Товарищ милиция. Очерки о пермской милиции

Н. Вагнер, Н. Рассудихин ОГНИ ОПОРНОГО ПУНКТА

Улица Чайковского мало чем отличается от других, возникших за последние годы в новом, Индустриальном районе Перми. Светлые фасады домов уходят от корпусов современного предприятия к центру поселка. Дома одинаковы, но по вечерам подъезд одного из них особенно ярко освещен.

Здесь расположен опорный пункт общественности и милиции.

Теперь уже нет нужды объяснять, что такое опорный пункт и на кого именно опирается в своей сложной и ответственной работе наша милиция. Опорные пункты широко входят в жизнь. Насколько же действенно ведут они профилактику правонарушений, как удается им стать центрами огромной воспитательной работы?

Побываем на опорном пункте на улице Чайковского. Нас познакомит с его работой участковый инспектор Николай Григорьевич Поздняков.

По всему видно, что человек этот очень энергичен. Говорит быстро и четко, легко ориентируется в разговоре.

Это один из лучших участковых в районе. Ему присуждено второе место. Первое — у Тахави Закиевича Сальманова.

— Вот это комната внештатных участковых инспекторов, — ведет по опорному пункту Поздняков. — Знакомьтесь: Сергей Андреевич Лиллосон.

Из-за стола поднимается высокий худощавый человек. На первый взгляд ему лет шестьдесят. Позже мы узнаем, что семьдесят семь. Какая у Сергея Андреевича выправка, как он подтянут, интересен в разговоре! А рассказать ему, конечно, есть о чем. Большой боевой и трудовой путь за плечами этого старого коммуниста. На заре Советской власти служил в ЧК, воевал с белобандитами. Он и сейчас в строю: более десяти лет выполняет сложные обязанности общественного участкового инспектора. В отсутствие лейтенанта Позднякова Сергей Андреевич Лиллосон, Павел Александрович Наугольных, Михаил Владимирович Прохоров и другие общественные инспекторы успешно проводят инструктаж дружинников, определяют им задания, контролируют лиц, состоящих на учете, сами идут в патруль.

— А вот здесь владения Николая Григорьевича Костина, председателя совета общественности.

Вслед за Поздняковым войдем в просторную светлую комнату. У окна письменный стол, вдоль стен стулья, цветы.

— В совете состоят многие активисты района, в том числе депутат горсовета Геннадий Константинович Городков, — рассказывает Николай Григорьевич. — Заместителем председателя избрали меня.

Поздняков показывает одну за другой комнаты товарищеского суда, штаба дружины микрорайона, комсомольского оперативного отряда, детскую комнату милиции.

— Как видите, с помощью партийной организации нам удалось создать целый комплекс общественных органов. Они и составляют опорный пункт. Теперь прошу ко мне. У меня тоже есть комнатушка…

Здесь есть все необходимое для четкой оперативной работы: стол, телефоны, библиотека правовой литературы, шкаф, где хранятся отпечатанные типографским способом паспорта на каждый дом микрорайона. По такому паспорту можно быстро найти любого проживающего на участке человека. Был такой случай: приехала издалека старушка, искала дальнюю родственницу, да адрес затеряла, а дома стоят часто и все похожи один на другой… Поздняков перелистал несколько паспортов, нашел старушке ее родственницу, даже проводил в нужный дом. А уж коснись дело чрезвычайного происшествия — паспорт послужит лучшим путеводителем.

— Впрочем, людей мы знаем и без картотеки, — говорит Поздняков. — Она больше нужна нам для плановой работы со всеми, кто нет-нет да и нарушает общественный покой. Именно знание людей приносит успех нашему совету.

Одна из основных его забот — индивидуальная работа с людьми.

Поздняков на минуту задумывается и говорит, наверное, самое сокровенное:

— Человек ведь, какой бы он ни был, все равно человек, и, если он оступился, ему надо помочь найти главное в жизни. Один вот работает, а работу свою не любит, другого вообще ничто не интересует. Вот и надо понять: чего же, в конце концов, не хватает человеку? Иначе он просто-напросто скатится…

— И как помогает в этом совет микрорайона?

