The Left Words (ЛП)

— Твоя магия и твоя палочка будут лучше соединяться, что позволит тебе легче и быстрее произносить заклинания. Это повысит твои оценки, и твоя бабушка будет меньше доставать тебя из-за них.

На мгновение Невилл улыбается, погрузившись в фантазии. Но затем выражение его лица темнеет.

— Но как такое вообще может случиться?

Гарри небрежно пожимает плечами.

— Маленький сглаз со спины. Малфой слишком горд, чтобы признать, что кто-то на него напал, поэтому он всем расскажет, что уронить твой котел было его планом с самого начала.

Он ждет, пока Невилл соберёт в своей голове всю картину воедино. Он нерешительно говорит

— Ты сидишь сзади — Гарри ободряюще кивает — и ты сможешь использовать спотыкающийся сглаз. Я видел тебя, когда нам нужно было практиковаться в защите — Гарри снова кивает. Слезы снова наполняют глаза Невилла. — Ты… ты сделаешь это для меня?

Смущенный благодарностью, Гарри ерзает, но кивает.

Невилл несколько мгновений сопит, прежде чем тяжело сглотнуть и кивнуть самому себе. Вероятно, он заметил, как неловко Гарри чувствует себя из-за его реакции, и решительно меняет тему.

— Но это не решит проблему, — верно замечает он — Я должен был быть в Хаффлпаффе! Но я сказал Шляпе, что хочу быть таким же, как мои родители, и она распределила меня на Гриффиндор! А теперь, — горький смех — посмотри, где я теперь оказался.

Гарри уклончиво мычит.

— Шляпа сказала мне, когда я сел на табурет, что я подхожу для всех факультетов, — Невилл ахает, но Гарри продолжает, как будто не замечая этого — И когда я подумал, что я никак не подхожу для Гриффиндора, что я слишком труслив, она сказал мне следующее: ты храбрый; видишь, какой смелостью нужно обладать, чтобы каждый день побеждать свои страхи — Гарри смотрит на Невилла, переполненный эмоциями и пониманием, состраданием в чистом виде — Она должна была сказать это и тебе.

И снова Невилл начинает плакать. Однако вместо горькой печали он наполняется благодарностью и облегчением.

Гарри создаёт еще один носовой платок и улыбается.

Неделю спустя у Малфоя первая отработка, профессор Снейп разрешает им держать свои палочки при себе на уроке зелий, при условии, что они не используют их для причинения вреда, у Невилла новая палочка, а у Гарри новый друг.

С тех пор Невилл и Гарри встречаются примерно два раза в неделю. Они практикуют свои заклинания, Невилл быстро улучшает свои результаты без насмешек или критики и внимания учителя, которому не нужно смотреть, как пятнадцать других детей проказничают. С самого начала было ясно, что он никогда не достигнет высот, которых он достиг бы в Гербологии, но пока его оценки поднимаются от «Тролля» до «Удовлетворительно». Иногда его оценки поднимаются выше, иногда опускаются чуть ниже, но в целом держатся на совершенно посредственном, среднем уровне, и Невилл очень доволен этим.

Иногда Невилл рассказывает Гарри о своих проблемах, и они пытаются найти решения. Когда они ничего не могут сделать — как в случае с забывчивостью Невилла — они изобретают все более и более нелепые решения, пока Невилл не смеется, а Гарри не улыбается («Ты мог бы заставить профессора Снейпа следить за каждым твоим шагом и напоминать тебе о чём-то, что ты мог забыть» — «Мерлин, это звучит как кошмар!» — «Могло быть и хуже. Вы могли бы работать вместе, чтобы создать зелье, которое поможет тебе справится с забывчивостью» — «Бьюсь об заклад, это зелье было бы ужасным на вкус», «Думаешь?», «Держу пари, на вкус оно было бы как чернила» — «Откуда ты знаешь, что чернила ужасны на вкус?» — «Я вчера забыл убрать чернильницу и сделал глоток чернил вместо сока…» — «Только ты, Невилл, мог так сделать!»).

Иногда Гарри рассказывает о том, что с ним происходит. Он рассказывает шутку о последнем посещении кухни, или забавную историю, которую ему рассказала Миртл, или описывает необычное выражение лица, которое призрак случайно сделал во время разговора, что ужасно смутило Гарри.

Еще реже Гарри говорит о вещах, которые его беспокоят. Он намекает на издевательства, но не говорит о них, и никогда не признает, насколько всё плохо на самом деле, но Невилл и так знает, что Гарри не любят в Слизерине и что это беспокоит его больше, чем он пытается показать. Гарри говорит о части домашней работы, которую он с трудом понимает, или о культурных различиях между миром магглов и волшебным миром, которые его сбивают с толку. Например: чернила, перья и пергамент. Почему?

Это заставляет Невилла смеяться, а постоянное стремление к человеческому контакту внутри Гарри растворяется.

Их дружба идеальна.

***

Джинни — Гарри, наконец, спросил Невилла, как ее зовут, и получил в ответ недоверчивый взгляд — возвращается с рождественских каникул с удвоенным энтузиазмом. Каждый день ее лицо… украшают… первые попытки макияжа. Излишне говорить, что она больше похожа на убитого бродягу, найденного в канаве, из телевизионной драмы, которую Гарри видел прошлым летом, чем на победительницу конкурса красоты, на которую, по ее мнению, она похожа. Через неделю или две — и столько шуток от близнецов Уизли, что даже слизеринцы, как бы ни прискорбно им было это признавать, были вынуждены признать их гениальность — она переходит к заклинаниям гламура, наложенным с таким же небольшим опытом, как и ручной макияж. Теперь, вместо того, чтобы использовать помаду, Джинни использует блеск для губ, который находится чуть правее её рта и отстаёт в движении примерно на секунду от ее настоящего рта. В итоге получаются довольно интересные картинки.

На этот раз ей потребовалось всего пол недели шуток братьев, чтобы вернуться к своему естественному образу.

Она также становится более упёртой в разговорах с Гарри. Он никогда не привлекает ее внимание, даже пытается лишний раз не приветствовать ее, поскольку она встречает каждое подтверждение ее присутствия с таким энтузиазмом, что у Гарри кружится голова. Когда он видит их даже не в непосредственной близости, лицо Рона становится ярко-багровым, и он утаскивает свою младшую сестру так быстро, как только может. Гарри может сказать, что Гермиона смотрит на каждое из этих взаимодействий, кусая губу, чтобы не расхохотаться во весь голос. В качестве альтернативы она смотрит на Гарри. Иногда Фред и Джордж оказываются поблизости и замечают это, почти сразу вызывая переполох.

Он игнорирует все это и идет в библиотеку.

У него есть дела поважнее, чем просто смотреть, как Уизли и Гермиона дурачатся.

***

Когда позже на той же неделе он рассказывает Диане о том, что произошло, она смеется изящно, как это делает чистокровная девушка, как будто она знает что-то, чего не знает никто другой, и наслаждается полным невежеством окружающих.

— Не забивай этим свою хорошенькую голову, — хихикает она, взъерошивая его волосы — Ты все равно ещё слишком мал для этого!

Растерянное лицо Гарри и новая прическа заставляют ее смеяться еще сильнее.

***

В общем, этот год проходит быстро и без таких проблем и опасностей для Гарри, как два предыдущих года. Ситуация с другими учениками, ну, не идеальная, но теперь у него есть друг-человек в лице Невилла, и, в любом случае, это пустяки — несколько щитов, осторожность, постоянное наблюдение за собой и оставайся-позади-будь-осторожен- всегда-держи-ухо-востро-ожидай-худшего-никогда-не-удивляйся-не-давай-им-преимущество-реагируя. Некоторое волнение возникает, когда портрет, скрывающий гостиную Гриффиндора, оказывается порезан когтями. Позже Рон клянется, что Сириус Блэк ворвался в Гриффиндорскую башню и пытался убить его ножом.

На счёт первого Гарри убеждён, что это преувеличение. Он разговаривал с самой Глорией — ни при каких обстоятельствах не называйте ее «Полной дамой» или как-то еще ужасно, как придумали дети. Честно говоря, когда она была жива, она была самой красивой женщиной, которую вы когда-либо видели! — и она признается, что тень, рассердившаяся на нее, вполне могла быть студенткой из другого дома, кем-то переодетым или это ее собственное воображение могло сыграть с ней злую шутку. Гарри быстро заверяет ее, что верит в её слова, независимо от того, какой вариант она решит принять, как более вероятный. Если она говорит, что это был Сириус Блэк, значит, это был Сириус Блэк. Если она говорит, что фигура была похожа на Сириуса Блэка, то это не Сириус Блэк. Для Гарри это всё очень просто. Глории приходится утирать слезы из глаз.

— Мне еще никто никогда этого не говорил! Директор допросил меня, спрашивая был ли это Сириус Блэк, как он выглядел, во что был одет! Как будто меня это волновало после того, как мой портрет повредили!

Гарри узнает, что рама портрета очень похожа на ноги живого человека. Без них жить можно, но трудно. К счастью, раму Глории можно починить, но это займет много времени.

Второе, как убежден Гарри, — ложь. Что собирался делать Сириус Блэк в башне Гриффиндора, если он планировал убить Гарри? Человек, способный обмануть директора и своих лучших друзей, чтобы шпионить за ними, способный сбежать из Азкабана, обладающий даром противостоять ужасной силе дементоров, способный путешествовать по стране, пока за ним охотятся каждый полицейский как в магическом, так и в маггловском мире, обладающий талантом проникать в Хогвартс незамеченным, обладающий умением проникать в башню Гриффиндора, обладающий способностью оставаться в живых без каких-либо ресурсов в течение нескольких месяцев, по-видимому, не в состоянии сделать даже самые основные исследования, чтобы узнать информацию о своей цели?

Верно.

Либо он преследует какую-то другую цель — и, вероятно, это не Рон, независимо от того, во что верит сам мальчик, и уж точно не потому, что Сириус Блэк хочет убить друзей Гарри, прежде чем убить самого Гарри, поскольку, вопреки убеждениям Рона, Рон и Гарри не друзья — либо его здесь нет. Если кто-то другой притворяется Сириусом Блэком, он может совершать любые преступления без дальнейшего расследования. Может быть, это просто розыгрыш — Гарри легко верит, что близнецы Уизли способны прикрываться гламуром, чтобы казаться похожими на Сириуса Блэка, чтобы причинить вред.

В любом случае, Гарри считает, что что-то в этой ситуации совсем не то, чем кажется.

***

— Знаешь, — однажды размышляет Невилл. Гарри только что сказал Невиллу, как странно ожидать, что одиннадцатилетний магглорожденный или выросший среди магглов полукровка сможет без проблем писать пером и чернилами всего через несколько дней в учебном году, когда он или она, вероятно, никогда прежде не видели ни того, ни другого. Их первый поход на Косую Аллею, и то, что у магглов нет меток или родственных душ — концепция, которая поражает Невилла — и теперь Невилл рассказывает Гарри о том, что он, человек, выросший как волшебник, находит странным в магглорожденных («Как у них может быть так много вопросов о стольких элементарных вещах?» — «Как будто у вас, чистокровных, было бы их меньше, если бы вы застряли в мире магглов». — «… Справедливое замечание») и что странного в волшебном мире.

Зная тон Невилла, когда он собирается серьезно и глубоко обсудить какую-то тему, Гарри полностью переключает внимание на него, садясь прямо.

— Довольно странно, что примерно у половины всех волшебников и ведьм нет метки души, и их все равно дискриминируют или высмеивают за это. Черт возьми, у одного из пары родственных душ не бывает метки души до встречи со своим избранным! Так почему же это такое табу — не иметь каких-то дурацких слов, написанных у тебя на запястье?

Гарри мычит, пытаясь придумать ответ. Наконец, он говорит:

— Я действительно не замечал, что всё так уж плохо, но теперь, когда ты упомянул об этом, я вспомнил, как видел, что даже школьники нашего возраста издевались над теми, у кого не было метки души. Я думал, что это будет важным только для пожилых людей или печально известных личностей, таких как Темный Лорд Волдеморт.

Гарри должен отдать Невиллу должное, он научился больше не вздрагивать. Но с этим натренированным годами, почти инстинктивным желанием отшатнуться, услышав имя Темного Лорда, не так-то просто бороться. Гарри старается не слишком закатывать глаза и не показывать свое веселье, когда Невилл ударяется локтем о стол позади него, но, судя по слабому взгляду, который он послал в ответ, у него это не получается.

Пытаясь вернуться к теме, он продолжает

— Это действительно странно. Я также думаю, что это странно, что люди вообще предполагают, что кто-то может вообще не иметь родственной души. Может быть, у того, у кого есть метка, есть причина просто не рассказывать о ней. Возможно, они просто еще не встретили свою родственную душу. Может быть, тот, у кого есть метка, встречает много иностранцев за один день и не может прочитать свои слова, чтобы понять, кто их сказал. Может, у них большая разница в возрасте, и тот, что со словами, просто еще не родился. Может быть, один из них немой — эй, у кого-нибудь есть слова, если он немой? Есть ли у глухих людей знаки души? Разве не нужно слышать слова, чтобы их записать? Разве их не нужно произносить в традиционном смысле, работает ли язык жестов?

Невилл качает головой, видя, что Гарри отвлекся. Когда ему позволяют задавать вопросы и получать на них ответы, он много спрашивает. Гарри вообще очень любопытен. Иногда он не находит ответа ни в одной из своих книг, и ему нужно, чтобы Невилл сказал ему, является ли искомое общеизвестным фактом, ставшим таковым после того, как библиотечный портрет умер, или же это законно оставшаяся без ответа проблема. Иногда ему нужно отвлечь Невилла от любых темных мыслей, которые захватывают его сознание. Иногда он пытается завоевать доверие Невилла. Иногда он пытается инициировать разговор.

А иногда ему просто нравится, когда Невилл смеется над совершенно бессмысленными вопросами, которые он задает.

