The Left Words (ЛП)

А пока он может в миллионный раз пересматривать свои записи в надежде найти что-то против этого проклятого ритуала…

***

В каком-то смысле Гарри даже благодарен за то, что вчера услышал Невилла. Благодаря этому это не становится такой уж неожиданностью, когда на следующий день он спускается к завтраку и вежливо предлагает Молли Уизли помощь, которую она тут же отвергает, чуть не плача от того, что он «такой хороший мальчик!», и тут же видит Невилла.

Это немного странно. Гарри уверен, что за столом сидели и другие люди, и что эти другие люди разговаривали, и что он ел еду, но он ничего из этого не помнит. Все, что он может вспомнить, это Невилл и то, как его улыбка из открытой превращается в неловкую, когда он видит Гарри.

Гарри изо всех сил старается игнорировать все это и убегает обратно в библиотеку.

Ничего, по-прежнему, и безумие продолжает приближаться.

***

Забудь об Албании, забудь о том, как это быть чем-то меньшим, чем призрак, эти воспоминание уже не худшее, что когда-либо случалось в его жизни. Как там он? С ним хорошо обращаются? Он голодает? Его пытают? Его настраивают против него?

Единственное, что утешает его, это слова, его слова, все такие же красные, не ставшие мертвенно-серыми. Он жив, он жив, он дышит, шепчет, говорит.

Именно этот гимн заставляет его продолжать поиски.

Он жив, он жив.

***

Гарри спешит читать, едва не разрывая книги от скорости перелистывания. Его родственная душа сосредоточена на том, чтобы вызволить его, поэтому ему следует сосредоточиться на поиске способа отмены ритуала.

Ничего, ничего, ничего, ничего.

Это невозможно. Библиотека Блэков так же стара, как и сама Семья. Она была здесь до того, как был изобретен ритуал, и будет существовать еще долго после того, как он будет потерян во времени. Почему же нет информации о нём? Нет даже инструкции, как его провести, которую ожидал увидеть Гарри. Хотя это и не было бы идеальным вариантом, он, возможно, каким-то образом смог бы создать контрритуал.

На этот раз Министерству удалось сдержать запретное знание в своих собственных залах, и результаты оказались катастрофическими.

Переживет ли Волшебный Мир еще одну войну с безумным Ворлостом? Будут ли они готовы встретиться с сумасшедшим Гарри?

У него нет неправильных представлений о том, где он окажется в конце этого — и разве это не зрелище? Две родственные души, обе стремятся отомстить тем, кто их обидел, работают вместе, но не могут быть родственными душами, одна вечно жаждет получать, а другая вечно жаждет отдавать.

Он не может представить себе более жестокой судьбы для мира, потому что он сгорел бы дотла только из-за намека на возможность благодаря этому восстановить связь душ.

Если он внимательно прислушается к себе, он уже может услышать это, шепот, который говорит ему просто сдаться, сдаться, просто уничтожить их всех, просто сбежать к своей второй половинке и надеяться, что близость сделает то, чего не могут сделать исследования.

Мерлин, он надеется, что сможет быстро найти решение.

***

Безумие так близко, что он может чувствовать его дыхание на своём лице, как будто оно просто ждет, когда он, наконец, признает свою неудачу.

Страшно, как спокойно он себя чувствует здесь, стоя у пропасти.

Он делает глубокий вдох и заставляет себя продолжать.

Это вспышка чувств, наконец достигшая его?

Нет, нет, нет. Ничего, ничего, ничего. Всё ещё ничего!

Остановиться. Подышать. Продолжить.

Пещера, заполненная теми, кто когда-то выступал против него.

Чаша, наполненная невообразимо опасным ядом.

Медальон, наполненный не его душой, а письмом.

Регулус Блэк!

Если бы он еще не был мертв, он бы расщепил его на крошечные кусочки за это предательство! Разве он не мог его разрушить, вернуть ему душу, вместо того, чтобы подвести его в этот самый важный момент?

Машинально он возвращается в замок. Куда он мог его положить? Конечно же туда. В дом Блэков, место, в котором сходятся все дороги, в котором находится он. Его душа, его родственная душа, его разум.

— Мой Лорд, Беллатриса пришла в себя!

Злобная ухмылка непроизвольно расползается по его лицу.

Время охотиться. Время отомстить. Время забрать обратно то, что принадлежит ему.

***

Гарри просыпается, хватая ртом воздух.

— Кричер! — ему удается только хрипеть.

Приходит домовой эльф, озабоченно наморщив лоб.

— Пора, — говорит Гарри и позволяет ухмылке расплыться по лицу, чтобы соответствовать его родственной душе.

***

Конечно, это не происходит быстро. Как это могло произойти быстро? Беллатриса должна попытаться найти способ расспросить всех о приказах, которые, несомненно, получил Кричер. Хедвиг должна попытаться найти способ обойти защиту вокруг площади Гриммо. Ворлост должен попытаться найти способ оставаться в здравом уме достаточно долго, чтобы это произошло.

И Гарри тоже занят.

Он все еще не нашел решения для ритуала, и крайне сомнительно, что он найдет его в ближайшие несколько часов. Лучше атаковать прямо сейчас. Если ему не придется оставаться здесь надолго, он может перейти в наступление. Какая разница, готов ли будет Аластор Грюм содрать с него шкуру вечером, если к тому времени его здесь уже давно не будет?

Поэтому он заботится о том, чтобы немного исправить свою внешность. Широко раскрытые глаза, взлохмаченные волосы, темные круги под глазами. Он надевает одежду специально немного великоватую ему, чтобы казаться еще более уязвимым и болезненно тощим. Немного неровной походкой он вваливается на кухню.

— Вам нужна помощь, миссис Уизли? — тихо спрашивает он.

С доброй улыбкой Молли Уизли уверяет отказывается. Когда она поворачивается к нему лицом, ее улыбка гаснет, и она хмурится.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Гарри? Ты выглядишь немного…

Когда она замолкает, Гарри с легким головокружением спрашивает снова:

— Вам нужна помощь, миссис Уизли?

— Гарри, ты хочешь сесть? Давай сюда, садись. Ты выглядишь очень нездоровым. — взяв его за руку, она ведет его к стулу рядом со столом. Гарри следует за ней на дрожащих ногах, заставляя свои руки дрожать. Она еще какое-то время разговаривает с ним, потом о нем с остальными, все задаваясь вопросом, не заболел ли он.

Аластор Грюм хмыкает:

— С ним все будет в порядке. Мальчик просто устал.

Это прекрасно, что Грюм пришёл на кухню. Молли Уизли сердито смотрит на него и готовится дать понять, что она до сих пор не забыла и не простила инцидент с Веритасерумом, и что сейчас ему лучше держать рот на замке, когда Гарри одиноко, но отчетливо спрашивает:

— Где он?

— Кто? — спрашивает Молли Уизли, оглядываясь в поисках того, кого здесь нет.

Сириус протискивается сквозь толпу, опускаясь на колени перед Гарри.

— Что случилось, щеночек? У тебя галлюцинации?

Гарри переводит глаза на Сириуса, делает их большими и водянистыми.

— Где он? Он всегда был рядом, и я всегда его чувствовал, но теперь его нет. Его здесь больше нет, Сириус. Почему его больше нет?

— Я не… я не понимаю, о чем ты говоришь, щеночек. Кого больше нет? — он успокаивающе кладет руку поверх руки Гарри, за которую тот тут же цепляется, как за спасательный круг.

— Он умер? Почему ещё он мог исчезнуть? Но почему слова все еще красные? Как он может быть мертв, если слова красные? Как он может не быть здесь? Куда он исчез?

Пока Гарри продолжает говорить, Орден замолкает, и они один за другим приходят к пониманию.

Молли Уизли озвучит очевидное.

— Ритуал подавления душевных уз?

— Но он был запрещен, — едва слышно говорит человек сзади.

— Вы действительно ему верите? — требовательно спрашивает Аластор Грюм. Он хромает до середины комнаты, поворачиваясь к членам Ордена, как театральный актер, обращаясь к публике, завершая свою реплику грандиозными движениями рук — Поттер не знает, о чем говорит. Ему сколько, шестнадцать? Семнадцать? Пятнадцать? Он просто ребенок. Он ничего не понимает. Не воспринимайте его слова так серьезно. Этот ритуал был запрещён, и только высокопоставленные сотрудники Министерства знают о нем больше подробностей. Как кто-то мог использовать его на Поттере?

Как только Аластор Грюм начинает говорить, Гарри замыкается в себе и начинает дрожать, как будто опять испытывает страх. Он прижимается ближе к Сириусу, в основном, чтобы скрыть выражение лица. Последнее предложение было практически признанием вины и руководством, описывающим, как именно Аластор Грюм это сделал. Он правда хочет после того, как его поймали на использовании на Гарри Виратесериума, продвигать идею о том, что Гарри является просто невежественным ребенком? Превращение Гарри в глазах остальных Орденцев в ещё более невинного маленького ребенка также делает ритуал в их глазах ещё более ужасным.

Возможно, стратегия поведения Грюма и сработала бы, если бы не случилась вся эта катастрофа с Веритасерумом, но она произошла, и Молли Уизли вышла на тропу войны.

— Вы хотите сказать, что не только травили Гарри Веритасерумом, но и оторвали его от родственной души?! — визжит она. Все вокруг нее начинают согласно кивать.

Когда начинаются крики, и Гарри начинает видеть, как образ его дяди накладывается на реальных кричащих взрослых, Сириус поднимает его и выводит из комнаты. Они попадают в спальню Гарри, где их уже поджидает встревоженная Вальбурга.

— Как всё прошло? — она приветствует Гарри, не обращая внимания на Сириуса, что является большим шагом вперед в их отношениях по сравнению с ехидными комментариями в прошлом.

Все еще бледный, Гарри может только пожать плечами.

— Может быть, они окажут на него давление, чтобы он отменил ритуал.

Вальбурга бормочет себе под нос несколько слов, которые не должны принадлежать устам такой дамы, как она. Тем временем Сириус застывает на месте.

— Ты имеешь в виду… Он действительно это сделал? — Сириуса начинает трясти, его руки сжимаются в кулаки, а на лице появляется гримаса гнева — Это была не игра? Он действительно использовал этот ритуал? Ты не придумал это?

Гарри поднимает руку, которая дрожит больше, чем он хотел бы признать, и откидывает волосы назад.

— Если бы я что-то выдумывал, я бы использовал что-то более правдоподобное и менее легко опровергаемое.

Сириус скалит зубы, как собака, готовая зарычать и укусить.

— Этот… этот человек посмел так поступить с моим крестником? Гарри, клянусь тебе, я буду бить его, пока он не отменит ритуал и не отпустит тебя, а потом я забью его до смерти!

— Успокойся, Сириус! — Вальбурга бросает многозначительный взгляд на Гарри. Вырвавшись из мыслей об убийстве, Сириус помогает Гарри сесть на кровать.

— Что происходит? — в его тоне чувствуется паника — Гарри, скажи мне, что происходит! Это отсроченная реакция на Виратесерум? Ты видишь сны о своей родственной душе, ощущаешь его? Давай, скажи мне!

— Дай мальчику подышать, дурак! — как только Вальбурга обращается к Гарри, ее голос смягчается — Сделай глубокий вдох, Гарри, вот так… Расслабься и дыши, а когда почувствуешь, что готов, скажи нам, что не так, и мы постараемся это исправить. Кричер! Горячая чашка чая поможет ему успокоиться.

Гарри следует ее совету и концентрируется на своем дыхании. Вдох — выдох. Спокойный и уравновешенный. Вдох — выдох.

Когда Гарри снова более или менее приходит в себя, он цепляется за чашку чая, такую горячую, что она почти обжигает ладони. Сириус сидит на корточках перед ним, все еще глядя на него с беспокойством. Вальбурге не намного лучше, морщины беспокойства покрывают ее нарисованное лицо. Кричер держит портрет так, чтобы ей было лучше видно Гарри, сам он выглядит ничуть не спокойнее остальных в комнате.

— Извините меня, — бормочет Гарри.

— Неважно, щеночек, расскажи мне, что произошло! Очевидно, что ты здесь не виноват, — горячо уверяет его Сириус — Это из-за Грюма? Если это так, клянусь…

Гарри задумался, потягивая чай, чтобы выиграть время. На самом деле есть только одно вероятное объяснение.

— Наверное, это из-за ритуала, — говорит он, морщась, когда на его пересохших губах открывается порез — Связь Во… моей родственной души, со мной подавлена. Он ничего не может получить от меня, ни чувств, ни видений. В то же время связь не разрывается так, как если бы я был мертв, поэтому он снова и снова тянется к пустоте, но терпит неудачу при каждой попытке. Это забирает всю его энергию. Чувствуя это, моя магия пытается помочь ему, давая ему необходимую силу, которую он немедленно использует, чтобы попытаться отследить ее до меня, что невозможно и стоит ему ещё большей энергии, что заставляет меня посылать больше, и так по кругу. Добавь к этому, что он постоянно меня ищет, и что он не самый вменяемый и без всего этого стресса и последствий ритуала…

— Чем я могу помочь тебе, щеночек? Скажи мне, и я сделаю это.

Гарри встречается с решительным взглядом Сириуса и понимает, что тот не шутит.

— Тебе нужно поработать над Молли Уизли, рассказать ей про моё плохое самочувствие или что-то в этом роде, чтобы она заставила Аластора Грюма отменить ритуал. Затем вы должны приказать Критчеру рассказать Беллатрисе Лестрейндж секрет этого дома.

На лице Сириуса расцветает понимание, но он только кивает, готовый пожертвовать своими друзьями и убеждениями ради своего крестника. Он уходит, не сказав больше ни слова.

Такова сила этих уз, выкованных родителями в младенчестве и сохраняющихся всю жизнь.

Гарри может только надеяться, что он будет таким же хорошим крестным отцом для Пака, как Сириус для него.

Что происходит дальше, Гарри знает только по крикам, которые иногда доносятся до него. Молли Уизли кричит на Аластора Грюма. Затем наступает очередь Сириуса. Наконец, Грюм кричит в ответ. В конце концов, они все кричат ​​одновременно, один пытается превзойти других по громкости. Их крики становятся всё громче и громче.

