Только работа, никакой игры

Глава 11

Конная прогулка была назначена на позднее утро и гарантировала слишком мало шансов, чтобы выставить себя дурой перед родней Ксавье. Но вид босса в выцветших джинсах и такой же расстегнутой джинсовой рубашке в комплекте с обтягивающей белой майкой-алкоголичкой под ней, коричневым ковбойским поясом и ботинками, компенсировал это. Представитель «Мальборо» прослезился бы от ревности, увидев Ксавье, который и близко бы не подошел к сигаретам.

Зайдя в конюшню, я увидела пятерых огромных коней, вид которых заставил мой пульс участился. Джорджия, Марк и Уиллоу уже ждали нас там, а Милена осталась присматривать за детьми. Как бы мне хотелось, поменяться с ней местами. Хотя и знала, что многие девушки мечтали иметь собственную лошадь и ездить верхом каждый день, но сама никогда не была одной из них. Мысль о том, чтобы быть во власти животного, которое весит больше, чем многие азиатские модели автомобилей, просто никогда не казалась мне чем-то желанным.

— Ксавье, — прошептала я, когда мы подошли к животным. — Ты же понимаешь, что я никогда в жизни не садилась на лошадь, и, честно говоря, их размеры меня пугают.

Глаза моего босса вспыхнули.

— Смелее Эви, размер больше не должен беспокоить тебя, ведь я же практически нахожусь всегда рядом.

Я закатила глаза и толкнула его в плечо. Он ухмыльнулся.

Я почувствовала, что все смотрят на нас, и покраснела. Марк и его мать обменялись взглядами, и Уиллоу выглядела так, словно вот-вот сойдет с ума от радости.

— Все будет хорошо, Эви. Я буду рядом, — пробормотал Ксавье.

— Тебе пора.

Ксавье подошел к сестре. Честно говоря, была удивлена, что она присоединилась к нам. Я мало что понимала в верховой езде, но не считала ее возможной для инвалида. Седло на ее лошади, похожей на прекрасное животное из романтической сказки, имело дополнительные ремни и подпорки для бедер.

Ксавье поднял свою сестру с инвалидного кресла, руки Уиллоу обвились вокруг его шеи, и снова мое сердце сделало кульбит, который начал пугать меня до потери сознания. Он подсадил сестру на лошадь и помог пристегнуться. Интересно, как она могла управлять лошадью, не используя ноги? Может быть, только через поводья. Ксавье погладил ее лошадь, прежде чем вернуться ко мне. Единственное, чего ему не хватало, чтобы стать звездой вестерна, — это ковбойской шляпы, а единственное, чего не хватало мне, чтобы превратиться в звезду моей собственной неловкой мыльной оперы, — это чтобы Ксавье понял, что его обаяние действует на меня так же, как и на любую другую женщину на этой планете.

Боже мой, Эви, возьми себя в руки, ладно?

— Все хорошо? У тебя странное выражение лица, — спросил Ксавье, ведя меня к двум величественным лошадям с темно-коричневой шерстью, его семья шла впереди.

— Все хорошо. Только немного нервничаю.

Он указал более крупного жеребца.

— Мой конь, Адоб. А твоя лошадь — Циннамон.

Его слова развеселили меня.

— Ты выбрал для меня лошадь, названную в честь приправы.

Ксавье усмехнулся.

— Я не поэтому выбрал ее. Она самая спокойная из всех. Хорошая лошадь для начинающих. Но замечание уместно, ведь ты пахнешь корицей.

— Наверное, потому, что люблю булочки с корицей, — предположила я.

— Возможно, — пробормотал Ксавье. Он оторвал от меня взгляд и кивнул в сторону лошади. — Давай посадим тебя в седло.

— Хорошо, — неуверенно сказала я, глядя на огромное животное. У нее были красивые темно-карие глаза с длинными темными ресницами. Эта лошадь была красивее большинства людей. Мой взгляд был прикован к ее спине. Как же мне было взобраться в седло? — Что мне теперь делать?

