Михаил не сомневался в рассказе Занозы о необыкновенных способностях Странников, более того — именно этот рассказ вернул ему бодрость духа и вселил в него некоторую надежду после вчерашней страшной находки в магазинчике. И все же настоящим потрясением явилось для него на следующее утро воскрешение Скалди — третьим за столь короткое время после встречи с Илли и обретением своего дара. Остаток ночи он проспал так, будто провалился в какую-то собственную, подсознательную Кляксу — то есть в плотную немую черноту, — и никакие неудобства, вплоть до жесткого пола вместо уютной постели, не смогли воспрепятствовать его туда погружению. А выудил его наутро из этой черноты, словно рыбку на живца, переливчатый девичий смех. И таким нереальным казался этот смех на фоне вчерашних устрашающих событий, мгновенно вспыхнувших в памяти, что Михаил, едва проснувшись, сразу открыл глаза и сел, отыскивая взглядом источник веселья. Смеялась незнакомая девушка, стоявшая по-хозяйски за стойкой — голубоглазая, со светлыми прямыми волосами до плеч, в белоснежной маечке и в синих джинсах. Тонкие изящные запястья девушки опоясывали широкие белые браслеты. Улыбающийся Странник, облокотившись о прилавок, что-то ей говорил, а она смеялась, передавая ему с полки бутылку. Михаил прислушался.
— Скалди, детка, ты опять все перепутала, — говорил Заноза. — Мои любимые напитки возникают обычно в твоем заведении на правом фланге.
— Ничего я не перепутала, просто тебе с утра полезнее пить лимонад! — весело отвечала она, вручая ему бутылку.
И только тогда до Михаила наконец дошло, откуда взялась здесь эта незнакомая девушка: просто вышла поутру, как ни в чем не бывало, из заднего помещения и, увидев в магазине кучу посетителей, часть из которых уже проснулись, приступила с огоньком к привычной работе. Машинально отыскивая на ней глазами следы вчерашних рваных ран и не находя на загорелой коже лица и рук ни малейшей царапины (одежду-то она сразу, видно, сменила), Михаил потрясенно думал, что, будь сейчас на его месте Фредди Бельмонд, он точно свалился бы в обморок. Не успел Михаил вспомнить о Бельмонде, как тот появился на пороге задней двери — умытый, причесанный и довольно-таки бодрый, учитывая обстоятельства, которые его сюда забросили. Если Бельмонд и лишался чувств при виде Скалди, то произошло это впечатляющее событие еще до пробуждения Михаила, а в целом, кажется, воскрешение Скалди вернуло ему в какой-то мере его природный оптимизм.
— Доброе утро! — поприветствовал Бельмонд Михаила, огибая стойку, после чего заказал себе у Скалди «что-нибудь перекусить». Вежливость была у хозяина «Горного орла» профессиональной привычкой, и ее проявление по отношению к преступнику, каковым он наверняка считал Михаила, только лишний раз доказывало вернувшуюся к Бельмонду поутру бодрость духа.
Поприветствовав Бельмонда, а заодно с ним и Скалди с Занозой нечленораздельным «сдобрутрм», Михаил поднялся с жесткого ночного ложа и огляделся по сторонам, интересуясь, что же поделывают остальные, не валяются ли и они часом в обмороке. В помещении, оказывается, находился еще только Попрыгунчик, но он пребывал явно не в обмороке, а просто крепко спал, свернувшись калачиком у погасшего костра, от которого остался только почерневший диск, лежащий на полу в центре черного круга обгоревших плиток. В том углу, где притулился ночью поверженный паук, теперь действительно ничего уже не осталось, даже прикушенного им оружия Занозы: оплеванное Карриганом насекомое, похоже, действительно рассосалось за остаток ночи, не пережив такого оскорбления, а свой карабинчик Заноза, наверное, успел уже подобрать, если только тот не рассосался из солидарности с пауком, что маловероятно.
Обеспокоенный отсутствием остальных (и в первую очередь Илли), Михаил вышел наружу и, к своему облегчению, сразу увидел Илли — она в компании Карригана занималась осмотром близлежащих полотен «картинной галереи». Петр его бригада отсутствовали, но за них Михаил волновался как раз меньше всего — кто-кто, а эти небось не потеряются, осмотрят достопримечательности и вернутся. Куда ж им деваться здесь без Проводника? Разве что в Кляксу сигать от отчаяния. Клякса корячилась на своем прежнем месте, наподобие местного черного солнца, но вела себя смирно, не колыхалась, и Михаилу даже показалось, что она стала как будто бы чуть менее разлапистой. Михаил бросил искоса взгляд налево вниз — там, неподалеку от стены, валялся на асфальте развороченный кусок металлического лома — остатки пространственного резака: все, что они нашли вчера, когда отправились после капитуляции Кляксы искать Рика — все, что от него осталось. Щемящая пустота образовалась в том уголке души Михаила, который вчера еще занимал Рик — чужой и не всегда приятный ему парень, наглый, взбалмошный и смешливый. Михаил, полный сил и жизни, стоял сейчас на том самом месте, где вчера погиб Рик, и со всеми своими замечательными способностями бессилен был вернуть человека из поглотившей его адской бездны. Сейчас Михаил отчаянно позавидовал Странникам, для которых смерть не числилась в категории необратимых понятий. Карриган сказал вчера, что Клякса сразу дотянулась до Рика через его оружие и убила мгновенно, а потом уже черная мерзость пожрала тело, сделав его своим стройматериалом.
«Что же ты за человек, Владимир Карриган, что даже Клякса отступает от одного твоего плевка? Знаешь обо всем, что было, предвидишь то, что будет… А ведь ты знал, что случится, и мог спасти Рика, мог остановить его! Но не стал. Дал ему умереть. Да попросту убил его — убил «руками» Кляксы. За что?.. Неужели только за то, что он в этот вечер слишком бесцеремонно обратился к Илли?..»
