Трагедия пирамид: 5000 лет разграбления египетских усыпальниц

«Отец черепов», или Первое путешествие мистера Баджа в Египет

Генерал Фрэнсис Уоллес Гренфелл командовал английскими войсками, расквартированными в Египте¹. Но время от времени сэр Фрэнсис с удовольствием сбрасывал форменный сюртук, украшенный орденами, чтобы предаться хобби: с начала 1886 г. он раскапывал гробницы на горных склонах близ Асуана. В поминальных сооружениях, построенных во времена Древнего и Среднего царств областеначальниками и вельможами близ старинной крепости Элефантины, он находил прекрасные вещи. Подобно золотоискателю, сэр Фрэнсис сделал заявку на поднимающиеся западнее Нила скальные отроги пустынных гор. С характерной для британца наивной убежденностью, что происходит нечто само собою разумеющееся, он приказал поставить на облюбованной им территории щиты с надписью: «Заявка на участок сделана!» Гренфелл, страстный любитель раскопок, понял, что пришло время привлечь к делу специалиста. И он выехал за ним на Британские острова. Интуиция привела сэра Фрэнсиса к заместителю главы отдела Британского музея, научному консультанту по ассирийским и египетским древностям Альфреду Томпсону Баджу² (рис. 38). Как истинный генерал, Уоллес Гренфелл не любил обходных маневров, поэтому он направился прямо к главному библиотекарю музея Эдварду А. Бонду. Генерал обещал передать Британскому музею все сокровища захваченной им территории близ Асуана при условии, что руководство музея направит туда Баджа для проведения необходимых работ. Музейное начальство увидело в этом предложении прекрасную возможность увеличить численность экспонатов и обратилось в Форин оффис с просьбой дать указание британскому генеральному консулу в Египте Эвлину Берингу поддержать рачительного генерала.

Получив указание министерства, Эвлин Беринг погрузился в размышления. Слишком часто ему приходилось улаживать скандалы, вызванные неосторожным поведением соотечественников— туристов, археологов и торговцев, а это омрачало его добрые отношения с правительством Каира. Но генерал Гренфелл сразу перешел в наступление. «Разве вам не известно, — спрашивал он генерального консула, — что представители немецких, русских и французских музеев ревностно скупают для своих собраний египетские ценности? Это просто счастье и, вероятно, последняя возможность — произвести раскопки в Асуане с помощью британских солдат и обогатить империю обнаруженными сокровищами».

Прежде чем депеша из Каира доставила консулу новую тему для размышлений, дело разрешилось самым благоприятным для генерала образом. Его ходатайство попало на стол министра иностранных дел Роберта А. Т. Солсбери (1830–1903), проводившего истинно британскую политику завоеваний. В то время он уделял большое внимание завоеванию Судана и подчинению буров. Британия превыше всего! Солсбери распорядился перевести 150 фунтов казенных денег для оплаты асуанской экскурсии; генеральный консул в Египте Беринг не возражал. Британский музей освободил Баджа на четыре месяца от исполнения служебных обязанностей, и он мог теперь отправляться в свое первое путешествие по Египту.

Не успел еще пароход «Пекин» бросить якорь в Порт-Саиде, как Бадж получил телеграмму от вице-канцлера Кембриджского университета. Баджу поручалось произвести ряд закупок для Фитцвильямского музея. К телеграмме прилагался чек на сумму в 100 фунтов. Когда «Пекин» входил в гавань Порт-Саида, Бадж располагал 250 фунтами и весьма полезными сведениями. Вместе с ним на корабле оказался пастор В. Дж. Лофти, страстный любитель археологии, не раз вызывавший смех у египетских феллахов своим жеманством и костюмом из лучшего твида. Пастор продал Британскому музею около 200 скарабеев. Все возбуждало интерес у новичка Баджа: он внимательно ко всему прислушивался, преисполненный решимости использовать полученные сведения.

Прибыв 30 ноября 1886 г. в Каир, Бадж остановился в доме генерала Гренфелла, назначившего начало операции «Асуан» на 4 декабря. Высшие офицеры собрались в доме генерала, чтобы выпить бутылку портвейна, раскурить первосортную гаванскую сигару и выразить почтение английской науке в лице Баджа. Лукаво улыбаясь, штатский слушал со вниманием и наблюдал. Во время визита у генерального консула Беринга на Баджа повеяло легким холодом. Дипломат старался внушить молодому соотечественнику, что Англия как оккупационная держава не в нраве приобретать культурные ценности Египта без согласия хедива, а любое нарушение этого условия может повлечь за собой серьезные политические последствия. Ему, Берингу, очень не хотелось бы осложнений. Бадж выслушал поучения консула с полной безучастностью, думая о том, что, если нет законного, прямого пути к цели, следует искать незаконные обходы. «Вежливо, но холодно сэр Беринг попросил меня удалиться», — замечает Бадж об этой короткой встрече.

