Тэтчер и тэтчеризм

1. Политик, "сделавший себя сам"

В отличие от бизнеса, где до сих пор не только капитал, но и во многих случаях посты и должности передаются по наследству, в мире политики и в Британии, и на Западе вообще такое было невозможно даже в прошлом столетии. И тем не менее в партии консерваторов плоть до сравнительно недавнего времени существовал узкий круг богатых, полу аристократических семей (иногда его называли "магическим кругом[8]), которые практически монополизировали сферу высших постов в консервативной партии, а в период пребывания ее у власти - и в государстве. Молодая поросль этого круга не поднималась наверх просто в силу принадлежности к нему, но если она проявляла склонность к политике и тем более политический талант, успех ей был практически гарантирован. Из истории страны, притом не столь уж давней, хорошо известна роль, которую играли "кланы" Солсбери, Чемберленов, Черчиллей, Макмилланов и некоторые другие в формировании узкой касты политических руководителей высшего ранга.

Тэтчер, однако, повезло в том смысле, что ее избрание в парламент в 1959 г. совпало со временем, когда в составе высшего партийного и государственного руководства появились люди без связей, причем не просто появились, но и стали играть там все более заметную роль. Типичным представителем таких людей стал Эдвард Хит, выдвинутый еще Гарольдом Макмилланом на авансцену консервативной политики и избранный в 1965 г. лидером партии. "Ветры перемен", провозглашенные Макмилланом в отношении традиционной имперской политики партии и страны, стали проникать и в саму партию тори, и взлет Маргарет Тэтчер, проделавшей всего за 10 лет пребывания в Вестминстере путь от рядового парламентария до члена теневого кабинета, - наилучшее тому подтверждение. Не стала ощутимым препятствием для карьеры Тэтчер и ее принадлежность к "слабому полу", хотя с теми или иными проявлениями "мужского шовинизма" ей и приходилось время от времени сталкиваться.

Все это, однако, вовсе не означает, что приобщиться к кругу профессиональных политических деятелей Тэтчер удалось без особых усилий, и что успех ее был заранее предрешен. Жесточайшая конкуренция, которую ей пришлось преодолеть как на подходе к парламентской карьере, так и в дальнейшем, потребовала от нее не только целеустремленности, но и достаточно высокой степени политического профессионализма, ряда других как природных, так и обретенных качеств.

Среди факторов, существенно повлиявших и на ее окончательный профессиональный выбор, и на ее политические симпатии и антипатии, безусловно, значительную роль сыграло ее семейное окружение, сам факт рождения и воспитания в типичной семье мелкого, но достаточно твердо стоящего на ногах бизнесмена. Судя по воспоминаниям соседей, да и ее собственным, собранным ее биографами, лавка ее отца представляла своего рода "семейное предприятие", которое обслуживали, хотя и в весьма различной степени, все члены семьи, располагавшейся на втором этаже того же дома, в котором находился и магазин. Так что мелкий бизнес, его психологию и общественно-политический настрой юная Маргарет Робертс впитала, что называется, с молоком матери. Если к этому добавить саму атмосферу небольшого провинциального городка, где она провела свои детские и юношеские годы и где свято чтились (по крайней мере, в ее окружении) традиции викторианской Англии, то станет понятной не только изначальная склонность Тэтчер к консерватизму, но и то направление консерватизма, которое стало для нее затем естественным прибежищем.

И она сама, и все ее биографы признают исключительную роль, которую сыграл в ее воспитании отец. Член муниципального совета, игравший в нем видную роль и занимавший даже одно время пост мэра, он был из числа тех людей, которых обычно называют "отцами города" и которые пользуются среди жителей особым авторитетом. Будучи человеком очень занятым и своим бизнесом, и общественными делами, он не жалел времени для общения с дочерью, в которой, видимо, довольно рано распознал задатки неординарной личности. Именно от него ей передалось стремление к активному участию в общественной жизни, к тому, чтобы постоянно быть на виду, вести, а не быть ведомым[9].

