Тонкости зельеварения (СИ)

Глава 27. Дорожный разговор

Краски на лице. Платье пожилой жещины. Старомодный черный чепец — не-Карл даже об этом позаботился, чтоб скрыть отсутствие седины, а заодно спрятать измененное лицо в тени оборок. Я чувствовала себя странно, когда шла к кэбрио, опираясь на руку спутника. На вокзале кофры перегрузили на тележку с носильщиком, не-Карл нес оба саквояжа, а я цеплялась за его локоть и семенила, чтоб не отстать, не показывая быстрый и легкий шаг молодой женщины.

Мой спутник выкупил всё купе второго класса. Когда мы вышли из таверны, мы выглядели так, что нам не место среди обеспеченных господ и лордов из высшего общества. Но терпеть спутников он не собирался, поэтому пошел на расходы. — Не хочу лишних ушей, — сказал он. — Кроме того, здесь можно расположиться полулежа и поспать ночью. Нам ехать два дня по Риконтии и день по Конбрии. Устраивайтесь и ни о чем не волнуйтесь. Вечером можно будет смыть краски.

Мы ехали в каретном экипаже, где несколько комнат были соединены боковыми стенками, из каждой дверь открывалась прямо на перрон. Увы, в отличие от первого класса здесь совсем не было удобств, и мне приходилось быстро бежать в здание вокзала на станциях, когда мы останавливались хотя бы на пятнадцать минут. К счастью, еще в Байроканде не-Карл раздобыл расписание, а у нас обоих было по хронометру.

Мы провели ночь, вытянув ноги на сиденьях, и хоть полностью лечь было невозможно, но все же намного лучше, чем сидя. Я смыла краски, но надела старомодную одежду и чепец — по словам не-Карла я выглядела как старая дева за тридцать, которая старается потакать вкусам деспотичной матери. Я грустно усмехнулась. Он был прав, все треволнения оставили отпечаток на моем лице, и усталость никак не указывала на мой настоящий возраст. Не-Карл быстро понял оплошность: — Леди Мадлен, я уверен, что стоит вам отдохнуть и успокоиться, как вы проснетесь свежей и без следа нынешних забот. Но все же я бы хотел выправить документы, прибавив вам года два или три. Женщины долго могут выглядеть молодо, а если кому-то вздумается искать вас по записям регистрации, это может сбить их с толку. Простите за совершенно неучтивый вопрос, но сколько вам лет? — Мне двадцать два. А вам? — Хм, хм. Скажем, так: я еще не переступил порог тридцатилетия.

Он настолько молод? Когда мы встретились, он выглядел как утомленный светской жизнью лощеный лорд за тридцать, сейчас — как побитый жизнью господин за сорок. Сколько же у него лиц? И какое настоящее?

Монотонная дорога и перестук колес меня успокоили, и не-Карл нашел, что теперь лучшее время выслушать мою историю. И я рассказала: о лавке, о своих мечтах об учебе, о помощи в городской лечебнице, об упавшем в болото лорде, о поступлении в академию, о слабом даре. Конечно, я не вдавалась в подробности о моих академических романах, я лишь упомянула об их существовании. Глядя в окно и комкая в руке платок я поведала, как приняла скверное решение об устройстве в жизни, и чем это обернулось. Когда я рассказала, как добрый Крепп вывез меня в свое загородное поместье, я едва могла говорить от давящего груза в груди. — Передохните, — ответил не-Карл, подав мне стакан воды. — Это было не лучшее решение, но и не самое худшее, поверьте. — Что было бы худшим? Выскочить замуж за старика, который не был бы так щепетилен как граф Ансельм? — Например. Или же… выпейте вот этой настойки. Я думаю, вы почуете ее состав.

От капель, которые он нацедил в стакан, пошел запах мяты и мелиссы. Я благодарно отхлебнула. — Например, некоторые девушки зарабатывают монеты в местах, куда мужчины приходят развлечься. Я думаю, вы знаете об их существовании. — Хм. Я полагала, что туда завлекают обманом, или идут от безысходности. — Это распространенное заблуждение. Да, там есть и такие, кого соблазнили и запугали, или жертвы кредиторов, у которых потребовали немедленно выплатить долг и подсказали возможность быстрого заработка. Я… кхм… кхм… в молодости посещал такое заведение, и помог двум женщинам его покинуть, выплатив их долги. Впрочем, они были совсем небольшими — для меня. Но не для дочери угольщика и вдовы работника мануфактуры. — Вы благородный человек, господин Карл.

