожный транспорт), а также угольная промышленность и пассажирский транспорт Большого Лондона. Однако правительство отнюдь не считало принадлежность той или иной отрасли к экономической инфраструктуре

Консерваторы провели также резкое снижение других форм субсидирования и государственной помощи фирмам частного и государственного сектора. Если в 1980 г., когда правительство еще только готовилось к осуществлению своих программ разгосударствления, национализированные отрасли и фирмы получили 3 млрд.ф.ст. субсидий, то в 1987 г. - всего 300 тыс., т.е. в 10 тыс. раз меньше. Что же касается частных фирм, то их субсидирование также было почти что прекращено. Приведенный в предшествующей главе пример с "Бритиш Лейланд" был скорее исключением, которое подтверждает, а не опровергает это правило. Как заявила после успешного завершения операции по ее спасению Тэтчер, «я никогда не захочу взять на себя еще одну "Бритиш Лейланд"»[259].

Негативное отношение к государственной собственности для Тэтчер и "тэтчеристов" отнюдь не означало безразличия к тому, как идут дела в государственном секторе экономики. Скорее наоборот, вмешательство в эту сферу заметно возросло. Однако суть и характер его довольно резко изменились. Если прежние правительства заботились преимущественно о том, чтобы поддерживать этот сектор "на плаву" путем все новых и новых вливаний государственных средств, то правительство Тетчер свою главную задачу видело в том, чтобы повысить его эффективность и конкурентоспособность, поставив в те же жесткие экономические условия, в которых действуют и фирмы частного сектора. Это происходило главным образом за счет обновления их руководства и внедрения режима жесткой экономии, ведущего к "удушению" нерентабельных предприятий. Если в "Бритиш Лейланд" подобного рода линия проявилась в основном во внутренней технологической ломке и закрытии отдельных производств, то в сталелитейной и угольной отраслях она обернулась ампутацией целого ряда устаревших предприятий и шахт. Первой корпорацией, на которой был впервые в широких масштабах испытан этот метод, явилась сталелитейная корпорация "Бритиш стил", которая к концу 70-х годов оказалась настолько технически и организационно отсталой, что могла существовать лишь с помощью всевозрастающих государственных дотаций. Преисполненное решимости резко изменить ситуацию в отрасли, правительство Тэтчер пошло на то, что пригласило на пост председателя правления корпорации крупного американского менеджера (родившегося и выросшего в Шотландии и бывшего в течение нескольких лет заместителем председателя правления "Бритиш Лейланд") Яна Макгрегора. Чтобы привлечь его, правительство установило ему небывало высокий по британским стандартам оклад, а фирме, которой он руководил, было заплачено 1 млн. 825 тыс.ф.ст. отступного. Даже такая протэтчеристская газета, как "Таймс", была против этой сделки, а один лейбористский член парламента во время дебатов по этому вопросу спросил К. Джозефа, ответственного в качестве министра промышленности за эту операцию, "чувствует ли себя высокочтимый джентльмен в порядке", т.е. в своем ли он уме. Тем не менее бурные дебаты в парламенте окончились победой консерваторов, решительно парировавших ожесточенные нападки лейбористов.

Пользуясь данными ему полномочиями, Я. Макгрегор осуществил далеко идущую реорганизацию сталелитейной промышленности, закрыл ряд наиболее устаревших производственных комплексов, произвел реконструкцию оставшихся на новейшей технологической базе, сократив при этом 55 тыс. ставших ненужными рабочих мест. Увольняемым были выплачены солидные пособия, что наряду с повышением зарплаты основному контингенту работающих способствовало разрядке опасной напряженности трудовых отношений.

С середины 80-х годов британская сталелитейная промышленность и по качеству продукции и по эффективности и производительности труда вышла на одно из первых мест в Западной Европе и мире, а опыт ее реорганизации и модернизации начал рассматриваться как едва ли не образец лечения "хромых уток".

