The Left Words (ЛП)

Невилл мило краснеет, когда просит у Гарри помощи в поиске подходящего букета, чтобы пригласить Сьюзен на бал. Когда она говорит «да», улыбаясь растениям, взятым из теплицы — с разрешения профессора Спраут, разумеется — Невилл чуть не лопается от радости… пока не вспоминает, что у него нет официальной мантии. Под руководством Гарри он пишет письмо своей бабушке, прося отправить ему несколько журналов для выбора костюмов. Невилл с волнением рассказывает Гарри, что он ещё не рассказал бабушке, кто именно его родственная душа, потому что хотел сначала сам познакомиться со Сьюзен Боунс без того, чтобы его бабушка повлияла на его мнение о ней, говоря о том, насколько выгодным было бы объединение их семей, поэтому он боится, что она решила, что кто-то обманул его, заставив поверить, что он его родственная душа. «Когда я рассказал ей, она ответила: это действительность так? А что, если она…».

Гарри улыбается и помогает Невиллу сделать несколько тонких намёков на личность его родственной души, которых будет недостаточно для того, чтобы его бабушка узнала, кто это, но более чем достаточно, чтобы убедить её, что это Чистокровная ведьма, твёрдо стоящая на Светлой стороне — потому что даже если все эти семьи Света утверждают, что кровь не имеет значения… ну, их генеалогическое древо говорит само за себя.

Три дня спустя Гарри развлекает заплаканный Невилл, внимательно осматривающий красивую одежду, которую прислала ему бабушка. Парадная одежда сложнее, чем обычная, но Гарри приходит подготовленным с Толстым Монахом, который был скромным слугой благородной семьи, прежде чем отречься от светского мира, поэтому он точно знает, как одеть кого-то в ещё даже более сложные одежды. С его помощью Гарри и Невилл заканчивают одевать Невилла в мантию за какие-то полчаса.

— Когда она увидит тебя, — поддразнивает Гарри, — держу пари, Сьюзен Боунс расплачется, потому что ты прекрасно выглядишь.

Невилл краснеет и улыбается, довольный собой и своей внешностью. Днём позже Сьюзен просит посмотреть на Невилла в мантии, чтобы подобрать подходящее платье. Излишне говорить, что она тоже оказывается довольна внешним видом Невилла.

В тот вечер Гарри уединяется в библиотеке после того, как около трёх часов наблюдал за тем, как Малфой одевается, переодевается, делает себе прическу, красится, смывает макияж, переодевается и делает другую укладку. Комедия набирает новый оборот, когда он, одетый на двенадцать из десяти, стоит рядом с Пэнси Паркинсон, которая выглядит, как мопс, и ему приказывают надеть другую мантию, поскольку она не соответствует её платью и образу.

По пути в библиотеку Гарри замечает Гермиону, одетую в шикарное платье, прекрасно накрашенную, с элегантной причёской, которую ведёт Рон, с растрёпанными волосами и одеждой, напоминающее женский халат, вышедший из моды пятьдесят лет назад, и остатками шоколада на щеке, в Большой Зал.

Гарри впервые действительно жаль Гермиону.

Позже Невилл расскажет ему во всех подробностях, которые он только вспомнит, о великолепии Большого Зала, крутости «Weird Sisters», множестве платьев, стилей и цветов, макияжах, причёсках и мантиях, множестве восторженных студентов и совершенстве Сьюзен Боунс. Для описания последнего он найдёт больше всего слов.

Гарри улыбнётся и постарается не засмеяться над его одурманенным выражением лица, радуясь за счастье своего друга.

***

Следующие дни, недели, месяцы подозрительно спокойные. Ничего экстраординарного не происходит. Ученики до сих пор жестоко с ним обращаются, но он привык к такому обращению и теперь рассматривает его как своего рода тренировку. Учителя до сих пор разочарованно смотрят на него, убитые горем из-за того, что он — не его родители. Директор по-прежнему смотрит на него настороженно или покровительственно, когда думает, что кто-то ещё замечает его взгляды. Его слизеринские братья по Дому игнорируют его. Приглашённые студенты кажутся сбитыми с толку им и тем, как с ним обращаются, но в основном не обращают на него внимания. Он наносит на свой браслет руны, обереги, и чары, и порчи, и зелья, считая, что сейчас важнее, чем когда-либо прежде, скрыть свои слова. Он ходит в гости к домовым эльфам, разговаривает с портретами, болтает с призраками, общается с Невиллом, когда тому удаётся оторваться от Сьюзен Боунс. Он выполняет свои задания. Он учится. Он становится лучше.

Затем приближается следующее испытание турнира, и внезапно атмосфера меняется.

Директор полон ожиданий. Учителя взволнованы. Студенты особенно агрессивны. Иностранные студенты толпятся вокруг своих чемпионов, стремясь помочь им любым способом. Слизеринцы подозрительно тихие. Это та самая тишина, которая приходит с придумыванием трудного и запутанного плана. Невилл по мере их сближения проводит всё больше и больше времени со Сьюзен Боунс.

Гарри осторожен, видя предупреждающие знаки, но этого оказывается недостаточно.

Это происходит в ночь перед вторым испытанием.

Когда Гарри после ужина идёт к своей постели, с правой стороны на него летит Оглушающее заклинание. Он может уклониться от него и от тех, что летят слева и спереди, но одно всё же настигает его сзади.

У него даже нет времени позвать на помощь. Не то, чтобы кто-нибудь захотел помочь уроду, если бы он даже смог позвать на помощь.

— Будет тебе урок! Как ты посмел украсть славу Седрика?! Как ты посмел встретить дракона вместо меня! — шипит не хуже того самого дракона Малфой на ухо Гарри, прежде чем сбросить его с метлы.

Гарри падает.

Он действительно приходит в себя только в тот момент, когда падает в холодную воду.

Мгновенно паника распространяется по его телу. Он инстинктивно открывает рот, чтобы вдохнуть — вода. Темнота. Он беспомощный. Он один.

Магия.

Он пробует заклинание Головного Пузыря. К тому времени, как ему удалось сделать первый вдох и успокоиться, он уже погружается так глубоко, что не может видеть свет ни в одной из сторон. Он не знает, в каком направлении берег с Хогвартсом ближе всего. И он не умеет плавать.

Не имея другого выбора, он позволяет себе погрузиться глубже. Он решает пойти в случайном направлении, как только окажется на дне, и надеется на лучшее. Он решительно гонит от себя все мысли о водных существах, утопленниках, растениях и своей смерти от всех этих причин.

Когда он приближается ко дну, он слышит пение, в котором сочетаются пронзительные высокие ноты и низкий гул. Это звучит потусторонне красиво настолько же, насколько и жутко. Вскоре из темноты появляются странные строения, похожие на хижины. Гарри опускается прямо в середину того, что кажется платформой, камнем, торчащим из грязи. Через несколько секунд его окружают те, в ком он признаёт русалок, худых и длинных, но с грубыми чертами лица, тощими мускулами, плавниками и туловищем, оканчивающимися рыбьим хвостом. Их глаза сияют чистой злобой и возбуждением. Каждый из них указывает на него острым копьём.

Кажется, они что-то обсуждают, выясняя, что он мальчик-волшебник, который застрял в их озере. Один из них выходит вперед. Он явно какой-то лидер, судя по отличительным украшениям, которые носит только он один.

— Что здесь делает наземная креветка?

Гарри не может ответить на суровый вопрос, находясь под водой. Он открывает рот раньше, чем вспоминает об этом, и может лишь быстро его закрыть.

Лидер начинает кружить вокруг него, жёстко задавая вопросы.

— Неужели сухопутная креветка хочет забрать украденные сокровища для завтрашнего дня?

Гарри отшатывается от рыбного лица, почти вторгшегося в его чары Пузыря.

Лидер поворачивается спиной к своим сородичам.

— Наземная креветка выглядит сбитой с толку. Ничего не знает!

Смех следует за его словами. Какая-то дискуссия на пронзительном языке, от которого у Гарри режет уши, затем снова звучит ликование.

— Неужели сухопутная креветка думает, что сможет нас обмануть? Обмануть нас? Украсть у нас? Атаковать нас?

С каждым произнесённым обвинением Гарри мотает головой из стороны в сторону всё сильнее.

— Нет? Тогда что случилось? Скажи нам, сухопутная креветка, или мы тебя накажем за проникновение!

Беспомощно Гарри смотрит на лидера, и тот бросает в него палочку. Гарри едва успевает её поймать.

Это оказывается выброшенная палочка, покрытая водорослями.

С трудом сглотнув, Гарри снова обращает внимание на лидера.

— Это одна из ваших волшебных палочек, верно? — Гарри кивает — Создай картинки. Покажи нам, что случилось.

Гарри снова кивает и приступает. Он снова накладывает заклинание Головного Пузыря, но вместо того, чтобы обернуть его вокруг своей головы, он придаёт ему другие формы и воссоздает последовательность событий, из-за которых он попал на дно озера. Странно колдовать палочкой, отличной от его собственной, но вполне реально. Однако это требует гораздо большей магии и концентрации.

Когда он заканчивает, лидер резюмирует произошедшее словами, Гарри кивает и протягивает ему палочку рукоятью вперёд.

Кажется, лидер приятно этим удивлён.

— Мы ошиблись, братья и сестры, — говорит лидер — Сухопутная креветка — это всего лишь малёк! Здесь он оказался не по своей воле, а вынужденно. Этот поступок не требует наказания. Тем не менее, он вошёл в наши родные воды. За этот проступок он должен быть наказан.

Гарри с трепетом следит за обсуждением, даже если не понимает ни единого слова. Гарри вздрагивает, когда лидер объявляет из-за его спины:

— Ты сможешь уйти, если сможешь нам заплатить. Ты должен дать нам что — то ценное, но по-настоящему ценное — он поворачивается лицом к Гарри, снова неуютно близко приближаясь к его лицу — Нам не нужны ни блестящие монеты, ни ваши мёртвые деревья.

Гарри снова кивает и пытается что-нибудь придумать. Медленно, чтобы транслировать каждое своё движение, он тянется за палочкой. Когда он достаёт её, он держит его направленным на себя. Еще раз он накладывает модифицированное заклинание Пузырька.

Он принимает форму одежды.

Лидер качает головой.

Он принимает форму пищи.

Лидер качает головой.

И он уже исключил деньги и книги.

На мгновение Гарри рассматривает свой браслет. Но нет, его выживание не стоит потери его защиты.

Оглядевшись в поисках вдохновения, он замечает одну вещь. Он берет камень и вырезает на нем несколько рун, которые помнит с уроков. Они начинает светиться.

Теперь заинтересован вождь. Он наклоняется ближе. Гарри передает камень. Он осматривает его, а затем передаёт другим, чтобы они сделали то же самое. Затем следует ещё одно обсуждение

— Принято. Ещё двадцать.

Гарри закусывает губу и думает о своём резерве магии. Он попытается, но он уже и так сильно устал от расширенного и модифицированного использования чар Пузыря. На пятнадцатом камне он тянет дрожащую руку за другим, но лидер останавливает его.

— Ты знаешь, что мы не убьём тебя, если ты не сделаешь все сияющие камни сейчас? — Гарри кивает — Ты знаешь, что мы убьём тебя, если ты попытаешься бежать? — Гарри снова кивает — Тогда ты можешь немного отдохнуть, а остальные сделать позже.

Гарри расслабляется и сосредотачивается на восстановлении своей магии. Это не занимает так много времени, как он думает. Прежде чем отдать последний камень, он колеблется.

— Что такое, сухопутная креветка?

Гарри делает пузырь в виде Хогвартса и имитирует поиск.

Лидер фыркает.

— Хорошо. Один из нас приведёт тебя к твоим каменным стенам.

К счастью, Гарри держит один камень у себя, пока не делает ещё пять — это максимум, на который он способен.

Лидер смотрит на него с любопытством.

— Этого не нужно было делать. Мы, русалки, соблюдаем наши договорённости, — теперь Гарри волнуется, не оскорбил ли он их как-то, но лидер смеётся почти неслышным звуком, который выпускает много пузырей — Ты не должен бояться! Мы также чтим и подарки.

Он оборачивается и говорит несколько слов на своём странном языке. Двое молодых русалов выходят вперёд со смесью волнения, любопытства и страха. Каждый берёт одну из рук Гарри. Вместе они тянут его в нужном направлении. Под ними песчаное дно, различные водяные демоны и опасные растения, но все существа разбегаются, увидев русалов. Позади них снова начинается таинственное пение. Перед ними вода становится светлее.

Вскоре Гарри оказывается на берегу, ближайшему к Хогвартсу.

Когда он оборачивается, чтобы поблагодарить своих проводников, их уже нет.

Поскольку уже утро, Гарри, спотыкаясь, пробирается в библиотеку, чтобы изучить больше заклинаний, чтобы защитить себя, зная, что даже измученный, он не сможет заснуть, особенно в комнате общежития с Малфоем и его головорезами поблизости.

В конце концов, он убеждается, что Малфой и его головорезы или кто-либо ещё не сможет снова поймать и обидеть его.

***

Он пропускает Второе Испытание, слишком уставший из-за произошедшего, но позже прислушивается к сплетням.

Значит, вот что имел в виду предводитель русалок.

Не думая больше об этой теме, он возвращается к своей книге по Зельям.

К счастью, слизеринцы считают падение в Чёрное Озеро достаточной платой за… Гарри всё ещё не совсем уверен, за что именно. Встречу с любимым животным Малфоя вблизи или, другими словами, свою чудом предотвращённую гибель от лап дракона? Затмевание Седрика Диггори — даже если он этого не делал и не смог бы сделать, даже если бы захотел, он почти уверен в этом. Трюк с собакой, который он использовал во время Первого Испытания, был впечатляющим. За то, что смотрел на Первое Испытание вообще? За то, что вообще существует?

Так или иначе, они возвращаются к игнорированию, а не к молчанию.

Гарри вздыхает с облегчением и делает вид, что не слышит, как Малфой насмехается над ним и его родителями.

