Только про девчонок

ЗОЛОТЫЕ ПОДСВЕЧНИКИ

Много озер около Кочек, но с давних пор хуторянам не дают покоя два — Чертово и Громок. Чертово озеро люди обходят подальше, а к Громку тянутся. У Чертова — своя история, а у Громка — своя.

Было это давно. Тогда неподалеку от Громка стоял городок. Ныне это место зовут Городищем. Сейчас от Городища остались небольшие холмики, на которых буйно растут пустырник, чертополох, дикая корица. Но особенно густо растут они по бывшему рву, что окружал городок. На середине Городища есть холм, который выше всех, — здесь стояла церковь. Колокола этой церкви звонили не только к службе: случится в зимнюю пору буря — звонят, чтобы путники в дороге не заплутали, случится иная беда — звонят. А беды случались часто: то пожар вспыхнет, то нападут татары.

Зорко охраняли казаки свой городок. Но однажды прозевали. В городок воровски пробрались татары. Не казачьи дворы пошли грабить они — самого попа, у него-то было чем поживиться. Тишка-звонарь успел сделать всего один звонок. Всполошились казаки — за сабли, на коней и к поповскому дому. Нашли попа зарубленным, но еще живым. Только и успел он сказать:

— Татары… золотые подсвечники унесли.

Нагнали татар у Громка.

Не отдали они награбленного. Прижатые к озеру, бросили поповское добро в воду и бились до конца, до последнего татарина.

Так было или не так, рассказывают, что Тишка сразился с татарином на колокольне. Всадил татарин Тишке в живот кинжал, но тот нашел в себе силы и сбросил врага вниз. Крепко разбился татарин, понял, что не уйти ему из городка, и подпалил церковь. От церкви сгорел и весь городок.

Позже погорельцы построили новый городок и назвали его Кочками — в память о своем городке, от которого остались одни холмики, издали похожие на кочки. Города погибают, но легенды о них живут. Жила и эта.

В разные времена разные люди опускались на дно Громка, чаще всего это были мальчишки. У каждого — свое на уме. Что было у дедов и прадедов на уме, Илья Иванович не знает, наверно, то же, что у отца: разжиться. «За один золотой подсвечник можно было купить не одну пару хороших лошадей», — помнит Илья, говорил отец. Но, наверно, это сказка. Выкачать бы воду… А так невозможно дно осмотреть. Духу не хватает.

О золотых подсвечниках вспомнил Илья, когда подходили к Дону фашисты. Пчеловод Черкасов из хутора Рябенького продал несколько чанов меду и отдал деньги рабочим, чтобы они сделали за эти деньги самолет. Илюшкина мать отдала последние, почти новые отцовские валенки. А больше нечего было.

«Найти бы золотые подсвечники, — вспомнил Илюшка. — Может, они большие, и за них не один танк можно построить».

Опускался на дно озера. Но и у него хватало духу всего лишь достать дно. Ломал голову: что бы такое придумать. Вспомнил вычитанное в какой-то книге. Кажется, запорожские казаки, прижатые турками к реке, обхитрили своих врагов. Нарезали камыша, пробили перегородки в нем, взяли камышины в рот и, невидимые, по дну речки ушли.

Илья сделал тоже так. Выбрал самую толстую камышину, приспособил к ней резиновую трубочку, чтобы удобнее было с камышиной передвигаться, трубочку в рот — и на дно. Опустился, и даже дышал, но ничего не видел, глаза не терпели холодной воды.

Если бы точно знать, что есть на этом дне золотые подсвечники, он не отступил бы. Но сколько было веривших в эту историю, столько было и не веривших. Правда это или выдумка — об этом поведать мог только Громок. Отступился Илюшка. Но он был не последним, кто пытался разгадать тайну озера.

Сейчас озеро обмелело. Весь берег над озером распахан, вешние воды, дождевые потоки смывают пашню и несут ее в озеро, где земля оседает илом. Но разве легче от этого Ванятке? Труднее. Подсвечники теперь покрыты толстым слоем ила.

Ванятка не бедный. Зачем бы ему подсвечники? Но у него свои планы. Правда, они не такие, как у Ильи Ивановича, — тот хотел получить за золотые подсвечники танки для фронта… У Ванятки соображения помельче. И вот с чего все это началось.

Три года назад Натка Селиванова взбаламутила школу — опять эта Натка! Во всех делах без нее не обходится! Шел обыкновенный пионерский сбор, говорили о том, как подтянуть отстающих учеников, кто с кем будет заниматься. Когда сбор уже кончался, ни с того ни с сего вскочила Натка.

— Скучно живем, ребята! — сказала она. — Почитаешь «Пионерскую правду» и позавидуешь: другие пионерские организации занимаются интересными делами, разыскивают героев гражданской войны и Отечественной. Разве мы хуже, разве край наш не интересный? Что мы знаем о своем крае?

Ну и сказанула! Аж все замолчали, не знали, что ей ответить на это. Пионервожатая Анька (теперь учительница Анна Сергеевна) тоже долго молчала, обдумывала Наткины слова.