Ксавье взял мою руку и слегка прижал к шее лошади, затем наши руки скользнули по мягкой шерсти.

— Установи с ней контакт, — тихо сказал он, не сводя глаз с лошади.

Я вздрогнула от нежного прикосновения Ксавье и его близости. Его глаза встретились с моими, и на мгновение у меня перехватило дыхание. Затем, прочистив горло, я сказала:

— Она прекрасна.

Он кивнул и медленно перевел взгляд на наши руки, прижатые к шее лошади, и опустил руку.

— Тогда почему бы не попробовать сесть на нее?

Я усмехнулась, ничего не могла с собой поделать.

Ксавье угрожающе ухмыльнулся.

— Какие грязные мысли, Эви.

Я покраснела, но оттолкнула Ксавье и посмотрела на седло.

— Хватайся за рожок, — приказал босс.

Я машинально посмотрел на голову лошади, словно у нее вырос рог, как у носорога. Ксавье хихикнул, глубокий рокочущий звук ужасно отвлекал. Он коснулся маленького выступа на передней части седла. Будучи великаном, он без труда взобрался бы на лошадь, но я не была ни стройной, ни легкой. Я была рада, что семья Ксавье ушла вперед и больше не наблюдала за нами.

Я схватилась за рожок.

— Вставь ногу в стремя, — подсказал Ксавье.

Это оказалось небольшой проблемой. Даже не могла вспомнить, когда в последний раз мне приходилось поднимать ногу так высоко. — Не вздумай смеяться, — пробормотала я, увидев выражение лица Ксавье.

— Я бы не посмел.

Я свирепо посмотрела на него, подавив улыбку.

— А теперь подтянись.

Как будто это было так просто. Я попыталась ухватиться рукой за рожок, чтобы подтянуться, но из-за угла, под которым находилась моя нога, никак не могла встать. Жар снова прилил к моим щекам. Ксавье был профессиональным спортсменом, и все женщины, с которыми он обычно имел дело, были в хорошей форме, я же не могла взобраться даже на лошадь. Мне не хотелось думать о том, как под таким углом выглядит мой пышный зад.

— Не могу, — сказала я и съежилась от того, как дрогнул мой голос. Черт возьми, я больше не девочка-подросток, которая после занятий в спортзале пряталась в туалете.

Ксавье подошел ко мне вплотную и положил руки мне на талию. От неожиданной близости и ответной реакции на его прикосновение, мое тело напряглось. И тут меня осенила другая мысль. Что Ксавье подумал, прикасаясь к моему мягкому телу? Я не была сплошными мышцами и костями.

Он отпустил меня, слегка нахмурившись.

— Просто хотел помочь. Надо было сначала спросить.

В его голосе звучало сожаление, окрашенное более темной ноткой. Я всмотрелась в его лицо, но оно было невозмутимо.

— Не говори глупостей. Я просто вздрогнула. И ты уже прикасался ко мне раньше. — Правда, не к моей талии, и не где-то рядом с ней, и Боже милостивый, мне хотелось его прикосновений, даже если меня беспокоило его мнение о моем мягком теле. — Мне нужна помощь. Но сомневаюсь, что ты сможешь меня поднять.

Ксавье покачал головой.

— Не будь смешной, Эви, — бросил он в ответ с уверенной улыбкой. Его руки вернулись к моей талии, большие теплые руки, которые я хотела чувствовать на всех участках своего тела. — На счет «три» нужно потянуть себя, используя рожок.

— Ладно, — тихо сказала я.

— Раз… два… — его пальцы на моей талии напряглись, погружаясь в мою мягкость, но прежде чем я успела почувствовать себя неловко, он сказал: — Три, — и поднял меня. Я быстро потянула себя, опираясь за рожок, одновременно отталкиваясь от стремени, и вдруг оказалась надежно сидящей в седле, уставившись на Ксавье широко раскрытыми глазами.

Ксавье просто зверь. Мускулистый, сильный, настоящий самец. Господи помилуй.

— Видишь? — самодовольно сказал он.