Бесплодная дискуссия с Невиллом и совместный поход в библиотеку показывают им, что да, все люди, вне зависимости от их инвалидности, получают метку души, но проявляться она может по-разному. Слепой человек, например, может коснуться запястья, где находятся его слова, и услышать их. Чаще всего слово есть у немого в паре, поэтому проблемы не возникает. Но для тех, кто потерял голос из-за несчастного случая, а не из-за генетического дефекта или еще до рождения, существуют другие формы контакта, такие как письмо или язык жестов, которые также работают. Глухой человек не должен слышать, что говорит его родственная душа, но должен видеть, как он говорит их.

Гарри также узнает, что Невилл — ужасный исследователь, который слишком легко запутывается в деталях и так взволнован даже мельчайшими подробностями о Гербологии, разбросанными по текстам, что он бросается за блокнотом и записывает это, даже если он уже знает это и уже даже записал это ранее. Он записывает источник и дату, в которую он прочитал это, затем закрывает свой блокнот и вздыхает над ним.

В первый раз, когда он замечает, что Гарри наблюдает за ним, он становится красным, как знамя Гриффиндора.

Гарри думает, что это очаровательно. Чувствует ли Диана то же самое, когда Гарри настолько сбит с толку, что она хихикает над выражением его лица? Если так, то он теперь понимает, почему.

В следующий раз Невилл лениво спрашивает

— Как ты думаешь, у Сам-Знаешь-Кого была родственная душа?

Гарри отрывается от книги по Трансфигурации, которую он читал для следующего эссе.

— Я не знаю ни одного Сами-Знаете-Кого, — мягко поддразнивает он, наслаждаясь тем, как закатывает глаза такой застенчивый и робкий Невилл — Но если ты говоришь о Темном Лорде Волдеморте, то почему бы и нет?

Невилл безучастно смотрит перед собой, погруженный в свои мысли. Через несколько минут он нерешительно говорит:

— Все говорят, что у него её не было. Его запястье было пустым, но ты веришь, что у каждого есть родственная душа, верно? — Гарри кивает, но Невилл продолжает говорить, не дожидаясь подтверждения — Он был плохим человеком — он убил столько людей и замучил еще столько же! — в его тоне проскальзывает нота, которую Гарри никогда раньше не слышал, что-то жесткое, грустное и неумолимое — Он не заслуживает родственной души.

Гарри некоторое время думает, как на это ответить. Невилл возвращается из темного места, куда его отправили мысли, и краснеет, когда понимает, что сказал. Он открывает рот, вероятно, чтобы извиниться, но Гарри прерывает его:

— Я все еще думаю, что она у него есть; он просто еще не нашел её. Кроме того, это все вопрос точки зрения. Ты можешь думать, что он плохой, и я тоже так думаю, но для сторонника превосходства чистой крови и ненавистника магглов быть его родственной душой может быть лучшим, о чем он мог или могла когда-либо мечтать.

— И все же, — сердито говорит Невилл — Никто не может отрицать, что он делал ужасные вещи! И он заставлял других делать ужасные вещи! Как нормальный человек может превратиться в такого монстра? Что-то, должно быть, было не так с ним с самого момента его рождения!

Гарри стряхивает с себя мысли о том, что ты-дефектный-с-рождения-ты-урод, и с сожалением вспоминает поговорку, которую любил его маггловский учитель. Всё в нас — противостояние Воспитания и Природы, поэтому каждый может быть хорошим, если попытается, и каждый может стать плохим, если захочет этого.

— Ему не могло быть легко, — отвечает он. — Ты видишь, как студенты жалеют и подначивают профессора Люпина за то, что у него нет метки души, а он ровесник моих родителей, так что ему не может быть намного больше тридцати. Это не так много. Из того, что я читал, Темный Лорд Волдеморт начал свою активную деятельность где-то в шестидесятых. Это как минимум двадцать лет без родственной души, только пока он был активен и в центре внимания. И чтобы быть таким сильным и опытным, каким он казался даже тогда, он должен был тренироваться много лет. В некоторых книгах утверждается, что тогда ему было не меньше пятидесяти. Это семьдесят лет без родственной души или даже метки души. Как ты думаешь, какое давление он испытал? Я думаю, он просто сорвался однажды.

С этой точки зрения Невилл может рассказать больше. Не в силах возразить, он выдыхает.

— Это не меняет того, что он сделал.

Гарри тихо соглашается, думая о войне, смерти, ненужной жестокости, боли и насилии — я бы-сделал-все-что-угодно-чтобы-это-прекратилось-пожалуйста-иногда-мне-снится-как-она-умирает

— Ничто не меняет.

***

Несколько дней спустя, когда Гарри оказывается рядом с библиотечным портретом, мужчина больше не может сдерживать свое любопытство.

— Плут, — говорит он, — я заметил в тебе перемены к лучшему. Расскажите мне, чем это вызвано. Ты излучаешь уже не так много грусти, как всего несколько недель назад.

Гарри краснеет и спрашивает себя, настолько ли он очевиден.

— У меня появился новый друг, — объясняет он — Друг — человек. Его зовут Невилл Лонгботтом.

— Ах, Лонгботтом! Это Светлое Семейство старых, честных и справедливых, с хорошим характером, чьи таланты покоятся не на магических способностях, а на Рунах, растениях и арифмантике, — одобрительно говорит портрет — Скажи, плут, твой Невилл подходит под это описание?

— Он великолепен в Гербологии, — соглашается Гарри, — но ужасен в зельях.

— Расскажи мне больше, плут!

— Я бы не хотел, — признается Гарри — Я не хочу предавать его доверия, и я не знаю, что он может посчитать предательством.

— Мудрое решение, — признает портрет — хотя я должен признаться, что разочарован тем, что не узнал больше о юном Невилле.

Гарри кивает и благодарит портрет.

Гарри знает, что он замкнутый человек, не желающий ни с кем делить свою комнату, не такой открытый и дружелюбный, как другие, всегда хранящий то, что может, близко к сердцу в секрете, но он не знал, что будет так ревниво оберегать все, что узнаёт о своих друзьях. Даже мысль о том, чтобы рассказать портрету больше о Невилле кажется почти предательством, точно так же, как он никогда не говорил Невиллу о своих друзьях больше, чем признание их существования.

Это нормальная реакция?

Не то, чтобы Гарри это действительно заботило; он знает, что он ненормальный. Он ни Светлый, ни Темный, он Мальчик, Который Жил в Слизерине, он волшебник, он всегда боится, с ним плохо обращались в детстве и до сих пор каждое лето, он урод и был таким до того, как был рожден.

В нем нет ничего нормального.

Зачем ему отношения?

Гарри проводит еще некоторое время с портретом, и думает, что это хорошо, что он не был и никогда не будет нормальным.

***

Гарри узнаёт прямо в конце года — все не то, чем кажется. Мимо него проносится крыса Рона, преследуемая огромным черным псом, похожим на Мрачное Знамение Смерти. После того, как он проносится мимо, Рон кричит во все горло, чтобы собака остановилась и оставила его крысу в покое. За ним бежит Гермиона, ругая Рона за то, что он такой громкий, при этом производя столько же шума, что и рыжий.

Каким-то образом они хватают Гарри за запястья и тянут его за собой. Всякий раз, когда он пытается вырваться, один из них снова хватается за него.

— Помоги нам, помоги нам! — кричат ​​они, как будто Гарри хоть что-то может сделать. Ну, он мог бы призвать крысу, но заклинание Света не действует на живых существ, и он уж точно не станет использовать заклинание Тьмы перед двумя почти незнакомцами. В любом случае, для этого ему понадобится палочка, которую он не может достать, потому что Гермиона и Рон так сильно сжимают запястья Гарри, что он не может достать свою палочку из кармана.

Погоня проходит через весь замок, большую часть территории и заканчивается под Гремучей Ивой. Когда собака активирует сложный механизм, Гарри уверен: это должен быть анимаг. Зачем анимагу гоняться за крысой? Ради пищи? На кухне, в Запретном Лесу, на территории он нашёл бы более легкую добычу. Значит, крысой должен быть другой анимаг. Теперь есть только несколько вариантов того, кто именно этот анимаг.

Один из них должен быть Сириусом Блэком, очевидно, или человеком, который притворяется им, что маловероятно.

Это не может быть крыса. Может быть, кто-то хотел скрыть побег, и Сириус Блэк скрывался уже несколько лет, но зачем раскрывать правду сейчас? И почему Сириус Блэк так долго ждал, прежде чем что-то сделать?

Значит, это должна быть собака.

Что означает, что крыса — это кто-то другой, кто-то неизвестный.

Кто-то, ради кого Сириус Блэк сбежал из Азкабана.

Это, возможно, кто-то, кто является одним из величайших врагов Темного Лорда Волдеморта, даже большим, чем директор школы, поскольку у Сириуса Блэка было более чем достаточно возможностей попытаться убить Дамблдора.

Такого человека не существует, а если бы и был, то это был бы Гарри, победивший Темного Лорда.

Это также может быть кто-то, к кому у Сириуса Блэка есть личная неприязнь, а это значит, что это может быть кто угодно.

Это также может быть какой-то случайный человек, который разгадал секрет Сириуса Блэка, когда он пытался сделать то, что планировал, но для анимага случайное нахождение в Хогвартсе и случайное обнаружение Сириуса Блэка весьма маловероятно.

Значит, либо личный враг, либо происки директора.

Отлично.

Как только собака погналась за крысой внутрь Визжащей Хижины, она снова превращается в тощую фигуру беглеца из тюрьмы. Сириус Блэк достает из своей рваной мантии палочку, замечает своих преследователей и связывает Гарри, Рона и Гермиону. Затем он снова обращает всё своё внимание на крысу. Ему удается запереть её в сотворенной клетке, достаточно большой, чтобы вместить человека, с достаточно крепкими и частыми прутьями решетки, чтобы удержать крысу. Он начинает длинную цепочку оскорблений и осуждений, адресованных человеку по имени Питер Петтигрю. Закончив, он угрожающе поднимает палочку: «Я убью тебя, жалкая, предательская крыса!»

В этот момент дверь распахивается. Входит профессор Люпин. Затем следует много слез, разговоров о предательстве, пока Люпину не демонстрируют улику в виде крысы. Затем следует немного меньше более наполненных слезами, более искренних извинений. Как раз в тот момент, когда мужчины собираются помириться, залатать свою дружбу и обняться…

Дверь распахивается. Входит профессор Снейп. Через мгновение он связывает профессора Люпина и Сириуса Блэка. Он начинает речь о том, что никогда по-настоящему не доверял своему коллеге-профессору и знал, что тот был в сговоре с Сириусом Блэком.

Когда он, наконец, успокоился, профессор Люпин накладывает на крысу заклинание, которое раскрывает ее настоящую форму — хныкающего лысого человечка, которого, по-видимому, зовут Питер Петтигрю. Правда раскрывается — не Сириус Блэк, а Питер Петтигрю был Пожирателем Смерти и предал Поттеров.

Профессор Снейп, наконец, замечает студентов, связанных в углу, и освобождает их, к сожалению, и от веревки и от заклинания, из-за которой они молчали. Гермиона и Рон засыпают взрослых вопросами. Профессор Снейп затыкает их взглядом. Все начинают двигаться к двери.

Тем временем Гарри паникует.

Это не та паника, которая останавливает тело и сковывает разум, как он ожидал, а та, от которой его разум немного затуманивается. Он делает несколько глубоких вдохов и снова успокаивается. Наблюдая за происходящим, он все больше расслабляется, поскольку выясняется, что здесь ему ничего не угрожает. У него есть нужное заклинание, чтобы разрезать веревки на его голове, Темное заклинание, которое можно использовать устно и без палочки, и оно должно сработать, даже если ему придётся бормотать его сквозь толстую веревку, проходящую по его губам, когда профессор Люпин врывается в маленькую хижину.

Его мысли перескакивают к лунному календарю, как это происходит каждый раз, когда он видит профессора.

Полнолуние.

Когда он успокаивается от образов острых клыков, когтей, рвущих, разгрызающих, разрывающих, больно, помогите, лает, хуже, чем собака, входит профессор Снейп.

Гарри твердо уверен, что профессор Снейп вполне способен «случайно» освободить разбушевавшегося оборотня, если это избавит его от некоторых неприятностей — вроде одного ложно осужденного беглеца из тюрьмы по имени Сириус Блэк, одной надоедливой студентки по имени Гермиона Грейнджер, одного надоедливого и глупого студента по имени Рон Уизли и одного мальчика, которого он ненавидит без причины или обзывает, называя по имени Гарри Поттер.

Они облажались.

Каким-то чудом Гарри достаточно оправился от сковывающей тело и отупляющей паники, чтобы спланировать свой побег.

Когда профессор Люпин трансформируется, ему, без сомнения, придется использовать замешательство и страх других, чтобы сбежать. Он стоит в конце группы, молча следуя за профессором Снейпом, который разглагольствует о глупых студентах и ​​идиотах-учителях, а также о Блэк, ты, придурок, и подожди, Петтигрю. Гермиона и Рон обмениваются взглядами, говорящими о многом, причем взглядами настолько громкими, что даже Гарри слышит, о чем они говорят. У Сириуса Блэка и профессора Люпина происходит какой-то странный разговор, состоящие из извинений и прощаний, историй из далекого прошлого, историй с тех пор, как Сириус Блэк был арестован, и историй с тех пор, как Сириус Блэк сбежал из Азкабана, и еще больших извинений, пока профессор Люпин постепенно не оседает на землю, а луна не восходит.

Все идет по плану.

Профессор Люпин трансформируется. Все растеряны и напуганы. Гарри бросается прочь.

Затем прибывают дементоры.

Сотни.

Гарри сбит с ног зеленый-свет-пожалуйста-только-не-Гарри-отойди-в-сторону-возьми-меня-глупая-женщина.

Но он полон решимости.

Он прочитал о заклинании Патронуса в одной из многочисленных книг по Защите. Это одно из заклинаний, которое слишком мощно для его возраста и объёма магии. Библиотечный портрет считал, что одна попытка в день — это предел магического резерва Гарри. В крайнем случае, может быть, он мог бы попытаться дважды, но тогда у него не осталось бы абсолютно никакой магии.