Что-то заставляет их ненадолго остановиться, после чего Молли Уизли и Сириус становятся в два раза свирепее в отстаивании своей позиции.

Ах. Аластор Грюм, должно быть, признался.

— Отлично! — наконец ревет он — Отлично! Я отменю его! Но клянусь, если это приведет их прямо сюда, это будет на вашей совести!

— Ты имеешь в виду, что если его родственная душа разозлилась из-за того, что он вот-вот сойдет с ума из-за незаконного ритуала, проведенного против него без его разрешения, и придет искать возмездия, ты будешь совершенно невиновен? — Сириус почти лает в ответ.

После еще одного раунда неразборчивых криков, отчетливая пара шагов спешит прочь. Через несколько мгновений в комнату врывается Сириус, чтобы сообщить Гарри:

— Он все исправит. Это займет у него около тридцати минут. — он колеблется на мгновение — Что мне делать после того, как я отошлю Критчера? Должен ли я… должен ли я спрятаться?

Гарри тоже на секунду колеблется.

— Это было бы к лучшему, но… ты сможешь сделать это? Ты знаешь, что будет дальше. Сможешь ли ты стоять в стороне и просто позволить этому происходить?

Сириус резко бледнеет, но отвечает на вопросы.

— Они были моими друзьями до того, как бросили меня гнить в Азкабане, а потом заперли здесь. Нет, нет, постой, не оскорбляй никого, ма!

Вальбурга реагирует с изяществом, которого от нее стоило ожидать.

— Я не знаю, где я ошиблась с твоим воспитание, сопляк! Теперь упакуй и запечатай библиотеку. Давай, у нас не так много времени! Эти книги слишком ценны, чтобы их уничтожать! Никакого безделья!

Сириус салютует с притворно-серьезным лицом и искоркой озорства в глазах, хотя они и не такие яркие, как обычно, отягощенные выдающимся предательством, которое он вот вот совершит.

— Да, мэм! Немедленно, мэм! Сию минуту, мэм!

Вальбурга непонимающе смотрит, как Сириус выходит из комнаты под воображаемую мелодию марша у себя в голове.

Гарри задается вопросом, откуда взялась эта идея перейти к фарсу в такой серьезной ситуации.

Вскоре Вальбурга берет себя в руки и поворачивается к Гарри.

— Прежде чем ты уйдешь, Гарри, я хотел сказать… Я сожалею о том, что произошло в этих стенах. Мне больно, что дом моей Семьи принес тебе столько горя.

— Не извиняйтесь за это! Вы не имели к этому никакого отношения. Вы и Кричер, а также Сириус были самыми лучшим во время моего пребывания здесь — Гарри улыбается, чтобы успокоить ее. Уже чувствуя себя лучше, он решительно встает. Это побочный эффект отмены ритуала? Появляются первые намеки на чувства, исходящее от Ворлоста, чувства, которые Гарри связывает с тем, что Ворлост получает от него эмоции и реагирует на них. Или это только галлюцинаций, которые начались у Ворлоста? Такие уже бывали, в таких случаях он торжествовал секунду, думая, что почувствовал что-то от Гарри, только чтобы снова и снова разочаровываться, ловя себя на самообмане?

Это не имеет значения.

— Ты меня почти не слушаешь, — без презрения и обиды говорит Вальбурга. Гарри краснеет от смущения и заставляет себя сосредоточиться. Однако Вальбурга отмахивается от его внимательного взгляда — Все в порядке. У тебя есть дела поважнее, чем слушать старую покойницу. Иди и делай то, что нужно. Мы поговорим в следующий раз, когда ты придёшь в этот дом.

С комом в горле Гарри кивает.

Ни один из них не упоминает, что это вполне может быть последний раз, когда Гарри находится на площади Гриммо. Если этот дом по-прежнему будет штаб-квартирой Ордена, Гарри, вероятно, будет заперт, если его снова приведут сюда. Если будет битва, возможно, либо поместье, либо оригинальный портрет Вальбурги будут уничтожены. Если все пройдет хорошо и война закончится, у Гарри может не быть возможности вернуться еще долго, если он вообще хоть когда-нибудь сможет сделать это.

Тем не менее, он упаковывает те немногие вещи, которые он оставил вне своего чемодана, и поистине безумное количество книг, которые Вальбурга заставляет его взять. Сириус, будучи противником Темной Магии, ничего не имеет против. Когда Гарри осторожно сообщил ему, что Вальбурга хочет подарить ему половину библиотеки Блэков, он лишь объясняет:

— Это к лучшему. Ты сможешь использовать их, и они не будут просто лежать без дела. Несмотря на все, что я знаю, темная магия очень похожа на светлую магию, я просто не могу заставить себя использовать ее. Она была использована, чтобы совершить так много злых дел, Гарри, чтобы принести столько зла миру. Из-за этого погибло так много моих друзей, что я даже смотреть на эти книги не могу, не вздрагивая при этом от отвращения. Видишь, какой я жалкий?

Когда его сухой смех сменился слезливыми рыданиями, Гарри прижимает его к себе и молча обещает себе сделать все возможное, чтобы уберечь Сириуса от жестокостей войны.

Теперь, вспомнив об этом, Гарри разыскивает Сириуса, который упаковывает более или менее безобидные книги, оставленные семьёй Блэк, в основном о самой семье или сухие тексты о законе, этикете и бизнесе, большинство из которых устарели уже как минимум на пятьдесят лет.

Без перехода Гарри выпаливает:

— Тебе следует уехать из страны.

Сириус останавливается, убирая потрепанный экземпляр путеводителя по идеальному чистописанию.

— Зачем?

— В этом есть смысл, — говорит Гарри, с энтузиазмом увеличивая громкость по мере того, как идеи приходят ему в голову — Ты ненавидишь войну и насилие. Ты ненавидишь Пожирателей Смерти за их деяния во время войны и за то, во что они верят. Ты ненавидишь Орден за то, что он не помогли тебе, когда ты больше всего в них нуждаетесь, и запирали тебя, когда все, что тебе было нужно, это свобода. Ты все равно не сможешь быть свободным в Великобритании. Так что тебе стоит просто уехать. Отправляйся в путешествие и посмотри мир. Ты говорил мне, что раньше любил путешествовать.

— Но я всегда путешествовал с… с Джеймсом, Питером и Ремусом!

— Тогда бери профессора Люпина и отправляйтесь вместе! И даже если он не захочет ехать, ты встретишь в поездке новых людей. Что тебя здесь держит?

— Я не смогу помочь тебе, если я буду там!

— Я справлюсь сам, Сириус, не беспокойся обо мне. Ты же видишь, как я справился с этой ситуацией, и скоро я снова буду в безопасном месте.

Сириус бормочет:

— Это не так обнадеживает, как тебе хотелось бы — но при этих словах Сириус всё же начинает выглядеть более убежденным.

Гарри смягчается.

— Не волнуйся за меня. Я смогу найти выход, как всегда это делал. Но ты — тебя десять лет незаконно держали в заключении и пытали, и теперь ты снова взаперти. Тебе нужно выйти и сосредоточиться на том, чтобы прийти в себя и выздороветь. Сквозь твои щеки я почти вижу зубы.

— Дерзкий щенок, — фыркает Сириус, но выглядит так, будто действительно обдумывает это.

— И профессор Люпин тоже не очень хорошо выглядит. Кто знает? Может быть, вы найдете его вторую половинку в своих путешествиях. Может, и твою?

Гарри с надеждой смотрит на Сириуса, который громко смеется и наконец соглашается.

Полный решимости, он вскакивает на ноги и выбегает из комнаты, крича:

— Я пойду спрошу Ремуса!

Гарри качает головой в ответ на его поведение и снова начинает уменьшать книги и складывать их в сундук.

Кстати говоря… где его палочка? Прежде у него не было потребности в её использовании и он был слишком осторожен, чтобы попросить об этом, но теперь, когда Ворлост вот-вот постучит в двери, она очень ему нужна.

Недолго думая, он призывает её к себе. Удивленные крики приходят вместе с палочкой. Молли Уизли следует за летящей палочкой, хотя она сразу же отступает, когда он рассказывает ей, что палочка его и что некоторое время назад у него её забрали. На самом деле, Гарри должен помешать ей броситься к Аластору Грюму, чтобы прервать его посреди ритуала ради выражения своего неудовольствия. К счастью, она знает, что магия, которую сейчас использует Аластор Грюм, слишком опасна, чтобы ее можно было прервать, и слишком сильна, чтобы он мог остановиться сейчас, не причинив большого вреда себе и, по крайней мере, половине дома.

Вместо этого она суетится вокруг Гарри, и он просто позволяет этому происходить.

Кричер снова появляется в доме, кланяясь Гарри и оскорбляя Молли Уизли, пока она не угрожает ему тем, что его могут просто выгнать из этого дома.

Значит, осталось всего несколько минут.

Гарри делает глубокий вдох и надеется, что все будет хорошо.

***

Двери падают с грохотом, который предупреждает всех в доме о том, что что-то происходит. Взрослые быстро готовятся к бою и провожают «детей» вверх по лестнице. Самая младшая — Джинни, которая категорически возражает против того, чтобы ее убрали с поля боя, несмотря на то, что она еще не достигла совершеннолетия, и если она использует палочку, это приведет только к тревоге в Министерстве, что может привести к еще большему количеству врагов.

Гарри уверен, что они вряд ли смогут справиться с этим. Ворлост в бешенстве и хочет, чтобы все прошло идеально. Он соберет армию кровожадных Пожирателей Смерти, чтобы отомстить. Этот маленький Орден не сможет сделать ничего против них. В этом поместье нет даже ловушек на случай вторжения!

Немного позже по лестнице доносится характерный шум огня заклинаний и сражений.

Гарри смотрит на время.

До отмены ритуала еще десять минут, и Аластор Грюм сможет присоединиться к битве. Точно так же десять минут до того, как Ворлост и Гарри снова будут неразрывно связаны душами.

Гарри не может ждать, но он знает, что нельзя недооценивать силу параноидального бывшего аврора.

Он спускается вниз, избегая комнаты, где прячутся его ровесники, и останавливается на вершине лестницы, чтобы посмотреть на поле битвы.

Орден оказывается умнее, чем он думал, и использует стратегию. Они забаррикадировались во многих комнатах и ​​коридорах, ведущих от главного входа. Пожиратели Смерти, которые могут идти по этому коридору только один за другим через узкую дверь, открыты для их атак, но на каждого, кого они убивают, приходят еще двое, расползающаяся масса, неотличимая от другой, надвигающаяся угроза. Вскоре один из Пожирателей Смерти соорудил себе маленький щит из части двери и открыл ответный огонь.

Затем входит Беллатриса Лестрейндж.

Она угрожающе хихикает и продвигается по коридору, не заботясь о собственной безопасности. К счастью, Родольфус Лестрейндж идет прямо за ней и берет на себя ее защиту.

В течение нескольких секунд они вдвоем взламывают все щиты и обереги, защищающие два коридора, и члены Ордена атакуют их множеством заклинаний, чтобы отомстить и защитить себя, пока другие приходят им на помощь, к большому удовольствию Беллатрисы Лестрейндж.

Итак, битва накаляется, пока вдруг в вестибюле не наступает тишина — прибыл Ворлост.

Гарри позволяет своим глазам блуждать по нему, оценивая его внешность, как человек, заблудившийся в пустыне, смотрит на стакан воды.

Он… не очень хорошо выглядит. Его щеки ввалились, волосы взлохмачены и не расчёсаны, тёмные, почти чёрные тени окружили его глаза. В его глазах мелькает искра знакомого и ненавистного безумия. Он одет в черную боевую мантию, вооружен до зубов, угрожающе размахивает палочкой.

— Какого черта он здесь делает? — кричит член Ордена, привлекая к себе внимание и огонь заклинаний.

Она падает с визгом и загорается.

Гарри тушит его до того, как деревянный пол, а вместе с ним и все поместье, успевают загореться.

— Гарри Поттер, — шипит Ворлост с явным восхищением в голосе.

— Лорд Волдеморт, — отвечает Гарри, не желая использовать имя, которым он называет его только наедине.

— Нет, Гарри! Беги! — кричит ему кто-то.

Гарри игнорирует их, делая первый шаг вниз по лестнице.

Ремус Люпин появляется рядом с Гарри, чтобы… защитить его? Охранять его? Он пытается заставить его спрятаться.

Разве Орден не пытался заставить его сражаться с Ворлостом с тех пор, как Дамблдор впервые услышал пророчество? Почему профессор Люпин пытается остановить его именно сейчас?

— Сейчас неподходящее время, Гарри… Где, во имя Мерлина, Сириус, когда он так нужен… Защити себя и уходи! Пожалуйста, умоляю тебя, Гарри, спасайся!

Он напряженно смотрит в глаза Гарри, пытаясь убедить его.

Гарри хладнокровно делает шаг вперед, чуть убирая их обоих с пути летящего заклинания. Серьезно, идет ожесточенная битва, а профессор Люпин стоит спиной к ней в очень уязвимом положении?

— Не волнуйтесь, — немного холодно говорит Гарри, понимая, что приглашение Сириуса отправиться в путешествие, должно быть, было отклонено, — я там, где должен быть.

С этими словами он спускается по лестнице и оказывается в эпицентре битвы.

Гарри старается уклоняться от всех заклинаний, если это возможно, и защищаться. Он не участвует ни в каких битвах, просто проходит мимо них в поисках Ворлоста, стараясь отсчитывать время.

Почти завершён, ритуал почти завершён.

На него нападает Пожиратель Смерти. Разве она не узнала его или не знает о его важности для своего Господина? Это уже не важно. Он отбрасывает ее в сторону быстрым заклинанием. Члена Ордена, преграждающего ему путь, ожидает та же участь.

Постепенно он пробирается сквозь потасовку, шаг за шагом приближаясь к своей цели.

Перед ним падает зеленовато-серый шар. Он около полусантиметра в диаметре и совсем не отскакивает. Он прилипает к полу, как будто он намного тяжелее, чем кажется. И… и как будто он достаточно горяч, чтобы прожечь дыру в полу.