Михаил вздрогнул, услышав знакомый голос, отвечающий в голове на его мысли: «Да, возможно. По крайней мере, я, в отличие от тебя, не считаю его вчерашнее поведение слишком ничтожным поводом для того, чтобы убить. Но вчера, стоило мне встать на пути событий и помешать ему выстрелить, меня могло просто снести потоком мировой предопределенности».
Ответ Карригана, как и всегда, не отличался ясностью, но загадочность этого ответа потрясла Михаила гораздо меньше, чем сам факт его возникновения в голове: теперь не оставалось никаких сомнений, что Карриган способен слышать его мысли. Нечего сказать — вдохновляющее открытие! Что же ему теперь — вовсе не думать, чтобы Карригану нечего было подслушивать? «Интересно, как же это осуществить? Подсказал бы кто-нибудь, да хоть тот же Карриган, технологию остановки этого процесса. Карриган, ау, где ты? Ты меня слышишь? Как же, от него дождешься практических советов, молчит вон теперь, как воды в череп набрал, ясновидец хренов!»
Рой неприятных мыслей очень вовремя прервало появление Петра: осознание того, что все эти мысли также прослушиваются Карриганом, было гораздо более неприятным, чем сами мысли. Петр возник на краю одной из картин — урезанного параллелепипеда с каким-то сюрреалистическим сюжетом в багровых тонах, — и тут же рядом с ним нарисовались Рейчел с Голсом. Все трое почти одновременно выпрыгнули из картины на пыльную мостовую. Вид у каторжной бригады был хоть и изрядно раскрасневшийся но весьма довольный, а вот состоянию их одежды по мнению Михаила, как опытного медика больше всего подошло бы сейчас определение «клиническая смерть»: светлые летние прикиды превратились за время утренней прогулки в тлеющие рубища и до сих пор еще слегка дымились, словно вся троица принимала только что участие в героическом тушении пожара — для полного эффекта им не хватало только спасенных детишек на руках.
— Блин, ну и пекло! — восхищенно высказался Голс, похлопывая себя ладонями по особо дымящимся местам.
— Да, жаркое местечко! — согласилась и Рейчел, не сдержав удовлетворенной улыбки. Не иначе как утренний променад, совершенный по какой- то раскаленной жаровне, оставил у них самые приятные впечатления. Впрочем, их-то Михаил еще был способен понять: бывшие запредельные разведчики окунулись в качестве утренней разминки в привычную атмосферу нормального физического дискомфорта, и это мероприятие с успехом заменило им холодный утренний душ. Все еще дымясь, опаленная троица бодро направилась к зданию, распространяя по окрестностям едкий запах жженого тряпья. «Страшное дело привычка», — сочувственно подумал им вслед Михаил. Что там какая-то жалкая Клякса! Жидкая несформировавшаяся планета — вот чего сейчас этим троим действительно не хватало!
— Мишка, пошли в дом! Надо кое-что обсудить, — бросил Петр, минуя Михаила, и достаточно громко для того, чтобы реплика была услышана Карриганом. Михаил было двинулся по дымному следу за братом и даже почти уже ступил через порог. Тут взгляд его скользнул непроизвольно вдоль стены, и он застыл на месте с поднятой ногой и с глазами горожанина, впервые в жизни увидившего живого быка: из-за угла здания выдвигалась неописуемая конструкция, чем- то напоминающая место, где они находились, то есть — Окраинное Месиво, но только в миниатюре, и составленное не из обрезков пейзажей, а из. частей а, вернее сказать, из элементов человеческого тела. Словно взяли изображение какого-то одного конкретного человека в натуральную величину и разрезали это изображение без определенной системы, обрезки перемешали между собой и пустили их гулять по свету, наказав ни в коем случае не терять друг друга из виду. Михаилу этот человек-мешанина сразу напомнил коренного обитателя виртуального пространства, у которого что-то не заладилось в программе. Он тут же вспомнил, что о чем-то в этом роде рассказывал вчера Странник, называя явление «салатом» или «винегретом», изготовленным некоей Лапшерезкой из жениха Скалди. Возможно, что это и был ее жених, если только никому другому не посчастливилось после него побывать в этой самой коварной Лапшерезке. Возможно, и даже почти наверняка это был он. Но Михаилу от этого было ничуть не легче, потому что человек-винегрет шел уже прямо на него — действительно шел, то есть надвигался поступательно, как бы шагами, хотя многочисленные фрагменты ног, виднеющиеся там и сям среди общего месива, в процессе передвижения вроде бы не участвовали. Как такового страха Михаил не испытывал: во- первых, где-то позади находилась Илли и наверняка сейчас на него смотрела, во-вторых, там же был и Карриган, представлявший сам по себе оружие мощное и достаточно дальнобойное. Но вполне понятная оторопь Михаила все-таки взяла, поэтому он начал медленно пятиться, лихорадочно отыскивая взглядом среди самодвижущихся запчастей что-то похожее на человеческое лицо, с которым можно было бы наладить какой-то контакт. Но пришелец заговорил сам, к великому облегчению Михаила, так как по звуку он сразу нашел в запчастях рот, к тому же речь гостя оказалась вполне дружелюбной и, кроме того, полностью подтверждала предыдущие догадки Михаила.
— Привет, ребята! — донеслось откуда-то снизу — там, неподалеку от асфальта, между кистью руки и частью плеча в куске серой одежды приютился улыбающийся совершенно самостоятельный рот. — Я Бол Бродяга, слышали про такого? — Михаил машинально кивнул — да, слыхали, мол. — Что тут у вас творится? — продолжал как ни в чем не бывало Бол Бродяга. — Я не могу попасть сразу в нужный отрезок, добираюсь через Месиво кружной дорогой и не узнаю знакомых мест!
