Тики

Глава четвёртая ДИК-ДИК СТРАДАЕТ ОТ ЖАЖДЫ

Было ещё темно, когда Тики проснулся. Его разбудила какая-то возня рядом.

Сначала он ничего не увидел, кроме тёмных очертаний деревьев вокруг.

Потом пошевелилась чья-то тень. Это был юный воин.

— Ты чего там делаешь? — прошептал Тики.

— Разжигаю костёр, — донёсся до него ответный шёпот. — Мне скоро надо уходить. Сегодня уже седьмой день, а идти домой далеко.

Тики встал и помог юному воину. Они соорудили вертел над костром и стали жарить последний кусок мяса, остававшийся у его нового друга.

В воздухе очень вкусно запахло.

А Мафута всё ещё храпел; его живот то подымался горой под одеялом, то опускался. Вдруг он всхрапнул как-то по-особенному, повертел во сне головой туда-сюда, подёргал носом и шумно зачмокал губами.

Потом открыл глаза и пошевелился.

— Завтрак готов? — спросил он сонным голосом.

— Спи! Спи! Ещё рано, — ответил юный воин.

Но Мафуте было уже не до сна: ведь запахло едой!

— Совсем не могу спать, — проговорил он жалостливым тоном. — Мой живот весь съёжился от голода и стал как старая морщинистая тыква.

Э-э, дело плохо! Раз дошло до этого, надо Мафуту быстрее выручать. Кое-как дожарили мясо и стали есть…

Когда они собрались в дорогу, на восточном краю неба взошло солнце. И наступило опять такое замечательное, такое свежее и ясное утро, что у Тики сердце прямо пело от радости.

Широкими и быстрыми мужскими шагами шли они по лесной тропе. Она вся была усеяна солнечными пятнами, проникавшими сквозь листву деревьев.

Но скоро юный воин остановился.

— Здесь мы должны расстаться, друзья, — сказал он. — Дальше мой путь лежит на север.

Он торжественно пожал руку Тики и Мафуте, и Тики стало грустно, потому что он уже успел полюбить юного воина.

А тот помахал им на прощание своим копьём и зашагал на север.

Мафута и Тики тоже молча тронулись в путь. Местность, по которой они шли, стала меняться. Лес, а потом и густой кустарник кончились, и скоро уже перед ними простёрлась безжизненная, выжженная солнцем равнина. Кое-какие деревца, правда, поначалу попадались на глаза, но все они были низкорослые и чахлые. На такой пересохшей и опалённой солнцем земле растут только мелкие кустики да бурая трава.

Они оказались в пустыне.

Становилось всё жарче и жарче.

Тёплый ветер беспрестанно носил по плоской земле «песчаных дьяволят»[9].

Ещё до того как солнце поднялось высоко над головой, Тики почти выбился из сил. Язык у него стал сухой и шершавый, и ему очень захотелось отдохнуть и напиться.

— Мафута, я так хочу пить, что мог бы выпить всю воду Великой Замбези, — еле выговорил он, потому что было трудно даже дышать.

— Нет, сейчас пить нельзя, — ответил ему Мафута. — Если ты начнёшь на этом солнцепёке пить, то станешь быстро потеть. Вся вода из твоего тела уйдёт, а жажда останется. И ты будешь пить всё больше и больше, пока… пока в тыкве-горлянке не кончится вода… А жажда всё равно останется, понял?

Тики послушался и решил терпеть.

А солнце жгло так, что было больно коже. И глазам тоже стало больно всё время смотреть на белый песок вокруг…

Тики хотел пить так сильно, так сильно, что больше и думать ни о чём не мог, кроме как о журчащем ручейке где-нибудь в тени дерева или в траве…

Мафута то и дело с беспокойством оглядывался на него.

— Тики, — сказал он, вспомнив об одном средстве. — Найди камешек и положи его в рот. Вот увидишь, легче станет!