Я сглотнула, глядя в его дерзкие серые глаза и красивое лицо. Это становилось опасным.

— Спасибо, — поблагодарила я с неуверенной улыбкой.

Ксавье подошел ближе.

— Все в порядке? Выглядишь испуганной.

Я боялась, очень боялся, но не лошади и не верховой езды.

— Все в порядке. Просто нужно привыкнуть к тому, что нахожусь так высоко, — солгала я.

— К этому быстро привыкаешь. — Он по-дружески вскользь легко коснулся моего колена, но контакт пронзил меня, как электрический разряд. Ксавье отстранился, подошел к Адобу, и как будто это было самым легким делом на свете, вскочил на коня, затем схватил поводья одной рукой и неторопливо выпрямился в седле.

Мои глаза скользнули к его мускулистым бедрам, прижатым к лошади, накаченному прессу, который не скрывала рубашка, и его гибким рукам. Он легонько похлопал своего коня и направил ко мне. Затем схватил поводья моей лошади.

— Сейчас поведу я, потому что раньше ты этого не делала. Если чувствуешь себя уверенно, можешь взять бразды правления в свои руки, хорошо?

Я молча кивнула. Было так много вещей, которые я то же раньше не делала, и хотела, чтобы он взял инициативу на себя. Он прищелкнул языком, натянул поводья, и Циннамон пустилась рысью рядом с Адобом.

Я испуганно ахнула и схватилась за рожок, как будто от этого зависела моя жизнь, прижав бедра к животу лошади.

— Выпрями спину. Не виси, как тряпка для мытья посуды, — приказал Ксавье.

Я напрягла мышцы спины, но Ксавье только рассмеялся и отвернулся. В конце концов, я начала чувствовать себя более комфортно. Циннамон послушно следовала за Ксавье и Адобом, и мой босс излучал достаточно спокойствия для нас обоих. Он выглядел умиротворенным, как будто находился в своей стихии. То, что он позволил мне увидеть эту его сторону, что-то значило. Проблема была в том, что я не знала точно, что именно.

Примерно через тридцать минут, когда мне открылся великолепный вид на суровый холмистый ландшафт Голубых гор, Ксавье вернул мне поводья.

— Ты сможешь это сделать, — заверил он меня, когда я неуверенно посмотрела на него. — Это как езда на велосипеде.

Он не знал, что я всегда ненавидела ездить на велосипеде и не делала этого уже много лет. Прекрасный пейзаж компенсировал мой страх упасть с лошади и разбиться насмерть. Мне захотелось посетить Национальный парк «Голубые горы». Даже издали от лесистых скальных образований захватывал дух. В другой раз я так и сделаю.

Я вцепилась в кожаные поводья и прищелкнула языком, подражая Ксавье, прижимаясь бедрами к бокам лошади. Циннамон тут же пустилась рысью. Ксавье все время держался рядом, пока Джорджия не подъехала ближе и не повела свою лошадь рядом с нами.

— Почему бы тебе немного не поговорить с Уиллоу? — предложила она сыну.

— Не допрашивай Эви, — пробормотал Ксавьер, перед тем как оставить нас наедине.

— Не знаю ничего другого, что ты не смогла бы прочитать в каждом таблоиде страны, — сказала я ей, когда она поехала рядом со мной.

— Меня не интересуют сплетни, — тихо сказала она. Какое-то время она ничего не говорила, только позволила своему взгляду блуждать по окружающей зелени и далеким горам, светящимся голубовато-серым на горизонте. — Этот дом был выкуплен несколько лет назад.

Я бросил на нее любопытный взгляд.

— Марк все еще платил за обучение, а Ксавье только начал играть за свою команду. Я никак не могла расплатиться с банком. Я смирилась с тем, что потеряю свой дом, но Ксавье взял кредит, чтобы помочь мне. Без него я бы потеряла ферму моих родителей, бабушки и дедушки.

Зачем она мне это рассказывает?

— Я знаю, что Ксавье хороший человек. Таблоиды сообщают о той стороне, которую он позволяет им видеть, стороне, которую он хочет, чтобы они видели. Но он гораздо многограннее.