То, что подобные наставления и в самом деле не тронули Баджа, он показал в тот же вечер. Сопровождаемый отцом Лофти, он разыскал отель «Нил» — место встреч покупателей, продавцов и перекупщиков со всего света. Ни один день из отпущенных четырех месяцев Бадж не хотел провести без пользы. В отделе «Нил» он предполагал наладить первые связи и не ошибся. Здесь он нашел общество именитых людей, таких, как Генри Уоллес, Уолтер Майрс и Гревилл Джон Честер, которые вовлекли новичка в свое веселое застолье. «К концу этого долгого вечера я получил большую информацию о способах ведения торговли древностями. Сведения, щедро предоставленные этой «корпорацией», позже принесли мне большую пользу». Business as usual[34].

По сложившейся традиции Гривелл Честер показал соотечественнику Фустат³ — старый Каир, — сделав по пути несколько покупок. Честер знал более дюжины домов, где хранились буквально горы найденных вещей: бронзовые статуи древних божеств, ушебти, амулеты и т. д. С восхищением вглядывался Бадж в поминальные стелы⁴, стоявшие у дверей домов, эти символы удачи для каждого, кто входит сюда. Позже Бадж за хорошие деньги приобретал подобные стелы на местах находки их… и отсылал в Англию.

Штабной план сэра Фрэнсиса вступил в силу. Выделенная команда солдат взяла курс на Асьют, красивый провинциальный город с изящными минаретами и аллеями пальм. Там археологов ожидал неожиданный сюрприз: поднявшись на борт колесного парохода «Принц Аббас» компании «Кук и сыновья», они среди прочих пассажиров встретили Кука-младшего. Благодаря этой встрече во время первого плавания судна по желанию Гренфелла и Баджа оказалось возможным сделать остановку в Ахмиме. В ходе двухчасовой прогулки под древнему Панополю Бадж беседовал с местными торговцами о недавних греко-римских и коптских находках. На судно он вернулся обогащенный новыми впечатлениями: «Торговцы приняли меня чрезвычайно любезно и уверяли, что из почтения к Англии они готовы не требовать немедленной оплаты. Это предложение весьма удивило меня».

В Луксор прибыли вечером. Секретарь генерала Гренфелла Милхем Сакур познакомил Баджа с местным избранным обществом и среди прочих с преподобным Чонси Марчем, видавшим виды американским миссионером, разбиравшимся в Библии едва ли лучше, чем в делах торговцев древностями, их трюках и уловках. Преподобный Марч открыл для Баджа потайные дверцы складов луксорских торговцев. «Их дома полны вещей всех эпох. На складах есть несколько прекрасных гробов, найденных совсем недавно в Ахмиме, а также множество необыкновенных вещей из Куша». (Полагаю, что торговцы уже в ту пору сетовали на недостаток товаров!) В течение одной только недели Бадж получил бесценные сведения.

По приказанию генерала Бадж 11 декабря 1886 г. начал операцию «Асуан». Сугубо штатского человека сопровождала целая команда бравых солдат. Но прежде, чем она принялась за работу, пришлось пережить большое разочарование: подавляющее большинство найденных Гренфеллом вещей исчезли словно видение. Представитель каирского Булакского музея ограничился лаконичным сообщением, что все найденные древности отосланы Гастону Масперо, директору египетской Службы древностей. Из заметок Баджа: «Какая досада… Я не нашел ни единого памятника, который хотел передать в Британский музей».

Позднее из беседы с Масперо Бадж понял, что не получит обратно ни единой вещи. Масперо усмехнулся: «Я слышал, что несколько интересных объектов из Асуана — не знаю, кому принадлежавших, — переданы некоему лицу из Англии. В качестве бакшиша, мой милый!» Много лет спустя среди имущества бывшего британского генерального консула Эдварда Мейлета Бадж увидел статую Хекаиба, чью разоренную гробницу он обнаружил, находясь в Асуане. Но если скальные гробницы были опустошены, усыпальницы XII династии оставались нетронутыми. Бадж работал как раз в этих местах.