— О, еще как помогает! Сразу всего и не расскажешь. Общественники доходят до каждого неустойчивого человека. Бывают у него дома, говорят с его родными, друзьями, товарищами по работе, вызывают на заседания совета. Здесь идет постоянный воспитательный процесс, направленный на превращение тунеядцев, злостных пьяниц, хулиганов в сознательных тружеников. На заседаниях совета обсуждается и работа секций, в том числе — по работе с подростками.

Однако сегодня Николай Григорьевич спешит: на участке проводится рейд по контролю за выполнением Указа Президиума Верховного Совета РСФСР «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма». Заместитель начальника уголовного розыска по профилактике Виталий Петрович Хрипченко и участковый инспектор уже обстоятельно проинструктировали внештатных инспекторов и комсомольско-оперативный отряд. А в сто седьмой магазин, где постоянно нарушается порядок продажи спиртных напитков, Поздняков вместе с общественниками отправляется сам.

На улице он продолжает разговор о подростках:

— Ребята у нас растут славные. Ведь только подумать: через три-четыре, через пять лет не кто-нибудь, а они встанут к станкам, пополнят ряды Советской Армии, придут в лаборатории, в те же школы, только уже не учащимися, а учителями. Смена растет крепкая, но… Без «но» пока не обходится. Не секрет ведь, и подвыпивших подростков вам приходилось встречать, и более серьезно оступившихся несовершеннолетних преступников. Но ведь ничто не возникает из ничего. У любого проступка есть какой-то вполне определенный исток. Нащупывать истины, выяснять причины, предупреждать правонарушения — вот наша главная задача. Не будет причин — исчезнут и преступления.

Поздняков сказал очень верные слова, но хочется узнать, как подтверждаются они жизнью и работой самой милиции, опорного пункта.

В опорном пункте можно услышать не одну и не две, а множество историй о том, как общественность и милиция спасали ребят, которые могли встать на путь преступлений и не встали на него, могли опуститься, оказаться алкоголиками, но избежали этой трагедии.

Вот одна из таких историй. Рейд общественников и сотрудников милиции завершился поздно. На улицах тихо, спокойно. Но что это?.. Из-за дома к автобусной остановке шли, покачиваясь, двое парней. Одного из них — семнадцатилетнего Сергея Кудашова — Николай Григорьевич узнал сразу. В этой семье он бывал. Отчим Сергея пил, был судим. Ни он, ни его жена длительное время нигде не работали, многих усилий стоило Позднякову, совету микрорайона и товарищескому суду заставить тунеядствующих родителей взяться за работу. Ведь в семье пятеро детей. И вот теперь по скользкой дорожке пошел Сергей.

На участке подвыпившие подростки вели себя вызывающе, спорили, хорохорились, доказывали свою правоту. А в чем правота? В том, что Сергей бросил училище, постоянно выпивает с другими ребятами, оказывая на них дурное влияние? В том, что бродит бесцельно по ночным улицам? Нет, доводов в свое оправдание у Кудашова не было. И вскоре он скис, замолчал. Ведь не настолько уж он глуп, чтобы не понять, что здесь, на опорном пункте общественности и милиции, ему говорят очень справедливые слова. Да и читает он немало: трудно верховодить ребятами, если не быть выше их хоть на полголовы.

Поздняков смотрит на Сергея и думает свое: не потерянный он парень, умный, начитанный. Но характер тяжел. Такого простым разговором да предупреждениями не переделаешь. А влияние Кудашова на многих ребят огромное. И опять приходит все та же мысль: ведь ничто не возникает просто так. Есть исток падения — пагубный пример семьи. Надо, видимо, снова побывать у него дома и круто говорить с отчимом. А может быть, и вызвать его на заседание совета. Но и этого мало… Постепенно у лейтенанта возникает целый план, о котором он пока Сергею не говорит, да и не надо о нем говорить, надо действовать, помогать парню.

