The Left Words (ЛП)

Их мысли и мнения не изменились, изменилось только то, как они их показывают.

Слизеринцы во главе с Малфоем пристально смотрят на него.

Он игнорирует их.

Кого он не мог — не хотел — игнорировать, так это Невилл.

Сразу после того, как Гарри выходит из больничного крыла и, спотыкаясь, идёт по дороге в общежитие, его путешествие прерывают.

Его — бывший? — лучший друг стоит на его пути из в нише, и заламывает пальцы, прикусывает нижнюю губу, потеет и бледнеет. Когда он видит Гарри, его глаза вспыхивают одновременно облегчением и болью.

На мгновение Гарри решает не обращать на него внимания.

Но даже если он не разговаривал с Невиллом почти год, он всё равно… был? — его первым другом — человеком.

Поэтому он делает то, что всегда делает, когда видит Невилла.

Он улыбается крошечной улыбкой, которая не показывает, насколько он доволен, но также скрывает, насколько разбитым он себя чувствует.

Невилл отвечает на улыбку нервным приподнятием уголка рта, пародией на радостную улыбку, которая обычно украшает его лицо. Не прошло и секунды, как его зубы снова опустились на нижнюю губу.

— Гарри, — выдыхает он. Его голос срывается от облегчения и благодарности, — Ты всё ещё жив. О, Мерлин, Гарри, ты ещё жив.

Не заботясь о том, что кто-то их заметит, что является почти гарантией злобных слухов, прорастающих и оплетающих всю школу ядовитой паутиной с шипами злобы, направленными на Невилла и Гарри, Невилл заключает Гарри в объятия.

Гарри просто… замирает.

Объятья. Он знает, что это такое, он знает, что это слово описывает действие, заключающееся в том, чтобы окружить другого человека, животное или предмет своими руками и крепко прижать к себе. Он знает, что родители любят обнимать своих детей. Он знает, что друзья обнимают друг друга, знает, что мальчики, обнимающиеся друг с другом — это «геи», а девочки, которые обнимаются — это «мило». Он знает, что объятия используются, чтобы показать привязанность и другие эмоции. Он знает, что объятия описываются как тёплые и успокаивающие. В любовных романах объятия дают возможность описать запах другого человека, а также либо его мышцы и твердость тела, либо выпуклость груди и её мягкость. Он знает, что объятия могут быть насильственными и жуткими, как в случае, если один из участников не хочет их. Он знает, что объятия могут быть жуткими или странными, если обнимающиеся люди считаются слишком разными, чтобы объятие имело смысл, как в случае, если кто-то обнимает фонарный столб или пожилой джентльмен крепко обнимает молодую девушку. Он знает, что объятия бывают разных форм: от «мужских» пожатий на одном плече до «девчачьих» объятий и поцелуев в щёки и объятий влюблённых пар.

Он всё это знает, но до сих пор не знал, что такое объятия.

Они оказываются не такими, как в книгах. Они не удобные; его руки неловко прижаты к бокам, Невилл дышит и чуть ли не всхлипывает ему в ухо — он сильно вырос за этот год, как вообще возможен такой скачок роста? Он вырос за лето сильнее, чем Гарри за последние пять лет. Разве они не были одного роста в последний раз, когда разговаривали? — и очки Гарри надвинуты ему на нос так сильно, что становится больно. Это также не утешительно; Гарри слишком много думает о том, что ему делать, если он вообще должен что-то делать, и объятия такого застывшего тела тоже не могут быть приятными для Невилла.

Но… это тепло. Гарри, который постоянно мёрзнет из-за того, что у него недостаточно жира, чтобы согреться из-за недоедания, и которому всегда приходится носить толстый джемпер чаще, чем всем остальным детям, не мёрзнет, хоть и стоит только в одном из них под сквозняками коридоров Хогвартса в одной рубашке и брюках.

Затем Невилл немного перемещается, благодаря чему Гарри теперь может двигать руками, тут же неуклюже обхватывая ими туловище Невилла, как, он видел, это делают другие, и перемещает голову так, чтобы очки больше не врезались в его переносицу, и это делает объятия намного лучше. Теперь Невилл прижимается к Гарри так сильно, как только может, будучи выше него, и кладёт голову ему на плечо. Ткань на плече медленно намокает, Невилл плачет.

Неуместными словами и неуклюжими жестами Гарри пытается успокоить Невилла, но его сердце разрывается от горя друга. Он проводит руками по спине Невилла, бездумно разглаживая складки на свитере, прислоняется головой к голове Невилла и бормочет:

— Я здесь. Прости, но я всё ещё здесь.

Когда он слышит это, Невилл начинает извиняться. Извинения падают с его губ, как дождь с неба во время бури, попадая Гарри в ухо, чтобы смыть последние оставшиеся сомнения насчёт Невилла и того, была ли когда-нибудь его дружба с Гарри настоящей, если Сьюзен Боунс так легко уничтожила её. Тихий голос Невилла утверждает, что, хотя Гарри не протянул руку первый, Невилл и сам недостаточно старался восстановить общение с ним, и поэтому Гарри не виноват, а Невилл виноват в их… разъединении? Разрыве?

— Никогда больше, — клянётся Невилл, — я не упущу из виду то, что действительно важно. Ты страдал так сильно, а я не замечал. Я обещаю тебе, Гарри, никогда больше я не буду умышленно слеп.

Гарри прижимается ближе и делает вид, что его глаза не мокрые.

Конечно, только из-за нескольких слов и долгих объятий Невилл и Гарри не могут просто возобновить свою дружбу с того же момента, где они ее оставили. У Невилла до сих пор есть Сьюзен Боунс, его вторая половинка, его девушка, с которой он проводит время. Гарри до сих пор снятся кошмары о реакции Невилла, если тот когда-нибудь узнает о родственной душе Гарри. Сьюзен Боунс доверилась Невиллу, и её мнение повлияло на него, поэтому он не был так честен с Гарри, как раньше. Гарри стал более осторожным в высказывании своего мнения по некоторым вопросам, таким как возможность того, что Тёмная Магия не является чистым злом, не совсем доверяя Невиллу, чтобы он не рассказал об этом Сьюзен Боунс и её тёте, помешанной на справедливости.

Другими словами: они уже не так близки, как раньше, и в то время как одна часть Гарри оплакивает это, другая цитирует одну из тех претенциозных книг по психологии, которые он читал летом, в которой говорилось, что все связи развиваются и меняются со временем, дружба — не является исключением.

Но понимание того, что эта перемена в их отношениях естественна, не означает, что Гарри не хочет, чтобы всё вернулось к тому, как всё было раньше. Со всеми его драконами, русалками и кровожадными родственными душами, это было бы самым лучшим событием из всего этого жалкого подобия учебного года.

Комментарий к Глава 6, часть 2

Возможно, это глупо, но я не знаю, в какой жизненной ситуации находится читающий эту главу, поэтому предпочту это написать.

Автор описывает все события так, как будто после такого поступка Гарри жизнь его стала лучше, именно поэтому это моя самая нелюбимая часть фанфика. Я решила переводить эту работу из-за реалистичности, но эта глава является для меня позорным пятном всей работы. Если бы всё было реалистично, Гарри бы умер, а если даже не умер (и его спасла магия, которой в реальной жизни нет) ситуация бы не изменилось. Люди не меняются только потому, что кто-то другой решает убить себя. Мир после смерти человека остаётся таким же, как и до неё. Своим поступком Гарри бы причинил боль Невиллу и, возможно, Джинни, и на этом всё. Это событие всколыхнуло бы общественность, но вскоре все бы забыли о нём и самом Гарри. Изменить ситуацию можно только меняя её своими усилиями, а не бегством к смерти. Пожалуйста, если кто-то находится в ситуации, в которой решение Гарри кажется единственным, помните об этом.

бета: если честно, очень согласна с переводчиком. кроме того, я не особо вижу того, что у гарри действительно этот суицид имел какую-то важность в его жизни. то есть, он выжил, и бросил единожды фразу о том, как ему жаль, что он не умер, и это буквально всё. ни до, ни после (насколько я помню) нам вообще не раскрывают последствия в психическом плане самого гарри.

========== Глава 6, часть 3 ==========

Через несколько дней за завтраком перед Гарри приземляется сова, принеся с собой письмо. Он немного напрягается, потому что никогда раньше не получал почты, кроме «Ежедневного Пророка», поэтому набрасывает на пергамент Обнаруживающие Чары. На нём не оказывается никаких проклятий, поэтому он берёт столовый нож, чтобы использовать его как нож для вскрытия писем. Однако заклинание привлекло внимание, и несколько слизеринцев, а именно Малфой и его подчинённые, отмечают, что он «наконец-то получили письма от поклонников, а, Поттер?». Это привлекает ещё больше внимания, в основном в виде хмурых взглядов, направленных на Малфоя. В конце концов, Гарри совсем недавно пытался покончить с собой, и общество всё ещё находится в той фазе, когда другие люди осторожно обходят его стороной. Ещё не прошло достаточно времени, чтобы кто-то снова начал издеваться над ним, не говоря уже о причине его самоубийства. Естественно, где шум, там и внимание учителей. Они крутятся и осматриваются, чтобы узнать, что произошло, их вопросительные взгляды мечутся между Гарри и Малфоем. Только профессор Снейп, кажется, видит, что происходит на самом деле, бросая на Малфоя взгляд, кричащий об отработке и серьёзном разговоре. Тем временем другие учителя либо возвращаются к еде, либо позволяют своему пристальному взгляду блуждать по слизеринскому столу.

То же самое делает и директор школы, который весело улыбался, наблюдая за толпами одетых в зелёное учеников, поглощающих еду, шутящих друг с другом и открывающих посылки.

Но внимание голубых глаз привлекают самый безобидный предмет на столе — письмо, которое Гарри держит в руке, и нож, который уже почти открыл письмо.

Директор недоверчиво смотрит на него, а затем кричит:

— Гарри, нет! Не открывай это письмо! Кто знает, что внутри!

Гарри, как и большинство присутствующих в Большом Зале, бросает на него недоверчивый взгляд.

Он игнорирует слова директора, открывает письмо и читает его.

«Парень, — написано аккуратным почерком, — не волнуйся. Опустившись на самое дно можно подняться только вверх.

Твоя, Сильвия.

PS: Нет, этим летом ты меня тоже не увидишь. И не волнуйся, я не сержусь на тебя за это или за что-то ещё, о чём ты сейчас думаешь.»

С облегчением Гарри садится на своё место.

Большая часть Большого Зала смотрит на него. Нет. Они наблюдают за директором, который стоит позади Гарри. Гарри складывает письмо и кладёт его обратно в конверт, который засовывает в карман мантии, в тот, где сундук.

— Гарри, — говорит директор, — я вынужден настаивать, чтобы ты показал мне своё письмо и его содержание.

В тишине зала его голос разносится особенно сильно. Начинается шёпот, который тут же замолкает, чтобы ученики могли слышать каждое слово.

— Директор, — пародирует его интонацию Гарри — я вынужден отказаться. Это моя личная переписка, и я не понимаю, зачем вам её читать.

— Это письмо может быть от Волдеморта.

— Насколько мне известно, он умер в Самайн 1981 года. Не вы ли тогда объявили о его смерти?

Голос Гарри звучит приторно-сладко.

Директор хмурится.

— Ты не должен лгать, Гарри.

Гарри поднимает руку со шрамами.

— Я знаю. Я думаю, что это уже дошло до меня.

Директор бледнеет, но продолжает.

— В любом случае, мой мальчик, как директор этой школы я должен обеспечивать безопасность своих учеников. Поэтому я должен проверить твоё письмо.

— Вы действительно проверяете каждое письмо, которое приходит в школу? Тогда понятно, почему вы упускаете из виду такие незначительные детали, как незаконные артефакты, используемые на ваших учениках. Вы, должно быть, заняты. Если думать только о письмах, которые получает Малфой, каждое по несколько страниц, то действительно не успеешь заняться чем-то ещё. Возможно, вам следует немного изменить свои приоритеты. Кто знает, может, Тёмный Лорд или осуждённый преступник скрываются в вашей школе, пока вы возитесь с почтой.

Да, Гарри всё ещё злится на то, что директору всё сошло с рук.

— Сейчас, мой мальчик… — Директор прерывает себя и оглядывается. Сотни лиц смотрят на них с недоверием, гневом или подозрением, — Думаю, будет лучше продолжить этот разговор в тихом месте.

Но Гарри сейчас в правильном настроении. Успокаивающие слова Сильвии всё ещё действуют, хотя он начинает думать, что она пропитала успокаивающим зельем всю страницу письма. В любом случае, он благодарен ей.

— Вы не знаете правил Хогвартса, директор? Директор может разговаривать с учеником наедине только в присутствии главы его факультета и только о вопросах, касающихся школы.

— Ну-ну, мой мальчик, — впадает в отчаяние директор, снова оглядывая всех безмолвных свидетелей, — я твой Магический Опекун, мне можно разговаривать с тобой наедине.

О, Гарри ждал этого.

— Действительно, сэр. Но поскольку в обязанности Магического Опекуна входит присмотр за своим подопечным и посещение его не реже одного раза в год для беседы с ним, а также информирование о его или её магическом наследии, я не думаю, что вы имеете право так себя называть.

Директор признаёт поражение, снова изучая все эти лица, наблюдающие за их разговором.

— Мальчик мой… — начинает он в последний раз, но Гарри, начинающий беспокоиться о том, какими ещё зельями Сильвия пропитала своё письмо, находит в себе смелость решительно вернуться к своему завтраку и проигнорировать его. Через несколько долгих минут директор уходит.

Гарри хочет упасть на стол от облегчения, но осознаёт, что все эти глаза, обращённые на него, наблюдают за ним, все эти перешёптывания вырываются наружу, и сохраняет свою спину прямой.

Он задаётся вопросом, как много ему придётся заплатить за этот небольшой бунт, но пока что ему всё равно.