Четыре дня понадобилось отряду рабочих из 11-й команды королевских саперных войск, чтобы убрать несколько сотен тонн песка и щебня и открыть доступ к погребальным сооружениям. В прямоугольных камерах, вырубленных в скале, были найдены саркофаги XXVI династий⁵ (664–525 гг. до н. э.) и большое количество мумий греко-римского периода, которые истлели настолько, что их не удалось сохранить. В течение семи недель раскопок было открыто более двух дюжин усыпальниц. Тем не менее результат — не считая приобретенного опыта — оказался ничтожным. Единственное, что Бадж мог отправить в Англию, это фрагмент статуи Са-Ренпута времен XII династии. «Но одна ласточка не делает весны», — замечает Бадж.

Обладая чувством юмора, способностью смотреть на все сквозь пальцы, Бадж не был огорчен неудачей первого предприятия. Он решил копать в другом месте, надеясь там добиться успеха.

Однажды на рабочем столе Бадж увидел телеграмму, присланную из Кембриджа профессором Александром Макалистером. Он знал, что профессор разрабатывает теорию происхождения населения Древнего Египта. Поэтому его не удивила высказанная в телеграмме просьба антрополога прислать для исследований несколько черепов (рис. 37). Разумеется, получив помощь от Кембриджского университета, Бадж постарался немедленно удовлетворить пожелание Макалистера. Он приказал открыть одну из гробниц на острове Элефантина, о которой было известно, что она принадлежит жрецу, служителю божеств храма в «граде, стоящем среди струй». В конце концов набралось восемьсот черепов — намного больше, чем требовалось. Часть из них принадлежала плохо спеленутым мумиям, которые давно лишились голов. Черепа доставили в лагерь англичан на восточном берегу. Для того чтобы сколотить для них соответствующее количество ящиков, требовалось время и много досок. Бадж распорядился сложить черепа около своего жилья, рядом с одной из пирамид. Через неделю заметили, что они стали исчезать. Поскольку лагерь почти не охранялся, было высказано предположение, что это дело рук местных воришек. Однако вскоре выяснилось, что черепа крали не дети феллахов, а рыскающие повсюду шакалы. Бадж вспоминал: «Это казалось странным. До тех пор пока кости лежали неприбранными в лагере, шакалы держались поблизости. Они караулили ниже по берегу. Я сам дважды или трижды наблюдал, как они, прокравшись, хватали пелены и убегали на холмы. Однажды ночью меня разбудила шумная возня. Шакалы выскакивали из-за моей хижины, каждый — с черепом в зубах».

Бадж запомнил на всю жизнь день, когда он отсылал потусторонний груз. Египетские законы воспрещали вывоз мумий, а также останков людей. А ящики с черепами обязательно должны были пройти контроль на александрийской таможне. Ее служащий потребовал открыть один из ящиков: на чиновника смотрели пустые глазницы голого черепа. Бадж объяснил цель пересылки. Египтянин посмотрел в таможенную декларацию, где значилось: «голова мумии», и покачал головой. Вывозить это не разрешалось. Без лишних слов он протянул через стол новый формуляр и предложил в декларации назвать груз костным удобрением. Бадж незамедлительно сделал это; он заплатил по несколько центов за каждую голову, и ящики беспрепятственно начали свой путь в Кембридж. Бадж писал в дневнике: «Общение со служащими таможни научило меня тому, что это, видимо, наилучший способ действия во всех случаях жизни». Местные феллахи называли Баджа «отцом черепов». Боги явно благоволили к нему. То, что другим причиняло вред, ему приносило пользу. Как-то ранним утром в лагерь пришла группа египтян; они принялись расспрашивать Баджа бог весть о чем.

Сообразительный британец тут же догадался: пришедшие наверняка подосланы каирским Булакским музеем, чтобы не спускать с него глаз. Общение Баджа с местными жителями не осталось скрытым от Службы древностей. Агенты музея требовали от населения (со ссылкой на законы) держаться подальше от беззастенчивых английских предпринимателей, не предлагать никаких древностей тем, кто готов заплатить любые деньги, но вызывает малейшее подозрение.