И сама Тэтчер, и ее биографы обычно делали и делают упор на тех узах, которые связывали и связывают ее с родным городком, трогательной привязанности к его обитателям, семье, складу жизни. Есть, однако, все основания полагать, что по мере взросления Маргарет ощущала не только прелести провинциальной жизни, но и ее ограниченность, отсутствие в ней простора для талантливой честолюбивой личности. Огромным событием, наложившим отпечаток на все годы взросления Маргарет, явилась для нее недельная экскурсия (поездка) в Лондон, во время которой она впервые увидела и почувствовала колоссальную разницу между миром, в котором она жила, и иным, столичным миром, где все было на много порядков выше и масштабнее. Как вспоминала она, будучи уже лидером оппозиции, Лондон буквально ошеломил ее[10], и не приходится сомневаться в том, что уже тогда в ней зарождается, возможно, и не совсем осознанное стремление войти в этот завораживающий и во многом загадочный мир, причем не просто войти, но и быть в нем на первых ролях.

Правда, в отличие от Гарольда Вильсона, который еще мальчишкой мечтал о том, чтобы стать хозяином "Даунинг-стрит 10" (сохранилась даже его фотография у знаменитой входной двери в резиденцию премьера), Тэтчер, даже будучи студенткой и одним из руководителей консервативной студенческой ассоциации в Оксфорде, считала, что вряд ли сможет целиком посвятить себя политике. Причиной тому было крайне низкое жалованье рядового парламентария, составлявшее вплоть до 1945 г. примерно 400 ф.ст. в год. Она же хотела получить профессию, которая давала бы ей возможность быть материально независимой.

Избрав своей специальностью химию, Тэтчер, однако, одновременно все более втягивалась в политику, причем в отличие от отца, который всю жизнь был либо приверженцем либералов, либо независимым, она без колебаний вступила в Оксфордскую консервативную ассоциацию. По ее собственным словам, эта организация привлекала ее не столько как политическое, сколько как "социальное" объединение, дававшее возможность общения студентов друг с другом и с интересными людьми, участия во всякого рода общественных и развлекательных мероприятиях и т.д[11]. Однако, став членом ассоциации, она постепенно втягивается в ее политическую деятельность, а вскоре проявляет себя как одна из заглавных ее фигур. В 1945 г., через два года после поступления в университет, она уже активно участвует в избирательной кампании, к этому же периоду относятся ее первые публичные выступления, участие в серьезных политических дебатах.

Энергия, организаторский талант, энтузиазм, с которым она бралась за всякое дело, быстро выдвинули ее в число руководителей организации молодых консерваторов Оксфорда, и уже вскоре после выборов 1945 г. она становится ее президентом. В 1946 г. она впервые избирается делегатом на ежегодную партийную конференцию. Ее политические симпатии уже в этот период склоняются в сторону правого крыла партии, отстаивавшего незыблемость принципов и ценностей традиционного "викторианского" консерватизма.

К этому же времени относится и ее решение начать борьбу за выдвижение своей кандидатуры в парламент. Как объясняла это свое решение она сама[12], в 1945 г., после победы на выборах лейбористов и избрания в парламент большого числа людей, не имевших побочных средств к существованию, жалованье парламентариев было повышено более чем в 2 раза (до 1000 ф.ст. в год). На эти деньги уже можно было прожить, а это открывало путь в профессиональную политику для всех тех, кто до того в силу чисто материальных соображений не мог и помышлять об этом.

Думается, однако, что главным все же было не это обстоятельство, но прежде всего то, что ко времени окончания университета Маргарет Робертc уже почувствовала настоящий вкус к политической борьбе и политической деятельности, обрела уверенность в себе, осознала, что может не хуже, а возможно и лучше, чем другие кандидаты, убеждать и привлекать на свою сторону избирателей, дискутировать с политическими противниками, собирать вокруг себя способных и целеустремленных единомышленников, завязывать и поддерживать необходимые знакомства и связи. Уже в ходе предвыборной кампании 1945 г. она встречается с Квентином Хоггом (будущим лордом Хэлшемом), который баллотировался в Оксфорде и которого поддерживала университетская консервативная ассоциация. В этот же период она знакомится и с рядом других консервативных парламентариев и кандидатов в парламент, и, судя по всему, это еще больше подогревает ее политические амбиции.