***

На следующий день, когда в газете публикуется статья об «инциденте с письмом», Гарри думает о жуке, которого он иногда видит летающим в Большом Зале, и который сидел на столе перед ним. Паранойя об анимагах, шпионящих за ним в своей животной форме, никогда не покидала его, чему он был рад в прошлом году во время истории с Сириусом Блэком, а теперь и с этим крошечным маленьким любопытным жучком.

Но то, что он параноик, не означает, что он не использует в своих интересах всё, что может предложить его окружение. И если он случайно ловит сопротивляющегося жука и сажает его на рукав профессора МакГонагалл, когда та проходит мимо, направляясь в кабинет директора, чтобы поговорить с ним о статье, проклиная репортеров и планируя их следующие шаги, что ж, Гарри ни в чём не виноват.

Статья на следующий день вызывает восторг, и если Гарри обнаружит заметное снижение количества статей, объявляющих его сумасшедшим, что ж, такова судьба. Или, знаете ли, судьба могла помочь репортеру без зазрения совести сделать что-то незаконное, используя свои незаконные тайные способности.

Это тоже чистая случайность, правда?

***

Он дорого платит за свой бунт. В один день профессор МакГонагалл тащит его в кабинет директора. Всю последнюю неделю его вызывали туда как минимум раз в день, но всегда в сопровождении профессора Снейпа, который был по-прежнему мил с ним, и даже милее, чем раньше. Кажется, попытка самоубийства Гарри так потрясла его, что он окончательно изменил своё отношение к нему. Когда издевательства, которые не уменьшились, происходят там, где он может их видеть, он наказывает хулиганов. Когда Малфой бросает что-то в его котел во время урока зельеварения, профессор Снейп заставляет их поменяться котлами. Гарри с удовлетворением отмечает, что работа Малфоя с испорченными зельями выходит намного хуже, чем у Гарри при равных условиях. Как глава факультета, профессор Снейп имеет власть над Королём Слизерина. Он использует её, чтобы заставить слизеринцев принять Гарри обратно в общежитие. Он собирает весь Дом и произносит гневную речь об инклюзивности и о том, что термин «Единство Дома» означает «Единство Дома», а не «Единство большинства Дома против меньшинства». Гарри эта речь понравилась больше всего, так как он оказывается единственным, кого в ней не упрекнули прямо или косвенно. В кабинете директора профессор Снейп наблюдает за каждым словом и жестом с приподнятыми бровями и делает едкие замечания, если Гарри становится неуютно.

Поэтому, когда Гарри входит в кабинет директора, в котором не оказывается профессора Снейпа, он удивляется. Ещё больше он потрясён, когда директор грубо хватает его за руку, крепко сжимая её в волнении, а потом — тесно-выворачивает-его-наизнанку-что-происходит. И они приземляются после того, что Гарри идентифицирует как Аппарацию, в том, что Гарри идентифицирует, как Министерство Магии.

Гарри пытается протестовать, но директор дёргает его за собой и с важным видом идёт к лифту. Он нажимает последнюю кнопку «Отдел Тайн». Вскоре после этого они проходят мимо того места, в котором Гарри видел человека, умирающего от змеиного яда. Они проходят через круглые двери.

Гарри удаётся вырваться из рук директора, который добродушно улыбается ему.

— Я знаю, мой мальчик, что ты сейчас злишься на меня, как бы несправедливо это ни было. Тем не менее, ты не сможешь избежать своей судьбы.

После этих загадочных слов он оставляет Гарри одного посреди Отдела Тайн.

Гарри осторожно делает шаг вперёд. Первая же дверь, которую он открывает, ведёт его в комнату, которую он узнаёт. Только войдя, он замечает, что это комната из его снов. Он пытается вернуться, но ручка двери не поворачивается. Удручённый, он идёт дальше. Гарри отстранёно думает о том, что только вчера ему снилась именно эта комната и эти самые полки. Затем во сне Темный Лорд Волдеморт пытал Сириуса Блэка, насмехаясь над ним. Он заметил, что видение было ложным, потому что в нём Сириус яростно утверждал, что Гарри любит его, а потому обязательно придет спасти его, даже если сам Сириус надеется, что крестник будет держаться подальше от такой большой опасности, а сам он скорее умрёт, чем подвергнет опасности Гарри.

Вздохнув, Гарри медленно подходит к тому ряду и полке, которую ему показали в видении.

Как и ожидалось, Сириуса Блэка здесь нет. Нет также и никакого Тёмного Лорда Волдеморта.

Есть только стеклянный шар, наполненный белым туманом, с надписью «Тёмный Лорд Волдеморт и Гарри Поттер».

Он чувствует взгляды за десять рядов позади себя.

Только идиот может сейчас протянуть руку. Гарри не идиот. Он делает вид, что протягивает руку, но на самом деле пытается схватить стеклянный шар рядом с тем, на котором написано его имя.

Его пальцы не сомкнутся вокруг шара с его именем. Это как пытаться поймать воду растопыренными пальцами — невозможно.

Но его действия обманывают тех, кто прячется. Темные мантии, белые маски, знакомые голоса: этих людей в книгах по истории называют «Пожирателями Смерти».

— Отдай нам пророчество, глупый мальчишка! — требует один из них. Длинные светлые волосы — верный признак того, что это близкий родственник Малфоя, который любит хвастаться тем, что он и его ближайшие родственники — единственные Малфои во всей Британии. Значит, Малфой-старший. Тёмный Лорд Волдеморт любит называть его Люциусом, переходя на парселтанг в конце слова. Его бесконечно развлекает то, как Люциус Малфой постоянно бледнеет при этом звуке.

— О, неужели маленький Потти напуган? — насмехается другой голос, на этот раз женский и слегка безумный. Беллатриса Лестрейндж. Тёмный Лорд Волдеморт одновременно самодовольно торжествует и встревожен от такой сильной любви на грани с одержимостью Беллатрисы Лестрейндж.

— Отдай его! — глубокий голос, более глубокий, чем любой из тех, что Гарри слышал раньше. Ну, по крайней мере в минуты бодрствования. Это, стало быть, Долохов. Тёмный Лорд Волдеморт особенно гордится им, поскольку ему удалось остаться без наказания во время… отсутствия своего Лорда? Его смерти?

Гарри оборачивается, показывая две пустые руки.

Беллатриса Лестрейндж издаёт звук, который наполовину является безумным смехом, а на вторую половину яростным криком, в то время как двое её спутников отступают назад, сжимая палочки в руках. Странный звук перерастает в смех.

— Мерзкий маленький Поттер пытается нас обмануть? Кошелёк или жизнь, кошелёк или жизнь?! Угости меня пророчеством, и я тебя не обману! — Гарри не двигается, — Обмани меня, — её голос — убийственный шепот, — и я причиню тебе невообразимую боль — она снова смеётся.

Гарри всё ещё не двигается.

У Люциуса Малфоя заканчивается терпение, и он использует Империо. Гарри даже не позволяет воцариться мирному ощущению, прежде чем разбить заклинание. Люциус Малфой поражённо замирает. Гарри пользуется этим шансом, чтобы сбежать. На мгновение воцаряется недоверчивая тишина. Затем, под пугающий хохот Беллатрикс Лестрейндж, они бросаются за ним.

Они снова и снова преследуют его, всегда находясь слишком близко, чтобы Гарри смог успеть найти безопасное укрытие, а он всегда слишком далеко, чтобы они могли его поймать. Но он младше и ниже ростом. Они догоняют.

Без палочки и связанный, Гарри снова возвращается к пророчеству. С палочкой Малфоя под подбородком у него нет другого выбора, кроме как поднять его. А потом легко уронить на пол. Хрупкий шар разбивается о холодный каменный пол. На мгновение кажется, что Пожиратели Смерти хотят начать кричать и проклинать его. Но когда они слышат низкий голос, они быстро замолкают.

Все четверо внимательно слушают пророчество. Ни один из них не может жить, пока жив другой.

Затем начинается настоящий ад.

Директор и группа его людей врываются в зал. Гарри узнает профессора МакГонагалл, Сириуса Блэка и Ремуса Люпина. Он замечает, что среди пришедших есть и другие знакомые фигуры, отчётливый рыжий цвет волос здесь, широкоплечая фигура там, но точно никого не опознает. В то же время через другую дверь в зал высыпает группа Пожирателей Смерти.

Мгновение ничего не происходит — ни звука, ни движения, только чистый шок. Затем вокруг начинает беспорядочно летать шквал заклинаний. В основном все промахиваются, но некоторые всё же падают. На стороне Пожирателей Смерти люди падают на землю просто без сознания. Один из Пожирателей начинает приводить их в чувства. С другой стороны бойцы падают с болезненными стонами и сдавленными криками. Этих людей будет не так легко разбудить. Гарри замечает круглую фигуру мадам Помфри, бегающую от человека к человеку, но она одна, и за время, которое необходимое ей для залечивания одной травмы, умирает ещё четыре человека.

Теперь, после нескольких месяцев снов, Гарри ничуть не смущается, когда перед ним приземляется голова, тело оказывается позади неё отдельно, глаза открываются в шоке и стекленеют прямо на его глазах.

Но это побуждает его к действию.

Недалеко от головы в луже крови лежит его палочка, забытая в хаосе начала битвы, оброненная при неожиданном появлении группы директора. Гарри проскальзывает к ней, крепко хватая её и стараясь не обращать внимания на липкую жидкость на рукояти.

Он готов.

Готов, конечно, убегать от драки и смерти. Ему удаётся добраться до вестибюля, пройдя через сотни этажей и лифтов наружу, всего в шаге от свободы.

Чтобы попасть прямо в объятия — своей-родственной-души-врага-мучителя-который-пытался-забрать-его-жизнь, Тёмного Лорда Волдеморта.

Тёмному лорду Волдеморту требуется несколько минут, чтобы похвастаться своим хитроумным планом по заманиванию Гарри.

— Как только я послал тебе это видение твоего любимого крёстного отца, замученного и истекающего кровью, ты прибежал, как хороший мальчик. Как ты смешон, жалкое создание!

Гарри сардонически улыбается, взмахивает палочкой и устанавливает многослойный щит.

— Я пришел сюда не по своей воле. Чтобы заманить меня сюда, тебе нужно придумать что-то более стоящее.

Тёмный Лорд Волдеморт вопросительно склоняет голову набок. Гарри требуется мгновение, чтобы понять, что противник молча проник в разум Гарри. Его тупой мозг не воспринимал присутствие родственной души как угрозу и не звонил в тревожные звоночки. Тёмный Лорд Волдеморт мчится сквозь препятствия, как будто их и не было вовсе. Единственное, что заставляет его задуматься, — это арифмантическое уравнение, но предательский разум Гарри почти сразу сам предлагает решение. Он игнорирует тщательно продуманные залы ложных воспоминаний, которые заставили бы любого другого задержаться. Боггарт лишь на секунду превращается в смутное изображение надгробной плиты, прежде чем его заменяет изуродованный труп Гарри. К тому времени Гарри улавливает вторжение и прибывает, чтобы узнать, что его родственная душа глубоко удивлена ​​​​его смертью.

Теперь нельзя сказать, что Гарри совершенно бездарен в окклюменции или что он не приложил усилий для создания защиты. Но против Тёмного Лорда Волдеморта, человека на пятьдесят лет старше него, опытного, талантливого и практикующегося в легилимантии, он как ребёнок, чьё единственное оружие — пузыри его слюны против человека с большим пальцем на кнопке, способной запустить ядерную бомбу.

В мрачной пародии на первый курс Тёмный Лорд Волдеморт тащит Гарри с собой в последнюю комнату. Тёмный Лорд не торопится, оглядываясь по сторонам.

— Почему, Поттер, — спрашивает он, ухмыляясь, — я не думал, что произвёл на тебя такое сильное впечатление.

В отличие от последнего раза, когда они оба были в комнате с Зеркалом Желания, у Гарри есть преимущество. Пока Тёмный Лорд говорит и пробует посмотреть в зеркало, хотя он почти наверняка знает, что ему понадобится помощь Гарри, чтобы получить доступ к его настоящим воспоминаниям, Гарри активирует последнюю защиту, которая у него есть.

Дементор появляется из ниоткуда, наполняя окружающий воздух ужасом и безнадёжностью. Гарри стоит рядом с ним, положив руку на его костлявое плечо, невосприимчивый к его силам в собственном сознании.

Гарри говорит Тёмному Лорду.

— Уходи. Тебе здесь не рады.

Тёмный Лорд Волдеморт недоверчиво смотрит на дементора. Затем он смеётся. На самом деле он не может перестать смеяться. Это тот смех, о котором Гарри иногда мечтает. Тёмный Лорд в восторге от того, что в этом мире всё ещё существуют вещи, которые удивляют его, человека, который путешествовал по миру и видел всё, что можно только представить, кто видел уже в юности больше, чем многие видят за всю жизнь, все их жизни вместе взятые, и так забавляется этим происшествием, что не сердится.

— Очень хорошо, Поттер, — говорит он — В обмен на это откровение Лорд Волдеморт признаёт своё поражение. Гордись, это уникальное событие.

Гарри резко сглатывает, когда Тёмный Лорд Волдеморт покидает его разум. Он знает, в чём признался: последняя защита разума всегда была личной, поэтому Тёмный Лорд Волдеморт теперь знал, что Гарри больше всего боится дементоров. Кроме того, единственные волшебники и ведьмы, способные иметь в своём разуме тёмных существ — это те, кто владеет тёмной магией. Но Гарри знает, что это было меньшее из двух зол.

Когда он появляется в реальном мире, Тёмный Лорд уже поднимает свою палочку. Из-за какого-то извращённого дуэльного кодекса чести он ждёт, пока Гарри, который на пятьдесят лет моложе, почти ничего не знает и не обучен дуэли, избавится от головокружения, которое появляется после вторжения в его разум и активации последней защиты. Только когда Гарри поднимает палочку, Тёмный Лорд Волдеморт начинает произносить заклинания.