Михаил в ответ опять тупо кивнул, на этот раз в направлении магазинчика, и проговорил слабым голосом:
— Там Скалди. Она объяснит.
— Скалди здесь? — обрадовался рот, быстро перемещаясь в центр композиции. Ну спасибо, приятель!
Из запчастей выпросталась рука, обрезанна на уровне локтя, протянулась к Михаилу и дружески хлопнула его по плечу.
— Не за что, — ошарашенно ответил их Болу Бродяге, уже устремившемуся в дверную пробоину на встречу со своей возлюбленной. Михаил шагнул вслед за ним и остановился на пороге, сзади к нему подошли и встали рядом Илли с Карриганом.
Появление в помещении человека-мешанины произвело эффект, подобный взрыву парализующей гранаты, как Михаил его себе представлял: успев только повернуть головы, все застыли на тех местах и в тех самых позах, в которых застал их сей неожиданный визит. Даже Скалди замерла на несколько мгновений за своей стойкой, только губы ее чуть-чуть подрагивали — то ли в подобии улыбки, то ли от беззвучного плача. Один лишь Странник в этом музее гипсовых фигур остался вполне вменяемым и подвижным: он широко улыбнулся и слегка развел в стороны руки, делая шаг навстречу новому посетителю.
— Черт возьми, Бол! Как кстати!
— Бол!
Скалди, внезапно обмерев, сиганула ласточкой над стойкой — взметнулись, как крылья, светлые волосы, — пронеслась порывом ветра через неподвижный зал и повисла на этой сборной человеческой конструкции, обхватив ее руками. Обе руки Бола, имеющиеся у него в наличии, хоть и не совсем в целом виде, обняли Скалди. Окружающие, в большинстве своем не страдающие деликатностью, на сей раз все до одного потрясенно молчали. Наконец Скалди отстранилась от Бола, оглянулась растерянно на большое число невольных свидетелей их встречи и, наклонившись чуть влево, где среди неясных частей в серой одежде плавал кусочек головы с ухом, шепнула ему:
— Пошли!
— Куда? — спросил счастливым голосом Бол Бродяга.
— Пошли ко мне! — прошептала Скалди, беря его за руку, и потянула за собой к задней двери. Бол тронулся за ней, по дороге деформируясь и окружая собою Скалди со всех сторон, наподобие влюбленного облака, при этом второй рукой обнимая ее за плечи.
— Ни фига себе нарезочка!.. — восхищенно протянула Рейчел, когда они скрылись за дверью. — Интересно, что она там с ним делать-то будет?..
— Завидуешь, что ли? — поинтересовался у нее Петр.
Рейчел в ответ усмехнулась:
— Было бы чему завидовать.
— А что, думаешь нечему? С чего бы она тогда его столько дожидалась здесь, по соседству с Кляксой?
— Подвергаясь таким опасностям!.. — осмелился вставить свое слово Фредди Бельмонд. — Страшно представить, что ей пришлось здесь пережить!..
Странно, но впечатлительный Попрыгунчик воздержался от каких бы то ни было высказываний по поводу потрясающего нового явления: он, кажется, только недавно проснулся и сидел все это время на полу, безмолвный и недвижимый, изредка помаргивая глазами. Похоже было на то, что последнее вопиющее нарушение всех физических законов повергло беднягу спросонья в морально-идеологический шок.
— За Скалди я теперь спокоен, — сказал Странник. — Так что вы как хотите, а мне пора уходить. Ваш проводник толковый парень, сам вас отсюда выведет.
С этими словами Заноза направился к выходу.
— Погоди! — крикнул ему вслед Петр.
Но Странник не послушался, лишь добавил на ходу через плечо:
— Если возникнут какие-то проблемы, проконсультируетесь у Бола. Счастливо!
Раздвинув плечом Михаила и Карригана, по-прежнему стоящих у выхода вместе с Илли, Заноза покинул помещение.
— Проконсультируетесь… — проворчал недовольный Петр. — С его консультациями, того и гляди, влипнешь в какую-нибудь кофемолку или лапшеварку… Ладно. Теперь, раз мы все собрались, самое время обсудить план наших дальнейших действий. У кого какие мнения?
Михаила такая демократичность брата сначала даже слегка удивила. До сих пор Петр держал себя единовластным главнокомандующим, только и знающим, что отдавать приказы, каковые, естественно, обсуждению не подлежали. Но, задав последний вопрос, Петр однозначно воззрился на Карригана, и стало понятно, что он просто хотел услышать по этому поводу мнение специалиста (то, что Карриган является специалистом по Перекрестку, равно как и по любым другим вопросам, какие только могут возникнуть в самом воспаленном мозгу, ни у кого уже сомнений не вызывало).
— Вас, как я погляжу, интересует лично мое мнение? — невозмутимо отозвался Карриган. И снисходительно продолжил: — Так вот, назад возвращаться пока рано, там нас наверняка еще стерегут слуги закона. Остается выбор: скитаться по всему Перекрестку, меняя декорации и запутывая след, или затаиться, сидеть на месте и выжидать. В обычных условиях я предпочел бы пepвое, но, судя по всему, сегодняшний выброс Кляксы создал на межпространственных линиях множественные помехи, поэтому безопаснее пока оставаться здесь. Тем более что выйти отсюда нашему Проводнику сейчас будет довольно сложно.
Как бы в подтверждение его слов на пороге возник блудный сын беглого полка — озадаченный и насупленный Кики Заноза.
— Кляксе в задницу эти чертовы декорации' Опять не отпускают! — сообщил он собранию! направляясь сердито к стойке. Перескочив через нее, он выхватил с правого края бутылку, откупорил и принялся ее решительно опустошать, словно давая понять всем присутствующим, что собирается сейчас же принародно надраться в знак протеста.
