Трактат о хорошей работе

XV. Динамика прогресса в области усовершенствований

В соответствии с планом и в границах плана данной работы мы сперва рассмотрели вопросы теории действия, изложенные в форме анализа понятий, необходимых для понимания сущности действия и его практических достоинств. Затем мы произвели обозрение важнейших принципов эффективной работы. Остаются проблемы динамики прогресса усовершенствований, в отношении которых в настоящее время мы можем высказать лишь общие положения. Попутно приведем случайно встретившийся нам афоризм: «Всякий прогресс является каким-то освобождением» (Tout progrès est un détachement). Видимо, афоризм правильный. Ведь всякий раз, когда производилось какое-либо новое усовершенствование, мы приобретали умение сделать нечто, чего ранее не умели делать. Следовательно, мы освобождались тогда от известной стесненности, от какой-то серьезной трудности, от какого-то препятствия, от какого-то ограничения.

Какие повторяющиеся схемы хода событий, особенно важные для познания истории усовершенствований, обращают на себя внимание исследователей и чем они объясняются? Как выглядят линия и движущие силы праксеологического совершенствования человечества? Вот главные вопросы динамики исторического прогресса в области технических достоинств действия. Этому историческому аспекту проблемы соответствует в своем роде ее биографический аспект, аспект индивидуального развития, и тогда мы ищем стереотипы процессов индивидуального восхождения к мастерству, в какой бы области это ни происходило. Оба эти подхода к проблеме являются позитивными, касаются прогресса. При всем этом повторяются также формы застоя и регрессивных процессов, снижения исправности, движения вспять. Поиски таких схем и их объяснение также входят, разумеется, в нашу программу, хотя бы потому, что невозможно понять динамику усовершенствований, не принимая во внимание тормозящих факторов. Все перечисленные выше детали проблемы являются важными и жизненными. В данном разделе работы мы займемся главным образом наблюдениями, которые относятся к позитивному формированию усовершенствований в их историческом развитии, в ходе же рассмотрения этих вопросов мы попутно будем касаться и других сторон вопроса из числа перечисленных нами выше.

Приступая к делу, мы должны заявить, что ключевыми понятиями динамики прогресса в нашем понимании являются понятия принудительной ситуации. Люди прокладывают новые пути преимущественно тогда, когда только новым путем можно преодолеть трудности, и чем более компетентным окажется кто-либо, тем меньше он будет предаваться фантазиям и в большей мере отдаст свои силы преодолению существующего зла и недопущению грозящего. Постоянно возникают такие ситуации, в которых необходимо вводить технические усовершенствования, в противном случае возможны отрицательные последствия. Это может быть угроза для жизни, твоей или кого-либо из твоих близких, угроза здоровью, угроза большого физического страдания, угроза потери свободы, перспектива позора, отчуждения, экономической разрухи и т.д. В таких ситуациях люди «берутся за дело, засучив рукава», и часто (впрочем не всегда) находят нужные усовершенствования.

Итак, согласимся, что «нужда — мать открытий», ибо чем же является возникновение потребности, если не таким состоянием дела, при котором с известной точки зрения придется плохо, если мы не добьемся изменения положения? Живое существо нуждается в кислороде для дыхания; это означает, что оно перестает жить, если для него не найдется кислорода. Не всякая, однако, потребность ведет к открытиям, так как бывают и такие принудительные ситуации, в которых то, в чем мы нуждаемся, можно добыть без особого труда, не прилагая усилий на какое-либо специальное усовершенствование наших действий. Здоровое существо в благоприятных условиях нормально дышит. Удовлетворение потребности изменить свое местоположение в нормальных условиях достигается обычно тем, что мы делаем несколько шагов в сторону, не прибегая к каким-либо новым открытиям. Прогресс происходит только при возникновении такой потребности, для удовлетворения которой совершенно необходимо усовершенствование приемов, применявшихся до сих пор.

Как возникают принудительные ситуации такого рода? Разумеется, самыми разнообразными путями: зачастую в результате наличия постоянной тенденции в ходе событий (например, портятся зубы, и возникает необходимость предупредить последствия этого процесса). Иногда такая ситуация возникает в результате случайного стечения обстоятельств, когда происходит, например, несчастный случай и появляется необходимость вправить вывихнутую конечность и т.д. Сколько же усовершенствований во врачебном искусстве вызвали подобные ситуации! Особенно важным с праксеологической точки зрения является то, что одним из источников принудительной ситуации, а косвенно и технического прогресса, являются сами человеческие действия. Мы подчас ставим себя в принудительные ситуации, например рождая детей, так как для их содержания приходится много работать. Иной раз в принудительные ситуации нас ставят другие люди без злого умысла, например когда при условии свободного найма рабочий вынужден трудиться за низкую плату в связи с конкуренцией со стороны безработных. Люди могут и сознательно создать для нас принудительную ситуацию, например когда нас принуждают сделать что-либо по приказу, подкрепленному угрозой санкций, например требуют поставок продуктов, угрожая в противном случае лишением средств существования.

Для праксеолога исследование техники борьбы является весьма интересным делом, между прочим, именно потому, что в борьбе каждый стремится создать своему противнику принудительную ситуацию, как можно более трудную для преодоления, если возможно — критическую ситуацию, и таким путем косвенно принуждает его повышать эффективность действий (примером этого может служить мощное развитие военной техники, между прочим, путем конструирования новых типов огнестрельного оружия и авиационной техники). Можно констатировать, что прогресс в области повышения эффективности действий нередко происходит благодаря применению устройств, при помощи которых люди ставят других людей в принудительные ситуации. Поэтому для прогресса исправности, по нашему мнению, было бы нежелательным устранение всякого принуждения из общественной жизни. Необходимо только изменить формы принуждения, например заменить примитивный страх физического наказания повышением сознательности и развитием моральной ответственности. Пора бы научиться в принудительных ситуациях поступать так, чтобы дело не доходило до осуществления угроз.