Комментарий к Глава 5, часть 2

бета: бечено

п. с.: я нереально устал, потому что фикбук буквально вылетел, когда я почти проверил всю главу и он совсем ничего не сохранил, из-за чего пришлось перепроверять с нуля…

========== Глава 5, часть 3 ==========

— Привет, Невилл, — здоровается Гарри в начале урока по Гербологии.

— Привет! — улыбается Невилл в ответ, но его внимание сосредоточено где-то позади Гарри. Он знает, не оборачиваясь, что глаза его друга прикованы к Сьюзен Боунс, которая, вероятно, смеётся со своими одноклассниками. У Невилла всегда появляется такое одурманенное выражение, когда она смеётся. Всякий раз, когда Гарри мягко подшучивает над ним за это, он краснеет так же, как Рон.

Однако через секунду взгляд Невилла останавливается на Гарри, который тем временем распаковывает свою сумку.

— Гарри! — говорит он, но затем останавливается.

Гарри вопросительно приподнимает бровь и смотрит на него, давая время собраться с мыслями, не торопя с продолжением разговора.

— Я… То есть, Сьюзен… нет, я имею в виду, мы… — он заикается, заламывая пальцы и нервно кусая нижнюю губу. Наконец, он набирается смелости и спрашивает — Сьюзен может работать с нами?

Гарри чувствует, как улыбка на его лице становится искусственной. Если с ними будет работать Сьюзен Боунс, они не смогут общаться, как раньше. Это произойдёт не только потому, что она будет видеть их взаимодействие, но и потому, что она намного популярнее, чем Невилл и Гарри вместе взятые. У неё множество друзей, которым нравится смотреть на неё, шептать ей что-то на ухо или смеяться вместе с ней всякий раз, когда происходит что-то забавное. Они также поймали бы Гарри и Невилла за дружеской беседой, несомненно, распространили бы информацию об их общении, а затем, в конце концов, начали бы уговаривать Невилла сойти с этой скользкой дорожки.

Его положение в Гриффиндоре в лучшем случае шатко. Вероятно, гриффиндорцы запугали бы его, если бы он «предал» их. Это также означает, что они больше не будут защищать его от издевательств других факультетов, особенно Слизерина. А если бы слизеринцы в свою очередь поверили, что Гарри «предал» их, подружившись с гриффиндорцем, они бы выместили свой гнев на них обоих.

Всё это в совокупности приводит к очень плохим временам для Невилла.

Также стоит отметить тот факт, что если Невилл и Сьюзен Боунс находятся в одной группе с таким незначительным человеком, как Гарри, он будет не более чем третьим лишним. Кто будет говорить с другом, если может поговорить со своей второй половинкой? По крайней мере, исходя из того, что он видел прежде, выбор кажется очевидным самому Гарри. Вероятно, многие пары ускользнули от его внимания, потому что они не меняли всё вокруг, чтобы иметь возможность быть со своей второй половинкой, но, похоже, это делало подавляющее большинство.

Так что, по сути, есть две причины, по которым Невилл не стал бы с ним разговаривать, если бы Сьюзен Боунс присоединилась к их команде.

Но Невилл всегда так счастлив, когда рядом со Сьюзен Боунс…

— Конечно, — отвечает Гарри, пытаясь улыбнуться и не выглядеть так, будто пауза, которую он взял, чтобы ответить, была слишком длинной.

Если Невилл и замечает это, он этого не показывает; ярко улыбаясь, он приводит Сьюзен Боунс.

— Привет, — здоровается она тихим, но уверенным и дружелюбным тоном — Я Сьюзен.

Она предлагает ему свою руку. Гарри жмёт её и кивает ей.

— Итак, что нам сегодня нужно сделать? — спрашивает Гарри Невилла, который любит проводить свободное время в теплицах, изучая растения или разговаривая с профессором Спраут. Как и ожидалось, Невилл тут же выдаёт поистине впечатляющий объём информации о сегодняшнем растении. Гарри предпочитает слушать Невилла, которого он может прерывать и задавать вопросы, пока в теплице относительно тихо, вместо того, чтобы обращать внимание на то, что говорит профессор Спраут. Большую часть времени некоторые студенты выбирают именно эти пятнадцать минут, чтобы похихикать, посмеяться и поболтать, что мешает некоторым услышать и понять, о чём говорит профессор Спраут. Также этот рассказ успокаивает Невилла, который в данных условиях способен блеснуть своими знаниями, а это как раз то, что ему нужно после сдвоенного урока Зельеварения.

Хотя присутствие Сьюзен, кажется, имеет тот же эффект.

Оба терпеливо слушают объяснения Невилла. Гарри вмешивается только тогда, когда замечает, что его друг слишком углубляется, задавая простой вопрос, чтобы вернуться к теме урока. Сьюзен наблюдает за своей второй половинкой с любовью во взгляде.

Они тратят пять минут, просто внимательно слушая болтовню Невилла, прежде чем появляется профессор Спраут. Пока она пытается успокоить класс и навести относительную тишину, Гарри улыбается Невиллу и скрывается за какими-то растениями, которые окружают их. Когда объяснение профессора Спраут будет закончено, он знает по опыту, наступит хаос, который может перейти в драку, поэтому он аккуратно идёт за предметами, которые потребуются им для предстоящего занятия. Неужели так важно, чтобы мальчики получали не розовые наушники? Можно подумать, что настанет конец света, если кто-то из них получит такое «несчастье». Так или иначе «везунчики» каждый раз громко оплакивают своё «наказание».

Когда он возвращается с тремя горшками, тремя парами перчаток и тремя лопатами, Невилл и Сьюзен стоят намного ближе, чем до того, как он ушёл, и держатся за руки. Уши Невилла краснеют, а Сьюзен прячет застенчивую улыбку, опуская голову.

Гарри заставляет себя улыбнуться, кладя на стол принесённые инструменты.

— Надеюсь, ты ничего не имеешь против розового, — говорит Гарри Сьюзен, — но эти были на самом верху.

— Я люблю розовый! — отвечает Сьюзен, мило улыбаясь — Спасибо, что принёс всё это. Знаешь, ты мог бы попросить о помощи?

Гарри ничего не говорит на это. У них в группе с Невиллом существует распределение обязанностей. В начале урока, когда все смотрят на профессора, Гарри забирает припасы. После окончания занятия, пока Гарри убирает рабочее место, Невилл возвращает их. Его часто отвлекает то или иное интересное растение, или плод, или цветок, поэтому он появляется сразу после того, как большинство уже ушло. Невиллу не хватало скрытности, чтобы достать припасы в начале урока — единственный раз, когда он попытался провернуть это, закончился тем, что Невилл уронил всё и споткнулся, упав в Мятный Цветок, что привело к тому, что он был под кайфом весь день. У Гарри не хватает терпения возвращать припасы в конце урока и особенно уверенности в себе, чтобы смешаться с толпой.

Он сомневается, что Сьюзен будет достаточно тихой, чтобы забрать инвентарь до урока, и сомневается, что она достаточно терпелива, чтобы вернуть его после занятия. С другой стороны, у неё нет никаких проблем со смешиванием с толпой.

Но объяснение всего этого заняло бы много времени, а также прервало бы объяснение профессора Спраут, поэтому он молчит.

Сьюзен закусывает губу и поворачивается к Невиллу, тихонько что-то спрашивая.

После этого она не пытается начать разговор, но где-то в середине урока она спрашивает:

— Ну, что, как там маггловский мир?

На это Гарри мог бы многое сказать. Он прикусывает язык, чтобы сдержать большинство из рвущихся изо рта слов.

— Разве ты не занимаешься маггловедением? — спрашивает он. — Кажется, Гермиона однажды говорила что-то о том, что ты получила лучшую оценку, чем она?

Сьюзен кивает с яркой улыбкой и начинает болтать об этом достижении. Большая часть того, что она говорит, устарела или неправильна — например, калькулятор — это не человек, который сидит в небольшой комнате и вычисляет, это уже давно не так — но этого следовало ожидать от учителя, который носит бюстгальтеры вместо ожерелий. Однако, кроме этого, почти шокирующее количество информации почти верно.

Внезапно Сьюзен останавливается и закусывает губу. Затем она задает Гарри другой вопрос.

— Тебе нравится Волшебный Мир?

— Есть места и похуже, — говорит Гарри, думая о Дурслях.

Улыбка Сьюзан тускнеет, и она замолкает.

На следующих уроках она не пытается сказать Гарри ничего, что не имеет прямого отношения к их заданию.

***

Ничего интересного не происходит до Третьего Испытания, точнее, до дня, предшествующего Третьему Испытанию.

Это происходит после обеда, но до захода солнца, до наступления ночи ещё час или два, и комендантский час ещё не наступил. Весь день студенты были взволнованы, погружены в сплетни и теоретизирование о том, на что будет похоже последнее задание. Дурмстранг, занимающий пока что первое место, с уверенностью и беспокойством кружил вокруг своего чемпиона. Седрика Диггори так часто хлопали по плечу, что было бы удивительно, если бы оно не было в синяках. Чемпионка Шармбатона, занимавшая предварительно третье место, нервно заламывала руки, уткнувшись носом в книгу о волшебных существах. Окружающие её одноклассники пытались подбодрить её, но безуспешно. Директор объявил время, когда начнётся последнее Испытание, и пожелал всем чемпионам удачи, но при этом глаза его были прикованы к Седрику Диггори. Ведь даже директора хотели, чтобы их ученики доказали превосходство их школы над остальными.

Гарри был рад, когда ему удалось вырваться из этой шумной, тревожной атмосферы.

Гарри идёт в библиотеку, когда — в странной пародии на его первый курс — к его спине прижимают кончик палочки и холодным голосом приказывают идти вперёд. Не имея другого варианта, кроме как подчиниться, Гарри подходит всё ближе и ближе к полю для квиддича — или, скорее, к лабиринту, который разместился там на время последнего Испытания.

Неизвестный голос призывает Адское Пламя, мгновенно окружающее лабиринт. И у Гарри остаётся только два варианта: пройти через проём в зелёных живых стенах или сгореть заживо.

Это не совсем выбор.

Гарри бежит в лабиринт, едва спасаясь от горячего пламени, лижущего его пятки. Он останавливается, чтобы отдышаться, но быстро оборачивается на странный звук, скользящий и тихий. Ему удаётся взглянуть на того, кто загнал его в лабиринт.

Это странный мужчина, облизывающий губы, держащий протез профессора Грюма в одной руке.

Затем зелёная стена зарастает прямо на его глазах, разделяя их со странным человеком.

Гарри совсем один в смертельно опасном лабиринте, наполненном опасными существами, и его не станут искать в течение, как минимум, двенадцати часов, поскольку он действительно сомневается, что его соседи по общежитию сообщат о его исчезновении. Даже если бы они это сделали, профессор Снейп, вероятно, просто посмеялся бы над ними и отправил их обратно в постель, всё время бормоча о том, что Гарри — сын Джеймса Поттера.

Грохот нарушает вечернюю тишину.

Гарри сглатывает и неуверенно начинает двигаться вперёд.

***

Этот лабиринт оказывается ещё худшим кошмаром, чем он ожидал.

Соплохвосты, боггарты, растения-людоеды, гиппогрифы, акромантулы, сфинксы и много-много других опасностей. Четыре часа спустя, медлительный и осторожный Гарри, наконец, добрался до последнего угла лабиринта.

Для начала он попытался увидеть, есть ли другой выход, поэтому он сориентировался по закату и сторонам света и обыскал внешний слой лабиринта так хорошо, как только мог.

Не повезло.

Он попытался прожечь выход через изгородь.

Результатом оказался только небольшой ожог на его пальце.

После провала третьей попытки он сдаётся.

К этому моменту он безнадёжно потерялся, стало темно и холодно. Он должен начать использовать магию, которой он старался не пользоваться, не зная, какие существа скрываются на зелёных дорожках. Есть ли такие существа, которых привлекает магия? Понадобится ли ему магия, которую он тратит сейчас, позже, в бою? Без Люмоса он ничего не видит, поэтому ему приходится накладывать и поддерживать его. Однако, как только он начинает видеть, то же самое могут делать и монстры вокруг него, так что появляется бесконечное количество угроз. Гарри думает, что все они каким-то образом притягиваются к нему, даже если у него нет света, который привел бы их. Стоит ему убить одно существо, одолеть следующее, и он попадает прямо в когти третьего. До сих пор он смог обойтись без серьёзных травм, но кровь из пореза на лбу, полученного во время боя с особенно отвратительным Соплохвостом, заливает ему глаза, и он твёрдо уверен, что получил, по крайней мере, один серьёзный ушиб, сражаясь с бешеным грифоном, и то, как его правое колено угрожает прогибаться при каждом втором шаге после того падения, когда он убегал от Дементора-Боггарта, тоже не очень хороший знак. Он запыхался, измучен, хочет пить и есть, всё его тело болит даже там, где оно не ранено, просто от напряжения последних часов, и ему безумно холодно. Тем не менее, используя заклинания снова и снова, он ползёт дальше.

Единственные выходы, заключает он в конце концов, состоят в том, чтобы дождаться завтрашнего дня — или уже сегодняшнего — и столкнуться с общественным протестом по поводу обманщика-пытающийся-привлечь-внимание-всё-ещё-обманщика или достичь того, что должно быть достигнуто по итогу последнего Испытания, надеясь, что это поможет ему выбраться.

К сожалению, Гарри не знает, что это за предмет или место, поэтому он не может использовать заклинание поиска. Он даже не знает, было ли «это» уже помещено в лабиринт или нет.

На самом деле, он хочет только спать.

Но нет покоя ото зла и ещё меньше покоя юному волшебнику от Тёмного волшебника — волшебников?

Гарри делает шаг вперёд, встречая следующее препятствие.

***

В конце концов, он совершенно измотан, истекает кровью из нескольких более или менее серьёзных ран, сильно боится за одну ногу, не может пошевелить одной рукой, дрожит, надеясь на лучшее.

Так что, конечно, когда он касается какой-то чаши, он переносится прямо в объятия Питера Петтигрю.