В первый раз, когда Гарри практиковал это заклинание, он смог попробовать сделать это только три раза. В первый раз ничего не произошло. Во второй раз ничего не произошло. В третий раз его палочка плюнула легким туманом.

Затем, несмотря на то, что он использовал его только один раз и не сделал ничего, кроме того, что сказал несколько слов и взмахнул палочкой первые два раза, Гарри потерял сознание.

Библиотечный портрет был сочувствующим, когда сказал Гарри, что у него, вероятно, недостаточно счастливых воспоминаний. Он посоветовал Гарри хорошенько подумать о воспоминании, которое он использовал для подпитки заклинания.

— Плут, это воспоминание не обязательно должно быть реальным, — сказал он — Это может быть и дорогое сердцу воспоминание, но не обязательно незапятнанное грустными эмоциями. Это именно то воспоминание, которое ты должен использовать.

Гарри долго думал об этом. Единственный раз, когда он был счастлив, это когда он нашел свою собственную потайную комнату на первом курсе, и домашние эльфы помогли ему, но это воспоминание явно недостаточно сильное. Он вспомнил об изображении, которое видел в Зеркале Желания. Его отец, его мать, его родственная душа.

Он попытался снова на следующий день после обсуждения этого с портретом. Одна попытка. Если ему это не удастся, он обратит свое внимание на другие заклинания.

Ему удалось создать немного больше тумана, чем в прошлый раз.

Не достаточно хорошо.

Остаток дня он провел, повторяя заклинание Светлого щита, которое пытался вспомнить во время прошлогоднего разгрома дуэльного клуба, твердо помня движения палочки для Протего.

Окруженный дементорами, преследуемый зеленым светом из воспоминаний, он не думает, что это сработает, но пытается. Он думает об улыбке своей матери, смехе отца, руках родственной души, обнимающих его. Он произносит заклинание, и оно ему удается.

Его Патронус прогоняет дементоров.

И Гарри бежит за своим Патронусом.

Он бежит от воя тоски и ярости.

Он бежит от криков удивления и страха.

Он бежит от криков «ПОДОЖДИ!» и «ДЕМЕНТОРЫ!».

Он убегает от дементоров.

Он убегает от профессоров — один хочет убить его в своей звериной форме, другой пытается отогнать первого.

Он убегает от невиновного массового убийцы, который, по-видимому, является его крестным отцом.

Он убегает от студентов, которые не могут принять «нет» в ответ и втянули его во всю эту неразбериху.

Он убегает.

Он не видит, как собака-анимаг уводит обезумевшего оборотня. Он не видит, как ученики падают в обморок от страха и влияния дементоров. Он не видит, как профессор смотрит ему вслед с недоверием и благодарностью.

Он просто бежит.

***

На следующий день, после ночи, проведенной в дрожи и слезах, он свернулся калачиком на широком подоконнике, спиной к стене, его невидящий взгляд обращен на темную воду снаружи, руки обхватили колени, колени прижаты к груди, заглушая и защищая себя оберегами. Гарри машинально съедает несколько кусочков за завтраком. После трапезы директор произносит торжественную речь.

— Прошлой ночью, — начинает он — Прошлой ночью был совершен очень смелый поступок. — минута тишины, заглушенная шепотом — Двое из вас покинули замок незадолго до комендантского часа, полностью уверенные в своей безопасности, как и все вы. К сожалению, они ошибались в своих убеждениях — снова гробовая тишина.

Гарри почти фыркает. После того, как Темный Лорд Волдеморт был учителем в течение года и прошлогодней серии одного окаменения за другим, не говоря уже о Цербере или василиске, директор серьезно хочет, чтобы люди верили, что Хогвартс это безопасное место? Но с другой стороны, именно директор стоял за большинством этих инцидентов, по крайней мере, так считает Гарри, так что, возможно, он действительно считает Хогвартс безопасным.

К сожалению, остальная часть замка не может придерживаться того же мнения, даже если все ученики кивают и явно так думают.

Директор продолжает свою речь, шепот снова стихает, и ученики снова обращают на него своё внимание.

— Эти два храбрых студента подверглись нападению дементоров — шокированные вздохи принимаются почти одновременно. Гарри слышит характерный шепот дальше по столу: «Подождите, пока мой отец не услышит об этом!»

Теперь все ученики полностью сосредоточены на директоре. Он смотрит на них с серьезным лицом, которому полностью противоречит его дружелюбно мерцающей голубой мантии с ярко-оранжевыми огнями.

— К счастью, профессор Снейп, — он склоняет голову в сторону сурового профессора — случайно выглянул в окно. К счастью, он смог наложить сложное заклинание Патронуса и сумел отразить атаку сотни дементоров, напавших на незадачливых учеников. Дорогой ценой он спас их от верной смерти. За это я — и я уверен, что вы все согласитесь со мной — глубоко ему благодарен — он снова поворачивается к профессору Снейпу и говорит — Мой дорогой друг, кто знает, что случилось бы без вас. Мы все благодарны за ваши быстрые действия.

Гарри замечает, как лицо профессора Снейпа дергается при обращении к нему. Его и без того хмурый взгляд становится еще более явным, когда директор вызывает бурные аплодисменты всего Большого Зала в его честь.

Наконец аплодисменты стихают. Директор изучает встревоженные лица учеников.

— Не бойтесь, дорогие студенты! Перед лицом такого нарушения у министра Фаджа нет другого выбора, кроме как отозвать дементоров. Даже если Сириус Блэк хочет кому-то навредить, дементоры представляют большую опасность, чем он.

Аккуратно сыграно, думает Гарри. Сказано так, что вся вина ложится исключительно на министра, как будто директор вообще не допускал присутствия тварей в школе.

Далее следует несколько банальностей и заверений, которые Гарри слышит и сразу же забывает.

Для него подтверждается, что за катастрофой этого года стоит директор школы. И теперь ему предстоит еще одно лето с Дурслями, которого он с нетерпением ждет.

Отлично.

***

Но это еще не все.

Диана Гудвилл подходит к Гарри и, наклонив голову, ведет его в заброшенный коридор. Она защищает пустое пространство вокруг них и, уверенная в том, что за ней не будут следить, хватает Гарри. Ее тонкие, но сильные руки обвивают его шею и притягивают к себе, пока его лицо не уткнется ей в грудь, оставляя его ужасно взволнованным, а ее ужасно веселой.

Объятия… теплые. Обычно Гарри ненавидит физические контакты, какими бы мимолетными они ни были. Это всегда напоминает ему о боли. Но это объятие приятно, и Диана приятно пахнет, и ее грудь такая мягкая, и ее руки так приятно обнимают его, и он не может сдержать довольный вздох, сорвавшийся с его губ.

— О, я буду скучать по тебе, маленькая змейка, — шепчет она ему — Не забывай обо мне, ладно? И будь умницей! Если они выберут Джекли королем, кто знает, что будет происходить в Доме. Но я верю в тебя. Ты ведь знаешь, что правильно?

Гарри долго не решается кивнуть, но в конце концов делает это.

Ее тихий, меланхоличный голос резко меняется. Она тянет Гарри назад за плечи, наклоняясь, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Даже если Нерон и я не сможем связаться с тобой, и даже если мы не сможем тебе помочь, как только я выйду за эти стены, знай, что ты нам нравишься и мы считаем тебя своим будущим союзником. Дай нам время вырасти за пределами Хогвартса, за пределами Слизерина, и мы поддержим тебя. Ты ведь знаешь это, не так ли?

Ее мягкая ладонь гладит его волосы и щеку. Он снова кивает, хотя и не знает, почему они сделали ему такое щедрое предложение. Только потому, что он хорошо учится, и потому, что Король Нерон жалел его? Может, из-за того, что он и Диана были крёстными братом и сестрой?

В любом случае, Гарри не будет жаловаться на появление союзников.

Диана снова притягивает его к своей груди, серьезный настрой нарушается ее игривыми криками.

— О, мой дорогой, о, как я буду скучать по тебе! Ты такой очаровательный и милый. Я не знаю, как продержусь без моей еженедельной дозы твоего присутствия!

Наконец, спустя долгое время, она отрывается от него, снимая чары. Бросив последний взгляд и грустно улыбнувшись, она уходит.

Гарри смотрит ей вслед, следя за знакомой фигурой, пока она не сворачивает за угол.

Ему… холодно.

Он поднимает руки, обхватывая ими себя.

Это не помогает.

Слезы медленно стекают по его щекам.

***

Дядя Вернон ждет его на вокзале с садистской улыбкой.

Комментарий к Глава 4, часть 2

бета: небечено

========== Глава 5, часть 1 ==========

Этим летом Гарри спасают раньше обычного.

Вскоре после его дня рождения, на следующий день после того, как ему приснилось, что он страдает как призрак и перерождается в неуклюжее глиняное тело, созданное дрожащим, трясущимся и плачущим Питером Петтигрю, в гостиной со страшным и громким треском появляется целая орда волшебников. Дядя Вернон выглядит готовым либо убить их всех, либо умереть от сердечного приступа. Гарри не совсем уверен, на что он сам надеется, учитывая, что двое из этих волшебников — оборотень, который пытался убить его, и невиновный серийный убийца, который до сих пор официально обвиняется в массовом убийстве. Остальные пять или шесть волшебников ему незнакомы. С другой стороны Гарри думает о наказании, которое его обязательно будет ждать за то, что он принёс такие «уродства» внутрь этого «хорошего, нормального дома с хорошими, нормальными людьми».

Он прячется на заднем плане, пока взрослые начинают спорить. Дядя Вернон громко требует, чтобы они все ушли. Волшебник с тёмной кожей, лысой головой и низким голосом пытается его урезонить, но если бы дядю Вернона можно было описать одним словом, это было бы слово «неразумный». Молодая ведьма с волосами и чертами лица, которые постоянно меняются в зависимости от её настроения, следующая предпринимает попытку убедить дядю Вернона. Она пытается донести до него важность того, что Гарри Поттер должен переехать из этого дома до конца лета. Дядя Вернон, кажется, ненадолго замолкает на той части, в которой говорится, что «Гарри уходит», прежде чем вспомнить, с кем разговаривает, и снова начать злиться. Он слишком отвлечён, глядя на постоянно меняющийся цвет волос ведьмы, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме этой причудливости. Он до сих пор протестует, уверяя, что никогда ничего не отдаст «вам, уродам», даже своего ненавистного племянника. Спор, если так можно назвать разговор одного упрямого дурака, закрывающего глаза и уши, и шестерых других таких же дураков, отчаянно пытающихся убедить его в чём-то, продолжается около получаса, пока дядя Вернон не начинает разглагольствовать о причудах и хороших людях и жаловаться на само существование магии и всего магического. Вскоре после этого терпение Сириуса Блэка окончательно иссякает. Он вытаскивает свою палочку, к большому возмущению своих товарищей, и угрожающе тычет ею в лицо дяде Вернону.

После этого спор быстро разрешается.

— Ладно, забирайте проклятого уродца! — кричит дядя Вернон, у него вздуваются все вены на шее и лбу — Но не смейте возвращать его обратно! Забирайте! Полный вперёд!

Он подталкивает незнакомого волшебника к Гарри.

Несколько минут спустя, после того, как Гарри отправили наверх собирать вещи — как будто у него когда-либо была комната наверху, как будто он не жил в чулане под лестницей, как будто он вообще посмел что-то распаковать в этом доме — волшебники заставляют Гарри схватиться за вонючий старый носок. Он дотрагивается до него только тогда, когда комната уже начинает вращаться — портключ. Мир продолжает крутиться и вращаться, хуже, чем в тот раз, когда он получил сотрясение мозга, цвета перетекают друг в друга и смешиваются в спираль серого головокружения.

Через секунду он спотыкается о поребрик, пытаясь удержать внутри скудное содержимое своего желудка. Бывший профессор не жалеет его, сунув ему в руки кусок пергамента. Гарри выжидает момент, в который его глаза не видят ничего, кроме цветных пятен, прежде чем осмотреться. Они находятся на улице какого-то большого города, где машин и людей гудит гораздо больше, чем на Тисовой улице. Дома выше, чем простые двухэтажные домики, к которым привык Гарри, и гораздо разнообразнее. Некоторые люди, проходящие мимо, бросают на группу волшебников странные взгляды, но делают это не так часто, как следовало бы, учитывая надетые на них мантии. Наверное, используются какие-то чары, чтобы перенаправить внимание магглов, размышляет Гарри. Когда его больше не тошнит при одной мысли о чтении, Гарри переключает внимание на клочок пергамента в своей руке, пытаясь игнорировать нетерпеливые взгляды.

Это адрес.

Сбитый с толку, Гарри поднимает взгляд. Та же улица, но дома нет. Там десять, рядом четыре—

Он наблюдает, как дома растягиваются, освобождая место для большого особняка.

Значит, чары Фиделиуса. Те самые, которые были настолько безопасны, что отлично защитили его родителей. И это место считается безопаснее, чем дом Дурслей? Это определённо так, без вопросов, но Волшебный Мир, кажется, находится в каком-то заблуждении, что он живет удобной, испорченной жизнью с кем-то, о ком никто ничего не знает, так зачем им похищать его?

Это ещё одна из схем директора?

Прежде чем он успевает подумать об этом, Гарри быстро вводят внутрь раздражённые волшебники, которые вздыхают с облегчением, когда теперь он, наконец, прочитал пергамент, раскрывающий ему секрет, как будто они не могли раскрыть его до того, как Гарри настигнет тошнота от путешествия портключом или приземления в доме, защищённом Фиделиусом. Прежде чем он входит, его предупреждают, чтобы он вёл себя тихо. Судя по всему, портрет бывшей хозяйки этого особняка недоволен обществом сына и пытается накричать на всех гостей, переступающих порог дома.

Значит, это должна быть резиденция Блэков.