— Что-нибудь более конкретное ты можешь предложить? — спросила.

— Могу, — ответила Натка. — У нас в школе пустуют две комнаты. В одной лежат поломанные столы и парты, а в другой — уголь и дрова…

— Так их больше негде хранить.

— Для них надо сделать сарай, а в этих комнатах будет наш музей.

— А кто будет делать сарай и где мы возьмем доски, лес?

Натка крепко задумалась.

Если говорить по правде, то Ванятка был не против музея. Он был против Натки, и в душе радовался тому, что она зашивается со своей выдумкой. Не будет выскакивать. Но Натка подумала немного и сказала:

— Попросим председателя. Он плотников пришлет.

— А если не сделают?

— Пускай дадут лес и доски. Мы сами…

— А что, ребята, Натка говорит дело.

И началось! Что дальше, да как?

Внук первого председателя колхоза Семена Игнатьевича Сажнева, Игорек Сажнев, сказал:

— Я принесу дедушкину казачью шапку. Она пробита пулей. Это белые казаки в него стреляли. А еще у него есть именная сабля. Может, отдаст.

— А я знаю, где есть станковый пулемет. Он, правда, поломанный, — сказал Лешка Сапожников.

Но это было еще не все. К удивлению Ванятки, Лешка Сапожников тут же достал алюминиевую табакерку, на которой, наверное, солдат ножом наковырял такие слова:

Лешка в эту табакерку складывал резинки, перья и разную мелочь. Теперь он готов отдать табакерку музею.

— А что, ребята, — сказала пионервожатая, рассматривая табакерку. — Может быть, этот И. Г. Степанов живой? Может, он герой Отечественной войны?

С затаенной завистью пионеры смотрели на Лешку Сапожникова: он положил на стол первый музейный экспонат.

После сбора домой пошли не сразу. Заглянули в комнаты, о которых говорила Натка. В самом деле, чего это они, обломки столов и парт, занимают целую комнату? Конечно же, им место в сарае!

К вечеру портреты кочкинских красных партизан из домов перекочевали в школу, в будущий музей.

Незаметный хутор Кочки, и люди его незаметные, но когда фотографии собрались вместе, то оказалось, что чуть ли не в каждой семье Кочек — герои; если не гражданской войны, то Отечественной.

Тут же к вечеру появился старый станковый пулемет и противотанковая граната.

Илья Иванович шел по хутору, когда ребята волокли пулемет, и вслед за ними завернул в школу.

— Что у вас тут происходит? — спросил он пионервожатую.

— Илья Иванович! — обрадовалась Анна Сергеевна. — Вы очень кстати пришли.

Она рассказала ему про сбор и про то, что решили пионеры.

— Конечно, вы придумали хорошее дело и рассудили по-хозяйски, — похвалил Илья Иванович. И пообещал дать досок и несколько бревен.

— Плотника одного выделю. Сами вы только материал погубите.

…Недолюбливает Ванятка Натку и досадует на самого себя. Почему это хорошие мысли всегда приходят не в его, а в чью-то голову? Какая-то особенная, что ли, голова у этой Натки?

В тот день, после пионерского сбора, она подошла к нему и спросила:

— Ваня, твой дядя Федор — кавалер всех орденов?

— Ну! — гордо нукнул Ванятка.

— Напиши ему письмо про наш музей. Пусть он пришлет свою фотографию.

Чего бы проще сказать: «Ладно, напишу», тем более, что сам не видел этого дядю; гляди, приехал бы в гости, а может, и позвал бы к себе в летную часть. Но вместо этого Ванятка сказал: «Надо тебе — сама и пиши». После он понял, что был не прав, даже хотел признаться в этом. Наверно, он так и сделал бы, если б Лешка Сапожников не рассказал ему историю о золотых подсвечниках.

— Слушай, Лешка! — воскликнул обрадованный Ванятка. — Это же здорово! А?

Он аж задрожал.

Еще ничего особенного не сказал Ванятка, но по тому, как загорелись у него глаза, как задрожал голос, Лешка понял: он знает что-то особенное.

— Тебе кто сказал? — спросил Ванятка.

— Мама.

— Ты ее предупредил, чтобы она никому ни слова?..

— Нет.

— Скажи. А ты еще никому не ляпнул?

— Нет.

— Молодец. Ты понимаешь, Лешка, что будет, если мы найдем золотые подсвечники?

— Я слыхал, что золотые находки в Москву отправляют. Есть там такой музей.

— Вот и хорошо. Будут стоять наши золотые подсвечники в этом музее, а около них табличка: «Эти золотые подсвечники, тогда-то принадлежавшие тому-то, были найдены на дне озера Громок ребятами хутора Кочки Волгоградской области Иваном Бугаевым и Алексеем Сапожниковым». Здорово, а? Кто ни придет в музей, фамилии наши обязательно прочтет.

— Здорово! — сказала Лешка. — А вдруг и в самом деле татары бросили не подсвечники, а что-нибудь другое?

— Все равно здорово, — несколько поникшим голосом проговорил Ванятка. — Наша находка в школьном музее будет самая древняя.