Фантастически.

Без особых церемоний, Питер Петтигрю хватает смертельно уставшего и удивлённого волшебника и привязывает его, по-видимому, к могиле. Гарри слишком истощён, чтобы даже паниковать. Почти. Он пытается угадать, где он находится, придёт ли помощь — когда-помощь-придёт-когда-кто-нибудь-придет-к-тебе-выбирайся-или-умри-помогите-помогите-мне-пожалуйста-надо-сделать-всё-возможное— и кто именно его схватил. Насколько Гарри знает, у Питера Петтигрю нет абсолютно никаких причин ему мстить. Если бы Гарри сделал что-то, заслуживающее мести, Питер мог бы убить его ещё много лет назад, когда всё ещё прятался в своей крысиной форме в башне Гриффиндора. Значит, что-то изменилось. Гарри не верит, что Питер Петтигрю вдруг резко изменил своё отношение к Гарри, или что у него хватило бы смелости и ума сделать что-то столь хорошо продуманное, учитывая, что ему пришлось провести более десяти лет в качестве крысы, потому что он не продумал свой план освобождения после того, как предал его родителей. Так что он точно делает всё это по чужому приказу.

У Гарри плохое предчувствие.

К тому же Гарри может прочитать за одной из частей своего связанного тела надписи. Надписи заканчиваются словом Реддл.

Его предчувствие оказывается верным, потому что он, похоже, на могиле Тома Реддла, который является никем иным, как Тёмным Лордом Волдемортом? Странно только то, что этот надгробный камень вообще существует. Разве некоторые из этих «биографий» и «исторических книг» не хвастались тем, что Тёмный Лорд Волдеморт даже не заслужил чести быть погребённым, как якобы могущественный волшебник, которым он являлся? Так почему же существует надгробие с его именем на нём? Гарри не видел ни одного надгробия, но это тщательно обработано, каждая буква идеально вырезана, поверхность ровная, без каких-либо изъянов. Кроме того, только на действительно претенциозных надгробиях, которые он видел по телевизору, есть ангелы и мрачные жнецы, прикреплённые к ним. Из-за чего возникает ещё один вопрос: почему маггловские мифы и религии использовались для могилы Тёмного Лорда, который выступал против всего маггловского? Последняя пощёчина?

Гарри должен остановиться. Чтобы не поддаться панике, он ухватился за некоторые несущественные детали, чтобы отвлечься от реальности. Ему действительно нужно как-то избавиться от этой привычки.

Это вполне может привести его к собственной могиле.

В этот момент над кладбищем раздаётся высокий голос, исходящий от того, кто выглядит уродливым младенцем, но точно нечеловеческим — не-двигается-не-дышит-не-живёт. Он объявляет:

— Итак, мы снова встретились, Гарри Поттер, — имя Гарри выплёвывается с такой ядовитостью, что тётя Петуния могла бы гордиться этим нечеловеческим младенцем, — Дважды ты ускользал от меня. Но сегодня вместо этого ты поможешь мне возродиться!

Тёмный Лорд Волдеморт хочет воскреснуть. Очевидно, это было ясно ещё на его первом курсе — красные-глаза-лицо-на-затылке-фальшивый-камень-мерцающий-в-его-руке — но теперь его воскрешение, видимо, как никогда реально и близко. Он хочет, чтобы его злейший враг стал свидетелем его победы, его возрождения, его жизни.

Пока Гарри приходил к такому выводу и оплакивал своё невезение, Питер Петтигрю начал ритуал. Он стоит перед котлом, который ему по пояс, в котором кипит вода, испуская клубы пара, и поднимает палочку в манере, которая явно должна быть элегантной и театральной, но не дотягивает, поскольку заклинателю явно не хватает умений и харизмы, необходимой для этого.

— Кость Отца, невольно отданная!

После ритуальных слов, сказанных с лёгкой усталостью, могила под Гарри раскололась, и из её недр вырвалась кость ноги.

Вскоре Гарри замечает, что он здесь с более гнусными целями, чем просто свидетельствовать.

— Плоть Слуги, добровольно отданная!

Этот крик больше похож на рыдание, чем на торжественную интонацию для ритуала.

Он изо всех сил пытается убежать — нож-боль-уйди-уйди-больно-не-хочу-спаси-меня-помоги-уйти-пожалуйста, но напрасно. Он так напуган сверкающим лезвием, приближающимся к руке, что лишь смутно замечает, что Петтигрю отрубил себе руку, ослеплённый преданностью своему хозяину или страхом перед ним.

— Кровь врага, насильно взятая!

В словах крысы звучит триумф.

С садистским блеском в глазах Петтигрю капает кровь Гарри в котёл, ещё больше увеличивая огонь и получая претензии в свой адрес насчёт слишком низкой температуры воды. Хнычущая фигура извиняется и кланяется, чуть не пропустив время для добавления змеиной чешуи.

Процесс варки был бы почти забавным, как пародия на Невилла и профессора Снейпа на уроках зельеварения, если бы только Гарри не заставляли наблюдать за этим, привязанным к могильному камню.

После добавления ещё нескольких ингредиентов, детское тело Тёмного Лорда Волдеморта помещают в кипящий котёл.

Гарри разрывается между двумя противоречивыми чувствами: надеждой, что этот ритуал пойдёт не так, что один из величайших Тёмных Лордов всех времен не воскреснет, чтобы снова сеять хаос, что убийца его родителей и предвестник стольких смертей, разрушений и страданий не воскреснет, что тот, кто пытался убить Гарри, когда тот был ещё младенцем, останется и дальше лишь призраком, в то время как другая его часть жаждет, чтобы ритуал удался, чтобы он вернул родственную душу Гарри, ту, которая будет защищать его и любить его, ту, которая исправит все ошибки и залечит все раны, ту, которая отомстит за него и будет яростно охранять.

Гарри не знает, на чьей стороне он хочет быть, какую реальность предпочтёт. Но в любом случае он не может повлиять на ритуал, поэтому ему остается только наблюдать, надеяться, бояться и бороться с паникой.

Если оценивать время объективно, Гарри не пришлось долго ждать в напряжении. На самом деле, между одним миганием света и другим из котла валит густой белый дым, скрывающий нечеловечески высокую фигуру, а затем в тишине раздалось резкое требование подать одежду. С субъективной точки зрения, прошло достаточно времени, чтобы Гарри успел поседеть от старости. Он был слишком увлечён наблюдением за кипящей жидкостью в котле, наблюдая, как один пузырь растёт всё выше и выше, прежде чем стать достаточно большим, чтобы вместить человека в себе, а затем начал расти ещё больше, пока лопнул, выпуская, возможно, самого могущественного волшебника из ныне живущих.

Когда Тёмный Лорд Волдеморт выходит из котла, каким-то образом умудряясь сделать это изящно, он зачарованно оглядывает своё тело. Гарри делает то же самое.

Это не человеческое тело чуть больше, чем глиняный ребёнок, которым раньше был Тёмный Лорд. Он слишком длинный, слишком тонкий, слишком гибкий. Кожа кажется чешуйчатой ​​и слишком белой. Кости кажутся более гибкими, позволяя совершать нечеловеческие движения, как если бы руки Тёмного Лорда были змеями. Фигура слишком высокая, слишком широкая в плечах, слишком худая в бёдрах. На теле нет ни грамма жира, демонстрируя мускулы и впалый живот. Пальцы рук и ног слишком длинные, заканчиваются слишком острыми ногтями, слишком гибкие, как будто лишённые суставов. На лице нет губ и носа, на голове — волос. Глаза нечеловечески красные, нечеловечески красивые, нечеловечески жестокие, когда они смотрят в глаза Гарри.

На мгновение, он надеется. Гарри так надеется.

Маленькая улыбка. Радостное выражение лица. Удивление в этих красных глазах.

И ничего.

Фигура приближается, угрожающе нависая над Гарри. Холодный, бледный, длинный палец скользит по его щеке, воспламеняя все нервы, к которым прикасается. Гарри приходится сдерживать слёзы, угрожающие начать бежать по его щекам. Такая небольшая боль не должна вызывать такой реакции. Это из-за того, что родственная душа, которая должна была защищать, причиняет ему вред и радуется этому? Нечеловечески высокий голос шипит:

— Теперь я могу прикоснуться к тебе, Гарри Поттер. Защита крови твоей матери теперь ничего не значит!

Садистская радость наполняет его черты, искривляет безгубый рот в гримасу улыбки, пародию на счастье.

Тёмный Лорд Волдеморт резко отворачивается, его мантия взметнулась сильнее, чем даже у профессора Снейпа.

— Хвост, твоя рука!

Наконец красные, жестокие глаза двигаются и упираются взглядом в сморщенную фигуру, стоящую на коленях у ног Тёмного Лорда Волдеморта. Трясущаяся фигура бесконечно благодарит своего хозяина и протягивает ему обрубок. Тёмный Лорд игнорирует слёзы, боль, надежду и жестоко требует другую руку. Он разрывает рукав, чтобы открыть Тёмную Метку.

Сразу же кладбище наполняется кланяющимися мужчинами и женщинами, одетыми в чёрные плащи и белые маски, их глаза жадно и с ненавистью смотрят на Гарри, а на Тёмного Лорда Волдеморта — с благоговением и страхом.

Далее следует много разговоров о мании величия, несколько проклятий и неспособность Гарри сдержать иррациональное разочарование. Хотя он понимает, что Тёмный Лорд Волдеморт не знает, что Гарри его родственная душа, он всё же ожидал чего-то, что покажет ему, что он не так уж плох, не так безумен, чтобы он мог безопасно показать свои слова, что его мечта о мести и защите — это не просто фантазия.

Вместо этого он чувствует на себе проклятие Круциатус.

Это больнее, чем наказания дяди Вернона, даже больнее, чем все они вместе взятые.

Осознание того, что его родственная душа, которая должна его защищать, причиняет ему боль, причиняет ещё большую боль, заставляет её множиться и накладываться друг на друга, пока это становится уже не просто болью, это чувство выходит за пределы этого скудного слова, возвышает её до того, что нельзя обличить в человеческие слова.

Но физическая боль — это наименьшая агония, которую сейчас испытывает Гарри.

Ведь душевных терзаний всегда больше. Они всегда мучительнее и продолжительнее простой физической боли.

***

Отругав своих Пожирателей Смерти и некоторое время понасмехавшись над Гарри, Тёмный Лорд приказывает ему драться. Гарри понятия не имеет, как это делать, поскольку на втором курсе он никогда не получал больше одного урока дуэльного мастерства, и ему никогда не было достаточно интересно, чтобы поискать информацию об этом в библиотеке. Ему не дали шанса объяснить всё это — не то, чтобы он смог бы набрался смелости сделать это. Внезапно верёвки, врезавшиеся в его запястья и удерживающие его усталое тело в вертикальном положении, пропали, оставив его корчиться на могиле того, кто создал Тёмного Лорда Волдеморта. Он хотел бы прижаться своим горячим лбом к прохладному камню и просто остаться здесь, но простое движение поднимает его на ноги перед Тёмным Лордом. Стоя в десяти метрах друг от друга в окружении Пожирателей Смерти, Гарри смотрит в глаза своей второй половинки и не видит ничего, кроме садистского превосходства — тебе-не-нужна-родственная-душа-ты-никогда-не-надеялся-на-родственную-душу-в-любом-случае-всё-просто-вернется-к-обычному-игнорированию-этих-слов. Наконец, Тёмный Лорд Волдеморт требует, чтобы Гарри поклонился ему.

Он отказывается.

Ни за что, чёрт возьми, он не отведёт глаз от своего противника. Кроме того, он не знает, сможет ли он физически поклониться прямо сейчас. Голова болит от потери крови. Его нога пульсирует. Его рука странно онемела.

Тёмный Лорд Волдеморт не принимает отказа. Он пытается заставить Гарри.

Поклонись-мне-дитя-родственная-душа-защищает-меня-поклонись-мне-дитя-магия-родственной-души-ПОКЛОНИСЬ-МНЕ, и Гарри вырывается из этого. Проклятие Империус ещё красивее и более успокаивающе, когда его накладывает его родственная душа, но Гарри помнит это чувство. Он почти уступает, его инстинкты не рассматривают его вторую половинку как угрозу, но воспоминание о нечеловечески красных садистских глазах напоминает ему, что его родственная душа не добра даже к нему.

Он сопротивляется.

В глазах Тёмного Лорда Волдеморта мелькнула искра невольного уважения, невольного удивления, но она погасла так же быстро, как и загорелась.

Он чуть не сломал Гарри позвоночник, заставляя его поклониться другим заклинанием, а сам в ответ только слегка склоняет голову, насмехаясь тем самым над оппонентом.

Затем они сражаются.

Одна сторона издевается над другой. Вторая сторона упорно пытается выжить, просто выжить.

Гарри продолжает использовать Протего, его сила и знания больше направлены на оборону. Тёмный Лорд Волдеморт не имеет таких ограничений. Мощное заклятие за сильным проклятием, за смертельным проклятием, одно за другим они врезаются в щиты Гарри. Его оттесняют, шаг за шагом. Но шаг в сторону от противника — это шаг к Пожирателям Смерти, многоглазой массе, смеющейся и насмехающейся у него за спиной, сбоку и спереди. Но Гарри не может уделить ни минуты панике, изо всех сил стараясь не проиграть натиску Тёмного Лорда Волдеморта, радуясь каждой возможности отдышаться, когда Тёмный Лорд делает паузу для едкого комментария. Гарри был ранен в лабиринте, измучен долгими часами брожения по нему и его родственная душа не-забывай-никогда-думай-об-этом-снова воскресла. К счастью, Тёмный Лорд Волдеморт тоже кажется усталым; возрождение меньше часа назад, по-видимому, сильно ограничило его способности. В противном случае Гарри наверняка уже лежал бы на земле, мёртвый или кричащий.

Наконец, Гарри замечает возможность.

Тёмный Лорд снова делает паузу, чтобы поиздеваться над Гарри, который использует этот момент, чтобы наложить заклинание призыва.