Гарри немедленно стреляет водой в семечко Драконьего Воздуха. Жидкость испаряется при контакте, затягивая всю комнату дымом и паром. Он покрывает семечко толстым слоем льда, надеясь уберечь здание от пожара, и бежит под покровом пара вперёд.

Наконец, он видит знакомую форму.

— Уходим! — кричит Гарри, но он находится ещё слишком далеко. Он подбегает к Ворлосту, пытаясь заставить его услышать.

— Ворлост, уходим! Ритуал почти завершен, уходим сейчас!

Ворлост останавливается в своей дуэли с чем-то вроде половины клана Уизли и кивает. Он возводит барьер, чтобы выиграть немного времени, чтобы приказать своим людям отступить. В этот момент душевная связь вспыхивает снова. Гарри понимает это по тому, как облегченно расслабляются плечи Ворлоста. Однако, как только он поворачивается, чтобы уйти, Аластор Грюм встает позади него.

— Только через мой труп! — кричит он.

Заклинание вылетает из его палочки.

Ворлост поднимает новый щит.

Поздно.

Удар.

С шипением Ворлост отстраняется, едва уклонившись от второго заклинания.

Что ударило Гарри?

Жгучая боль в животе.

Пол приближается.

Почему все так темно?

Его обнимают теплые руки. Его родственная душа. Он в безопасности в этих объятиях.

Он погружается в темноту со вздохом облегчения. Или боли?

Он больше не может сказать точно.

Это все одно и то же.

Там сплошная темнота.

Пока это не так.

Он снова бежит через поместье, не обращая внимания на собственную рану. Зачем кому-то возиться с ней, когда его родственная душа умирает прямо у него на глазах?

Проклятый Грюм, проклятое заклинание, проклятое зелье!

Варить его нужно тридцать часов.

Его второй половинке повезёт, если у него есть еще хотя бы тридцать минут!

Остаётся только одно.

— Мой Лорд, присядьте, пожалуйста! Позвольте мне обработать вашу рану, умоляю вас!

Слезы Феникса.

Проклятая птица Дамблдора!

— Вы не можете оставить эту рану без лечения, мой Лорд. Как вы вообще сейчас стоите? Вам срочно нужна помощь!

Которая бесследно исчезла много лет назад.

Он так радовался этому, когда-то. Это был знак того, что старый дурак слабел.

Знак того, что его родственная душа сейчас умрет.

Еще один феникс?

— Она может быть смертельна, мой Лорд!

В Бразилии.

По крайней мере, один час аппараций, чтобы добраться туда, не говоря уже о том, чтобы убедить глупую птицу и вернуться.

Слишком долго.

Все это чертовски долго!

— Мой Лорд, пожалуйста, ваша рана!..

И слезы феникса слишком редки, чтобы просто найти их — подождите.

— Уже будет трудно полностью залечить вашу рану, не ухудшив ее состояние, мой Лорд!

Сундук родственной души.

Слезы Феникса.

— Мой Лорд… — всхлип — Мне очень жаль, мой Лорд… Мы отомстим за вас, клянусь! Мы будем ждать вас снова, мой Лорд! На этот раз мы не позволим запереть себя, милорд, обещаю!

Аппарирация в свое поместье.

Бегом в секретную комнату.

Там сундук.

Там флаконы.

Там спасение.

Гарри просыпается со вздохом. Его руки автоматически летят к животу, пытаясь найти рану, которая, как он знает, там есть, но не находят ничего, кроме окровавленных остатков одежды.

Он моргает от света, слишком яркого для его слабых глаз, и обнаруживает, что над ним стоит Ворлост, а на заднем плане прячется Беллатриса Лестрейндж.

Он выдавливает слабую улыбку, поднимая руку, чтобы коснуться щеки Ворлоста.

На мгновение его наполняет двойное чувство восторга.

Затем…

Вниз.

На пол.

Мёртв.

Гарри знает это даже раньше, чем Беллатриса Лестрейндж. Там, где были только триумф, восторг и облегчение, теперь нет… ничего.

Ни проблеска чувства.

Нет ничего похожего на мысль.

Нет видения.

Ничего такого.

Все становится черным.

Он ушел.

Он исцелился, а его родственная душа ушла.

========== Глава 11, часть 4 ==========

Прежде чем он осознает произошедшее, его затягивает в воронку.

Портключ. Кто-то нацепил на него портключ, пока он был в Доме Блэков.

Его это не беспокоит.

На самом деле, Гарри не мог быть ещё более апатичным.

Ворлоста больше нет.

Его родственная душа ушла.

Больше его не было.

Ушел.

— Я забрал его! Вот и все!

— Всё закончилось!

Только первые победные крики выводят его из себя. Внимание толпы приковано к близким. Они обнимаются, смеются и плачут, радуясь тому, что они невредимы, что их родственные души не погибли.

Не то что у Гарри.

Он сосредотачивается на Грюме, на том, кто это сделал, на том, кто виноват, на том, кто должен умереть.

Быстрое заклинание, чтобы повернуть действие портключа вспять.

Ещё одно.

И ещё.

Связанный, слепой и безмолвный.

Глядя на этого червя, который забрал его вторую половинку, ярость вспыхивает в нем, как никогда прежде.

Он знает только одно: он слишком неопытен, чтобы заставить этого кретина страдать, как тот того заслуживает.

Гарри поворачивается к Грюму и делает его невидимым. Затем он бесцеремонно тащит его через толпу к двери, где, как он знает, заканчивается антиаппарационный барьер.

Когда он достигает своей цели, раздается крик другого рода.

Пожиратели Смерти, некоторые в масках, некоторые просто в мантиях, некоторые в повседневной одежде, собрались вокруг тела на земле, на которое Гарри не может смотреть. Они стонут, плачут и скорбят, прижимаясь друг к другу в поисках утешения.

Гарри знает, что приходить сюда опасно. Многие из них не знают, что он на стороне Ворлоста, всегда, навсегда, никогда в отрыве от своей родственной души. На него могли напасть и разорвать на куски в любой момент.

Ему все равно.

— Беллатриса! — его крик едва прорывается сквозь общий шум, но его слышит ведьма, которая просто стоит там, потрясенная тишиной. Она только тупо моргает, никак не регистрируя.

Он знает, что очень скоро Беллатриса будет представлять из себя бушующий вулкан насилия и привлекать к себе внимание всей комнаты. Он должен добраться до нее до того, как это произойдёт.

— Беллатриса, — шипит он.

— Поттер! — она начинает тихо, но к концу слова повышает голос до крика. Поспешно Гарри заставляет ее замолчать.

— Я хочу, чтобы ты взяла это и заставила его страдать, — говорит он очень четко и очень спокойно.

Отсутствие у него эмоций останавливает Беллатрикс. Все еще сбитая с толку, она принимает невидимую руку, которую ей предлагает Гарри.

— Заставь его пожалеть, — приказывает он.

На ее лице медленно появляется улыбка, которая становится все шире и шире, пока, кажется, не раскалывает ее щеки от безумия.

— Да, да, хорошая Белла сделает это! Он будет плакать по своей мамочке, прежде чем я закончу с ним!

Хихикая, она чистой силой притягивает Грюма ближе и исчезает в глубине дома.

Гарри оставляет ее наедине с удовольствием и местью за своего Господина.

У него есть родственная душа, которую нужно воскресить.

Но… должен ли он делать это?

Захваченный своими эмоциями и реакцией при виде того, как его родственная душа падает мёртвым, это было единственное, что казалось ему важным. Но теперь, когда он… не спокоен, но более отстранен от ситуации, хочет ли он этого?

Он знает, что Ворлост вернется. Он знает о крестражах. Это только вопрос времени.

И это устраняет некоторые проблемы.

Ему не придется спорить о том, как обращаются или должны обращаться с магглорожденными, рискуя жизнями своих учеников. Ему не придется бояться быть запертым в безопасной камере пыток, рискуя своим рассудком. Ему не придется бояться вспышек насилия или ужасаться, чувствуя невероятную жестокость, на которую способен Ворлост.

Но…

Кого он пытается обмануть? Все логические доводы в мире не смогли бы убедить Гарри оставить свою вторую половинку мертвой или, что еще хуже, оставить его тем подобием призрака, которым он уже когда-то был. Он не сможет смириться с мыслью, что его родственная душа мертва. От одной этой мысли ему хочется плакать. Ворлост, его Ворлост ушел, ушел.

Ворлост, для которого важнее всего была его собственная жизнь, отказался от неё ради Гарри.

Ворлост, для которого важнее всего предметы, дающие ему вечную жизнь, поглотил их одним за другим, лишивших их только ради Гарри.

Ворлост, для которого человеческая жизнь ничего не стоила, рискнул всем ради того, кому было предначертано убить его, кто намного моложе и глупее его, кто является символом всего, против чего он выступает.

Возможно ли, что Ворлосту… действительно нравится Гарри?

Как еще Гарри мог все это объяснить?

Ворлост не пожертвовал собой, чтобы укрепить их союз. Он не спас Гарри вместо себя, чтобы успокоить его. Он не позволил себе умереть, чтобы стать ближе к Гарри.

Это значит… что Ворлост считает Гарри чем-то большим, чем просто марионеткой, забавной игрушкой, достойным собеседником на время, когда ему скучно.

Ворлост… любит Гарри.

Гарри поражен этим открытием и вдвойне полон решимости вернуть Ворлоста.

***

Гарри с головой уходит в исследования.

Он пытается просмотреть все книги и свитки в особняке, в котором жил Ворлост, но удобное заклинание, которому библиотечный портрет научил его еще на первом курсе, не работает, так что ему приходится перебирать их все вручную, чтобы найти хоть намек на то, что могло бы помочь.

Но Гарри готов к этому. При помощи Лавли он находит самый неудобный стул во всем особняке и пытается думать о том, как это поможет ему не спать, а не о боли в спине. Его диета полностью переключается на еду, которую можно быстро съесть, не потратив ни капли своего внимания на приём пищи. Уютный ночной напиток после ужина заменяется зельем, не дающим заснуть.

На второй день, когда Гарри без сна просматривает совершенно не относящиеся к делу тексты и думает только о Ворлосте и крепком кофе, которым Лавли любезно снабжает его, Гарри чуть не сползает со стула, засыпая.

К Лавли присоединились некоторые другие домовые эльфы, все заламывали руки у двери, желая, чтобы он позаботился о себе должным образом, но не смея что-либо сказать.

Честно говоря, Гарри вот-вот сдастся.

Он знает эту библиотеку почти так же хорошо, как и Ворлост, поэтому серьезно сомневается, что здесь есть хоть какая-то информация о воскрешении, о которой не знал бы Ворлост. Стресс, в котором он находится, и частые воспоминания о… мгновенном выходе из тела Ворлоста тоже не помогают ему сосредоточится. Он не может сосредоточиться в этом новом, незнакомом месте, которое так сильно напоминает ему о Ворлосте.

Ему нужно вернуться в школу.

Как бы он не хотел этого признавать, Хогвартс сейчас для него лучший выбор. Мало того, что он может похвастаться наличием одной из лучших библиотек в Европе, там также есть библиотечный портрет, который, несомненно, сможет помочь Гарри. У него также есть все книги, которые были изъяты из Хогвартса. И заклинание поиска работает там, так что исследования Гарри там должны пойти намного быстрее.

Но… Гарри не хочет уходить отсюда.

Это похоже на маленькое гнездо, теплое и безопасное, вдали от всех ужасов реального мира, здесь, в объятиях особняка Ворлоста, и Гарри не хочет покидать его и смотреть в лицо реальности.

В реальности Ворлоста больше нет.

В этом же замке Гарри может притвориться, что Ворлост просто отправился на одну из своих встреч, что он опаздывает и что он скоро ворвется, извиняясь за задержку и сердито бормоча о новой глупой идее, пришедшей в голову его Пожирателям Смерти, и что он возьмет Гарри за руку, чтобы провести в столовую, хотя оба знают, что Гарри вполне способен найти дорогу туда самостоятельно, и после ужина он отведет Гарри в маленькую комнату с камином, где заставить Гарри чувствовать неприятный вкус алкоголя и будет смеяться над гримасами, полными отвращения, которые он сморщит, и… Он не придет сегодня.

Он и завтра не придет.

Он вообще не придет, пока Гарри не удастся вернуть его.

Или он мог бы поехать в Албанию и забрать его, вернуть в Англию, построить ему другое тело из глины, придумать с ним что-нибудь.

Но есть ли он вообще в Албании? Является ли он даже бестелесным пучок призрака, которым он был, или он что-то совершенно другое? Он снова будет использовать грызунов и насекомых? Если да, то как Гарри должен найти его? Албания огромна, если вам нужно прочесать ее, чтобы найти конкретную, постоянно меняющуюся ошибку, которая продолжает двигаться. А что, если Ворлоста нет в этой стране? Что, если на этот раз его дух отправился в Азию? Или если бы он был в Албании, но уже начал пробираться в Британию? Что если-Гарри останавливает этот ход мыслей, пока он не впал в еще большую панику. Глубокий вдох.

Пока он сосредоточится на том, что может сделать сам. Ему нужно найти ритуал, с помощью которого Ворлост возвращался к жизни в первый раз, или еще какой-нибудь с таким же эффектом. Если бы он только мог помнить! Гарри уверен, что Ворлост думал об этом ритуале в прошлом, прежде чем использовать его, но… ничего.

Гарри пытается утешить себя, что даже если бы он попытался всё вспомнить спустя столько лет детали были бы настолько забыты, что они бы не смогли ему помочь. Лучше искать информацию в книгах, чем безуспешно цепляться за нити памяти.

Зевок, за которым быстро последовал еще один.

Разочарованный, Гарри сжимает кожу на руке так сильно, что ногти прорезают кожу.

У него нет времени на сон.

У него нет времени на размышления.

У него нет времени думать о том, насколько нездорово его горе.

У него нет времени ни на что, что не помогло бы Ворлосту вернуться.

Решительный, он хватает ближайшую книгу, на самом деле не уверенный, что еще не просмотрел ее, и открывает ее.

Он уверен, что одна из них должен содержать какую-то информацию.

Так и будет.

***

На четвертый день Гарри больше не может.

Он почти не ел, а если и ел, то только по настоятельному почти приказу Лавли.