Человечество нуждается в принудительных ситуациях с точки зрения угроз для жизни или благ, без которых не стоит жить. Ибо как только начинает казаться, что такая опасность исчезает, возникает повод для того, чтобы занять чисто потребительскую позицию, и вместо прогресса в усовершенствованиях возникает застой деятельности. Осознание угрозы пробуждает силы, противостоящие деструктивным действиям. Осознание отсутствия угрозы порождает другую угрозу, состоящую из усыпления на первых порах только оборонительной активности, а как следствие — и деловитости вообще. Можно сказать, что осознание обстановки действует наперекор ей. Люди напоминают глубоководных рыб, которые привыкли к огромному давлению, поэтому они гибнут от внутреннего давления, когда поднимаются в верхние слои воды.

Когда возникает и становится осознанной принудительная ситуация, в массах рождается движение в поисках выхода из нее. Основной формой этого движения является «попытка». Предпринимаются попытки: может быть, удастся так, может, иначе; многочисленные попытки проходят безуспешно, но, наконец, одна из них оказывается удачной. Если этот способ решения практической задачи осознается, тогда мы имеем так называемый метод проб и ошибок. Стихийно, без осознания самого способа совершает попытки выбраться попавший в ловушку зверь. Он бросается поочередно в различных направлениях, пока случайно не находит выхода (если он есть). Человек в принудительной ситуации поступает несколько иначе. Разница состоит не только в том, что он вообще отдает себе отчет в сущности этого способа и поэтому поступает методично, но и в том, что он обдумывает действие до его внешних проявлений, мысленно обдумывая попытки и отбрасывая те, которые окажутся уводящими от цели. Но основной ход поведения остается тем же самым. Имеет значение также и то, что используется опыт, приобретенный в прошлом (собственный и других людей), и именно способ закрепления достижений, приобретенных методом проб и ошибок, представляет одно из основных различий между человеком и остальными живыми существами.

Каким же образом совершенствуется исправность действий животных? Со всей определенностью можно утверждать, что усовершенствования возникают в следующей последовательности: проведение начальных попыток, попадание на успешный прием и закрепление его. Но закрепление ограничивается созданием навыка в форме условного рефлекса индивида, многократно повторившего этот прием. Передается ли такой приобретенный навык последующим поколениям? По этому вопросу продолжаются дискуссии между биологами. Вот два взгляда, представленные во всей их очевидной противоположности.

Первый взгляд: некоторый индивид рождается с известным отклонением от нормы в строении тела, что позволяет в известной мере повысить исправность в выполнении определенных функций. Например, более длинные ноги способствуют быстрому бегу. Индивиды, одаренные такими случайными преимуществами, передают это прирожденное морфологическое изменение, а следовательно, и связанную с ним функциональную особенность, хотя бы отдельным членам своего потомства. Другие же индивиды, в данном случае индивиды с более короткими ногами, неприспособленные к достаточно быстрому бегу, гибнут, не оставив потомства, а если даже и оставляют, то оно гибнет, лишенное возможности быстро убегать от преследующего хищника. В соответствии с этим взглядом совершенствование в мире животных, исключая человека, происходит лишь благодаря накоплению в эволюции данного вида случайно возникающих полезных отклонений, которые становятся наследственными; те же усовершенствования, которые данный индивид приобрел в течение своей жизни и которые закрепились в форме приобретенного условного рефлекса, не передаются по наследству и исчезают как функциональное приобретение вместе со смертью данного индивидуума.

Согласно второму взгляду роль функциональных усовершенствований, приобретенных в процессе индивидуального опыта, гораздо более значительна. Известно, и никто не подвергает это сомнению, что выполнение функций развивает до известной степени соответствующие органы. Так, например, мускулы укрепляются, если они находятся в работе, тогда как в бездействии они почти совершенно атрофируются. Согласно второму взгляду приобретенные функциональные усовершенствования, приобретенные навыки действия передаются потомству по наследству вместе с модификацией в строении соответствующих органов, выработанной родителем благодаря его практике. Так, например, жирафа, вытягивая шею к довольно высоко растущим листьям деревьев, видимо, удлиняла ее и передавала своему потомству в равной степени как постоянно возрастающую способность срывать листья с расположенных высоко веток, так и удлиненную шею. Именно таким путем, утверждают сторонники второй точки зрения, на протяжении миллионов лет у животных возникают превосходно специализированные органы и великолепная исправность действия: у совы — глаза, видящие в темноте; быстрота и маневренность полета ласточки; втяжные когти и бесшумное передвижение кошки; строительные способности бобров; коллективизм воробьев, термитов, муравьев, пчел и т.д.

Разрешение изложенного выше спора мы вынуждены оставить исследователям-биологам. Второе из указанных выше мнений кажется более убедительным для широкой аудитории, однако оно остается весьма проблематичным, поскольку всевозможные попытки эмпирического или экспериментального доказательства наследования усовершенствований — как морфологических, так и функциональных — до сих пор не дали положительных результатов. В последнее время этот взгляд отчасти подкрепляется известными интерпретациями наблюдений в области садоводства и земледелия. Но эти наблюдения относятся только к растениям, например факт возникновения морозоустойчивых форм и т.п. Первая точка зрения до последнего времени преобладала в умах биологов, у нее почти не было конкурентов. И все же, хотя в аргументации, которой оперируют сторонники этого взгляда, рассматриваются гигантские периоды времени, на протяжении которых образовались современные формы живых организмов, нас поражает, что путем постепенного накопления случайных врожденных изменений могли возникнуть органы и функциональные способности, — настолько подчас они оригинальны и сложны.