Всевидящие и вездесущие феллахи подняли большой шум вокруг требований агентов музея, рассказали о них торговцам и любителям раскопок. А дела Баджа тем временем процветали. Крупные и мелкие торговцы как мотыльки вились вокруг «отца черепов»; им больше нравилась хорошая сделка с беззастенчивым богачом, чем плохая — с человеком порядочным, но бедным. Ближе к ночи они или выкладывали товар на своих лодках, причаливших к берегу, или шли прямо в лагерь англичан.

Бадж был честен, уверяя приходивших к нему торговцев, что его карманы почти пусты; но египтяне просто навязывали ему свои находки. В то время безупречная репутация Английского банка приносила пользу даже Британскому музею и открывала любой кредит у торговцев. Бадж понял, что наступил звездный час, и принялся покупать.

Среди приобретенного находилась и каменная плита с греческой надписью, излагавшей указ Птолемея X. Не знаю, смеяться тут или плакать, но камень этот годами служил для вытирания ног перед входом в жилище какого-то феллаха. Бадж совершил великое дело, когда за бесценок приобрел его.

«Нить счастья длиннее, чем локоть торговца сукном» — гласит арабская поговорка. Если ее радостный оптимизм должен все-таки иметь границы, для Баджа их не существовало.

На Асуан обрушился тропический ливень, кварталы города тонули в желто-коричневых потоках, старое арабское кладбище близ древних разработок гранита — с магометанскими погребальными сооружениями раннего периода, около 600 г. н. э? — было размыто водой и уничтожено. Баджа, слывшего у отцов города знающим человеком, молили высказать свое мнение об этом несчастье. Он осмотрел место катастрофы: у гробниц, перекрытых куббами — побеленными, обмазанными глиной куполами, — поток размыл часть кладки; вырубленные из песчанника надгробия с куфическими надписями[35] оказались сорваны со своих мест. В глубине души Бадж ликовал: египтянам не хотелось, чтобы эти плиты были украдены и затем проданы в качестве строительного материала. Он тут же сообразил, как ему поступить, и стал уверять городские власти, что знает вполне надежное место для сохранения надгробий. Правда, находится оно вне Египта, но можно ручаться, что там древние ценности будут почитать во веки веков. На лицах удрученных горем арабов появилась радостная улыбка; они поблагодарили бескорыстного иностранца и дали согласие на перенос камней.

Той же ночью Бадж в сопровождении английского офицера поскакал под проливным дождем к арабскому кладбищу, чтобы не медля собрать часть надгробий и навьючить их на верблюдов. Он боялся, что данное ему обещание может измениться в любой момент.

Однако все шло как по маслу. Неожиданно помешал агент Египетского музея: он потребовал возвратить надгробия. Бадж решительно отверг наглые притязания; он упорно защищал «подаренные» ему вещи. Агент — смешно сказать! — предложил англичанину круглую сумму за возвращение камней. Но деньги есть и у Баджа, он хочет лишь получить «свои» камни! Продолжение этой истории подтверждает истинность психологического портрета англичанина, сделанного Бернардом Шоу: «На свете дураков — как листьев на дереве. Поэтому англичанин ведет себя подобно гусенице. Он инстинктивно создает для себя образ дурака, а затем с удовольствием пожирает всех попадающихся дураков».

Бадж дураков просто глотал! Агент музея настраивал окрестное население против Баджа; он отправился к Маамуру, губернатору этой области, и пожаловался на недопустимые действия иностранца. Но нить счастья Баджа оказалась намного длиннее локтя торговца сукном.

Прибывший на следующий день губернатор заверил мистера Баджа в своем благоволении и выразил глубокое удовлетворение тем, что надгробия оказались на попечении британца; сам он лишен возможности сберечь их, пока они находятся в Асуане. Между прочим Маамур упомянул и о шести камнях, находившихся неподалеку от его дома, которые он за умеренную цену готов передать англичанам на сохранение. Бадж намек понял и заявил, что он тронут вниманием губернатора.

Тем временем агент музея задумал план мести. Он настоятельно просил каирскую Службу древностей издать приказ, согласно которому все камни с куфическими письменами следует незамедлительно собрать и доставить в Каир. Не дожидаясь, пока из Каира прибудет бумага, он велел жителям Асуана собрать все древние камни. Феллахи не знали удержу, они грабили даже новые погребальные сооружения и волокли только что поставленные надгробия на маленький пароход Службы древностей. Нагруженный сверх меры, кораблик двинулся в сторону Каира, однако ниже по течению, близ Ком-Омбо, он сел на мель. Там пароход простоял, к великой радости Баджа, все лето. Англичанин со злорадством взирал на команду, которая, впав в отчаяние, коротала время на соседней бахче. Феллахи восприняли аварию как месть богов за осквернение недавно поставленных памятников. Баджу снова улыбнулась удача: это не он был причиной многочисленных ограблений.