Кубок приземляется перед ним.

Он хватает его и надеется на лучшее.

Но ничего не происходит.

Он резко сглатывает и начинает активно соображать.

Он знает это заклинание. Он никогда не пробовал его, но он его знает.

Он игнорирует окружающий его смех, обидные слова, насмешки. Он глубоко вздыхает, надеется и создаёт Портал.

В следующий момент он оказывается перед воротами Хогвартса, видя великолепный замок, залитый лучами восходящего солнца.

Тяжело ранен физически и морально, но жив.

Его родственная душа только что пыталась его убить.

В этот момент, когда реальность и боль обрушиваются на него, Гарри жалеет, что родственной душе это не удалось.

***

Следующий день Гарри проводит, зарывшись в одеяла, на подоконнике, прислонив голову к успокаивающему холодному стеклу и безучастно глядя в тёмную воду.

Ему удалось залечить большую часть своих травм. Он всё ещё немного прихрамывает, и его руку покалывает, но он снова может ею двигать. Он уверен, что все его раны со временем заживут; в конце концов, он исцелялся и от гораздо худших травм.

Гарри сидит и размышляет. Он отчаивается и плачет. Он боится и паникует. Он надеется и мечтает. Он наблюдает, как вода становится светлее, а затем снова медленно становится почти чёрной.

Он помнит слова матери-дракона. Не верь мерцающим глазам и не проверяй красные глаза, а доверяй белым глазам. Он вспоминает мерцающие голубые глаза директора. Он думает о ненавистных красных глазах Темного Лорда.

Его мысли возвращаются к снам, которые у него были и которые он игнорировал, считая их кошмарами и смеясь над своим воображением, над этими почти пророческими снами о планах Тёмного Лорда Волдеморта. Он такой дурак, идиотский, глупый, глупый дурак.

Как только он заканчивает эту мысль, он видит сон:

Молодой волшебник, Чемпион Хогвартса, приземляется, держа руку на чаше. Его торжествующая ухмылка сменяется растерянным хмурым взглядом. Он оглядывается, но не видит его, хоть он всё ещё наблюдает за ним. Может быть, мальчик достаточно глуп, чтобы вернуться. Вчера, стоит признать, он сам недосмотрел. Он слишком недооценил своего соперника. В его защиту, кто мог ожидать, что маленький мальчик, на грани потери сознания и магического истощения, создаст портал? Кроме того, он сам всё ещё был ослаблен своим воскрешением, своим славным перерождением после того, как был оторван от своего старого тела, оторван от своей самой дорогой палочки, оторван от своей любимой магии. Это больше не повторится.

Он наблюдает, как мальчик оглядывается, пожимает плечами и без колебаний окликает его.

Этот так сильно отличается от мальчика, с которым он сражался прошлой ночью. Это может быть лёгкий вызов, чтобы победить, забавная мышь, с которой можно поиграть в кошку. Он ненадолго теряется в своих мечтах. Он мог заставить его умолять, умолять о смерти, умолять о прощении за то, что жив, умолять, чтобы боль прекратилась. Но нет, он не остановится. Каждая слеза будет побуждать его вкладывать всё больше силы в свои заклинания, больше ненависти в слова, больше радости в смех. Мальчик увидит, как всё, что он любит, горит вокруг него, прежде чем он действительно начнет мучить его, доводя до безумия и отступая только для того, чтобы начинать снова, и снова, и снова, пока его разум не сломается. Тогда, и только тогда, он положит конец жизни мальчика. Все, кто пойдёт против Лорда Волдеморта, должны заплатить за это, а затем умереть.

Почти забавно наблюдать, как мальчик перед ним спотыкается, совершенно уверенный в своей безопасности. Будет не так весело видеть, как он умирает. Но, увы, главный приз ушёл от него вчера.

Он решает показаться. Он окликает мальчика:

— Что случилось? Ты заблудился?

Мальчик оборачивается, на его лице появляется облегчённая улыбка.

— Ну, понимаете…

Его тихий нервный смешок резко прерывается полным ужаса криком, когда он видит его.

После двух быстрых заклинания мальчик пойман, неподвижно лежит на земле и готов к тому, что он сочтёт нужным.

Это будет долгая ночь, в этом он уверен.

Ведь лучшее, что можно сделать, чтобы быстрее вернуть к своей былой силе, это потренироваться.

— Круцио!

***

Гарри просыпается со вскриком и слезами, катящимися по его щекам.

Седрик Диггори пойман, замучен и убит.

Гарри ничего не может сделать, кроме как тихо трястись от пережитых эмоций.

То, что ждёт его, будет ещё хуже.

И приближается лето.

Комментарий к Глава 5, часть 3

Что ж, треть пути позади. На самом деле, перевод закончен, теперь нужно только свежим взглядом несколько раз пройтись по нему, отредактировать ещё немного, отдать на проверку Бете и постепенно выложить. У меня есть определённый максимум дней, через который я точно выкладываю главы, но если набираются “Жду продолжения”, то главы выходят раньше, так что скорость выхода глав от меня почти не зависит вопреки похвале в отзывах)

бета: бечено

========== Часть 6, часть 1 ==========

После адских четырёх недель — боль-родственная-душа-хочет-меня-убить-паника-страх-дядя-Вернон-пожалуйста-нет-Седрик-Диггори-мёртв-родственная-душа-хочет-убить-меня-усталость-длинный-коридор-дверь-родственная-душа-хочет-убить-меня-, вскоре после дня рождения Гарри забирает из дома Дурслей директор школы. Оцепенение, которое он чувствовал с тех пор, как ему приснились ужасные пытки и смерть Седрика Диггори, которая была пропитана болью, страхом и разбитыми надеждами, уходят на задний план вместе с появлением возможности побега из персонального ада. Его привозят в дом Блэков, как и в прошлом году. Там он встречается с Уизли. Директор оставляет его в их руках и весело говорит ему, чтобы он наслаждался походом по магазинам.

Вторая половина дня проходит на Косой Аллее. Как и в прошлом году, у Гарри нет шансов ускользнуть, чтобы встретиться с Сильвией. Молли тащит его за руку, чуть не выворачивая плечо. Гарри приходится переносить ревнивые и полные ненависти речи и хвастовство Рона, нытье Молли и обморок Джинни всё то время, пока они покупают подержанные книги.

— Ты действительно не должен тратить свои деньги впустую, Гарри! Ты должен думать о будущем после школы! — Молли удерживает его от покупки новых книг, в то время как её дочь, Джинни, тоскует по Гарри, пока её не наказывает за то, что она «строит глазки змее!» тот самый брат, который не может выбрать между тем быть врагом Гарри или его другом. Молли комментирует каждый его шаг, каждое его решение и снисходительно говорит, что ему лучше передумать. Целый день они повторяют:

— О, Гарри, ты действительно думаешь, что тебе следует покупать ещё одну книгу? Тебе будет достаточно и тех книг, что есть в твоём списке на будущий год, ты так не думаешь?

— Ты действительно классно летаешь на метле! Но ты же знаешь, что я лучше! Опыт здесь играет важнейшую роль.

— Ах, Гарри, у тебя такие выразительные глаза…

— Что ты хочешь этим сказать, Джинни?! Они зелёные, по-слизерински зелёные! Разве ты не можешь восхищаться какими-нибудь красными глазами?

— Думаешь, тебе нужна ещё одна мантия? У тебя уже есть две. Что значит, они тебе коротки? Посмотри на моего Рональда! Его мантии немного выше его лодыжек. Он сильно вырос за лето, ты заметил? Он сейчас такой высокий!

— Мама, пожалуйста, перестань меня смущать.

— А твои волосы… Как тебе удаётся, чтобы они выглядели так… идеально?

— Джинни!

— Ты действительно думаешь, что тебе это нужно?.. Ты всё равно будешь очень занят в этом учебном году, не так ли?

Если бы Гарри не знал Дурслей и не жил с ними, терпя их поведение изо дня в день, он бы точно разозлился на эту семейку или, возможно, запаниковал бы. Как бы то ни было, он рад, что не вернулся к дяде Вернону и рассматривает весь день как своего рода тренировку по сохранению хладнокровия.

Ему кажется или все люди смотрят на него? Не так, как на его первом курсе, когда все хотели окружить его, пожать ему руку и поздравить с восхищением-поклонением-жадностью-завистью-ненавистью в глазах. Нет, их взгляды в этом году напоминают ему о том, как смотрят на него жители возле дома Дурслей с тех пор, как тётя Петуния начала всем рассказывать о его «преступных действиях и агрессивном поведении». Во взглядах страх-осторожность-настороженность-ненависть-недоверие-пренебрежение-насмешка.

Гарри изо всех сил старается не обращать на них внимания.

Он замечает, что Уизли осторожно уводят его от всех газет и нескольких репортеров. Вскоре ему удаётся имитировать падение, такое неуклюжее, что оно больше похоже на фарс, чем на реальную жизнь, такое, какое он никогда не совершил из-за страха пропустить во время падения — кто-куда-идёт-кто-подходит-близко-обижает-не-показывать-слабость-высмеивают-никогда-не-отвлекаться-от-окружающих-людей. В те самые считанные секунды, пока он лежит на земле, моргая и приходя в себя, прежде чем Молли хватает его за руку и поднимает, он успевает спрятать в карман старое издание «Ежедневного Пророка».

Он помнит газету с тех двух месяцев, когда выписывал её на втором курсе. В первый год он не достаточно знал о волшебных совах, чтобы получить газеты. На втором курсе он хотел посмотреть, написано ли что-нибудь о жертвах окаменения в газете, и сможет ли он получить из газеты ключ к разгадке того, чем может быть Слизеринское Чудовище.

До третьей жертвы о происходящем в школе не было написано ни слова, а после были только слухи и обвинения в том, что сам Гарри виноват в происходим кошмаре. Вся информация, по-видимому, была из заслуживающих доверия источников. Другие статьи также были скорее из области сплетен, чем реальных фактов.

Излишне говорить, что Гарри решил перестать тратить деньги на такую чушь.

Тем не менее газета могла рассказать ему о том, что думает или хочет думать Волшебный Мир в целом, так что в течение дня Гарри подбирает ещё несколько старых выпусков. Поход за покупками с Уизли занимает примерно в четыре раза больше времени, чем если бы он пошёл в одиночку. Гарри не понимает, почему так происходит. Ассортимент магазинов не сильно меняется из года в год, но всё же они заходят в каждый, как будто не зная, какие товары там есть. Затем они осматриваются там в поисках чего-то интересного? Пока что Гарри не понимает зачем. Потом Уизли находят то, что им нравится, смотрят на ценник и начинают размышлять. Вместо того, чтобы увидеть сумму, учесть свой доход и общую бедность семьи, и вернуть вещь на полку магазина, Джинни начинает ныть о том, что она ей очень нужна. Рон начинает ныть о том, что есть у его гораздо более успешных братьев, но чего нет у него. Молли начинает вздыхать о финансах и экономии или о чём-то в этом роде. Зачем они тратят тридцать минут на разглядывание предмета, который, как все знают, они не купят? Гарри не понимает.

Но он благодарен за это, потому что у него есть несколько свободных минут, когда он может купить газету, взять её из мусорки или подобрать на улице. Для волшебников, которые могут уничтожать свой мусор или хотя бы просто сжигать его, ведьмы и волшебники удивительные грязнули.

После похода по магазинам Гарри и Уизли возвращаются в дом Блэков, где их встречает Сириус. Гарри не успел с ним поговорить о многих вещах. Большая часть их разговоров в прошлом году состояла либо из историй о родителях Гарри, которые Гарри внимательно слушал, прежде чем его восхищение превратилось в отвращение к действиям Джеймса Поттера, особенно к его издевательствам над слизеринцами, что привело к великому откровению, что Джеймс Поттер, вероятно, ненавидел бы своего сына за то, что тот был слизеринцем, что совсем не улучшило мрачного настроения Гарри, или информации о магии, которую Гарри уже знал и поэтому не обращал на неё особого внимания.

Тем не менее, Сириус — крёстный отец Гарри, верно?

Пока Уизли убирали свои вещи — они почему-то снова остаются в доме Блэка, а не идут к себе домой — Гарри осторожно приближается к Сириусу.

Он смотрит на него не мигая. Что-то в его глазах заставляет Гарри замереть, прежде чем спросить:

— Планируется ли, что я снова останусь здесь? Или?..

— Останешься здесь? Ты? — перебивает его Сириус, поднимая брови. Он смотрит на пол, качая головой. Когда он снова поднимает глаза на Гарри, они полны решимости и жёсткости, — Знаешь, Гарри, я думал, ты будешь таким же, как Джеймс. Я имею в виду, ты выглядишь как он, в точности как он! Кроме твоих глаз. У тебя глаза твоей матери, — его взгляд на мгновение становится ностальгическим, прежде чем возвращается в настоящее, — Но ты — не он. Этим летом я был среди твоих охранников, которые ходят вокруг дома твоей маггловской семьи, ты знал об этом?

Нет, Гарри не знал. Охранники? Зачем ему охрана? Значит ли это, что за ним наблюдали всё лето? Они видели синяки, порезы, шрамы и ничего не делали?

Сириус либо не видит замешательства Гарри, либо игнорирует его, продолжая говорить.

— Я — человек действия. Я не могу просто сидеть там весь день и смотреть на входную дверь, даже не зная, выйдешь ли ты сегодня на улицу или нет! Поэтому, когда мне в очередной раз стало скучно, я пошёл прогуляться, позволил себя погладить, послушал о чём говорят люди. То, что они говорили о тебе — Гарри… я не против пары розыгрышей, но то, что ты делаешь — просто издевательства! Твой бедный кузен!

Как будто то, что сделали Джеймс Поттер и его друзья хоть чем-то отличается от издевательств! И их действия были реальными, а не выдуманными ненавистной тёткой, у которой было слишком много времени!

— А потом все эти истории с собакой твоей тети! Неужели ты так сильно ненавидишь животных?

