Третье рождение Феникса

Глава 17

Тарас Дмитриевич ждал гостя в предбаннике, уютном помещении, где пахло кедром, а на стенах висели всевозможные веники и пучки сухих трав. «Парная у Раздольного» была его гордостью. Когда утром позвонил сыщик и напросился в баню, господин Михалин согласился без колебаний.

Всеслав бесил его своими вопросами, но, в конце концов, ему поручили серьезное дело, и он его делает. Мало ли кому что не нравится?!

- Опоздал? - весело ворвался в предбанник господин Смирнов. - Прошу прощения. Проспал.

Такая наивная откровенность была Тарасу в новинку. Он бы в подобном случае придумал причину посолиднее.

Банщик принес чистые полотенца, рукавицы и банные халаты.

- Пожалуйте в душ, если желаете, - радушно предложил он. - Парная растоплена. Все готово.

- Ароматы тут у вас царские! - восхитился Смирнов.

- Вы какой веничек предпочитаете? - улыбнулся Тарас. - Я - традиционно березовый.

- У нас венички не простые, - приговаривал банщик. - Заготовлены в Троицын день, по древнему русскому обычаю, с молодых плакучих березок, ни разу не цветших!

- А какие еще есть веники? - удивился гость.

- Дубовые, липовые, пихтовые, эвкалиптовые… из молодых побегов вишни. Очень рекомендую!

- Ладно, и я березовым буду париться, - решил Смирнов. - Возьму пример с хозяина.

Стены парной, как и предбанник, тоже были отделаны кедром. Каменка - специальная печь с камнями, на которые следовало лить воду, травяные настои или квас, раскалилась добела. Банщик плеснул на камни квасом - парная наполнилась горячим духом свежеиспеченного хлеба.

- Эх, хорошо, братцы!

Михалин постелил полотенце, полез на полок. По его телу можно было изучать совершенную мужскую мускулатуру. Сыщик глянул на него и обомлел. По правому бедру бывшего гимнаста тянулся длинный шрам - свежий след от глубокой царапины.

- Где это вы поранились? - как бы между прочим спросил он.

- Сам не знаю, - беспечно ответил Тарас. - Не почувствовал. Выпил лишнего, наверное, и напоролся на что-то острое. Убейте, не помню!

Напускная это беспечность или естественная, сыщик определить не успел. Он тоже растянулся на полке, закрыл глаза, наслаждаясь душистым паром.

Банщик принес шайку с запаренными в кипятке вениками. Запах березовых листьев проникал в каждую клеточку легких, расправлял ее, наполнял здоровой силой. Несмотря на жар, дышалось легко.

- С кого начинать? - спросил банщик, потряхивая в воздухе веником. - С гостя, вестимо?

- Ага… - лениво протянул с полка Михалин.

Всеслав расслабился в приятной истоме. Движения веника были невесомыми - он едва прикасался к горячей коже. Банщик оказался мастером своего дела; ловко орудуя пучком березовых веток, он сыпал шутками, прибаутками… его болтовня усыпляла.

Тарас и его гость выходили из парной, ныряли в прохладный бассейн, плавали и снова возвращались. Парились до изнеможения, до расплавления всех косточек.

- Этот парень у вас - настоящий виртуоз! - хвалил банщика Смирнов.

- Матвей? Точно! - соглашался Тарас. - Он мертвого на ноги поднимет своими вениками. Я его у спортсменов переманил. До сих пор на меня обижаются!

- «Который день паришься, тот день не старишься», - скалил зубы банщик. - Думаете, сколько мне лет?

Сыщик прикинул - по виду не больше сорока пяти. Так и сказал.

- Шестой десяток стукнул этой осенью! - довольно захохотал Матвей. - А все баня! Вот где нашим барышням молодиться надо, а не по соляриям разным, не по модным салонам шастать. Там что? Химия и облучение! А здесь - сама природа на тебя дышит, всякие хвори, морщины и целлюлиты как рукой снимает.