В 1948 г. уже после окончания университета и поступления на предприятие, занятое изготовлением пластмасс (где она занималась исследовательской работой), она вновь делегируется Ассоциацией выпускников Оксфордского университета на ежегодную конференцию консервативной партии. Там ее знакомят с председателем одной из местных ассоциаций партии, который предлагает ей принять участие в конкурсе на вакантное место кандидата в парламент от его избирательного округа. Несмотря на то что этот округ принадлежал к категории "твердых" лейбористских округов с ничтожными шансами на победу кандидата-консерватора, желающих попытать счастья было достаточно много: юная Маргарет Робертc была двадцать седьмой в списке. Причем она была единственной женщиной среди них. На собрании окружной организации, состоявшемся уже в следующем, 1949 г., которое должно было произвести окончательный отбор и назвать победителя, она выступила с резкой критикой социально-экономической политики лейбористов, и особенно политики в области налогообложения. Это произвело на присутствующих столь сильное впечатление, что ее кандидатуре было отдано явное предпочтение перед остальными. Хотя она продолжает усердно трудиться в качестве химика, ее главный интерес теперь - это политика. Очевидно именно этот интерес еще больше подогрел ее давнее стремление получить специальность юриста. Во всяком случае уже вскоре после утверждения своей кандидатуры она поступает на подготовительные юридические курсы, причем специализируется в области налогообложения.

Выборы 1950 г., на которых консерваторы вновь потерпели поражение, но существенно потеснили лейбористов, принесли известное удовлетворение и Маргарет Робертс. Лейбористское большинство в округе уменьшилось на 1/3 (с 19 тыс. до 13,5 тыс.). Число голосов, собранных консерваторами, увеличилось на 50%[13]. Этот результат позволил ей вновь успешно пройти процедуру утверждения кандидатом, однако на выборах 1951 г. она смогла лишь закрепить достигнутый в 1950 г. успех, снизив лейбористское большинство до 12,3 тыс.[14]. Было очевидно, что добиться большего в данном округе вряд ли удастся, и она на какое-то время оставляет попытки пробиться в Вестминстер. Тем более что почти сразу же после выборов 1951 г. она выходит замуж за состоятельного бизнесмена Дениса Тэтчера. На это же время приходятся ее усиленные занятия юриспруденцией, а в августе 1953 г. у нее рождается двойня. Через четыре месяца после родов она сдает экзамены, а еще через восемь месяцев начинает карьеру профессионального юриста. Накануне выборов 1955 г. и сразу после этих выборов она делает ряд безуспешных попыток стать парламентским кандидатом. Видимо, не последнюю роль в этих неудачах сыграло то обстоятельство, что теперь она стремится выставить свою кандидатуру от более перспективных округов, где конкуренция намного жестче. В конце концов, с пятой попытки, ей удается задуманное. Выдержав острейшую конкуренцию примерно двухсот претендентов, она становится в 1958 г. кандидатом от традиционно консервативного избирательного округа, и на выборах 1959 г., в возрасте 34 лет, становится членом парламента. Заветная мечта о профессиональной политической карьере становится реальностью, сразу же после выборов она прекращает адвокатскую практику и целиком посвящает себя парламентской деятельности.

Заняв свое место на задних скамьях Палаты общин, она попыталась, как и многие другие новички, выступить с собственным "частным" законопроектом и после жеребьевки оказалась среди тех, кому это было позволено сделать. Избрав в качестве темы вопрос о расширении прав прессы присутствовать на заседаниях органов местного управления, она столь успешно обосновала необходимость его принятия, что билль был опубликован для второго чтения, которое состоялось 5 февраля 1960 г. В течение 30 минут Тэтчер защищала законопроект, и, как заметил ее главный оппонент, это было сделано на уровне переднескамеечника (т.е. члена правительства). Билль прошел подавляющим большинством голосов (152 - "за" и 39 - "против"), после чего ей была предоставлена возможность рассказать о нем в рамках официальной партийной передачи по телевидению.