В следующие встречи беседы с Кудашовым и его родителями состоялись снова. По просьбе совета общественности директор училища, где учился Сергей, закрепил за ним опытного наставника. Ребята из комсомольского оперативного отряда стали постоянно контролировать, как ведут себя Сергей и его родители в быту. Но Позднякову показались недостаточными и эти меры. Человеку обязательно надо иметь какое-то увлечение, которое приносит радость, заполняет его духовный мир. И Поздняков вспоминает о музыкальных наклонностях Сергея. А что, если привлечь его к работе детского клуба «Огонек»?

И вот пришло удовлетворение, сказались заботы и хлопоты. Сергей наотрез отказался пить, вернулся к занятиям в училище и увлек своим примером других подростков, не отличавшихся ранее устойчивым поведением. А когда однажды Николай Григорьевич заглянул в клуб «Огонек», то увидел в числе оркестрантов ансамбля и Сергея.

В журнале общественного совета исчезли записи о недостойных поступках Кудашова. «Можно и снимать с учета, — подумал Поздняков, закрывая журнал. — Доброго тебе пути, парень!..»

Не одного Кудашова спас Николай Григорьевич при помощи общественности и каждый раз убеждался в верности правила, выработанного самой практикой милицейской службы: совершен проступок — ищи причину, породившую его.

Дружинники нередко встречали в нетрезвом виде подростка Женю Григорьева, да и от родителей тоже поступил тревожный сигнал о том, что их сын много времени проводит бесцельно на улице, а домой является нетрезвый. Вскоре общественники установили, что в компании, где бывает Григорьев, есть и другие несовершеннолетние нарушители порядка. Особенно выделялся среди них Степин, который бросил работу на Гознаке, часто пил и даже отбыл наказание — пятнадцать суток.

Выяснилось, что не один Степин был инициатором выпивок и других безобразий. Ниточка потянулась дальше и оборвалась на девятнадцатилетнем Валентине Духно. Ранее он был условно осужден. Жил в отдельной квартире с матерью, которая тоже выпивала и по многу дней не появлялась в доме. Здесь и собирались подростки, здесь и набирались всего порочного, что было в избытке у Духно.

Поздняков, общественники из комиссии по работе с подростками, инспектор детской комнаты лейтенант милиции Любовь Ивановна Осокина начали долгую и настойчивую борьбу за возвращение ребят в русло нормальной жизни. Беседы на опорном пункте проходили вначале с каждым подростком в отдельности, а затем и со всеми вместе. Здесь же присутствовали родители и, конечно, общественный инспектор Сергей Андреевич Лиллосон. У него какой-то особенный, доверительный тон в разговоре с ребятами, да и не только с ними. Многие, казалось бы законченные, выпивохи и тунеядцы под влиянием неопровержимой логики Сергея Андреевича крепко задумывались над своей запутанной жизнью.

Со Степиным пришлось помучиться больше всего. И вновь «сработало» одно из жизненных правил Позднякова: мало убедить человека в том, что он неправ, надо еще дать ему вместо того, от чего он отказался, какое-то полезное дело, дело по душе. Григорьев приступил к работе, Степин вернулся на Гознак, оба бросили пить. Дисциплинированными стали и подростки, что помладше. Четверо ходят теперь в хоккейную секцию, двое занимаются в кружках художественной самодеятельности при клубе «Огонек».

Благотворное влияние детского дворового клуба, если работа его идет на высоком уровне, трудно переоценить. А клуб «Огонек», руководимый Фаиной Григорьевной Каданэр, именно таков. Здесь семнадцать кружков и секций, в них постоянно занимаются более трехсот пятидесяти ребят. Подростки приходят сюда на встречи с ветеранами труда и войны, на вечера-диспуты и просто отдохнуть, потанцевать.

— Вы только вдумайтесь, — говорит Поздняков, — сотни ребят отвлекаются от улицы, сотни заняты полезным делом, приобретают навыки, которые пригодятся в жизни.