Неудивительно, что, когда Тэтчер решила наконец "вылечить" страдавшую от тех же болезней британскую угольную промышленность, она пригласила на пост председателя национального управления угольной промышленности того же Я. Макгрегора. Начав свою деятельность с закрытия 20 нерентабельных шахт и увольнения работавших на них горняков, Макгрегор и подобранные им менеджеры, опираясь на полную и всестороннюю поддержку правительства, смогли в течение года противостоять мощнейшему нажиму забастовавших горняков (о чем подробнее ниже), а после поражения забастовки добились существенного повышения эффективности отрасли, опять-таки при резком сокращении персонала.

Приведенные примеры отнюдь не единичны. Они характеризуют политику правительства в отношении всего государственного сектора, эффективность которого при правительстве Тэтчер существенно возросла.

Парадокс ситуации заключался в том, что, добившись эффективной и прибыльной работы находившихся в собственности государства корпораций и отраслей и резко ослабив "поводок", привязывавший их к государству, правительство тем самым, хотело оно того или нет, демонстрировало возможность их возрождения и без прямого и полного разгосударствления. Именно это обстоятельство, судя по всему, послужило одной из главных причин растущего сопротивления, на которое позднее, уже к концу 80-х годов, стали наталкиваться приватизаторские планы правительства. Однако в обстановке тэтчеристского наступления 1982-1987 гг., когда преобладал стереотип громоздкого, дорогостоящего и неэффективного государственного сектора, все хуже и хуже справлявшегося со своими функциями, приватизаторская активность правительства лишь укрепляла его политические позиции.

Эта активность теснейшим образом увязывалась с его же линией на предоставление большой свободы от государственного вмешательства частному сектору. Одним из важнейших средств реализации этих целей являлось ослабление налогового бремени, тяжелым грузом давившего на бизнес и бизнесменов и сковы вашего предпринимательскую активность.

Наряду со снижением максимальной ставки подоходного налога с 83 до 63%, первое правительство Тэтчер уменьшило среднюю ставку налогообложения с 33 до 30%. После выборов 1983 г. эта ставка была снижена до 27%. Одновременно снижались налоги на прибыли корпораций и фирм, что существенно укрепляло их экономическую самостоятельность и способность к маневрированию ресурсами.

У этой политики была и своя негативная сторона, поскольку нарушался механизм перераспределения прибылей в пользу наукоемких отраслей и фирм, связанных с высокой технологией. Однако, несмотря на порой достаточно острую критику действий правительства и со стороны лейбористов, и со стороны значительной части промышленных кругов бизнеса, правительство упорно следовало избранной им линии.

Наряду с облегчением налогового бремени были сняты практически все ограничения на вывоз капиталов, равно как и на ввоз товаров и капиталов из других стран. Тем самым не только достигалась большая свобода для британских и зарубежных транснациональных корпораций, банков и других финансовых учреждений, но и повышался барьер выживаемости британских фирм, ужесточались условия конкуренции.

Всячески превознося роль собственности и делая максимум возможного для поднятия ее роли и роли собственников, М. Тэтчер и ее сторонники ставили перед собой весьма амбициозную цель приобщения к собственности в том или ином виде практически всего дееспособного населения Британии, превращения британского общества в "нацию собственников".

Особенно близкой сердцу М. Тэтчер была идея расширения мелкого предпринимательства, будь то производство, торговля или сфера услуг. Уже в бюджете 1980 г. был предусмотрен ряд налоговых скидок для мелких бизнесменов, и особенно для тех, кто открывал свое небольшое дело. В ряде случаев эти люди вообще освобождались от уплаты налогов на тот или иной срок. Были также облегчены условия кредитования мелкого бизнеса, созданы консультационные и иные службы, помогавшие новичкам организовывать и вести незнакомое дело.