Почти как и в прошлом году, Гарри ограничен в использовании только Защитными Чарами. Но он не сидел без дела; его репертуар значительно расширился. Он также читал об атакующих заклинаниях, изучая их произношения и цвета, чтобы более эффективно защищаться от них. В дуэли с кем-то того же возраста, даже если бы у его противника был дуэльный опыт, он почти наверняка победил бы. Читая об атакующих заклинаниях, он многому научился. Некоторые ему так понравились, что он попробовал их. Другие были настолько просты, что были ему не интересны.

Но его противником является Тёмный Лорд Волдеморт.

Гарри даже не пытается атаковать. Он осторожен, прикрываясь спереди, сзади и сбоку, не сводя глаз с противника. В таком состоянии он едва успевает восстанавливать свою защиту. Тёмный Лорд Волдеморт — это шквал в основном смертоносных заклинаний, смешанных с трансфигурациями и иллюзиями. Медленно, но верно Гарри загоняют в угол, его выносливость снижается, а магия почти иссякает.

Именно в этот момент появляется директор, чтобы спасти положение.

Это вызвало бы у Гарри больше благодарности, если бы он не видел, как директор стоял целую минуту, просто наблюдая за ними с этими проклятыми огоньками в глазах и этой чёртовой улыбкой на губах.

Как бы то ни было, он рад, что директор вмешался, и яростно надеется, что заклятые враги перебьют друг друга. За этой мыслью следует всплеск вины за желание смерти своей второй половинке, за которым следуют оправдания, за которыми следует ещё большая вина, за которой следует волна — воспоминаний-гнева-печали-предательство.

Пока Гарри поглощён своими чувствами, Тёмный Лорд Волдеморт и директор кружат друг вокруг друга, иногда обмениваясь осторожным заклинанием, но в основном ожидая, пока другой откроет огонь заклинаниями.

Затем директор начинает говорить.

— Том, мой мальчик, опусти свою палочку и покончи с этим!

Тёмный Лорд Волдеморт и Гарри фыркнули почти одновременно, более громкий фырк Тёмного Лорда перекрывает звук Гарри.

— Ты действительно думаешь, что я это сделаю, старик?

На лице директора появляется выражение глубокой скорби.

— Нет, я так не думаю, мой мальчик. Я давно уже понял, что в твоём сердце не осталось ни капли милосердия, если оно там хоть когда-то было.

Тёмный Лорд снова смеётся.

— Ты — воплощение всего хорошего, доброго и мудрого, и ты знаешь всё, что только можно знать даже обо мне! Но Лорд Волдеморт не так прост!

— Ты всегда был простым, Том! Мальчик, родившийся со злом, уже капающим из него, истязающим маленьких животных и издевающимся над невинными детьми, стремящийся доказать, что он лучше всех!

На этот раз смех Тёмного Лорда Волдеморта скорее горький, чем насмешливый.

— Это только доказывает, что ты знаешь обо мне многое.

Гарри замечает волнение: начинают прибывать обычные работники Министерства. Крики ужаса раздаются, когда они узнают предположительно мёртвого Темного Лорда Волдеморта, сражающегося с уважаемым директором школы. На мгновение Гарри рад, что правда вышла наружу; теперь никто не сможет объявить его лжецом, ищущим внимания. Затем он вспоминает, что никогда на самом деле не говорил ни слова ни прессе, ни кому-либо ещё о Тёмном Лорде, и его хорошее настроение испаряется.

Между тем, волшебники-дуэлянты, кажется, не замечают никого, кроме своего противника и его палочки.

Директор кричит:

— Я знаю, что у тебя нет сердца, Том! У тебя даже нет родственной души! Одного этого достаточно!

Все взгляды устремляются на обнажённое запястье Тёмного Лорда. Одно это ничего не доказывает. Это просто означает, что его родственная душа ещё не показала ему свою метку души. Тем не менее, это клеймит его в глазах многих людей. Гарри не впечатлён. Он должен отогнать безумные мысли о том, как увидит метку своей души, свои слова, написанные на этом бледном запястье, показывающие всему миру, что этот могущественный волшебник принадлежит Гарри, так же, как и Гарри принадлежит только ему. Вместо этого он смотрит в красные глаза. В них есть намёк на обнадеживающую грусть, скрытую за большим количеством обиды и ненависти.

Затем на его лице мелькает лукавое выражение, прежде чем он выкрикивает:

— Значит, у тебя есть родственная душа, Дамблдор? Я не думаю, что кто-то может быть настолько неудачлив, чтобы связать свою жизнь с тобой!

Директор добродушно улыбается, как будто сама мысль о том, что у него нет родственной души, нелепа.

— Не будь смешным, Том. Родственная душа — это тот, кто идеально тебе подходит, и у меня она есть, как и у любого человека с сердцем. Это ты слишком поломан, чтобы иметь её!

Темный Лорд практически выплёвывает ответ.

— Я не думал, что из всех людей именно ты будешь так рад получить свою метку души.

Глаза и рот директора распахиваются в шоке от неожиданного ответа, и он слишком поздно замечает заклинание, чтобы остановить его. Заклинание срывает с его левой руки всю одежду. Его щиты, насколько Гарри может видеть, останавливали только вредные заклинания. Заклинание снятия одежды не было опасно, поэтому и не было остановлено. Как и следующее заклинание, состоящее из сложного движения палочкой без слов, так что Гарри догадывается, что это заклинание Тьмы. Благодаря этому заклинанию над головой директора висят агрессивно светящиеся жёлтые слова метки его души

— Судя по твоим словам, ты согласен со мной в вопросе, что мы должны искоренить всю маггловскую чернь.

Молчит весь зал, все зрители, оба дуэлянта.

Затем Тёмный Лорд Волдеморт слащаво спрашивает:

— Как поживает ваш дорогой Геллерт Грин-де-Вальд?

Эта фраза как будто становится сигналом, после которого Пожиратели Смерти спускаются к толпе, каждый из них произносит одно или два заклинания, прежде чем исчезнуть. Тёмный Лорд бросает последний взгляд на директора, прежде чем развернуться и исчезнуть.

Гарри вздыхает с облегчением от того, что его практически игнорируют, и он относительно невредим. Он думает о том, чтобы уйти, пока ещё может остаться незамеченным.

Он делает шаг в сторону камина.

И всё становится черным.

***

Гарри просыпается на холодном, влажном каменном полу комнаты из камня без окон, без света и с дверью, закрытой толстыми решетками.

Он в подземелье.

После того, как проходит первый приступ паники, он пытается придумать решение.

Затем до него доходит.

Он волшебник.

У него есть магия.

Он лезет в карман.

Пусто.

Нет сундука.

Нет палочки.

Он снова паникует.

В панике он снова теряет сознание.

***

Когда он снова просыпается, за ним наблюдает Пожиратель Смерти. Светлые волосы всё так же узнаваемы, как и в Министерстве.

Подробности того, что следует после, теряются в дымке боль-Круцио-боль-боль-боль-смех-насмешки-хвастовство-злорадство-Круцио-боль-боль-боль-боль-боль-пинок-пинок-оскорбления-насмешки-насмешки-Круцио-боль-боль-боль.

В следующий раз, когда он приходит в себя, он всё ещё в темнице, всё ещё под наблюдением, всё ещё испытывает боль. Глаза, наблюдающие за каждым его движением, жадно улавливают каждый признак боли.

Эти глаза знакомы так, как не знакомы лицо и цвет глаз.

Это глаза дяди Вернона на следующий день после наказания. Это глаза тёти Петунии, когда она наблюдает, как он, спотыкаясь, справляется со своими обязанностями. Это глаза слизеринцев, которые смотрели, как горит его кровать, приказали ему покинуть общежитие и поднимали как можно больше шума в гостиной, чтобы Гарри спал как можно меньше.

Гарри смиряется с ещё большей болью.

Он думает, что никогда ещё ему не было так больно. Дядя Вернон вообще не шёл ни в какое сравнение с проклятием Круциатус. Затем он вспоминает ту ночь — боль-я-могу-прикоснуться-тебя-боль-Боль-БОЛЬ — и думает, что, в конце концов, ему сейчас совсем не больно.

Пожиратель Смерти поднимает палочку. Гарри откидывается назад и напрягается.

В этот момент дверь с грохотом распахивается, ударяясь о стену с ужасным громким звуком и оставаясь там под явным давлением магии, яростной магии.

Тёмный Лорд Волдеморт врывается внутрь. Он даже не смотрит на своего последователя, когда приказывает ему убираться прочь.

Вместо этого его красные глаза смотрят на Гарри, который застыл на месте от страха, ужаса и надежды.

— Где — ты — взял — это? — спрашивает он, поднимая дневник, который Гарри подобрал на втором курсе в кабинке Миртл, тот самый, который принадлежит Т. М. Реддлу, тому самому Тёмному Лорду, который сейчас стоит перед ним.

Должно быть, он прорвался через обереги, охраняющие его сундук, а затем и через те, что скрывали дневник, — рассуждает Гарри в отдалённой части своего мозга, способной к логическому мышлению и не поглощённой страхом, ужасом и удивлением.

В ответ на вопрос он издаёт, как ему кажется, вопросительный писк. Затем он кричит под могущественным проклятием Круциатус Тёмного Лорда.

Когда боль прекращается, он дрожит. Тёмный Лорд снова шипит на него:

— Когда я задаю тебе вопрос, мальчишка, я хочу получить ответ. Ты меня понял? — когда Гарри не реагирует сразу, он угрожающе поднимает палочку, — Ты меня понял?!

Гарри быстро кивает.

— Тогда говори!

— Я нашёл его ещё на втором курсе! — заикается Гарри, не сводя глаз с кончика палочки, — Он был в туалете, и призрак… она попросила меня достать его, что я и сделал, но на нём было твоё имя, поэтому я его спрятал!

На мгновение Тёмный Лорд замирает. Затем в его глазах вспыхивает ярость.

— Откуда ты, ничтожный червь, знаешь моё имя? Тебе назвал его директор?

— Нет, нет! — быстро возражает Гарри. — Шляпа! Распределяющая шляпа сказала мне его!

Тёмный Лорд Волдеморт произносит несколько слов, которые действительно не следует использовать в отношении несовершеннолетних и даже некоторых совершеннолетних, но у них есть странное шипение, которое говорит Гарри, что они на парселтанге, а потому он должен их игнорировать.

— Что именно сказала тебе шляпа, Поттер? — Тёмный Лорд Волеморт критически осматривает его сверху вниз. Гарри задумывается и, чтобы вспомнить точную формулировку, быстро погружается в свои мысли. Мгновение спустя к нему присоединяется Тёмный Лорд. Он весь напрягается, готовый активировать свою защиту, но злоумышленник отмахивается от него — Мне нужно только одно воспоминание. Я не буду искать что-то ещё.

Гарри может многое, но доверять— нет. Но это его родственная душа. Но при этом это Тёмный Лорд. Но это его родственная душа. Но это убийца его родителей и бесчисленного множества других людей. Но это его родственная душа. Но этому человеку судьбой предначертано убить его. Но это его родственная душа. Но это человек, который хочет жестоко пытать и убить его. Но это его родственная душа.

Гарри позволяет воспоминанию появиться, тщательно отредактировав его так, чтобы оно начиналось с середины, а не с начала.

Темный Лорд задумчиво говорит.

— Мне интересно, что увидела шляпа, из-за чего ты так боялся, что она поделилась этой информацией, но это, безусловно, что-то несущественное. Как любопытно, что ты не знал моего имени до Хогвартса, — он бросает на Гарри непонятный взгляд, — Видимо, в кои-то веки газеты оказались правы.

Он покидает разум Гарри, чтобы начать ходить взад-вперёд, и вскоре за ним следует Гарри, пытающийся разобраться в загадочных словах.

Тёмный Лорд останавливается и продолжает, думая вслух:

— Я слышал пророчество, но я не уверен, хочу ли я действовать в соответствии с ним, основываясь на твоём поведении. Ты используешь Тёмные Искусства, ты — сильное дополнение к Дому моего предка, ты защитил мою вещь, так почему бы и нет. Я поразмышляю над этим вопросом какое-то время. Может быть, я заставлю тебя дать непреложный обет или поклясться мне в верности. Может быть, я сочту тебя слишком опасным, чтобы оставить в живых.

Гарри удивлённо смотрит на него. Только в прошлом году Тёмный Лорд Волдеморт был одержим желанием убить его. Теперь есть пророчество, говорящее им, что один должен убить другого, то же самое пророчество, которое привело к нападению на Гарри, когда тот был ещё младенцем, и Тёмный Лорд Волдеморт останавливается, чтобы прикинуть варианты? Это не похоже на безумца-садиста, которого Гарри видел во сне.

Он приглядывается сильнее.

Чешуйчатая кожа — это человеческая кожа, без чешуи, даже если она пугающе бледная. Есть намёки на нос на лице. Рот окружен белыми, тонкими, почти несуществующими губами. И у Тёмного Лорда теперь есть волосы! У него есть ресницы, и брови, и несколько миллиметров коричневато-чёрного цвета на его уже не лысой голове, и немного щетины на лице.

Что случилось? Всего одну вечность или одну секунду назад они были в Министерстве, и у Тёмного Лорда Волдеморта не было ни волос, ни губ, ни носа, ни человеческой кожи! И, если честно, по мнению Гарри, ему не хватало ума и сообразительности, которые есть теперь у человека перед ним. Некоторое время назад он был фантастическим дуэлянтом, который мог если не победить, то во всяком случае сразиться на равных с директором, но у него не хватило ума перенести битву из вестибюля Министерства незадолго до прибытия дневных работников, что привело к тому, что его увидели и обнаружили. Тёмный Лорд Волдеморт, однако, теперь останавливается, чтобы подумать и поразмыслить.

Тёмный Лорд Волдеморт принимает решение.

— Я пока оставлю тебя здесь, — постановил он. — Я оставлю тебе книги на время, когда тебе будет скучно, чтобы ты мог вести себя как настоящий наследник-полукровка к тому времени, когда тебя выпустят отсюда, если я решу оставить тебя в живых, — он снова изучает Гарри, — Вспоминая то время, когда я был учителем, я знаю, что ты прилежен и умён. Приложи усилия к этому, как ты делал это на уроках Защиты, и у нас не возникнут проблемы.