Тики послушался его совета…

И вправду помогло. Хоть и неприятно идти с камнем во рту, но боль в горле, пересохшем от жажды, исчезла.

Тики почувствовал большую благодарность к Мафуте и задумался, уже не в первый раз, о том, что его взрослый друг мудрее, чем думают люди.

— Спасибо тебе, Мафута. — Это было всё, что он мог сказать вслух. — Я очень рад, что ты со мной. В пустыне так страшно…

— Не бойся, малыш! — ответил Мафута. — Я проходил здесь и раньше, много лет назад, с отцом, во время охоты. Это не такая уж большая пустыня, и мы ещё до ночи будем в зелёной и плодородной долине.

— Вот тебе на! — испуганно воскликнул Тики. — Неужели до ночи так и не выпьем ни глотка?

Мафута улыбнулся:

— Что ты, Тики! Ещё до этой зелёной долины будет у нас на пути маленький оазис; он питается подземной водой и никогда не высыхает. Там напьёмся вволю, а заодно передохнём и поедим. До него уже недалеко.

Наконец сквозь солнечное марево Тики разглядел на горизонте небольшое зелёное пятно.

— Вон наш оазис, — сказал Мафута радостно, и Тики глубоко вздохнул, довольный.

— Я боялся, что мы проглядим его среди этого песка, — добавил Мафута. — Вполне можно пройти мимо и не заметить.

Они прибавили шагу.

Но когда стали подходить к оазису, Мафута вытаращил глаза от удивления.

— Гм, странно… — пробормотал он.

— Что странно? — спросил Тики.

— Я не вижу тут ни одной живой твари. Тихо, как в могиле. Знаешь, что-то здесь неладно. Чует моё сердце!

Тики слегка задрожал от страха.

Но жажда оказалась сильнее страха, он даже не сбавил шагу и вскоре увидел прямо перед собой то, что было зелёным пятном несколько минут назад. Это пятно превратилось в три невысоких дерева, росших рядом, на берегу круглого озерца с прозрачной водой, такого маленького, что нежные ветви деревьев закрывали его собой почти наполовину.

Внимание Тики привлекло что-то непонятное, лежавшее шагах в двадцати впереди… Это был как будто маленький комок шерсти или кожи который по цвету не отличить от сухой земли.

— Что это? — спросил Тики.

— Кожаная сумка, наверно. Какой-нибудь усталый путник до нас тут оставил.

— Нет! Нет! — вскрикнул Тики. — Посмотри, посмотри, Мафута. Это же маленький дик-дик[10]! И мёртвый…

А комочек чуть-чуть вдруг шевельнулся, и Тики обрадовался: значит, маленький детёныш антилопы жив! Его бока дрожали, и время от времени по всему худенькому, жёлтому тельцу пробегала судорога. Он был такой слабый, что не мог даже поднять головку с земли, и только смотрел вверх, на людей, большими, испуганными и умоляющими глазами.

Тики стало жалко дик-дика. Он положил руку на лоб животному и ласково погладил его.

— Он, наверно, больной?

Мафута стал его осматривать… Искал на его теле какие-нибудь раны или признаки болезни, но ничего не нашёл.

Потом он открыл дик-дику рот.

— Очень любопытно, — проговорил он негромко. — Дик-дик твой ничем не болен. И не ранен. Он просто подыхает от жажды.

— От жажды?! — изумился Тики. — Как же так? Ведь он лежит в пяти шагах от воды!

— Загляни ему в рот, Тики, — сказал Мафута, сам тоже очень удивлённый. — Вся пасть в трещинах и волдырях, и язык распух. Это может быть только от жажды. — Он пожал плечами. — Я сам ничего не понимаю.

— Ну ладно! — сказал Тики решительным голосом. — Что бы там ни было, а его надо сначала напоить!

С этими словами он взял котелок, в котором они варили маисовую кашу, и подошёл к озерцу.

