Тики

Глава шестая ВОРИШКИ БАБУИНЫ

Мафута пошевелился и открыл глаза.

— О-о-ох! — простонал он. — Все кости болят.

Он, кряхтя, сел и осторожно вытянул руки и ноги.

— У меня тоже… — отозвался Тики.

И сразу вспомнил: лесной пожар! Битва с огнём!

Об этом напоминал и острый запах горящей травы в воздухе, и от этого болели воспалённые от дыма глаза.

Но стоило им обоим окунуться в прохладную-прохладную воду, как вся их боль сразу прошла, и оба — бодрые и весёлые — начали пятый день своего путешествия.

После завтрака они пошли вдоль лениво текущей реки, которую накануне переходили вброд. Оба радовались свежему утру и приятному ветерку.

Не очень много они прошли, как на пути им встретился водопад.

Вода со скалы падала в глубокую и прозрачную до дна заводь. И сам водопад, и эта заводь были такими красивыми и так звали к себе, что Тики не вытерпел и в одну секунду оказался в воде.

Он плавал и плавал, пока не устал, а потом залез на узкий выступ скалы позади падающей воды.

Он осторожно пошёл по выступу, прижимаясь всем телом, и руками, и лицом к отвесной скале, а сбоку мимо него летели и летели непрерывно вниз каскады белой и зелёной воды…

Как здорово! У Тики прямо дух захватывало: ему казалось, что он в незнакомой, таинственной стране и его вот-вот ждёт какое-то новое приключение!

И тут, словно нарочно, перед его глазами открылась не видная снаружи из-за воды горная пещера. Такие пещеры получаются, когда из горы выпадает большой-большой валун.

Тики ступил ногой внутрь.

«Похоже, что здесь живут духи реки, — сказал он про себя. — И я первый человек, который сюда попал».

Он оглянулся и онемел от удивления и восторга. Солнечный свет слабо проникал сквозь падающую, пенящуюся воду и неярко освещал пещеру: трепещущие блики на её стенах были похожи на серебряных рыбок…

Прямо какое-то волшебное место — пещера прохлады и спокойствия!

В этот момент снизу, сквозь шум воды, донёсся голос, зовущий его.

С большой неохотой спустился он вниз к своему другу, который начал уже беспокоиться.

— А я уже перепугался, — сказал Мафута, обрадовавшись. — Думал, ты с крокодилом повстречался или тебя речной бог к себе заманил…

Они отправились дальше, освежившиеся и бодрые, и везде им на пути попадались богатые деревни и сытые люди, потому что земля в этом краю была плодородная и воды вдосталь — всяких рек и речушек не счесть.

Около полудня поднялись они устало на высокий холм и стали смотреть, куда им идти дальше.

Внизу, прямо под холмом, на дороге, лежало и купалось в лучах полуденного солнца большое селение.

— Мы уже так долго идём и всё время быстро… — устало произнёс Тики.

Мафута усмехнулся:

— Да, кажется, здесь можно отлично передохнуть.

Они спустились с холма и вошли в деревню.

И первое, что Тики бросилось в глаза, был её какой-то пустынный, обезлюдевший вид.

Людей они увидели очень мало: несколько высохших стариков, сидящих у своих хижин, и только одну упитанную женщину — наверно, деревенскую повариху, — которая что-то помешивала в большом чёрном котле над огнём. Вяло играли заморённые ребятишки, неподвижно спали собаки на солнце, да в пыли копошились два-три цыплёнка…

Других никаких признаков жизни не было. И вот что показалось Тики странным: все люди в деревне были какие-то печальные.

Некоторые старики сидели совсем унылые, обхватив голову руками. И женщина у котла всем своим видом выражала скорбь и несчастье. Даже в играх детишек и то не чувствовалось ни веселья, ни радости.

И так они все были погружены в какое-то своё горе, что не заметили появления незнакомцев — Тики и Мафуты.

— Здесь что-то случилось! — негромко воскликнул Тики.

— Ты прав, у этих людей беда! — сказал Мафута с беспокойством в голосе. — Может, чума напала?..

— Или наводнение, — предположил Тики.

— Или был набег нго́ни[11].

— Или, может, на них разгневались духи?

— Всё может быть. Сейчас узнаем, — сказал Мафута.

Они осторожно подошли к ближайшему старику, приветствовали его и сели.

— В чём твоя печаль, шику́лу[12]? — тихо, как подобает в таких случаях спросил Мафута. — Где все ваши люди?

Старик сокрушённо покачал головой.

— Они на полях, — проговорил он, — пытаются ловить бабуинов.

— Непонятное дело! Зачем? — не удержавшись, вмешался в разговор взрослых Тики.

Но старик терпеливо объяснил.

— Все прошлые годы, — сказал он, — мы собирали хорошие урожаи, потому что земля у нас здесь плодородная и вдоволь воды. И мы жили припеваючи — горя не знали. Но в этом году пришла напасть — наши поля заполонили прожорливые бабуины. В деревне начался голод…

— А почему вы их не прогоните? Или не переловите? — опять перебил старого человека Тики.