После парной долго сидели в комнате отдыха, пили чай с медом, квас. Разговаривать не хотелось. Смирнов увидел то, ради чего напросился с Тарасом в баню - след царапины на бедре. Откуда она взялась? Совпадение? Или… Дальнейшие предположения выходили за рамки логики, и сыщик решил оставить царапину в покое. Само все выяснится.

Хозяин угощал легкими солеными закусками - грибочками, моченой клюквой, огурчиками, рыбкой. Захотелось холодного пива. Матвей принес две полных кружки. Пили, изучая друг друга, пытаясь проникнуть в святая святых души. Господин Михалин как будто порывался что-то сказать, да так и не решился.

Сыщик тепло попрощался с Тарасом, поблагодарил за царское удовольствие. И не покривил душой - баня оказалась выше всяких похвал.

Вышел на улицу: заснеженный город показался старой боярской Москвой - вот-вот, визжа полозьями, пролетят расписные саночки, пронесут кони тяжелый возок, выглянет из терема в слюдяное окошко румяная, томная боярышня с косой до пояса… Только где эти терема? Где стремительные саночки? Остались от боярской Москвы одни воспоминания. Пожалуй, Василий Блаженный с его пестрыми куполами, семьюдесятью приделами, с его витыми колоннами, поддерживающими массивные кровли, наружными галереями и маленькими, темными окошками взирает из глубины веков на новую, шумную Москву и дивится. Какой ему кажется сегодняшняя жизнь? Тоскует ли он о прежней?

В детстве мама иногда водила Славку по Кремлю, по Красной площади, и сама увлекалась, рассказывая о прошлом этого города, своим неповторимым лицом и своей историей не похожего ни на строгий Санкт-Петербург, ни на легкомысленный Париж, ни на великий Рим.

Вид новенькой, недавно приобретенной иномарки, успевшей покрыться инеем, вернул господина Смирнова в настоящее. Он сел за руль, включил двигатель прогреваться… позвонил Еве.

- Я еду из «Уюта», - сообщила она. - Порадовать тебя нечем. Тарас Михалин никогда не был их клиентом. По-видимому, он нанимал домработницу либо частным образом, либо через другую фирму.

- Почему я так зациклился на этом? - рассердился Всеслав.

- Ты у меня спрашиваешь?

- У себя! В какую смену сегодня работает Римма Лудкина?

- Во вторую, с обеда, - ответила Ева. - В десять у нас был урок испанского. Ничего подозрительного не произошло. Людмила еще болеет, лежит дома.

- Спасибо, - улыбнулся сыщик. - Информация исчерпывающая.

- Как баня?

- Великолепно. Впечатление незабываемое! Видел Тараса Михалина во всем ослепительном блеске его наготы. Красив, мерзавец, как греческий бог! Лучше тебе с ним не встречаться, дорогая. Боюсь, ни одна женщина не способна устоять перед таким телом. Но самое интересное - у него на бедре свежий след от глубокой царапины.

Ева ахнула.

- Значит, тогда в Марфине был все-таки он?!

- Вопреки логике и здравому смыслу… Впрочем, царапина - еще не доказательство. Он мог пораниться где угодно.

После разговора с Евой господин Смирнов отправился на оптовый продовольственный рынок, где работали Римма Лудкина и ее подруга из Самары. Ему хотелось понаблюдать за ними со стороны - к сожалению, сегодня только за одной Риммой. Она не должна знать, что является объектом его интереса.

Сыщик оставил машину на парковочной площадке, а сам пошел вдоль торговых рядов. Спустя сорок минут он увидел Римму: она продавала крупы, муку, сахар и консервы. Всеслав не стал подходить к ее прилавку. Он завел разговор со скучающей продавщицей моющих средств, пуская в ход все свое обаяние.

- Не холодно целый день стоять?

Рыжая толстуха средних лет в мохеровой шапке и телогрейке поверх шерстяного свитера подняла на него подведенные глаза.