Гарри осматривает тёмные стены, тёмную мебель, мрачную атмосферу, а затем на него набрасывается круглая рыжеволосая женщина, которую он никогда раньше не видел. Она представилась как «Молли, зови меня Молли, дорогой, миссис Уизли звучит слишком официально». По крайней мере, теперь он знает, откуда у Рона такие манеры.

Она ведёт Гарри в комнату и говорит ему «чувствовать себя как дома». Внутри этой комнаты обнаруживается Рон, который широко улыбается, увидев Гарри, и начинает рассказывать ему историю, кажется, всей своей жизни. Наконец, он добирается до интересующей Гарри точки.

Гермиона и Рон, конечно же, рассказали директору обо всём, что происходило внутри Визжащей Хижины и за её пределами. Во всяком случае, рассказали столько, сколько успели запомнить, пока были в сознании. При всей своей политической власти и огромном уме директор не додумался потребовать суда над невиновным Сириусом Блэком.

Гарри задается вопросом об этом и, что более важно, о том, почему директор поверил двум тринадцатилетним подросткам, ослабленными и почти убитыми дементорами. Профессор Снейп, похоже, не стал бы делиться информацией без какого-либо принуждения, вдвойне из-за его явной ненависти к оборотню и того факта, что объявление Сириуса Блэка невиновным принесёт пользу профессору Люпину, как бы странно это ни было. Сам профессор Люпин превратился в оборотня, а воспоминания оборотня за первый час до превращения, как известно, слишком размыты, что делает его в лучшем случае ненадёжным свидетелем. Так почему же директор поверил им, а если не поверил, то почему он каким-то образом не воспользовался этой информацией?

Как бы то ни было, было решено, что «старая гвардия» должна взять Сириуса Блэка обратно под своё крыло и поддержать его. Это каким-то образом превратилось в использование его дома в качестве штаба для всего, что они делали или собирались сделать. Для того, чтобы иметь возможность сделать это, дом должен был быть очищен и «все тёмные вещи должны быть выброшены». Для этого было решено, что к Сириусу должна переехать Молли Уизли. Она не могла оставить своих несовершеннолетних детей одних дома, поэтому взяла их с собой. Каким-то образом Гермиона тоже приехала с ними. Всё лето они провели за уборкой и вытиранием пыли, на что Рон жаловался больше всего.

Гарри слегка озадачен этим. Если бы всё, что с ним случилось, было, без сомнения, утомительной, но лёгкой работой по восстановлению такого красивого и величественного особняка, как этот, до его былой славы, он был бы счастлив.

Он этого, конечно, не говорит. Как всегда, он позволяет Рону болтать и выбирает одно или два предложения из его монолога, которые на самом деле содержат интересную информацию, всё время задаваясь вопросом, почему это Молли Уизли с её четырьмя несовершеннолетними детьми и Гермионой должны были въехать в этот дом, и разве это не мог быть кто-то без такого количества живых условий заселения. Зачем Сириусу Блэку вообще нужна чья-то помощь с уборкой? Он взрослый мужчина, он может справиться с несколькими пыльными комнатами без посторонней помощи. Кроме того, если Гарри правильно понял, профессор Люпин переехал в этот дом навсегда. Это двое здоровых, магически способных молодых людей, зачем им была нужна помощь капризных подростков и властной женщины для уборки?

Прежде чем Рон переходит к самой важной части — зачем сюда привезли Гарри — Гарри зовут вниз.

Директор прибыл в смеси ужасных мантий и обманчиво добрых улыбок.

После обмена приветствиями и светской беседы со взрослыми, оставив Гарри неловко стоять на заднем плане, он приглашает Гарри посидеть с ним в гостиной. На самом деле не имея выбора, Гарри следует за ним, когда директор поворачивается и ведёт его по тёмным коридорам. Они попадают в пыльную маленькую комнату. В ней два удобных кресла, камин и несколько полок, заполненных всевозможными амулетами. Она также окрашена в слизеринские цвета и гордо демонстрирует диплом об окончании школы, датированный восемнадцатым веком, чернила всё ещё нетронуты временем и хорошо читаемы. Гарри какое-то время смотрит на него, пытаясь не обращать внимания на директора, который терпеливо ждёт его внимания своими мерцающими голубыми глазами.

Когда директор получает внимание Гарри, он дружелюбно улыбается. Ленивым взмахом палочки директор смахнул всю грязь и гостеприимно указывает на кресло, как будто он только что не продемонстрировал огромную силу, невербально и фактически без палочки мгновенно убирая такое количество пыли.

Гарри достаточно напуган. Он подозревает, что это одна из причин, по которой директор применил это заклинание, невыразительно впечатляющую и тонкую силовую игру.

Когда Гарри садится, директор ещё какое-то время остается стоять, по-видимому, глядя на особенно уродливую глиняную фигуру. Гарри же думает, что он стоит, потому что таким образом возвышается над Гарри, показывая свою силу и господство. Гарри замечает, что анализ предполагаемого эффекта от поведения директора помогает сохранять спокойствие и невозмутимость.

Наконец директор садится.

— Прости, мой дорогой мальчик, — Гарри почти вздрагивает — но все эти предметы невероятно увлекательны, ты согласен? — он улыбается Гарри сверху вниз так, как он, вероятно, считает добрым, но выглядит при этом невероятно покровительственно.

Гарри не отвечает. Он внимательно изучает свои руки.

Не унывая, директор продолжает.

— Наверняка тебе интересно, что вызвало эту перемену в твоём месте жительства.

На самом деле Гарри знает. Но он сомневается, что директор скажет ему правду.

— Видишь ли, очень необычно, когда волшебного сироту отдают в маггловскую семью, даже если они родственники — Гарри знает это, он узнал это из своих книг. Судя по всему, этот факт общеизвестен, раз директор рискует раскрыть ему эту информацию — Твоя ситуация, конечно, совершенно не похожа ни на одну другую. Мало того, что твоя тётя, к сожалению, была твоей единственной оставшейся родственницей, но ещё и тот факт, что Волдеморт и его люди преследовали тебя, плюс твоя известность заставили меня принять это решение. Я считал, что для тебя будет лучше, если тебя спрячут из центра внимания. Волшебный Мир, несомненно, набросился бы на тебя.

Гарри мысленно переводит сказанное: Я подумал, что будет лучше, если ты вырастешь, не подозревая о своих связях с волшебным миром, ничего не зная о магии.

— Но теперь, дорогой мальчик, у тебя есть семья в волшебном мире, — краем глаза Гарри видит, что директор многозначительно смотрит на него из-под очков-полумесяцев — Твой крёстный, хотя и не невиновен перед законом, не совершал никакого преступления. Поэтому я подумал, что тебе лучше провести с ним некоторое время, узнать его поближе, прикоснуться к своим предкам. К счастью, Сириус вызвался поделиться с тобой всей доступной ему информацией.

Другими словами: теперь я считаю, что ты узнал достаточно, чтобы я мог контролировать то, чему ты учишься, поэтому я заставлю твоего крёстного отца, который был в заключении в течение последнего десятилетия и не в курсе текущей ситуации, взращивать в тебе веру в пропаганду, в которую я хочу, чтобы ты верил.

— Надеюсь, это решение тебя порадует.

Или: Я надеюсь, что это решение, которое я принял без учёта ни твоего мнения, ни закона — поскольку похищение несовершеннолетних является незаконным даже в волшебном мире — тебя достаточно устраивает, и ты не будешь жаловаться.

Только после долгой паузы Гарри замечает, что от него ожидается какой-то ответ. Он быстро кивает, не сводя глаз с колен.

Его реальное мнение или согласие в любом случае никого не интересует.

Чуть позже Гарри отпускают и просят — приказывают — начать уборку.

Он делает это без возражений, Рон жалуется с одной стороны, Гермиона ворчит с другой.

Лето — хоть и намного лучше, чем все предыдущие — не может закончиться достаточно быстро.

Когда это, наконец, происходит, Гарри решает держаться от Гермионы и Рона как можно дальше, в противном случае, он не выдержит и убьёт их. Ему пришлось так долго находиться рядом с ними и их отношением, и он даже не мог просто встать и уйти, как сделал бы это в Хогвартсе. Это сводило с ума.

Взрослые в основном оставляли его в покое. Было несколько напряженных разговоров с Сириусом, который просил Гарри называть его либо по имени, либо по странному прозвищу. Их разговоры в основном состояли из лакомых кусочков знаний, о которых Гарри уже читал на первом курсе, или историй о родителях Гарри, которые доставляют ему глубокое неудобство. Все эти истории звучат очень похоже на то, что Джеймс Поттер был хулиганом, который заставил Лили Эванс полюбить его. Интересно, что они не были родственными душами. Насколько Гарри знает, каждая волшебная пара состоит из двух родственных душ, если не считать шалостей гормональных подростков и договоренностей о браке с выгодой между взрослыми, которые ещё не нашли свою вторую половинку, а также вдов средних лет и вдовцов, жаждущих любви. Профессор Люпин — «Зови меня Ремус, пожалуйста, Гарри» — видимо, был четвертым из группы друзей, вдобавок к Питеру Петтигрю, о котором Гарри узнаёт только то, что тот сбежал и «всегда выглядел подозрительно. Я всегда знал, что с ним нужно быть осторожным, говорю вам!».

Однако у Гарри появился один союзник. Сварливый старый домовой был яростно против всех «полукровок, предателей крови и грязнокровок», проникших в особняк, чтобы «очернить честь величественного Дома Блэков», и пытался помешать каждому шагу на пути к уборке дома. Сириус с его враждебным поведением по отношению к Кричеру ситуацию не улучшал.

Когда Гарри поймал домового эльфа, спасающего семейные реликвии из мусорных мешков после того, как Уизли выбросили их, не обращая внимания на их историю или назначение, и не спрашивая дозволения их владельца, объяснив своё решение, объявив эти вещи тёмными, Кричер явно думал, что Гарри будет кричать на него на весь дом. Вместо этого Гарри спокойно поднял один из предметов, которые Кричер не мог унести, нагрузив свои тонкие руки всем, что мог взять.

— Где ты их прячешь? — спросил Гарри. Увидев удивленное лицо Кикимера, он добавил — Я не думаю, что семейные реликвии следует просто выбрасывать, даже если они «Тёмные».

Он произнес это слово с такой лёгкостью, что глаза Кричера расширились от надежды.

Начиная с того дня, когда Гарри перетаскивал тёмные книги и артефакты, а также семейные реликвии в маленькую сырую комнату, где, по-видимому, жил сам Кричер, и на чердак, куда могут войти только домашние эльфы и одобренные Блэками — что бы это ни значило — Кричер начал относиться к Гарри, как к своему хозяину, немедленно подчиняясь каждому его приказу. Гарри усадил его и сказал, что в таком поведении нет необходимости, что он в любом случае этого не стоит, но он давно знает, что ничто не может заставить домовика передумать. Когда Кричер заметил, как Гарри не любит, когда к нему прикасаются, как он избегает громких звуков и повышенных голосов, как он держится на заднем плане, как держит дистанцию, как он не любит практически всех в этом доме, он понравился ему ещё больше и поклялся защищать. Судя по всему, Гарри «суждено возвысить славный Дом Блэков до его былой славы, да, вам, Мастер Гарри!»

Затем Кричер провёл его через потайную дверь, в которую, по-видимому, могут войти только «настоящие Мастера Блэков, Мастер Гарри, только настоящие Мастера Блэков». В первый раз, когда он услышал, как Кричер провозгласил его таковым, он с большим удовольствием подумал о реакции на это своей крёстной сестры. Она, вероятно, разразилась бы своим озорным хихиканьем, бесконечно забавляясь тем, что полукровка, маггловоспитанный, «Светлый» Гарри больший Блэк, чем урождённый Блэк, Сириус.

За старыми деревянными дверями, тяжёлыми от времени, находится библиотека, полная узких полок, набитых таким количеством книг, что все они были почти переполнены.

Гарри провёл много-много часов, прячась в этой комнате, читая бесчисленное количество Темных книг, каждая из них была увлекательнее предыдущей. Никто не ожидал, что он окажется там; в конце концов, он не Блэк, а потому его там никто не искал. В любом случае, Гарри не уверен, что Сириус вообще знал, где находится библиотека. Насколько он понял, ни его родители, ни Кричер не считают Сириуса «настоящим Мастером Блэком».

Книги были увлекательными, в основном подробно описывая историю британского волшебного мира через более объективные линзы или, по крайней мере, с другой точки зрения. Наиболее интересны те, которые сосредоточены на семье Блэков. Блэки всегда верили, что чистокровные лучше, но Мутнокровки ценны из-за их свежей крови. Только в последние годы это мнение изменилось. Гарри узнал, что в основном это началось, когда Вальбурга Блэк должна была выйти замуж за свою вторую половинку, магглорождённую, которая была убита другим магглорождённым по неизвестным причинам. Вероятно, их связь была закреплена, потому что Вальбурга, прежде чем успеть оплакать свою родственную душу или должным образом зарегистрировать его смерть, разорвала убийцу на мелкие кусочки своими заклинаниями. С уже состоявшейся связью у Вальбурги не было шансов получить ещё одну родственную душу, но ей пришлось выйти замуж и родить ребенка в последующие пять лет из-за архаичных законов, которые в противном случае лишили бы её места в семье Блэк — первое, что она изменила, когда стала леди Блэк. Единственным приемлемым холостяком, близким к её возрасту и находящемуся в похожей ситуации, был её кузен Орион, чья родственная душа умерла от драконьей оспы. Семейная хроника продолжается в формальном и неестественном тоне, автоматически наполняясь каждым важным событием, и подробно описывая первые несколько лет их брака. У них были тёплые отношения, но они никогда не были влюблены друг в друга. Постепенно их отношения друг с другом начали ухудшаться, и они стали ненавидеть друг друга и свой брак, споря часами напролёт, пока не решают просто держаться подальше друг от друга. Гарри представляет, на сколько эта ситуация должна была быть сложной для их сыновей, которые не были достаточно взрослыми для Хогвартса к тому времени, когда Вальбурга и Орион почти расстались. На следующей странице начался рассказ о Сириусе. Гарри, которому не нравилась мысль читать о чьей-то жизни, а потом смотреть этому человеку в лицо, перестал читать на этом месте и вместо этого обратился к маленькому буклету со списком всех слов, которые когда-либо были у членов семьи Блэк. Это было забавное чтение, которое вытеснило из его памяти грустную историю Вальбурги и Ориона, почти обречённую на провал с самого начала.