И сразу же переводит разговор на шефов: это они по всем современным требованиям оборудовали детский клуб в первом этаже одного из жилых домов, они освободили для опорного пункта две квартиры в другом доме.

Мы вновь идем с Николаем Григорьевичем Поздняковым по улицам микрорайона. Ярко зеленеют стройные ряды топольков и лип, а в лесопарке весело пестреют шляпки детских грибков.

— Спокойнее стало у нас после того, как начал действовать опорный пункт, — говорит Поздняков. — Но я всегда, между прочим, подхожу к подросткам, побеседую с ними о том о сем. Так же и Лиллосон, и Наугольных, и Прохоров, и Осокина… И ни у кого из нас нет привычки повышать голос на подростка. Посидишь так минут десять-пятнадцать, послушаешь их новости, сам расскажешь какой-нибудь поучительный случай и идешь дальше: «Всего доброго вам, ребятки, но чтобы в десять вечера все были по домам!» И, представьте, проверишь — никого нет в неположенное время ни в парке, ни во дворе. «А курить, — говорю, — чтоб не смели. Будет восемнадцать — дело ваше. Я же не заставляю вас без шапки ходить, если на дворе мороз…»

И тут Поздняков вспоминает один из морозных дней. Градусов сорок было на улице, и вдруг — телефонный звонок. Поздняков услышал взволнованный голос домкома: группа подростков собралась в подъезде — ругаются, курят, сорвали почтовый ящик. Поздняков пригласил домкома зайти на опорный пункт часов в девять вечера. Сам же запахнул полушубок и пошел посмотреть, что натворили ребята. Они действительно там стояли, только не на втором этаже, где висят почтовые ящики, а на первом. Не ругались, не курили, все почтовые ящики — в порядке.

— Ну, что вы тут обсуждаете? — поинтересовался Поздняков.

— Да вот, Ванька с Петькой в кино ходили, рассказывают о фильме. На улице-то мороз.

— Верно, мороз. Любопытно, что за фильм. Послушаю, только не Ваньку и Петьку, а Ваню и Петю.

Постояв немного с ребятами, Поздняков пошел к себе, а ребят пригласил часиков в девять зайти на опорный пункт. Тут они в ожидании домкома и поиграли в шахматы, полистали журналы, все еще недоумевая, за что жалуется на них старший по дому.

— …Прямо скажу, — улыбнулся Поздняков, — домком попал в неловкое положение. Ящики целы, ребята не ругались, не курили, просто грелись. Естественно, что он на меня накинулся: что, мол, вы меня перед сопляками позорите? А я отпустил ребят и говорю, что специально пригласил его вместе с подростками. «Во-первых, — говорю, — может быть, у вас действительно есть какие-нибудь жалобы по существу. А во-вторых — и это самое главное, — к ребятам надо относиться уважительно. И не сопляки они, а юные граждане нашей страны. Проявлять же несправедливость по отношению к детям недопустимо…» Тем более, что ребята у нас на участке теперь молодцы молодцами. И огромная в этом заслуга секции по работе с несовершеннолетними, комсомольского оперативного отряда. Они у нас служат прочным мостом между опорным пунктом и школой, между опорным пунктом и семьей.

И снова мысли Позднякова переходят к некоторым неблагополучным семьям. Внимание всех общественников опорного пункта сосредоточено теперь на них. Забот тут самых разнообразных — хоть отбавляй! Но убавить их нельзя. Нельзя, если в семье Алкиных не утихают пьяные скандалы, если по примеру отца стал пить и Раис. Его усовещивают, а он в ответ: «Почему отцу пить можно, а мне нельзя?» Общественный совет взялся за отца, секция по работе с подростками — за сына. На опорном пункте решили поддержать парня в его ссоре с отцом. Сначала «победили» отца, а потом уж повлияли на Раиса. И кончились в семье скандалы, исчезли случаи выпивки. Раис успешно заканчивает училище. Оба Алкина сняты с учета, а это большой праздник для всех на опорном пункте, потому и сама процедура снятия с учета обставляется очень торжественно. Тут и цветы, и искренние благодарности, и напутственное слово общественников.