Петр ухмыльнулся и объявил:
— Значит, принимаю следующее решение: временно оседаем здесь. Сейчас разрешаю всем позавтракать.
— Спасибо, — осклабился Карриган и, глянув насмешливо на Илли, пошел к стойке. Остальные, те, кто еще не успел с утра ничего перехватить, в их числе и Михаил, последовали примеру Карригана и воспользовались милостивым разрешением Петра подкрепиться.
За завтраком Михаила впервые начали одолевать мысли о будущем — раньше все было недосуг поразмыслить на эту тему, да и ничего хорошего он от подобных размышлений не ждал. И они в результате полностью оправдали его нелицеприятное о себе мнение. «Вот отсидятся они в этом мирном уголке под теплым боком у Кляксы, — обстоятельно, по-прокурорски излагались мысли. — Ну выведет он всех в конце концов обратно в родную реальность. И что потом… Мысли сделали эффектную театральную паузу, затем продолжили, уже тоном общественного обвинителя: — Домой тебе, голубчик, теперь дорога заказана, там тебя уже ждет не дождется хороший срок — если и не запредельная разведка, то что-нибудь не менее интересненькое. И остается тебе только один путь, да и тот неправедный — дальнейшее бегство с преступниками в полную неизвестность. И в любом случае — расставание с Илли. Даже если и доберешься ты, голуба, в конце концов до сладких объятий обещанной Петром виртуальной капсулы, то на что она тебе, родимая, сдалась? Ведь там не будет Илли!.. Можно, конечно, создать для себя в виртуалке что-то на нее похожее, внешне даже почти неотличимое. Но вряд ли тогда тебе удастся позабыть, что эта ее виртуальная копия — лишь жалкая подделка, набор программ, и ничего больше…»
Стоя у прилавка и пережевывая механически что-то овощное с мясным привкусом, Михаил буравил неподвижным взглядом верхний край стены напротив — примерно то место, где она должна была, по идее строителей, пересекаться с потолком: где-то в тех областях, по давнишним наблюдениям Михаила, имело обыкновение гнездиться средоточие всех мыслей. Вот и сейчас оно оказалось именно там, на верхотуре, и методично оттуда Михаила доканывало, пробирая уже до самых печенок, как вдруг это незримое осиное гнездо с целой судейской коллегией внутри потеснила обтекаемая металлическая конструкция, медленно и беззвучно вырастающая над стеной. Михаил чуть не подавился слишком уж бесцеремонно вторглась суровая реальность в его приватные размышления. Сомнений быть не могло — да какие уж тут сомнения: в маленький островок затерроризированного Кляксой Окраинного Месива проник, преодолев все преграды и вынюхав, как хорошая гончая, затертый ночной бурей след добычи, несгибаемый враг.
— Петро, шухер!!! — отчаянно заорал Михаил роняя изо рта мясные овощи, в точности как в далеком детстве, когда Петр, тогда уже тинейджер прожигал в раздевалке спортзала лазерной палочкой для разрезания бумаги глазок в женскую душевую, а юный сподвижник и оруженосец Михаил стоял у дверей на стреме с запасным набором палочек в руках. В раздевалку тогда ворвалась, подобно буре, сметя дверь вместе с Михаилом, девичий тренер Алла Борисовна Кот — непревзойденный алмаз женского культуризма, главный объект Петровых воздыханий, и вцепилась, как разъяренная мать многочисленного семейства, в своего тайного поклонника. И жалобно зазвенели, рассыпаясь по полу, разноцветные палочки. Теперь на пол полетели, суматошно гремя и позвякивая, недоеденные банки и недопитые бутылки.
— Мишка, уводи! — крикнул Петр, выдергивая из уцелевшего кармана своих опаленных брюк лазерник.
Михаил честно попробовал выполнить приказ брата — громада катера уже почти полностью поднялась над стеной, — но у него ничего не вышло, дорога в иные миры, которую так отчаянно призывал Проводник, не возникала под его ногами.
— Не получается, Петька! — жалобно сказал Михаил.
— И не получится! — заявил Карриган, стоящий с ним рядом. — Надо уходить в Месиво, стоит попробовать нащупать путь из другого отрезка.
Катер, преодолев стену, стал надвигаться постепенно на островок безоблачного неба над головами загнанных преступников, словно стальная крышка на крупногабаритную кастрюлю. Это был имперский «чужак», явившийся по души Карригана и Илли, но в сложившихся обстоятельствах, учитывая, что имперские спецслужбы, видимо, спелись с федералами, этот катер представлял теперь равную угрозу для всей команды беглецов.
Из задней двери выскочила встревоженная Скалди, за ее спиной кучковался Бол Бродяга. Как раз в этот момент из кармана у Карригана донесся характерный сигнал вызова, которого уже что- то давно не было слышно.
— За мной! — скомандовал Петр, устремляясь к выходу. Но не успел он еще его достигнуть, как снаружи промелькнула серая тень, очень напоминающая очертаниями бойца спецназа.
Петр пальнул в это мимолетное видение, кажется, промазал и остановился со словами:
— Обложили, гады!
Эгнот в кармане у Карригана продолжал надрываться, действуя всем на нервы, кроме, похоже, самого Карригана.
— В задней комнате есть потайной выход, — сообщила Скалди, озабоченно глядя вверх. — Может, туда?..
— Туда, туда, — заверил Карриган, первым бросаясь к задней двери. Наткнувшись по пути на Бола, сгруппировавшегося на пороге подсобки, он едва не разметал беднягу на составные части; все остальные, кинувшись вслед за Карриганом в дверь, как бурный поток в узкую горловину, наверняка довершили бы раскурочивание человека-мешанины, не отступи он вовремя в сторону с единственного пути поголовного панического бегства.