Тэтчер становится желанным гостем всякого рода мероприятий, проводимых столичными кругами тори, к ней начинают присматриваться ведущие консервативные политики. И уже спустя два года после избрания в парламент тогдашний премьер Гарольд Макмиллан назначает ее на должность парламентского секретаря министерства пенсий и национального страхования. Должность эта делала ее членом правительства в ранге младшего министра, ответственного за связи между министром -членом кабинета с парламентариями и парламентскими комитетами, деятельность которых находилась в сфере интересов министерства.

Должность парламентского секретаря - самая низкая из всех министерских должностей, и назначение на нее воспринимается чаще всего не столько как признание заслуг, сколько как своего рода пробный шаг, испытание для подающего надежды новичка. Иначе говоря, это первая ступень карьеры государственного деятеля, за которой могут последовать, а могут и не последовать другие.

Неудивительно, что, взяв этот теперь уже второй барьер на пути в большую политику, Тэтчер постаралась сделать все, чтобы оправдать возлагавшиеся на нее надежды и пойти дальше. Как признавалась она впоследствии, пределом ее мечтаний в тот период был пост министра финансов, и есть все основания полагать, что о посте премьера она тогда и не помышляла[15]. Причем отнюдь не из-за излишней скромности, а прежде всего исходя из реальной ситуации в консервативной партии и ее руководящих верхах. Дело в том, что вплоть до 1965 г. в партии отсутствовала узаконенная процедура смены лидера (который в случае победы ее на выборах автоматически становится премьер-министром), и вопрос обычно решался в ходе секретных консультаций внутри узкого круга партийной элиты. Естественно, что и лидером (и премьер-министром) мог стать лишь человек, принадлежащий к этому кругу, стремившемуся не допускать в свою среду "аутсайдеров". Но и после того как в 1965 г. пост лидера стал выборным и решающая роль на этих выборах в его избрании стала принадлежать парламентской фракции, о занятии этого поста мог помышлять лишь человек, ставший признанным государственным деятелем национального масштаба. Несмотря на весьма успешный старт, Тэтчер нужно было пройти очень большой путь, чтобы достичь такого положения. Не могла она не ощущать и сложностей, связанных с ее принадлежностью к "слабому" полу, отсутствие в истории страны случаев, когда премьер-министром становилась бы женщина. И хотя традиции сильного женского начала в политике отнюдь не чужды Великобритании (достаточно вспомнить "елизаветинские" и "викторианские" времена), несопоставимость исторических ситуаций была настолько очевидной, что вряд ли кому в начале 60-х годов могло прийти в голову, что не пройдет и полутора десятков лет, как "женское начало" снова возьмет верх в политике, на этот раз уже на ином, не монархическом уровне. Однако произойти это могло лишь в экстраординарной, кризисной ситуации, в которой оказались в середине 70-х годов партия и ее руководство; ситуации, предвидеть которую не мог даже самый проницательный и дальновидный политик. Тогда же, в начале 60-х годов, несмотря на трудности, переживаемые партией в связи с начинавшей все сильнее давать о себе знать "английской болезнью", а также скандальным делом министра обороны Дж. Профьюмо, уличенного в связях с женщинами легкого поведения, услугами которых пользовался и агент КГБ, партия тори являла собой едва ли не образец организованности и порядка, в котором каждый знал свое место.

Ко времени избрания Тэтчер в парламент "мужской шовинизм" в партии тори и в стране в целом заметно сдал свои позиции, и те, кто оставались в той или иной мере подверженными ему, уже не могли открыто афишировать свои взгляды и вынуждены были держать их при себе и, во всяком случае, не высказывать их публично. Больше того, для политической элиты обеих партий стало уже неудобным не иметь хотя бы единичных представителей женской половины в составе партийного и государственного руководства. И отнюдь не случайно, что именно в 50-60-х годах на политической арене Великобритании появляется ряд заметных женских фигур, большая часть которых, правда, принадлежала к числу лейбористов. Это прежде всего Барбара Касл, Дженни Ли, Рене Шорт. Позднее к ним присоединились известная деятельница лейбористской партии Ширли Уильямс, ряд других видных представительниц обеих главных партий. Ко времени избрания Тэтчер в парламент в составе консервативного правительства уже имелось три женщины, так что ее назначение отнюдь не было каким-то из ряда вон выходящим событием. И вовсе не исключено, что, стремясь закрепить за собой имидж реформатора, Макмиллан отдал предпочтение не только Тэтчер - начинающему политику, но и Тэтчер-женщине.