- Ты бы сам постоял, тогда бы не лез с глупыми вопросами! - прокуренным голосом гаркнула она.

- Я в Москве проездом, сестру разыскиваю, - игнорируя ее праведный гнев, заискивающе произнес Смирнов. - У меня вечером обратный поезд. Жалко, если не увидимся.

Толстуха смягчилась.

- А кто твоя сестра? Здесь народу много!

- Она продавец, Риммой зовут, фамилия - Лудкина. Может, знаете?

- Може, и знаю, только не по фамилии, а в лицо. Описать сумеешь?

Всеслав притворился донельзя расстроенным.

- Описывать я не мастер. Женщина как женщина… добрая, волосы крашеные.

- Сейчас они у всех крашеные! - засмеялась рыжая продавщица и громко закричала: - Верка! Верка! Поди-ка сюда!

Откуда-то из-за полок с товаром вынырнула вертлявая бабенка помоложе, с белыми, похожими на паклю локонами, свисающими вдоль щек.

- Чё орешь-то? - беззлобно поинтересовалась она.

- Тут человек сестру разыскивает, Римму Лудкину, - объяснила толстуха. И, обращаясь уже к Смирнову, добавила: - Верка у нас как справочник, всех знает!

- Римку-то? Знаю! - обрадовалась Вера. - Ее Люська сюда привела. Они так и работали вместе. А нынче Римка одна осталась.

- Какая Люська? - уточнил сыщик.

- Людмила Дронова, - охотно рассказывала всезнающая Верка. - Она из здешних ветеранов. Надоело ей ломаться за гроши, вот и уехала в теплые края счастья искать. И Римка за ней потянется, как нитка за иголкой.

Смирнов ничего не понял.

- Разве Людмила больше не работает вместе с Риммой? - удивился он.

- Не-а… - тряхнула белыми локонами Верка. - Дронова месяца три как уволилась. Она в Испанию подалась, на заработки. И Римку с собой звала, да та сразу ехать не решилась.

Ева внимательно изучила ссылки на материалы, которыми пользовался автор статьи, и ее энтузиазм сильно поугас. В основном это были личные семейные архивы, находящиеся за границей.

- Тарас Михалин отрицает свое отношение к статье? - спросила она Всеслава.

Тот кивнул головой, не переставая жевать. Живописно украшенная колечками лука, собственноручно разделанная им селедка, тонко нарезанный черный хлеб и холодная водка - сей натюрморт говорил о сложных мыслительных процессах, происходящих в голове господина Смирнова. Непостижимым образом именно такая трапеза способствовала успешному ходу этих процессов.

- Зачем бы он тогда использовал свой псевдоним? - удивлялась Ева. - Я склоняюсь к мысли, что автор все же Мартов. У него псевдонима не было?

- Он почти не писал.

- Вот видишь?! Назваться Панкратом Раздольным он мог в шутку. Или… желал скрыть свое имя, а первое, что пришло на ум, - псевдоним друга. Представь, что Мартов хотел сделать Тарасу сюрприз.

- В виде статьи на сказочно-мистическую тему? Они оба ничем подобным не увлекались.

- Откуда ты знаешь? - возмутилась Ева. - Не все люди - сухие материалисты!

- Согласен, - вяло ответил Смирнов. - Как там со ссылками? Есть с чем идти к эксперту?

- Почти нет, - призналась она. - Автор указывает, что опирается на данные семейных архивов, находящихся за рубежом. И уточняет: сам, дескать, их не изучал, а пользуется устными свидетельствами.

- Чьими?

- Тут не сказано.

- А где эти архивы? Тоже не сказано?

- Нет, - вздохнула Ева. - Упоминается только один архив семьи каких-то Лонгиновых. Часть его находится в Москве… а другая часть считается утерянной.

- Что же мне, сделаться теперь книжным червем? - неожиданно разозлился Всеслав. - Зарыться в архивы? Искать то, не знаю что? Какой смысл? Статья не имеет отношения к убийству Мартова - это ясно.