Михаил, оказавшись впервые в заднем помещении, обратил в первую очередь внимание на то, что здесь, слава Богу, присутствовал потолок: иначе их могли опять же застукать сверху, а кроме того, Клякса наверняка не преминула бы уволочь отсюда ночью безжизненную Скалди. Окон тут не было, довольно просторная комната с клетчатыми обоями освещалась электрическим бра и была обставлена простенько, самыми необходимыми для жизни предметами мебели: здесь имелись шкаф, кровать и стол. Под столом валялся смятый ком окровавленного белья — единственное свидетельство вчерашней жестокой гибели хозяйки магазинчика. Заноза, войдя последним, закрыл за собой дверь и щелкнул замком.
— Рейч, следи за дверью! — велел Петр. Рейчел, вооруженная лазерником, послушно взяла на прицел входную дверь. В стене налево имелась еще одна дверь (помимо той, в которую они вошли, и двери в шкаф), но ни Скалди и никто из тех, кто успел уже здесь побывать, к этой двери интереса не проявили. Михаил сделал вывод, что там, должно быть, находится благословенный санузел. Но в таком случае путь к бегству, как ни крути, оставался только один — в шкаф. Однако Скалди, растолкав замявшийся в сомнениях народ, ринулась сразу к задней стене помещения и проскочила мимо шкафа, не уделив ему ни малейшего внимания. Остановившись перед стеной, она приложила к ней ладонь. В то же мгновение клетчатые обои в этом месте исчезли, перед Скалди, словно перед феей-заклинательницей непроходимых стен, появилась дверь — самая обычная белая обшарпанная дверь с английской ручкой. «Силовая маскировка, закодированная на личность, — лучший способ защиты ваших потайных дверей!» — констатировал мысленно Михаил, привыкший давать всему необычному простейшие объяснения, соответствующие его прежнему образу жизни и подозрительно отдающие дешевой рекламой.
Нажав на ручку, Скалди толкнула дверь, и та приоткрылась с тихим скрипом, добавившим романтическую нотку в занудные переливы Эгнота, по-прежнему услаждавшие всеобщий слух. Скалди собиралась было выглянуть наружу, но Петр, стоявший за ее спиной, движением руки отодвинул ее в сторону, высунулся первым, огляделся по сторонам, посмотрел вверх, после чего махнул рукой, сжимавшей лазерник, и негромко скомандовал через плечо:
— За мной!
Там впереди, совсем близко начиналось спасительное Месиво. Прямо напротив двери находилась картина, обрезанная полосой асфальта, то есть даже не картина, а один только верхний ее клочок, очень смахивающий на небольшую лазейку в какой-то неведомый иной мирок. Петр, выскочив на мостовую, указал на этот обрезок и распорядился:
— Все туда!
В это время позади раздался треск — внутренняя дверь уже подверглась с той стороны силовой атаке. Рейчел кольнула дверь лазером, и треск снаружи моментально прекратился, зато начался новый — деревянная дверь от соприкосновения с лазером вспыхнула и занялась веселым трескучим пламенем, да так активно, словно на нее плеснули заблаговременно керосинчиком.
Однако со стороны черного хода пока что все было спокойно и тихо, прямо-таки сердце радовала эта замечательная тихая тыловая брешь в стратегическом замысле противника. Спешно покинув очаг возгорания, беглецы миновали асфальтированную полосу и принялись нырять по очереди в узкую пространственную лазейку. Петр и Голс, стоя по обе стороны этой «дороги жизни», оберегали прочих отступающих от нападения из- за углов дома. Их бдительность не пропала даром: Михаил, пролезая в дыру одним из последних — уже после Илли и Скалди, которых он, как истинный джентльмен, пропустил на сей раз вперед, — увидел, что Петр стреляет, и успел еще засечь рухнувшую из-за угла здания серую фигуру: на этот раз брат уж точно не промазал. С этой уверенностью Михаил упал вниз с довольно-таки приличной высоты — к счастью, не смертельной для жизни, но достаточно болезненной для принявшего на себя удар правого бока. Не успев еще толком сориентироваться на новом месте, Михаил тут же почувствовал, что его оттаскиваю! от места падения куда-то в сторону — мера вполне предусмотрительная, учитывая, что он был не последним из бригады, оставшейся наверху, и кое-кому предстояло еще упасть на то же самое место. Тащили его, как тут же выяснилось, Карриган со Странником. «Чем оттаскивать, удосужились бы лучше меня поймать!» — запоздало подумал Михаил, поднимаясь и оглядываясь. Пейзаж, на фоне которого, кроме «носильщиков» и двух девушек, маячили еще Попрыгунчик с Бельмондом, оказался неожиданно знакомым: голые Деревья, мягкий лиственный перегной под ногами и серое небо над головой. И надо же им было среди стольких отрезков, составляющих Месиво, упасть опять именно в этот! Своего рода случай, игра судьбы, ободрившая Михаила, издерганного разного рода неожиданностями, своей банальностью. Чего доброго, угораздило бы их свалиться в довершение всех бед в какое-нибудь местное локальное пекло! А тут даже знакомый морской пейзаж утешительно в двух шагах плещется. Лес да море — настоящий курорт, и даже любимая девушка имеется неподалеку — чего еще надо человеку, уставшему от суеты рабочих будней?..
Пока в голове у Михаила бродили неуместные курортные мысли, сверху успел уже ссыпаться Бол — по правде говоря, он вовсе не ссыпался, а упал вполне компактно, словно был упакован в полном составе в большой полиэтиленовый мешок. Сразу за Болом прилетела Рейчел — ее-то Странник заботливо подхватил, не поленился, — потом спрыгнули один за другим Петр с Голсом, которых никто не подхватывал, да им, с их забарьерными навыками, этого и не требовалось. Больше никого из своих наверху не осталось, теперь оттуда следовало ожидать только скорого выпадения вражеского десанта: утешением беглецам могло служить лишь то, что целый вражеский катер в узкий лаз наверняка не протиснется. Голс и Рейчел отошли немного назад, держа на прицеле опасный отрезок. Между тем Карриган по-прежнему являлся источником занудного музыкального сопровождения из кармана.