Гарри принимает не очень тонкую угрозу учиться так усердно и хорошо, как только может, и кивает.

Кивнув, Тёмный Лорд Волдеморт почти выбегает из подземелий. Пятнадцать минут спустя прибывает башня книг, пергаменты, перья и чернила для заметок, а также Пожиратель Смерти для надзора.

Гарри не может видеть сквозь боль первые несколько минут после того, как Пожиратель Смерти оставляет его в покое, но затем он заглядывает в книги. Они такие старые и сложные, что делает чтение утомительным. Вместо того, чтобы что-то сказать, автор трижды обходит мысль стороной, прежде чем сделать это, а затем объяснить это, только затем переходя к аргументации, стоящей за сказанным. Гарри уверен, что сможет переписать тексты, не потеряв при этом содержания, и при этом это займёт не больше двухсот страниц для каждой из этих больших книг. Кроме того, эти книги поднимают такие темы, о которых у него нет никакой информации. У него было достаточно знаний, чтобы выжить, и у него всегда были гораздо более важные вещи для изучения и понимания на примете, чем этикет чистокровных, танцы и законы волшебного мира — дядя-Вернон-Дадли-и-банда-смотрящие-глаз-одноклассников-рыжие-и-пушистые-звери-Тёмный-Лорд-Волдеморт-страх-паника-боль-.

Теперь у него, по-видимому, есть время и мотивация изучить его, и изучить хорошо.

Он открывает первую книгу трясущимися пальцами и читает, читает и читает.

***

Следующий… Гарри на самом деле не знает. Он знает только, что между тем, как он потерял сознание, его перемещением в это подземелье и визитом Тёмного Лорда прошло какое-то неопределённое время. Затем он измеряет время книгами, но это не то чтение, которым он обычно занимается. Конечно, он и раньше читал учебники, журналы, хронику и всё, что ему было нужно и что его интересовало, но эти книги совсем другие. Эти тексты представляют собой запутанные предложения в сложных структурах, в абстрактных метафорах, в запутанных абзацах, в архаичных словах и грамматике, в древней орфографии и устаревших словах. Ему часто приходится читать один и тот же абзац четыре раза, чтобы понять, что он совершенно не важен для аргументации или что он не имеет отношения ко всей работе в целом.

Кроме того, он часто теряет сознание из-за различных Пожирателей Смерти, а затем приходит в себя и находит обед и ужин на полу, оба холодные, как лёд. Ну, это при условии, что его кормят два раза в день. Может быть, его кормят только один раз в день, или один раз в два дня. Желудок Гарри так привык к редкому приёму пищи, особенно когда он сознательно сократил количество приёмов пищи перед летом, чтобы голодание не было таким ужасным.

Но постепенно Гарри учится.

Он узнаёт, что является наследником семьи Поттеров. Он узнаёт, что вещи под названием «Кольца Наследников» существуют и обеспечивают защиту. Он узнаёт, что Альбус Дамблдор стоит очень низко в списке потенциальных Магических Опекунов. Он узнаёт, что у него должен быть кто-то под названием «Крёстный Отец», Сириус Блэк.

Кольца Наследника указывают на того, кто после наступления совершеннолетия станет преемником Лорда или Леди Семьи после их смерти. Кольца защищают владельца от многих ядов, позволяют войти в Хранилище Наследника в Гринготтсе и являются портключом к ближайшему или самому безопасному поместью во владениях Семьи. Обычно Лорд или Леди Семьи отдают Кольцо Наследника ребёнку, которого он или она больше всего любит. Если ребёнок подходит на роль главы семьи, кольцо принимает его или её. В противном случае ребёнок не сможет его надеть; он становится слишком тяжелым или большим, как браслет или любая из сотен других вещей. Если Глава Семьи умирает, не отдав никому Кольцо Наследника, все члены Семьи должны примерить кольцо, даже если они не собираются становиться Главой Семьи. Если остался только один член семьи, кольцо автоматически принимает этого человека. Если этот единственный выживший — несовершеннолетний, обязанность передать кольцо наследнику при его поступлении в волшебную школу ложится на плечи Магического Опекуна.

Магический Опекун в большинстве случаев — это тот, кто получает ребёнка, потерявшего родителей, или волшебного родителя в случае пары ведьмы/волшебника с маглом. Если Магический Опекун не может воспитывать ребёнка в собственном доме, и главная причина этому, по-видимому, заключается в том, что «Боггарт отказывается покидать мой дом, и это меня так смешит, что я не хочу от него избавляться», то он должен навещать ребёнка минимум семь раз в год, лучше всего совмещая это с ритуальными праздниками. Опекуны обязаны рассказать ребёнку всё, что ему нужно знать о своей биологической семье, и научить всему, включая определённые обряды и навыки, необходимые для возрождения семьи. Чаще всего Магический Опекун является либо членом Семьи, либо Крёстным Отцом. Если не удаётся найти непосредственных магических членов Семьи, а крёстные недоступны, обязанность ложится на того, кто указан в завещании умершего, если такое существует, а затем на следующего ближайшего магического кровного родственника. И так продолжается до тех пор, пока не найдётся человек, способный взять на себя эту обязанность. Однако магических опекунов для маглорождённых нельзя выбирать таким образом, поэтому опекун берёт на себя обязанности на ограниченное время с момента, когда ребёнку исполняется десять лет, до поступления в школу, после чего эту должность берёт на себя доброволец. Категорически нельзя, чтобы директор или учитель становился Магическими Опекуна для кого-либо, тем более для своих учеников, поскольку это может привести к конфликту интересов. Исходя из этого, возникает вопрос, почему директор Хогвартса стал Магическим Опекуном юного сироты, чьи крёстные родители, возможно, не были доступны, но который имеет кровные узы практически со всеми в Волшебной Британии.

Говоря о крёстных родителях: очевидно, существует магическая связь, которая связывает их и ребёнка через клятвы, которые крёстный родитель даёт на церемонии крещения. Биологические родители связывают крёстного родителя и ребёнка вместе, чтобы у ребёнка всегда был кто-то, к кому он мог бы пойти, кто его примет, и чтобы крёстный никогда не смог причинить вреда ребёнку. Даже самая слабая, выцветшая из-за многолетней разлуки и незаинтересованности, даже неприязни между обеими сторонами, связь гарантирует, что крёстный родитель не причинит ребёнку вреда и что ребёнок сможет найти признание от крёстного родителя.

Очевидно, с Гарри этого не произошло. Есть короткий ответ на вопрос, почему Сириус Блэк мог сказать такие жестокие слова Гарри, причиняя ему боль, даже не съёживаясь: нет никакой связи. Как будто Сириус Блэк не является крёстным отцом Гарри. Но он знает, что это не так; Сириус Блэк очень подробно описал церемонию — эта тема, по-видимому, была сочтена достаточно безопасной, чтобы поделиться ею с Гарри по мнению директора, — и то, что Гарри прочитал в этих книгах, совпадает со сказанным. Он даже роется в своем разуме и находит фрагмент воспоминаний о своём собственном крещении. Он помнит Сириуса Блэка и Алису Лонгботтом, сидящих в ритуальном кругу, держащихся за руки друг с другом и с малышом Гарри и размазывающих фиолетовые цветы по лицам друг друга. Фиолетовый — это цвет семьи Поттеров; никто, кроме присутствующих во время церемонии — а это родители, ребёнок и крёстные — не может знать об этом, а присутствующие не могли рассказать о произошедшем никому, потому что старое проклятие связывает их языки. Однако Сириус Блэк смог описать цветок, цвет и запах, а значит, он действительно крёстный отец Гарри.

Что возвращает нас к вопросу: как можно практически разорвать связь Крёстного?

Гарри думает, что знает ответ: Альбус Дамблдор или Азкабан, и, учитывая его невезение, оба варианта могут быть верны.

***

Он не знает, сколько времени проходит, когда Гарри грубо хватают и выводят из подземелья. Он идёт, спотыкаясь, его мышцы ослабли из-за отсутствия движения и частой боли, поднимается вверх по узкой лестнице, выходя из потайной каменной двери. Первое, что замечает Гарри — это свет. Он такой яркий, что ему приходится зажмурить глаза — всё вокруг значительно ярче по сравнению с тусклым светом свечи, с которым он жил внизу. В этот момент солнечный свет — самое прекрасное, что он когда-либо видел.

Пока его глаза привыкают к яркости, Гарри различает комнаты, через которые его ведут. Судя по огромным залам, подобные которым он видел только в поместье Блэков, это здание должно принадлежать такой же могущественной и богатой семье. Поместье над ​​его тюрьмой похоже на другой мир. Вместо тусклого серого камня в его камере здесь стены белые, и жёлтые, и зелёные, и голубые, и везде картины, и зеркала, и мебель, и окна, вокруг него много золота и серебра, и хрусталя, и бриллиантов.

Гарри думает, что он бы предпочел унылую комнату в подземелье этому богатству.

Его ведут в гигантский зал с окнами больше, чем в его камере в миллион раз, с потолком высотой с дом Дурслей, а украшения этой комнаты стоят больше, чем вся жизнь Гарри. Впереди стоит роскошный трон с высокой спинкой, на нём сидит Тёмный Лорд Волдеморт. Он изменился ещё больше с тех пор, как Гарри видел его в последний раз: его нос снова выступает, как у настоящего человека, губы полные, длинные пряди волос обрамляют всё ещё нечеловечески бледное лицо. Тёмный Лорд Волдеморт бросает взгляд на Пожирателя Смерти, безмолвно приказывая ему выйти из комнаты.

Гарри остаётся один, стоящий на трясущихся ногах, поддерживаемый протестующими мышцами, на открытом пространстве для наблюдающих за ним красных глаз.

На мгновение, у него появляется надежда. Он так надеется.

— Поттер, — начинает Тёмный Лорд Волдеморт после долгой паузы — Я долго думал, что с тобой делать. Жаль, правда, что я не услышал полного пророчества перед тем, как отправиться за тобой в ту ночь на Самайн. Всё это можно было предотвратить, — он вздыхает долго и глубоко, — Столько потерянного потенциала — он встаёт — Но угроза всё ещё существует, и с ней нужно что-то делать.

Без дальнейших предисловий он вытаскивает палочку, сделанную из красивого белого дерева, и произносит слова Гарри.

«Авада Кедавра».

========== Глава 7, часть 1 ==========

Позднее Гарри не сможет объяснить, как именно он сбежал. Возможно, его инстинктивный рывок в уклонении от летящего заклинания отвлёк Тёмного Лорда Волдеморта. Возможно, прилетевшая сразу после этого сова отвлекла его. Возможно, глупый Пожиратель Смерти, открывший тяжёлые двери после удивлённого и испуганного вскрика Гарри, был виновен в его побеге. Возможно, причина была в окне, которое находилось через две комнаты от зала и было открыто, так же как двери между тронным залом и комнатой с окном. Возможно, свою роль сыграло и то, что Пожиратели Смерти после возрождения их Лорда всё ещё были слишком невнимательны и не подумали о возможности возникновения чрезвычайной ситуации в их штаб-квартире. Возможно, его спасло то, что он использовал тёмное заклинание, чтобы найти и вызвать свою палочку.

В любом случае Гарри ясно помнит только то, как он уклонялся, бежал, бежал, бежал, прятался, бежал, бежал, пока не свалился с ног.

Следующее, что он осознаёт, это то, как он наказывает того ничтожного червя, который осмелился побеспокоить его и тем самым дал возможность сбежать его предназначенному врагу, истязая его до состояния мертвее мёртвого и осматривая своих последователей, чтобы убить ещё кого-то такого же тупого, как их почивший коллега. Для всего волшебного рода будет лучше, если люди подобного рода будут уничтожены.

Затем он просыпается и видит унылые серые стены, знакомое и недовольное бормотание Кричер с одной стороны и разъяренный и обеспокоенный взгляд мадам Помфри с другой.

Он хотел бы избежать всего этого, но не может.

Он всё ещё жив.

***

Как объясняет мадам Помфри, все знали или, по крайней мере, думали, что знают, где находится Гарри, и вместо того, чтобы попытаться спасти его, они надеялись на то, что он сможет сбежать сам. Мадам Помфри потрясена количеством и глубиной его ран, гордится его стойкостью и удивляется его невезучести. Она снова пытается стать психотерапевтом, но её пациент такой же молчаливый и замкнутый, каким он был после попытки самоубийства. Он тихо задаётся вопросом, как кто-то может довериться человеку, который признался, что не собирался помогать человеку, которого пытали, потому что доверял кому-то другому, пообещавшему, что всё будет хорошо.

Он видит, что его первому посетителю, Сириусу Блэку, на самом деле всё равно, что Гарри вернулся и что он искренне сожалеет о том, что Гарри пришлось пережить, но ему всё ещё недостаточно жаль, чтобы как-то изменить своё отношение к крестнику. Он видит, что его второй посетитель, Ремус Люпин, действительно убит горем из-за состояния Гарри, но он слишком занят и напряжен, чтобы часто навещать его. Он видит, как его третья гостья, Молли Уизли, переживает из-за травм Гарри, но только в общем, как кто-то переживает из-за жертвы убийства в последней газетной статье, а не с той искренней, душераздирающей скорбью, которую Невилл выказал, когда впервые увидел Гарри после его попытки самоубийства. Он видит, что его четвёртый и пятая посетители, Рон и Гермиона, колеблются между сочувствием к Гарри, радостью от его боли и чувством вины за эту эмоцию. Он видит, что его шестому посетителю, директору, наплевать на благополучие Гарри, но он думает, что теперь, после пыток и боли, у него будет больше шансов достучаться до Гарри. Он видит, что его седьмая посетительница, профессор МакГонагалл, считает, что сам Гарри виноват в том, что всё так получилось. Он видит, что его восьмой посетитель — полная неожиданность.

Это Вальбурга Блэк.