Конечно же, далеко не все требования и пожелания мелкого бизнеса правительство выполняло. Несмотря на его стремление способствовать подлинному процветанию мелкого предпринимательства, главной его заботой было тем не менее создание "наибольшего благоприятствования" для развития большого бизнеса, от состояния которого в решающей степени зависело и зависит экономическое положение страны. Для широкомасштабной программы развития млекого предпринимательства потребовалось бы не просто "скрытое субсидирование" типа того, о котором речь шла выше, а гораздо более впечатляющие меры поощрения и поддержки. Отметим, что предпринятые правительством шаги дали свои результаты, и результаты весьма ощутимые. Если в 1979 г. количество лиц, имеющих собственное дело, составляло 1,9 млн. человек, то к выборам 1987 г. их уже насчитывалось почти 3 млн.

Число мелких предпринимателей в обрабатывающей промышленности возросло с 62 тыс. в 1979 г. до 106 тыс. человек в 1988 г.[260] В целом же в секторе малого бизнеса к концу 80-х годов оказалась занятой четвертая часть всего самодеятельного населения. Он уже не рассматривался даже самыми скептически настроенными деятелями как некий "рудимент" эпохи "свободного капитализма", а его престиж и авторитет поднялись практически во всех слоях британского общества, и в том числе - в рабочем классе. В не малой степени этому способствовал и рост безработицы, вынуждавший тех, кто получал сравнительно высокое выходное пособие или же имел накопления, попытать счастья на новом поприще.

Одной из форм поощрения бизнеса, в том числе мелкого и среднего, явилось создание "предпринимательских зон" в старых городских районах. Проживавшим и пожелавшим участвовать в восстановлении и развитии этих зон бизнесменам, помимо налоговых скидок и кредитования, предоставлялась большая свобода от бюрократического контроля местных властей, на льготных условиях предоставлялись помещения или площади под застройку, оказывалась другая помощь. Согласно выдвинувшему идею создания зон П. Холлу, они должны были стать своего рода мини-Гонконгами в пришедших в запустение городских районах и послужить очагами их возрождения. Как сам П. Холл, так и подхватившие его идею тэтчеристы рассматривали предпринимательские зоны как альтернативу линии на "городское планирование", активно пропагандируемую левыми лейбористами и проводившуюся рядом лейбористских городских советов. Уже в первом бюджете было объявлено о создании 11 таких зон. В 1983 г. их число было доведено до 23. Как писали авторы книги "Местное управление и тэтчеризм", несмотря на далеко не равноценные результаты внедрения предпринимательских зон, "большинство их заметно способствовало восстановлению нормального облика территорий, в известной степени стимулировало экономическую активность"[261].

О том, на сколь благоприятную почву упали семена тэтчеристской "демократии собственников", свидетельствует и успех еще одной инициативы правительства, связанной уже с прямым приобщением наемных тружеников к владению капиталом. Речь идет о политике "распыления собственности", проводимой в основном с помощью широкой распродажи населению акций приватизируемых корпораций и фирм. Согласно установленным правительством правилам, значительная часть этих акций была пущена в продажу мелкими партиями с тем, чтобы как можно больше людей могло стать акционерами. Акции такого рода продавались на льготных условиях, причем каждый гражданин мог купить лишь строго ограниченное их количество. Был даже случай, когда обнаружилось, что один член парламента через подставных лиц скупил весомый пакет подобных акций, за что и поплатился вскоре весьма неприятным для него разбирательством.

Особенно поощрялась покупка акций рабочими и служащими самих приватизировавшихся корпораций, с тем чтобы повысить их заинтересованность в их успешной деятельности и одновременно создать прецедент Для распространения этой практики и на фирмы частного сектора.Некоторые из солидарных с консерваторами владельцев и менеджеров частных фирм стали предпринимать и собственные усилия, нацеленные на приобщение персонала к собственности и участию в прибылях.

Так, идея "народного капитализма", усиленно насаждавшаяся М. Тэтчер и ее сподвижниками, как бы получала второе рождение (как известно, первая волна "народного капитализма" прошла по странам Западной Европы в 50-х годах, и ее эпицентрами были ФРГ и США), причем на этот раз она захватила гораздо более широкий круг лиц, наемного труда.