Он почти не пьёт, а если и пьет, то только кофе, чтобы не заснуть.

Он почти не спит, а если и спит, то лишь короткой минутной дремотой, от которой его будят кошмары.

Он не принимал душ, не чистил зубы, даже не мыл руки после туалета, слишком боясь потерять лишнюю секунду времени.

Это не означает, что его тело не имеет тех же ограничений, как и любое другое тело.

Незадолго до того, как четвертый день превращается в пятый, Гарри теряет сознание.

Он крепко спит целый день, а потом еще несколько часов, мучимый кошмарами.

Когда он просыпается, его окружают обеспокоенные домашние эльфы, которых он безуспешно пытается уверить в своем здоровье, как физическом, так и психическом. Его мысли уже сосредоточены на книгах, которые ему нужно просмотреть.

Когда он пытается сесть, его удерживает дюжина крошечных рук.

— Добрая Душа Хозяина Гарри! — говорит Лавли твердым голосом — Вы нам нужны. Хозяин… — слезы наворачиваются на ее глаза, но она продолжает упрямо — Хозяин ушел, поэтому мы нуждаемся в вас, Добрая Душа Хозяина Гарри. Вы должны управлять нами, а мы должны помогать вам. Но вы должны рассказать нам, как!

Верно.

Мир за пределами тумана… Отсутствие Ворлоста накрыло Гарри.

Он продолжает двигаться, не заботясь о том, что произошло.

Гарри потрясен.

— Продолжайте вести домашнее хозяйство, как обычно, — умудряется выдавить он — Ворлост… ненадолго ушёл, но я верну его, клянусь! Я просто… мне нужно сконцентрироваться на этом.

— Мы понимаем это, Добрая Душа Хозяина, — говорит Лавли, — но это не меняет того факта, что сейчас вы нужны нам.

Другой домовой эльф пищит:

— Да, Хозяин Гарри! Вам доставляют письма, много, много писем.

— Письма? — ошеломленно повторяет Гарри.

Эльф с энтузиазмом кивает.

— Может быть, они помогут вам, сэр!

Гарри на это не надеется, но в том маловероятном случае, что эльф прав…

— Принесите их мне, пожалуйста, — просит он. Эльфы кивают и неоднократно уверяют его, что сделают это, как только он что-нибудь съест.

Гарри кланяется объединенным взглядам и воле эльфов и соглашается.

Прочитав письма, Гарри очень дружелюбно и любезно спрашивает ближайшего домового эльфа, есть ли место, куда Ворлост ходит, когда хочет выговориться, и есть ли что-нибудь, что нужно уничтожить. Нерешительно эльф указывает ему на дерзкую ветвь коровьего растения-людоеда, растущего далеко за пределами предполагаемой досягаемости, но слишком опасного для эльфов, чтобы справиться с ним самостоятельно, и слишком небольшой проблемы, чтобы кто-то осмелился беспокоить Ворлоста.

Гарри заботится об этом вопросе с максимальным старанием.

Здесь он, скорбящий по своей второй половинке, пытающийся сделать так, чтобы его родственная душа вернулся в здравом уме, в целости и сохранности, а там…

Люди празднуют.

Темный Лорд Сами-Знаете-Кто, в конце концов был уничтожен Мальчиком-Который-Выжил, Спасителем всего, что является Добрым, Светлым и Лицемерным. Люди спасены от злых лап Тёмного Лорда, дети избавлены от его опасных и жестоких методов.

Все благодаря героическому Гарри Поттеру, который последовал за раненым врагом в неизвестность, чтобы навсегда избавить от него землю.

Рита Скитер пишет о его храбрости и мужестве в «Ежедневном пророке».

Освобожденный таинственным Орденом героических дружинников из мучительного плена, героический Мальчик-Который-Выжил немедленно взял свою палочку и отправился за Тем-Кто-Обидел-Его. Произошла ожесточенная дуэль, и когда Спаситель нанес смертельный удар, чистое Зло, с которым он боролся, унесло его в неизвестном напавлении. Все надеются, что он скоро вернется, чтобы насладиться славой своего светлого поступка; люди ждут, чтобы поздравить и поблагодарить его.

Гарри думает, что он очень взрослый. Вместо того, чтобы выйти к этим людям, ожидающим, чтобы поздравить и поблагодарить его за потерю родственной души, и проверить, сколькими способами эти совершенно безопасные заклинания Света, которые они все так любят, могут уничтожить их всех, он вымещает свой гнев на этом невинном коровьем растении. Если бы он был Ворлостом, они бы уже плавали в своей крови.

Ворлост…

Чем он вообще здесь занимается? Почему его волнует, что говорят все эти люди или во что они верят? Единственное, что имеет значение, что должно иметь значение, это Ворлост. Зачем он тратит время здесь, когда мог бы потратить его на просмотр книг?

Почти ругая себя, Гарри резко разворачивается и возвращается в библиотеку.

***

День седьмой, Гарри официально сдается.

Он неохотно собирает вещи, прощается с Лавли и другими домашними эльфами и аппарирует в Хогсмид. Выпуск «Ежедневного пророка» лежит на земле прямо перед ним. Гарри поднимает его, чтобы изучить.

Та же ложь, что и прежде.

Гарри Поттер здесь, Гарри Поттер там. Слава нашему Спасителю!

Гарри не может удержаться от того, чтобы испепелить оскорбительный текст. Он быстро направляется к замку, совершенно не обращая внимания на двух или трех человек, которые внезапно останавливаются и пялятся на него, прежде чем быстро убежать, вероятно, чтобы предупредить «Ежедневный пророк» о новом явлении Гарри Поттера.

Он просто идёт быстрее и пытается сохранять спокойствие.

Еще до того, как он добрался до замка и библиотеки, Арвилл и Роуэн натыкаются на него. Они уводят его от потока студентов, выходящего из одной из теплиц.

Они ведут его к Черному Озеру и идут так долго, пока не скрываются из виду каждого.

— У тебя все нормально? — это первое, что они спрашивают.

Гарри даже не может заставить себя улыбнуться.

— Будет, — это все, что он говорит, не добавляя, что это произойдёт, когда Ворлост вернётся.

Его рука обхватывает браслет, скрывающий его слова, защищающий их до тех пор, пока Ворлост не вернется и не сможет снова взглянуть на них. Они почернели. Забавно, как цвет, на который Гарри смотрел более десяти лет и с которым он никогда не хотел расставаться и изменение которого привело его почти в депрессию, может быть таким… уродливым.

Если бы Гарри спросили прямо сейчас, он бы с уверенностью сказал, что его наименее любимый цвет — черный. Чернота невостребованной метки души. Слова его души стали чёрными после того, как Ворлост… временно покинул свое тело.

Скоро, уверяет он себя, обещает он себе, скоро они вернутся к великолепному красному цвету, и тогда никогда больше не изменят свой цвет.

— Что тебе нужно? — спрашивает Арвилл. Ее глаза сверкают решимостью, а губы сжаты в упрямстве, которое дает Гарри понять, что она не позволит держать себя подальше.

Поэтому Гарри без колебаний отвечает:

— Библиотека. Он еще не исчез окончательно. Мне нужно найти способ вернуть его.

Он даже не останавливается, чтобы подумать, предадут ли его Арвилл или Роуэн. Он доверяет им.

Тут же Роуэн спрашивает:

— Чем мы можем помочь?

Гарри какое-то время молчит, но не может сдержать любопытства.

— Почему вы хотите помочь ему? Он делал ужасные вещи, заставлял других делать ужасные вещи, планирует сделать еще более ужасные вещи. Разве вы не предпочли бы, чтобы он не возвращался?

Роуэн и Арвилл обмениваются раздраженными взглядами. Именно Арвилл, вопреки своему характеру, терпеливо объясняет:

— Гарри, мы знаем тебя. Мы знаем, что ты остановишь как можно больше ненужного насилия. Даже сейчас было лучше, чем было в прошлом, а ты ведь не так давно знаешь Темного Лорда. Твоё влияние на него… Гарри, он не пытал магглорожденных студентов. Мерлин, он их даже не исключил! — ее тон приобретает новую интенсивность, когда она шепчет — Наш отец рассказывал нам о его планах, и они были ужасны. Он хотел изолировать всех магглорожденных, как скот, и использовать их в качестве бесплатной рабочей силы, массы, которую его последователи могли бы использовать, пытать и выбрасывать по своему усмотрению. Если бы ты только мог слышать, что говорил отец… Гарри, это было бы ужасно. Но уже после нескольких недель или месяцев близкого знакомства с тобой, он только отселил магглорождённых в отдельное общежитие. Им только нужно носить одежду, которая отличает их от остальных, и они должны ходить на дополнительные занятия, но их нельзя трогать. Темный Лорд говорил, что у него есть планы на них, и поэтому его последователи должны оставить их в покое. Разве ты не видишь этого, Гарри?

— Кроме того, — добавляет Роуэн, — мы доверяем тебе. Если ты говоришь, что хочешь его вернуть, мы поможем тебе его вернуть. Не из-за того, кто он такой или что он сделает в будущем, а из-за тебя.

Гарри впервые на своей памяти расплакался средь бела дня, не находясь при этом в одиночестве.

Однако Роуэн и Арвилл никак это не комментируют и только прижимают его к себе.

***

Вскоре после того, как они оба оставляют Гарри в одиночестве, его встречает профессор МакГонагалл.

— Поттер! — кричит она, заключая его в крайне нежеланные объятия. — Поттер, я так рада, что ты в порядке. — она немного отклоняет его от себя, чтобы критически осмотреть, и удовлетворенно кивает, когда не видит никаких ран. Тем не менее, она осторожно ведет его в больничное крыло.

— Мы не знали, что происходит. Один момент, мы все празднуем. В следующий мы замечаем, что тебя нигде нет, — говорит она хриплым голосом. Понятно, что его отсутствие причиняло ей много беспокойства.

Беспокойство об Избранном или беспокойство о невинном ребенке?

Гарри отбрасывает эту мысль и говорит:

— Один из Пожирателей Смерти аппарировал меня. Я смог вернуться только сейчас.

Полуправда даже не заставят его остановиться и подумать о ней до тех пор, пока слова не срываются с его губ. Мысленно он уже находится в библиотеке, пытаясь понять, с чего начать.

— Мы также заметили, что Аластор пропал. Я знаю, что у вас двоих… не самые лучшие отношения, но, может быть, ты что-то слышал или что-то заметил…

Удивленный эмоциями в ее голосе, Гарри не может удержаться от вопроса:

— Я не знал, что вы так близко…?

— Нет, — тут же отрицает профессор МакГонагалл, хотя рука, прижимающаяся к ее дрожащим губам, говорит об обратном — Просто… Мы потеряли так много людей во время той битвы, и так много плохого произошло. Тонкс была на грани, она все еще в коме. Один из близнецов Уизли, Мерлин знает какой, потерял ногу. — она продолжает удручающе длинный список, хотя и называет только одну «смерть». — Сириус… Должно быть, его поразил какой-то взрыв, потому что мы не смогли найти ни одной его части, кроме пальца… Ох, Поттер, прости, что говорю тебе такое… В конце концов, он был твоим Крестным Отцом…

Однако плечи Гарри дрожат не от горя. Он смеется. Последний средний палец от Сириуса. Вытирая слезы веселья, он с тоской думает, что не смеялся так целую вечность. Наверное, с тех пор, как Невилл… Да. Но в последнее время он улыбается чаще, чем когда-либо прежде! Всего две недели назад он сделал какую-то глупость, и Ворлост пошутил по этому поводу, и они оба смеялись, как одиннадцатилетние, после первого глотка запрещенного алкоголя. После этого мир как будто остановился, они оба смотрели друг на друга, пока Ворлост не исчез.

Все следы смеха, радости исчезают.

С облегчением от того, что Гарри перестал «плакать», профессор МакГонагалл прочищает горло и спрашивает, знает ли Гарри что-нибудь об Аласторе Грюме.

— Он всегда был таким бдительным. Что могло застать его врасплох? Что с ним случилось?

Гарри мрачно говорит:

— Беллатриса Лестрейндж.

Рыдание вырывается у профессора МакГонагалл, хотя она доблестно пытается сдержать его и любые эмоции на своем лице. Гарри удается вызвать улыбку на ее обескровленных губах, когда он добавляет:

— Надеюсь, он все еще жив.

Она не думает, что в таком случае его еще можно спасти.

Он думает, что в таком случае он все еще может продолжать мучится за причинение вреда Ворлосту.

Ибо если он еще жив, Беллатриса Лестрейндж все ещё его мучает.

***

Мадам Помфри объявляет Гарри истощенным, недоедающим и обезвоженным, хотя и не получившим серьезных повреждений. Она предписывает полноценный отдых и здоровую пищу, а также легкие физические нагрузки на свежем воздухе.

Строго следуя ее инструкциям, Гарри проводит все свое время в библиотеке, одержимо исследуя ее. Библиотечный портрет никогда не слышал ни о ком, кроме Ворлоста, кому удалось бы лишиться тела, имея в своём распоряжении крестраж, а затем, что еще более невероятно, вернуться в свое тело, так что вполне вероятно, что Ворлост либо нашел какую-то давно потерянную книгу, либо создал свой собственный ритуал.

Если последнее верно, то все кончено.

Гарри знает недостаточно, чтобы создать подобный ритуал или хотя бы уловить ход мыслей Ворлоста.

Поэтому Гарри даже не думает об этом.

Где-то в этой огромной библиотеке есть книга, которая поможет ему.

Гарри это знает.

Ему кажется, что если он потеряет эту надежду, за которую цепляется изо всех сил, он может попытаться присоединиться к Ворлосту на более постоянное время.

Поэтому он даже не рассматривает эту возможность и читает дальше.

***

Арвилл и Роуэн взяли на себя обучение его учеников. Они уже так долго этим занимались, и на самом деле Гарри покинет школу после ТРИТОНов, так что это к лучшему. В любом случае, Гарри достаточно занят, чтобы у него не было времени на уроки.

Некоторые из его учеников жалуются, но, видя истощение Гарри и то, что ему даже не хватает сил, чтобы изобразить для них улыбку, они предлагают ему помощь.