Она коротко кивнула.

— Ему нужна женщина, которая заставит его поверить в свою доброту.

— Между нами не такие отношения. Я его ассистентка и друг. Он не видит во мне ничего большего. Я не в его вкусе, по понятным причинам.

Ее глаза быстро осмотрели мое тело. Мне не пришлось вдаваться в подробности. Мы обе знали, что во мне лишние сорок фунтов, и понадобиться миллион приседаний, чтобы обратить на себя внимание Ксавье.

— У меня есть глаза, и я знаю своего сына, — загадочно сказала она. — У меня такое чувство, что именно ты сможешь пробить его скорлупу.

Ксавье подготовил для нас массивный пикап «Форд», очистив его от мусора, и положил туда спальные мешки. Нам предстояла ночная прогулка, где мы должны были любоваться звездами. Милена предложила это после того, как мы вернулись с конной прогулки, и все были в полном восторге от этой идеи, особенно Джорджия и Уиллоу.

Поначалу эта идея показалась мне хорошей, но чем дольше я размышляла об этом, тем больше нервничала. Слова Джорджии поразили меня. В сочетании с моими растущими чувствами к Ксавье это делало романтическое приключение менее желанным, даже если оно и не должно было быть таковым.

— Готова? — спросил Ксавье. — До заката осталось около тридцати минут.

Я кивнула и села в кабину грузовика. Ксавье присоединился ко мне через мгновение и повел машину прочь от дома. Мы ехали молча. Ксавье был странно тихим с момента нашей поездки, и я не могла понять почему. Неужели его мать сказала ему что-то подобное? Я надеялась, что нет. Не хотела, чтобы она подталкивала нас друг к другу, когда было очевидно, что Ксавье не заинтересован во мне. И, честно говоря, я не была уверена, стоит ли вообще следовать своим чувствам. Образ жизни Ксавье не очень-то соответствовал такой девушке, как я.

Ксавье, в конце концов, остановил машину, мы вышли и забрались на кузов грузовика.

С заходом солнца воздух стал на удивление холодным, и вскоре моя кожа покрылась гусиной кожей. Мои хлопчатобумажные брюки и тонкий свитер не спасали от холода. Я подтянула спальный мешок к груди и с благоговением уставилась в ночное небо. Несмотря на холод, я могла оценить сверкающую красоту, которую могла предложить природа.

— Тебе холодно? — пробормотал Ксавье, напугав меня. Он не проронил ни слова с тех пор, как мы покинули ферму. Было тревожно видеть его таким тихим.

— Да, — призналась я.

Ксавье придвинулся чуть ближе и слегка обнял меня.

— Могу быть твоим личным обогревателем. — Он помолчал, вглядываясь в мое лицо. — Это приемлемо? — Он сжал мою руку.

— Да, — ответила я, задыхаясь. Его запах окружил меня, и мягкая ткань его джинсовой рубашки коснулась моей шеи. Каждое нервное окончание в моем теле встало по стойке смирно от его близости.

Ксавье был бабником. Я видела его в действии. Его ничего не сдерживало. Конечно, он хотел трахаться с определенным типом женщин, и они ясно давали понять, что тоже хотят этого, поэтому он знал, что его прикосновение было желанным. Я подумала, что хорошо, что он не хочет меня таким образом, и еще лучше, что не знает, что я хочу от него того же, что и все эти женщины.

— Чего хотела от тебя моя мать? Она пыталась вмешаться?

Моему мозгу потребовалось мгновение, чтобы осознать его слова. Мои синапсы были на перерыве.

— Ничего особенного. — Я не знала, почему солгала Ксавье, потому что была почти уверена, что Джорджия действительно пыталась вмешаться.

— Это не похоже на мою мать. Вмешательство — ее любимое занятие, когда дело касается меня.

— На самом деле это очень похоже на Фиону.

Я засмеялась, глядя на Ксавье, и вдруг наши лица оказались слишком близко. Дыхание Ксавье стало моим дыханием, когда мы смотрели друг на друга. Нужно отступить.