Несмотря на то что значительная часть новоиспеченных акционеров поспешила при первом же удобном случае с выгодой продать свой "пакет", основная их масса предпочла не расставаться с ним. В результате доля акционеров, пусть даже и в значительном числе символических, выросла с 7% взрослого населения в 1979 г. до 20% в 1987 г., а их число достигло внушительной цифры в 10 млн. человек. Согласно официальным данным, число компаний, целиком выкупленных персоналом и менеджерами у их собственников, составило в 1982-1988 гг. около 1 1900. Число же трудящихся, задействованных в различных системах соучастия в прибылях, в конце 80-х годов достигло 1 млн. 750 тыс.[262]

Характеризуя отношение правительства к участию персонала в национальном капитале, газета деловых кругов "Файненшл тайме" писала: "Правительство приветствует их, поскольку оно является сторонником идеала народного капитализма, для развития которого само по себе распыление акций еще недостаточно". Отсюда, указывала газета, подготовляемые им меры по введению налоговых льгот на компании, встающие на этот путь. При приватизации Национальной корпорации грузового автотранспорта правительство содействовало передаче ее целиком в собственность персонала. Поощрялась также деятельность организаций, созданных для стимулирования такого рода активности, а также для пропаганды более богатого опыта, накопленного предпринимательскими кругами США[263].

Было бы, конечно, серьезным преувеличением истинного влияния тэтчеризма полагать, что процесс "распыления собственности", об интенсивности которого красноречиво свидетельствуют приведенные цифры, являлся лишь следствием целенаправленной политики М. Тэтчер и ее правительства. Успех этой политики был обусловлен прежде всего тем, что она имела под собой прочную основу в виде объективных тенденций общественного развития, сдерживавшихся до поры насаждением этатистских, бюрократических форм псевдообобществления. Понимая "демокра- -тию собственников" весьма широко, М. Тэтчер и ее правительство отнюдь не желали ограничиться лишь мерами по рассредоточению собственности на капитал, являющийся основой народного хозяйства. Не менее серьезные усилия были приложены ими и для того, чтобы поощрять расширение владения имуществом, находящимся в непосредственном пользовании населения и определяющим уровень его благосостояния домом, легковым автомобилем, теле- и аудиоаппаратурой, и т.д. и т.п. При этом отчетливо сознавалось, что приобщение все большего числа граждан к владению этим имуществом будет стимулировать их стремление к совладению капиталом и наоборот. Как заявила еще в 1981 г. М. Тэтчер, "наш метод - экономика, наша цель - изменить душу"[264].

Не удовлетворяясь приведенными выше мерами по стимулированию "накопительства", правительство предпринимало и более целенаправленные усилия по расширению числа обладателей собственностью. Одной из таких мер явилась предусмотренная еще в разработках конца 60-х годов распродажа муниципального жилья, находящегося в собственности государства.

Как известно, обладание собственным делом или квартирой традиционно является предметом особой заботы и устремлений англичан. Неудивительно, что уже к началу 70-х годов добрая половина их жила в собственных домах, хотя многим новым собственникам еще предстояло выплатить немалые суммы по закладным, т.е. кредитным обязательствам, выданным в обмен на построенное жилье. Из другой половины семей свыше 30% проживало в муниципальных домах, предоставляемых за сравнительно небольшую плату, примерно 10% снимали квартиры у частных домовладельцев (в 1914 г. эта доля составляла 90%)[265]. При этом число последних имело тенденцию к снижению, а первых - к довольно быстрому росту. Муниципальное жилищное строительство являлось одним из приоритетных направлений социальной политики как лейбористов, так и консерваторов и было признано наиболее эффективным средством решения жилищной проблемы. Благодаря этому миллионы английских семей смогли получить после войны сравнительно благоустроенные дома или квартиры, а острота нехватки жилья довольно быстро стала смягчаться.