Но в тот момент, когда Тики хотел опуститься на корточки, чтобы набрать воды, он услышал вверху, в листьях ветвей, что свисали над озерцом, какое-то шумное шуршание.

Он отпрянул назад, испуганно вскрикнув.

И вовремя!

Прямо над его головой, обвившись вокруг толстой ветки, висел огромный питон.

Даже в самых страшных своих снах не видел Тики такого чудовища. Змей был шагов двенадцать в длину, а толщиной… толщиной — как человек почти! Его тело, жёлтое и влажное, поблёскивало в листве дерева; пасть была такая большая, что могла вместить целого осла, а маленькие глазки-бусинки злобно сверкали.

На крик к озерцу подскочил Мафута.

— Питон! — выдавил из себя Тики. — Он чуть не схватил меня. Я не сразу его заметил…

— Будь ты проклят! — грозно прорычал Мафута и швырнул в змея несколько камней.

Питон уполз вверх и скрылся в дупле дерева.

— Пока его нет, я всё-таки наберу воды для дик-дика, — сказал Тики.

Мафута сторожил питона, а Тики быстро наполнил котелок и тыкву-горлянку свежей водой из озерца.

Потом они осторожно отошли к тому месту, где оставили безжизненного детёныша антилопы. Тики смочил водой мордочку животного. Дик-дик опять задрожал и с трудом сделал несколько глотков.

— Ну вот и хорошо! — сказал Тики. — А сейчас мы и сами попьём.

Как они с Мафутой пили! Обыкновенная холодная вода казалась им чудесным напитком, достойным богов.

— Замечательно! — сказал Мафута, вытирая рот. — Теперь ты понял, почему твой дик-дик чуть не умер от жажды? Питон не пускал его к воде!

— Ты же сразу сказал, что здесь что-то неладное творится. Так оно и есть!

— Змей распугал животных! — продолжал Мафута. — Потому что, когда я проходил этот оазис в последний раз, тут было много разного зверья. И антилопы, и зебры, и обезьяны… всех не упомнишь!

— Это никуда не годится! — воскликнул Тики. — Мы должны что-нибудь придумать, Мафута. Такого разбойника надо проучить как следует.

Мафута кивнул и задумался.

Разговаривая, Тики понемножку поил маленького дик-дика.

— Питон-то вон какой огромный и сильный, сказал Мафута, после того как подумал. — Вот если бы привязать его покрепче к дереву, а самим уйти… Хотя это мало поможет. Выскользнет змеюка из любой верёвки. Да у нас её и нет…

И как только Мафута произнёс последние слова, Тики в голову пришла счастливая мысль!

— Как так нет! — воскликнул он нетерпеливо. — Мы можем самого змея сделать верёвкой… чтоб он завязался как-нибудь узлом…

Мафута снова замолчал, размышляя.

— Придумал ты хорошо, спору нет, — сказал он Тики через несколько минут. — Но у нас не хватит сил завязать его узлом — он просто проглотит обоих: и тебя и меня. И всё.

Снова наступило молчание. Они задумались оба.

— Вот если… — пробормотал Мафута.

— Что «если»? — спросил Тики.

Мафута улыбнулся:

— Я, кажется, знаю, что делать.

И он рассказал Тики свой план.

Тики слушал его и кивал одобрительно головой. Этот план пришёлся ему по душе.

— Но нужно быть очень осторожным, — предостерёг его Мафута, — потому что питон хоть и толстый — очень проворный. И очень коварный.

— Ну-у, я проворнее его! — хвастливо заявил Тики.

Они перенесли дик-дика, который уже почти совсем ожил, в тень, а после этого приступили к выполнению своего плана.

Срубили себе каждый по длинной палке и стали осторожно подкрадываться к деревьям…

Издалека питона не заметно, и пришлось им подойти близко к первому из трёх деревьев. Только тогда они снова увидели змея. Он не отрываясь смотрел на них своими хитрющими глазками-бусинками.