Действительно, в какой ситуации вы первым делом скажете незнакомцу: «Твои бородавки бесчисленны и прекрасны, как звёзды» или «У тебя такие же зубы, как у моего домашнего эльфа»?

Удивительно, что хоть один из Блэков соединился со своими родственными душами…

Гарри думал о том, чтобы ненадолго сбежать, когда собирается за школьными принадлежностями.

К сожалению, его сопровождают другие обитатели дома. Через несколько секунд, когда они громко выкрикивали его имя, все глаза в переулке смотрят-наблюдают-жадно-голодно-поклоняются-герою.

Гарри хотел уйти немедленно, но вспомнил, как хотел стать сильнее.

В тот день у него была только одна легкая паническая атака.

Он считает этот опыт успешным.

Поняв, что он отправился за покупками с несколькими людьми, которых называют либо «стойкими сторонниками Света», либо «ненавидящими Тьму предателями крови», которые отказываются даже от простого упоминания о Лютном Переулке, он не смог пойти навестить Сильвию.

Он не беспокоится об этом. По крайней мере, слишком сильно.

Наверное, она это предвидела.

***

В этом году вместо карет профессор Хагрид сажает всех студентов в лодки. Как будто они снова оказались на первом курсе, студенты перемещаются через озеро в Хогвартс.

Единственная разница в том, что теперь у Гарри есть своя лодка, которую все остальные избегают, как если бы у него была заразная болезнь, и что Малфой и Рон по какой-то иронии судьбы оказываются в одной лодке. Примерно через половину пути Рон каким-то образом падает в холодную воду. Ликование на лицах Малфоя, Гойла и Крэбба намекает на то, что произошло на самом деле. Гермиона начинает кричать, чтобы кто-нибудь спас Рона, разве никто не знает, что в озере живут водяные демоны? Профессор Хагрид начинает грести к ним, но это занимает некоторое время, так как он находился в самом начале флота лодок. Появляется рыжая голова Рона. Он выкашливает воду, отчаянно плещется и цепляется за деревянные весла. Пытаясь вернуться в лодку, он каким-то образом умудряется так сильно нагнуть её, что она переворачивается, заливая Малфоя и его головорезов. Подплывает профессор Хагрид и вытаскивает их всех за капюшоны. Он немного встряхивает их, как кошка встряхивает за холку своих непослушных котят, прежде чем посадить их всех в свою лодку. Гарри опасается, что она сломается, не рассчитанная на такой большой вес, но она выдерживает. Профессор Хагрид переворачивает маленькую лодку, сделанную для студентов, и сажает в нее Крэбба и Гойла. Малфой и Рон, по его словам, останутся с ним, чтобы он мог «присматривать за этими возмутителями спокойствия». Всю дорогу до замка Рон дуется, а Малфой громко клянется, что «мой отец узнает об этом!».

Гарри не думает, что он единственный вздохнул с облегчением, когда студенты разошлись, добравшись до замка.

В первый учебный день директор объявляет, что в этом году в квиддич играть не будут, что вызывает большую волну недовольства. Гарри думает, что даже случаи окаменения в позапрошлом году не так сильно повлияли на настроение учеников. Лично ему всё равно. Ему была любопытна игра, и он пошел посмотреть её ещё на первом курсе, но выдержать все крики зрителей было ему не по силам. Кроме того, игра была не настолько интересной, чтобы он стал сокращать своё время в библиотеке или на тренировках. Он также не понимает, как кто-то может получать удовольствие от игры, в которой одна ошибка может снести вам голову, или заставить вас упасть на землю с большой высоты, или как-то ещё серьёзно травмировать вас. Разве их жизнь уже не достаточно опасна? Они все мазохисты? Им нравится быть раненым без особой причины, кроме нескольких очков дома и шанса на блестящий трофей, который ничего не значит в реальной жизни вне стен школы и даже внутри неё?

Затем директор объявляет, что вместо этого будет проходить Турнир Трёх Волшебников.

Гарри никогда раньше о нём не слышал, и, судя по любопытному шёпоту вокруг него, никто другой тоже. Директор также заявляет: «Будьте уверены, что наибольшее внимание будет уделяться безопасности».

Это совсем не успокаивает Гарри.

Прежде чем кто-либо еще встанет, он уже снаружи и быстро идёт в библиотеку.

Однако по дороге его перехватывает Невилл.

Возможно, это неправильное слово; в конце концов, он мог бы проигнорировать Невилла с его улыбкой и лёгким жестом рук, спрашивающим, есть ли у Гарри время, чтобы они встретились наедине. Но это Невилл. Библиотека и знания могут подождать его ещё одну ночь. Так что Гарри кивает в ответ и поворачивает налево, идя по извилистым коридорам, пока не оказывается перед потайной комнатой, в которой он всегда встречается с Невиллом. Его друг прибывает всего через несколько секунд, выбрав другой маршрут.

— Гарри! — говорит он с ослепительной улыбкой — Как твои дела?

Улыбка Гарри гораздо более тонкая, хотя и не менее теплая.

— Я в порядке. Как прошло твоё лето?

Они оба садятся. Комнату убирали домашние эльфы с тех пор, как Гарри проговорился, что он регулярно ею пользуется. Он делает мысленную пометку поблагодарить их позже.

— Отлично, правда! — Невилл начинает рассказывать обо всех растениях, которые он получил на свой день рождения, который, по-видимому, на день раньше дня рождения Гарри. В свою очередь, Гарри рассказывает ему о том, что провёл лето в слишком тесном контакте с семьёй Уизли и Гермионой.

— Лучший день, — размышляет он, — несомненно, был, когда Фред и Джордж нарисовали несколько рун, которые перекрасили одежду Рона в слизеринские цвета. Он был так зол! По крайней мере, его лицо тогда соответствовало его любимому красному цвету Гриффиндора.

В отличие от прошлого года, Невилл не хихикает над этой историей. Вместо этого он выглядит задумчивым.

— Ты… ты провёл лето с Роном, который более или менее ненавидит тебя, и Джинни, которая преследует тебя, и Гермионой, которая раздражает тебя до смерти, и ты считаешь это лето хорошим?

Гарри чувствует, как улыбка сползает с его лица, но заставляет уголки рта подняться в кривой копии счастливого лица.

— Ну, мои родственники не очень любят магию, поэтому и я им не очень-то нравлюсь, — признаётся он беззаботным тоном, как будто ему всё ещё не больно, как будто нелюбовь к Гарри — это их самый страшный грех, который они когда-либо совершали, как будто они никогда не причиняли ему боль сильнее, чем может причинить язвительный комментарий — И ты знаешь Рона — когда он не сосредоточен на тебе, смешно наблюдать за его промахами. У него есть эта сверхъестественная способность попадать в самые неловкие ситуации на свете. Буквально за день до нашего отъезда он спросил у портрета, кем он и его жена были при жизни, хотя пара явно была отцом и дочерью, и хочу отметить, что этой даме не понравилось, что её считали такой же старой, как её отец. За день до этого…

Невилл успешно отвлекается на истории и слишком занят смехом над Роном, чтобы расспрашивать о Дурслях. Довольный собой, Гарри рассказывает ему о том, как Фред и Джордж спрятали все книги в доме, и о бурной реакции Гермионы на это.

***

Оказывается, в библиотеке нет ни одной книги, в которой бы упоминался этот турнир.

К счастью, библиотечный портрет имеет доступ ко всем книгам, которые когда-либо стояли на полках, а не только к тем, что есть на них сейчас. Он читает вслух, пока Гарри повторяет все заклинания, которые он уже выучил, от тех, что он выучил на первом курсе, до тех, которые он выучил самостоятельно, от Света до Тьмы.

И портрет, и Гарри недоумевают, почему снова было решено провести смертельное соревнование. Даже со всеми защитными и предупреждающими мерами прошлого — а их было много — многие участники погибли. Гарри не может представить, чтобы в Хогвартсе было много защиты. В то время три участвующие школы объединили всё своё магическое мастерство и знания, чтобы построить место, используемое только для Турнира Трёх Волшебников, окружив его всеми существующими защитными заклинаниями и защитными чарами. Тем не менее, один участник три года спустя умер. Это был последний турнир, который когда-либо проводился.

Как Гарри знает, хотя с тех пор было изобретено много зелий, создание заклинаний — долгая и тяжёлая работа. На создание более крупных заклинаний уходит не менее десяти лет, если изобретатель сосредоточится исключительно на нём и не будет заниматься ничем другим. Поэтому Гарри считает, что этот турнир будет не безопаснее предыдущего. Это просто невозможно.

Страшное чувство оседает в его животе.

***

На следующее утро у них Гербология. Как обычно, Невилл и Гарри находятся в паре в своей собственной группе из двух человек. Они болтают и в целом получают удовольствие от урока без стресса. Гарри весело расспрашивает Невилла о зельях, его следующем уроке, и пытается укрепить его уверенность в том, что профессор Снейп не будет использовать его в качестве ингредиентов, если он испортит ещё одно. Гербология — это единственный предмет, на котором ученикам разрешено говорить, и обычно в оранжерее такой шум, что общение Гарри и Невилла остается незамеченным. В противном случае Гарри не стал бы подвергать Невилла риску быть замеченным в совершении тяжкого проступка — дружеской беседе со слизеринцем. Он не хочет даже представлять, что с ним сделают гриффиндорцы во главе с Роном.

Невилл ещё раз сетует на то, что у него нет родственной души, а Гарри упрекает его в том, что у всех есть родственная душа, прежде чем они начинают болтать о Турнире Трёх Волшебников. Гарри делится тем, что узнал в библиотеке, упуская из виду, что информация была получена с помощью портрета, а не книги. Когда он заканчивает, особенно после того, как рассказал Невиллу о смертности, его друг заметно побледнел.

— И… и они решили возобновить турнир? — заикается он.

Гарри с серьёзным видом кивает, прежде чем резко сменить тему, чтобы мягко поддразнить Невилла по поводу того, что лозы соседнего растения, кажется, расцвели специально для него. Невилл краснеет и яростно отрицает, что кто-то в него влюблен, прежде чем понимает, что Гарри говорит о растениях. Увидев его лицо, Гарри должен позаботиться о том, чтобы приглушить восторженный смех.

Буквально через неделю всё меняется.

Все начинается с болезни, которая по какой-то причине поражает только девочек препубертатного возраста. Рон громко сетует на то, что Гермиона — одна из жертв, поэтому он не может списать её ответы во время урока или домашнюю работу. В первый раз, когда это происходит, Малфой так занят смехом над Роном, что не замечает Пэнси Паркинсон, отчаянно пытающейся не чихнуть. К сожалению, ей это не удается, и она брызгает слюной и соплями на лицо Малфоя. Малфой пытается вытереть лицо, в то же время ругая Пэнси Паркинсон. Теперь уже Рон смеется так сильно, что едва переводит дыхание между приступами.

Это, конечно же, разжигает очередную вражду между Малфоем и Роном, и они целыми днями пытаются перещеголять друг друга всякой ерундой. Рон убеждает своих братьев-близнецов подшутить над Малфоем. Малфой убеждает профессора Снейпа, что Рон сделал то или иное, из-за чего его следует отправить на отработку. Рон бьёт Малфоя каким-то неправильно произнесённым проклятием в спину, из-за чего тот целый день говорит задом наперёд. Малфой приказывает Крэббу, и Гойл грубо бьёт Рона в спину.

Это продолжается до тех пор, пока учителям, наконец, не надоедает их поведение, и они не помещают их обоих в пару друг с другом до тех пор, пока они не вернутся к терпимому уровню ненависти. Мальчики неохотно «мирятся».

Как только Малфой поворачивается спиной, Рон кидает в него горсть грязи.

Излишне говорить, что драка в грязи «не подобает Наследнику такого благородного Дома, как Малфой» и «не то, что любой, и я имею в виду именно это, любой гриффиндорец начал бы — и я действительно имею в виду это, мистер Уизли, потому что даже ваши братья никогда не делали такой ерунды», так что Рон и Малфой рады провести ещё одну неделю на отработках вместе.

***

Однако из-за меньшего количества учеников некоторые классы и группы реорганизованы. Для гербологии это означает, что к Гарри и Невиллу присоединился ещё один студент. Это также означает, что они не смогут вести свои обычные дружеские разговоры. Но Сьюзен Боунс кажется достаточно доброй, с её большими карими глазами и добродушным нравом. Конечно, как пуффендуйка, она скорее попросит совета у Невилла, чем у Гарри, поэтому Гарри выполняет работу, пока Невилл инструктирует Сьюзен Боунс.

Но затем происходит непредвиденное.

После урока Гарри, как обычно, ждёт Невилла, пока тот умывается. Однако Сьюзен Боунс отводит Невилла в сторону.

— Я не хотела мешать уроку, — застенчиво говорит она, проявляя больше здравого смысла, чем большинство её сверстников, — но…

Она закатывает рукав, обнажая плавные слова чёрного цвета, которые становятся красными, как только Невилл их видит. С весёлым восклицанием Невилл обнажает запястье, глядя на украшающие его новые слова.

Слегка огорчённый, Гарри решает уйти первым, глядя на благоговейное выражение лица Невилла и радостную улыбку Сьюзен Боунс.

***

Интуиция Гарри ещё раз подтверждается прямо на Самайне, когда зачитываются имена участников.