Конечно, это было бы здорово, если бы у Гарри было что-нибудь, в чем ему могли бы помочь, но он сейчас от его изыскания похожи на поиск иголки в стоге сена.

Это не имеет значения. Не теряй надежду, не теряй надежду.

Он читает дальше.

Профессора Брэнд заставляют Гарри присутствовать на завтраке, на котором его поджидает целая армия сов. Все они доставляют письма, которые Гарри вскрывает, не заботясь о личной безопасности. Может быть, одно из них содержит ответ! Возможно, Ворлост вселился в кого-то, у кого есть доступ к сове, и отправил инструкции Гарри. Возможно, один из запасных планов Ворлоста предполагает, что Гарри получит ритуал по почте. Может быть… может быть, всё что угодно, но ничто из этого не оправдывается.

Фанатская почта, поздравляющая его со смертью родственной души.

Письма, полные ненависти, угрожающие ему смертью родственной души.

На одном из конвертов находится какая-то ядовитая на вид жидкость, которая причиняет ужасную боль, когда Гарри к ней прикасается.

Ему все равно. Может быть, в одном из следующих писем содержится ответ, который он так ищет!

Даже не замечая, что его раны становятся все хуже и хуже, Гарри продолжает вскрывать письма, а затем просматривать их, переходя к следующему.

Ничего нет.

После завтрака профессор МакГонагалл деликатно проводит его в больничную палату, чтобы осмотреть его руки. Она знает, что что-то не так, черт возьми, Гарри удивился бы, если бы кто-нибудь в Хогвартсе или вообще во всей Британии не знал, что с Гарри что-то не так, но она не задаёт вопросов.

Как только у него появляется такая возможность, Гарри убегает из больничного крыла в библиотеку.

Ключевое слово «воскрешение» не давало никаких новых подсказок. Может «душа»?

Следующая стопка почти достаточна высока для того, чтобы касаться потолка.

Ничуть не обескураженный, Гарри продолжает читать.

Проходят недели.

Свет продолжает праздновать.

Тьма продолжает оплакивать.

Гарри все равно.

Важно лишь то, что Ворлоста все еще нет.

Он читает дальше.

***

Внезапно он чувствует тревогу.

Не от домашних эльфов, пытающихся заставить его поесть.

Не от библиотечного портрета, пытающегося уложить его спать.

Не от его учеников, пытающихся заставить его жить.

Он отталкивает их всех попыткой улыбнуться и парой обещаний.

Да, он скоро пообедает. Да, он скоро ляжет спать. Да, все вернется на круги своя, как только этот проект будет завершен, но это вопрос жизни и смерти.

Гарри слишком хороший лжец, думает он, глядя, как Арвилл и Роуэн уходят, оба успокоенные его словами.

Но это не имеет значения.

Все, что имеет значение, это Ворлост.

Это начинается как не более чем намек, постепенно становясь все более безотлагательным.

Оно становится сильнее, еще сильнее, прямо в его сердце.

Это так невыносимо, что Гарри вырывается из размышлений и книг.

На мгновение все, что он чувствует, это гнев. Что его так беспокоит? Разве это что-то не видит, что у него есть более важные дела? Что, если бы он мог найти решение за то время, которое он тратит на то, чтобы уделять внимание чему угодно, кроме книг?

Затем до него доходит: это Пак.

Пак тянет его.

Пак нуждается в нем.

Пак связывался с Гарри, а Гарри никак не реагировал, даже подумывал о том, чтобы вообще проигнорировать вызов.

Пока Пак нуждался в нём.

Маленький невинный малыш Пак.

Сын Дианы и Нерона.

Его крестник.

Впервые примерно за месяц Гарри покидает библиотеку ради чего-то другого, кроме занятий.

Никто не тратит время на то, чтобы отметить это событие, слишком беспокоясь о том, что в конце концов заставило Гарри уйти.

Это могло быть только что-то ужасное.

Или нет.

Когда Гарри, пробежав семь лестничных пролетов, пробегает по каменистой тропинке около трех километров до конца антиаппарационного барьера, а затем еще тридцать минут мчится в гору ко входу в Поместье Гудвилл, стуча в тяжелые двери, они сразу открываются.

Диана стоит там, раздраженно оглядывая Гарри.

— Наконец-то ты здесь. Хорошо.

С этими словами она пихает извивающегося Пака ему в руки.

— Иди, поменяй ему подгузники и постарайся насыпать побольше присыпки. Она понадобится ему после того, как все это время им пренебрегали, чтобы заставить его идиотского крестного отца перестать пренебрегать собой.

Ошарашенный таким совершенно неожиданным поворотом событий, Гарри заходит в маленькую прихожую, в которой ему вручают сумку с детскими принадлежностями и, подняв брови, смотрят, пока он не переодевает Пака, пока он не успокаивает его боль и не утешает его. Он только заканчивает убаюкивать его, когда Диана начинает говорить.

— Просто чтобы ты знал, это был первый и единственный раз, когда мы это сделали. Меня не волнует, попытаешься ли ты напиться до смерти, или принять наркотики, или вернуться к этим проклятым книгам, это последний раз, когда мы даже думаем о том, чтобы использовать для этого моего сына, ты меня понял?

Гарри съёживается от её тона. Но она ошибается. Его поведение на самом деле не настолько плохо, чтобы его можно было сравнить с наркозависимостью. Конечно нет. Конечно, он немного пожертвовал… ладно, он пожертвовал сном для исследований, но это необходимо! Дело не в том, что он делает это только потому, что хочет. Без него Ворлост обречен провести еще одну вечность как нечто, что не является ни живым, ни мертвым. Это вопрос жизни и смерти!.. А может быть, даже здравомыслия и безумия.

Вопрос в том, психического здоровья Ворлоста или его собственного?

Гарри настойчиво игнорирует эту мысль.

Пак начинает суетиться в его руках, и Гарри инстинктивно прижимает его ближе.

Диана, которая беспокойно наблюдала за ним, пытается его утешить, но очевидно, что она не знает, что сказать.

— Я имею в виду… Не то чтобы ты не мог быть грустным или, ну, знаешь, немного странным прямо сейчас. В конце концов, ты скорбишь о своем… Я имею в виду, что не каждый день… — наконец она сдается — Какая к черту разница! Ты знаешь, что я помогу тебе, в какие бы неприятности ты ни попал, но лучше держи моего сына подальше от этого, иначе я тебя прикончу!

По иронии судьбы, это успокаивает Гарри больше, чем любые пустые слова соболезнования.

Он еще крепче прижимает к себе Пака и говорит очень серьезно:

— Никогда больше такого не повторится.

Диана раздраженно вздыхает.

— Отлично. Теперь ты собираешься вернуть мне моего ребенка или я потеряла свои родительские права, когда отдавала его тебе?

Гарри смотрит на Пака. Младенец спит, его еще голубые глазки нежно закрыты. Одна толстая щека прижата к плечу Гарри. Сыпь на левой стороне лба. Его рот немного открыт, и он пускает пузыри.

Зрелище действительно не должно быть таким милым, каким оно кажется.

Несмотря на нежелание делать это, Гарри все же передает тяжелого теплого младенца его матери. Отработанным движением Диана вытирает слюну с его подбородка и перекладывает его в удобное положение. Она наклоняет голову.

— Ты не собираешься входить?

Диана ведет Гарри через неоправданно огромный особняк в комнату, которую он узнает. Это та самая комната, в которой он останавливался перед тем, как стал крестным отцом Пака. Воспоминания вызывают улыбку на его лице.

Очевидно, что Диана тоже вспомнила об их последнем пребывании здесь, поскольку она тут же спрашивает:

— Итак, что происходит? Почему ты в таком состоянии?

В последний раз в этой комнате Гарри рассказал о своей второй половинке.

Как настоящая Слизеринка Диана привела его в эту комнату, чтобы подтолкнуть к рассказу.

— Вор… Темный Лорд умер, — бесстрастно говорит Гарри.

Нетерпеливая, Диана машет ему рукой.

— Я знаю это, я знаю. Что тебя так расстроило? — под пристальным взглядом Гарри она выпрямляется так сильно, как только может с ребенком на руках. — Я знаю тебя, Гарри Поттер, и знаю, что это совсем на тебя не похоже. Ты садишься и планируешь. Ты не влезаешь с ситуацию без по крайней мере двух планов, и позволь мне сказать тебе: просто слепое чтение в надежде, что, возможно, что-то найдется, звучит как само определение попадания в ситуацию без плана с одной только надеждой.

Гарри ничего не может возразить против этого. Когда она приказывает сделать это, он садится на кровать, впервые позволяя себе по-настоящему подумать об этом.

— Ворлоста… больше нет, — впервые произносит он вслух. Его слова звучат почти удивленно. — Он был там, и в следующий момент исчез. Он оставил меня в полном одиночестве. Он умер из-за меня — Гарри не обращает внимания на потрясенный вздох Дианы, слишком сосредоточенный на истории, которая выплескивается из него сейчас неудержимым потоком слов — Я был ранен. Каким-то мерзким проклятием. Единственное, что меня исцеляло, это слезы Феникса. Он был слишком занят их поисками, чтобы позволить себя вылечить, а потом, когда ему понадобились слезы, он отдал их мне! Он умер за меня, Диана. Он умер — большие влажные глаза смотрят на нее с отчаянием — И было так много крови, и Ворлост был таким тихим. Знаешь, человеческое тело такое громкое. Оно дышит, и кровь течет, и оно движется. Но Ворлост…

Диана садится рядом с Гарри, бесцеремонно кладет Пака ему на колени и осторожно проводит носовым платком по его влажным щекам.

— А потом я увидел слова. — Гарри сдирает с себя браслет и обнажает свою метку души. Черная надпись почти блестит в слабом солнечном свете — Как будто я только что потерял наше время. Как будто я никогда его не видел. Как будто я больше никогда его не увижу. И рудиментарная связь, которая у нас была, рухнула. Я все время мог уловить общий смысл его эмоций и всегда знал, что он жив. Я знал это без сомнений. А теперь, Диана? Теперь этого всего нет.

Она обхватывает рукой его плечо и притягивает к себе, тихо напевая незнакомую песню.

Вместо того, чтобы успокоить его, ее поведение вызывает поток новых слез, которые Гарри сдерживал, слишком занятый, заставляя себя читать снова и снова, чтобы тратить минуту на слезы. Диана не принимает его извинений, вместо этого нежно успокаивая его, поглаживая спину, вытирая его слезы, пока он ни засыпает, измученный, все еще крепко цепляющийся за Пака и хватающийся за Диану.

========== Глава 11, часть 5 ==========

На следующее утро он просыпается в постели, как и положено под одеялом и в пижаме. Ему было бы неловко, что его переодели и уложили спать, как ребенка, но поскольку это всего лишь Диана, он не может испытывать это чувство. Кроме того, он чувствует себя… измотанным, но не в плохом смысле. Его тело хорошо отдохнуло и наполнилось энергией после первого глубокого сна за слишком долгий срок, но его разум по-прежнему сонный и медлительный. Такое ощущение, что с него сняли страшный груз, но мышцы теперь протестуют из-за своей бесполезности.

Все еще сонный, Гарри идет в ванную и переодевается. Пока он умывается, его ждет домовой эльф, чтобы провести в столовую. По сравнению с роскошью поместья Ворлоста, эта комната почти скромная, хотя по-прежнему наполнена антикварной мебелью и бесценными картинами сильнее, чем многие некоторые музеи.

Диана радостно и энергично приветствует Гарри, когда поднимает взгляд от Пака, которого прижимает к груди, чтобы покормить. Покраснев, Гарри отводит глаза, ведь он никогда не видел обнаженной женской груди, разве что на картинках в учебниках по биологии. При этом он поворачивается к уставшему Нерону.

Нерон вежливо улыбается и предлагает в качестве объяснения:

— У меня была ночная смена — он кивает в сторону Пака, поясняя, что он имеет в виду. Глядя в шутку на жену, он добавляет — И кто-то дал ему проспать весь день, так что он бодрствовал до пяти.

Ни в малейшей степени не чувствуя себя виноватой, Диана широко ему улыбается.

— Он просто хотел поиграть со своим папой, в этом нет ничего плохого!

Нерон вздыхает и возвращается к своему кофе, глотая его так же, как его сын глотает молоко своей матери.

Кроме нескольких слов о Паке, за завтраком больше ничего не обсуждается, двое мужчин постепенно просыпаются, а Диана слишком занята кормлением ребёнка.

После того, как посуда убирается, Нерон откидывается на спинку стула и вздыхает.

— Мне не нужно говорить тебе, что твоя реакция могла быть и лучше. Ты знаешь это и сам. — он бросает на Гарри укоризненный взгляд поверх очков, отчего тот краснеет от стыда. Нерон кивает, принимая сожаление Гарри.

— Скажи мне, что тебя так беспокоит, — просит он, закрывая глаза, чтобы лучше прислушаться к словам Гарри.

Гарри, знакомый с этой задумчивой позой бывшего короля Слизерина, предназначенной для самых сложных задач, тут же начинает говорить. Заикаясь, он рассказывает о… мгновенном исчезновении и перемещении Ворлоста, прежде чем быстро перейти к подробному отчету об источниках и методах, которые он уже испробовал, надеясь, что они дадут ему ответ, которого он жаждет — безуспешно.

Нерон задает несколько вопросов, но легко соглашается, когда Гарри отказывается сообщать подробности. Он понимает, что даже знание того, что Ворлост связан с жизнью каким-то способом, одновременно доказывает, на сколько Гарри им доверяет. Но даже эта малая часть информации связана с рисками для Темного Лорда, что само по себе является угрозой безопасности Нерона или даже всей его семьи.

В конце концов Диана предлагает:

— Почему ты просто не использовал тот же ритуал, что и он в первый раз?

— Я не знаю, что это за ритуал, — признается Гарри.

Нерон спрашивает:

— Разве там не было никого, кто помогал Темному Лорду воскреснуть? Наверняка он справился с этим не в одиночку?

Гарри уже собирается сказать «нет», когда вспоминает: Питер Петтигрю.