— Здесь он! — воскликнул Тики. — Давай, Мафута…

И они стали дразнить питона. Дразнили и дразнили, пока змей не разъярился!

Они тыкали в его толстое, извивающееся тело своими палками.

Они строили ему рожи.

Они надсмехались над ним.

— А ну, схвати, схвати! — кричал Тики и совал ему прямо в пасть свою палку. — У-у! Уродина!

— На́ вот ещё, глупая длинная тварь! — возбуждённо орал Мафута.

— Подлый паразит! — кричал Тики и снова махал своей палкой перед мордой питона. — От тебя только одно зло на земле!

— Сын чумы и холеры! — кричал Мафута, орудуя вовсю своей «пикой». — Гад ползучий и потомок гадов!

Очень скоро змей пришёл в ярость. Он в бешенстве бил хвостом, и извивался всем телом, и молотил им по веткам так, что они трещали. На Тики и на Мафуту дождём сыпались листья и обломленные веточки.

Змей хотел ухватить пастью кого-нибудь из своих мучителей — они то и дело подбегали то с одной стороны, то с другой, — но он не мог до них дотянуться.

— Так. Пока хватит его злить, — сказал через некоторое время Мафута.

Они приступили ко второй, главной части своего плана.

Тики сделал вид, что он лезет на третье, самое дальнее от питона дерево.

— Я здесь, уродина! — крикнул он змею.

Питон рванулся всем туловищем к нему.

Но прежде чем змей до него дотянулся, Тики спрыгнул на землю и спрятался за ствол. А Мафута зашёл за первое дерево и зашевелил в листьях своей палкой.

— Я здесь, червяк-переросток! — крикнул ему Мафута.

Питон обогнул третье дерево и молнией метнулся на крик назад — туда, где был Мафута, и… обвязался вокруг ствола среднего дерева!

Снова он не смог дотянуться до своих мучителей!

Потом опять наступила очередь Тики привлечь внимание змея; и опять питон устремился к третьему дереву, где спрятался Тики, и опять, уже во второй раз, обмотался вокруг среднего дерева.

Но Тики с Мафутом не отступали от змея. Они ловко менялись местами, а питон метался среди трёх деревьев и завязывался всё крепче и крепче в узел-восьмёрку.

Дальше — больше, и скоро весь змей завязался в такой тугой и крепкий узел, что не мог даже пошевелиться, вот как!

Питон уже перестал мотаться туда-сюда за людьми и начал изо всех сил биться между деревьями, чтобы выпутаться. Но куда там! Он лишь крепче затягивался в огромный узел.

И в самой середине этого запутанного, жёлтого змеиного узла горели лютой ненавистью два злобных глазка-бусинки.

— Ха! Ха! — возрадовался Мафута, отступая на шаг и отряхивая с себя пыль. — Теперь он здесь надолго застрял.

Тики с великим удовольствием смотрел на связанного питона.

— Он здесь повисит не меньше месяца, даже кожу успеет поменять…

— Но от голода, к сожалению, не подохнет, — вздохнул Мафута. — Змеи могут очень долго жить без еды.

— Всё равно это будет ему хороший урок, — не унывал Тики. — Если он и выберется живым из этого оазиса, то никогда больше не посмеет сюда приползти.

Они собрали свои нехитрые дорожные пожитки, последний раз наполнили тыквы-горлянки свежей водой и подошли к дик-дику.

Малыш был ещё довольно слаб, но глаза у него посветлели и он даже пощипал немножко сухой травы, которую принёс ему Тики.

Тики поднял его на руки:

— Я понесу дик-дика туда, где много хорошей зелёной травы, — сказал он Мафуте. — Пустыня — не место для таких малышей. В долине он быстро поправится.

Так мужчина, мальчик и дик-дик довольные отправились в путь втроём.