Человек — живое существо, следовательно, и к нему относятся общие законы биологической эволюции, и по отношению к нему имеет значение спор между приверженцами изложенных выше взглядов. Предположим, что например, сын талантливого пианиста унаследовал от отца повышенную способность к быстрому манипулированию пальцами обеих рук (чего, насколько нам известно, имеющийся до сих пор опыт не подтверждает, как и вообще ничего в этом роде). Но совершенно ясно, что по наследству не передаются ни умение разговаривать на данном языке, ни содержание нашего мышления, будь то в форме фантазий, будь то в форме суждений либо в форме планов. Не наследуются в биологическом смысле ни знания, ни методы, ни методология. В то же время человек — единственное живое существо, способное мыслить понятиями, пишущее, читающее и производящее орудия труда, — имеет другие, только ему свойственные способы закрепления достигнутых усовершенствований, которые играют решающую роль в исключительных успехах в области усовершенствований, в нарастании и совершенствовании их в головокружительном и все ускоряющемся темпе. Человек умеет заменить собственное функциональное приобретение, собственный успешный прием, умеет дать себе отчет не только чувственно, но и в форме понятий о сущности технического улучшения, умеет охарактеризовать его словами, а не только при помощи демонстрации (что в известной мере делают, видимо, животные, тренируя своих детей в выполнении некоторых движений), умеет при помощи языка передать другим людям данное усовершенствование. Он умеет сотрудничать на основе установленной при помощи языка договоренности, умеет научить молодежь и таким путем передать грядущим поколениям завоевания предков, иногда на долгий срок, создавая модели, словесные описания и графические изображения. Не путем биологической наследственности, но общественно-историческим, на основе традиций культуры развивается человек, в особенности же — в области усовершенствований.

Часто началом усовершенствования бывает счастливая случайность. Так, например, жители Чехочинка рассказывают, что систематическое и все более умелое использование лечебных свойств местных минеральных вод началось с того, что было замечено целебное свойство этих вод при заживлении ран на руках.

Приобретенное усовершенствование закрепляется и совершенствуется, между прочим, благодаря подражанию, и хотя было бы неправильно усматривать в подражании фактор, позволяющий объяснить буквально все в истории прогресса, все же это фактор, имеющий необычайно большое значение. Мы имеем в виду подражание в широком смысле этого слова: либо как копирование в памяти собственных навыков, позиций и действий в прошлом вместе с возможным повторением действия путем применения созданной таким образом схемы; либо как стремление в собственном действии опереться на схемы, созданные другими лицами, или же в форме заимствования чужих мыслей, или же в форме усилий, направленных на то, чтобы делать так, как делают другие. Точно так же общепринятые средства возникают на основе продуманных либо случайно найденных средств для данного случая. Вот простой пример (не лишенный, между прочим, доли комизма). «Термометр… который мы называем чехочинским (вмонтированный в плоскую и широкую деревянную раму, к которой приделана удлиненная деревянная ручка), выдержал конкуренцию с плавающим карлсбадским термометром. Возникновение чехочинского термометра связано с именем Людмилы Чверчякевичевой, которая во время своего пребывания в Чехочинке настойчиво добивалась, чтобы служащие санатория быстро перемешивали воду обыкновенным термометром, что породило необходимость на первых порах поместить термометр в деревянную оправу»[34].

Нет обучения без подражания; достаточно понять это, чтобы оценить огромное значение подражания для прогресса. Восхищение и гордость испытываем мы при виде замечательных технических конструкций, огромных и сложных машинных агрегатов с остроумными и совершенными делами. Это продукты труда, создание которых превышало не только физические, но и умственные способности отдельного человека. Сделать их мог только коллектив людей, последовательная работа ряда поколений. Предшественники вносили частичные усовершенствования, а непосредственные продолжатели переняли, унаследовали их работу почти бесплатно, только изучив уже готовое дело. Те, в свою очередь, затратили творческую энергию на обдумывание и реализацию следующего частичного улучшения, передавая своим наследникам знания и опыт, как свои собственные, так и всех предшествующих поколений. И таким образом, благодаря поочередному и изменчивому прибавлению актов изобретения и актов подражания накапливаются и сливаются в законченное единое целое завоевания предков, прапредков и их современных потомков. Этот процесс напоминает процесс роста ствола дерева, на котором каждый год появляется новое кольцо. Но тот же фактор прогресса — мы имеем в виду подражание — может стать тормозом развития, если подражание абсолютизируется, если усилия к новому мы подменяем подражанием, если критически не анализируем свойственных ему границ.

Подражать можно только под определенным углом зрения и делать это согласно определенному образцу; другие соображения заставляют нас отклоняться от этого образца. Это нетрудно заметить хотя бы на примерах переводов с одного языка на другой. В английской литературе встречается выражение «I am sorry», которое в польском подражании можно передать либо выражением «jestem zasmucony» («я сожалею»), либо словом «przepraszam» («извините»). Если при переводе мы подражаем этому выражению с точки зрения целостности его смысла в данной обстановке («извините»), тогда наш пример перестает быть подражанием этому же выражению с точки зрения его генетического построения, и наоборот. Нечто подобное имеет место и во многих других обстоятельствах. Поэтому часто возникают недоразумения, когда кто-то требует подражания с определенной точки зрения, но высказывает это требование просто словами: «Сделай так, как я» или «Сделай такую же вещь, как та, которую я сделал», а другой человек ошибается и подражает образцу не в том отношении, в котором следовало бы, вследствие чего отклоняется от образца, которому нужно было ему уподобиться. Известен рассказ (а может быть, реальный случай) о портном, которому предложили сшить костюм «в точном соответствии» с другим костюмом, доставленным ему в качестве образца. Портной выполнил заказ, сшил костюм и даже… вставил заплату на том же месте, где она была на костюме образца.

Но нет нужды в поисках ярких иллюстраций переходить к анекдотам. Довольно часто продукция нового типа повторяет несущественные для нее элементы старого типа продукции. «Создавая свои типографские знаки, Гутенберг и его соратники… сознательно или бессознательно старались как можно более уподобить их рукописным буквам, т.е. той форме, которая была привычна для читателей того времени. Рисунок и буквы они делали по образцу распространенных тогда форм рукописных букв и даже изготавливали по несколько отличающихся между собой знаков для одной и той же буквы, чтобы сохранить черту известной нерегулярности, свойственной рукописному письму»[35].

Этим же грешат эпигоны, которые подражают мастеру не в том, что существенно (например, поступать так же гибко, как поступал он при изменявшихся обстоятельствах), а слепо придерживаются буквы оставленных им заветов, в которых содержались хорошие указания для его времени, применяют те же самые указания в настоящее время, чего он сам никогда бы не сделал. Учитель советовал ставить пиявки — давайте же и мы будем ставить пиявки при любых болезнях (хотя он и знал, что это хорошо только иногда, но сказал об этом в общей форме).