— Ха! — презрительно фыркнул старик. — Они не такие глупые! Прогоняй их, не прогоняй — только гогочут… Поймать, говоришь? Да, мы поставили на полях сотни тыкв-ловушек, а толк какой — поймали пока всего двух.

— Каких это тыкв-ловушек? — удивился Тики.

— Тыква-ловушка, попросту говоря, пустая тыква, — объяснил ему Мафута, — с небольшим отверстием. Внутрь кладётся приманка, и когда бабуин учует её в тыкве, он суёт туда лапу и хватает… А потом не может вытащить лапу со сжатым кулаком, потому что не хочет выпускать добычу. Отверстие в тыкве небольшое — только-только ему лапу и просунуть. А мозгов у бабуина не хватает, чтобы разжать кулак — ведь можно выронить добычу, — так и остаётся он около тыквы!

— И всё же, — продолжал старик, — эти проклятые бабуины почему-то даже близко не подходят теперь к тыквам. Им проще срывать маисовые початки прямо со стеблей. Но мало этого: всё, что не могут сожрать, они уничтожают! Скоро повсюду останутся одни голые стебли, поля опустеют, и мы будем обречены на голод.

Старик тяжело вздохнул, а Тики с Мафутой прищёлкнули сочувственно языками.

Наступило скорбное молчание.

Вскоре упитанная женщина перестала помешивать своё варево в котле и объявила, что еда готова.

Наши путники с благодарностью присоединились к трапезе, потому что успели не только устать, но и проголодаться.

Было самое жаркое время дня. Солнце хлестало лучами по опустевшей, притихшей деревне, и стояла такая тишина, что слышно было даже слабое жужжание насекомых.

Мафута едва проглотил последнюю ложку каши, как рот его сам собой раскрылся во всю ширину от зевоты, и он в одну секунду упал на землю и уснул — там же, где сидел.

Даже Тики трудно было бороться со сном.

Он достал свирель Мафуты и стал что-то тихонько наигрывать — просто так, сам даже не зная что, а голова его не переставала думать об одном: «Большая беда постигла такую хорошую деревню, и как бы здорово было чем-нибудь помочь здешним людям…»

Мафута спал, Тики дул тихонько в его свирель, а упитанная женщина вынесла из своей хижины кувшин с красной краской, затем новое белое одеяло и стала быстро и ловко это одеяло красить в красный цвет.

День продолжался, спокойный и мирный.

Много позднее, когда тени вытянулись в длину и воздух стал прохладнее, возвратились с полей жители деревни.

Они шли к деревне гуськом через высокую траву, и впереди — молодой вождь.

Вид у всех был усталый и недовольный.

Правда, они что-то несли.

Это «что-то» было привязано вниз головой к жерди и злобно пялило свои маленькие глазки-бусинки на людей. Это был пойманный бабуин.

Мафута моментально проснулся и протёр глаза.

— Всё-таки одного поймали! Молодцы! — воскликнул он.

— Да, но там ещё осталось их сотен пять в маисе, — сердито ответил молодой вождь. — Мои люди провели бесполезный день!

Люди развязали бабуину ноги и снова привязали его, на этот раз к шесту, вбитому посредине деревни. Сделав это, они тут же — кто где стоял — свалились, сонные, на землю. Они даже не стали дожидаться, пока им приготовят поесть, — так утомились за день.

— Мафута, — сказал Тики, — мы должны помочь этим бедным людям.

И оба крепко задумались.

После долгого молчания Мафута покачал головой.

— Нет, здесь мы с тобой бессильны. — Он тяжело вздохнул и закрыл глаза, чтобы снова заснуть.

Тики встал с земли и побрёл туда, где сидела упитанная женщина. Она всё ещё красила своё одеяло.

— Скажите, пожалуйста, — обратился он к ней, кивая в сторону пойманного бабуина, — что с ним сделают?

Женщина подняла на Тики глаза.

— Будь моя воля, — сказала она с ожесточением, — я бы… я бы утопила его в этом горшке с краской, а потом привязала бы к дереву у маисового поля как чучело. Вот!.. Чтобы всех других отвадить раз и навсегда!

Это сразу натолкнуло Тики на мысль…

— Мафута! Мафута! — закричал он. — Я придумал. Я знаю, как прогнать бабуинов! Знаю, знаю! Вот послушай…

Его крики взбудоражили жителей деревни и они стали подходить ближе.

— Ну, ну, — посмеивались они. — Мы воюем с бабуинами уже много недель!.. Чему ты можешь научить нас, малыш?!

— Нет, нет, добрые люди! Послушайте, что он вам скажет, — серьёзно сказал Мафута. — Мой друг хоть и мал, но смышлён. — Он обернулся к Тики: — Ну выкладывай!

И Тики, сбиваясь от волнения, объяснил им всем свои план.

Когда он кончил говорить, все жители, как один дружно и одобрительно закивали головами, и лица их повеселели: у них появилась надежда!