Однако по мере роста благосостояния населения набирал силу и другой упоминавшийся выше процесс исхода наиболее преуспевающей части трудящихся, и в первую очередь высококвалифицированных рабочих и специалистов, из старых городских районов в пригороды, где частные строительные компании развернули весьма интенсивное жилищное строительство. Благоустроенные отдельные домики с небольшим полисадником, а иногда и крошечным садиком или лужайкой, гаражом разительно отличались от даже самых лучших муниципальных домов, где, несмотря на наличие элементарных удобств, а иногда и двух этажей, правил бал "его величество" стандарт. Длинные ряды этих домов, отгороженных друг от друга капитальной перегородкой, поражали и поражают до сих пор удивительным однообразием и монотонностью. Особенно же неприглядную картину представляли собой почерневшие от копоти и пыли построенные еще в прошлом веке многоэтажные жилые Дома в рабочих районах старых индустриальных городов - Лондона, Глазго, Манчестера, Бирмингема и многих др. И неудивительно, что как только появилась возможность сменить это унылое жилье на новое, значительно более комфортабельное и, что не менее существенно - свое, миллионы людей не преминули ею воспользоваться.

Как известно, явление это было не только британским, обширные при- городы в 50-60-х годах стали создаваться и в других странах Запада, и многие из читателей, наверное, помнят, как наша пропаганда умудрялась видеть в этом исходе населения из центра на периферию признаки "упадка" и чуть ли не деградации образа жизни горожан. Слов нет, у жизни в пригородах есть и свои минусы, и главные из них - отдаленность от культурных центров, сложности с сообщением, растянутость коммуникаций. Однако, если учесть, что переселявшиеся семьи, как правило, имели собственный автомобиль, а часто и не один, а также все средства массовой информации, эти проблемы в подавляющем большинстве случаев решались относительно легко.

Был у этой миграции и другой, социально-политический аспект. Разру-шение некогда компактных рабочих "коммьюнити" (общин) с их сложившейся социальной инфраструктурой и специфической субкультурой, приводило к ослаблению, а нередко и распаду наиболее надежных бастионов профсоюзного и лейбористского влияния. Автору этих строк во время кратковременного пребывания в г. Лидсе в гостях у известного исследователя британского лейборизма Люиса Минкина привелось воочию убедиться в поистине опустошительном воздействии, которое исход в пригороды оказывал на традиционные рабочие районы. Бывшие некогда очагами спайки и солидарности бары, клубы, школы, церкви, спортивные площадки либо обрели уже иную "мультирасовую" жизнь, либо пришли в запустение. Тон в микрорайоне стали задавать наиболее энергичные, склонные к коммерции выходцы из Пакистана и отчасти Индии, что особенно наглядно проявлялось в оживлении, царившем вокруг многочисленных принадлежавших им закусочных и магазинчиков, превратившихся в своеобразный центр нового сообщества. Как объяснил мне профессор Минкин, практически распались и прекратили существо- , вание некогда жизнестойкие и активные местные партийные и профсоюзные организации.

Подобную же картину полного или частичного разрушения традиционных рабочих субкультур мне приходилось наблюдать и в ряде других некогда процветающих промышленных центров страны.

Естественно, что переселявшийся в пригород рабочий и его семья уже оказывались совершенно в иной социальной среде, среде "среднего класса". Да и его собственный образ жизни и особенно образ жизни его детей мало чем напоминал их прежнее, "пролетарское" существование. Отсюда - и ослабление заинтересованности в поддержании связей с некогда столь близкими ему и по духу, и по требованиям лейбористами, превращение "естественных" связей с партией в связи "инструментальные", основанные на рациональной оценке той "выгоды", которую дает ему поддержка этой партии и ее приход к власти. А отсюда всего один шаг и до перехода на сторону другой партии, что, как мы уже видели, стало происходить все чаще и чаще.