Он дернул углом рта. — Нет. Как я говорил, я не хочу отягощать свою и так не очень чистую совесть. Но большинство девушек в этих заведениях ступили на скользкий путь в поисках красивой жизни. Правда, в их понимании, красивая жизнь — это вовсе не театральный сезон, а посещение рестораций и увеселительных клубов в новых нарядах. Каждая из них мечтает накопить достаточную сумму, чтобы покинуть веселый дом, уехать в другое графство и зажить на ренту, а лучше — завести богатого любовника. Но богатые любовники обращаются к таким, как ваша мадам Сижат, и мечты ночных дам остаются мечтами. Поверьте, конец девиц из веселых домов вовсе не весел. — Неужели они не могут скопить достаточно золотых?

Не-Карл пожал плечами. — Я встретил только одну, кому это удалось. Дама, которую я посещал чаще других, однажды сказала, что мы встречаемся последний раз. Она была дочерью бедной швеи и выкупила небольшую швейную мастерскую. Она, действительно, откладывала деньги, не спуская их на пустые траты. По ее словам обычный путь для девушки из веселого дома — в веселый дом пошибом похуже, где и публика победнее и погрубее, и нравы… иные. Затем и вовсе в грязную таверну бедняцкого квартала, где ее станут передавать из комнаты в комнату за похлебку и крышу над головой. Редко кто из них доживает до сорока лет. А ведь многие начинали так же, как и вы, с одного "покровителя", но потеряв его расположение, не смогли найти нового достаточно быстро, и решили разнообразить источники дохода.

Я пила воду с настойкой, вцепившись в кружку так, что побелели пальцы. Его рассказ произвел на меня сильное впечатление. Я и раньше думала о том, что было бы со мной тогда, летом, два года назад, если бы не ставка Крамса. Возможно, я нашла бы в себе силы найти место в провинции. А может быть, стала бы глушить тоску вином перед визитами "кавалера" и надеяться, что все как-нибудь разрешится само.

Наверняка Крамс расстался бы со мной перед женитьбой, выделив определенную сумму, но при этом вывел бы в полусвет, чтобы познакомить с другими господами. Я видела такие знакомства на вечерах полусвета, куда мы поначалу выходили с Крамсом — бывший покровитель демонстрировал бывшую содержанку, давая ей возможность выбрать следующего "кавалера". Однажды к такой отставленной даме подошла роскошно одетая госпожа среднего возраста. На мой удивленный взгляд Крамс шепнул: "Это не то, чтоб вы думаете. У мадам Куртюз заведение для тех господ, кто может себе позволить сорить монетами. Она ищет красивых, хорошо воспитанных и опытных девушек, которые готовы скрасить господам и лордам вечер-другой". Отставленная дама резко мотнула головой, и мадам Куртюз отошла. Тогда я подумала, что не представляю, кто по доброй воле пойдет в таковые условия, но теперь понимаю, что от положения содержанки до развлечения кавалеров у мадам Куртюз — один шаг.

Что было бы со мной в той апатии, в том безразличии к жизни, в том бездействии два года назад? Нашла бы я в себе силы найти место и уехать в провинцию, или приняла бы одно из предложений на подобной "выставке"?

Кажется, меня затрясло. За годы в Байроке воспоминания о прошлом укрывались под грузом новых дел и забот, но сейчас решили показаться, явственно обрисовывая мои тогдашние перспективы. Возможно, мне стоило бы поблагодарить Крамса за тот целебный толчок.

Не-Карл успокаивающе коснулся моей руки. — Леди, не корите себя за то, что вы совершили годы назад. Вы больше не примете таких решений… — Ни за что. Меня больше устроит роль сельской травницы, чем то, кем я была в Бристоне. — А если продолжите бранить себя за прошлое, вы разрушите настоящее. — Помолчав, он предложил: — расскажите, как вы попали в Байрок, и как там жили.

В переживаниях о рассказе про Крамса я совсем упустила благотворительность с зельями, тонкомагические плетения и третий класс зельеварения. Решив, что это не столь важно, я не стала упоминать мои опыты — вряд ли сильному магу будет интересна моя возня с тонкими воздействиями. Боюсь, увидев книгу, он лишь посмеется. Про жизнь в Риконтии я рассказывала только то, что связано с хозяйством, землями, устройством жизни Даны и происками Лиама.

— Жаль, я не знал этого раньше. Мог бы доставить этому мерзавцу несколько весьма неприятных минут, пользуясь дипломатическим иммунитетом. — Господин Карл, могу я попросить вас об ответной откровенности? — Хм. Попробуйте. Я не могу ничего обещать, вы же понимаете. — Разумеется. Куда вы сложили вещи из кофра, чье место я заняла? — Вы любознательны, леди Мадлен, — не-Карл смеялся. — Хорошо, так и быть. Но обещайте, что не станете пользоваться этими знаниями зря. Есть средство ненадолго увеличить магию, которая присуща человеку, впитывая ее из артефакта выше своего предела. О нет, я вижу, как загорелись ваши глаза. Леди, вот об этом я и говорил!