Эпигоны — это также и рутинеры, так как рутинерство состоит в подмене необходимой творческой изобретательности автоматизмом простого копирования ранее выполнявшихся действий. А. Котарбинский в своей работе о социалистическом реализме в архитектуре говорит: «Если организационные и технические соображения требуют употребления схем формуляров, то мы должны позаботиться хотя бы о том, чтобы их формулы не были схематично интерпретированы». Врач, который не утруждает себя изучением достижений медицины и по старинке применяет старые средства вместо новых, более соответствующих, — вот образец раба косности и рутины. Еще на рубеже последнего века и позже можно было наблюдать «классический» пример рутинерства в школе, проявляющегося в том, что программа обучения была перегружена древними языками. А происходило это в эпоху, когда жизнь уже требовала от владельца аттестата зрелости прочных знаний нескольких современных языков и хорошей ориентировки в естествознании, технике и экономике.

Рутина основана на лишенном достаточного основания сохранении пережитков или всего того, что когда-то выполняло полезную функцию, но в настоящее время существует в силу инерции, не выполняя уже никакой полезной функции. Так, например, прежде в Польше произношение звонкого согласного «h» (га), изображавшегося буквой «h», отличалось от произношения глухого согласного «h» (ха), который изображался сочетанием «ch». В настоящее время мы сохраняем оба эти знака, хотя в литературном польском выговоре уже совершенно исчезла разница в произношении этих звуков. В наше время излишним является уже «с» при «h» — оно стало пережитком. В этом случае трудно, однако, говорить о рутине как о закостенении, так как сохранение в течение некоторого времени этого пережитка имеет причину. Следует учитывать, что изменение установленного правописания требует, во-первых, преодоления привычек, что не всегда окупается, не всегда правильно с точки зрения требования экономичности действий, а кроме того, влечет за собой переходный период, когда частыми становятся ошибки, и только после этого переходного периода устанавливается улучшенное правописание (опять-таки на некоторое время). На пути к этому необходимо преодолеть фазу недоразумений, источником которых является неравномерный переход на новые рельсы членов общества, пользующихся данным языком. В таком случае реформу правописания правильнее всего проводить, когда накопится большое количество пережитков, в своей сумме настолько мешающих, что реформа окупается, даже если учесть все перечисленные выше издержки, связанные с переходом от фазы, сохраняющей массу пережитков, к фазе, освобожденной от них. Мы позволим себе привести здесь смелое сравнение, почерпнутое из наблюдений посетителей зоопарка. В раскрытую пасть гиппопотама надзиратель зоопарка бросает поочередно пригоршни зерен. Животное ожидает, пока не наберется значительная порция, и только тогда начинает их пережевывать.

Пережитки в изложенном выше понимании — это крайний случай отмирающих образований. Они существуют в различной форме. Либо они полностью господствуют, как, например, отсталые доктрины, процветающие под крылышком реакционных правительств; либо они постепенно отмирают, выполняя все менее существенные функции (такова роль преподавания латинского языка, которое еще встречается в современной общеобразовательной школе); либо, лишившись своей старой функции, оправдывают свое существование исполнением другой функции, как правило, значительно менее важной. Примером могут служить пуговицы на полах фрака, которые в прошлом были нужны для пристегивания полы длинного сюртука, отворачиваемой при верховой езде, тогда как в настоящее время это лишь долг требованиям стиля и элегантности.

Встречаются, наконец, инертные образования, абсолютно ненужные, существующие только лишь по милости чистого автоматизма и не пригодные уже ни к чему, подобно парализованному старику с притупленным сознанием. В последнее время из лагеря социологов слышны голоса, отрицающие существование таких абсолютных пережитков в области человеческих действий. Приверженцы этого взгляда полагают, что то, что фактически имеет место, всегда выполняет некую полезную функцию в общественной жизни. Интересная проблема! Если имеется в виду область обычаев, то, возможно, и следует отнести ее к спорным проблемам. Однако, вне всякого сомнения, абсолютные пережитки имеют место в области продуктов труда. Как часто случается, что маршруты трамваев меняются, а на остановках сохраняются старые надписи.

Из повседневной жизни мы возьмем следующий достоверный факт пережитков рассматриваемого рода. В одном санаторно-курортном учреждении на стенах палат был вывешен изъятый из употребления распорядок дня. Этот распорядок требовал пребывания больных в своем корпусе именно в те часы, когда в другом здании проводились процедуры: запрещал выносить посуду за пределы столовой, тогда как каждому прибывающему в санаторий выдавался комплект столовой посуды и вменялось в обязанность брать его с собой и приносить к каждому приему пищи. Это смешные мелочи, но разве же отличаются от них по типу распоряжения, которые формально никто не отменял, но о которых можно сказать, что «жизнь перешла к очередному вопросу повестки дня».

Судебная практика выработала ряд приемов, необходимых для разумного отношения к таким хлопотным пережиткам.

Рассматривая результаты подражания, мы дважды ссылались на понятие автоматизма. Это и понятно, так как подражание бывает либо просто разновидностью автоматизма, либо формой продолжения действий, в большей дозе приправленной автоматизмом. Понятие автоматизма имеет, кроме того, более широкую сферу действия и в полном своем объеме оказывается исключительно важным для объяснения как динамики усовершенствований, так и путей регресса. Прогрессивная роль автоматизма состоит в том, что благодаря ему некоторые важные процессы происходят сами собой, без руководящего вмешательства действующего субъекта, который в связи с этим частично освобождается от работы и может сосредоточить усилия на чем-то другом. Так действует автоматизм естественных закономерностей последовательности событий, примененный в техническом оборудовании, в частности в конструкции автоматов. Так действует автоматизм тренированных движений самих действующих субъектов, а равно и животных. Так, наконец, действует автоматизм установленного расписания поездов, установленного порядка повседневных работ и т.п. Обо всем этом шла уже речь при рассмотрении вопроса экономизации действий. Что же касается отрицательных следствий автоматизма, то самое важное уже отмечено при рассмотрении подражательства.