Стол Слизерина битком набит, студенты сидят практически друг на друге, чтобы разместить студентов Дурмстранга. Как ни странно, все они мужчины, широкоплечие с суровыми лицами. Некоторые из них тихо жалуются на тёплую погоду, но никто из них не снимает при этом тяжёлые пальто, являющиеся частью их школьной формы. Одного из них, известного молодого человека по имени Виктор Крам, уже выбрали в участники турнира под бурные аплодисменты. Второй, кого вызвали к директорам, была изящная девушка по имени Флёр Делакур, которая обладала красивым лицом наполовину вейлы и гибким телом бойца. Она является участницей Шармбатона, школы, в основном состоящей из девочек, одетых в тонкие синие одежды. По-своему они похожи на студентов Дурмстранга, которые жалуются на погоду — но они жалуются на холод, а не на жару — но отказываются одеваться теплее. Из Хогвартса был выбран относительно ничем не примечательный хаффлпаффец по имени Седрик Диггори. Гарри мало что о нём слышал, но он узнает лицо одного из самых популярных и любимых учеников.

Он думает, что всё кончено, но чутье подсказывает ему обратное.

Когда имя Гарри вылетает из кубка, ему хочется бежать. Он хочет спрятаться.

Вместо этого он бежит в указанную комнату и сталкивается с ситуацией лицом к лицу, как сильный волшебник, которым он хочет быть.

Другие участники смотрят на него и задаются вопросом, почему он здесь. Он молчит.

Наконец входят директора. Все они обвиняют его в мошенничестве. Кажется ли Гарри, когда он видит блеск удовлетворения в глазах директора Дамблдора? Пока профессор Снейп растягивает слова, говоря, что он всего лишь нарушитель правил, как и его отец, директор Дамблдор хватает его за плечи и возвышается над ним, задавая вопросы.

На мгновение на Гарри накатывают воспоминание. Но он тренировался этим летом. У Дурслей он поздно ночью выбирался из чулана, чтобы посмотреть без звука кино со сценами насилия. Поначалу его пугал даже простой трейлер. Забудьте о фильме, он даже не мог смотреть, как кого-то бьют. Но со временем он стал лучше переносить сцены насилия. Затем он стал работать над тем, чтобы меньше бояться реальных людей. Когда Гарри ходил по магазинам, он просил людей о помощи. Который час, где молоко, где эта улица, где автобусная остановка, простите, кто занял первое место на спортивных соревнованиях, показываемых по телевизору? Он пытался усложнять себе задачу. Сначала он разговаривал с детьми, потом с их матерями. После этого он пытался расспросить одиноких женщин, прежде чем пробиться к служащим, таким как проводники поездов и полицейские. После этого он задавал вопросы отцам, а потом и одиноким мужчинам. В первый раз, когда он обратился за помощью к усатому человеку — нет-дядя-Вернон-пожалуйста-нет-пожалуйста — ему пришлось прятаться, чтобы переждать паническую атаку.

Но ему постепенно становилось лучше.

Он думает, что это единственная причина, по которой его разум всё ещё работает, хотя сейчас с ним так жестоко обращаются.

— Ты бросал своё имя в кубок? — спрашивает директор.

Гарри удается ответить, заикаясь: «Н-нет».

Ему никто не верит. Он ломает голову над тем, как он мог доказать свои слова. Между тем, было решено, что такой жалкий четырнадцатилетний мальчик, как Гарри, никогда не сможет обмануть такой мощный магический артефакт, как Кубок Огня. Следовательно, кто-то другой должен был сделать это.

Тем не менее, его имя, вылетевшее из кубка, связывает его магическим контрактом, который может быть разорван только в обмен на потерю магии.

На мгновение Гарри впадает в отчаяние. Значит, либо он потеряет свою магию, либо умрет?

Затем что-то мелькает в его голове — отрывок из книги о Турнире Трёх Волшебников, которую ему читал библиотечный портрет.

Именно на этот случай в кубок встроен предохранитель.

— Я не вносил своё имя в Кубок Огня и не просил никого делать это за меня, и у меня никогда не было никаких планов сделать это, — говорит Гарри, когда его снова спрашивают, имеет ли он отношения к тому, что произошло — И я могу это доказать.

Взрослые обмениваются удивленными взглядами.

— Как, мой мальчик? — спрашивает директор. Гарри кажется это или директор делает ударение на слове, которое раньше вызывало у него приступы паники? — Как ты можешь доказать нечто подобное?

Гарри думает о Диане и её уроке действовать быстро, когда думаешь, что иначе тебя могут остановить, не тратить много времени на объяснения и просто делать это. Он размахивает палочкой, не спрашивая разрешения, не говоря ни слова, не колеблясь. С помощью Режущего заклинания он пускает кровь из руки. Он ждет, пока кровь не стечет на кончики его пальцев и не капнет на пол, процесс значительно ускорился из-за характера ритуала и его намерений.

Он клянется, подняв палочку в воздух:

— Я, Гарри Джеймс Поттер, настоящим клянусь Магии, что я невиновен в преступлениях, в которых меня обвиняют. Ни одна частица моего существа не желает принять участие в этом прославленном соревновании. Уважаемый хранитель этого благородного турнира был обманут и ошибся. Магия, я прошу тебя наказать виновного. Порази меня, если мои слова — ложь, и разбей неисправный Кубок Огня, если он сработал против своей воли.

Все в шоке моргают. Человек по имени Крауч первым приходит в себя.

— Что ты сделал? — резко спрашивает он — Что это было?

Облегчение наполняет Гарри. Он всё ещё жив. На мгновение он усомнился в том, что в его голове не было скрытого желания принять участие в турнире.

Сбивчиво вздохнув, он объясняет:

— Это ритуал, предназначенный именно для таких случаев, как этот, когда кто-то участвует в турнире против своей воли. Если бы я солгал и хотел соревноваться, я бы потерял свою магию или умер. Если же я был честен, кубок был бы уничтожен. Неправильно работающий кубок подвергает риску всех. Лучше его уничтожить сейчас, чем в следующий раз, когда он выберет первокурсника.

— Возмутительное заявление! — восклицает глава департамента магических игр — Гарри забыл его имя, хотя это было всё, о чём могли шептаться окружающие его на пиру слизеринцы — Не лги, мальчик! Ты хотел принять участие в этом турнире!

Гарри просто качает головой.

Директор школы Дамблдор предлагает:

— Если то, что сказал юный Гарри, правда, то Кубок Огня должен быть уничтожен уже в данную секунду. Есть простое решение. Пойдёмте и посмотрим.

Остальные следуют за ним из комнаты. По залу разносится шёпот, который становится громче, когда ученики замечают Гарри. Одни показывают на него пальцем, другие вдруг замолкают.

— Гарри, мальчик мой, — говорит директор достаточно громко, чтобы ученики могли его услышать — если то, что ты говоришь, правда, и твой ритуал работает, и ты сказал правду, когда сказал, что не хочешь участвовать в Турнире Трёх Волшебников, обязательный контракт будет расторгнут, а кубок уничтожен. Итак, давайте посмотрим!

Он взмахивает рукой, и деревянная крышка поднимается с платформы.

Кубок Огня цел. Профессор Снейп торжествующе смотрит на Гарри. Гарри же спокоен.

Он поднимает палочку.

И произносит «Люмос».

Свет появляется на кончике его палочки.

Одновременно с этим Кубок Огня издаёт жалкий визг и раскалывается пополам.

Весь Большой зал погружается в гробовую тишину.

Гарри кивает участникам, директорам школ, судьям и профессорам и снова занимает своё место за слизеринским столом. Сотни глаз следят за ним.

Он расправляет плечи и игнорирует их.

***

После того, как ученикам разрешили покинуть Большой Зал, Невилл тайно спрашивает Гарри, не хочет ли он поговорить, глядя ему в глаза и жестикулируя руками. Гарри подчиняется и направляется к их потайной комнате. Когда он приходит туда, Невилл уже ждёт его.

— У тебя всё нормально? Что случилось?

Тогда Гарри рассказывает ему обо всём, что случилось. Во время объяснений Невилл бледнеет всё больше и больше.

— Мне жаль, что это случилось с тобой. Черт возьми, почему это всегда ты?

Гарри пожимает плечами, не имея хорошего ответа и очень желая сам узнать его. Вместо того, чтобы жаловаться, он просто говорит:

— Я не единственный, к кому судьба не была благосклонна. Так что будем надеяться, что буддисты правы и карма существует.

Очевидно, что Невилл не понимает, о чем говорит Гарри, но вместо того, чтобы повернусь разговор к объяснению маггловских религий, Невилл концентрируется на той части, которую понимает, и глубоко вздыхает.

— Да, это правда, но тебе особенно плохо приходится. Я имею в виду, прежде всего, твоих родителей…

Он замолкает, не зная, стоит ли продолжать, их разговоры никогда не заходили на эту скользкую тему.

Гарри откидывается назад и улыбается.

— Я никогда не знал их, так что я не слишком опечален их смертью. И это было так давно… Все говорят мне, что я похож на своего отца и у меня глаза моей матери — после короткого молчания Гарри решает продолжить — И я читал о войне, и об ужасных проклятиях, и… Я знаю, что это, наверное, бессердечно и что я не должен так говорить, но по сравнению с некоторыми вещами, которые могли произойти с ними, я почти рад, что они просто умерли.

Невилл вздрагивает, его поза становится похожей на позу избитого, неуверенного в себе мальчика, которого Гарри, как ему казалось, изгнал в прошлом году.

Он удивлённо моргает и садится прямо.

— Невилл? Что я сказал? Извини, я не имел в виду…

Невилл прерывает его, подняв руку.

— Всё в порядке, никаких проблем. Просто… Ты знаешь, сколько раз я думал об этом? — его голова слегка приподнимается, ровно настолько, чтобы Гарри мог мельком увидеть блестящие глаза, почти спрятанные за челкой — Как часто я задавался вопросом, не лучше ли было бы моим родителям умереть, чем быть заключенными в эту чертову палату и вынужденными жить, когда они даже не знают теперь, как это делать без посторонней помощи?

Гарри кажется, что он задыхается.

— Ч-что?

Невилл почти вскакивает на ноги, когда понимает, что только что сказал. Он смотрит на изумлённое лицо Гарри и пытается найти выход из ситуации, пытаясь оправдать то, что он только что сказал, но Гарри не слушает.

— Твои, твои родители, — прерывает он панические оправдания Невилла, — что… что с ними случилось?

Когда Невилл понимает, что его не осуждают, он медленно садится обратно, успокаивая свои руки, которые до того дико жестикулировали.

— Ты не знаешь? Ты не знаешь. Мерлин, ты не знаешь, — у Невилла вырывается облегченный, хотя и несколько истерический смех. Успокоившись, он начинает объяснять — На следующий день после смерти Сам-Знаешь-Кого Беллатриса Блэк и братья Лестрейндж пытались убить меня по той же причине, по которой Сам-Знаешь-Кто пытался убить тебя. Они думали, что мои родители что-то знали, какой-то секрет или что-то в этом роде, и пытали их. Но мои родители не знали или не сказали им, или сказали, и они не остановились, и их пытали и пытали, пока они не сошли с ума. А теперь они в больнице Святого Мунго, даже слюну с лица не могут вытереть. — чуть мягче он добавляет — Ты думаешь, они предпочли бы быть мертвыми этому, этому гниению заживо?

Гарри может только раскрыть объятия, правильно предсказывая слёзы Невилла, и представляет себе маленького Невилла, стоящего перед людьми, которые любили его настолько, что потеряли ради него рассудок, защищая ужасной ценой, которую их сын больше чем кто-либо должен заплатить.

Эта мысль не даёт Гарри спать всю ночь.

***

На следующий день перед завтраком Рон встаёт на его пути.

Удивительно, но он первый, кроме Невилла, кто говорит об инциденте с Кубком Огня. Соседи Гарри по комнате как всегда игнорируют его. Малфой выглядит так, будто весь вечер глотал лимоны и повторял свою фирменную фразу несколько раз за вечер: «Подождите, пока мой отец не услышит об этом!»

Рон, по-видимому, разочарован, потому что Гарри не рассказал ему, как обмануть Кубок Огня, потому что он хотел бы участвовать из-за бедности его семьи и…

Гарри действительно не слушает. Он думает о человеке, который мог подкинуть его имя. Это должен был быть кто-то могущественный и взрослый. Переступить возрастную черту практически невозможно, Гарри читал об этом. Его мысли также постоянно обращаются к Невиллу и доверию, которое он оказал ему прошлой ночью, рассказав свою историю.

Чем он заслужил такого друга?

Когда Рон заканчивает, Гермиона выходит вперед, чтобы отругать Гарри за его «безответственное поведение». Он даже немного разочарован. Он думал, что хотя бы Гермиона, «самая умная ведьма их поколения», поймёт, что он не имеет никакого отношения к тому, что его выбрали, и даже не хочет иметь никакого отношения к турниру, тем более что директор публично заявил именно об этом.

Её слова остаются неуслышанными.

Гарри просто всё равно.

Комментарий к Глава 5, часть 1

бета: бечено

========== Глава 5, часть 2 ==========

— Постоянная бдительность!

Все ученики вздрагивают.

Гарри нет. Он заметил, что новый учитель Защиты стоит в конце класса, наблюдая за учениками, пока те болтают и смеются над тем, что их учитель опаздывает, и начинают подумывать о том, чтобы напакостить.

Профессор хромает к доске, читая классу лекцию о том, как важно всегда быть в курсе всего всегда и во веки веков, как будто Гарри не делал этого с начала учебного года.

Гарри не совсем уверен, кто его больше разочаровал: его учитель за то, что произнёс то, что он и сам знал, или его одноклассники, которые всё ещё не воспринимали эти слова всерьёз.

— Сегодня, — объявляет профессор Грюм, закончив отчитывать класс — мы сосредоточим наше внимание на Непростительных Заклятьях. Министерство… Патил, даже не думай прикасаться к этому журналу! Министерство считает вас слишком маленькими, чтобы изучать их, но я с этим не согласен!

