Третье рождение Феникса

Глава 9

Москва

По возвращении из Марфина в Москву господин Смирнов решил никому ничего не говорить о ночном происшествии в загородном доме и вести себя, как ни в чем не бывало.

Ева отправилась на урок испанского языка к одной капризной состоятельной даме, а сыщик позвонил Петру Гусеву, начальнику охраны фирмы «МиМ», с тем, чтобы выяснить кое-какие подробности и поговорить о ходе милицейского расследования.

Они встретились в баре бильярдной «Золотой шар».

- Люблю бильярд, но играть некогда, - посетовал Гусев, плотный мужчина лет сорока, с красиво подстриженными соломенными волосами. - Рутина заела. Так чем я могу быть вам полезен?

- По делу об убийстве Мартова есть новости?

Гусев отрицательно покачал головой. Его глубоко посаженные, маленькие глазки внимательно изучали собеседника, в то время как губы расплылись в радушной улыбке.

- Ничего.

- В течение последнего времени Феликсу Лаврентьевичу никто не угрожал?

- Нет. Я бы знал, - коротко ответил Гусев. - И врагов у него не было. Во всяком случае, явных.

- А шантаж тоже исключается?

- Имеете в виду, Мартов занимался вымогательством и жертва шантажа его прикончила? - усмехнулся начальник охраны. - Абсурд. Покойный был порядочным человеком, смею вас уверить. Шантажисту нужно обладать особыми свойствами характера… да вы это не хуже меня знаете. Феликс Лаврентьевич умел себя обеспечивать достойным образом. Зачем бы ему опускаться до вымогательства?

- Но ведь, похоже, он сам открыл дверь убийце?

- Это говорит только о том, что он либо знал посетителя, либо тот придумал убедительную причину, по которой его впустили.

- Согласен, - кивнул Всеслав. - Но кто мог прийти в такое неудобное время - утром, да еще когда Мартов собирался идти париться в баню?

Гусев развел руками.

- Сам теряюсь в догадках. Соседей милиция опрашивала, потом еще я по квартирам прошелся, для верности. Никто ничего не видел, не слышал. Многие уже ушли на работу, остальные собирались, спешили. Любопытных бабушек-пенсионерок в подъезде только две, и обе проживают на нижних этажах. Одна в тот день встала поздно, а другая и вовсе гостила у дочери.

- Как насчет отпечатков пальцев в квартире убитого? Удалось выяснить, кому они принадлежат?

- Я уже говорил, - вздохнул Гусев. - Самому хозяину, господину Михалину и неизвестному. Криминалисты их не идентифицировали. Думаете, это убийца так наследил?

- Вряд ли.

Маленькие темные глазки начальника охраны почти закрывались, когда он улыбался.

- Феликс Лаврентьевич встречался с женщинами? - спросил сыщик.

- Редко, от случая к случаю, - ответил Гусев. - У него не было постоянной любовницы. И жениться он, насколько мне известно, не собирался. А вообще… господин Мартов был замкнутым, внутренне закрытым человеком и свою личную жизнь держал за семью печатями. Он только казался общительным, придерживался такого имиджа, что ли.

Бармен включил музыку, из динамиков полилась изысканная джазовая композиция. Пришлось говорить громче.

- У него была домработница? - повысил голос Смирнов.

- Была. Вернее, были. Феликс Лаврентьевич пользовался услугами соответствующих фирм.

- Каких?

- Тех, что занимаются бытовыми вопросами. Он обращался в фирму «Уют», вызывал на дом работницу, которая убирала, стирала белье и закупала продукты.

- То есть домработницы сменяли одна другую?

- Я бы так не сказал, - прищурился Гусев. - Сначала приходила одна и та же женщина из «Уюта», а потом она то ли заболела, то ли уволилась… точно не припомню. Господин Мартов был весьма консервативным человеком в быту, не любил перемен. Думаю, его рассердило, что пришлось менять работницу, поэтому он отказался от «Уюта».

- Как же он обходился?

- Иногда квартиру убирала его мама, Анастасия Юрьевна. Иногда он делал это сам, вероятно. Я не вникал в подробности его частной жизни: Феликс Лаврентьевич этого не приветствовал.