— Вот так и работаем, — говорит Поздняков. — Преступность на участке со времени создания опорного пункта сократилась. Профилактика оправдывает себя с лихвой, да и мне на более срочную работу выкраивается теперь гораздо больше времени. Со всеми семейными неурядицами, бытовыми скандалами, жалобами успешно справляются общественные помощники.

Пришла однажды на участок некая гражданка Сатрутдинова. «Муж пьянствует, — пожаловалась она, — скандалит. Жить невозможно». Жалоба не осталась без внимания. На квартире побывали дружинники, убедились в том, что Сатрутдинов пьет и бесчинствует. На следующий день члены общественного суда пригласили этого дебошира к себе. Он не пришел, почувствовал, что пощады не будет. Вызвали вторично, и ему ничего не оставалось делать, как явиться. Заседание проходило бурно, а когда оно закончилось, Сатрутдинов зашел в кабинет Позднякова. Вспотевший и бледный, он устало присел на стул.

— Ну как? — спросил Поздняков.

— Худо. С ними там не поспоришь. Думать надо, как жить дальше…

— Думай, думай. Хуже будет, если за тебя решат другие.

Через несколько дней, встретив на улице Сатрутдинову, Поздняков поинтересовался, как ведет себя ее муж.

— Сидит, переживает…

— Ну-ну. Пусть. Передайте ему, что мы еще не раз поинтересуемся, как он все-таки решил жить дальше.

Сатрутдинов исправился. Так было и с Мартюшевыми, о пьяном разгуле которых часто сообщали Позднякову дружинники. Он и сам неоднократно заходил в этот дом и всегда сталкивался с грубыми нарушениями норм общественной жизни. Трижды обсуждали супругов Мартюшевых и их сыновей на заседаниях совета, сообщали о их недостойном поведении по месту работы, и уже совсем стало казаться, что они неисправимы.

Но общественники не отступали. Они по-прежнему посещали неблагополучную семью, вели беседы, прибегали к административным мерам наказания, и наконец Мартюшевы поняли, что жить дальше так нельзя, да и общественность не позволит.

На июльское заседание совета их пригласили уже не для обсуждения, а чтобы сообщить о доверии, огласить решение о снятии с профилактического учета. Активисты видели, как трудно было этим людям выразить свою благодарность за ту помощь, которую оказала им общественность.

— Пожалуй, самым главным итогом профилактической работы совета, — вслух размышляет Поздняков, — явилось то, что ни один из правонарушителей не обсуждался повторно. О снятых с учета мы уже не беспокоимся. Как видите, возможности общественного совета огромны и очень высок его авторитет. А какую большую роль сыграли его самые различные предупредительные меры! Исключены случаи самогоноварения. В школе, где случались кражи в раздевалке, обеспечена охрана одежды. В магазинах ни один продавец не отпустит спиртные напитки в неположенное время, не продаст подростку вино или сигареты. Родители или старшие по подъездам не позволят ребятам быть на улице позже десяти часов… Забота о многодетных семьях тоже дело членов совета. Они и ремонта квартиры добьются первоочередного, и материальной помощи, и уж конечно проследят за тем, чтобы глава семьи всю зарплату приносил домой.

Поздняков говорит быстро, почти скороговоркой, — такая у него манера. Как будто хочет скорее сказать обо всем. Участок, закрепленный за ним, сложен. Здесь проживает около десяти тысяч жителей. Территория микрорайона обширна. Есть тут и продовольственные магазины, и кафе, и пивной бар, и парк. Всюду надо побывать. Ждут помощи и сотрудники уголовного розыска. И с многочисленными активистами тоже должен быть постоянный контакт. И подготовка к занятиям в университете — ведь он студент-заочник юрфака. А семья! Не успела подрасти дочка — родился сын…

В доме на улице Чайковского снова ярко вспыхнули огни опорного пункта. Не считаясь со временем, приходят сюда после рабочего дня люди, которые чувствуют личную ответственность за образцовый порядок и высокую культуру в своем микрорайоне.