— Мишка, попробуй нащупать дорожку! — велел Петр брату и тут же бросил Карригану: — Да тресни ты его обо что-нибудь, может, заткнется!
— А вдруг враг решил капитулировать? Неужто мы упустим такую возможность? — усмехнулся Карриган, доставая наконец из кармана эгнот.
Михаил тем временем попытался сосредоточиться. Дорога по-прежнему не возникала, и он напрягся изо всех сил, надеясь хотя бы нырнуть в туманную пелену базовой реальности, но тщетно; на какой-то миг Михаил всерьез испугался, вообразив, что лишился напрочь своего дара: событие, которое всего пару дней назад показалось бы ему великим благом, теперь же обрушилось наподобие самого что ни на есть подлого проклятия. Но — да здравствуют здравый смысл и твердая память! — Михаил тут же вспомнил, что не одинок в своей беде, что у него имеется еще собрат по несчастью — Кики Заноза, Странник, который тоже сбился в декорациях с базового пути и также не может пока на него вернуться. Два клинических случая одновременно — это наверняка уже не крах личных дарований, а только их временный сбой в результате пагубных воздействий внешней среды, если только не эпидемия, что вряд ли. Хотя, с другой стороны, вражеский катер в Месиво как-то проник — стало быть, враг действительно обладал мощным потенциалом во всех смыслах, и это следовало на будущее учесть.
Тем временем Карриган открыл эгнот и тут же передал его Илли со словами:
— Это тебя.
Голс и Рейчел успели уже произвести несколько выстрелов в направлении покинутого отрезка, но оттуда пока еще, слава Богу, никто не вывалился, и, более того, поглядев наверх, Михаил убедился, что и без того узкая невзрачная лазейка, висящая прямо над морским пейзажем, с каждым мгновением все более сужается, так что протиснуться в нее теперь не то что катеру, но и человеку уже вряд удалось бы.
— Рэт?.. — прошептала Илли, глядя в свои эгнот с таким выражением лица, как будто ей показывали там сцену из какого-то ужастика с пожиранием детей.
Сначала эгнот молчал, потом из него донесся тихий голос, разумеется, живо заинтересовавшим всю компанию, но Карриган заглушил этот голос нарочито громкими и очень насущными высказываниями:
— Нам следует оставаться здесь и придерживать погоню, пока эта щель окончательно не закроется. Потом будем менять отрезки до тех пор, пока не найдется место, где Проводник сможет нащупать дорогу. Тогда можно будет уйти…
— …Должна вернуться… Ничто не угрожает… Твое положение… Мой долг… — едва улавливал Михаил обрывки фраз из эгнота, прорывающиеся сквозь речь Карригана.
— Что там тебе говорят? — не выдержав наконец, прервал Петр Карригана и шагнул к Илли. — А ну-ка дай мне, я с ними сам побеседую!
Карриган заступил Петру дорогу, и неизвестно, чем бы все закончилось — Михаил ожидал какого-нибудь неуловимого приема со стороны Петра с непредсказуемыми пока еще последствиями для Карригана, — как вдруг произошло нечто еще менее предсказуемое: Илли, размахнувшись, отшвырнула от себя эгнот, и он полетел по широкой дуге, с явным намерением упасть прямо в море; в тот же миг Петр вдруг временно исчез из поля зрения Михаила, и ему показалось, что на какую-то долю секунды исчез и Карриган — его исчезновение Михаил воспринял как легкую рябь в глазах, вроде дефекта изображения в старом пленочном кинофильме: есть фигура — нет — и опять она есть на том же самом месте как ни в чем не бывало. Петр отсутствовал немного дольше, в течение нескольких мгновений, и за эти мгновения Странник, стоявший ближе всех к морскому пейзажу, ни с того ни с сего резко взмахнул руками и сиганул рыбкой в воду, составив компанию пролетавшему мимо него эгноту. Брызги полетели, волна пошла, но никакого звука от падения в воду Занозы, а тем более — эгнота до зрителей почему-то не долетело: незримая грань между реальностями, оказывается, все-таки существовала и не пропускала звук, так что Заноза, упав в «картину», находился там теперь, как будто за звуконепроницаемым барьером. Сразу после этого события у кромки воды объявился Петр в лежачем виде — якобы «загораю на бережку». Странник вынырнул неподалеку от «берега» и тут же погреб к земле — он явно не имел намерения доставать эгнот из поглотившей его пучины; а Михаил уж было засомневался — не за прибором ли, часом, Заноза так самоотверженно нырнул? Однако было совершенно очевидно, что в данном случае спасение утопающих эгнотов Заноза считает делом рук их утопителей, если у тех явится охота, а сам он если о чем и мечтает, так только о том, чтобы вновь и как можно скорее оказаться на благословенной суше. И до этой суши ему было, в общем-то, рукой подать — два-три гребка, не больше, — как вдруг на втором гребке Заноза резко остановился и отпрянул — можно даже сказать, шарахнулся назад, насколько в воде можно было шарахнуться, а секундой позже прямо перед ним, преграждая ему путь к берегу, высунулась из воды у самого края картины зеленая бугристая морда огромаднейшей рыбины с растопыренной зубастой пастью.
Те, кто стоял поблизости от картины, прянули от нее в паническом ужасе, как лошади от паровоза. Надо отдать должное Голсу — он, хоть и стоял вдалеке, среагировал мгновенно, заорав пронзительно:
— Ложись!!!