Смирнов достал сигареты, предложил собеседнику.

- Курите?

Тот сделал отрицательный жест рукой.

- А я закурю, с вашего разрешения. - Сыщик затянулся и выпустил изо рта облачко ароматного дыма. - Как давно Мартов отказался от услуг фирмы «Уют»?

- Около двух-трех месяцев назад, - сказал Гусев. - Точнее не скажу.

- Могли в квартире остаться отпечатки пальцев работницы «Уюта»?

- В принципе да. Но лишь кое-где, а не повсюду.

- Согласен. Вы уверены, что, кроме Анастасии Юрьевны и самого хозяина, квартиру никто больше не убирал?

- Нет, не уверен, - покачал головой начальник охраны. - Если такой факт имел место, то я просто не знаю о нем.

- Дайте мне координаты «Уюта», - попросил Всеслав.

Он решил на всякий случай поговорить с женщиной, которая работала у Мартова. Та могла что-то случайно увидеть, услышать. При таком тотальном отсутствии информации придется учитывать каждую мелочь.

- Ради бога! - улыбнулся Гусев, и его глазки спрятались в складке между надбровными дугами и полными щеками. - Хорошо, что я захватил с собой ежедневник!

Он открыл приличных размеров записную книжку в кожаном переплете, переписал данные на отдельный листок, вырвал его и протянул сыщику.

- Спасибо. И еще вопрос. Вы бывали в Марфине, на даче Феликса Лаврентьевича?

- В загородном доме? - уточнил Гусев. - Бывал. Мы изредка устраивали там пикники. Кстати, чаще всего пользовался этой так называемой дачей господин Михалин.

- А с какой целью строился дом?

Гусев пожал плечами.

- Для отдыха. Во всяком случае, о других его предназначениях мне не известно.

Поблагодарив начальника охраны фирмы «МиМ», Смирнов поехал разыскивать бывшую домработницу Мартова.

Дороги обледенели; от соли и песка лед и снег таяли, превращались в грязноватую кашу, веером летевшую из-под колес. Прохожие старались держаться подальше от края тротуаров.

«Уют» располагался на первом этаже многоэтажного здания в глубине заснеженного двора. На козырьке над входной дверью висели сосульки. В холле было сумрачно, но тепло. Усталая женщина-администратор сидела за столом, щелкая клавиатурой компьютера.

- Я хочу нанять приходящую домработницу, - сказал Всеслав, усаживаясь напротив. - Знакомый рекомендовал мне обратиться именно сюда.

- Вам не обязательно было приходить, - вежливо улыбнулась администраторша, худощавая молодая дама с короткой стрижкой. - Мы принимаем заказы на услуги по телефону. Но раз вы уже здесь…

- Мне не все равно, кого пускать в дом, - перебил ее Смирнов. - Я хочу иметь дело с проверенным человеком: той самой женщиной, которая работала у моего друга. Он был ею очень доволен.

- А как ее фамилия?

- Он не помнит, - развел руками сыщик. - Поэтому я и пришел. Надеюсь, вы сможете мне помочь.

- Постараюсь, - продолжала улыбаться стриженая дама. - У нас хороший учет. Назовите, пожалуйста, фамилию вашего друга.

- Мартов Феликс Лаврентьевич.

- Минуточку… - Она застучала клавишами, глядя на экран компьютера. - Кажется, есть. Да, он действительно пользовался услугами нашей фирмы.

Всеслав привстал, читая скупые строчки информации: у него было отличное зрение. У Мартова работала Нина Петровна Жукова, проживающая по адресу…

- К сожалению, Жукова уволилась, так что… извините, - с кислым выражением лица сказала дама. - Но мы подберем вам другую работницу.

- Спасибо, не надо! - изобразил разочарование Смирнов. - Раз она уволилась… В общем, я передумал.

Он вскочил и сердито зашагал к выходу. Администраторша что-то говорила ему вслед, впрочем, совершенно напрасно. Сыщик увидел адрес Нины Петровны, а больше ему ничего и не нужно было.