Гарри совершенно ошеломлен этим разговором. Он может только тупо слушать, распахнув глаза. Шрамы от зубов собаки на его ногах зудят от фантомной боли.

— Но да, — в отчаянии продолжает Сириус, — чего я ожидал? Ты оказался скользкой змеёй!

Если Сириус и говорит что-то ещё, Гарри этого не слышит.

Его последняя надежда на то, чтобы провести это лето не с Дурслями, отсылает его назад из-за предубеждений Дома, потому что он совсем не похож на отца, имя которого он узнал только три года назад. Сириус отсылает его к Дурслям, потому что он верит в распространяемую о Гарри ложь, даже не прося его объясниться, потому что он верит в манипулирующего старика больше, чем в своего крестника, потому что он может игнорировать раны на теле Гарри, но не ложные слухи о нём.

В конце тирады Сириуса Гарри тупо кивает и позволяет аппарировать себя обратно в ад на Земле.

***

Похоже, Гарри был прав, захватив несколько газет, как старых, так и новых.

Судя по всему, он чемпион Турнира Трех Волшебников.

Никто не знает, как он это сделал, или как это могло случиться, но его с радостью провозгласили мошенником эпических масштабов. Кажется, никто не помнит, как в начале года он поклялся своей магией, что не хочет участвовать в турнире и не будет этого делать, даже если у него будет такая возможность.

Очевидно, весь волшебный мир отвернулся от него в ту же секунду, когда была опубликована эта статья. Если раньше не было статей вообще, насколько Гарри знает, то теперь о нём написано в каждом выпуске.

Когда Седрик Диггори, «настоящий чемпион Хогвартса», исчез после проведения финала, когда технически Гарри уже выиграл, было единодушно решено, что Гарри как-то виновен в этом. Молодой волшебник по-прежнему считается пропавшим без вести, а не мёртвым. Гарри знает, что его не найдут в ближайшее время, его тело спрятано в ещё одном надгробии на том кладбище в глуши. Учитывая состояние трупа, наверное, это даже хорошо. На мгновение Гарри думает о том, чтобы дать наводку аврорам, но когда он принимает во внимание текущую политическую ситуацию, которая нагнетается против него, он решает не делать этого. Обнаружение тела Седрика Диггори ничего не изменит, он уже мёртв, и если именно Гарри найдёт его, он будет заперт в Азкабане так быстро, как только это возможно.

В добавок ко всему, директор школы опубликовал заявление как Магический Опекун Гарри, в котором говорилось, что Гарри видел воскрешение Темного Лорда Волдеморта — утверждение, которое было встречено с недоверием и насмешками.

Гарри больше не удивлён тому, почему все вокруг смотрели на него, как на маггла на Косой Аллее. Для всех волшебников Британии он выглядел как сумасшедший, который жульничал в международном уважаемом турнире, похитил или убил другого участника, а затем провозгласил возвращение всё ещё внушающего страх, но мёртвого Тёмного Лорда.

Он скорее удивлён, почему никто не напал на него.

Хотя есть и другие вопросы: откуда директор узнал о воскрешении Тёмного Лорда Волдеморта? Если он был там, почему не остановил возрождение своего якобы злейшего врага? Если его там не было, то как он узнал о произошедшем? На ум приходят магические следилки, но откуда он узнал, что Гарри присутствовал там во время ритуала? Пожирателей Смерти призвали только через некоторое время, когда Тёмный Лорд уже был жив и готов к новым актам садизма, а Гарри висел на могильном камне, полумёртвый и почти сломленный. Логично предположить, что сначала Тёмный Лорд вернулся в своё тело, а затем захватил в плен Гарри? Разве не было более вероятно, что Тёмный Лорд был воскрешён уже некоторое время назад и залёг на дно задолго до того, как был объявлен Турнир Трёх Волшебников, так почему же директор знает о ритуале? Если его шпион — Хвост, он мог предотвратить весь ритуал с самого начала. Он также мог бы освободить Сириуса Блэка. Если это не Хвост, откуда тогда директор узнал о ритуале?

И почему он публикует такую ​​информацию в газетах после скандала с победой Гарри и исчезновением Седрика Диггори, делая акцент на том, что Гарри был свидетелем всего этого?

***

Помимо этой единственной прогулки, Гарри проводит остаток лета, работая и думая о родственной душе — пытающейся-убить-меня-он-не-защитит-меня-хочет-навредить-мне-крёстный-против-меня-один-изолирован-оболган-откуда-информация-у-директора-почему-все-против-почему-ты-не-поможешь-мне-пожалуйста-родственная-душа-вместо-этого-ты-хочешь-сделать-мне-больно.

Это лето не может стать ещё хуже.

***

На этот раз в поезде практически невозможно спрятаться. Люди смотрят на Гарри, шепчутся друг с другом и указывают на него пальцами. Он просто пытается игнорировать всё это, игнорировать насмешки Малфоя о том, что «безумие, наконец, прорывается наружу» и «сумасшествие стало очевидным, я уже много лет говорю вам об этом», игнорировать ярость Рона и его разочарование из-за того, что Гарри игнорирует его, игнорировать самодовольное «ты не должен был лгать, Гарри, ты пожинаешь то, что сеешь» от Гермионы и её искреннюю обиду на то, что её слова не утешают Гарри, который игнорирует всех остальных, кричащих-шепчущих-дразнящих-высмеивающих-смеющихся-указывающих-пялющихся-на-него-пожалуйста-нет-нет-нет. Но ему всё же удаётся попасть в то же купе, что и в предыдущие годы, маленькое, с ужасной туалетной вонью. В прошлом году он выучил заклинание, очищающее воздух. Перед тем, как сесть, Гарри использует его, радуясь, что в этом году не будет страдать от запаха, и он благодарен за возможность снова использовать магию.

Примерно за две минуты до отправления поезда к нему в купе стучится девушка. Она оказывается миниатюрной блондинкой с голубыми глазами, которым удаётся одновременно смотреть в никуда и пронзать Гарри своим взглядом.

— Можно я сяду здесь? — спрашивает она мечтательным голосом.

Гарри позволяет ей сделать это после небольшого размышления, прикидывая, будет ли она презирать его, если он ей откажет. Он всё ещё не силён в социальных отношениях. Он сомневается, что хоть когда-нибудь будет.

Она садится и улыбается ему.

— Ты Гарри Поттер. А я — Луна Лавгуд.

Прежде чем Гарри успевает решить, что на это ответить, она начинает рыться в своей сумке. К счастью, до конца поездки она больше ничего не говорит, вместо этого доставая газету под названием «Придира». Гарри никогда не видел эту газету раньше. Он задаётся многими вопросами, когда она дочитывает страницу, а затем переворачивает газету с ног на голову и продолжает читать, но не задаёт их вслух. Вместо того, чтобы жутко пялиться на неё, прекрасно понимая, каково это, он достаёт свою книгу по зельеварению. Вы никогда не сможете быть достаточно подготовлены, когда учитель не любит вас.

У карет Гарри снова приходится удивляться. Их тянут большие костлявые лошади, которые стоят неподвижно, ожидая, пока студенты сядут в кареты, и только их костлявые грудные клетки двигаются при дыхании. Он смотрит на них с открытым ртом.

Кажется, что никто другой их не замечает.

Луна Лавгуд подходит к нему и снова улыбается. Её голос доносится как будто издалека, когда она начинает говорить.

— Это фестралы. Их могут видеть только те, кто видел лицо Смерти. Разве не интересно, что дементоры могут заставить нас вспомнить то, чего мы не помнили прежде? — она садится в карету, — Может, сядешь со мной? — спрашивает она.

Он следует её странной просьбе, немного ошеломлённый тем, что хочет разделить свою поездку с кем-то ещё. Обычно он избегает Гермиону и Рона, единственных, кто хочет сесть с ним, а его самого избегают все остальные, поэтому он едет один.

Пока фестралы медленно тянут повозку к Хогвартсу, Гарри думает о том, что уже пришло ему в голову в поезде.

Удивительно приятно делить пространство с кем-то.

Конечно, ничто хорошее не может продолжаться вечно.

На праздничном ужине в честь начала года всё хорошее быстро заканчивается.

Гермиона и Рон подбегают к нему, спрашивая, где он был и что делал, и почему не ехал в Хогвартс с ними, несмотря на то, что они — друзья. Даже если бы они были друзьями, размышляет Гарри, он перестал бы дружить с людьми, которые требуют, чтобы он немедленно рассказал им обо всём, что они хотят знать. Когда он, как обычно, игнорирует их, они воспринимают это как оскорбление, как делают каждый раз в подобной ситуации, и начинают оскорблять его в ответ.

Он игнорирует их и просто идёт дальше.

За столом Слизерина все своими взглядами ясно говорят ему, чтобы он не попадался им на глаза. К счастью, такие взгляды с годами утратили свою силу, и он может делать вид, что не замечает их. Так уж получается, что Малфой решает сесть рядом с ним через пять минут после того, как он занимает своё место. Гарри, конечно же, сразу становится подозрительным и настороженным. И оказывается прав в своём недоверии, потому что Малфой начинает есть и по случайному стечению обстоятельств умудряется есть так же элегантно и красиво, как и любой слизеринец, при этом роняя еду и напитки. По случайному стечению обстоятельств все эти разнообразные предметы падают Гарри на колени или на его тарелку, которая после лета достаточно пуста, чтобы даже немного слюны было заметным добавлением, а целый кувшин тыквенного сока, который упал в тарелку Гарри, весит больше, чем кусочки мяса в ней. Под мелодичную какофонию хихикающих слизеринцев Малфой, конечно же, безутешен из-за своей неуклюжести и высушивает Гарри заклинанием. К сожалению, он случайно немного неправильно произносит заклинание, поэтому вместо Иссушающего заклинания он запускает в Гарри заклинанием Тёмной Трансфигурации, от которого у него бы окаменел нос. К счастью, Гарри первым делом, после того, как снова смог использовать магию, установил щит, так что заклинание не срабатывает.

Гарри не будет лгать, выражение лица Малфоя из-за этого уморительно.

Если бы только ему ещё не приходилось опасаться отмщения.

Директор произносит свою обычную речь, которая, как и всегда, состоит из небольшого количества информации и большого количества манипуляций. Но затем происходит невероятное: его прерывают. Гарри приятно удивлён несколько секунд, прежде чем вслушивается в то, о чём говорит дама в розовом.

Во-первых, это школа, в которой учатся дети от одиннадцати до семнадцати лет, а не дошкольники.

Во-вторых, большинство студентов хотят дружить с учителями только в том случае, если они думают, что получат благодаря этому хорошие оценки.

В-третьих, попытка Министерства Магии контролировать Хогвартс звучит примерно так же заманчиво, как наличие дементоров в качестве учителей.

По пути в подземелья всё больше учеников пялятся-показывают-пальцем-смеются-сплетничают-следят-наблюдают-пялятся-пялятся-сплетничают-смеются, и Гарри честно пытается это игнорировать. Как и всегда, несколько случайных заклинаний случайно чуть не попали в Гарри или были поглощены его щитами и быстрыми уклонениями.

Почти уже в подземельях Гарри сталкивается с директором, который разговаривает с ним, тонко подчеркивая, что новый профессор Защиты работает на министра Фаджа, что и так, спасибо, он узнал из той речи, которую она произнесла. Это не было особенно сложно понять. Он не идиот.

Затем, вдобавок ко всему, он сталкивается с профессором Снейпом, который насмехается над ним и почти отправляет его на отработку, пока он с поникшим лицом не вспоминает, что Гарри — слизеринец, и его наказание плохо отразится на Доме. Если бы первый ученик, получивший отработку от Снейпа в этом году, был именно из Слизерина, это плохо бы отразилось на и без того подмоченном имидже факультета.

Возникшая в результате гримаса неудовлетворения на лице Снейпа — явный признак того, что сегодня вечером Гарри следует снова просмотреть свои учебники по Зельям, просто на всякий случай.

В общей комнате все слизеринцы сразу отходят от него, как будто он заразен. Они не настолько грубы, чтобы ругать его, пока он стоит прямо здесь, в отличие от других факультетов Хогвартса, но их взгляды говорят сами за себя. Неудивительно, что Гарри быстро уходит в спальню. Там Малфой снова набрасывается на него, пытаясь проклясть и сглазить, но Гарри всё ещё держит щит, который защищает его, пока он бежит к своей кровати, задергивает портьеры, возводя защиту над кроватью.

Той ночью он мечтает убить этого недостойного мальчишку, который каким-то образом стал причиной его падения, и практикует заклинания на маггловских свиньях. Когда он просыпается, ему плохо от увиденного кровь-кишки-мозги-крики-сломает-их-всех-причинит-им-больше-боли-смеётся-радуется-снова-ещё-раз.

Здравый смысл подсказывает, что следующие дни должны быть легче. После удара о дно можно только подниматься вверх, верно?

Но разве когда-нибудь здравый смысл имел значение, когда речь шла о Гарри Поттере?

Вопреки его словам, следующие дни ничуть не лучше.

Сначала с ним разговаривают профессора Брэнд. Летом они развивали и проверяли некоторые идеи и теперь достигли точки, когда Гарри больше не может им помочь. Они благодарят его за вклад и обещают ему первое издание, когда их работа будет напечатана. Они так же извиняются за то, что не могут болтать с ним, как это иногда случалось в прошлом году, потому что теперь у них много работы. Подтверждая свои слова, они почти не появляются в замке, даже в Большом Зале во время приёмов пищи. Они врываются в классы через пять минут после начала урока и уходят на десять минут раньше, задавая огромное количество домашних заданий, чтобы ученики всё-таки получили знания и скидывают старшим ученикам и другим учителям проверку этих огромных заданий.