- А почему ты так сердишься? Не имеет, так не имеет.

Смирнов покраснел, положил на хлеб кусок селедки и начал жевать.

- Потому что больше зацепок нет! Никаких. Статья была последней ниточкой, которая тоже оборвалась. Не представляю, какие еще шаги я могу предпринять!

- Ты ведь любишь запутанные дела, - улыбнулась Ева. - Вот и применяй свой знаменитый интеллект.

- Это слишком запутанная история. У меня просто руки опускаются. Или она настолько проста, что в поисках сложности мой ум натыкается на созданные им самим препятствия.

- Сходи все же к эксперту, поговори, - посоветовала Ева. - Найти что-то в архивах трудно, тем более когда не знаешь толком, какую цель ты преследуешь. Да и рыться сутками в бумагах тебе не по душе. Эксперт может подсказать направление, навести тебя на какую-нибудь догадку.

- Один меня уже навел! - наливая себе немного водки, усмехнулся сыщик. - Я отдавал на экспертизу ворс с ковра твоих протеже. Заплатил за качество и за срочность. Хочешь знать результат? Кровь на ковре в Братееве принадлежит корове! Говяжья кровь. Весьма романтично, ты не находишь?

Ева застыла, не успев сделать себе бутерброд с селедкой, так аппетитно окруженной луком и политой подсолнечным маслом.

- Как… говяжья? - пробормотала она.

- А вот так! Может, подружки мясца купили, собирались шашлычок зажарить, да и пролили ненароком на коврик свежей коровьей кровушки? Тебя, простодушную, доверчивую москвичку просто разыграли! Как нынче выражаются, развели. Не смешно ли? Ты приманку скушала и крючочек заглотнула, привела частного сыщика… и тот тоже оказался доверчивым и наивным. Начал искать гастролирующего в столице провинциального маньяка. Ой, умора! - Смирнов захохотал, в то время как глаза его метали молнии. - Ну, это вы не на того напали, дамы!

- Да погоди ты! - вспыхнула Ева. - Зачем им нас разыгрывать?

- Скучно. Ай, как ску-у-учно! Из дома на работу, с работы - домой. А жизнь должна быть захватывающей, как приключенческий фильм. Скука, дорогая Ева, на многие «подвиги» людей вдохновляет.

- Не может быть! Они были очень напуганы… особенно Людмила. Она, наверное, даже заболела из-за этого! Может, кровь и говяжья… В таком случае кто-то хотел их напугать. Или случайность. Но не розыгрыш! Нет. Я бы почувствовала.

- Ты говоришь о случайности? - Брови Всеслава поползли вверх. - Не ты ли пыталась убедить меня, что случайностей не бывает? И что все происходящее - следствие неких таинственных невидимых процессов?!

Ева обхватила руками голову.

- Конечно. Ты прав. Но что это за процессы? Жизнь всегда дает подсказки, надо только уметь их читать…

- Одна из подруг дурачит другую! - перебил ее Смирнов. - Или они обе дурачат нас с тобой. Ты уверена, что Римма - это Римма, а Людмила - Людмила? Думаешь, почему я задержался? Я сегодня ездил на оптовый рынок, где они работают. Оказывается, Людмила Дронова уволилась и уехала в Испанию. И твоя Римма Лудкина собирается туда же!

- Ну да! Я тебе говорила… - До Евы не сразу дошел смысл сказанного. - Постой, как это… Людмила уехала? А кто же…

- Вот именно! «Кто же»? И зачем? Темнят дамы. Но со мной этот номер не пройдет!

Ева ошарашенно уставилась на Смирнова.

- Выходит, Людмила делает вид, что уехала, а сама… скрывается у себя в квартире? От кого?

- Не знаю. Вас, женщин, не поймешь, - сказал сыщик. - Может, натворила что-нибудь. Кстати, хорошая мысль - завтра прокачаю по милицейским каналам, не находится ли наша подруга из Братеева в розыске.