Спустя несколько месяцев после своего назначения, в марте 1961 г., Тэтчер выпала нелегкая задача отвечать на обвинения лейбористов в том, что правительство пренебрегает интересами пенсионеров и фактически заморозило пенсии. Своим обстоятельным и насыщенным статистическими выкладками ответом Тэтчер не только показала динамику роста пенсий за все послевоенные годы, причем по самым различным категориям пенсионеров, но и привела сравнительные данные о пенсионном обеспечении в Британии, Швеции, Дании и ФРГ. Ее речь произвела сильное впечатление и, по словам одного из комментаторов, еще раз показала, что эта женщина не считает, что "ягоду черешни нужно есть в два приема". "Она, напротив, - писал он, - ест сразу две в один прием. Она имеет двойню, она квалифицированный химик и адвокат, она разом произнесла и свою первую речь в парламенте и внесла частный билль, и это была речь, достойная переднескамеечника. При такой скорости Маргарет Тэтчер способна поглотить за один прием четыре[16].

Примечательно, что эта откровенно апологетическая характеристика принадлежит автору из "противоположного", лейбористского лагеря. Отчасти это, очевидно, объясняется тем, что ее автор - тоже женщина и тоже член парламента, и эта цитата - далеко не единственное проявление женской солидарности, имевшей место в первые годы пребывания Тэтчер в парламенте[17]. Правда, уже вскоре, после того как Тэтчер все решительнее демонстрировала свою отнюдь не женскую хватку, солидарность эта резко пошла на убыль.

После выборов 1964 г. Тэтчер переходит на положение теперь уже "теневого" министра (по-прежнему младшего) пенсий. В 1965 г. одержавший победу на первых выборах лидера тори Эдвард Хит назначает ее на пост теневого министра по вопросам жилищной политики, и она активно выступает по этим вопросам в парламенте и на партийной конференции, отстаивая интересы домовладельцев и выступая на их стороне против "бремени местных налогов" на недвижимость. Судя по всему, уже тогда Тэтчер была настроена на далеко идущую реформу местного налогообложения, которую она попыталась осуществить в конце 80-х годов и которая, как мы увидим ниже, довольно дорого ей обошлась.

Еще более определенно начала Тэтчер заявлять о своих политических пристрастиях после того, как в 1966 г. Э. Хит назначил ее на пост "теневого министра" (все еще младшего, но уже значительно более высокого ранга), специализирующегося на финансовых вопросах. Особенно примечательной в этом плане явилась ее речь на ежегодной партийной конференции 1966 г., которой она попыталась придать броскую идеологическую окраску. Обвинив лейбористское правительство Г. Вильсона в подрыве законности и традиционных свобод, она квалифицировала предложенные правительством и одобренные парламентским большинством меры как ведущие к "социализму" и как "шаг к коммунизму". Даже не отличавшийся резкостью собственных оценок и суждений комментатор газеты "Таймс" назвал ее выступление попыткой сорвать "дешевые аплодисменты". Однако большинство делегатов конференции восприняли это выступление как одно из наиболее удачных и были буквально в восторге от него. Недаром они наградили ее "овацией стоя", что было указанием на то, что она чутко улавливает настроения тех, кто не в столь уж отдаленном будущем станет ее главной опорой в партии. Как пишет уже цитировавшийся выше ее биограф Льюис Рассел, занимавший в тот период достаточно высокий пост в партии тори (он был директором Консервативного политического центра, ведающего вопросами партийной идеологии и пропаганды), с этого времени "разоблачения стали превращаться в акционерный капитал миссис Тэтчер"[18]. Ее "антисоциалистические" статьи появляются в консервативной печати, она не упускает случая обрушиться на лейбористов и коммунистов в своих публичных выступлениях, проходящих все чаще и чаще.