Диапазон действия её картины достаёт до лесного пейзажа, который висит напротив кровати, к которой Гарри прикован, пока мадам Помфри не будет удовлетворена заживлением его ран. Кровать Гарри — гигантский предмет мебели, скорее всего, рассчитанный на четверых, а не на одного человека. Кровать такая большая, что Гарри чувствует себя маленьким, незначительным и таким незащищённым, что он тоскует по безопасности своего чулана. Однажды он просыпается и видит, как Вальбурга Блэк смотрит на него ястребиными глазами.

— Добрый день, наследник Поттер. — говорит она. В её тоне есть что-то резкое и испытывающее.

— Добрый день, мадам… леди Блэк? — Гарри не совсем уверен в том, как правильно обращаться к портрету мёртвой Леди Блэк. Чтобы компенсировать своё невежество, он старается поклониться в меру своих сил и возможностей.

Вальбурга Блэк одобрительно мычит.

— Кричер не соврал, — заявляет она, — Ты настоящий Блэк.

— Прошу прощения, — бормочет Гарри, — но как это возможно? Я должен признаться, что вырос, не зная о волшебном мире и его обычаях.

— Как бы то ни было, у тебя манеры и поведение настоящего чистокровного наследника.

— Я знаю едва ли достаточно, чтобы не вести себя оскорбительно, — не соглашается Гарри, — Я многому научился за этот учебный год и лето, но этого всё ещё недостаточно, чтобы компенсировать моё полное невежество.

Вальбурга Блэк пристально наблюдает за ним.

— Бывшая леди Блэк, — говорит она, — Это была бы правильная форма обращения к портрету умершей Леди. Но ты можешь называть меня по имени.

— Спасибо, бывшая леди Вальбурга. Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, наследник Дома Поттеров — он снова имитирует поклон.

После историй Сириуса Блэка о его матери такой звук кажется невозможным, но Вальбурга Блэк хихикает.

— Разве ты не очарователен, маленький наследник? Ты можешь называть меня по имени, и только так.

— Для меня это большая честь, спасибо, — заикается Гарри. — Пожалуйста, окажите мне честь и называйте меня просто Гарри, Вальбурга.

Она снова смеется.

— Ты прелесть. Думаю, я буду заходить к тебе почаще.

Она так и поступает.

В конце концов, Вальбурга чаще всего приходит на пейзаж в его комнате, разговаривая с Гарри. Она учит его правильным манерам после того, как хорошенько смеётся над смесью архаичных формулировок и приветствий, не использующихся уже сто лет, вперемешку с маггловскими фразами и манерами, которую он демонстрировал прежде. Она нежно рассказывает о своей семье, а также о родственниках Гарри. Судя по всему, его дед женился на любимой тётушке Вальбурги. Это, в свою очередь, ставит его достаточно высоко в иерархии Семьи Блэк, поскольку все остальные члены семьи либо умерли, либо были женщинами, вышедшими замуж, тем самым потеряв фамилию и своё право на наследство.

Они также говорят и о более серьёзных вещах, таких как Регулус или Сириус Блэк, или о своих противоречивых взглядах на чистокровных, полукровок и магглорождённых. Последнее легко исправить; Вальбурга твёрдо верит, что те, кто не придерживается правил, традиций и культуры Волшебного Мира, должны потерять в нём своё место, и Гарри без сомнений может с этим согласиться. Касательно первой темы — это рассказ о вере в свою правоту, смешанную с грустью и сожалением. Вальбурга до сих пор считает, что была права, посоветовав своему сыну стать Пожирателем Смерти, даже если в конце концов он предал Тёмного Лорда Волдеморта и заплатил за это своей жизнью. В тот момент она приняла наилучшее возможное решение, учитывая ту информацию и знания, которые у неё были. В конце концов, она ходила в школу с Томом Марволо Реддлом; она знала, какой он. Но затем Том заблудился на своём пути и был поглощён Тёмным Лордом Волдемортом.

— Волдеморт, в конце концов, был худшей чертой Тома Реддла, — делится своими размышлениями Вальбурга с Гарри, — Такое ощущение, что лучшие его черты, те, которые заставляли людей хотеть следовать за ним, исчезли.

Гарри, в свою очередь, рассказывает ей о поведении Тёмного Лорда Волдеморта до и после его воскрешения и о возвращении его внешней красоты, о которой ходили слухи, или, по крайней мере, о его человечности, а также об улучшении его — как правильно сказать? Интеллекта? Дальновидности? У него не было ни того, ни другого до этого странного преображения. Планирование? Предвидение? Проницательность? Эти слова подойдут лучше всего.

Определённо, стоило пережить несколько худших моментов в короткой жизни Гарри, чтобы увидеть, как надежда расцветает в нарисованных глазах его друга-наставника-наперсницы.

Ситуация с Сириусом Блэком оказывается ещё сложнее, чем с Регулусом. Вальбурге нравится размышлять о том, что именно она сделала не так, чтобы её сын в итоге оказался таким. Это правда, она обучала своих детей Тёмной Магии, но начинала она с лёгких заклинаний для начинающих, которые выучили в том же возрасте и её отец, и его отец. Они не видели в этом проблемы. В любом случае, эти заклинания просто были тёмными копиями тех, которые они изучали в школе. Так что они не могли привести к… отвращению к своей семье. Возможно, она стала относиться к нему по-другому после того, как он поступил на Гриффиндор, а не на Слизерин, но Сириус всегда был трудным ребёнком, и она почти ожидала такого его распределения. Когда Сириус продолжил отрываться, ей, возможно, следовало отреагировать без холодных и язвительных комментариев в его адрес. Когда он начал близко общаться с мальчиком Поттеров и начал свою карьеру шутника, ей, наверное, следовало объяснить ему, почему такое поведение плохо, а не просто наказывать его. Вместо того, чтобы отталкивать его, когда он подружился с оборотнем, она должна была защитить его. Вместо того, чтобы надеяться, что любовь Сириуса к семье победит, она должна была вернуть его сразу после того, как он сбежал жить к Поттерам. Она должна была быть скорее буфером между хладнокровным и строгим Орионом Блэком и их пылким и жизнерадостным Сириусом, и воспротивиться откровенной неприязни, которую Орион проявлял к Сириусу после распределения последнего.

Но теперь уже было слишком поздно для таких сожалений.

Она потрясена, когда узнает, как Сириус вёл себя в последние годы. Узнав о том, что Сириус начал преследование Питера Петтигрю вместо того, чтобы позаботиться о своём недавно осиротевшем крестнике, она поражается такому поведению, но может понять его. Сириус всегда был вспыльчивым и скорым на действия, но медленно соображал. Но то, что он поступил с Гарри так же, как с ним обошёлся его отец после распределения, она никогда не считала возможным.

Возможным она считает то, что директор каким-то образом смог подавить связь Крёстного Отца. Почти все Тёмные семьи ненавидят ненавидящего Тьму директора, и большинство делает это по уважительной причине, столкнувшись с его дискриминацией и покровительством. Вальбурга продолжает долгие и исчерпывающие разглагольствования о «худшем событии, которое когда-либо случалось с Хогвартсом — и это не считая нападение на него Гриндевальда».

Короче говоря, их разговоры очень поучительны для Гарри.

На самом деле настолько поучительны, что он может остановить Сириуса Блэка с помощью нескольких хорошо подобранных слов, когда они стоят рядом, пока Уизли и Гермиона нервно собирают свои вещи и укладывают их в сундуки. Гарри ждёт у двери, готовый идти, а Сириус Блэк стоит рядом, хотя ему явно неловко, и наблюдает за ним краем глаза.

Он начинает разговор:

— Вы знаете, что Вальбурга Блэк иногда навещает меня в моей комнате?

Сириус Блэк, кажется, искренне озадачен тем, что Гарри сам начинает разговор, тем более на такую тему.

— Ахм, нет, я этого не знал. Прости за это, соха… — он неловко обрывает себя, как будто инстинктивно хотел что-то добавить.

Гарри игнорирует это.

— Мы довольно много разговаривали в последнее время. Нет никого, кроме неё, с кем я мог бы нормально поговорить.

Теперь Сириус Блэк то колеблется, то выглядит решительно.

— Я знаю, что ты не ладишь с Роном и Гермионой, Гарри, хоть и не понимаю почему. Если ты сказал это, чтобы вызвать у меня чувство вины за то, что я не часто заходил к тебе, то…

— Сначала она в основном ругала меня за мои манеры или смеялась надо мной. Знали ли Вы, что джентльмен не обязан кланяться даме, даже в Волшебном Мире? Или что простое рукопожатие считается чем-то маггловским? Вместо этого мы должны кивать друг другу — он не ждёт подтверждения своим словам от Сириуса Блэка, продолжая, — А потом мы начали говорить о более серьёзных вещах.

Сириус Блэк стонет.

— Она рассказывала тебе о чистоте крови? Клянусь, эта женщина…

— На самом деле она этого не делала, — он делает небольшую паузу. — Она рассказала мне о твоём детстве, о Регулусе, об Орионе, — он делает ударение на именах и смотрит, как его крёстный вздрагивает, как если бы он сейчас был Гарри. Гарри приступает к самой жестокой части — Видимо, когда ты впервые вернулся домой из Хогвартса, твой отец сказал тебе, что ты больше не его сын. Ты был для него просто ещё одним безмозглым гриффиндорцем, — Гарри безжалостно улыбается, когда Сириус Блэк вздрагивает во второй раз. — Я сказал ей, что могу понять твои чувства. В конце концов, когда я впервые прибыл сюда после попадания в Хогвартс, мой крёстный сказал мне, что я больше не его крестник. Я был для него просто скользкой змеёй.

Сириус Блэк бледнеет и выглядит готовым упасть в обморок.

Удовлетворённый, но не полностью, Гарри оборачивается и смотрит на лестницу, где, наконец, видит, как Уизли спускаются длинной вереницей рыжеволосых во главе с Гермионой Грейнджер, за которой следует женщина, выглядящая так, будто она на грани нервного срыва. Гарри мог бы пожалеть Молли Уизли, но она слишком раздражает его своим постоянным нытьём, суя свой нос в вещи, которые её совершенно не касаются, делая это прямо как тётя Петуния, и решая, что она знает всё на свете лучше, чем он — например, тот факт, что он и Рон «самые лучшие друзья, я знаю, не будь таким застенчивым, Гарри, просто признай это!»

Гарри изо всех сил старается не проводить параллелей между ней и тётей Петунией, но когда её жалобный голос начинает звучать на таких высоких нотах…

К счастью, наконец-то, лето подходит к концу.

Как только Гарри выходит на улицу, на него тут же налетает сова. Он сразу узнает Хедвиг.

— Привет, дорогая, — шепчет он, когда она занимает своё законное место на его руке, — У тебя есть письмо для меня, красавица, или ты просто соскучилась?

Хедвиг прижимается к щеке Гарри, но вытягивает ногу с привязанным к ней письмом. Гарри улыбается, уступая требованию совы и поглаживая её. Только после этого он тянется к письму.

— О боже, Гарри, чья это сова? Она великолепна!

Это противный голос Рона. Он продолжает охать, восхищаясь Хедвиг ещё две секунды, прежде чем повернуться к матери и пожаловаться, что у него вообще нет совы, Стрелка не в счёт, заявляя, что он тоже хочет сову. Гермиона начинает читать лекции о важности каждой отдельной жизни и о том, что Стрелка ничем не уступает Хедвиг, что держать домашних животных — это варварство — игнорируя тот факт, что у неё у самой есть кошка — и что использование сов в качестве почтальонов — система настолько древняя, что это удивительно, как она ещё работает.

Гарри игнорирует их, прижимаясь к Хедвиг. Наконец, он благодарит её и просит её вернуться в Хогвартс, в котором он сам будет уже завтра, обещая зайти в совятню. Неохотно она снова взлетает.

Молли Уизли стоит перед машиной в тревоге и нетерпении.

— Быстрее, быстрее! Нам ещё нужно купить ваши книги! О, Гарри, если бы ты только быстрее поправился! Нет, это не твоя вина, Гарри, я это знаю, но это всё равно сделало бы наш день менее напряжённым. О, давай, Рон, в машину! Гермиона, ты покормила свою кошку перед тем, как мы ушли? Джинни! Джинни, где твоя шляпа?

Проходит ещё десять минут, прежде чем они готовы ехать.

На самом деле, Гарри понятия не имеет, почему они не купили всё заранее. В прошлом году у Уизли не было проблем с придирками к каждому его решению, когда он выбирал свои школьные принадлежности. Они, вероятно, были бы рады пойти и сделать за него покупки, чтобы всё купленное было точно одобрено ими. И в этом году они должны успеть купить всё необходимое именно в тот самый день, когда им нужно отправляться в Хогвартс? И если у них так мало времени, зачем они едут на машине? Не было бы быстрее воспользоваться камином или аппарировать?

Но он не жалуется, садится в машину и ждёт, пока они приедут. Пройдёт совсем немного времени, прежде чем они прибудут на поезд, и Гарри сможет легко потерять Рона и Гермиону в толпе. Он отсчитывает каждую секунду.

В машине он смотрит на письмо, пытаясь решить, открыть его сейчас или в поезде. Гермиона, севшая рядом с ним, решает этот вопрос за него, продолжая беспокоить Гарри по этому поводу.

— О, письмо! Его сова принесла? От кого оно? Ах, это тот же человек, который однажды написал то письмо во время ужина? Гарри, ты действительно должен отнести это письмо профессору Дамблдору! Что ты тогда ему сказал! Как ты мог?

Так продолжается даже после того, как остальные садятся и машина трогается с места. Джинни хочет знать, от любовника ли это письмо, пытаясь замаскировать свою ревность удивительно фальшивым весельем. Рон завидует, что Гарри получил письмо, тогда как он не получил ни одного. Молли Уизли спрашивает, о чём речь. Гарри прячет письмо в карман и смотрит в окно, размышляя о пробках и последних нескольких неделях, всё ещё несколько потрясённый дружбой с Вальбургой, изо всех сил пытаясь не думать о начале лета и обдумывая письмо.

Гарри радуется, что Хедвиг принесла письмо ему лично, а не в дом. В противном случае письмо, вероятно, было бы прочитано несколько раз, прежде чем Гарри хотя бы узнал бы о нём.