Он покачал головой. — Если делать это чаще чем, скажем, раз в месяц, то здоровье мага начинается портиться, и более того, он привыкает в ощущению могущества, хочет испытать его снова и снова, и через полгода становится не отдающим себе отчата в своих действиях монстром. Не могу сказать, что эти сведения составляют государственную тайну, но мы, по понятным причинам, не предаем их широкой огласки. — Я пользовалась методом слабосилков — вбирать силы из артефакта. Но я чувствовала свой предел, и выше него магия не поднималась, лишь рассеивалась вне меня. — Да, этому нужно специально учиться. Но прошу вас не искать этих знаний. Они опасны. — Но вы применили их, чтоб меня вытащить. — Да, я увеличил свой магсхрон на полчаса. Последний раз я так заряжался из артефакта два месяца назад. По прошу вас, не делайте этого леди, никогда. Чем слабее маг, тем сильнее он поддается эффекту, это как опьянение, и тем сильнее отдача. Вы станете очень слабой на какое-то время.

Я кивнула и принялась следить из окна за угасающим пейзажем. Это стоило обдумать. Сколько новых зелий можно создать с усиленной магией! Но как обойти привыкание, сумасшествие и откат? Могу ли я ставить опыты на себе? Но я даже не знаю, каким образом впитывать магию выше предела. Ох, как жаль.

Рано утром третьего дня мы въехали в Конбрию. Не-Карл только показал документ, вызвал подтверждающую его руну на запястье, и нас оставили в покое. Вскоре поезд двинулся дальше. Я принялась с интересом смотреть в окно, но вскоре разочаровалась. Конбрия нисколько не отличалась от Риконтии. — Даже не верится, что я в другой стране, — произнесла я задумчиво. — Да… и тем более сложно поверить, что страны в двух шагах от войны. — Но почему? Я слышала, что Риконтийская принцесса и Конбрийский принц схожи возрастом, и одно время шли речи о браке и объединении престолов. — Увы, после первого обмена намерениями через высших чиновников тайные служды обеих стран занялись поисками сведений, и сведения были таковы, что оба не хотят ничего слышать друг о друге даже ради блага государства. Не могу ничего сказать о мотивах принцессы, но принц посчитал ее вульгарной и развратной особой. Если это так, а у меня нет причин ему не верить, не хотелось бы этакой королевы для Риконбрии. — Вы же можете узнать про принцессу по своим… м… дипломатическим каналам. — Принцесса Риконтии редко появляется на людях, впрочем, как и наш принц. Ходят слухи, что она проявила свою натуру еще в детстве, и отец запер ее в одной из глухих обителей, лишь изредка показывая на официальных мероприятиях. А рядом с ней король оставляет только преданных людей, которые научены не болтать языком. — Странно, она приезжала к нам в Байроканд год назад, и мне показалось, что она вовсе не такова, какой хочет казаться. А ее фрейлина тщательно прячет ум за маской болтливой дурочки. — Хм, хм. Вы первая, кто так отозвался о Ее Высочестве. Возможно, нам стоит удвоить усилия, чтобы понять, что происходит. — Я, признаться, совсем не понимаю. Кому и зачем сталкивать две страны? — Вот это мы и пытаемся узнать. Об этом предпочитают не говорить, но король Конбрии… как бы это объяснить… Ваш муж в последние месяцы стал воспринимать мир как нечто вроде доброй сказки, не так ли?

Я кивнула. — А теперь, леди Мадлен, представьте себе человека, который медленно, уже несколько лет, неуклонно заболевает противоположным недугом. — И видит мир как средоточие зла? — Да, именно так. Вокруг него сплотились "ястребы войны", которые мечтают разорить Риконтию и подчинить ее. Увы, но "голуби мира" не могут прийти к единому мнению. Одни считают, что с Риконтией нужно объединиться, чтоб вернуться к прежним временам общего государства Риконбрии. Других устраивает нынешнее положение дел. Как более сплоченная сила "ястребы" все больше и больше завладевают мыслями Его Величества. — Но как же принц собирался договориться с принцессой? — Принц, безусловно, из "голубей". Он понимает, что граница мешает слишком многим — и торговцам, и мануфактурам, и простым поселянами — и считает брак лучшей возможностью разрешить это мирным путем. Сейчас он старается найти пути сосуществования без объединения государств. — Вы работаете на принца, — высказала я догадку. — Я работаю на Конбрию, а в ее интересах мирная жизнь вместе с Риконтией или порознь.