Но этот человек — ничто в сознании Гарри; он понятия не имеет, где он или даже где он может быть. Он больше не думал о нем с той самой ночи много лет назад. Конечно, Сириусу нравилось разглагольствовать об «этой предательской крысе», но Гарри быстро научился игнорировать его, когда тот был в таком настроении. Даже Ворлост никогда не удосуживался внимательно рассмотреть Питера Петтигрю. Неудивительно, что Гарри совершенно забыл о нем.

Но сейчас, сейчас Питер Петтигрю — решение всех проблем…

Если бы он только знал, как работает Темная Метка, и смог призвать его! Вместо этого Гарри вынужден полагаться на старый добрый детективный метод.

Однако у Нерона появляется лучшее решение. С саркастической усмешкой он предлагает:

— Теперь ты Мальчик-Который-Победил. Половина волшебного мира ненавидит тебя до смерти, это правда, но другая половина сделает для тебя все, что только попросишь. Просто моргни своими большими зелеными глазами, немного поплачь о несправедливости всего этого, и пусть каждый из них ест из твоих рук.

Так Гарри и решает поступить.

Пообещав Диане лучше заботиться о себе даже в отсутствии своей второй половинки и очень долго обнимая Пака перед самым уходом, он идет к единственному знакомому, пусть даже косвенно, ему журналисту.

— Мисс Скитер, — приветствует он ее с улыбкой.

На мгновение она останавливается, почти комично замирает в своём движении, прежде чем вспыхнуть энтузиазмом.

— Мой дорогой Гарри Поттер! Боже мой, какой сюрприз, какое удовольствие встретить тебя! Чем я обязана такой чести?

Но улыбка у нее явно натянутая. Она слишком хорошо помнит, что обманула его, сначала используя его, чтобы узнать эксклюзивные новости, а затем ужасно очерняя его. Ее поведение было бы отвратительным, если бы Гарри это вообще волновало.

Поэтому он просто позволяет своей улыбке превратиться в ухмылку, наблюдая, как ведьма начинает нервничать.

— У меня есть кое-что, с чем мне нужна твоя помощь.

***

На следующий день история попадает в заголовки. Гарри действительно показывает свои большие заплаканные глаза и даже подготавливает трагическую историю, и все это идеально рассчитано на то, чтобы заставить всех с разбитыми сердцами упасть на колени, спеша броситься ему на помощь.

Гарри также искренне извиняется перед своими учениками, говоря им, что он только что потерял важного для него человек и был слишком занят исследованиями, чтобы даже думать о себе. Они ругают его, но принимают обратно с распростертыми объятиями, уже рассыпаясь вопросами к нему.

После их встречи Гарри осторожно благодарит Роуэна и Арвилл за их вмешательство. Они обмениваются смущенными, но довольными взглядами.

— Но как ты узнал? — спрашивает Арвилл.

Гарри в ответ пожимает плечами.

— В конце концов, всего несколько человек знают, что я стал Крестным Отцом.

Арвилл ворчит, обещая, что они научатся быть хитрее, Гарри нужно только подождать, пока Роуэн стоит рядом с неловкой улыбкой на лице, делая вид, что не слышит ее слов.

В течение дня к Гарри подходят случайные студенты. Они пришли к выводу, что он все это время выяснял, действительно ли Питер Петтигрю виновен в смерти родителей Гарри вместо Сириуса Блэка, и пришли, чтобы выразить свои соболезнования его Крестному Отцу. Гарри наплевать на их соболезнования, но он подыгрывает им, улыбаясь их лицемерным словам и слезам.

Единственное, чего он не может терпеть, это когда его поздравляют с убийством его второй половинки. Одна только мысль о таком поступке заставляет его сердце сжиматься, а слёзы начинают наворачиваться на глаза. А эти бессердечные ублюдки продолжают подходить к Гарри, смеясь:

— Кто же знал, что это всего лишь слухи о том, что Сами-Знаете-Кто — твоя родственная душа! Молодец, что убил его!

Если честно, он предпочитает сторонников Ворлоста, которые приходят к нему со спины и осыпают его оскорблениями и угрозами или произносят заклинание из тени.

***

Сириус пишет ему письмо, в котором благодарит его, но в то же время интересуется мотивами Гарри. Он также рассказывает о своих путешествиях и о том, насколько лучше ему живется вдали от своего дома, а также об ужасной ситуации, которая сложилась из-за Ордена и Войны. Сейчас он в Греции, наслаждается солнцем, которого так давно не видел.

Ремус Люпин вообще не упоминается.

Делая из этого свои выводы, Гарри предполагает, что Люпин отверг предложение Сириуса о путешествии и все еще находится в Ордене, который относится к его ежемесячной болезни так, как будто она и есть вся его личность, и не пишет о нем ни слова в своем ответе письме Сириусу.

Сириус также благодарит Гарри за возможность не делать выбор между друзьями, убеждениями и его крестником и счастьем Гарри. Он умывает руки от ситуации и вполне спокойно ждет окончания этой истории.

Между тем, Орден пришел к выводу, что Питер Петтигрю похитил Аластора Грюма по… какой-то причине и почти два месяца держал его в живых по той же причине.

Это почти как если бы мозг и здравый смысл Ордена умерли вместе с Дамблдором, который и сам не был образцом логического мышления.

Гарри просто игнорирует их всех. Профессор МакГонагалл пытается поговорить с ним, ругая его за привлечение прессы и в то же время хваля его за это. Она требует, чтобы Гарри работал с ними, а не против них, и не делал ничего подобного снова, не поговорив сначала с «правильным, разумным взрослым».

Гарри требуется всё его самообладание, чтобы не рассмеяться ей в лицо.

Время идет. Гарри, которому официально запрещено покидать замок, очень старается выглядеть как любой другой ученик. Он ходит на занятия, ест в Большом Зале и проводит время со своими учениками. Они встречаются почти каждый день, даже если они просто делают домашнее задание, а Гарри читает в углу, жадно хватаясь за любую возможность быть с ним. Он не совсем понимает причин такого поведения, но не отказывается поговорить с ними лишний час или два.

Кейтлин почти плачет, когда раскрывает причину:

— В июне тебя уже не будет! Ты будешь вдали от школы и слишком занят для нас! Так что теперь нам нужно собираться как можно чаще!

Гарри слегка ругает их.

— Глупые дети. Я буду на расстоянии одного письма. Ты действительно думаешь, что я просто забуду о тебе, если не буду видеть тебя так часто? И мы сможем встречаться во время ваших каникул.

Этот ответ приводит к тому, что многие дети пытаются обнять Гарри, почти причиняя друг другу вред, слепо обнимая его руками — руками, удобно расположенными на уровне голов других детей. Гарри только смеется и обнимает их в ответ.

Однако после их встреч Гарри как можно дальше отдалялся от образа «нормального студента».

Он надевает свой плащ-невидимку, заклинает свои шаги и тихо дышит, становится невидимым и скрывает свой запах.

Затем он выходит на охоту.

Многие авроры, назначенные для этого дела, делают все возможное, чтобы прочесать всю Британию, но концентрируются на маггловских городах и деревнях. В конце концов, они не могут себе представить, чтобы кто-то предоставил убежище такому человеку, как Питер Петтигрю, особенно теперь, когда Мальчик-Который-Победил высказался против него.

Однако Питер Петтигрю не может спрятаться и в маггловском мире. У него нет ни дома, ни магической способностей, которые могли его как следует защитить, поэтому ему остается только искать убежища у единомышленников. Большинство «вынужденных» Пожирателей Смерти, таких как Люциус Малфой, не смогли бы принять его, даже если бы захотели. Их дома и особняки первыми подверглись обыску. Все, что осталось, — это безопасные дома, которые Ворлост разбросал по всей Британии, и знание о которых он оставил Гарри.

Так что Гарри медленно, но верно проверяет их все. Одни разрушены, другие необитаемы. Некоторые защищают горстку Пожирателей Смерти, ожидающих возвращения своего Лорда.

В маленьком доме, который резко расширяется внутри в небольшой деревеньки недалеко от Рединга, Гарри находит золото.

Здесь прячутся Беллатриса, Родольфус и Рабастан Лестрейндж, а также Питер Петтигрю.

— Кто здесь?! — требует Беллатриса Лестрейндж, как только Гарри переступает порог.

Он считает разумным раскрыться, и заклинание, которое уже освещало ее палочку, гаснет. Однако это не делает ее добрее.

— Что ты здесь делаешь? — говорит она голосом, полным недоверия и подозрения.

— Я здесь из-за Питера Петтигрю, — спокойно отвечает Гарри.

— Зачем нам отдавать его тебе? — Беллатриса Лестрейндж возвращается к своей обычной манере поведения — Ты причина его смерти!

Гарри вздрагивает, но заставляет себя продолжать.

— Крыса знает ритуал, чтобы вернуть его.

— Правда? — она поворачивается к мужу, ища ответ на свой вопрос.

Он кивает, и она с маниакальным смехом воркует:

— Пииитиии! Я слышала, у тебя есть кое-что, о чем ты хочешь мне рассказать! Выходи, выходи, где бы ты ни был!

Родольфус и Рабастан Лестрейндж переглядываются, прежде чем снова повернуться к Гарри.

— То, что ты сказал, правда? Он знает, как вернуть его, и ничего не рассказал об этом до сих пор?

— Он проводил ритуал, когда он воскресал в последний раз. Я предполагаю, что его воспоминания могли быть стерты, но я не думаю, что это действительно было сделано.

Рабастан Лестрейндж фыркает.

— Как будто кто-то считает Хвоста достаточно важным, чтобы стирать его воспоминания. Наш Господин действует таинственным, но совершенно логичным образом.

Беллатриса Лестрейндж возвращается вместе с Питером Петтигрю, наполовину пережившим трансформацию анимага. Она держит его за лодыжку и тащит за собой, хихикая всю дорогу. Он пытается отрицать, что знает что-либо, пожалуйста, пожалуйста, она ошибается, пожалуйста!

Гарри полагал, что все будет именно так: Питер Петтигрю будет отрицать все, что знает. В конце концов, ему не придётся выполнять никакую работу, если Ворлост останется мертвым, а он будет находится под защитой Лестрейнджей.

Гарри знает, что ответом является легилименция, но он явно недостаточно опытен, чтобы читать чужие мысли, не причиняя непоправимого вреда, не изменяя то самое воспоминание, которое он хочет забрать.

Вместо этого Гарри достаёт маленький пузырек, который он украл из чемодана Аластора Грюма.

Вскоре Питер Петтигрю впадает в транс, рождённый Веритасерумом.

И Гарри не повторяет ошибок Аластора Грюма. Он спрашивает очень четко и так, что невозможно неправильно понять вопрос.

— Ты использовал ритуал, чтобы вернуть Темному Лорду Волдеморту тело в ночь на 21 июня четыре года назад?

Механический ответ: «Да».

— Ты помнишь подробности ритуала, который ты использовал для воскрешения Темного Лорда Волдеморта 21 июня четыре года назад?

— Я помню.

Итак, с медленными и дотошными вопросами и несколькими дополнительными дозами Виратесерума у Гарри появляется две страницы заметок о таинственном ритуале.

У него есть все, что ему нужно.

Почти.

К счастью, Питер Петтигрю знает, где Ворлост спрятал книгу, которую написал о ритуале. Гарри чуть не расплакался, когда увидел знакомый почерк, который был на многих его любимых письмах. Он быстро концентрируется на содержании, а не на почерке.

Вскоре он сталкивается с проблемой: кость отца, плоть слуги и кровь врага больше не годятся.

За каждое использование ритуала цена повышается. Значит, это будет весь скелет отца или какие-то мягкие ткани, вся плоть слуги и вся кровь врага.

Проблема номер один: отец Ворлоста слишком давно умер, чтобы от него осталось что-то, кроме одной кости. Ворлост также уже использовал часть скелета для своего первого воскрешения. Ни Гарри, ни Ворлост не знают, где похоронена Меропа Гонт.

Проблема номер два: Ворлост никого не объявлял своим единственным абсолютным врагом. Он насмехался над Орденом. Он насмехался над идеей участия какой-то другой страны в британской гражданской войне. Он смеялся от одной лишь мысли о том, что кто-то столь могущественный, как он сам, приедет в Британию исключительно для того, чтобы убить его. На самом деле, Ворлост сказал Гарри, что единственный враг, который сейчас остался и только и ждет, чтобы его победили, — это смерть. Смерть, насколько известно Гарри, не имеет тела.

Единственная часть ритуала, которая не вызывает никаких проблем, — это плоть слуги. Все Лестрейнджи выглядят так, будто готовы отдать свои тела и души за возможность возвращения Ворлоста. Но у Гарри есть идея получше.

В конце концов, один из людей в этой комнате уже однажды участвовал в ритуале и действительно должен быть наказан за свое решение сохранить свои знания в тайне.

Но для других проблем есть только одно решение: замена ингредиентов. Итак, следующие несколько недель они тратят на одержимые попытки исправления ритуал.

И, наконец, когда Гарри начинает думать, что это невозможно, он это делает.

Он снова и снова просматривает арифметические уравнения и руны, но не может найти ошибку. Он заставляет себя набраться терпения и поспать, прежде чем повторить попытку. Даже с более ясной и более-менее отдохнувшей головой он не может найти никаких недостатков.

Он делает глубокий вдох и снова просматривает список.

Кость родственной души. Это будет больно, но возможно.

Плоть слуги, примерно на три конечности. Это более чем осуществимо.

Крестраж или призрак. Менее осуществимо, но медальон Слизерина всё ещё должен где-то лежать.

Кровь матери.

И здесь всё становится совершенно невозможным.

Меропа Гонт была похоронена в братской могиле нищих незадолго до начала Второй Мировой Войны. Гарри даже примерно не знает, где она может находится. Скорее всего, над ней было построено какое-то здание. И даже если бы Гарри нашел ее, от нее все равно остались бы только кости.

Но эту проблему он решит, когда не останется других.

На данный момент он сосредотачивается на крестраже.

Однако эта проблема легко решается.

Приходит письмо от Вальбурги, написанное неумелым и почти неразборчивым почерком Кричера. Наконец-то она смогла убедить Кричера рассказать ей секрет, который он хранил от нее годами, найдя способ обойти приказы Регулуса Блэка, давно умершего брата Сириуса. Он рассказал, что ему доверили медальон, который он должен был уничтожить любой ценой. Кричер не смог уничтожить медальон, как бы не пытался, а потому становился все более и более нестабильным, особенно из-за того, что не общался ни с кем, кроме Вальбурги, которая сама не была образцом здравомыслия, захваченная своими сожалениями, печалями и одиночеством.