Машина подъезжает к Косой Аллее быстрее, чем ожидает Гарри, несмотря на это поездка всё же кажется ему бесконечной. Он скептически относится к тому, что такая неорганизованная семья, как Уизли, сможет купить всё необходимое для школы за два часа. Когда Гарри замечает количество случайных покупателей и рассеянность Уизли, которые больше сосредоточены на том, чтобы получить то, что им нужно, чем на том, чтобы удержать Гарри рядом с собой, он разрабатывает план побега. Он что-то бормочет Молли Уизли о деньгах в банке, и та рассеянно велит ему сходить за ними. Прежде чем она заметит, что с ней заговорил не один из её сыновей, а Гарри, он исчез.

Тогда жаль, что у него есть хвост. Джинни Уизли, молодая девушка с жадностью в сердце и похотью в глазах, преследует его, но делает это так явно, что Гарри сразу же замечает её. Не имея другого выбора, кроме как пойти в банк, он входит в Гринготтс. В ожидании кассира его голова методично придумывает причины, по которым он мог прийти в банк, чтобы затем озвучить самую удачную гоблинам. Они знают, что ему не могли понадобиться деньги, ведь у него есть самопополняющийся мешок.

Пока он обдумывает варианты, его взгляд цеплялся за блестящее кольцо с безвкусным камнем на нём.

Верно. Кольцо наследника.

— Что Гринготтс может сделать для вас? — спрашивает кассир, в каждом слове которого сквозит отвращение.

— Я хотел бы узнать о кольце наследника. Недавно я обнаружил, что оно должно быть у меня, но я так и не получил его — Гарри пытается вежливо улыбнуться. Он надеется, что это не выглядит так натянуто и фальшиво, как ему кажется.

— Имя? — хмыкает гоблин.

Гарри немного наклоняется вперёд и шепчет так, чтобы никто другой не услышал.

— Поттер, да? Мы ждали вас. Почему вы не отвечали на наши письма? — гоблин жестом предлагает Гарри следовать за ним. Смущённый, он подчиняется. Несмотря на то, что у гоблинов короткие ноги, они быстро ходят.

— Извините, я не получал от вас писем.

— Фу! — фыркает гоблин, распахивая огромные металлические двери, которые Гарри не смог бы сдвинуть со своими слабыми человеческими мышцами — Не лги, волшебник.

— Я и не лгу, — возражает Гарри.

Гоблин останавливается так резко, что Гарри чуть не врезается в него. Он с любопытством смотрит на Гарри.

— Никогда не получали ни одного нашего письма? Даже несмотря на то, что мы послали их так много?

Гарри кивает, сбитый с толку тем, что гоблин вдруг ему поверил.

— Я никогда не получал никаких писем. Ну, кроме школьных писем и двух других.

— Поподробнее об этом, — медленно гоблин снова начинает идти.

— После первого года обучения в моей… резиденции в маггловском мире появилась сова. В нём было письмо от матери мальчика, который возомнил себя моим другом, хотя мы никогда не поддерживали никаких контактов. Второе письмо я получил меньше часа назад. Его принесла мне моя сова. Кроме них я получал только школьные письма. О, и в течение нескольких недель на втором курсе я был подписан на «Ежедневный Пророк».

Гарри вспоминает последнее письмо и ошеломлённое выражение лица Гермионы, когда она вырвала у него из рук его результаты СОВ и просмотрела их, уже на полпути к успокаивающей речи о том, чтобы он не чувствовал себя плохо из-за того, что не получает исключительных оценок, и ругая его за это, прося учиться больше. Она останавливается на полуслове, когда понимает, что Гарри получил Превосходно по всем предметам. Этот момент почти компенсировал ревнивые разглагольствования Рона, моргающие совиные глаза Джинни и снисходительные размышления Гермионы о том, как Гарри, скорее всего, просто сжульничал.

— Вы — Гарри Поттер, — медленно произносит гоблин. Он подводит Гарри к стулу напротив массивного стола в боковой комнате, больше похожей на оружейную, чем на кабинет.

— Да, — отвечает Гарри вопросительно.

— Люди пишут Вам письма с тех пор, как Вы «победили» Тёмного Лорда.

Гарри по-совиному моргает.

— Как это? Я не получил ни одного.

— Неудивительно. Ваш Магический Опекун, вероятно, установил вокруг Вашего маггловского дома защиту от сов.

Гарри скрипит зубами при мысли, что дом Дурслей — его дом, но понимающе кивает.

Гоблин продолжает:

— Ваш Магический Опекун также должен был отдать Вам все письма и убрать защиту, когда вы начали своё магическое образование, или, по крайней мере, настроить её так, чтобы она пропускала одобренные письма. И я уверяю вас, — он сурово смотрит на Гарри, — что Гринготтс был бы одобрен отправителем.

— Поскольку мой Магический Опекун, — говорит Гарри, возможно, слишком резко, — вряд ли заслуживает этого звания, потому как потратил больше времени, пытаясь манипулировать мной, а не делиться информацией, я думаю, что защита от сов никогда не снималась и не модифицировалась.

Улыбка гоблинов крайне не характерная для них вещь, состоящая на четверть из убийственности и на шестую часть из кровожадности, но Гарри всё же демонстрирует её.

— Ваш Магический Опекун — Альбус Дамблдор?

Гарри даже не удивляет, что «слава» директора школы распространилась так далеко, и мнение о нём одинаково у Тёмных семей и существ вроде гоблинов. Он кивает.

— Можем заверить Вас, наследник Поттер, что мы в Гринготтсе чертовски разъярены этим происшествием и разберёмся в этом. Вы также можете быть уверены, что теперь вы получите письма от Гринготтс и что мы не будем обвинять вас в нарушении сроков. Мы возместим вам штрафы, которые мы сняли с ваших Хранилищ, когда вы не явились на несколько встреч, и вместо этого взыщем их с вашего… опекуна.

В оцепенении Гарри благодарит гоблина, который приказывает принести Кольцо Наследника. Это маленькое, почти незаметное золотое колечко, созданное, чтобы не мешаться. Оно исписано защитными рунами и содержит герб семьи Поттер. Гарри надевает его на подобающее ему место на среднем пальце левой руки и смотрит, как он меняет размер.

— Спасибо за визит в Гринготтс, наследник Поттер, — говорит гоблин. — Мы разберёмся со всем остальным.

Ещё одна из тех самых тревожных улыбок гоблинов, и Гарри выводят наружу.

Он машинально идёт за своими школьными принадлежностями, с трудом вспоминая, что его сундук и все вещи внутри остались в поместье, в котором его держали, его мысли возвращаются к тому, что произошло в банке.

Перенаправление почты. Сколько же он всего пропустил?

***

Поездка на поезде проходит незаметно. Гарри удаётся отделаться от громко жалующегося Рона, ещё более громко ворчащей Гермионы и кокетливо подмигивающей Джинни, и он садится в своё обычное купе. К нему никто не присоединяется, и он проводит время за чтением своих школьных учебников, не имея возможности сделать это раньше, поскольку он получил их всего час назад. Если даже он часто вспоминает твёрдый пол подземелья, жгучую боль во всём теле и нелепые фразы в книгах по этикету, то делает вид, что этого не происходит.

Нет ничего хуже, чем кошмары о том, что я-могу-прикоснуться-к-тебе-Круцио-сны-где-меня-убивают-пытают-. Они раздирают его на части, от них он страдал и в прошлом году, но теперь он притворяется, что в этом году этого не повторится.

Всё в порядке. Обмани себя и обмани мир. Ничего плохого не происходит, ничего плохого с Гарри не происходит.

Он не видит крови, когда закрывает глаза, не слышит криков, когда ложится спать, и не чувствует фантомной боли, когда расслабляется.

Всё в порядке.

Всё идеально.

Если бы только он мог также игнорировать эти чёртовы чувства, которые его чёртова умная-жестокая-удивительная-убийственная родственная душа продолжает случайно посылать ему…

Всё началось вскоре после освобождения Гарри. Он злился, когда был настолько счастлив, насколько это было возможно, общаясь с Вальбургой, и радовался, когда всё, что он хотел сделать, это проклясть Рона и Гермиону. Не понадобилось и дня с книгами из библиотеки Блэков, чтобы узнать, что теперь, когда они видели друг друга несколько раз, односторонняя душевная связь делает всё возможное, чтобы сблизить Тёмного Лорда Волдеморта и Гарри, чтобы стать завершённой.

Гарри испытывает чувство неловкости из-за того, что получает информацию о своей родственной душе вне сна. Он понял, как держать свои чувства при себе после того, как Тёмный Лорд становится подозрительным и осторожным, почувствовав раздражённые эмоции Гарри после визита директора, когда он только что с радостью запытал нескольких маггловских подонков до грязных маленьких молекул. Чувствуя себя виноватым за то, что побеспокоил свою вторую половинку, Гарри забрал все свои чувства. То, что Тёмный Лорд Волдеморт не понял их связи и не перекрыл её со своей стороны, является лишь последствием его решения.

Тем не менее, если бы он начал испытывать подобные чувства в то же самое время, когда их испытывает Гарри, это было бы очень полезно.

Но спокойствие родственной души важнее всех неудобств, независимо от того, какие аргументы против этого может придумать мозг Гарри. Логика не всегда побеждает чувства.

Прежде чем прибыть в Хогвартс, Гарри вспоминает про письмо, которое принесла ему дорогая Хедвига. Он нащупывает его, мгновение раздумывая, прежде чем решает открыть. Уверенный почерк кажется ему смутно знакомым, и на мгновение он раздражает Гарри, прежде чем он замечает подписи внизу. Конечно, это были они! Почему он не подумал о них с самого начала?

Это от профессоров Брэндов, говорящих ему, что их работа завершилась и что они нашли точки соприкосновения между арифмантикой и древними рунами. Они опубликовали свою работу — вложим в письмо журнал с пометкой на нужной странице — и назвали её. Это новаторское исследование, высоко оценённое профессионалами и облегчающее большой объём работы.

Слёзы наворачиваются на глаза Гарри, когда он читает «Брэнд-Поттер-Симбиоз-Рун-и-Арифмантики».

***

Этот год начинается не так, как другие. Это не тягостно и не неприятно, просто… странно.

Рон и Гермиона, похоже, наконец-то поняли, что подходить к нему нет никакого смысла. Конечно, при этом они вынуждены поддерживать иллюзию, выступая на публике среди своих друзей-гриффиндоров и хвастаясь своим статусом членов Золотого Трио, но Гарри может достаточно легко игнорировать их. Единственные, кто верит им, оказываются невежественными первокурсниками; все остальные достаточно часто видели их взаимодействие, чтобы знать, что если Гарри так дружит с Роном и Гермионой, то они не хотят знать, на что похоже его общение с врагами.

Ученики с нетерпением наблюдают за Гарри.

Малфой угрюм и замкнут. Он даже не повторяет трюк, который начал с прошлого пира в честь начала года и периодически повторял в течение года: садиться рядом с Гарри и ронять еду и напитки ему в тарелку. Вместо этого он почти падает на своё место, тяжело опираясь на руки, передвигая еду по тарелке вместо того, чтобы есть её.

Гарри чувствует на себе ожидающие взгляды.

Что касается профессора Амбридж… ну, этот год будет для неё не таким приятным, как прошлый. По крайней мере, теперь она будет рядом со своим любимым бывшим министром Фаджем, который сидит в камере напротив неё. Гарри делает мысленную пометку узнать, кто будет следующим министром.

В него впивается взгляд.

Быстро оглядевшись, не наблюдает ли кто, Невилл застенчиво машет Гарри со своего места в конце гриффиндорского стола. Гарри улыбается и кивает в ответ, правильное чистокровное движение, которое, как он знает, Невилл распознаёт — он достаточно часто жаловался на уроки этикета — и получает в ответ удивлённый взгляд. Довольный, когда Невилл разражается необъяснимым смехом, вызывая странные взгляды окружающих учеников, Гарри снова смотрит на свою тарелку.

Студенты вместо того, чтобы смеяться-сплетничать-показывать-пальцы-ненавидеть, смотрят на него с глубоким восхищением, предвкушением и пугающей надеждой. Гарри готов поспорить на всё, что у него есть, что все думают, что он победит Тёмного Лорда Волдеморта ради них, не обращая внимания на дюжину более способных и опытных ведьм и волшебников только в этом Большом Зале. Только в прошлом году все они желали ему смерти или, по крайней мере, надеялись, что его посадят в тюрьму за ту роль, которую он, очевидно, сыграл в исчезновении Седрика Диггори. В этом же году они, похоже, забыли об этом, надеясь, что он будет сражаться за них так же яростно, как если бы они были его родственной душой. Только не потому, что его родственная душа хочет убить его, а они хотят, чтобы он убил свою вторую половинку. Не то чтобы кто-то знал об этой маленькой детали… Гарри стряхивает с себя этот поток мыслей и вместо этого концентрируется на профессоре Снейпе.

Этот человек просматривает массы перед собой ястребиными глазами, удерживая себя от причинения вреда, стараясь только смотреть на них. Вместо того, чтобы бросать на Гарри ненавистные взгляды, он кажется почти… извиняющимся? Гарри надеется, он не заболел.

Директор, как всегда, раздражает. Он произносит длинную и красивую речь о том, как они все должны объединиться в эти тёмные — или Тёмные? — времена, и вместе противостоять Тьме, держаться вместе, и… Гарри, возможно, забыл точное содержание речи в своём ужасе, увидев нетерпеливый энтузиазм и безмозглую преданность на лицах своих однокурсников из-за этих манипулятивных слов. Гарри чувствует облегчение, что, по крайней мере, его товарищам по факультету всё равно на слова директора, и они проявляют лишь еле заметное отвращение к оратору.

Очевидно, везение Гарри длится недолго.