Костров. Год назад

После вечеринки у Зориной метель свирепствовала еще сутки. Костров утопал в сугробах. Старые ели стояли все в снегу; с них срывались и падали, рассыпаясь, пухлые белые комья. Ветви рябин гнулись от тяжести замерзших, заснеженных гроздьев.

Руслан Талеев засел за привезенные из краеведческого музея ксерокопии архивных материалов. Он никак не мог сосредоточиться, успокоить сумбур в мыслях. Под окном кричали синицы, расклевывая мерзлые рябиновые ягоды. С реки раздавались крики и смех детей, скатывающихся с горы на санях и лыжах.

Руслан встал, зашагал по комнате. От печки шло жаркое тепло, на стене, под темной иконой, горела лампадка. С кухни доносился запах кислого теста - хозяйка собиралась печь домашний хлеб. Такого вкусного хлеба, как в Кострове, Руслану еще пробовать не приходилось.

Как всегда, о чем бы он ни думал, его мысли перетекли к Маше. Ах, как она поразила его своим пением! Он даже забыл о ревности. Но каковы офицеры?! Настоящие петухи! И этот местный «олигарх» Герц, пускающий слюни при виде госпожи Симанской… он тоже готов был ввязаться в драку, если бы представился случай. Впрочем, его аргумент не кулаки, а деньги - «зеленые», от которых распух его кошелек.

Талеев сел за стол и уставился в бумаги. Строчки расплывались перед глазами. Так он не сделает того, за чем приехал… Два часа протекли без пользы.

Хозяйка позвала обедать. Она налила себе и гостю крепкой анисовой настойки, поставила на стол соленые грибы, моченые яблоки. От тарелок с мясными щами шел пар.

- Угощайтесь, Руслан Кириллович, - певуче произнесла она, подперев рукой щеку. - В Питере небось такого нету.

Талеев согласно кивнул, но ел без аппетита, только чтобы не обидеть хозяйку.

Послеобеденное время пролетело быстро. Уже в сумерках Руслан собрался, вышел на крыльцо. Хозяйка во дворе снимала с веревок негнущееся белье.

- Пойду на почту, - сказал он. - Надо позвонить, по работе. Потом в библиотеку забегу. В общем, вы ужинайте без меня.

Морозный воздух, синий от снежного блеска, пробуждал романтические чувства. Вот бы промчаться по зимней аллее в санях, запряженных тройкой рысаков, с колокольчиком! Да чтобы рядом сидела, прижавшись, Машенька…

Погруженный в мечты, он едва не налетел на старика, закутанного до бровей в шарф. Тот, пыхтя, вез на самодельных санках ребенка. Старик сердито посторонился, уступил дорогу.

Стемнело рано. Руслан знал, что Маша сегодня работает во вторую смену, допоздна. Он успеет управиться со своими делами и встретить ее у школьной калитки, проводить домой. Кто бы мог подумать, что в скучнейшем, заплесневелом Кострове прозябает такая женщина, как Мария Варламовна? Чего-чего, а этого господин Талеев вовсе не ожидал. Влюбиться? Вот глупость! И в кого? В провинциальную учительницу музыки?!

Так прошел его вечер - в заботах, в мыслях, в лихорадочной спешке. Но до окончания последнего урока в музыкальной школе он уже стоял под огромной елью за забором, переминаясь с ноги на ногу от холода. В черном небе сияли колкие, ледяные звезды. Лунный свет придавал снегу серебристый оттенок. В здании школы горели три крайних окна. Наконец одно их них погасло.

Из дверей вышла Мария Варламовна, в короткой шубке, в вязаном платке, из-под которого выбивались непослушные пряди. Что-то дрогнуло в сердце Руслана, отозвалось неясной, томительной болью. На миг показалось, что она не идет - плывет над землей, вся в лунном ореоле, ангельски прекрасная, с серебристыми крыльями за спиной…

Господин Талеев тряхнул головой. Скрип снега под модными, красиво облегающими ногу сапожками Марии Варламовны отрезвил его.

- Как ты меня испугал! - отпрянула она, поравнявшись с Русланом. - Зачем ты прячешься?