Тем не менее эта тема все еще не исчерпана даже в главных своих пунктах, но то, что осталось еще отметить о положительном и отрицательном значении автоматизма, выявится, когда мы попытаемся рассмотреть формы перехода, которые на пути прогресса (либо регресса) ведут от одной фазы к другой. Здесь выполняют свои функции все основные перечисленные факторы: принудительная ситуация, предприимчивость, умение правильно оценить обстановку и умение сориентироваться в любых условиях, наконец, автоматизм в форме подражательства либо в других своеобразных формах. Правильная оценка обстановки и умение найти решение в определенных условиях связаны с созданием всех видов усовершенствований, о которых шла речь в нормативной части нашего трактата, а следовательно, с прогрессом потенциализации, вообще всяких способов минимизации вмешательства, препарации, инструментализации и т.д. Поэтому все рассмотренные выше приемы можно и здесь вторично перечислить не только в качестве праксеологических рекомендаций, но и как различные типы действительных и повторяющихся существенных шагов прогресса. Описывая историческое развитие каждого из этих типов, можно написать целую монографию. Оставляя это дело грядущим, пусть даже коллективным исследованиям, мы здесь займемся только теми формами прогресса исправности либо ее деградации, главным источником которых вовсе не является обдумывание рациональных способов решения насущных практических задач, которые обусловлены изменениями действительности. Среди множества таких форм мы отметим только те, которые обращают на себя наибольшее внимание исследователей прогресса и которые мы либо познали, пользуясь литературой, либо сами заметили при изучении исторических событий.

Вначале несколько слов о сущности недосмотра как общего источника регресса. Претенциозно было бы некоторую закономерность явлений, выглядывающую изо всех дыр во всех заборах, называть основным законом технического упадка. Однако целостности, ценные с какой-либо точки зрения, в особенности же целостные единицы, являющиеся продуктами, автоматически изменяются в объекты, лишенные данного достоинства, если они специально не поддерживаются в данном состоянии. Происходит это обычно потому, что разные элементы целостности имеют вообще тенденции к различным изменениям, а предоставленные самим себе, они изменяются до такой степени, что невозможно уже сохранить то соотношение между частями целого, которым были обусловлены его ценные качества. Пусть ограждение хозяйственной территории, плотное и не допускающее проникновения на эту территорию, постоит в обычных условиях без ремонта свыше десяти лет; тогда наверняка окажется, что в нем прогнили некоторые доски, что выпали некоторые гвозди, державшиеся не слишком прочно, появились дыры и т.д. И вот забор потерял монолитность, утратил значение предохраняющего ограждения. Знакомая каждому картина, характерная для приходящих в упадок хозяйств, доставляет многочисленные примеры вышеприведенного обобщения: протекающие крыши, выбоины на дорогах, свалка отходов, превращающая усадьбу в место, непригодное для жилья, одежда в заплатках и пятнах,, данные и невыполненные обязательства, потерянное доверие и т.д.

Однажды пишущий эти строки был направлен к окошку № 23 для улаживания финансовых дел. К сожалению, такого окошка вообще не оказалось, так же, как и окошка № 22. Несколько позже выяснилось, что из надписей на окошках выпали некоторые цифры и остались только 2 и 3. Это длилось по меньшей мере около месяца, и никто этим не поинтересовался. Всякий раз, когда мы что-то теряем, забываем что-либо сделать, опаздываем с вмешательством, происходит нечто такое, о чем мы говорили в нашем обзоре. Это бывает тогда, когда менее опытные работники принимают готовые изделия, например машины, от коллективов более умелых работников: машина функционирует до обнаружения первого дефекта (который, впрочем, часто случается, когда не хватает квалификации у работника); дефект парализует машину, так как у этих работников не хватает умения устранить его. В основе подобных случаев лежит, по существу, то же самое зло: отсутствие вмешательства в связи с деформацией целого; эту деформацию влечет за собой изменение известного звена целого, подрывающее его общую связь. Разница состоит только в том, что при разного рода упущениях вступают в действие пороки характеров действующих субъектов, тогда как в нашем последнем примере вред причиняет некомпетентность.

Частным случаем такой деформации целого в результате неравномерных изменений составных его частей является неравномерное численное или объемное увеличение данных элементов. Какой вид будет иметь клумба, сделанная в соответствии с известным геометрическим образцом, с сохранением определенной градации и гармоничности красок, если оставить ее без присмотра садовника в течение нескольких месяцев? Некоторые растения поднимутся высоко, другие заглушат сорняки, а все в целом превратится в карикатуру на первоначальное намерение. Нечто подобное происходит с целым коллективом действующих субъектов, как только некоторые из них начнут, например, развивать более быстрые темпы, чем предусмотрено плановой синхронизацией. Какая бы была какофония, если бы в оркестре отдельные музыканты играли быстрее либо громче (объемное отличие с другой точки зрения), чем того требует единство коллективного действия! И как плохо иной раз получается, когда кто-либо из коллектива по своему усмотрению начинает применять усовершенствования, стремительно вырываясь вперед и не согласуя свои действия со всем коллективом. Пусть это будет, например, школьный учитель, который так быстро гонит вперед прохождение курса своего предмета, что нарушает связь с параллельными курсами других предметов, необходимую для синхронной отработки тех же самых ведущих проблем. Мы можем, следовательно, обнаружить некоторый парадокс динамики прогресca: общему усовершенствованию целого иногда вредит слишком интенсивное, слишком быстрое усовершенствование отдельных его элементов.

Мы подошли к анализу последствий количественных изменений. Творцы марксистской диалектики выразили известные следствия из нее в лаконичной формуле перехода количественных изменений в качественные. Охарактеризованный таким образом процесс имеет разнообразные формы. Мы обратим внимание на некоторые из них. Вот, например, скопление атмосферных осадков на первых порах лишь немного поднимает уровень воды в реке, огражденной береговыми плотинами. Но когда осадки превышают известную меру, плотины прорываются либо оказываются слишком низкими, вода выходит за плотины, и наступает катастрофа — наводнение. Прирост живого веса у некоторых видов птиц, связанный со способом нахождения ими корма на земле или в воде, привел сначала к затруднению их взлета (фаза, в которой находятся дрофы: собака может нагнать дрофу, пока она наберет разгон), а затем привел к полной утрате летательных способностей у таких птиц, как страусы, пингвины.