На собрании в общей комнате король Слизерина снова выделяет Гарри, как и в прошлом году. Он продолжает и продолжает говорить о «невоспитанности», «грязных полукровках» и «испорченном возвращении нашего Господина». Гарри просто безучастно смотрит в стену и позволяет этим словам пролететь мимо него, вместо этого пересматривая, какие заклинания и зелья он сможет теперь наложить на браслет. О некоторых всё ещё не может быть и речи; ему понадобится его полная магическая сила и совершеннолетие, и то, и другое он получит только в свой семнадцатый день рождения. Но сейчас он намного сильнее, чем был в первый год, и арсенал его заклинаний показывает это. Может быть, он даже попробует это заклинание тёмного щита…

— Поттер! Ты вообще слушаешь?

Гарри сонно моргает, возвращаясь мыслями к гостиной и ухмыляющемуся лицу в пяти сантиметрах от него. Привыкнув на тренировках к такой близости, чтобы меньше бояться, он не вздрагивает. Он заметил, что ему достаточно вспомнить ту ночь — я-могу-прикоснуться-к-тебе-боль-Боль-БОЛЬ или тот день — надежда-ответ-угроза-растраченный-потенциал-Авада-Кедавра-, чтобы вынести то, что он считал невозможным ещё несколько лет назад. Например, людей, стоящих рядом, нависающие над ним или даже прикасающихся к нему.

Так что теперь, когда перед ним стоит угрожающий король Слизерина, Гарри это даже не смущает.

Или не смущало, пока король Слизерина не решил, что с него хватит, и дерзость Гарри должна быть искоренена в нём. Он решает сделать самое худшее из возможного.

Он пытается узнать слова Гарри.

— Что это? — говорит он, хватая Гарри за левое запястье и поднимая его в воздух, — Что ты делаешь с этим причудливым браслетом, Поттер? Ты можешь себе его позволить? У кого ты его украл?

Гарри отказывается поддаваться на подначивания и в ответ лишь приподнимает одну бровь, молча спрашивая короля Слизерина, того, кто должен знать всё о Слизерине, как он мог пропустить, что Гарри носил этот браслет годами, даже не пытаясь скрыть это.

Видя, что эти подначивания вызывают усмешку только у него, король Слизерина меняет тактику.

— Что тебе скрывать, Поттер? А?

Вторая бровь следует за первой. В самом деле, мало вероятно, что Гарри пошёл на все эти ухищрения, чтобы сохранить что-то в секрете, только для того, чтобы открыть свои слова сейчас, на глазах у всего Слизерина.

И король Слизерина снова слегка меняет тему своего агрессивного допроса.

— Это может быть только метка души. Или, может быть, ты хочешь скрыть, что у тебя её нет? — Гарри упоминал, насколько нелепой он считает всю практику издевательств над кем-то за отсутствие метки души, несмотря на то, что как минимум у половины населения её нет, по крайней мере, в течение нескольких лет? — Покажи нам её, — требует король Слизерина, — Как король Слизерина, я требую, чтобы ты показал нам свою метку души.

Тем самым король Слизерина нарушил почти все неписаные правила, существующие на Слизерине. Ожидается, что у слизеринцев будут секреты, и ожидается, что другие изо всех сил будут стараться узнать эти секреты, а затем шантажировать сокурсников собранными данными, ожидая, что их будут шантажировать в ответ. Они называют это «политической игрой», название столь же бессмысленное, как и сама игра. Сам Гарри прекрасно осведомлён о многих из тех секретов, которые, как считалось, лучше всего хранить в тайне. Иногда это окупается тем, что его больше игнорируют, чем задирают.

«Политическая игра», в которую играют с удовольствием и которая приносит честь или позор участникам. Раскрытие тайны, способной навредить её хранителю, рассматривается, как социальное убийство и самоубийство, убивающее как тебя, так и репутацию противника. Кроме того, хоть раскрытие и сокрытие секретов поощряется, однако не одобряется использование своего влияния, чтобы заставить кого-либо раскрыть свой секрет — социальное самоубийство, равносильное публичному раскрытию секрета о том, что последняя королева Слизерина была полукровкой, пока она ещё училась в школе.

К сожалению, для действительно сильных, как и в реальной жизни, делаются исключения. Поэтому королю Слизерина нечего бояться. По большей части. Ему придется иметь дело с недоверием к нему со стороны всех других слизеринцев, которые знают, что он знает один из их разрушительных секретов, или теперь опасаются, что он заставит их раскрыть свои. Как настоящему политику, ему придётся выкручиваться из того неудобного положения, в которое он только что себя поставил.

Но всё это не поможет Гарри.

Защитить себя кажется нереально. Возможно, если бы у него было больше времени, он смог бы придумать стратегию. Но даже сейчас, спустя несколько секунд, он чувствует предвкушающие взгляды слизеринцев, обращённые на него.

В любом случае, нападение — лучшая защита, и Гарри устал прятаться.

— Я отказываюсь.

Его смелое заявление, озвученное с уверенностью, вызывает недоумение. Король Слизерина сердито повторяет своё требование. Снова. И снова. Затем он пытается снять обновленный первый слой оберегов, но терпит неудачу. Он, окрашенный в агрессивный оранжевый цвет, без волос, проклинает и угрожает Гарри снять браслет с его тела так или иначе!

Гарри склоняет голову набок, наблюдая за ним с полуулыбкой на губах.

— Вы знаете, у кого есть такой же нездоровый интерес к моей метке души? — он намеренно делает паузу. Как раз в тот момент, когда Король Слизерина открывает рот, чтобы ответить, Гарри проделывает этот грязный трюк, который он сам ненавидит, когда проворачивают с ним, чтобы установить своё доминирование в разговоре, и продолжает, обрывая Короля Слизерина, прежде чем тот успевает произнести хоть что-то, — В прошлом году, в больничном крыле была предпринята попытка сделать то же самое, что ты пытался сделать прямо сейчас, — небольшая пауза, только для того, чтобы предвкушение наросло ещё сильнее, мысли в их головах приходили к выводу… Гарри краем глаза видит, как на их лицах расцветает испуганное понимание, — профессором Дамблдором, — слизеринцы начинают сплетничать, но Гарри смотрит только на короля Слизерина, игнорируя их всех.

Одёрнув руку, слабо сжимавшую его запястье, Гарри направляется в спальню, отмечая, что за его спиной зависает гробовая тишина.

***

Этой ночью Гарри снится сон.

Он стоит в своём тронном зале, наблюдая, как его слуги кланяются ему, преклонив колени перед кем-то, кого они во что бы то ни стало должны ненавидеть. Но кровь Слизерина затмевает ту маггловскую грязь, которая загрязняет его вены. Его глаза скользят по гордым чистокровным, стоящим на коленях, даже не осмеливающимся смотреть на него прямо, пока он этого сам не потребует. Их численность немного уменьшилась после того, как их наказали после побега Поттера и, тем более, после их фиаско той ночью в Министерстве, но это неважно. Ему стоит только ворваться в Азкабан, чтобы исправить эту ситуацию. Смешно, что простодушные дураки из Министерства думают, что он не сможет этого сделать. Но сначала он оставит их там, пусть они страдают за свою неспособность угодить своему Господу, достойное наказание и мотивация стать лучше.

Люциус, однако… Он упустил мальчишку Поттера, сделав возможным весь этот хаос, а затем был пойман, допрошен, и почти выдал все тайны своего Господина. Не то чтобы Люциус знал о многих из них, но этим он показал, что ему нельзя доверять. Кроме того, это доказывает ещё и то, как он обращался с его драгоценным дневником. Но хотя Люциус, несомненно, страдает в Азкабане, разве ему не пришлось бы терпеть гораздо больше страданий, если бы он впал в немилость, наблюдая, как его сын беспомощно борется за жизнь?

Он почти улыбается, когда вспоминает тот день, надежду в глазах юного Драко, когда он позвал его, горе и агонию, когда он рассказал ему о возложенной на него миссии… Но он всё ещё был полон решимости, о, как он был рад помочь своему Господину! Как будто ему нужна была помощь маленького мальчика, чтобы попасть в Хогвартс, такой открытый и беззащитный, каким он был сейчас! Как будто он не был когда-то учеником, находя тайные проходы в замок и из него!

Видеть, как молодой Драко борется со слезами безнадёжности и беспомощности перед неминуемой неудачей, желая, но боясь просить о помощи, восхитительно.

Да, он позволит Люциусу разделить отчаяние своего сына.

А пока вернёмся к делу. Удовольствие может подождать. Но разве то, чем он занимается, не совмещает удовольствие с делом?

Он поднимает палочку, привлекая внимание подчиненных.

— Следуйте за мной.

И да начнётся удовольствие.

Много часов спустя Гарри просыпается и лениво задаётся вопросом, делает ли его таким же чудовищем, как Тёмный Лорд Волдеморт, то, что его мало волнует маггловская деревня, которая была сожжена-опустошена-крики-пламя-проклятия-ранения-смех-радость до тех пор, пока его родственная душа веселилась и чувствовала настоящее счастье.

Чувствуя вспышку удовлетворения и блаженства по связи, Гарри решает, что ему всё равно.

***

Профессору Снейпу в этом году удалось получить столь желанную должность преподавателя Защиты. Гарри с большим облегчением замечает, что агрессивно-розовые стены прошлого года были заменены на приятные бежевые. Он мог бы обойтись и без плакатов, изображающих различные методы пыток и волшебных зверей, разрывающих на куски неосторожных путников, но эти сцены не являются для него чем-то незнакомыми. Он видел и гораздо худшие.

Кажется, он такой единственный.

Ученики Гриффиндора бросают осторожные взгляды на плакаты, затем бледнеют и отводят глаза, у некоторых зеленеют лица. Невилл особенно долго задерживает взгляд на выгнутой фигуре под проклятием Круциатус, в ужасе разглядывая её несколько минут. Гарри вздрагивает, когда вспоминает, что Невилл рассказал ему о своих родителях, и делает себе мысленную заметку разыскать его после урока и посмотреть, хочет ли он поговорить или отвлечься от несомненно тревожных мыслей, которые должны были крутиться в его голове прямо сейчас. Гарри уже знает, что на протяжении всего урока он будет бросать обеспокоенные взгляды на своего друга и надеется, что не раздражает ими Невилла.

Слизеринцы делают вид, будто картинки их не волнуют, что они не смотрят на ужасные картинки и не бледнеют. Даже Малфой, новый Пожиратель Смерти, не может с этим справиться. На самом деле, он выглядит так, будто готов упасть в обморок прямо сейчас. Гарри задаётся вопросом, думает ли он о своём наказании, которое, несомненно, получит, если провалит возложенную на него миссию, и сравнивает ли это с этими картинами. Он дурак, если делает это; в случае провала Тёмный Лорд Волдеморт накажет его ещё более жестоко и изощрённо.

Наконец, в класс входит профессор Снейп. Кажется, он в гораздо лучшем настроении, чем обычно. Гарри предполагает, что это связано с тем, что он не видит, как его любимое искусство уничтожают неопытные дети, которые неоднократно подвергают себя и всех присутствующих серьёзной опасности, не следуя его инструкциям, в которых он расписывает каждое действие. Теперь всё, с чем ему приходится иметь дело — это неудачные заклинания.

Он начинает свой урок с того, что уверяет их всех, что грядёт война, которая принесёт с собой насилие и зверства в таком количестве, что их будет достаточно, чтобы в них утонуть. Он сделает всё возможное, чтобы дать им возможность выжить, но если они не будут работать и делать всё возможное, они останутся даже без этого спасательного круга.

Гарри впечатлён метафорой, хотя многие гриффиндорцы насмехаются и закатывают глаза. Это делает их ещё более ортодоксальным, потому что они так любят директора, речь которого вся пронизана метафорами и условностями.

Когда, наконец, доходит до основной части урока, профессор вызывает Малфоя и Гермиону вперёд, чтобы устроить тренировочную дуэль. Устанавливая условия, он бросает предупреждающий взгляд на Малфоя, подчёркивая, что «Тёмная магия незаконна, как в этом классе, так и за его пределами». Вскоре после этого начинается дуэль. Только это не столько дуэль, сколько одностороннее избиение. Гермиона не может сотворить заклинание достаточно быстро, её разум явно перебирает все заклинания, которые она знает, чтобы найти то, которое лучше всего подходит в данной ситуации. Когда она его находит, заклинание её противника уже настигает её. Это заклинание Света, заставляющее её передние зубы расти. Слизеринцы начинают хихикать, даже некоторые гриффиндорцы отворачиваются, чтобы скрыть свои улыбки.

Рон в праведном гневе встаёт со своего места. Профессор Снейп тут же требует:

— Сядьте на место, Уизли. Дуэль ещё не окончена, и вмешательство в неё будет сурово наказано.

— Как это не окончена? Посмотрите на Миону! Она не может продолжать!

Пробегая мимо профессора, глядя и на него, и на Малфоя, он нежно кладёт руку на плечо Гермионы. Она действительно плохо выглядит, дрожит и бледнеет, в её глазах стоят слёзы. Гарри задается вопросом, как она собирается пережить войну, если эта небольшая боль уже заставляет её плакать.

Профессор холодно отвечает:

— Я не вижу, чтобы с ней действительно произошло что-то плохое.

Всхлипнув, Гермиона выбегает из класса, направляясь, вероятно, в больничное крыло. Рон бросает грозный взгляд на профессора Снейпа, с открытым ртом из-за недоверия и гнева. Тёмная бровь поднимается. Рон разворачивается и бежит за Гермионой.

— Очень хорошо, — говорит профессор после долгой паузы — Это пример того, как дуэль не должна проходить. Возможно, в следующий раз кто-нибудь продемонстрирует нам… немного мастерства. — он обводит взглядом студентов. Гриффиндорцы наклоняют головы, пытаясь ускользнуть от его взгляда, как будто это снизит вероятность того, что их выберут. Слизеринцы, конечно, не показывают этой слабости. Вместо этого они встречаются взглядом с профессором, но тоже не хотят, чтобы их выбрали. Идти против Малфоя, Правителя Года, и побеждать, не имея возможности подкрепить своё восхождение к Правителю Года, было бы катастрофой. Проигрыш, с другой стороны, может стоить им части их статуса. В случае необходимости, неписаные правила Слизерина диктуют, что они будут сражаться изо всех сил, но каким-то образом проиграют в самом конце, не показывая этого явно. Несомненно, профессор Снейп, как глава Факультета, знает об этом и попытается уменьшить давление на своих слизеринцев.