Тот факт, что именно в этот период выступления Тэтчер приобретают все более четкую идеологическую заостренность, был связан отнюдь не только с тем, что, выдвинувшись в число ведущих консервативных политиков, она почувствовала и возможность и необходимость определить свое собственное политическое лицо, во всеуслышание заявить о системе ценностей, которые она разделяет. Одной из отличительных черт Тэтчер было умение чутко улавливать изменения в общественных настроениях и, как мы не раз убедимся в дальнейшем, умело использовать этот свой дар (а для политика это поистине великий дар) в достижении намеченных целей. Вторая половина 60-х годов как раз и отличалась тем, что в эти годы происходит достаточно быстрая ломка установившихся в послевоенный период стереотипов общественного сознания и поведения, главным содержанием которой становится появление левого и правого радикализма.

Что касается левого радикализма, то он проявляется в этот период настолько бурно, что это ведет к созданию устойчивого мифа о едва ли не однозначном сдвиге влево во всей общественно-политической жизни стран Запада. Студенческие волнения, бурный подъем стачечной активности, феминистские движения, активизация лево-социалистических течений практически заслонили собой в глазах большинства исследователей и аналитиков того и более позднего времени факт практически одновременного оживления праворадикальных настроений и праворадикальной общественно-политической активности. Отчасти это было реакцией на левый радикализм и исходящую от него угрозу устоявшемуся жизненному укладу, принципам и нормам "буржуазной" морали. Однако основная причина была значительно глубже, и заключалась она в растущем неприятии значительной частью населения той социальной, экономической и политической действительности, которая сложилась в странах Запада в результате осуществления возобладавшего после войны социал-реформистского курса.

На уровне массового сознания происходило пока что в основном подспудное накопление антиэтатистских и антиколлективистских настроений, причем отнюдь не только в "мелкобуржуазной" и буржуазной среде, но и в верхних слоях рабочего класса, в среде служащих, интеллектуальных и политических кругах[19]. Наиболее чутким барометром такого рода настроений становились, естественно, консервативные партии, и особенно их актив, состоящий в основном из представителей мелкобуржуазных и близких к ним социальных групп и слоев. Свободная (в отличие от других западноевропейских партий консервативного спектра типа германской ХДС-ХСС и итальянской ХДП) от традиций как христианского, так и светского эгалитаризма, британская консервативная партия представляла собой идеальный тип организации для быстрого расцвета правого радикализма в ней. Уже предвыборный манифест 1968 г. нес на себе отчетливые следы новых веяний. Начиная же с 1968 г. в недрах торийского истеблишмента подготавливаются документы, в которых с жестких, откровенно правых позиций формулируются основные направления консервативной стратегии на 70-е годы и в отношении профсоюзов, и в отношении государственного вмешательства в экономику, и в ряде других вопросов. Пройдет всего два года, и пришедшее в 1970 г. к власти правительство Э. Хита устами своего лидера провозгласит начало "тихой революции", призванной покончить с обременительным этатизмом и поставить под жесткий контроль усилившийся сверх меры тред-юнионизм.

В свете всех этих факторов вполне закономерной выглядит "идеологизация" выступлений и речей Маргарет Тэтчер, ее все более решительный антисоциализм и антикоммунизм. Необычным было, однако, то, что у Тэтчер идеологический подход стал проявляться значительно раньше, чем у ряда других ее коллег по теневому правительству и у самого его главы, а также то, что проявлялся он в более резкой, воинственной форме, чем у большинства из них. Тем не менее Тэтчер не перешла грани, которая отделяла основное руководящее ядро партии от той сравнительно небольшой части консервативных политиков и идеологов, которые в этот период делают правый радикализм своим знаменем и исповедуют его в крайней, вызывающей форме. Заглавной фигурой среди них являлся известный политик и государственный деятель, занимавший ответственные министерские посты в предшествовавших консервативных правительствах и включенный Хитом в свой теневой кабинет, - Инок Пауэлл. Наряду с антиэтатистской и антиколлективистской фразеологией большое место в выступлениях Пауэлла и его сторонников занимала аргументация против вступления Великобритании в Общий рынок и решительная оппозиция "цветной" иммиграции в страну, превращению ее населения в "многорасовое" сообщество. Выступления Пауэлла по этому последнему вопросу носили столь отдающий откровенным расизмом характер, что после одного из наиболее нашумевших из них (произнесенных в Бирмингеме в 1968 г.[20]) Хит решительно отмежевался от его взглядов и демонстративно исключил его из состава теневого кабинета.