Он нарочно встал за ствол ели, чтобы не привлекать к себе внимания.

- Не хочу портить твою репутацию, - улыбнулся Талеев. - Школа - не дом свиданий! - подражая Тамаре Ивановне, в нос, на «французский» манер выговорил он.

- Полагаешь, еще есть что портить?

- Даже не знаю. - Руслан взял ее под руку. - Хочешь, поужинаем в ресторане?

- Где? - засмеялась Симанская. - В местном «Савое»? Я ужасно устала. Пойдем домой. Кстати, ты не забыл, что мамы сегодня не будет?

Господин Талеев еще со вчерашнего вечера, как бы невзначай, был поставлен в известность «будущей тещей» Татьяной Савельевной о том, что она идет праздновать день рождения своей давней подруги и останется у нее ночевать.

Симанская-старшая приняла близко к сердцу скандал на вечеринке у Зориной, слухи о котором уже облетели весь Костров - многократно приукрашенные, обросшие пикантными подробностями. Она надеялась, что вечер, а возможно, и ночь, проведенная Машей и Русланом наедине, сблизят их, скрасят неприятное впечатление от этого вопиющего происшествия. В конце концов, незабвенный Варлам Аркадьевич, отец Маши - светлая ему память, - решился сделать Танечке предложение только после того, как они согрешили. Мужчины бывают такими робкими!

- Домой, так домой! - с радостью согласился Руслан. - Ужин сами приготовим. Я купил свиную вырезку. - Он показал Маше пакет, полный продуктов. - Пошли!

На улице Островского стояла темнота, подсвеченная луной. Темно было и в окнах дома Симанских.

- Мама давно ушла, - сказала Мария Варламовна, доставая из сумочки ключи. - Печка, наверное, остыла. Придется топить.

Она открыла дверь, щелкнула выключателем… На веранде повсюду валялись разбросанные в беспорядке вещи.

- Подожди здесь, - сказал Руслан, дотрагиваясь до ее руки. - Я посмотрю, что в комнатах.

Везде творилось то же самое - все разбросано, ящики комодов и шкафов вывернуты, книги сброшены с полок… в гостиной разбито окно, как раз то, что выходит в сад. Через него, видимо, и проникли в дом воры.

- Маша, не бойся, в доме никого нет, - крикнул господин Талеев. - Иди сюда. Вас, кажется, ограбили.

Она, не веря своим глазам, прошла в гостиную; под ногами хрустнули осколки стекла. В пустую раму задувало холодом. И так неуютно, жутко стало Марии Варламовне в этой милой, до боли знакомой комнате, обезображенной чужим вторжением, что она заплакала.

- Влезли через окно, - сказал Руслан. - Посмотри, пропало что-нибудь или нет?

К счастью, шкатулка с украшениями, спрятанная в потайном месте, оказалась цела, так же как и небольшая сумма денег, накопленная Татьяной Савельевной «на черный день».

- Дом отец сам строил, предусмотрел разные хитрые штучки, - улыбнулась сквозь слезы Мария Варламовна. - Он у нас был умелец. Стихи писал, по дереву резал, картины рисовал. И песне той, что я пела у Зориной, тоже отец меня научил. Он мне ее на ночь напевал, вместо колыбельной.

- Будем милицию вызывать? - спросил Руслан.

- Чтобы еще и они здесь топтались, переворачивали все вверх дном? - вздохнула Маша. - Самое ценное на месте. Пойду, погляжу, что в моей спальне делается.

Постель была перевернута, ящики туалетного столика выдвинуты, любимое Машино трюмо лежало на полу зеркальной стороной вниз. Неужели разбилось? Она присела на корточки, приподняла зеркало…

Руслан вбежал на ее истошный крик.

- Что случилось?

На зеркале кто-то грубо, размашисто намалевал красным - СУКА!

- Мерзавцы! - возмутился Талеев. - Машенька, не плачь, дорогая. К тебе это не относится.

- Это… кровь… - побелевшими губами вымолвила она. - Кровь…

- Какая кровь? Успокойся, ради бога! Губная помада… - Руслан поднял с пола и показал ей огрызок помады. - Не принимай все так близко к сердцу. Обыкновенное хулиганство!