— Маленький незнакомец, — сказал один, — ты можешь спасти нам жизнь!

— Давайте прямо и начнём! — предложил другой. — Не будем терять времени.

И все энергично принялись выполнять предложенный Тики план.

Первым делом они подошли к упитанной женщине и потребовали у неё кувшин краски.

Она было заворчала, но как только люди объяснили ей, в чём дело, она во весь рот улыбнулась:

— Берите всю краску. Если надо, ещё найду.

Они взяли кувшин с краской и понесли его к привязанному бабуину.

Он заверещал-закричал сердито, когда они подходили…

— Готово? — спросил Мафута.

— Готово! — И они с весёлым смехом принялись раскрашивать красной краской бабуина.

Прошло немного времени, и вот уже передние и задние лапы, голова и спина, бока, морда и живот коварной обезьяны — всё стало ярко-красного цвета!

И только глаза бабуина сверкали мрачной злобой, как два маленьких уголька, на необычно красной морде.

Никто доселе такого зрелища не видывал, и все жители деревни стояли вокруг своего врага, уперев руки в боки, и долго тряслись от смеха, пока по их щекам не полились слёзы.

А упитанная женщина — та будто что-то вспомнила — пошла, переваливаясь с боку на бок, в свою хижину и вынесла оттуда ещё один кувшин краски.

— У меня осталось немного жёлтой! — крикнула она людям. — Закрасьте ему ладони и ступни другой краской. Ещё красивее станет!

Так и сделали.

И снова пленник бабуин в висячем положении — между двумя мужчинами-воинами — отправился в путешествие. На этот раз обратно, на маисовое поле. Вся деревня с криками и шумом длинной процессией выступила в поход.

Впереди всех — молодой вождь, за ним — его советники, потом — Тики и Мафута, следом — оба воина с пленником, а уж дальше все остальные: старые мужчины и старые женщины, молодые мужчины и молодые женщины, дети и собаки. Мафута поднёс ко рту свою свирель и заиграл весёлую мелодию, а люди, как могли, громко ему подпевали.

Все были полны решимости победить ненавистного врага.

Люди поднялись на вершину холма, с которого видны были как на ладони их маисовые поля, и посмотрели вниз…

Глаза их засверкали гневом, когда они увидели, что там творится!

Все участки кишели фигурками бабуинов. Воришки деловито сновали среди оголённых стеблей. Сверху казалось, будто на поля напало полчище муравьёв.

— Вы только посмотрите на них… — возмущённо проговорил молодой вождь. — Презренные, паршивые воры!

И вправду, трудно было не возмутиться. Тики тоже очень рассердился. Потому что бабуины срывали все-все початки со стеблей, до которых могли только дотянуться своими лапами-руками.

Вождь, побелев от ярости, повернул своё лицо к мужчинам-воинам, несущим пленника.

— Вы готовы? — спросил он у них.

Оба кивнули.

— Отпускайте! — скомандовал он.

Воины моментально развязали ярко-красного бабуина, и он кувырком покатился по склону холма вниз, к своим товарищам. Но на бегу то и дело оборачивался к людям и бормотал что-то злобное.

А потом всё произошло, как и ожидали…

Когда крашеный бабуин был примерно на полпути к своим сородичам и начал уже что-то им торопливо говорить — на своём языке, конечно, — самый большой бабуин-вожак на поле обернулся, посмотрел на него… и вдруг пронзительно закричал. Все другие тоже посмотрели в его сторону: они увидели Что-То-Жёлтое-Что-То-Красное, которое неслось к ним во всю прыть.

И другие бабуины тоже закричали — от ужаса!

Потом сразу все, как по команде, повернули к крашеному собрату свои хвосты и дали дёру.

Он растерянно приостановился на мгновение, а потом припустил ещё быстрее: ему не терпелось присоединиться к стае сородичей!

А бабуины, те и не думали принимать его в свою компанию, они тоже — ещё быстрее — стали удирать от этого непонятного и страшного существа.

Вот так они все и мчались друг за другом: крашеный бабуин бежал-бежал и не понимал, что это происходит с его товарищами? А его товарищи удирали-удирали и не могли понять: что это за дьявол гонится за ними, какое страшилище невиданного цвета?

И вся их стая — большие бабуины и маленькие бабуины, старые бабуины и молодые бабуины, бабуины-папы, бабуины-мамы и дети-бабуины — спешила укрыться за ближайшим холмом. Они скакали всё быстрее и быстрее и скоро совсем исчезли из виду, а их покинутый и оскорблённый приятель тоже скакал всё быстрее и быстрее — пытался не отставать от них…

Люди хлопали в ладоши и ликовали.

— Победа! Победа! — кричали они и радостно приплясывали.

— Они остановятся не раньше чем через сто миль! Пока не сойдёт краска с бабуина!..

Мужчины подхватили Тики и Мафуту на свои плечи — как Героев Великой Битвы — и понесли их в деревню, а сами пели всю дорогу победные песни.

Вечером в селе был устроен большой пир в честь победы над разбойниками бабуинами.