Затем новый король Слизерина приказывает всем пройти в гостиную к обеду. Гарри это не так сильно беспокоит, потому что после лета он не мог ничего есть. Остальные слизеринцы, испорченные детишки, не разделяют его мнения. Даже если они этого не показывают открыто, все они очень недовольны. Когда затем король Слизерина тратит добрых десять минут на произнесение речей и установление правил, специально направленных против Гарри, все они пристально смотрят на Гарри. Он знает, что если бы король Слизерина сделал это с кем-то другим, с кем-то, кто принадлежит к классу и имеет правителя года, его действия вызвали бы бурные протесты. Но Гарри изолировали настолько, насколько это возможно для слизеринца, поэтому он должен выбраться из этого беспорядка самостоятельно, но не может сделать это, не ухудшив ситуацию. Застряв между молотом и наковальней, он выносит неприятные взгляды и брезгливое бормотание. По случайному стечению обстоятельств в него летит три заклинания. Его выражение лица не меняется, даже когда он чувствует, как тёплая кровь стекает по его спине от заклинания Тьмы, проскользнувшего сквозь его щиты Света.

Вдобавок к этому Гарри получает отработку у профессора Амбридж за то, что он что-то сделал. Дышал, наверное. Её уроки оказываются такими интересными, как Гарри и предполагал. По сравнению с ними даже уроки профессора Бинса захватывающие! На первом уроке она запрещает ученикам использоваться свои волшебные палочки и сообщает, что они в основном будут просто читать свой учебник и повторять этот материал в течение всего года, даже не смотря при этом в сторону своих одноклассников, не говоря уже о реальных разговорах, в то время как сама профессор будет ходить между рядами и досаждать им.

Конечно, это вызывает большой протест, особенно со стороны гриффиндорцев. Гарри молчит, опустив голову. Этого недостаточно, чтобы предотвратить наказание, но ладно. Он уже получил несколько, в основном от профессора Снейпа, за то, что не ответил на вопросы, явно предназначенные для кого-то из старших курсов, и от различных старост, когда те думали, что поймали его за чем-то незаконным, например, на переходе с занятия в общежитие. До сих пор ему приходилось без магии чистить котлы, собирать ингредиенты в Запретном Лесу, проверять сочинения первокурсников, разбирать библиотеку и убирать пыльные старые комнаты.

Однако на отработке у профессора Амбридж наказание более…материально. Она слащаво спрашивает его в ту же секунду, как он открывает дверь

— Вы когда-нибудь говорили о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть?

Не желая лгать, Гарри отрицает это.

Его сладким тоном спрашивают, участвовал ли он в Турнире Трёх Волшебников и каким-то образом обманом выигрывал ли он его.

Гарри может честно ответить, что он никогда не хотел участвовать в турнире и поэтому не хотел его выигрывать, и что он понятия не имеет, почему магический артефакт дал сбой, и почему-то решил, что он победитель.

— Понятно, — сказала она в ответ с тошнотворно-сладкой улыбкой на розовых губах, — Вы будете писать строки во время отработки, мистер Поттер. Садитесь за этот стол, — она указывает на него, как будто в комнате их было больше одного — и пишите этим пером на этом пергаменте — на эти предметы она так же указывает, как будто разговаривая с маленьким ребёнком.

Гарри делает, как приказали. Он берёт перо, но затем замирает. Вспомнив предыдущий урок, он поднимает руку вместо того, чтобы просто заговорить так, как он сделал бы на отработке у любого другого учителя.

Проходит некоторое время, прежде чем она поднимает голову от стопки важных на вид пергаментов.

— Да, мистер Поттер? В чём проблема? Вы ещё ничего не написали.

Гарри, стараясь не говорить таким же покровительственным тоном, отвечает: «Я не получил чернил».

Она мило хихикает.

— О, мистер Поттер, эта проблема должна решиться сама собой. Просто напишите, например, слово «да», тогда до вас дойдёт ответ на ваш вопрос.

Она снова поворачивается к свитку перед ней. Гарри снова поднимает руку.

На этот раз она сразу же поворачивается к нему с хмурым лицом.

— Что, мистер Поттер? Вы играете с огнем. Начинай писать прямо сейчас.

— Что вы хотите, чтобы я написал? — спрашивает он.

Её лицо снова озаряет злобная улыбка. Она мычит, как будто действительно рассуждает над заданным вопросом.

— О да, а как насчёт «я не должен лгать»? А теперь, не будем больше терять время, мистер Поттер. Давайте, вперёд!

Гарри следует её приказу. Она пристально смотрит на него, пока он пишет первую строчку. Короткий укус в тыльную сторону левой руки, красные чернила. Кровавое перо?! Это незаконно! Единственное место, где разрешено их использовать — это специальный отдел в Министерстве, в котором подписываются магические обязывающие контракты, и даже там их использование должно быть пять раз доказано, прежде чем будет даже просто рассмотрено! При слишком частом использовании кровавое перо оставляет шрамы. Поскольку это Тёмный Артефакт, единственные исцеляющие заклинания, действующие на него, Тёмные и, по приказу Министерства, почти так же незаконны, как и использование этого пера.

Гарри смотрит из-под своей чёлки на профессора Амбридж. Она смотрит на него с садистской ухмылкой. Не колеблясь, он пишет следующее слово. Он не может получить доказательства без ран, а доказательства ему нужны вдвойне потому, что он не только слизеринец, но и Мальчик-Который-Выжил-Чтобы-Обманывать-И-Лгать, или как там его теперь называют в газетах. По сравнению с наказаниями дяди Вернона, эта рана совсем не болит, не говоря уже о проклятии Круциатус, которое он почувствовал на своей шкуре прошлым летом.

Гарри продолжает писать. Через некоторое время профессор Амбридж снова поворачивается к стопке пергаментов перед ней, разочарованная отсутствием у него какой-либо реакции. Через час она резко встаёт, чтобы проверить, не «расслабился ли он». Кажется, она удивлена, увидев страницу, исписанную предложениями «Я не должен лгать», выведенными красивым почерком, и бормочет что-то о том, что он должен «продолжать в том же духе», прежде чем вернуться к своему столу, растерянной, но довольной.

Еще через два часа Гарри снова поднимает руку и ждёт, пока она обратит на него внимание. Когда она это делает, заставив его ждать почти десять минут, она явно озадачена.

— Что? — рявкает она.

— У меня кончилось место, поэтому я хотел спросить, не хотите ли вы, чтобы я…

— Что?!

Она вскакивает и подбегает к нему, вырывая из рук кусок пергамента. Размер букв одинаков и достаточно велик, чтобы учителя могли их прочитать, но при этом достаточно мал, чтобы вместить нужное количество содержания в необходимый объём эссе. Потребовалось много времени, чтобы сделать свой почерк именно таким, добиться разборчивого и красивого почерка пером оказалось ещё сложнее. Гарри справился с обеими задачами.

Запинаясь, явно не готовая к тому, что её ученик так быстро выполнит указание, профессор Амбридж отпускает Гарри.

Он берёт листок пергамента, на котором писал, не забывая, для чего в волшебном мире может использоваться кровь — красные-глаза-надежда-разбита-жестокость-я-могу-прикоснуться-к-тебе-боль-и, баюкая свою левую руку, направляется в свою спальню.

След исчезает в первый раз, но профессор Амбридж преодолела свое замешательство и удивление, и вернулась с местью, чтобы увидеть, как Гарри сломается. Теперь у него отработка через вечер, и он пишет страницу за страницей «Я не должен лгать». Боль в его левой руке неуклонно нарастает, но она всё ещё терпима и далеко не так сильна, как лёгкое наказание дяди Вернона. Рана постепенно перестаёт заживать до ночи, а затем остаётся и после неё.

Смущает то, что никто, кажется, не задается вопросом, почему Гарри внезапно перевязывает себе руку, не то чтобы он ожидал этого от учителей, но, по крайней мере, мадам Помфри или его декан должны были быть обеспокоены, учитывая, как они лечат каждую царапину на семикурсниках, которые легко могли бы сами вылечить рану.

Портрет в библиотеке побуждает Гарри обратиться к кому-нибудь за помощью, и он в конце концов поддаётся на уговоры и разговаривает с профессором МакГонагалл, заместителем директора. Она даже не позволяет ему показать свои раны и только говорит ему «не высовываться» и «держаться подальше от неприятностей». Портрет выражает отвращение и ярость по поводу такого заместителя директора Великой Школы. Он достаточно знает о директоре, чтобы даже не предлагать обратиться к нему. В течение нескольких дней портрету удаётся предупредить домовых эльфов о ситуации, несмотря на то, что он по большей части изолирован, и портреты не могут вызывать домашних эльфов.

Злобные существа объединяются с призраками и портретами ради мести. То, что они сделали с Роном и Гермионой на первом курсе, теперь выглядит детской шалостью. В их список мести входит и профессор МакГонагалл за то, что она отказалась даже заметить проблему, не то что решить её, или хотя бы привлечь внимание всех профессоров, но профессор Амбридж получает больше всех. Дело доходит до того, что она боится оставлять свои личные комнаты не закрытыми. Ходят слухи, что она пытается нанять для сопровождения аврора. Ничего из этого не выходит, даже если слухи были верны. В конце концов профессор Амбридж разражается несколькими очень длинными тирадами, в которых утверждает, если домашние эльфы не подчиняются людям, то их лучше всего уничтожить вместе со всеми другими существами. Гарри лениво задаётся вопросом, сможет ли она сама содержать себя без домашних эльфов. Когда мстительные маленькие эльфы слышат о злобной клятве профессора Амбридж принять ещё один закон о существах, чтобы сделать охоту за ними и убийство существ законными, они сосредотачиваются исключительно на ней, заставляя её желать никогда снова не устраиваться на работу в эту школу. Только приказ директора, как их технического хозяина, заставляет домашних эльфов остановиться. Призраки и портреты насмехаются над попытками остановить их и весело продолжают оскорблять всех учителей, которые проходят мимо, раскрывая их секреты. Происходит несколько попыток как-то заставить их замолчать, но как будто сама магия Хогвартса против этого, поскольку все эксперименты эффектно терпят неудачу.

Гарри не может не радоваться, даже если ему хочется, чтобы он сам мог сделать больше и за него не беспокоились. Тем не менее, сама мысль о том, что они пытаются помочь ему, согревает его сердце. Никто кроме портретов, призраков и эльфов не захотел помогать уроду.

***

В декабре Гарри понимает, что никогда не сможет ничего рассказать о кровавом пере. Он ещё раз попытался показать профессору МакГонагалл свою рану, но она снова отказалась смотреть. Профессор Снейп лишь приподнял бровь и сказал:

— Кровавое перо. Вы хоть знаете, что это такое?

Гарри так сильно хотел ответить: «Лучше, чем вы, я думаю, сэр, учитывая, что только на этой неделе я писал одним из них несколько часов», но возмездие не стоит дерзости.

В октябре он попытался выучить исцеляющее заклинание, но не преуспевает в этом, вероятно, потому, что всё ещё надеется, что сможет рассказать кому-нибудь о происходящем и выгнать профессора Амбридж со всеми её образовательными указами из Хогвартса. В декабре, когда он серьёзно настроен покончить со своей болью, ему остаётся всего несколько отработок. К сожалению, из-за того, что уже существующие раны настолько глубоки, у него на руке уже остался шрам в форме слов «Я не должен лгать». Гарри не возражает. Он смотрит на шрам, как на доказательство того, что он пытался выстоять и не сломаться, что он сильнее боли, сильнее учителей и сильнее любого препятствия на его пути.

В хорошие дни.

В плохие дни он видит в этом признак слабости, своих недостатков, своего уродства.

У него редко бывают хорошие дни.

Тем временем издевательства переходят на новый уровень.

Слизеринцы выгоняют его из общежития, но не разрешают ему возвращаться в свою комнату, которую он выбрал для себя на первом курсе, так что он оказывается вынужден спать в общей комнате, что означает, что с этого момента студенты специально ложатся спать особенно поздно и особенно сильно шумят, чтобы он не смог заснуть, пока другая группа не встаёт даже раньше, чем сам Гарри — то есть на рассвете — чтобы разбудить его своей настойчивой болтовней.

Гриффиндорцы развлекаются, беря в библиотеке все книги, необходимые для выполнения заданий, чтобы у Гарри не было доступных копий. К счастью, есть библиотечный портрет, который может читать ему тексты вслух, но домашняя работа, выполняемая таким образом, занимает гораздо больше времени, чем работа с книгами, которые он может читать сам.

Пуффендуйцы так боятся его и того, что он может сделать с ними то же самое, что и с Седриком Диггори, что убегают, как только видят его.

Рейвенкловцы смотрят на него с холодным научным интересом, который вызывает у него беспокойство. Все они желают узнать, что именно он сделал, как он это сделал и зачем, особенно их желание возрастает, если он не может дать им ответы на их вопросы. Некоторые выглядят так, будто готовы провести едва ли не вивисекцию, чтобы узнать интересующие их ответы.

Гарри рад тому, что может спрятаться в туалете Миртл, библиотеке или комнате, в которой он жил целый год на первом курсе.

За день до рожественских каникул профессор Снейп приказывает Гарри задержаться после очередного урока зельеварения. Он смотрит на Гарри из-под нахмуренных бровей и медленно начинает говорить, тщательно формулируя и подбирая слова.

— У директора сложилось впечатление, что Тёмный Лорд способен полностью подчинить Вас своей воле. Директор опасается этого, поэтому, к моему крайнему неудовольствию, он поручил мне познакомить Вас со сложным искусством окклюменции. Я не очень-то верю, что вы добьётесь успеха, но директора нельзя было переубедить в его решении. Приходите сюда после ужина. А теперь подите прочь.

Гарри уходит, но его мысли продолжают метаться. Искусство разума. Он будет учиться искусству разума! Он читал о них и хотел их изучить, но практически невозможно изучать их без Легилимента, который мог бы помочь и проверить барьер, поэтому он не стал вдаваться в подробности. Он знает только самые основы, и то не слишком хорошо. Теперь он сможет обучиться этому искусству! Он сможет защитить себя!

На короткое мгновение он в восторге.

Затем он вспоминает, кто будет его учителем.

***

Когда Гарри рассказывает библиотечному портрету о своих уроках окклюменции, мужчина удивляется.