Независимые друг от друга производители поставляют на рынок товар одного и того же ассортимента, что влечет за собой снижение его рыночной цены. Наконец, наступает момент, когда цены падают ниже общих издержек производства и транспортировки, приводящий к банкротству производителей этого вида товара. Так происходит в неплановом хозяйстве. Рациональная же деятельность, движущая прогресс, часто заключается в том, что находят усовершенствования, предотвращающие такие катастрофы или устраняющие их зловещие последствия. Так, например, хозяйство, организованное на плановой основе, не допускает подобных кризисов производства.

Часто можно наблюдать, что люди стараются не замечать житейских неудобств, пока те не достигнут каких-то больших размеров, и только тогда начинают устранять их, что ведет к новым усовершенствованиям. Так, например, общеизвестно, что жители стран с умеренным климатом зимой порядком мерзнут, но для спасения от довольно неприятных иногда холодов не употребляют иных средств, кроме несколько более теплой одежды либо сжигания двух-трех поленьев дров. В странах же, где зимой обычно стоят сильные холода и где они представляют серьезную опасность, одежда и конструкция стен, дверей, окон, печей значительно усовершенствованы. Поэтому там в помещениях зимой тепло.

А вот другой парадокс динамики прогресса, выражаемый поговоркой: «чем хуже, тем лучше». Она отнюдь не выражает какого-то универсального правила, но верно подмечает, что именно так идут изменения, которые в конечном итоге приводят к усовершенствованиям. Каждый раз, когда некоторая величина, которая должна удерживаться на определенном уровне, превышает этот уровень, возникает состояние, именуемое состоянием гипертрофии, или просто гипертрофией данной величины. В склонности к гипертрофии некоторые мыслители усматривают главный фактор деструкции и упадка. Мы не заходим так далеко. Но нередко так и бывает. Одно из гипертрофических явлений — кризисы. Но фактом является также и то, что само противодействие гипертрофии иногда имеет характер обратной гипертрофии.

Нередко случается, что примененное против болезни лекарство действует слишком сильно и вызывает нежелательные изменения противоположного порядка: чрезмерную деятельность щитовидной железы вместо прежней недостаточности и чрезмерное повышение кровяного давления вместо слишком низкого давления. В сфере человеческих действий существует известная тенденция к чрезмерным действиям в актах мести. Контрмеры зачастую бывают больше, чем первоначальная мера. И хорошо, если в конце наступает выравнивание уровней. Диалектика заметила и этот процесс, выразив его в формуле «тезис — антитезис — синтез». И вот снова парадокс прогресса, причем парадоксальность состоит не в том, что к состоянию равновесия с данной точки зрения часто приближаются зигзагами, движением от одной крайности к другой или, по крайней мере, путем отклонений в противоположных направлениях, а в том, что бывают ситуации, когда это оказывается единственным возможным путем.

Но вернемся к тезису, утверждающему, что количество переходит в качество. Различного рода приросты, например материалов, аппаратуры, численности членов коллектива, задач, доставляют множество примеров такого процесса. Не слишком широкую реку можно преодолеть вплавь, для преодоления больших водных пространств необходима лодка, еще более дальнее путешествие можно совершать уже только на кораблях. Этим различиям, несомненно, отвечают успехи в развитии судоходства. А различие между малой лодкой и большим судном — это не только различие в размерах, но и различие в способах передвижения: для лодки достаточно весла, для судна уже нужны машины. Чтобы работать веслами, требуются одни способности, чтобы обслуживать машины — совершенно другие. Именно это мы и хотели здесь подчеркнуть. Выразим это в общем виде: увеличение размеров материала вызывает рост и усложнение необходимой аппаратуры, принуждая людей прибегать к нововведениям, а также меняя характер их деятельности, повышая долю умственного труда над преимущественно манипуляционной исправностью.

Интересными бывают также следствия увеличения объема в области результатов действий: в накоплении товаров, расширении ассортимента изделий, в области приобретенных и закрепленных функциональных усовершенствований. Если всю сумму достижений деятельности данного индивида либо данного коллектива назовем его культурой в самом широком смысле этого слова (в более узком смысле культура данного индивида — это только духовная культура или вся сумма его усовершенствований преимущественно психического характера), тогда справедливо можно сказать, что развитие культуры создает специальные принудительные ситуации.

Некоторые элементы культуры становятся бременем, от которого приходится освобождаться. Одним из наиболее общих явлений в этой области будет то, что данный элемент культуры обладает инерцией. Например, каждый продукт труда занимает место в пространстве, и необходимы затраты труда на то, чтобы заменить его на этом месте другим; приобретенные привычки проявляют упорную живучесть даже тогда, когда вместо них появляется потребность в других привычках. Прогрессивные достижения ввиду присущей им инертности постепенно становятся препятствиями на пути прогресса. Там, где уже установлены телефоны с вызовом номера через телефонистку, труднее установить автоматические телефонные станции, чем там, где телефонов вообще не было. Примерно полвека назад знаменитые жокеи, посадка которых на лошади была классической, выработанной в результате новаторства предшествовавших им мастеров, оказались перед необходимостью переучиваться, ибо езда новым методом (когда наездник держится почти на шее лошади) давала очевидные преимущества.

Это новый парадокс динамики прогресса, парадокс мнимого консерватизма новаторов в сравнении с более поздними новаторами, которые сумели использовать их опыт и в своей области, где не было ранее установленного оборудования, ввели более совершенное оборудование. Вес культуры возрастает вместе с накоплением ее элементов. Все больше приходится учиться, все больше нужно запоминать, чтобы идти в ногу со временем, а тем более, если человек желает победить в соревновании и вообще стать более развитым.

Инициативной препарацией мы назовем подготовку, которая состоит в том, чтобы перенять достижения предыдущих поколений. Масса и вес необходимой инициативной препарации растут, вызывая, между прочим, изменения значимости различных предрасположений действующих субъектов. Прилежный, систематически занимающийся ученик начинает приобретать преимущество перед более способным, творчески работающим учеником, если последний пренебрегает инициативной препарацией. Ее приобретение сопряжено с трудностями, тем более, что одновременно приходится от многого отвыкать.