Но мое тело было заморожено во времени и пространстве, потому что я не могла перестать смотреть на него, на эти серые глаза, на этот рот, который половину времени извергал самоуверенную чушь, но остальное время говорил смешную и трогательную чушь, которая заставляла мое глупое маленькое сердце замирать. И помилуй Бог, я наклонилась вперед. Это было все, в чем нуждался Ксавье, потому что внезапно между нами не осталось воздуха, и он поцеловал меня, и в тот момент в нем не было ничего сдержанного.

И все же это был не обычный поцелуй Ксавье, не такой, каким я его видела.

Не из тех, что «давай сделаем это дерьмо», и не из тех, что «надо заткнуться». Он не был нетерпеливым. Он обхватил мою щеку и поцеловал, поглотив меня своими губами и языком. У меня кружилась голова от его вкуса, тепла и прикосновений. Меня никогда так не целовали, даже близко, я никогда не думала, что можно раствориться в поцелуе, в ощущении кого-то подобного.

Его другая рука коснулась моей спины, и он притянул меня еще ближе, пока его тепло не окружило меня. Ткань моей рубашки с таким же успехом могла и вовсе отсутствовать. Мое тело откликнулось, желающее и жаждущее его прикосновений. Я хотела Ксавье. Не только мое тело, но и сердце тоже. А что это значило для него? Его ладонь переместилась от моей спины к ребрам, прикосновение было нежным. Я напряглась. Мне нужно было остановить его сейчас, рока не поздно.

Но Ксавье опередил меня.

Когда он отстранился, я ошеломленно моргнула. Ксавье тоже выглядел почти удивленным. Некоторое время никто из нас не произносил ни слова. Я прочистила горло и немного увеличила расстояние между нами, но осталась рядом, потому что было слишком холодно, чтобы оставить его тепло. Я снова подняла глаза к потрясающему ночному небу, пытаясь отвлечься от этого зрелища, стараясь не обращать внимания на фейерверк в моем теле и на то, как Ксавье все еще наблюдал за мной.

Этот поцелуй может все испортить.

Теплый мужской запах Ксавье прильнул ко мне, и я все еще чувствовала его вкус на своих губах, все еще чувствовала его присутствие. Я попыталась придумать, что бы такое сказать, но в голове у меня была полная пустота.

Ксавье наконец-то отвел взгляд и тоже посмотрел в ночное небо. Он был напряжен. Мой взгляд был прикован к его руке, лежащей на коленях, и мои глаза расширились. Я резко вскинула голову. В его штанах безошибочно угадывалась выпуклость.

Я сделала это с ним.

Я, пышка Эви.

Наконец Ксавье вздохнул.

— Это не сделает ситуацию неловкой?

— Мы не должны позволять этому становиться неловким. Мы двое взрослых, которые могут справиться с ситуацией по-взрослому, верно? — Мой голос был странно хриплым и задыхающимся.

Ксавье посмотрел в мою сторону, и я сглотнула.

— Да, — прохрипел он, и его взгляд метнулся обратно к моим губам.

Неловкости было хоть отбавляй.

— Может, нам лучше вернуться, — предложила я. У меня было такое чувство, что в этот момент ни Ксавье, ни я не были в состоянии принимать ответственные решения.

Он кивнул и убрал руку с моего плеча. Я быстро соскользнула с кузова грузовика и обошла машину, мой пульс все еще бился в венах. Мы с Ксавье молчали, пока ехали обратно в темноте.

Все стало только хуже, когда мы вошли в темный дом. Только Шерлок и Ватсон приветствовали нас. Остальные члены семьи, вероятно, уже спали. Мы вместе поднялись по лестнице, Ксавье следовал за мной по пятам. Я чувствовала его присутствие и гадала, что он видит, когда смотрит на меня. Изъяны? Был ли этот поцелуй случайностью? Может быть, он был возбужден и поцеловал меня, потому что вокруг не было никого, с кем можно было переспать? Возможно, вмешательство семьи все-таки ударило ему в голову. Что бы ни вызвало этот поцелуй, это были не те же причины, по которым им наслаждалась я.