Хотя многие из идей и постулатов "пауэллизма" были достаточно близки Тэтчер и в той или иной мере разделялись ею, она не изъявляла ни малейшего желания сблизиться и тем более идентифицировать себя с этими людьми. И дело было не только и, может быть, не столько в максимализме Пауэлла, но прежде всего в том, что чрезвычайно развитое шестое чувство подсказывало Тэтчер "тупиковость" пауэллистской оппозиции, ее неспособность обрести прочную и достаточно широкую опору и внутри собственной партии, и в стране в целом. Как верно подметил один из наиболее глубоких исследователей феномена тэтчеризма профессор Эндрю Гэмбл, основополагающим мотивом деятельности Тэтчер и тэтчеристов является стремление к власти, причем власти не только для самих себя, но прежде всего для своей партии и тех социальных сил, которые за ней стоят и чьи интересы она выражает[21]. И тот факт, что "пауэллизм" в глазах Тэтчер такой силой не являлся, предопределял отсутствие у нее всякого интереса к этому течению. И это при том, что Пауэлла поддерживала значительная часть консерваторов-заднескамеечников (от 20 до 30%[22]), а также немалая часть рядовых консерваторов. Во время опроса, проведенного в канун выборов 1970 г., Пауэлл вышел на второе место (после Хита) среди ведущих деятелей партии по уровню своей популярности[23].

Не проявила Тэтчер интереса и к такой весьма активной в тот период правоконсервативной организации, как "Клуб понедельника"[24].

В скором времени Пауэлл стал выступать также за более органическую интеграцию Северной Ирландии в Соединенное королевство, что означало бы на практике полное подчинение ирландского католического меньшинства этой провинции потомкам переселенцев из Британии, составляющих там протестантское большинство.

Как видим, "идеологизация" выступлений Тэтчер не была чем-то из ряда вон выходящим и шла в унисон с общей тенденцией к "поправению" партии. И если в чем-то она и забегала вперед, то не настолько, чтобы отрываться от основной группы ведущих консервативных политиков. Ее "правизна" становилась более отчетливой, однако это никак не сказывалось на ее репутации политика, главным достоинством которого является исключительная работоспособность и высокий профессионализм и который твердо придерживается признанных на данный момент программных и стратегических установок партии. Именно эта репутация вынудила Хита, который, судя по всему, не очень ей симпатизировал и которому наверняка не очень-то нравилась ее идеологическая агрессивность и напористость, ввести ее в 1967 г. в теневой кабинет. Освобождалось место члена теневого кабинета, ответственного за политику партии в области энергетики, которое занимала единственная там женщина. Чтобы не быть обвиненным в мужском шовинизме, закоренелому холостяку Хиту нужно было во что бы то ни стало найти на ее место другую "статусную женщину"[25]. Как вспоминал тогдашний член теневого кабинета, входивший в узкий круг наиболее близких к лидеру политиков, именно он посоветовал Хиту назначить Тэтчер, что тот без особой охоты и вынужден был сделать[26]. Как видим, фактор пола оказался здесь явно на руку Тэтчер, хотя решающим было то, что за восемь лет пребывания в парламенте Тэтчер удалось завоевать настолько прочные позиции, что даже если бы Хит и захотел, он вряд ли смог бы долгое время держать ее на приличной дистанции от того круга консервативных политиков, который задавал тон в партии, формировал ее имидж и одновременно нес на себе основное бремя ответственности. Когда Тэтчер стала премьер-министром, и пресса и многие аналитики едва ли не хором стали писать и говорить о том, как крупно ей повезло, она (в ответ на этот громогласный рефрен) заявила: "Мне не повезло. Я заслужила это"[27]. Думается, что то же самое она могла бы сказать в отношении каждой из ступеней своей политической карьеры, может быть, за исключением занятия поста лидера, в ходе борьбы за который помимо ее собственных усилий немалую роль сыграли и независящие от нее обстоятельства.