Культурное наследство очень сложно, и его структура усиливает трудности в овладении целым. Поэтому возрастает потребность в разгрузках, которые достигаются в результате устранения изживших себя элементов, а также через всевозможные упрощения. Обремененные культурой коллективы, не умеющие противодействовать давлению традиций собственных достижений, оказываются в затруднительном положении в конкуренции с другими коллективами. Ярким примером этого является китайская письменность, требующая такого количества знаков, что не только обучение ей поглощает огромное количество труда, но также и пользование пишущей машинкой оказывается практически невозможным. Хотя это и странно звучит, но на самом деле одним из главных требований прогресса является постулат необходимости освобождения от потерявших значение элементов культуры.

Развитие ведет далее к системе отношений, которую мы позволим себе назвать опосредствованием действий. На крутую гору поднимаются зигзагами. Вместо временного результата более важными оказываются результаты за более длительное время; вместо результата на ближайшем расстоянии — достижения на более отдаленном пространстве; вместо способов выхода из трудного положения, бросающихся сразу в глаза, более ценными становятся сложные способы; вместо путей, ведущих прямо к цели, — окольные и извилистые. Вот несколько случайно замеченных фактов из этой области. Индейцы племени «короадзи» (Бразилия) славятся, например, как мастера «опосредствованной» стрельбы из лука, которая заключается в том, что в цель не стреляют по прямой; вместо этого стрела направляется вверх, описывает дугу в воздухе и сверху попадает в зверя. Существо этого усовершенствования такое же, что и при стрельбе из гаубиц, когда снаряд летит по крутой траектории.

Частным случаем опосредствования является возрастающая инструментализация действий или удлинение и усложнение цепи посредствующих звеньев между действующим субъектом и материалом. Другим частным случаем этого процесса будет все более растянутая, все более сложная, все более имманентизированная и рационализированная их подготовка. Давайте представим себе дистанцию между первобытным пожиранием добычи в сыром виде и процессом возделывания растений и выкармливания животных, переработки полученных из них продуктов и, наконец, потребления этих продуктов.

Давайте рассмотрим способы, при помощи которых люди справляются с разрастающимися и усложняющимися объектами: мы обдумываем планы действий по отношению к ним и к их фрагментам, рассматривая их копии — карты, модели, чертежи. Давайте вникнем в содержание следующей информации, которую передает нам Васьковский в работе «Tradycyjna metoda wykładni prawa». Он пишет, что комментаторы рекомендаций римских юристов, содержащихся в кодексе Юстиниана, ограничивались объяснением отдельных выражений; продолжали их работу другие, комментируя пояснения, а последующие работали уже над комментариями к пояснениям. Давайте присмотримся к мастерству в той либо другой специальности и задумаемся над тем, как сильно оно отличается от беспомощных приемов начинающего. Всюду мы констатируем прогресс в виде превращения прямых действий в опосредствованные. Один художник на вопрос, почему он не пишет портреты, ответил: «Показывать человека мне кажется слишком тривиальным. Для меня предметы, с которыми сталкивается человек, говорят о нем больше и сильнее, чем его лицо и руки».

Опосредствование ведет к парадоксам. Прежде всего парадокс достижения более отдаленных результатов посредством более близких действий, противостоящих и на первый взгляд препятствующих этим отдаленным результатам. Для предупреждения тяжелого заболевания оспой вызывается легкое заболевание оспой посредством прививки. Подобным же образом (здесь мы приводим рассказ специалиста сельского хозяйства) до недавнего времени у нас поступали в случаях заболевания коров ящуром. Тогда нарочно заражали остальных коров, находившихся на том же скотном дворе. Все коровы одновременно переносили болезнь, и эпидемия прекращалась. Если допустить заболевание коров по очереди, эпидемия продолжалась бы бесконечно, так как ящур вырабатывает в организме животного иммунитет всего лишь на шесть недель. В целях сосредоточения сил на главном направлении в решающий момент уничтожается часть собственной боевой техники, если она слишком затрудняет перегруппировку. И все это в порядке вещей с точки зрения более отдаленной цели.

В историческом развитии переход от фазы примитивной гармонии к фазе гармонии более высокого уровня возможен лишь через фазу дисгармонии, в более общем виде переход от положительной фазы в простых условиях к еще более положительной фазе в сложных условиях ведет через отрицательную фазу с той же точки зрения. Так, например, благоустроенная деревня — это положительная фаза с точки зрения здоровья и красоты, современный хорошо благоустроенный город — это более высокая положительная фаза с этой же точки зрения, а путь от первой фазы ко второй проходил через отрицательную фазу с этой точки зрения, через фазу города с узкими улицами, утратившего достоинства деревни, но не успевшего еще создать таких благ, как канализация, гладкие покрытия улиц и тротуаров и т.д.

Далее — парадокс подчинения интересов составных частей интересам целого в целях сохранения благосостояния целого как такового, что делает каждый умелый садовник и огородник, подрезая слишком буйно разросшиеся побеги и прореживая посевы, взошедшие слишком густо.

Прогрессивно-творческое значение процессов прироста проявляется со всей очевидностью, когда оно выступает в соединении с дисгармониями, ведущими к борьбе. Диалектика приняла и специально акцептировала мысль древних о творческой роли противоречий.

Попробуем представить себе процесс возникновения и созревания вооруженного конфликта, возникновения без чьего-либо намерения ситуации, в которой интересы двух субъектов противоположны.

Например, две живущие по соседству общности людей расширяются количественно в результате естественного прироста населения, и в определенный момент оказывается, что земли, на которых они проживают, не могут прокормить часть населения. У каждой из этих общностей возникает потребность истребления, хотя бы частичного, другой общности. Между тем естественный прирост населения продолжается, и конфликт нарастает и углубляется. Не дают должных результатов и усилия, направленные на то, чтобы добиться обеспечения на данной территории потребностей населения обеих общностей путем более рационального использования имеющихся там природных ресурсов. И вот у одной или обеих сторон возникает и укрепляется убеждение, что она находится в принудительной ситуации, что придется обнищать, если не удастся оттеснить соседа с его территории и занять его владения. Обе стороны начинают подготовку к активным действиям, накапливают вооруженные силы и средства, что делает ситуацию все более опасной для обеих сторон. Обостряется принудительность ситуации: погибнем, говорят те и другие, если не перегоним соседа в вооружениях. Наконец, становится ясным, по крайней мере для одной из сторон, что она не выдержит дальнейшей гонки вооружений и потерпит поражение, если столкновение не произойдет возможно скорее, или же становится ясным, что «если мы не ударим, то они нанесут нам удар, извлекая все выгоды из проявленной инициативы». В такой обстановке кто-то наносит удар первым, и начинается вооруженная борьба. Каждая сторона прилагает максимум усилий, добиваясь победы, хотя бы для того, чтобы не оказаться побежденной. Но где же здесь прогресс усовершенствований? — можно бы смело спросить.