— Что ты говоришь, плут? Этому благородному и важному искусству больше не учат в этом почтенном заведении? Скажи, мы оба сейчас говорим о Хогвартсе?

Гарри уверяет портрет, что нет, он не был перевезён в другую школу, пока он не видел, и узнаёт, что окклюменцию в прошлом преподавали, начиная с пятого курса. Затем портрет называет несколько полезных книг. Гарри пытается призвать их, но, увы, безрезультатно.

— Странно, как странно! — бормочет портрет. Они пожимают плечами и решают, что кто-то, интересующийся искусством разума, пока что одолжил книги, и концентрируются на чарах, которые Гарри теперь, имея достаточно сил, может наложить на браслет.

***

Нет ничего удивительно в том, что первый урок — катастрофа.

Профессор Снейп атакует разум Гарри, не говоря ему, как «закрыть разум», и вызывает воспоминания о неудачах, которое он претерпевал на Зельях, когда не мог ответить правильно, и его зелье получало худшую оценку в классе. Он рявкает на Гарри: «Опять, Поттер!»

И так час за часом.

Гарри ужасно дезориентирован, его голова кружится, когда он, наконец, возвращается в подземелья. Он накладывает свои обычные защитные чары и ложится спать на диван в гостиной, который теперь считает своим.

Следующие уроки проходят ничем не лучше.

Гарри удается справиться с задачей только один раз.

Профессор Снейп бурно ругался из-за «высокомерия» Гарри, мешающего ему «сделать даже малейшую попытку», и почему-то решил отправиться смотреть на детство Гарри.

Гарри только мельком взглянул на вырисовывающуюся фигуру дяди Вернона, вспомнив боль и мольбы, прежде чем его магия поднялась со всей своей мощью и выбросила профессора Снейпа из головы с такой силой, что тот упал на колени. Он отпустил Гарри, не сказав больше ни слова и даже не взглянув на него.

Гарри пошёл в библиотеку к портрету. Портрет откопал книги по окклюменции после того, как Гарри рассказал ему об ужасных уроках, и начал читать их ему вслух, давая ему советы и подсказки, даже если это замедляло чтение самих книг. Единственным плюсом этих занятий стало то, что профессор Амбридж не могла назначать ему отработки в те ночи, когда он занимается с профессором Снейпом.

Они обсуждают инцидент, не называя воспоминание, только намекая, что «Плут, должно быть, это было ужасное воспоминание, наполненное болью и отвращением, если оно вызвало такую ​​реакцию».

Больше об этом они никогда не говорили.

После этого что-то меняется.

Гарри не знает почему, но профессор Снейп вдруг начинает относиться к нему лучше.

На следующий день после урока он задерживает Гарри и спрашивает, есть ли у него вопросы. Гарри, конечно, начинает с самого очевидного: «Как закрыть свой разум?»

Профессор смотрит на него с презрением, но отвечает, а затем добавляет.

— Ответ на это вопрос Вы должны знать и сами, но Вы явно были слишком ленивы, чтобы даже заглянуть в свои книги.

— Какие книги?

Профессор Снейп подозрительно осматривает Гарри, но отвечает, возможно, услышав неподдельное удивление в его голосе.

— Книги, которые профессор Дамблдор сказал изучить Вам этим летом.

— Он мне не давал никаких книг.

— Невозможно.

— В последний раз я разговаривал с директором ещё до лета во время Первого Испытания Турнира Трёх Волшебников, когда тот дракон вырвался на свободу, и все задавали мне вопросы. В следующий раз он заговорил со мной, когда привел меня встретиться с…

Он неловко останавливается, не уверенный, знает ли профессор Снейп о личности его крёстного отца, его невиновности или его местонахождении, но Снейп машет рукой, заставляя его продолжить.

— Уверяю вас, я знаю о Вашем появлении в этом году в штаб-квартире Ордена.

Интересно, что профессор умудряется не говорить, состоит он в этом Ордене или нет.

— Странно, что директор рассказывает историю, которая так сильно отличается от Вашей…

Сердце Гарри замирает. Профессор Снейп никогда ему не верит. Поэтому он удивлён, когда профессор продолжает проклинать «старого болвана» и его манипулятивные методы.

Гарри полностью с ним согласен.

— Даже тупица после прочтения этих книг не стал бы таким отвратительным, как Вы. Скажите мне, что Вы знаете об окклюменции?

С этого момента уроки проходят гораздо более гладко и на самом деле приносят пользу. Гарри медленно учится возводить элементарные стены, чтобы защитить свой разум, и теперь может обнаруживать даже незначительные вторжения в свой разум. В подделке воспоминаний, видимо, у него оказывается настоящий талант. Упорядочивать свои мысли, с другой стороны, получается у него с большим трудом. Он особенно сосредотачивается на поиске воспоминания, которое представляет собой безопасное пространство с достаточно опасным элементом, чтобы представлять угрозу вторгнувшемуся в его мысли, но в то же время это воспоминание должно иметь достаточно места для хранения и сокрытия тайны.

Когда у него наконец-то получается, он также удивлён, как и профессор Снейп.

Гарри следует за профессором, когда тот входит в его разум. Сначала ему предстоит пройти через люк, охраняемый злой собакой — зверем тёти Мардж, таким же шустрым, как настоящий, но с тремя головами Цербера. Затем ему приходится перемещаться по комнате, наполненной ложными воспоминаниями. Зная об этой защите заранее, профессор тут же ищет вход в соседнюю комнату. В ней — арифмантическое уравнение, которое необходимо решить. Ответ написан на одном из сотен листов, парящих в воздухе, и все они представляют собой красочную смесь чисел и рунических последовательностей. Некоторые части содержат только один способ, другие имеют оба написанных варианта. Это уравнение заставило Гарри задуматься о том, можно ли совместить древние руны и арифмантику, и решение — самое простое и быстрое, содержит и то, и другое. Из жалости к своему учителю, Гарри появляется в своём сознании и сам открывает дверь в следующую комнату. Профессор кивает ему с благодарностью, когда проходит мимо. Следующая комната снова наполнена фальшивыми воспоминаниями. Профессор почти застревает в этой комнате, но Гарри меняет первое воспоминание, на которое Снейп смотрит, на явно ложное, благодаря этому они продолжают путь. В следующей комнате находится боггарт. Из уважения к своему учителю Гарри снова материализуется и хочет провести его мимо, но профессор отказывается, поэтому Гарри отворачивается и позволяет ему разобраться с существом самостоятельно, не замечая самого большого страха своего профессора. Следующая комната снова наполнена фальшивыми воспоминаниями, но Гарри меняет первое воспоминание, на которое он смотрит, на явно ложное, поэтому они продолжают путь.

Следующая и последняя комната самая интересная.

В нём стоит Зеркало Снов.

В разуме Гарри вместо настоящего названия зеркала указывается это прозвище, придуманное им на первом курсе, но работает само зеркало точно так же. Гарри спрятал свои настоящие воспоминания в детали отражения, которое ему показывает зеркало. Поскольку они находятся в его разуме, оно никогда не изменится для него образ, но другие люди всё ещё видят своё «истинное желание». Гарри решил, что этот метод будет надёжным, поскольку ни у кого другого нет точно такого же отражения, как у него.

Это срабатывает.

Сначала профессор решает, что эта комната подчиняется тому же правилу, что и другие: что в ней загадка, которую нужно решить, чтобы отправиться дальше, то же самое Гарри думал ещё на первом курсе, когда его заставил прийти на третий этаж Профессор Квиреллл. Когда профессор обыскал всю комнату и пришёл к правильному выводу, что она последняя, он обращает своё внимание на зеркало. Когда он смотрит в него, он задыхается, и его глаза наполняются слёзами. Перед тем, как стать жертвой притяжения зеркала, перед ним появляется Гарри, перекрывая ему линию обзора и предотвращая трансовое состояние, в которое, по-видимому, впадает каждый, кто видит Зеркало Желания.

— Ну как? — с тревогой спрашивает Гарри.

Профессору приходится несколько раз сглотнуть и сделать глубокий вдох, прежде чем он отвечает.

— Настолько близко к совершенству, насколько это возможно без многих лет обучения, — пока Гарри всё ещё поражён похвалой, профессор Снейп оглядывается, — Где ты спрятал свои воспоминания?

Гарри объясняет ему свой замысел с зеркалом. Затем он оборачивается. Отражение формируется само собой. Здоровый Гарри, который, заметив профессора Снейпа, прячет запястье за тёмную фигуру своей родственной души — Гарри очень рад, что он больше не видел реальное Зеркало Снов после кладбища, иначе изображение было бы очень трудно объяснить, и ещё больше он рад тому, что именно этот образ навсегда запечатлён в его разуме — таинственная фигура его родственной души, держащая Гарри в защитных объятиях. Рядом с ними стоит его мама, улыбающаяся ему, а с другой стороны стоит его отец.

Гарри слегка улыбается, прежде чем протянуть руку и осторожно, под внимательным взглядом своего зеркального «я», вытащить тонкое воспоминание из очков отца. Оно проигрывается перед ними, показывая Гарри в Большом Зале, который ест и с любопытством оглядывается. Гарри осторожно возвращает его обратно.

Профессор продолжает смотреть на зеркальное отражение матери Гарри. Гарри тоже смотрит на неё и задумчиво улыбается.

— Вы знали её, сэр? Она действительно выглядела так?

— Это… да, она действительно выглядела так, — профессор как будто подавил слёзы.

Несмотря на любопытство, Гарри не оборачивается на него, и постоянно смотрит на свою маму. Она ловит его взгляд и подмигивает ему.

Они оба продолжают смотреть в зеркало ещё несколько минут, прежде чем профессор исчезает, покинув разум Гарри. Гарри следует за ним вскоре после этого.

Профессор Снейп выводит его на улицу и говорит, что Гарри узнал всё, чему он только мог его научить.

Гарри уходит без возражений, удивляясь слезам в глазах своего профессора.

========== Глава 6, часть 2 ==========

Комментарий к Глава 6, часть 2

ДИСКЛЕЙМЕР: Выбор Гарри не всегда верный, каким бы логичным и последовательным Гарри не казался в этой работе. Фанфик есть фанфик, к реальной жизни он имеет весьма опосредованное отношение.

Во время Рождественских каникул, к счастью, отработок нет, и Гарри редко видит профессора Амбридж. Судя по всему, она занята в Министерстве. Он наслаждается свободным временем и учёбой. Его раны с помощью исцеляющего заклинания Тьмы затягиваются, вместо них остаются только серебристые шрамы.

Когда семестр снова начнётся, Гарри понимает, что профессор Амбридж будет проверять его рану после каждой отработки. И она точно заметит, если якобы неизлечимая рана заживёт за один день.

На мгновение он стискивает зубы. Эта боль — ничто, совсем ничто по сравнению с тем, через что он уже прошёл. Он снова расслабляется, наслаждаясь каникулами.

Худшее из наказаний профессора Амбридж никогда не сможет превзойти худшее из наказаний дяди Вернона, не говоря уже о худшем наказании от Тёмного Лорда Волдеморта — Теперь-Я-Могу-До-Тебя-Дотронуться-Круцио-.

С началом учёбы возвращаются и ученики, отдохнувшие после каникул и готовые к новым шалостям, в основном направленным против Гарри. Как ни странно, король Слизерина ничего не говорит о нём во время собрания второго семестра. С другой стороны, ему и не нужно это делать, Правители Года более чем счастливы сделать это за него. Занятия снова начинаются, но на этот раз они сложнее, чем когда-либо. Учителя сотни раз говорят, что «это год СОВ», как будто экзамены уже завтра.

Как ни странно, даже после уроков окклюменции профессор Снейп всё ещё относится к Гарри… можно сказать, по-доброму? Гарри ожидал, что поведение профессора вернётся к привычному, и он по-прежнему будет суровым и строгим учителем. Но теперь, вместо того, чтобы молча наказывать, он продолжает смотреть на тех студентов, которые смеются-шепчут-сплетничают-высмеивают Гарри, пока он не останавливает их, назначая отработку. Зелья Гарри оцениваются справедливо, даже если он не может исправить зелье после того, как Малфой или его подчинённые бросают что-то в его котёл. Иногда, когда Гарри даёт правильный ответ, на лице профессора Снейпа появляется тень улыбки.

Это первая проявленная к нему доброта, не испорченная сомнениями, плохими намерениями или скрытыми мотивами. В конце концов, если бы профессор чего-то от него хотел, разве он не был бы с самого начала добрым и сострадательным? Можно ли винить Гарри в этом чувстве? Когда он встречается взглядом со своим профессором, он отворачивается, краснея. Когда профессор хвалит его, на его лице появляется что-то похоже на застенчивую улыбку. Когда профессор хвалит Гарри — насколько профессор Снейп вообще кого-либо может хвалить — сердце Гарри хочет выпрыгнуть из груди от волнения. Когда профессор проходит мимо, у Гарри в животе порхают бабочки.

Гарри прекрасно понимает, что влюбился. Точно так же он понимает, что его чувства ни во что не выльются и останутся безответным, и в конце концов, Гарри влюбится в кого-нибудь другого. Ведь, во-первых, у профессора Снейпа есть вторая половинка; Гарри мельком увидел тень букв на правом запястье. Даже если он не со своей родственной душой, у него наверняка есть кто-то другой. В конце концов, он ровесник родителей Гарри. Даже если бы у него не было родственной души, зачем ему тощий, неопрятный маленький Гарри, мальчик, которого он ненавидел по крайней мере четыре с половиной года и лишь недавно перестал так открыто презирать? Во-вторых, у Гарри есть глупая-женщина-теперь-я-могу-дотронуться-до-тебя-отойди-только-не-Гарри Авада Кедавра.

Тем не менее, он любуется профессором издалека, лелея свои нежные чувства. Он так давно не чувствовал ничего, кроме боли-страха-стыда-печали-паники-унижения. Он цепляется за восхищение-изумление-тепло-уважение, как за спасательный круг посреди кроваво-красного моря, даже если знает, что не сможет удержаться на нём долго.

Короткая передышка лучше, чем вообще никакой.

Он не жалеет об этом решении.