Михаил упал на руки, не успев еще толком сообразить, как им теперь выручать Занозу и почему для этого надо ложиться, ощутив только по отчаянному тону приказа, что коллективное залегание должно в какой-то мере способствовать спасению Странника. Карриган оказался уже лежащим, Петр и без того лежал, Илли упала ничком, будто ей выстрелили в самое сердце, Скалди и Попрыгунчик с Бельмондом тоже беспорядочно попадали, каждый в меру своей реакции, а Бол Бродяга и впрямь на этот раз рассыпался, словно карточный домик, как бы выпал в осадок, словом — тоже по-своему залег. Стоило всем заземлиться, как воздух над их головами прорезали ослепительные лазерные вспышки: Рейчел с Голсом расстреливали из двух стволов чудо морской фауны, доверчиво высунувшееся на поверхность из безопасных глубин в надежде всего-то навсего легко перекусить чем Бог послал. Михаил, приподняв голову, наблюдал за событиями: рыбина высовывалась из воды все больше, полностью загородив Занозу своей осклизлой тушей, по бокам у нее обнаружились маленькие, словно крылышки, умильно трепещущие плавнички; складывалось впечатление, будто громадина надеялась с их помощью покинуть водную стихию и взмыть упитанным воробышком в небесную синь. «А что ж, кто его знает…» — подумал Михаил, вспомнив гигантского летучего снегососа. Лучи лазеров полосовали разожравшегося подводного ангелочка вдоль и поперек обширной, пупырчатой, как у жабы, спины, да только без малейшего результата. Чего, собственно, Михаил и опасался: вчера лазерники оказались бессильны против нечисти из Кляксы, а теперь, похоже, не в силах были преодолеть, и звук, неощутимой, практически условной грани между двумя мирами. То есть иллюминация на спине у чудовища играла отменная, на зависть любой звезде эстрады, а вот убойную силу этот праздничный фейерверк, пройдя через границу, утратил полностью. «У Занозы ведь тоже есть где-то там лазерник! — отчаянно думал Михаил, в бессильной ярости прожигая чудовище огненным взглядом, столь же, увы, неэффективным, как и ослепительные лучи лазеров. «Хоть бы он догадался его применить!» Хотя, судя по положению рыбищи — она, отчаявшись, как видно, взлететь, падала сейчас эффектно в глубь картины, — Заноза вполне уже мог быть у нее в брюхе.
— Карриган! Сделай что-нибудь! — воззвал Михаил к единственному человеку, который — он в этом не сомневался — знал, чем можно сейчас помочь Страннику — если только тот еще жив. И наткнулся, словно с разбегу, на бетонную стену, на темный, насмешливый, все понимающий взгляд. «Не поможет…» — мгновенно понял Михаил. А в следующий миг вдруг совершенно ясно осознал, что ему самому необходимо сейчас немедленно сделать. Не раздумывая больше ни секунды, тотчас же забыв о Карригане, Михаил рванулся на четвереньках к Петру, крича уже по дороге через плечо:
— Отставить огонь!!!
Достигнув Петра, Михаил на него практически набросился и с криком «Дай сюда!!!» вырвал У него из рук лазерник. Потом, уже задним числом, Михаила удивило, как это брат его послушался и не оказал активного сопротивления при столь бесцеремонной конфискации у него оружия. Но факт остается фактом: свой лазерник Петр отдал, можно сказать, добровольно по не слишком-то вежливой просьбе младшего брата. Завладев оружием, Михаил шагнул к морскому пейзажу, на котором и моря-то уже не было видно из-за гигантской рыбьей спины — больше, по- правде говоря, смахивающей на жабью, — протянул руку с лазерником через незримую границу в тот мир и нажал на спусковой крючок уже по ту сторону неуловимого барьера. Луч лазера, уперевшись в спину чудовища, прочертил на ней наискосок черную дымящуюся полосу. Издай при этом морское чудо-юдо какой-нибудь рев или хотя бы тяжкий утробный выдох, свидетельствующий о том, как ему сделали больно, и Михаилу сразу бы полегчало; может быть, рыбище его и издало, да звуковой барьер не позволил Михаилу им насладиться. Он увидел только, что чудовище опустило нос и с грандиозным всплеском без малейшего звука ушло под воду, правда, ушло как-то слегка боком, наподобие получившей повреждение атомной подводной лодки. Поднятая погружением волна разбилась о сушу, на которой стоял Михаил, окатив его с ног до головы солеными брызгами — как бы подобием победного салюта. Но Михаилу было сейчас не до брызг, равно как и не до победных салютов: чудовище скрылось, оставив после себя на поверхности одни только суматошные волны, и ни малейшего следа Кики Занозы — хотя уж если и приходилось искать какие-то следы там, на воде, так только кровавые.
Михаил все вглядывался в толщи вод и не заметил, что стоит у края картины уже не один — к пейзажу подтянулись постепенно практически все и молча смотрели на воду, уже не ожидая чуда, лишь отдавая молчанием последний долг веселому сероглазому пареньку, с которым их, на его беду, свела нечаянно судьба, оказавшему им бескорыстную помощь и так нелепо только что погибшему.
Михаил понял, что не один он страдает душой, когда услышал рядом тихий всхлип: это заплакала Скалди, уткнувшись куда-то в своего Бола. А раз по Страннику плакала Скалди — значит, ему уже наверняка не суждено было воскреснуть.
— Бедный мальчик, — пролепетал дрожащим голосом Фредди Бельмонд. — Такая ужасная смерть!..