Кричер рассказал, что медальон поддерживал жизнь Темного Лорда, поэтому Вальбурга решила, что он может также помочь оживить его, поэтому она убедила Кричера, что отправка медальона Гарри сломает его.

И вот они уже на шаг ближе к своей цели.

Весь следующий день Гарри пересматривает свои записи и вспоминает ту ночь. У него отчетливое ощущение, что он что-то упускает.

Кость. Рука. Кровь. Я-могу-прикоснуться-тебя-сейчас.

Подождите.

Кровь, которая сняла защиту, дарованную Гарри матерью.

Кровь, которая, говоря магическим языком, сделала Ворлоста родственником Гарри.

Кровь, которая волшебным образом сделала Ворлоста сыном Лили Поттер.

Таким образом, проблема изменилась с того, что им не хватет крови Меропы Гонт, на то, что им не достаёт крови Лили Поттер.

Вот только… Она умерла еще двадцать лет назад. Сколько времени нужно, чтобы тело сгнило?

Гарри проверяет. Восемь-двенадцать лет.

Но это для магглов. Может, волшебникам и ведьмам нужно больше времени? Он не находит ответа на этот вопрос.

Тогда есть только один способ узнать.

Он должен вскрыть могилу своей матери.

Проблема номер три: он понятия не имеет, где она находится.

Поэтому он пишет тому единственному человеку, который знает это наверняка.

Ее соулмейт, Северус Снейп, который смог избежать всякого наказания, когда раскопали письмо, написанное Дамблдором, в котором он клялся, что Снейп — шпион и что все, что он делает, делается в соответствии с инструкциями Дамблдора, после чего ему удалось успокоить население.

Профессор… Директор Снейп быстро отвечает на его вопрос. Он рассказывает о местонахождении могилы Джеймса и Лили Поттер, скромном маленьком кладбище в деревне под названием Годрикова Впадина. Это то самое место, в котором они оба были убиты.

Как только Гарри находит возможность улизнуть из школы, он это делает, быстро находя дорогу на кладбище. Ему потребуются часы времени, чтобы эксгумировать тела, выкопать пять сантиметров земли и отключить защитные чары, а затем снова начать копать. Гарри пытается убедить себя, что его родители не возражают против того, чтобы он использовал их тела, чтобы помочь своей второй половинке, намерено не принимая во внимание, что эта родственная душа также является их убийцей.

Наконец он копнул достаточно глубоко, чтобы обнаружить гроб. Он проверяет наличие оберегов, обходит их и открывает крышку.

Череп улыбается ему вечной улыбкой смерти.

Гарри изо всех сил пытается убедить себя, что это не его отец или мать. Это случайный незнакомец, так что это не жутко.

Проблема номер четыре: есть только один череп. И одна грудина. И две ноги. И две руки. И слишком мало костей, чтобы здесь могло быть погребено больше одного человека.

Гарри пытается представить скелет, стоящий вертикально. Его родитель… Он был бы выше его. Насколько он знает, его мать была низкого роста.

Значит, это должен быть его отец.

— Привет, — шепчет Гарри. Он наклоняется и гладит большим пальцем скулу черепа. Трудно представить, что это тот самый человек, которого Гарри видел на фотографиях и на которого, как он слышал, он так похож. Это череп, как и любой другой, а не человек в круглых очках, с растрепанными волосами и широкой улыбкой. Гарри осторожно берет череп и прижимает его к груди. Обнимает отца в первый раз на своей памяти — и в последний.

С большой осторожностью он кладет череп обратно и закрывает гроб. Он заменяет обереги — несколько обновляет — и возвращает землю на своё место.

Наконец, он говорит:

— Спасибо за все, и мне очень жаль — и уходит.

Следующий шаг — уведомить директора Снейпа о своем открытии и посмотреть, сможет ли он предложить какие-либо подсказки. Он сделает вид, что могила уже была вскрыта, когда он пришел, что он перезахоронил оставшегося родителя, но интересуется, где могло быть тело его матери.

Вопреки ожиданиям Гарри, директор Снейп не бледнеет, узнав о возможной краже тела его родственной души. Ему скорее становится легче.

Тут же Гарри приходит к ужасающему выводу. Он пытается заставить директора Снейпа признать это, в то время как сам неуклюже пытается найти выход из ямы, в которую сам себя загнал. Они ходят по кругу, пока он не сдается и не приглашает Гарри в свой дом.

Гарри, не колеблясь, берёт его за руку и через секунду они уже стоят в какой-то обшарпанной гостиной. Директор Снейп заставляет его поклясться держать всё, что он увидит, в тайне, а затем ведет его к маленькой непритязательной двери в конце обшарпанного коридора. Обереги, окружающие дверь, не так уж и непритязательны. Директору Снейпу, тому, кто их наложил, нужно двадцать минут, чтобы их вскрыть.

Наконец, Гарри открывает дверь, чтобы увидеть… стеклянный гроб как из маггловской сказки, установленный на возвышении. В нем, в окружении белых роз, одетая в белое платье, с аккуратно сложенными на животе руками покоится тело Лили Поттер, родственной души Северуса Снейпа.

На мгновение Гарри не может оторвать от нее глаз. Все, что он знает о ней, это фотографии в старых газетах и ​​плохих книгах, а также несколько рассказов и образ, который он создал в Зеркале Желания, которое теперь охраняет его разум.

Она кажется и меньше, и больше, чем он ожидал. Она выглядит прекрасно, в этом нет сомнений, но чего-то не хватает, чего-то, что есть у всех живых существ и что они теряют после смерти. В этой женщине, которую описывали как вспыльчивую, нет ни живости, ни румянца на щеках, которые так легко краснеют в гневе, ни морщинок вокруг рта, которые всегда сопровождали её улыбку.

Затем Гарри вспоминает о своей цели и своем сопровождающем.

— Пожалуйста, пойми, — говорит директор Снейп — Я не мог оставить ее там, не с этим мужчиной, не тогда, когда это означало оставить ее навсегда с ним. И она такая красивая, очень, очень красивая…

Он подходит к ней, очерчивая контуры ее лица по крышке гроба, погруженный в свои мысли. На его лице отразилась эмоция, которую Гарри никогда раньше не видел, и этот момент был настолько личным и настолько тревожным, что он отвел взгляд.

Спустя очень долгое время директор Снейп говорит:

— Десять минут. Я дам тебе десять минут наедине, и я не хочу, чтобы ты возвращался.

Гарри поспешно соглашается.

Он оглядывает обереги, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, что собирается сделать. Защитные заклинания легко снимаются, большая часть защиты видимо была размещена на двери. Осторожно он открывает гроб. Его сундук быстро увеличивается. С пузырьком в руке Гарри делает неглубокий надрез на мертвом колене матери, спрятанном под платьем. Кровь приходится выдавливать с помощью магии, сердце больше этого не делает. Дело сделано, он залечивает рану, поправляет ей платье. Он не может удержаться от того, чтобы прижать ее голову к своей груди, баюкая ее так же, как своего отца, шепча ей те же слова.

Он нежно кладет ее обратно, как будто она просто спит, снова складывает ее руки, натягивает платье, поправляет растрепавшиеся волосы.

Как только он заканчивает восстанавливать обереги, дверь открывается, и снова входит директор Снейп. Он обнаруживает, что Гарри пристально смотрит на свою мертвую мать, запоминая ее черты.

В конце концов, это будет последний раз, когда он их увидит.

Директор Снейп хватает его за запястье и аппарирует, не говоря ни слова. В кабинете директора они расходятся так же безмолвно, как и появились.

***

Гарри пытается занять свои мысли, отвлекаясь от смерти отца, мертвой и не погребенной матери и ухода родственной души, пересматривая ритуал.

Кровь матери, плоть слуги, крестраж, кость родственной души.

Гарри старается не думать о том, что ему каким-то образом придется добраться до костей. Как он вообще должен это сделать? Отрезать руку, отрастить заново избавиться от плоти на старой? Вырвать их из руки, разрывая сухожилия, мышцы и кожу по ходу? Это было бы еще большей пыткой, чем на втором курсе, когда ему пришлось заново выращивать кости, потому что Локхарт…

Сразу же Гарри сбегает в особняк Ворлоста. Он вежливо, но торопливо приветствует домовых эльфов и вбегает в лабораторию, в которой Ворлост проводил свои эксперименты. Требуется несколько минут поисков, но он находит его.

Сундук, которым он владел до того, как его похитили, который Ворлост конфисковал и обыскал.

Сундук, в котором он хранил кости, которые Локхарту каким-то образом удалось вытащить из его руки.

Сундук, в котором все еще лежит кость родственной души.

Он появляется торжествующим и готовым начать.

Ритуал на самом деле очень простой. Нет сложных рун, сложного зельеварения, точного тайминга. Сложность заключается в редкости ингредиентов и знаниях о них, а не в самом процессе. Так что все, что нужно, это Рабастан Лестрейндж, держащий Питера Петтигрю на острие палочки, в то время как Беллатриса Лестрейндж танцует от возбуждения, удерживаемая на месте Родольфусом Лестрейнджем.

Гарри нарезает несколько ингредиентов в большой котел, достаточно большой, чтобы легко вместить человека с ростом Ворлоста.

Сначала в котёл отправляется медальон. Гарри надеется, что металл переживет ритуал, зная, как сильно Ворлост обожает это украшения.

— Кость родственной души, — произносит он, — добровольно отданная.

Кость беззвучно ударяется о жидкость.

— Плоть слуги, — продолжает он, указывая на Рабастана Лестрейнджа, — отданная не по своей воле.

Рабастан Лестрейндж накладывает на Питера Петтигрю проклятие Империус. Точно не по своей воле он подходит к котлу, сначала отрубая себе ноги, затем борясь с оставшейся рукой. Гарри направляет конечности в зелье, которое начинает дымиться.

— Кровь матери, взятая насильно.

Гарри задерживает дыхание, опуская пузырек в котел.

Это момент истины. Прав ли он, предполагая, что волшебным образом кровь Лили Поттер теперь течет в венах Ворлоста, как и в венах Гарри? Не ошибся ли он в своих расчетах? Была ли его логика ошибочной? Это правильный ритуал, или Питеру Петтигрю дали неверную информацию?

Поднимается туман, белый и ослепляющий.

Проходит минута.

Два.

Появляется тень.

Ворлост прижимает Гарри к своей груди, теплый, живой, и выдыхает:

— Теперь я могу прикоснуться к тебе. Слава Мерлину, теперь я могу прикоснуться к тебе.

Затем, все еще ослабевший после воскрешения, Ворлост засыпает.

***

Гарри проводит ночь, наблюдая за Ворлостом, ревниво охраняя каждый его вздох, пытаясь выжечь его образ в своей голове. Теперь внешность Ворлоста стала ещё более человечной, чем когда-либо. Теперь его можно было даже принять за любого нормального, хотя и неприлично красивого волшебника. Гарри пытается запомнить, как он дышит сейчас. Он вернулся, он рядом, он жив. Он не может в это поверить, тянется, чтобы коснуться его руки, измерить его пульс, почувствовать биение его сердца.

— Я не уйду, — хрипит Ворлост, удивляя Гарри. — Мне жаль, что я ушел, мой Гарри, и я никогда больше не уйду, клянусь тебе.

Гарри обнимает его изо всех сил, пока Ворлост лежит в постели, хоть это и неудобно. Ворлост не жалуется, просто притягивает Гарри ближе.

— Месяцами я мечтал о тебе, моя родственная душа, и видел, через что ты прошел ради меня. В первый раз, когда я был призраком, мне было и вполовину не так больно, как в эти месяцы, когда я страстно желал достучаться до тебя, но не мог. Мой Гарри, никогда больше, клянусь тебе, никогда больше это не повторится.

И если один или оба начинают плакать, никто ничего об этом не говорит, только крепче прижимая другого, пока, наконец, они оба ни впадают в обессиленный сон.

На следующее утро Гарри просыпается в объятиях Ворлоста. Гарри не привык к этому, потому что обычно тело Ворлоста холодное, как змеиное, и не может согреться самостоятельно. Он прижимается ближе, не в силах чувствовать себя полностью комфортно, пока Ворлост не проснётся. Он тоже пытается прижаться ближе, ерзая от дискомфорта.

— Связь, — понимает Гарри.

Быстрее, чем когда-либо прежде, он снимает браслет и предлагает свое запястье Ворлосту. Однако Ворлост не решается взглянуть на слова, которые еще раз подтвердят их связь.

— Ты точно уверен, Гарри? Теперь у тебя есть шанс покончить со мной и найти другую родственную душу, более подходящую тебе. Я…

— Заткнись, — резко перебивает его Гарри. — Я месяцами оплакивал твое… отсутствие, а теперь ты снова хочешь уйти? Ты обещал мне другое сегодня вечером. Ты обещал мне навсегда. Разве ты не человек слова?

Они оба смотрят друг на друга, зеленый цвет переходит в красный, пока Ворлост, наконец, не соглашается и не опускает глаза.

Глаза находят черные буквы, которые медленно становятся красными.

Ворлост и Гарри цепляются за это зрелище, видя, как их связь снова становится живой, хоть еще и не реализованной. Они вздыхают в унисон, снова чувствуя эмоции друг друга.

И тогда они цепляются друг за друга, намереваясь никогда больше не отпускать.

***

Несмотря на то, что и Гарри, и Ворлост хотели провести некоторое время друг с другом, заново узнавая друг друга, они не смогли себе этого позволить.

Ворлост одевается и берет свою палочку, улыбаясь искрам, которыми она приветствует своего хозяина. Гарри удовлетворенно наблюдает за ним, поправляя лацканы мантии.

— Нам нужно поговорить, — ни с того ни с сего произносит Ворлост.

Гарри мычит и поправляет галстук.

— Я серьезно, моя родственная душа. Нам нужно серьезно поговорить.

Сделав шаг назад, Гарри осматривает результат своих трудов и удовлетворенно кивает, прежде чем ответить на слова Ворлоста.