— Как насчёт Вас, Поттер?

Или выбирает Гарри, который не станет спорить и вряд ли пострадает на своём факультете ещё сильнее. Гриффиндорец, вероятно, дал бы профессору отпор, учитывая то, как он сейчас обошёлся с Гермионой, которая несмотря ни на что была одной из своих.

Вздохнув, Гарри встаёт и идёт вперёд, поправляя по пути галстук, стараясь казаться скучающим, а не испуганным. Дом Слизерина был хорошим учителем в этом аспекте поведения.

Теперь Невилл бросает на него взволнованные взгляды.

— Вы когда-нибудь обучались дуэлям, Поттер? — спрашивает профессор.

Гарри с усмешкой вспоминает «поклонись мне, дитя».

— Кроме того одного занятия на втором курсе, нет, профессор.

За исключением того, что он вроде как сам выучил по этому вопросу. Библиотечный портрет научил его стратегиям после того дня, но он ничего не знает о формальностях, связанных с дуэлью. Гарри знает только о том, как остаться в живых, у него нет опыта в преобразовании всех этих теорий в реальные сценарии или даже в том, чтобы достаточно быстро накладывать заклинания.

Губы профессора Снейпа скривились от отвращения.

— Не упоминай об этом. Я сказал дуэльная тренировка, а не издевательство над ней. Вы знаете основы?

Гарри помнит садистские красные глаза, сияющие победой.

— Сначала противники кланяются друг другу, — отвечает он. Он не может полностью скрыть горькое веселье в своём тоне, но думает, что в любом случае никто не поймёт его причины.

За исключением, по-видимому, профессора Снейпа, который резко бледнеет. Он пытается это скрыть, быстро подтверждая его слова.

— Да, ну то есть… Да. Это верно. Во-первых, вы должны соблюдать обговорённую заранее дистанцию. Затем вы должны поклониться друг другу. После этого начинается дуэль. Если до дуэли ничего не обсуждалось, можно предположить, что финалом дуэли должно стать поражение одного из дуэлянтов, может быть, даже смерть. Обычное расстояние выбирается…

Профессор продолжает говорить какое-то время. Гарри рад, что однажды заколдовал перо, чтобы оно записывало всё, что он пропустит во время урока, на случай, если он когда-нибудь отлучится или будет рассеян. Это был маленький побочный проект, просто чтобы посмотреть, сможет ли он его осуществить. Он никогда раньше не пропускал уроки, поэтому никогда не нуждался в этом. Но теперь фонтан знаний выходит изо рта профессора, заставляя студентов яростно строчить. Гарри и Малфой всё ещё стоят впереди, слегка неуверенные, но ещё не освобожденные. Они ничего не могут сделать, кроме как терпеливо ждать.

Наконец, профессор успокаивается. Цвет его лица приходит в норму, и он снова спрашивает Гарри.

— Вы поняли меня? — взгляд, который он бросает на Гарри и Малфоя, даёт понять, что от них ждут ответа, и этот вопрос не является ещё одним из любимых профессором риторических вопросов.

Малфой немного усмехается.

— Конечно я понял. Меня обучали дуэлям с тех пор…

— Да, спасибо, мистер Малфой, — перебивает его профессор. Он смотрит на Гарри.

— Каковы наши условия дуэли? — спрашивает он.

Профессор Снейп немного мычит, размышляя.

— Те же, что и прежде. Расстояние между вами — десять метров, никакой Тёмной магии, продолжайте сражаться, пока я не скажу прекратить или пока один из вас не проиграет. Вы начинаете по моей команде и ни на долю секунды раньше. — он делает паузу, рассматривая двух противников, — И ещё. Никаких серьёзных ран, — добавляет он, многозначительно глядя на Малфоя.

Гарри кивает и медленно отступает назад, не сводя глаз с Малфоя. Малфой снова усмехается и остаётся на месте, не сдвигаясь ни на дюйм. Когда Гарри оказывается достаточно далеко, он принимает идеальную дуэльную стойку, отточенную бесчисленными часами частных занятий. Гарри изо всех сил старается скопировать её, концентрируясь исключительно на своём противнике. Словно издалека доносится тихий голос его учителя, накладывающего какие-то защитные заклинания, создавая пространство для движения и жестко приказывающего остальным ученикам держаться подальше, если они не хотят попасть под перекрестный огонь.

Затем идёт медленный обратный отсчёт. Пауза между каждым счётом, кажется, увеличивается, складываясь в вечность, и при этом проходит за мгновение.

— Ст… — Малфой произносит заклинание, — а, — Гарри воздвигает щит, — рт! — Малфой отправляет заклинание в полёт, заметно потрясённый быстрой реакцией Гарри. Щит Гарри всё ещё держится, и он знает, что он выдержит это маленькое проклятие, поэтому решает контратаковать. Связывание тела заставляет Малфоя упасть. Гарри использует свою палочку, чтобы связать Малфоя тугими верёвками.

Что, это всё?

Гарри удивлённо моргает. Он так привык к Тёмному Лорду Волдеморту в качестве противника, к тому, как он двигается во время дуэли или, что чаще, во время пыток магглов или своих слуг, и особенно к тому, как быстро он двигается во время дуэли с Гарри, что привыкает к мысли, что все двигаются так же быстро и ловко. Если подумать, это было глупое предположение. Очевидно, Тёмный Лорд Волдеморт должен быть могущественнее всех остальных людей. В противном случае, как бы он стал Тёмным Лордом, если бы вокруг было много людей, таких же сильных, как он, или даже сильнее его?

Даже профессор Снейп кажется потрясённым, судя по минуте молчания перед тем, как он объявляет, что дуэль окончена.

— Это был хороший пример дуэли, — говорит он, анализируя произошедшее.

В классе стоит гробовая тишина, студенты стараются даже не дышать слишком громко.

После урока Невилл дрожащим голосом спрашивает, видимо, позабыв о плакате с Проклятием Круциатус или, по крайней мере, не думая о нём больше.

— А у тебя никогда не было занятий дуэлинга?

Гарри качает головой.

— Я только немного почитал теорию.

— Вау, — задыхаясь, смеётся Невилл, — значит, у тебя талант в этой области.

Гарри так не думает. У него только быстрые рефлексы, опыт дуэлей на смерть и большой набор заклинаний. Он не говорит это вслух, вместо этого он вежливо улыбается, как его научил библиотечный портрет ещё на первом курсе.

Взгляды, обращённые на него, снова меняются. Теперь вместо гнева они наполнены отчаянием и мольбой о помощи. Похоже, теперь они думают, что у него достаточно сил, чтобы победить Тёмного Лорда Волдеморта, а, учитывая, что он — Мальчик-Который-Выжил, это считается его прямой обязанностью. Гарри никогда не ненавидел свой титул больше, чем сейчас.

========== Глава 7, часть 2 ==========

Малфой вышагивает из-за угла, надменно вздёрнув подбородок, задумчиво и встревоженно опустив глаза. Гарри наблюдает за ним, не совсем уверенный в своих чувствах. С одной стороны, Малфой обеспокоен, а Гарри хочет помогать беспокойным душам. С другой стороны, никто никогда не помогал ему, особенно Малфой, который сам был источником многих его бед. Также ему приятно видеть, что Малфой сам теперь был внизу пищевой цепочки. И видеть этого избалованного, самодовольного, высокомерного мальчика, низведенного до уровня простых смертных, было на удивление приятно.

Может быть, его чувства сейчас — влияние его родственной души, размышляет Гарри, наблюдая, как Малфой шагает, оборачивается и волнуется, но не предлагая ему помощи. Ему нужно только провести его к туннелям, которые тайно ведут в замок, и о которых злорадствует Тёмный Лорд Волдеморт. Или он мог бы показать ему Выручай Комнату, которую домовые эльфы показали ему целую вечность назад, комнату, от которой он держался подальше, опасаясь войти в неё и никогда больше не выйти из её чудесного недра в холодную суровую реальность своей жизни. Конечно, эта комната была бы полезна. Гарри почти уверен, что у комнаты можно было попросить даже зону, в которой была бы разрешена аппарация.

Но смотреть, как Малфой бьётся над решением этой задачи так… заманчиво.

Ах. Это одна из мыслей Тёмного Лорда Волдеморта, которая всплывает в голове Гарри, когда он вспоминает тот день, когда Тёмный Лорд с холодным удовольствием дал это задание Драко.

Но так ли уж важно, откуда пришли чувства и мысли? Главное, что они есть.

Итак, Гарри наблюдает, как Малфой барахтается, смотрит с отстранённым весельем, которым знаменита его родственная душа, и лениво задаётся вопросом, делает ли это его плохим человеком.

Он решает, что ему всё равно.

Он настолько плох, насколько мир смог сделать его таким.

***

Первый урок зельеварения — это шок.

Гарри ожидал увидеть другого учителя, учитывая, что профессор Снейп теперь преподает Защиту, но всё равно вздрагивает каждый раз, когда поворачивается к столу преподавателя и видит полное тело профессора Слизнорта, счастливо улыбающегося своим ученикам. Странно, когда тебя хвалят и награждают многочисленными баллами.

Сами зелья тоже оказались не такими, как он ожидал. Мало того, что их сложно варить и в основном это занимает много времени, они ещё к тому же очень дорогие и очень, очень незаконные в использовании без особого разрешения. Особенно любовное зелье, аромат которого профессор рукой направляет прямо на них. На мгновение Гарри чувствует запах паров зелья на кладбище, запах влажной земли, запах ломких страниц, запах замшелой травы. Он сразу же применяет заклинание Головного Пузыря.

Неужели его родственная душа пахнет именно так?

Гарри быстро останавливает ход этих мыслей.

По крайней мере, Невилл прекратил посещать эти занятия, что приносит облегчение и ему, и его одноклассникам. Как бы он ни нравился Гарри, Невилл — катастрофа во всём, даже отдалённо связанном с зельями. Больше никаких взрывающихся котлов, которые даже самая лучшая подготовка не сможет спасти, если их хозяин ловит на себе строгий взгляд профессора. Больше никаких писклявых вздохов всякий раз, когда профессор Снейп хоть отдалённо смотрит в его сторону. Больше никаких тихих вздохов над множеством растений, «убитых» для приготовления зелий.

Как ни странно, но Невилл и вполовину не так сильно нервничает в Защите. Смена должности оказывается удачной и для профессора Снейпа, и для его самого проблемного ученика. Но, может быть, изображение проклятия Круциатус было не единственной причиной бледного лица Невилла…?

Также удивительно, что Рон тоже обучается в этом классе, так как Гарри слышал, как рыжий всё лето оплакивал свою плохую оценку по Зельям, которая означала, что он не сможет больше посещать занятия по Зельям, что означало, что он не может стать аврором, как он планировал. Гарри вздрагивает при мысли о Роне, пытающемся спасти людей. Ещё более шокирующим является то, что зелье Рона не сразу полностью проваливается. В конце концов, была причина, по которой профессор Снейп поставил ему такую ​​ужасную оценку.

Гарри думает о частных занятиях, но, судя по недоумению Гермионы, она тоже ничего не знает о причинах его внезапной высокой академической успеваемости. Гарри требуется всего несколько движений, чтобы увидеть, что Рон делает совершенно не то, что говорится в инструкциях, но его действия усиливают действие зелья, а не портят его.

Ни за что, чёрт возьми, Рон бы это не придумал.

Если подумать логически, то это могло произойти только одним способом.

Старая книга, которую Рон получил, пока не прибыл его собственный экземпляр.

Момент Гарри наступает, когда практическая часть закончена, зелья сварены более-менее правильно и поставлены на стол профессора для оценки. Пока профессор Слизнорт выносит каждый флакон на свет, и охает и ахает о лучших, и охает о плохих, ученики убираются. Они вытирают столы, моют ножи и разделочные доски, относят свои котлы в отдел, где все грязные котлы собираются для тех, кому не посчастливилось попасть под отработку, и возвращают неиспользованные ингредиенты на место. Профессор Снейп просил складывать ингредиенты на поднос впереди, не веря, что студенты смогут разложить их правильно, особенно в первый год, и особенно те ингредиенты, которые легко спутать с другими, но профессор Слизнорт не делает таких предосторожностей.

Гарри задаётся вопросом, какой бедный второкурсник получит Сердце Сафрана, которое Гойл, положил вместе с очень похожим корнем имбиря, почти таким же, за исключением крошечного факта, что одно растение имеет противоположный эффект со своим братом-близнецом из гербологического мира.

В образовавшемся хаосе людей, бегающих туда-сюда, Гермиона, нетерпеливо ожидающая впереди оценки за своё зелье, и Рон, нерешительно тащащий котел руками, хотя все они выучили Вингардиум Левиоса ещё на своём первом уроке Чар, Гарри меняет свой экземпляр книги по зельеварению на экземпляр Рона.

В конце концов, на такого болвана, как он, глупо тратить даже простую бумагу, что уж говорить о ценной книге.

***

В тот же день Гарри бросается за чтение полученной книги. Она старая, обложка порвана, но внутри страницы ухоженные, хоть и потёртые. Везде исправления, на полях написаны заклинания и инструкции, как улучшить то или иное зелье. Тёмные заклинания, если Гарри правильно понимает. Никаких движений палочки не указано.

Гарри проводит несколько замечательных часов, пытаясь понять, почему оригинальные рецепты были изменены.

Это удивительно весело.

***

На Древних Рунах и Арифмантике профессора просят Гарри остаться после уроков. Они благодарят его за участие в их проекте и вопросы, с которых всё началось. Они хвалят его участие и заставляют его краснеть и заикаться. Взволнованно, они продолжают объяснять некоторые аспекты Брэнд-Поттер-Симбиоз-Арифмантики-и-Рун, которые трудно понять без должного опыта в обеих областях, подробно рассказывают о проведённых ими тестах и ​​полученных результатах и ​​с нетерпением спрашивают мнение Гарри об их работе.