Еще быстрее ослаблялись или утрачивались прежние политические связи у тех, кто полностью порывал с рабочей профессией и либо становился "мелким буржуа", либо превращался в хронически безработного.

Преисполненное решимости реализовать свою программу разгосударствления жилья, сформированное в 1979 г. правительство в срочном порядке провело через парламент законодательство, согласно которому каждый желающий мог на сравнительно льготных условиях (рассрочка выплаты стоимости дома, невысокая оценка и т.п.) приобрести занимавшееся им жилище в собственность со всеми вытекающими отсюда правами. И практически тут же началась распродажа. Десятки, а затем и сотни тысяч семей становились домовладельцами, а к концу 80-х годов число их превысило миллион. Это составило около пятой части всего муниципального жилого фонда, доля которого сократилась с 30% в конце 70-х годов до 25% в 1988 г.

Популярность мер по продаже муниципальных домов во многом объяснялась тем, что у новых домовладельцев оказывались развязанными руки для всякого рода улучшений, перестроек и даже реконструкций ставших их собственностью домов. В периодической печати начала 80-х годов нередко встречались снимки традиционной муниципальной застройки, на которых унылая и однообразная череда домов то и дело прерывалась выбивавшимися из общей картины домиками или секциями с новыми, более широкими и нестандартными оконными рамами, красивым крыльцом с верандой, веселой раскраской фасада и т.п. В дальнейшем такие картинки уже перестали быть новинкой, и каждый житель страны или иностранный визитер, не поленившийся посетить такие районы, мог легко убедиться в этом.

Описанные изменения - отнюдь не мелочь и не экзотическое украшение тэтчеристской Британии. Они наглядно свидетельствовали о том, что и психология "демократии собственников" стала укореняться в сознании все более широких масс британцев, готовых ради удовлетворения своих "мелкособственнических" инстинктов платить деньги, и порой немалые, за право жить в своем, а не наемном жилище и распоряжаться им по собственному усмотрению.

Продажа муниципальных домов была, бесспорно, наиболее крупной и результативной мерой поощрения частного домовладения. Однако она не была единственной. Несмотря на заметно улучшившееся экономическое положение страны, консерваторы вдвое снизили ассигнования на государственное жилищное строительство, тем самым вызвав немалое недовольство малоимущих слоев населения. Центр тяжести своей жилищной политики они сосредоточили на поощрении частного домостроения, введении ряда льгот на выплату процентов за кредит, субсидий и налоговых льгот строительным кампаниям. Целью всех этих мер, во-первых, было ускорение частного строительства и, во-вторых, недопущение повышения цен на рынке жилья.

"Собственнический" или "частнособственнический" дух в не малой степени стимулировался и общим ростом потребительского спроса в стране, начавшимся еще в конце пребывания у власти первого правительства М. Тэтчер, но ставшим особенно заметным после выборов 1983 г. К моменту новых выборов 1987 г. средний уровень доходов в стране возрос в сравнении с 1979 г. примерно на 25%, причем в наибольшем выигрыше оказались состоятельные слои населения, включая и часть квалифицированных рабочих. "Обуржуазивание" рабочего класса, которое многие левые авторы пытались либо отрицать, либо рассматривать как нечто преходящее, пошло еще более быстрым ходом, чем когда-либо прежде, приобрело отчетливые, видимые невооруженным глазом черты. Стало очевидным, что это не какое-то отклонение от нормального развития, а естественный процесс, который, как бы к нему ни относиться, уже нельзя было остановить и который приносит силам, стимулирующим его, ощутимые политические дивиденды. Дух предпринимательства, конкуренции, успеха переносился из сравнительно узкой сферы собственников и менеджеров на значительно более широкие общественные слои и в какой-то мере - и на общество в целом.

Ниже мы познакомимся с теми новыми противоречиями, к которым привела политика форсированного насаждения и поощрения собственнических устремлений и "обуржуазивания". Однако прежде попытаемся проследить другие, выходящие за пределы отношений собственности аспекты тэтчеристской политики.