- Придумай еще, будто бы она террористка! А мы с Риммой - ее сообщники!

- Не исключено, - засмеялся Всеслав. - Есть еще варианты: прячется от мужа или от любовника. Или от обоих! Могу предложить о-очень страшную версию: Римма убила Людмилу, похитила деньги, которые та копила на дорогу в Испанию, и теперь дурака валяет, прикидывается этакой насмерть перепуганной курочкой.

- Ты же сам сказал, что кровь - говяжья! И кто тогда живет с Риммой в квартире? Призрак покойной?

- Прости… увлекся, переиграл, - дурашливо приложил руку к груди Смирнов. - С кровью я подкачал! Не надо было сразу объявлять тебе результат экспертизы. А проживать может кто угодно. Не пропадать же квадратным метрам? И платить Римме невыгодно за двоих. Вот она и пустила жиличку. Та по договоренности прикидывается Людмилой, чтобы не вызвать лишних подозрений.

- Каких подозрений? У кого? - рассердилась Ева. - Никто ими не интересовался. Если бы не ты…

- А кто в квартиру залез, все перевернул вверх дном? Значит, представляют интерес твои протеже. Только для кого?

Ева окончательно запуталась. В голове у нее начался звон. Она от растерянности забыла сделать Славке замечание, что он ее перебил. После продолжительного молчания, во время которого он, саркастически улыбаясь, жевал селедку с хлебом, Ева привела последний, решающий аргумент.

- Будучи замешанными в преступлении, они бы не стали просить помощи у частного детектива! - выпалила она. - Это же глупо!

- Дамы не предполагали слежки за ними самими, - возразил Смирнов. - Они надеялись отправить меня по следу мифического маньяка Лудкина. Хотя… должен признаться, не вижу в этом их поступке смысла. Это и сбивает меня с толку.

- Зачем им отправлять тебя по ложным следам? Не проще было бы просто сидеть тихо и не высовываться?

- Что-то их сильно напугало, - признал сыщик. - Шутки шутками, а история сия мне не нравится. Чует мое сердце, там нечисто. Атмосфера в квартире… гнетущая, странная. Ты можешь прекратить занятия с Риммой?

- Нет! С какой стати? Чем я объясню отказ?

Всеслав потер виски. Ну, как ее уговорить?

- Понимаешь… у меня зависло убийство Мартова. Мне сейчас не до говяжьей крови и пропавших подруг!

Ева не хотела соглашаться с его доводами. Она заранее была против. Римма Лудкина - одинокая, по сути несчастная женщина - вызывала у нее сочувствие, желание помочь ей выкарабкаться из неблагоприятных обстоятельств, помочь наладить жизнь.

- Ты думаешь, Людмила от кого-то скрывается? - спросила она. - Или подозреваешь, что она пропала?

- Я хочу быть спокоен за тебя, - вздохнул Смирнов. - А заниматься Людмилами, Риммами, их психами-мужьями, сумасшедшими любовниками мне ни завтра, ни послезавтра некогда будет. Зачем нам в это ввязываться? Ходить в ту квартиру может быть опасно. Откажись пока от уроков, прошу! Придумай что-нибудь - скажись больной, занятой, извинись… купи горящую туристическую путевку, в конце концов!

- Насчет путевки ты серьезно?

- Почему бы и нет? Разве тебе не хочется отдохнуть, отвлечься, уехать из холодной Москвы? В Африку, например. Или в Египет.

- Только не в Африку! - взмолилась Ева. - Я хочу быть с тобой. И продолжать занятия с Риммой. А ты разберись, пожалуйста, что происходит в этой квартире.

Ее упрямство переходило все границы.

- Хорошо! - подавляя раздражение, согласился Всеслав. - Завтра я поеду к твоим «подругам» и поговорю с ними без церемоний. Или они расскажут правду, во всем признаются, или…

- Они признаются! - обрадовалась Ева. - Вот увидишь! Я поеду с тобой.

- Час от часу не легче…