Будучи верной своим принципам, Тэтчер и на новом посту заявляет о себе как о стороннице правоконсервативных взглядов. На конференции 1967 г. она выступает в поддержку резолюции одной из местных ассоциаций партии, требовавшей от будущего консервативного правительства мер по денационализации. Как и другие сторонники приватизации, она аргументирует свою позицию неэффективностью национализированных отраслей, обвиняет лейбористов в использовании национализации в политических целях.

В своих выступлениях в парламенте Тэтчер все чаще выходит за пределы компетенции своего министерства, что было вполне естественно для переднескамеечника, сменившего уже ряд министерских должностей, пусть большей частью и в роли "теневого" министра. Ту же самую эволюцию претерпевают и ее публичные выступления. Во время конференции 1968 г. ее приглашают выступить с "ежегодной лекцией" на заседании упоминавшегося Консервативного политического центра. Избрав тему "Что неладно в политике", она сделала главный упор на тезис о неправомерном усилении власти государства над индивидом, о необходимости ограничения вмешательства государства в общественные дела и предоставления больше свободы и инициативы личности. В следующем году по предложению редактора ведущей консервативной газеты "Дейли телеграф" она выступает с двумя статьями, в которых излагает свои взгляды на основы консервативной политики, повторяя в более развернутом виде те же идеи и предлагая некоторые конкретные меры по денационализации[28].

Ничего оригинального в этих ее рассуждениях не содержалось, и они полностью корреспондировались с тем "правым поветрием", которое захватило в тот период уже основную массу активистов и членов партии и большую часть ее руководства. Тем не менее своими устными и печатными выступлениями Тэтчер явно претендовала на занятие места в авангарде, а не арьергарде "тихой революции".

О том, насколько далеко сдвинулось в конце 60-х годов вправо все партийное руководство, красноречиво свидетельствует не только избирательный манифест, подготовленный к выборам 1970 г., но и сама процедура его подготовки. Получившее широкое паблисити заседание теневого кабинета, посвященное обсуждению этого документа, выявило единодушное стремление его участников положить начало новой, принципиально отличной от прежней политике, основанной на свободном предпринимательстве, свободе конкуренции, жестком антипрофсоюзном законодательстве, поощрении личной инициативы и резком ограничении вмешательства государства в социально-экономическую сферу, приватизации национализированных отраслей. Отличительной чертой самого манифеста являлось то, что по всем этим вопросам была осуществлена детальная проработка конкретных мер по их реализации. Название места, где была окончательно утверждена новая стратегия (отель "Селсдон парк"), стало вскоре своего рода символом правоконсервативной политики. В обиход вошло выражение "селсдонский мужчина", указывавшее на принадлежность к последовательно правой политической ориентации. Примечательно, что, когда впоследствии Тэтчер спросили о ее отношении к "селсдонскому" совещанию и принятым на нем решениям, она не без иронии отвечала, что считает себя "селсдонской женщиной".

Свидетельством прочности положения, занятого Тэтчер в руководящих кругах партии, явились дальнейшие ее должностные перемещения уже в рамках теневого кабинета. В 1968 г. Хит назначает ее теневым министром транспорта, а в конце 1969 г., т.е. всего за несколько месяцев до выборов 1970 г., - теневым министром образования и науки.

Пребывание на посту теневого министра транспорта связано с двумя ее зарубежными поездками - одной в США, другой в СССР. Целью поездок было, прежде всего ознакомление с опытом в области транспорта, накопленным этими странами. Не приходится сомневаться, что последняя поездка лишь утвердила Тэтчер в активном неприятии системы, к которой она всегда чувствовала инстинктивную неприязнь и даже враждебность. Во всяком случае, ее антикоммунизм и антисоциализм не стал после этого менее агрессивным, скорее наоборот.

Хотя последовательно занимавшиеся Тэтчер посты в теневом кабинете были более или менее равнозначны, их занятие существенно обогащало опыт Тэтчер как государственного деятеля широкого диапазона. На поприще министра образования и науки было довольно легко обрести широкую известность, но здесь были и свои "ловушки", одна из которых едва ли не стала для нее роковой. Но все это уже было на следующей стадии ее политической карьеры, о которой речь пойдет ниже.