Затем профессор начинает демонстрировать проклятия. На проклятие Империус ужасно смотреть, но прекрасно находиться под ним — не беспокойтесь, откиньтесь на спинку кресла, дайте мне подумать за Вас, просто делайте то, что я говорю. Но поскольку это очень заманчиво, Гарри знает, как с этим бороться. Он знает, что ничего хорошего никогда не бывает, а если что-то и случается, он сразу опасается подвоха. К большому неудовольствию других учеников, Гарри сопротивляется проклятию в течение нескольких секунд, за что его очень хвалят. Проклятие Круциатус делает Гарри болезненно любопытным. Он задаётся вопросом, больнее ли это, чем наказания дяди Вернона, и если да, то насколько. Тем не менее, он рад, что заклятье не направлено на него, наблюдая за дергающимся пауком, который издаёт звуки, на которые ни один паук не должен быть способен. Смертельное проклятие звучит достаточно безобидно. Ярко-зелёный свет и — ничего. Звучит замечательно. Гарри может придумать тысячу более болезненных способов умереть. Если выбирать причину смерти, он почти уверен, что хочет, чтобы именно это проклятие стало его концом, а не кулаки дяди Вернона.

Затем профессор взмахивает палочкой. Он смотрит на студентов. Он поднимает палочку. Он указывает на паука. Он ясно произносит: «Авада Кедавра».

Слова Гарри.

Почему слова Гарри…

Почему он произнёс—

Он знает—

О.

После урока профессор Грюм задерживает Гарри и Невилла. Он извиняется за то, что, возможно, травмировал их или напомнил им о плохих воспоминаниях. Кажется, он больше беспокоится о Гарри, который находится на грани срыва. Лицо у него белое, глаза невероятно большие, руки сжаты вокруг талии, рука на запястье, браслет защищает его слова.

Остаток дня все его игнорируют, если не считать брошенных в его сторону сочувствующих взглядов.

Гарри почти не замечает этого, потерявшись в своём открытии.

Тёмный Лорд Волдеморт — его родственная душа.

Убийца его родителей — его родственная душа.

Тот, кто пытался убить Гарри в младенчестве, является его родственной душой.

Только после нескольких обстоятельных разговоров с библиотечным портретом — не раскрывая своих слов, нет, — никогда-его-слова-только-его-никто-не-знает-значения-его-слов — Гарри мыслит более ясно.

Он вспоминает первый год, когда призрак Тёмного Лорда Волдеморта оставил его в живых. Может, кто-то что-то не так понял. Может, его родственная душа не хочет отнимать его жизнь. Может, всё-таки есть надежда. А если нет, пока Гарри не снимет сам свой браслет, никто не должен об этом знать.

По крайней мере, некоторые загадки теперь разгаданы. Гарри знает, что значат его слова, даже если теперь он и хочет забыть их ложь-ложь-ложь-это-ложь-ты-не-можешь-лгать-самому-себе-лжец. Он знает, кто его родственная душа — незнание-это-блаженство-это-опасность-никогда-не-подвергай-себя-опасности-знай-всё. Теперь он знает, почему инстинктивно доверял профессору Квиреллу — подсознательные-инстинкты-ошибочны-ошибочны-будь-вдвойне-осторожен-без-предупреждения-будь-осторожен. Он знает, почему обжёг его — родственную-душу-не-родственную-душу-родственную-душу-не-родственную-душу-тело-разрушилось-как-препятствие-между-родственными-душами.

Тот факт, что теперь он может перестать задавать себе эти вопросы, не слишком успокаивает, учитывая все обстоятельства.

***

Чувствуя себя явно болезненным, Гарри сидит на подоконнике возле своей кровати, скрытый чарами конфиденциальности и защитными чарами. Остальные спят; уже далеко за полночь, а завтра учебный день. Но всё же Гарри не может даже подумать о том, чтобы заснуть. Его разум всё ещё слишком возбуждён.

Тёмный Лорд Волдеморт — его родственная душа.

Его слова означают Смертельное Проклятие, одно из Непростительных Заклинаний, одно из немногих проклятий, для которых нет известного противодействия, магического блока и возможности выживания.

Во всяком случае, так было до Гарри.

Гарри, который пережил эти слова, Гарри, которого не убила его родственная душа, Гарри, который чуть не убил свою родственную душу, будучи совсем малышом.

Гарри, чья родственная душа ненавидит его.

Или он знает?

Он хочет его убить? Пытать его и убить самым ужасным способом?

Гарри достаёт кости, которые Локхарт заклинанием вытащил из его тела, те, которые он болезненно отрастил заново, локтевую и лучевую кость, которые он держит в своем сундуке. Он гладит их, тщательно осматривая.

Не сломанные, белые, мёртвые.

Он баюкает кости, представляя, как мать баюкала его, цепляется за них, представляя, как ребёнок качает своего плюшевого мишку, рыдает над ними так, как отец рыдал бы над телом своего ребёнка.

Неужели его родственная душа хочет, чтобы он закончил именно так? Ничего, кроме груды костей, неотличимых от чьих-то ещё? Забытый, в виде белых останков?

Или он хочет, чтобы он жил? Поможет ли он исполнить его мечту жить счастливо?

Будет ли Тёмный Лорд Волдеморт его кошмаром или его мечтой?

Гарри хотел бы знать, какой из этих вариантов предпочла бы его родственная душа.

Радоваться убийце своих родителей или ненавидеть свою вторую половинку — что лучше?

Когда он, наконец, засыпает, всё также сидя на подоконнике и угрюмо думая о своей жизни, он видит сны.

Ему снится дядя Вернон, тётя Петунья, Дадли. Ему снятся кулаки, крики и ехидные комментарии. Он видит сон о «МАЛЬЧИШКА!» и «Ты идиот!» и «Педик!» и «Ты должен быть благодарен за то, что мы даём тебе крышу над головой, МАЛЬЧИШКА».

Он просыпается с хрипом и хрустом в шее.

Верно-верно. Тёмный Лорд Волдеморт — мужчина.

Очень пугающий, очень сильный, очень мужественный человек.

Не красивая женщина. Не хихикающая девочка. Не сексуальная девушка.

Но, возможно, самый могущественный волшебник из существующих — или несуществующих? Насколько существует призрак?

Он сможет защитить его. Никаких больше криков, никаких наказаний, никаких оскорблений. Ни один простой маггл не посмеет открыть рот, чтобы бросить вызов Тёмному Лорду Волдеморту, а если и попытается сделать это, то не сможет сделать это во второй раз, если слухи не врали.

Гарри не причинят больше вреда, если он будет под защитой Тёмного Лорда.

Но кого он обманывает? Почему он верит в фантазии? Тёмный Лорд Волдеморт скорее убьёт его, чем защитит. И даже если он поменяет Дурслей на Тёмного Лорда, разве он не поменяет одну клетку на другую? Дурсли, вероятно, будут относиться к нему даже добрее, чем Тёмный Лорд. У них не так много причин ненавидеть его.

Ему следует перестать гоняться за несбыточными мечтами о людях, которые будут его защищать, и ждать помощи, которая никогда не придёт, вместо этого ему стоит больше работать над своим обучением, изучением нового, совершенствованием, чтобы он сам смог защитить себя.

С этой мыслью он бредёт в библиотеку в три часа ночи, наспех одетый в школьную форму, немного неряшливо расчёсанный, с головой, полной вопросов, и с сердцем, полным отчаяния.

***

Лишь через короткое время на него накатывает понимание, как на пьяного дядю Вернона.

Невилл. Родители Невилла. Воспитание Невилла. Ненависть Невилла к Тёмному Лорду Волдеморту. Ненависть Невилла ко всему, что связано с Тёмным Лордом Волдемортом.

Невилл, который сказал: «Его родственная душа должна быть монстром, чтобы соответствовать ему».

Невилл, который сказал: «Я не думаю, что этот мир выжил бы, если бы Сам-Знаешь-Кто объединился с кем-то вроде него».

Невилл, который сказал: «Я надеюсь, что он будет первым, у кого не будет родственной души».

Невилл, чья родственная душа — Сьюзен Боунс.

Сьюзен Боунс, чья семья является синонимом Света и Закона. Сьюзен Боунс, чья тётя занимает высокий пост в министерстве, чьё прозвище среди тёмных слизеринцев — «Меч Справедливости». Сьюзен Боунс, которая, несомненно, разорвёт все связи с кем-то Тёмным.

Придётся ли Гарри выбирать не только между предательством родителей и обретением родственной души, но и между раскрытием своей родственной души и сохранением первой дружбы, которая у него появилась?

Гарри пытается не обращать внимания на то, как слёзы пытаются подняться по горлу вверх, и кусает губу, чтобы прогнать эти мысли.

Конечно, нет. Невилл — хороший друг. Он никогда не сделает ничего, что могло бы причинить ему боль. Они оба не сделали бы ничего, чтобы навредить друг другу.

Это определение дружбы… Верно?

***

К тому времени, когда Гарри достаточно восстановится психически, чтобы снова чувствовать себя относительно уравновешенным, настало время Первого Испытания. Невилл, помимо того, что бросает на него сочувствующие взгляды, к счастью, понял его желание проработать свои мысли самостоятельно и проводит время, узнавая свою вторую половинку, вместо того, чтобы беспокоиться о своем друге. Гарри чувствовал себя слишком уязвимым, чтобы даже выносить случайные разговоры, и у него было чувство, что он сломается от успокаивающих слов и осторожных вопросов Невилла и расскажет ему всё, поэтому и попросил друга дать ему возможность подумать и прочувствовать всё в одиночку.

Он не хочет знать, как Невилл или кто-либо другой отреагирует на такое откровение.

Переборов себя, Гарри решает пойти посмотреть на Первое Испытание. Он достаточно стабилен, чтобы попытаться вернуться в общество… или на его окраину, которую он обычно занимает. Он будет держаться подальше от всех остальных, но не может отрицать, что ему любопытно. Какое задание, якобы не смертельное, было выбрано?

Ему следовало остаться в замке.

Гарри сознательно старается держаться подальше от зрительских масс, поэтому на трибуны не поднимается. Вместо этого он садится на траву на безопасном расстоянии от того, что кажется ареной. Он всё ещё может смотреть за испытаниями — возможно, ему не очень хорошо видно, но ему всё равно. Его безопасность важнее, чем удовлетворение его любопытства.

В любом случае, ему не нужно быть близко, чтобы ясно увидеть испытание этого дня. Драконы. Кто подумал, что это будет хорошей идеей? Гарри искренне удивлён, когда ни один из трех участников серьёзно не пострадал.

Это происходит, когда последнего дракона, огромного чёрного зверя, загоняют обратно в клетку.

Разделяют её с яйцами в кладке.

Она срывается, обвивается вокруг своего гнезда и шипит. Гарри… Гарри может её понять. Буквально. Это звучит немного странно, как будто голоса американцев в телевизоре, слова произносятся по-другому, ударение падает на другие слоги и ритм не совпадает с тем, что он слышит в обычной жизни, но это всё же что-то, что он может понять.

— Мои яйца! — кричит дракон — Не трогайте мои яйца! Не трогайте мои яйца!

Укротители драконов подходят ближе, поднимая палочки.

И Дракон убегает.

Она хватает своё гнездо и поднимается в воздух. Толстая стальная цепь слишком слаба, чтобы удержать решительного дракона её размера и силы.

Она бежит, конечно, в сторону, где нет трибун.

Внезапно Гарри сталкивается со смертоносным зверем, который мчится к нему на высокой скорости. Она выплёвывает непристойности, проклиная бурю — голубое небо буквально на глазах медленно становится мрачно-серым. С её яйцами и гнездом, спрятанным на её теле, она не может лететь. Укротители драконов кричат друг на друга и начинают преследовать её, но простой человек не способен соперничать с драконом в скорости, даже если оба участника забега находятся на земле. Зрители тоже начинают кричать. Весь этот шум заставляет дракона всё больше и больше паниковать, заставляя её бежать вслепую так быстро, как только она может.

Она без колебаний перебежит прямо по Гарри.

Его мысли начинают метаться. В отчаянии он кричит:

— Стой!

Она подчиняется в удивлении, на мгновение отступая назад.

— Ты говоришь, волшебник, — она наклоняет голову, чтобы лучше рассмотреть его — Ты странно говоришь.

Укротители драконов приближаются. Она становится всё более нервной, переступая с ноги на ногу, явно размышляя, не стоит ли ей просто задавить это странное маленькое существо, которое на самом деле может говорить.

— Я помогу тебе! — предлагает Гарри, поднимая пустые руки и с тревогой оглядываясь по сторонам. Она растопчет его. Он сомневается, что выживет, если она решит это сделать. Если бы она это сделала, он наверняка испытал бы невероятную боль — Я помогу тебе уйти! Тебе и твоим яйцам!

Дракон на мгновение рассматривает его, но приближающиеся волшебники торопят её принять решение. Она подходит ближе на спотыкающихся ногах и просит его поторопиться. Гарри накладывает чары иллюзии, а затем чары уменьшения. Дракон со своей кладкой теперь размером с крысу. Тем временем иллюзия набирает высоту и скорость, но достаточно медленно, чтобы Гарри мог успеть отскочить в сторону. Он подхватывает крошечного дракона и наблюдает, как иллюзия исчезает в Запретном Лесу, а укротители драконов преследуют её по горячим следам.

Позже, после нескольких часов отчаянного и безуспешного прочёсывания леса, укротители драконов допрашивают его. Большинство из них всё ещё грязные, покрытые землёй, потом и листьями. Их нервы натянуты до предела после того, как они после долгих поисков так и не смогли найти дракона. Они нетерпеливо требуют ответов.

Они хотят знать, что он сделал, чтобы разбушевавшаяся мать прекратила своё буйство хотя бы на секунду. Они спрашивают, видел ли он дракона после этого. Они задаются вопросом, был ли Гарри каким-либо образом знаком с этим конкретным драконом, или с драконами вообще, или с этой расой в частности.

Гарри снова и снова повторяет:

— Я не знаю, что случилось. Я не знаю, где она. Вы нашли её?