— И мы поговорим. Но сначала нам нужно всё закончить.

Ворлост снова прижимает его к себе, соприкасаясь лбами и соглашается:

— Чтобы подобное больше никогда не повторилось.

В результате быстрой и беспощадной атаки большинство, если не все, члены Ордена были схвачены и предстали перед Ворлостом для суда.

Ворлост выступил за то, чтобы жестоко мучить их, а затем мучительно убить, но Гарри не согласился с ним.

— Не лучше ли было бы дискредитировать их в обществе? Отплати им их же монетой и пусть покаются в Азкабане, — предлагает он вместо этого.

Перед ним стоит Невилл Лонгботтом в компании Гермионы Грейнджер, Рональда Уизли и Джинни Уизли, пойманные во время своей охоты за крестражами, о которых им рассказал Дамблдор.

Все они выглядят ужасно, замечает Гарри, намного хуже, чем во время их, как он теперь понимает, короткой остановки на площади Гриммо.

Их щеки ввалились, волосы нечесаны, тела грязные. Они ослабли после нескольких недель недоедания и тяжелого физического труда.

Как понимает Гарри, Уизли и Гермиона целый год провели в палатке, путешествуя по Британии, пытаясь найти крестражи Ворлоста с помощью информации, которую дал им Дамблдор. Они ушли посреди ночи, оставив свои семьи в неведении, и месяцами держались подальше от всех признаков цивилизации.

Конечно, они не нашли никаких крестражей, поэтому они вернулись на площадь Гриммо, чтобы проконсультироваться с Сириусом и Аластором Грюмом, местными советниками по вопросам Темных Искусств. Они пробыли там три недели, две из которых Гарри разделил с ними, уехав с Невиллом незадолго до того, как Гарри был спасен, а Ворлоста… не стало.

Но они не получили информации о его уходе, потому что месяцами жили в палатке, не придумав ничего лучше и не научившись на своих ошибках, собираясь умереть с голоду, когда их нашли.

Взгляд Ворлоста метнулся к Гарри, слишком хорошо понимавшему, кому он на самом деле пытается оказать эту милость, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Моя родственная душа права, — говорит он, впервые публично объявляя и подтверждая статус Гарри. Это мелкая месть за то, что он не смог получить своё удовлетворение кровью, плотью и слезами, Гарри понимает это. Ворлост наслаждается тем, как последняя надежда гаснет в глазах повстанцев.

Глаза Невилла загораются от негодования и ощущения предательства.

Гарри задается вопросом, выглядел ли он также, когда Невилл сказал, что всех слизеринцев нужно убить.

Он не отводит глаз и не плачет, когда Невилла вместе со всей семьей Уизли, профессорами МакГонагалл, Флитвик и Спраут, а также мадам Помфри и многими безымянными членами Ордена выводят из комнаты в цепях.

Ворлост кивает своим Пожирателям Смерти и аппарирует вместе с Гарри.

— Ты сможешь отпустить это, — мягко говорит он и прижимает Гарри к себе, пока тот дрожит, снова переживая потерю своего друга — на этот раз навсегда.

Когда мысли Гарри снова проясняется, он замечает:

— Ты… прислушался ко мне, — медленно говорит он. Ворлост издает звук, показывающий его замешательство — Я попросил тебя, и ты меня послушался.

Ворлост прекращает свою попытку призвать к себе одного из своих последователей и поворачивается к Гарри.

— Конечно.

— Но… Ты хотел другого.

— А ты этого не хотел — Ворлост наклоняет голову, подходит ближе.

— И ты этого не сделал, — возражает Гарри — Почему ты послушал меня? Я намного моложе тебя и не имею никакого опыта, и они были твоими врагами, а не моими. Почему то, что я говорю, имеет значение?

Ворлост подходит еще ближе, кладет ладонь на щеку Гарри.

— Потому что, Гарри, ты моя родственная душа. Ты мне ровня. Почему бы мне не прислушиваться к тебе?

Гарри остается безмолвным, когда Ворлост отворачивается, чтобы возобновить прерванное занятие, и призывает Северуса Снейпа и Драко Малфоя.

Мгновение спустя они появляются: директор Снейп собран и хладнокровен, Малфой дрожит и трясётся. Они оба становятся на колени и ждут, пока к ним обратятся.

— Мне еще предстоит много наказать, — говорит Ворлост Гарри — Орден, возможно, ужасно относился к тебе, но они были не единственными, кто делал это — прежде чем Гарри успевает возразить, Ворлост поворачивается к своим слугам и холодно приказывает — Поднимитесь и подойдите ближе.

Оба делают это, бледные и испуганные.

Ворлост начинает кружить вокруг них, время от времени касаясь их одежды и кожи, просто чтобы увидеть, как они нервничают.

— Ты отнесся к моей родственной душе с отвращением. Ты пытал его и чуть не бросил в объятия смерти. Ты, Драко, делал это не раз… Итак, спроси себя: каково наказание за такое поведение?

Они остаются тихими.

Ворлост продолжает свой путь. Его шаги громко звучат в тишине.

Минуты текут так же медленно, как и часы.

Шум прекращается.

Ворлост стоит позади них.

Он говорит:

— Ты должен умереть такой же ужасной смертью, какую ты желал моей второй половинке.

Он уже поднимает палочку, и ее конец загорается, когда Гарри спрашивает:

— Если мне причинили вред, разве это не я должен наказывать?

Тут же к нему поворачивается Ворлост. Он знает, что Гарри не заинтересован в том, чтобы пытать или убивать кого-либо, и даже хотел бы, чтобы Ворлост и Пожиратели Смерти не делали этого, если это возможно. Гарри высоко ценит любую жизнь и даже может найти в себе силы простить магглам их грязное и недостойное существование после всего, что он из-за них выстрадал.

Он обеспокоен тем, что Гарри попытается уменьшить страдания, которые Ворлост причинит этим двоим, но Гарри не может смотреть, как Северуса Снейпа, который, повернись жизнь иначе, мог быть его отцом, убивают или даже причиняют ему вред.

Драко Малфой, с другой стороны, не вызывал подобной сентиментальности.

Единственная проблема в том, что Северус Снейп и Драко Малфой — родственные души, и потеря еще одной родственной души убьет директора так же верно, как и Смертельное Проклятие.

Прочитав это в глазах Гарри или в его эмоциях, Ворлост соглашается.

— Директор, вы останетесь здесь, — говорит Гарри, беря Малфоя за локоть и выводя его из комнаты, — мы отойдём всего минуту. Ворлост, не мог бы ты…?

В конце концов, они втроем заходят в маленькую комнатку рядом, которая быстро защищается оберегами, не дающими звукам покидать комнату и проникать в неё.

Малфой вот-вот расплачется, когда Гарри поворачивается к нему. Этот мальчик ненамного старше его, и единственная его вина в том, как его воспитали. Если кто-то и виноват, так это его родители, слишком сильно опасающиеся за свою судьбу.

С другой стороны Малфой сам противопоставлял себя Гарри со всей возможной злобой и ненавистью, на которые только был способен, а затем превратил эту неприязнь в агрессию, а насилие в жестокость. Гарри даже не нужно напрягаться, чтобы вспомнить сотню случаев, когда Малфой нападал на него словесно, физически, магически, без всякой на то причины.

— Ты дашь мне нерушимую клятву никогда никому не раскрывать, что я собираюсь сделать с тобой в этой комнате, — говорит Гарри.

Голос Гарри звучит мягко, но только глупец проигнорирует скрытую в его словах угрозу.

Малфой, при всех своих недостатках, не идиот.

Ворлост скрепляет их клятву, помогая Гарри сделать ее как можно более надежной.

Сделав это, Гарри атакует Малфоя с жестокостью, на которую он считал себя неспособным.

Он говорит:

— Первой родственной душой Северуса Снейпа, личностью которой он тебе не назвал, была моя мать.

Малфой вздрагивает, как от удара, но выпрямляется с недоверием в глазах. Он достаточно умен, чтобы ничего не говорить.

— Вот почему он так меня ненавидел, — продолжает он — Я не его сын, хотя должен был им быть. Я сын того, кто издевался над ним и украл его родственную душу. Потому что его первой родственной душой была Лили Эванс. Женщина. Магглорожденная. Его самый близкий и дорогой друг, близкий к нему по возрасту.

Малфой сходит с ума, обдумывая сказанное. Будучи чистокровным мужчиной, радеющим за чистоту крови, который почти на двадцать лет моложе директора Снейпа, он является воплощением всего, чем Лили Эванс не являлась.

— Ты врешь! — ему удается вырваться из своих мыслей.

— Нет, — почти любезно отвечает Гарри. Он знает, что доброта иногда ранит больше, чем могла бы причинить всякая жестокость мира. — Он не расскажет тебе о ней, потому что не хочет, чтобы ты волновался. Он не хочет, чтобы ты сравнивал себя с ней и замечал, насколько ты хуже неё. В конце концов, он хороший человек, даже если никогда не сможет любить тебя так же сильно, как Лили Эванс.

— Это не правда! — теперь Малфой уже кричит, его лицо покраснело от злости, в глазах стоят слёзы — Это грязная ложь! Сев никогда бы… Он никогда… Я тебе не верю!

— Это правда, — подтверждает Ворлост — В прошлом он пришёл ко мне, чтобы умоляя об одолжении, он умолял о жизни Лили Поттер, жизни своей родственной души. Я спросил его, уверен ли он, что хочет этого. В конце концов, разве женщина не возненавидела бы его, если бы из-за него погибли её муж и сын? И он сказал мне: «Мне все равно, пока она жива, чтобы ненавидеть меня. Она мой мир. Без нее я не смогу жить.» Вот что он сказал мне, слово в слово.

— Как ты думаешь, почему он защищал меня? — аккуратно продолжает Гарри. — Держу пари, он никогда не рассказывал тебе об этом. Ты, наверное, даже не знаешь, что она лежит там, в его потаенной комнате, которая защищена лучше, чем весь его дом, и выглядит такой же прекрасной, как и всегда, чтобы он мог смотреть на нее, когда ему заблагорассудится. Всякий раз, когда он чувствует потребность бежать от своей новой родственной души. — он смотрит на Малфоя долгим взглядом, обращая внимание на его внезапно побледневшие щеки, на то, как он дрожит, как будто вот-вот упадет в обморок, на руки, обхватившие бока в защитной позе. — У тебя может быть его тело, но у тебя никогда не будет его сердца. Оно всегда будет принадлежать моей матери, умной, невероятной и непобедимой Лили Эванс.

Он делает паузу, чтобы его слова дошли до возбуждённого сознания Малфоя, а затем наклоняется ближе, чтобы нанести смертельный удар.

— Мне жаль тебя, несчастная душа.

Без дальнейших церемоний он выходит из комнаты, оставляя Малфоя с будущим, наполненным сомнениями, страхом и неуверенностью, а Снейпа в догадках, что случилось с его родственной душой, которую он обожает больше, чем свою собственную жизнь, чем другую свою вторую половинку, которая никогда не принимала его, а затем ушла.

Оглядываясь назад, Гарри может сказать, что, возможно, слишком близко к сердцу воспринял осквернение трупа своей матери, несправедливое обращение и жестокие слова учителя по отношению к невинному и невежественному ребенку.

Ворлост снова прижимает Гарри к себе, гладя его волосы и спину. Удивительно, насколько сильно он изменился, превратившись из человека, который не знал, как обниматься, в человека, который, не задумываясь, предлагает утешение.

Гарри прижимается ближе и закрывает глаза.

Ворлост занят еще несколько часов, отдавая несколько последних приказов и дважды проверяя, все ли члены Ордена благополучно заключены в тюрьму. В качестве меры против дальнейших мятежных мыслей он оставляет на виду изуродованные кусочки, оставшиеся от Аластора Грюма после мести Беллатрикс Лестрейндж, молчаливое обещание того, какая судьба их ждет, если они продолжат свои протесты.

Тем временем Гарри рассказывает Диане и Нерону о своем успехе и играет с крестником, стараясь не думать о серьезном разговоре, который хочет начать Ворлост, как только его дела закончатся. И Диана, и Нерон уверяют его, что ничего страшного не произойдёт, но он не может успокоить свои нервы.

Когда они выгоняют его, чтобы уложить Пака спать, Гарри возвращается в особняк Ворлоста, чтобы поговорить с домашними эльфами, говоря им то же самое, что и своим друзьям. Он пишет письмо для своих учеников, говоря им, чтобы они не беспокоились, и отправляет его после почти часа почёсываний Хедвиг.

Наконец, Ворлост возвращается. Гарри следует за ним в комнату, в которой Ворлост пытался найти алкогольный напиток, который ему понравится. Он садится в кресло, пока Ворлост зажигает камин, и подходит к своему винному шкафу. Он думает, передумывает, снова думает, пока решительно не хватает бутылку. Он щедро наполняет один стакан и добавляет глоток в другой, отдавая его Гарри, прежде чем сесть на место

Гарри делает глоток и удивленно провозглашает:

— Мне действительно нравится этот напиток.

Ворлост фыркает и призывает бутылку.

— Обычная водка. Я не ожидал этого.

Тем не менее, он наполняет стакан Гарри примерно тем же количеством, что и раньше.

— Это довольно крепкий напиток, — предупреждает он. — Я хочу поговорить с тобой, пока мы оба в трезвом уме.

Гарри кивает и воздерживается от питья.

Наступает долгая тишина, нарушаемая лишь случайным треском в камине.

Гарри потратил бы время на изучение Ворлоста, но он слишком напуган и нервничает, чтобы смотреть на него, и поэтому он смотрит на свои руки, стекло в оконной раме и огонь.

Через час Ворлост встает и ставит свой стул напротив кресла Гарри, чтобы смотреть ему в глаза. Похоже, он собирается что-то сказать, но в последний момент теряет всю свою решимость. Вместо этого он тихонько просит у домовых эльфов чай, который ставится на маленький столик чуть поодаль. Ворлост наливает чай, размешивая сахар и молоко. Гарри с улыбкой берет свою чашку и пытается скрыть своё волнение, делая глоток. Ворлост благодарит и отпускает домового эльфа, присоединяясь к Гарри.