Я остановилась перед дверью своей спальни. Ксавье был ближе, чем я думала, возвышаясь надо мной, глядя на меня взглядом, который я не могла прочитать. — Спокойной ночи, — быстро сказала я, прежде чем сделать какую-нибудь глупость, например, пригласить его войти.

— Спокойной ночи, Эви, — тихо сказал Ксавье, когда я проскользнула внутрь и закрыла дверь перед его носом.

Я прислонилась к двери и закрыла глаза. Что я наделала?

Сожаление о поцелуе было лишь малой частью моих чувств, но это было хуже всего, потому что еще больше я сожалела о том, что не позволила Ксавье пойти дальше.

Я прислонился к стене на несколько минут, ошеломленный тем, что произошло. Я поцеловал Эви. Я целовал так много женщин, и почти каждую из моих ассистенток, но по какой-то причине это было по-другому.

Эви не была девушкой, которую я когда-либо считал своим типом. И все же личность Эви сделала бы ее привлекательной, даже если бы она была уродливой.

Но она была великолепна, совершенна со всеми своими недостатками, и, несмотря на ее восхитительную грудь и упругую попку, это не было причиной, по которой я поцеловал ее. Когда я был рядом с ней, тишина не казалась упущенной возможностью оставить свой след; она не была грубой или неловкой. Мы могли сидеть рядом в уютной тишине, довольные обществом друг друга и, кроме того, довольные самим собой. Блядь, я звучал как гребаный психологический любовный гороскоп.

Я потащился в свою комнату, заново переживая поцелуй. Конечно, мой член напрягся, когда я вспомнил вкус Эви, ее запах, хриплый стон, который она издала, то, как ее грудь коснулась моей руки. Я не мог припомнить, когда в последний раз сеанс поцелуев заставлял меня так отчаянно желать большего, вместе с сокрушительным осознанием того, что этого никогда не будет, никогда не может быть.

Эви поцеловала меня, как будто она действительно этого хотела, как будто она тоже хотела пойти дальше, но она напряглась, чертов сигнал к пробуждению, если он мне когда-нибудь понадобится. Я не мог переспать с Эви. Я не хотел потерять ее, а секс сделал бы такой исход неизбежным.

На следующее утро мы с Эви все еще чувствовали себя неловко, и, конечно же, моя семья заметила это, обменявшись вопросительными взглядами и перешептываясь за нашими спинами, когда думали, что мы с Эви не обращаем внимания.

К моему удивлению, ни мама, ни Марк, ни Милена не расспрашивали меня об этом, но незадолго до отъезда Уиллоу воспользовалась нашим прощанием, чтобы высказать свое мнение. Я присел перед ней на корточки, мои руки обнимали ее, а она смотрела на меня с мягкой улыбкой. — Мне очень нравится Эви. Она забавная и милая.

— Да, — согласился я, бросив взгляд на остальных членов моей семьи, которые обнимали Эви, как будто она была давно потерянной дочерью, которую они не могли оставить.

— Ты приведешь ее снова?

Я вздохнул, поцеловав ладонь Уиллоу и выпрямился.

— Понятия не имею.

— Жаль, что ты с ней не встречаешься.

— Я не хожу на свидания, Уиллоу, и, что более важно, я не обсуждаю свою личную жизнь с младшей сестрой. — Я наклонился и поцеловал ее в лоб, чтобы смягчить свои слова. Уиллоу вцепилась в мои руки, заставляя меня посмотреть ей в глаза. — Я уже не маленькая девочка. Застрять в инвалидном кресле — не значит, что я ничего не вижу. И я вижу, как ты смотришь на нее, и как она смотрит на тебя.

Уиллоу была права. Я часто игнорировал тот факт, что она скоро станет взрослой, но во всем остальном она ошибалась. Что бы она ни увидела, это было порождено желанием с ее стороны. По крайней мере, так я говорил себе, обнимая сестру на прощание.