Профессора были заняты помощью укротителям драконов и только сейчас находят возможность отчитать его за то, что он стоял там, а не на трибунах. Гарри молчит. Никаких объяснений и «безрассудных оправданий» они слышать всё равно не хотят. Профессор Снейп себе под нос пренебрежительно комментирует: «Такой же, как и его отец».

Директор громко ругает его, но также хвалит за то, что Гарри смог остановить дракона. Его не волнует незнание Гарри о том, что произошло, вместо этого он хвалит его, и глаза директора при этом гордо мерцают.

Сначала Гарри не понимает причину этого.

Затем он замечает студентов. Зрители ещё не ушли, слишком напуганные, чтобы покинуть якобы безопасные обереги, ни один из них не понимает, что дракон уже без особых усилий прорвался через них, и что она не вернётся в свою темницу ни при каких обстоятельствах, и уж тем более при столь надуманных, как убийство кучи школьников. Все они видели, как она была оторвана от своей кладки. Они также не думают об охранных чарах, окружающих замок, которые во много раз надежнее и мощнее, считая путь до замка слишком опасным. Они также случайно стоят достаточно близко, чтобы всё слышать. Их лица становятся зелёными от зависти и красными от гнева.

— Зачем он кинул своё имя в кубок, этот искатель внимания! — шепчутся потом в коридорах.

— Надо было просто признаться, что он обманул кубок. Тёмная магия, говорю же!

Почему, спрашивает себя Гарри, директор хочет изолировать его от всех остальных студентов?

***

Гарри берёт с собой уменьшенного дракона. К счастью, она понимала, что некоторое время Гарри не сможет улизнуть, оказавшись в центре внимания. Не зная другого места, он ведёт её в Тайную Комнату. Там он снова оплакивает василиска, труп, законсервированный холодом и нетронутый временем. Затем он выпускает дракона, объясняя ей, что происходит.

— Я позволяю тебе это, юный Говорящий — говорит она. Не прошло и минуты, как она пригрозила ему, что, если с ней или, что ещё хуже, с её яйцами что-то случится, он покончит с собой от страха ещё до того, как она найдёт его.

Как только все укротители драконов уходят, разочарованные, злые, сбитые с толку, но смирившиеся с потерей дракона, Гарри проскальзывает в Запретный Лес, возвращает дракону и её яйцам прежний размер и прощается с ними.

Дракон долго смотрит ему в глаза, прежде чем решительно кивает.

— Я кое-что тебе подарю.

Гарри пытается отказаться, но, возможно, он нашёл существо даже более упрямое, чем домовые эльфы.

Она пророчествует.

— Не верь мерцающим глазам, не проверяй красные глаза, но доверяй белым глазам.

Гарри благодарно кивает и смотрит, как дракон медленно уходит. Он понимает только одну подсказку — да, директору доверять ни в коем случае нельзя. Смысл остального ускользает от него, но он уверен, что поймёт его в своё время.

Дракон исчезает в лесу.

***

Гарри уже идет в библиотеку, когда слышит это.

— Значит, ты вроде как… дружишь с Поттером? — спрашивает кто-то. Голос женский, нормального тембра, не искусственно высокий, каким любят говорить некоторые девушки. Она звучит немного неуверенно, но также, несомненно, с любопытством.

Он уже не в первый раз сталкивается с тем, что кто-то сплетничает о нём, поэтому Гарри не обращает на девушку особого внимания… пока не слышит ответ.

— Да, вроде как дружу — неуверенный, почти осторожный ответ.

Голос знакомый.

Тогда девушка должна быть Сьюзен Боунс.

Теперь Гарри оказался в неловкой ситуации: он не может продолжить свой путь, не заставив их обоих думать, что он подслушивал их разговор. Или мог? Должен ли он пойти другим путем?

Но… так приятно было бы снова поговорить с Невиллом. Прошли недели с тех пор, как он в последний раз разговаривал с ним. В тот раз, когда он попросил немного времени, чтобы смириться с тем фактом, что — Тёмный-Лорд-Волдеморт-его-родственная душа-источник-всего-плохого-и-злого-и-Тёмного-если-мы-предназначены-друг-другу-что-это-говорит-обо-мне-никогда-никому-не-говори-никогда-никогда- он увидел на своём запястье заклинание, которое впервые унесло жизни его родителей, увидел заклинание, которое забрало у него родителей, увидел заклинание, которое навсегда изменило их жизнь в худшую сторону. Невилл, как идеальный друг, был очень понимающим. Он даже немного рассмеялся и сказал, что на самом деле ценит возможность проводить немного больше времени со Сьюзен, но тут же поспешил заверить Гарри, что всё равно бросит всё, чтобы поговорить с ним, как только Гарри будет к этому готов.

И этот разговор был очень давно. Кажется, прошло не две недели, а скорее два месяца. Но Гарри нужно было провести это время в одиночестве, чтобы размышлять, паниковать, горевать, планировать, колебаться и отчаиваться.

Он надеется, что Невилл не будет держать на него зла за это.

— Тогда расскажи, о чём вы двое всё время общаетесь? На самом деле никто ничего о нём не знает, — продолжает Сьюзен, любопытство которой сейчас превалирует, всё больше и больше подавляя её нерешительность по мере того, как растёт её желание узнать ответы на интересующие её вопросы.

— Ну… — Невилл делает паузу. Гарри улыбается, представляя, как он выдыхает воздух изо рта слишком тихо и долго, чтобы это можно было назвать просто вздохом, его глаза обращены к потолку, как будто там и будет найден ответ на сложный вопрос, он дважды моргает, пока о чём-то размышляет, и, твёрдо глядя в глаза своему собеседнику, говорит — Обо всём и ни о чём, если честно. Мы много говорим о магии, которая вызывает непонимание у него, и о маггловских вещах, которые вызывают вопросы у меня.

— Так это правда, что он вырос с магглами? — снова спрашивает Сьюзен.

Невилл молчит секунду или две. Гарри задерживает дыхание.

Наконец, Невилл открывает рот.

— Да, да, он и правда с ними живёт. Хоть и не любит… говорить об этом.

И, фигурально выражаясь, это бьёт Гарри в под дых.

***

Гарри снова свернулся калачиком на подоконнике в общежитии, холодная каменная стена позади него давно согрета теплом его тела. На этот раз Гарри взял с собой одеяло, завернувшись в него так, что из-под тяжёлой ткани торчит только его голова. Он уже снял туфли и брюки, а также мантию и рубашку на пуговицах. Без одеяла он наверняка замёрзнет. Потому что даже завёрнутый в тёплое одеяло по самые брови, он чувствует холод.

Разве предательство не должно жечь его изнутри?

Невилл раскрыл личную информацию, которую Гарри сообщил ему по секрету, безоговорочно доверяя ему, потому что был уверен, что Невилл никому ничего не расскажет. По сути, Невилл — единственный, кому Гарри что-то рассказал, потому что тот был его единственным и первым другом среди людей. Домовых эльфов не волнует прошлое Гарри, пока ему не причиняют вреда. Портреты, после стольких лет, когда им не с кем было поговорить, кроме самих себя, больше говорят, чем слушают. Призраки любят глубокие философские дискуссии. Они мертвы так долго, что утратили представление о том, что значит быть живым. Они не чувствуют физической боли, не истекают кровью, не ломают себе конечности и не умирают. Они рассказывают об ужасных наказаниях и рассыпаются в похвалах по поводу мер противодействия преступлениям. Отчаявшиеся люди украли буханку хлеба, чтобы накормить свою голодающую семью, а призраки спорят друг с другом, рассуждая о способах его наказания, начиная с депортации в Австралию и заканчивая отрезанием одной руки с ужасными подробностями.

Хотя Гарри также считает библиотечный портрет чем-то вроде друга, отношения, которые у них есть, полностью отличаются от тех, которые у него… были с Невиллом. С портретом он говорит об учёбе. Они обсуждают Тёмную и Светлую магию, теорию магии, домашние задания, турнир Трёх Волшебников, сбежавших драконов, василисков и оборотней многовековой давности и современных, а также улучшают защиту браслета. Они не говорят о чувствах или прошлом и даже не спрашивают ни о том, ни о другом друг у друга. Они оба понимают, что у другого есть секреты, которые он предпочел бы скрывать — например, Гарри до сих пор не знает имени библиотечного портрета — и без слов понимают, что прошлое есть прошлое, и оно должно оставаться там.

С Невиллом… Что ж, каким бы добрым и дружелюбным ни был Невилл, с ним невозможно обсуждать тонкости древнего заклинания или проходить с ним арифметические уравнения длиной в три страницы. Если речь заходит об учёбе, Гарри скорее учитель, чем нетерпеливый ученик, и жаркие дискуссии возникают не вокруг того, что лучше: заклинание Света или Тьмы в гипотетической ситуации, а о том, будет ли достаточно реалистичной форма, которую принял Боггарт Невилла — хмурый профессор Снейп — чтобы вырубить реального профессора Снейпа и заменить его на урок или два.

С библиотечным портретом, с другой стороны, Гарри никогда бы не стал обсуждать свои чувства по поводу смерти родителей, по крайней мере, не так, как с Невиллом. Он подходит к библиотечному портрету и уверяется, что то, что он чувствует, рационально, даже разумно. Он приходит к Невиллу, и ему говорят, приемлемы ли его чувства с моральной точки зрения. Библиотечный портрет был один в своей картине, даже без другого портрета, который мог бы составить ему компанию, мог только читать и читать, продолжая делать это так долго, что он забыл, что решение не каждой проблемы может быть найдено в книге и что не каждая проблема вообще нуждается в решении. Когда Гарри плохо себя чувствует из-за своих эмоций, Невилл уверяет его, что это нормально, слушает его и подбадривает. Библиотечный портрет рассказывает ему обо всех местах и ​​периодах времени, когда такие чувства были нормальными и где их не было, и даёт советы. Оба подхода хороши, думает Гарри, но иногда один ему нужен больше, чем другой.

До сих пор у него было два человека, к которым он мог обратиться за советом.

Но сейчас…

И всё же, не слишком ли Гарри ханжеский и старомодный? Не то чтобы Невилл окончательно его предал. Он раскрыл только некоторые секреты, в основном то, на что намекает поведение Гарри. Не нужно быть гением, чтобы понять, что он понятия не имел о волшебном мире до того, как попал в Хогвартс. Не так очевидно то, как сильно Гарри ненавидит возвращаться в семью Дурслей, но если бы люди были достаточно внимательны, они бы увидели и поняли и это тоже.

Но то, что Невилл рассказал всё это Сьюзен Боунс… не было предательством, уж точно сам Невилл это предательством не считал и уж точно в Волшебном Мире или даже в мире магглов это предательством не считалось, но казалось, что Невилл открыл рот, чтобы поделиться его секретами, и запечатлел поцелуй Иуды на щеке Гарри, губы его мягкие, нерешительные и неосознанные, но всё равно чувствуются на коже.

Так что Гарри не должен чувствовать себя таким… таким преданным, таким обманутым, как будто с него сорвали панцирь. Он не может не задаться вопросом, что случилось бы, если бы он рассказал, кто его родственная душа. Рассказал бы Невилл и об этом Сьюзен Боунс, если бы она его спросила? Пошёл бы он к аврорам? К директору? В прессу? Раскрыл бы он его самый опасный секрет ради денег, ради славы, ради общего блага?

Но нет, Гарри несправедлив. Невилл хороший друг, он знает это. Возможно, за последние несколько недель они и мало общались, но это произошло по вине Гарри. Он просто притворится, что никогда не слышал, как Невилл обсуждал его, и вернётся к их совместному времяпрепровождению.

И он попытается забыть о своей родственной душе — Тёмном Лорде Волдеморте.

Он предпочтёт дружбу ложным обещаниям неопределённой безопасности.

***

Вскоре после этого состоится Святочный Бал. Студенты обязаны научиться танцевать. Гарри находится в паре с профессором МакГонагалл. К сожалению, это означает, что он выставляет себя дураком, пытаясь учиться. К счастью, это означает, что она часто оказывается слишком занята, пытаясь вбить правильный порядок шагов в головы безнадёжных студентов вокруг неё, чтобы танцевать с Гарри. В основном он стоит в стороне и развлекается, наблюдая, как студенты спотыкаются о что-то, отдалённо напоминающее ритм песен.

Рон и Гермиона особенно неуклюжи, оба явно новички в танцах. Они продолжают смотреть себе под ноги и поэтому врезаются в других таких же новичков. Каждый раз, когда это происходит, Гермиона яростно краснеет, а Рон хмурится и отчитывает другую пару за то, что они танцуют слишком плохо и задевают их, даже если причиной столкновения были его неверные шаги и неудачно выбранная траектория. Малфой, с другой стороны, почти плывёт по танцполу, очевидно, он за свою жизнь взял много уроков танцев. Пэнси Паркинсон, его партнёрша, высоко задирает нос, наслаждаясь чувством своего превосходства, и смотрит на новичков свысока. Гарри должен признать, что Невилл и Сьюзен Боунс — милая пара. Своей спокойной уверенностью она настолько приглушает застенчивость Невилла, что он не слишком плохо себя чувствует, даже если они в основном просто обнимаются и раскачиваются в такт музыки.

Гарри также развлекается, наблюдая, как ученики становятся всё более и более обеспокоенными по мере приближения даты бала. Они возятся со своей одеждой. Они пытаются найти партнёршу. Студенты младших курсов пристают к своим старшим братьям и сестрам, чтобы те пригласили их, чтобы они тоже могли принять участие в предстоящем мероприятии. Даже общежитие Слизерина теряет свой привычный покой. Другими словами: студенты сходят с ума. Хихикающие и краснеющие девушки сидят со всех сторон, надеясь, что их пригласят на танцы. Мальчики ходят небольшими группками, пытаясь набраться смелости, чтобы пригласить кого-нибудь. Мальчики подбадривают друг друга, чтобы поговорить с красивыми француженками. По крайней мере, это происходит до тех пор, пока они не узнают, что большинство из них имеют в своей крови кровь вейл, после чего слизеринцы воротят носы от их «грязной крови».