Мария Варламовна не успокоилась. Она побледнела, потом покраснела; руки ее дрожали.

Получалось, что воры почти ничего не взяли, кроме незначительных мелочей - двух подарочных бутылок коньяка, мельхиоровых ложек и серебряного портсигара покойного доктора Симанского. Из-за последнего Маша больше всего переживала.

- Мама будет расстроена, - причитала она, всхлипывая. - Портсигар - память об отце. Господи! Да что же это такое?

- Может, все-таки позвоним в милицию? - предложил Талеев.

Симанская упрямо покачала головой.

- Нет. Они такую ерунду искать не станут, только рассердятся, что их по пустякам отвлекают. Давай лучше наводить порядок. А то мама завтра придет, инфаркт получит.

До пяти утра они провозились, раскладывая по местам вещи, подметая битые стекла. Руслан нашел на веранде кусок пластика, забил дыру в окне, растопил печь, поставил чайник, пожарил отбивные.

- Надо поесть, - уговаривал он Марию Варламовну. - На тебе лица нет. Стоит ли так убиваться из-за двух бутылок спиртного и десятка старых ложек? Портсигар жаль, конечно. Но и это не смертельно.

- Ты не понимаешь… Кто-то осквернил наш дом! А надпись на зеркале?! Хотели оскорбить именно меня!

- Перерыли все вещи, - задумчиво сказал Талеев. - Чтобы обидеть женщину, такие сложности ни к чему. Может, пропали не только бутылки и ложки?

- У нас ничего ценного больше нет. Мои украшения, кое-какая посуда и немного денег. Все! Мама - пенсионерка, я - учительница. Нас грабить нет смысла. Вот если бы залезли к Герцу…

- То-то и странно, - перебил ее Руслан. - Честно говоря, на глупую выходку пьяных подростков это не похоже. Костров - городок маленький, здесь все друг друга знают… у кого какой достаток, где есть чем поживиться. Нет, это не простое ограбление. Может, Андрей Чернышев решил тебе отомстить?

- Андрей?

Мария Варламовна опешила. Сразу в памяти всплыли белые от бешенства глаза майора, дергающиеся губы, выплюнувшие ей в лицо слово… сука! А что, если Руслан прав?

- Он не мог… - пробормотала Симанская. - Все-таки - офицер, мы в юности дружили… роман у нас был. Нежный, как дыхание весны. Чернышев не мог!

- Ты не знаешь, что с мужчинами делает ревность, - возразил Руслан.

Повисло тяжелое молчание. Мария Варламовна плакала, а Талеев обдумывал следующий вопрос.

- Маша, - серьезно сказал он, глядя в ее красные от слез, опухшие глаза. - Мой ум ученого привык тщательно анализировать ситуацию. Сначала я принял происшедшее за обыкновенную хулиганскую выходку. Но чем больше я думаю, тем меньше мне нравится это странное ограбление. Я уверен - не все так просто. Пугаться не следует, но… Подумай, на какую тайну намекал Вершинин?

- Когда?

- На вечеринке. Помнишь, он говорил о сфинксе, о загадке, которую якобы разгадал?

- Да он пустое болтал! - отвела глаза Мария Варламовна. - Пьяный, ревнивый мальчишка… нес сущую чепуху. При чем здесь Вершинин? Думаешь, он мог залезть в дом? Зачем?

- Маша, - повторил Руслан. - Я люблю тебя. Признаюсь, не ожидал от себя такого. Надеюсь, и ты испытываешь ко мне теплые чувства. Мы не должны ничего скрывать друг от друга. Как я смогу тебе помочь, если ты неискренна со мной? Сегодня кто-то проник в твой дом, а что будет завтра? Я хочу знать, какая опасность тебе угрожает.

Госпожа Симанская молча смотрела куда-то вдаль, размышляла. На ее лице отражались сильные внутренние колебания.

- Хорошо, - наконец сказала она. - Раз ты настаиваешь… Да, у меня есть глубоко личная сторона жизни. Но она никак не связана с ограблением, поверь мне. Это не то, что ты думаешь. Совсем не то…