Операция «Асуан» продолжалась до февраля 1887 г. В Вади-Хальфа, у 2-го нильского порога, Бадж посетил своего соотечественника, капитана Хендкока, который с небольшим отрядом саперов основательно опустошил остров Филе, эту «жемчужину Египта»⁷. Бадж пополнил здесь свою коллекцию прекрасными объектами.

По окончании операции была составлена опись приобретенных вещей; довольно значительное число мелких предметов пропало. Поиски не дали никаких результатов. Один из египетских поставщиков сообщил Баджу, что неизвестный европеец подбивал жителей Асуана красть древности у англичан. Кто был этот неизвестный, выяснить не удалось; бесспорно лишь то, что действовал он не по чьему-то заданию, — будь то частного коллекционера или музея, — так как феллахи продавали краденое разным приезжим людям.

Случались и совсем удивительные вещи. Однажды с лодки была украдена тяжелая каменная плита, обе стороны которой покрывала греческая надпись. Но счастье подрядилось служить Баджу! Неделю спустя плита нашлась близ Ком-Омбо, в 50 километрах ниже Асуана.

Пока саперы генерала Монморенси грузили заколоченные ящики с добычей на военный корабль и отправляли их в Александрию, Бадж перед отъездом получил сообщение из Луксора о том, что там появились необычные древности, ведущие свое происхождение от фиванских гробниц. Сообщение обрадовало Баджа, однако он не стал суетиться — психология деловых людей была известна ему до тонкостей. Спешка могла привести лишь к поднятию цены. Как бы между прочим он совершил поездку в города Ком-Омбо, Эсна, Эдфу и Армант, чтобы купить несколько вещей, отсылаемых торговцами в Луксор. У Баджа не было ни гроша, но от того, что он увидел в фиванском некрополе, глаза разбегались: «Цены в сравнении с рыночной стоимостью в Англии вполне умеренные. Древности превосходные, но у меня больше нет денег!» В лице Мустафы Аги Айята, агента британского консульства в Луксоре, Бадж снова встретил посланца счастья. Не только потому, что старый Ага сам владел прекрасными произведениями искусства и ссудил Баджу денег; он зарекомендовал себя как горячий поклонник Англии. «Этот человек ставил англичан превыше всех. Он хотел, чтобы Британский музей стал самым большим на свете».

Ага Айят посылал связных на западный берег Нила, созывал воров и укрывателей в своем доме, знакомил англичанина с видными членами сообщества грабителей. Позднее в Курне, в доме клана Абд эр-Расулов, Баджа угощали не только чаем.

Довольный собой и своим «предприятием Асуан», Бадж поднялся на борт почтового судна, направлявшегося в Каир. Корабль уже готов был к отплытию, как вдруг неожиданно на пристани появился некий торговец. Несколько дней назад феллахи Куша обнаружили и разграбили усыпальницу римского времени с богатым инвентарем. Торговец специально приплыл сюда, чтобы этой добычей услужить мистеру Баджу.

Уже поднята якорная цепь и убран трап; у Баджа нет времени для заключения сделки по обычаям этой страны. Торговец понимает безнадежность положения и не колеблясь протягивает англичанину дорогую находку через поручни: «Пришлешь деньги из Англии, если товар придется по душе!» Счастье следовало за Баджем по пятам до последней минуты.

Британские солдаты погрузили гору ящиков на корабль, шедший в Александрию' по каналу Махмудийя. Служба древностей заявила протест. Генеральный консул Эвлин Беринг тщетно пытался приостановить отправку груза. В дело вмешались военные.

В начале марта 1887 г. торговый пароход вышел из александрийского порта. «Мы стояли у пирса и смотрели, как 24 ящика покидали гавань, взятые под охрану преданными нам офицерами из Асуана», — вспоминал Эрнст Альфред Томпсон Уоллес Бадж. Счастливый археолог и собиратель в конце марта сам прибыл в Лондон. 2 апреля 1887 г. в письме, направленном ему из Британского музея, он читал: «…Позвольте засвидетельствовать вам нашу глубокую признательность за тот ум и энергию, с которыми вы исполнили возложенную на вас миссию».