До Малфоя.

Всё начинается вполне нормально. Малфой, как Правитель Года, как и ожидалось, стал старостой, что вызвало у него ещё больше злорадства. Очевидно, что он ищет любую возможность, чтобы отправить Гарри на отработку. Гарри лениво задаётся вопросом, разрешено ли одному старосте давать одному ученику столько же отработок, сколько он даёт всем остальным ученикам вместе взятым, но знает, что не следует развивать эту тему даже мысленно. Даже если он поговорит об этом с учителем — кто ему поверит? По крайней мере, один староста в год делал это с ним, пока он был в Хогвартсе. Если его заклеймят как стукача, это повредит его и без того плохой репутации, что ему совершенно не нужно. Поэтому он страдает молча. В любом случае, отработка это не так уж и долго, и терпимо, если даже не приятно, пока она не с профессором Амбридж.

Поэтому неудивительно, что Малфой находит очередную причину, чтобы назначить ему отработку. Вокруг него хихикают другие студенты, радуясь его несчастью или смеясь над самодовольным выражением лица Малфоя. Гарри не спорит.

— Отработка сегодня вечером в восемь с профессором Снейпом, Поттер, — выплёвывает Малфой таким тоном, на который способен только он, в равной степени удовлетворённым, мелочным и надменным. Как ни странно, он повторяет, — Не забудь: в восемь со Снейпом.

Он разворачивается на каблуках и с важным видом уходит прочь, а его верные Крэбб и Гойл следуют за ним.

Гарри пожимает плечами и возвращается к явно нарушающему правила хождению на урок.

То, что происходит на отработке, ненормально.

Гарри стучит в дверь. Голос кричит: «Войди!»

Гарри хмурит брови. Голос, несомненно, был мужским, но слишком молодым для голоса профессора Снейпа. Может быть, это Малфой пришёл злорадствовать и понасмехаться над ним? Так или иначе, Гарри открывает дверь.

Это всё-таки Малфой.

Но он не злорадствует.

Но он также и не разговаривал с Гарри. Он разговаривал с профессором Снейпом.

Очень голым профессором Снейпом.

Который стоит над столь же голым Драко Малфоем.

О.

Гарри знал, что эта влюбленность в профессора Снейпа ни во что не перерастёт и так или иначе должна была пройти, но ему всё равно больно это видеть. Когда он пытается закрыть дверь, Малфой кидает в него заклинание. В шоке Гарри опускает свои щиты и попадает под действие какого-то Тёмного Заклинания, которое останавливает каждое его движение.

Так что ему приходится наблюдать за всем, что происходит, за всеми движениями и за каждым стоном.

Он чувствует облегчение, когда это прекращается.

Затем Малфой говорит, лежа на столе в изнеможении.

— Хэй, Сев. Кто мы друг для друга?

Профессор Снейп поднимает бровь.

— Родственные души. Почему ты спрашиваешь, не повредило ли тебе пребывание в кругу всех этих болванов?

Малфой, всё ещё голый, качает головой.

— Нет, просто… Ты любишь меня и только меня?

Профессор Снейп перестаёт застегивать пуговицы на рубашке, обращая всё своё внимание на Малфоя.

— Я никогда не буду любить никого, кроме своих родственных душ. Ты знаешь это.

Удовлетворённый, Малфой вовлекает его в поцелуй.

— Хорошо.

— К чему ты это спрашиваешь? — спрашивает профессор Снейп, когда поцелуй заканчивается. Он внимательно изучает Малфоя.

Он пожимает плечами.

— Ни к чему.

— Это из-за влюбленности Поттера? Зачем, по-твоему, мне вообще думать о нём? О, я забыл, ты гормональный, неуверенный в себе подросток.

— Сев! — Малфой бьёт профессора Снейпа в плечо.

— В любом случае, убирайся из моего класса. Я снова и снова говорил тебе, что нам не следует встречаться здесь.

— И всё же, когда я прошу тебя, ты всё равно приходишь, — самодовольно говорит Малфой, затем замечает намёк и фыркает.

Профессор Снейп многострадально вздыхает.

— Подростки. А теперь убирайся.

Малфой, всё ещё посмеиваясь, начинает одеваться. Почти случайным взмахом палочки он освобождает Гарри, который тут же убегает.

Десять минут спустя, когда Гарри всё ещё пытается успокоиться, Малфой загоняет его в угол посреди ухмыляющихся слизеринцев и шепчущихся студентов других факультетов, шепчущих-смеющихся-таращащих-глаза-тыкающих-пальцем.

— Ты — пустая трата места. Почему бы тебе просто не сделать нам всем одолжение и не убить себя? Ты такой жалкий. Бьюсь об заклад, даже твоя родственная душа не хочет быть с тобой.

Он смеётся. Студенты, стоящие достаточно близко, чтобы услышать его слова, смеются. Студенты, которым рассказывают, что сказал Малфой, смеются.

Гарри бежит.

Он оказывается в туалете Миртл, трясущийся, онемевший. В его голове мелькает дядя-Вернон-пожалуйста-нет-извините-тётя-Петунья-прекратите-это-Дадли-это-больно-урод-собака-кусает-трус-плоть-горит-под-его-рукой-челюсти-сжаты-клыки-пронзающие-его-ногу-зелёный-свет-отойди-в сторону-глупая-женщина-возьми-меня-вместо-него-оборотень-дементоры-дракон-чёрное-озеро-лабиринт-ритуал-теперь-я-могу-прикоснуться-к-тебе-Круцио-Империо-родственная душа-почему-боль-боль-боль-боль-боль-пытки-крёстный-отец-отказался-от-него-я-не-должен-лгать-сердце-разрывается-от-боли-почему-бы-тебе-не-убить-себя?

Почему бы и нет?

Гарри берёт свою палочку. В прошлый раз он не успел закончить начатое, его остановили в последнюю минуту и жестоко наказали за то, что он слишком долго оставался в ванне. Теперь он не остановится. Левая рука или правая рука? Каким бы жалким он ни был, он не может заставить себя прервать свои слова, свою прекрасную Авада Кедавру. Значит правая. По шаткому шраму от трясущегося ножа Питера Петтигрю чёткий и точный разрез, поразивший все основные вены.

Он наблюдает, как вытекает его кровь.

Красный цвет пронизывает его жизнь, думает он. Красное от гнева лицо дяди Вернона, красные от напряжения щёки Дадли, красные стены его ожидаемого Дома, рыжие волосы нападавшего, красные глаза его родственной души.

Красная кровь.

Она везде.

Но теперь уже не красный цвет это его всё.

Теперь всё чёрное.

Он закрывает глаза и приветствует темноту.

***

И тут он просыпается.

Белый.

Больничное крыло.

Домовой эльф склоняется над ним и вздыхает с облегчением.

— Мастер Гарри, сэр, мы спасли вас! Мы, домашние эльфы! Мы сделали это! Теперь вам лучше!

Гарри так не думает, но изо всех сил старается улыбнуться существу и успокоить его. Домовые эльфы были его первыми живыми друзьями, и он не может их разочаровать или огорчить.

Домовой начинает рассказывать историю о том, что случилось. Судя по всему, Миртл увидела, как Гарри порезал себя, и решила, что пока не хочет делить с ним свою кабинку в туалете, поэтому нарушила собственные правила и вышла из туалета. Она обратилась к первому попавшемуся портрету, так как мало что помнила о Хогвартсе, не говоря уже о том, чтобы знать, к кому можно обратиться. Итак, она поговорила с портретом. Портрет поднял тревогу, и новости разошлись во всех направлениях, как телефонный сигнал. Наконец, на кухню прибыл один портрет, который взволновал домовых эльфов. Все они впали в панику. Двое отправились, чтобы напрямую поговорить с Миртл, один отправился к Гарри, другой аппарировал обратно на кухню, чтобы сообщить ещё не знающим о происходящем домашним эльфам. Затем они привели мадам Помфри к Гарри, который больше не истекал кровью благодаря эльфу, который направился прямо к нему. Мадам Помфри отнесла Гарри в больничное крыло, где вылечила ему руку и сообщила директору и декану его факультета, что является обязательным в таком случае. При этом она обнаружила следы, оставленные кровавым пером, и подняла тревогу. Были вызваны авроры, которые арестовали профессора Амбридж, которая клялась, что министр разрешил ей использовать этот артефакт. Это не делало использование кровавого пера более законным, поэтому они арестовали ещё и его. Газеты пронюхали о скандале и создали вокруг него огромную историю, поэтому и родители учеников, и другие ведьмы и волшебники теперь жаждали крови. Каким-то образом директор отделался тем, что сказал, что ничего не знал об этом. Так или иначе, профессор Снейп и директор пришли в больничное крыло и узнали о попытке самоубийства Гарри. Позднее портреты рассказали домовым эльфам о расследовании профессора Снейпа. Он узнал, насколько ужасны издевательства и что сказал Малфой, и на что заставил Гарри смотреть. Домовой эльф с большим удовольствием цитирует его:

— Я думал, ты достаточно взрослый, чтобы вступить со мной в отношения. Видимо, я ошибся. Я думал, ты взрослый молодой человек. Теперь я знаю, что ты незрелый ребёнок, закатывающий истерику, когда что-то идёт не так, как он хочет, и набрасывающийся на невинных людей. Пока ты не восстановишь в моих глазах свой статус зрелого джентльмена, я не буду встречаться с тобой, будь то в роли твоего крёстного отца или твоей родственной души. Только не говори, что я не смогу держаться от тебя подальше.

Затем домовой эльф трясётся от гнева, рассказывая, каким было первое действие директора: он попытался снять браслет, защищающий слова Гарри. Конечно, чары, заклинания и руны на нём помешали ему сделать это. Тогда он попытался сломать их, хотя и мадам Помфри, и профессор Снейп яростно протестовали против этого, защищая его: «Даже Аластор Грюм не может видеть сквозь этот браслет!» Он избавился от одного заклинания, первого. У Гарри они были многослойными, и нужно было ломать один слой за другим, от самых безобидных до самых разрушительных и крепких чар. Чары становились всё более и более сложными с каждым уровнем. Последнее заклинание — это Тёмное проклятие, которое убивает нападавшего, если он не знаком с таким проклятиям близко и совершит даже малейшую ошибку. Первый слой нужен, чтобы удержать кого-либо от дальнейших действий. Следующий — это то, из-за чего браслет растёт вместе с Гарри. Поскольку Гарри почти уверен, что он больше не будет расти, так как прочитал о недоедании и следующей за ней задержке роста, это заклинание действительно нужно максимум раз в месяц, этот слой лишь слегка защищён Проклятием Розыгрыша. Из-за него все волосы выпадают, а кожа приобретает цвет, который проклятый ненавидит больше всего. Стирание краски занимает около месяца. После этого слоя директор сдался и получил приказ выйти из больничного крыла от разъяренной мадам Помфри. Разрушение этого слоя, по-видимому, ещё больше ослабило Гарри.

С блеском в глазах домовой эльф обещает, что нечестивый союз домашних эльфов, портретов и призраков уже планирует отомстить.

Гарри благодарит его и надеется, что отчаяние от того, что он жив, не так очевидно, как он думает.

***

Далее приходит вереница посетителей.

Во-первых, мадам Помфри, которая пытается поговорить с Гарри о его чувствах и о том, почему он думал, что ему нужно покончить с собой. Он погружен в себя и не говорит ни слова. В конце концов, она сдаётся.

Во-вторых, профессор Снейп. Он спрашивает Гарри, почему тот не пришёл к нему, ведь он его декан, и он бы ему помог. Такая наглая ложь заставляет Гарри заговорить. Он смотрит профессору Снейпу в глаза и проклинает его.

— Я приходил к Вам дважды. В первый раз Вы сказали мне, что я ищу внимания. Во второй раз Вы назвали меня лжецом. Зачем мне приходить к Вам в третий раз?

Профессор отрывисто извиняется и выбегает после этого с совершенно белым лицом и сжатыми кулаками.

В-третьих, это профессор МакГонагалл. Сначала она извиняется за то, что не поверила Гарри, когда он рассказал ей о своих проблемах. Затем она ругает его:

— Тем не менее, лишить себя жизни? Мистер Поттер, это не выход! Никогда!

Она продолжает и продолжает, её голос отдаётся болью у Гарри в ушах, прежде чем входит мадам Помфри, видит ситуацию такой, какая она есть, и упрекает профессора МакГонагалл.

В-четвёртых, это Рон и Гермиона. Они оба плачут и обещают стать лучшими друзьями. Гарри бесчувственно говорит им убираться. Они протестуют и остаются, но мадам Помфри всё ещё находится в комнате и прогоняет их. Она до сих пор помнит инцидент на первом курсе, сломленного мальчика на её кровати, любопытные и злобные взгляды этих двух детей, и рассказывает об этом Гарри, а затем хвалит его браслет.

— Знаешь, — говорит она, её обычно весёлый тон сменился серьёзным, — когда ты впервые пришёл сюда, и я увидела браслет и его защиту, я подумала, что это преувеличение с твоей стороны. Я имею в виду, красивая и сильная работа, но ненужная, даже если дети когда-то попытались бы увидеть твою метку вопреки твоему желанию. Но потом, Альбус — клянусь, я больше не могу понять этого человека — это ослабляло тебя ещё больше, но он продолжал идти против твоей воли! — она качает головой, — Хорошо, что ты сделал этот браслет, Поттер. Но будь осторожен; я думаю, он попытается снова.

Гарри кивает.

— Не волнуйтесь. Я бы хотел посмотреть, как он попытается это сделать. Если его остановил уже первый слой, мне нечего бояться.

У Мадам Помфри неуверенное выражение лица, как будто она не уверена, успокаивают её эти слова или пугают.

***

Через несколько дней Гарри выписывают из больничного крыла. Видимо, учителя что-то сказали всей школе, потому что другие ученики перестали показывать-пальцем-сплетничать-смеяться-угрожать. Вместо этого они неловко замолкают, когда Гарри приближается. Он игнорирует их так же, как игнорировал раньше.