Ответ прост. Принудительные ситуации порождают концентрацию усилий, а эти последние ведут, в свою очередь, к большим достижениям в области исправности (сравните, например, ошеломляющие успехи авиации, явившиеся следствием военных нужд). Кроме того, по крайней мере одна из сторон зачастую стремится к усовершенствующим изменениям, которые можно будет реализовать в случае победы. Но вооруженная борьба — это фактор невиданной деструкции, уничтожения, регресса. Что же превышает? Один раз одно, другой раз другое. Во всяком случае, человечество имеет все основания для того, чтобы отказаться от войн. Мы уверены, что инженерное искусство, поставленное на службу миру, достигнет в авиации еще более выдающихся успехов, чем те, которые имели своим источником военные потребности, успехов не в повышении боевых свойств летательного аппарата, а в повышении безопасности полета и создании удобств для путешествующих. Но следует ли вообще отказываться от всех видов борьбы? Отнюдь нет. Ибо любая борьба, создающая принудительные ситуации, а часто и повышающая их остроту, становится источником усилий, находчивости, мастерства. Только некоторые виды борьбы, те, которые уничтожают борющихся субъектов или толкают их на аморальные действия, имеют характер бедствия. Борьбу следует так освоить, как удалось приручить некоторых диких зверей. Пусть борьба из волка — врага людей — превратится в собаку — друга человека. Такой формой борьбы является всякое регулируемое соревнование, основой которого является солидарность, соревнование в производстве, в обучении, в искусстве, в спорте, в дискуссии, в играх.

Прирост материала, рост технических средств, задач и совершенствование подготовительных работ ведут, наконец, к коллективизации действий как в количественном отношении (увеличение численности сотрудничающих субъектов), так и в качественном (в смысле органичности коллективов, ибо возникает ряд задач, решить которые невозможно не только личностям, но и недостаточно большим группам в отношении исправности, компетентности или силы). Коллектив же (или институция), физически не будучи личностью и не умея поэтому ни высказать суждения, ни принять решения, вовне ведет себя так, как будто бы он умеет и то и другое, более того — как если бы он объединял в себе физическую силу сверхгиганта с познаниями и мастерством в области столь многочисленных и разносторонних компетенций, что объединение их в одном индивиде было бы невозможно. Хороший госпиталь «ведет себя» так, как будто бы он индивид, который своим зрением, осязанием и слухом одновременно наблюдает за многими больными, а вместе с тем как будто бы он индивид, который оперирует одних, исследует других, дает указания и советы третьим и т.д. Все эти достоинства проявляют тенденцию к усилению одновременно с ростом коллектива или институции, опирающейся на коллектив. Неоспорим тот факт, что в условиях принудительной ситуации, особенно же в тех случаях, когда коллективы и институции вовлекаются в соревнование или другую форму борьбы, они повышают свою исправность, усиливая свою органичность, т.е. становясь более организованными. Здесь возникает проблема оптимума органичности, так как и в этом отношении возможна гипертрофия.

Например, соревнование в неплановом хозяйстве протекает в одной форме, а в плановом — в другой, а также нарастание массы необходимых подготовительных работ для компетентного осуществления данного рода действий, повышение степени организованности коллективов и институций ведут ко все большей специализации. И здесь возникает проблема границ специализации, оптимум которой не обязательно равен максимуму. Об этом мы уже говорили, однако мы еще не касались известной тенденции, связанной с различиями в выполнении действий, с их специализацией. В различных областях применения человеческих способностей некоторые мастера стремятся подчеркнуть какую-то особенность, акцентировать на ней внимание. Например, художник может сосредоточиться только на гармонии красок, отказаться от точной передачи внешних очертаний предметов. Это сопровождается лозунгами в виде призывов к «искусству для искусства», к объяснению языковых явлений только языковыми причинами и т.д. В такой искусственно изолированной области специализации заметно стремление к своего рода рекордам (как в отдельных видах атлетики), возникновение периодов парадоксальности, экстравагантности, связанных либо с пресыщенностью типичными проблемами, либо с тем, что непарадоксальные возможности оказались исчерпанными. Радикальным лекарством для преодоления тяжелого недуга выхолащивания содержания является разрыв с изоляционизмом и восстановление связей с другими отраслями действования.

Наше обозрение наиболее бросающихся в глаза схем динамики прогресса в области усовершенствования подошло к концу. Остается еще раз подчеркнуть, что, приступая к нему, мы не отваживались ставить себе особенно большие задачи. Мы не намеревались детально разработать эту тему, такую жизненную и такую еще сырую с праксеологической точки зрения. В заключение следует напомнить только об одном: по мере прогресса усовершенствования перемещаются соотношения в ценности различных его факторов. Особенно быстро растет значение знаний, этого существенного элемента диспозиционных возможностей, этого существенного элемента в сфере подготовительных работ, а особенно в их рационализации. В эту же область, в область знаний, входит и самопознание практически действующего человека, успехи в познании им природы действия как такового, его элементов и возможных форм проявления, его положительных и отрицательных моментов с точки зрения исправности, понимаемой в наиболее общей форме, условий приближения к максимальной исправности, или мастерству, наконец, факторов, которые как в личной жизни, так и в истории общества действительно приближают к мастерству либо отдаляют от него. Понимание первых усиливает их действие, понимание последних ослабляет его. Придерживаясь такого мнения, мы позволили себе занять уважаемого читателя проблемами праксеологии и благодарим его за терпение, если он пожелал дочитать нашу работу до конца.