И в этот поистине скорбный момент откуда-то снизу из картины высунулась мокрая рука и уцепилась за «раму» — то есть за скользкую почву у края картины. Все скорбящие бросились в едином порыве вперед, рискуя отдавить всей толпой эту нетвердую руку, но Михаил успел к ней первым, отбросил лазерник и, схватив Странника за запястье — а в том, что рука принадлежит именно Страннику, не возникало никаких сомнений, — стал тянуть его из моря на берег. Причем его почему-то очень вдохновил тот факт, что с другой стороны ему принялся помогать не кто иной, как Бол Бродяга. И все же радость вызволения Странника живым из передряги была не на шутку омрачена: вытаскивая Занозу, Бол попытался схватить его за вторую руку, и тут обнаружилось, что кисть правой руки у Занозы отсутствует напрочь; из осиротевшего запястья щедро лилась ярко- алая кровь. Михаил, как истинный санитар, уже прикидывал в уме возможные методы первой помощи при откушении конечностей, но стоило и С Болом полностью вытянуть Странника на сушу, как их тут же решительно оттеснили женщины: у Рейчел в подсумке нашлась небольшая аптечка, и она принялась умело накладывать Занозе жгут; Скалди же просто присела рядом, обняла Странника за плечо и вдруг по-настоящему разрыдалась.
— Ей, детка, не переживай так! Завтра новая отрастет, — утешал ее мокрый, синеющий на глазах Заноза.
— Отрастет, конечно! — Скалди зло смахнула слезы. — Я уж думала, что эта гадина тебя сожрала. Интересно, как бы ты завтра воскрес, если бы оказался у нее в брюхе?
— Я бы воскрес где-нибудь в другом месте, — морщась, с улыбкой ответил Заноза. Скалди с сомнением покачала головой.
— Помнишь Жира Горбуна? Он пропал в прошлом году, перед самым уходом Бола. Говорят, что он попал на обед к этой твари. И больше никто его не видел. Он уже не воскрес!
Тут неожиданно из первых рядов подал голос Попрыгунчик, прикусивший язык под грузом впечатлений, кажется, с самого вчерашнего вечера, а теперь вновь, на общую беду, обретший дар речи.
— Зря вы все-таки туда прыгнули, — компетентно заметил он. — А раз уж прыгнули, то надо было тыкать ее чем-нибудь прямо в глаз!
— В глаз?.. — озадачился Заноза. — Что-то я не заметил у нее на брюхе глаз. И все-таки я ее прикончил!
— Мишке скажи спасибо, — донеслось откуда-то сзади ворчание Петра. — Кабы не он, рассекать бы тебе сейчас морские глубины у нее в пузе вместо пассажира!
Заноза озабоченно посмотрел на Михаила и поведал:
— Я ткнул ей лазерником в самые зубы, выстрелил, ну и… — Он красноречиво кивнул на свою искалеченную руку, над которой уже заканчивала трудиться Рейчел. — Значит, ты ее тоже?.. Выходит, что мы ее с двух сторон, вместе пришкварили?
Михаил неуверенно кивнул Страннику и отыскал глазами Карригана — тот оказался неподалеку, околачивался, как всегда, возле Илли не принимая участия в общей беседе с пострадавшим. «Неужто он знал, что Заноза и сам справится с чертовой рыбой?.. Может ли такое быть?..» — думал Михаил, вспоминая спокойный, насмешливый взгляд Карригана в самую критическую для Занозы минуту. Впрочем, с Карриганом давно уже было ясно, что в его лице их сопровождает одна сплошная загадочная темень. А вот что касается Илли, так ее теперешнее состояние всерьез Михаила обеспокоило: такой хмурой, более того — подавленной, он видел ее впервые. Не напрасно же Илли еще в отеле отреклась от своего эгнота: похоже, что перед тем, как зашвырнуть прибор в море, она получила через него какую-то очень недобрую весть — ясен пень, потому и швырнула! Но ведь что же тогда выходило — что границы между мирками в Месиве не являются препятствием для пространственной связи?
Михаил взглянул машинально вверх: спасительный узкий фрагментик, так удачно отрезавший их от погони; уже полностью закрылся иными словами, просто исчез из галереи, как не было.
— Ну все, хватит! Пора отсюда убираться, пока копы не отыскали сюда другую дорожку через Месиво! — заявил Петр, поднимая с земли свой пистолет. Стоило ему произнести последние слова, как откуда-то сверху, прямо с неприветливых небес в близлежащий лесок посыпались люди. Петр вскинул лазерник, моментально схватились за оружие Рейчел с Голсом. От неминуемой гибели беспарашютных десантников спасло только то, что они были не в форме бойцов спецназа и больше всего походили на простых мирных граждан, совершающих туристическую экскурсию по экзотическим местам. Таких туристов с неба свалилось трое, в том числе и одна девушка — ярко-рыжая, как падучая звезда.
— Не стреляйте! Это свои, — поспешно предупредил Заноза, поднимаясь с земли. К нему уже приближался стремительным шагом, почти бежал крупный седой мужчина с решительным выражением на грубо очерченном, словно вырубленном из цельного куска дерева лице.
— Кики, где ты шляешься?! — зарычал он еще издали. — Я его ищу по всему Перекрестку, а он закопался в Месиве, как моль в тряпье!
Тут его взгляд упал на забинтованную укороченную руку Занозы, и пиратское лицо неожиданного гостя несколько озаботилось.
— Э, да ты сегодня, как я погляжу, инвалид!.. Клякса?
— Да нет, — Заноза махнул равнодушно уцелевшей рукой, глядя на рыжую девчонку, приближавшуюся в сопровождении второго мужчины, державшего в руке, как это ни странно, не оружие, а самый обычный «дипломат». — Так, споткнулся… — Кики обернулся к остальным и представил им вновь прибывшего: — Это папаша Костен, глава нашего клана. — И вновь обратился к гостю: — А что такого эпохального за мое отсутствие стряслось, что вы меня по всему Перекрестку ищете?
— У нас крупная разборка с Рексами за твой подлинник, — деловито сообщил папаша Костен.
— Так. Ты уже знаешь об этом подлиннике?..
— Когда Рексы всерьез искалечили мне машину, стало ясно, что у них подлинник, а уж Толик просветил меня, у кого Герд его позаимствовал. Так что готовься, предстоит клановая дуэль.
— Где? буркнул Заноза без особого энтузиазма.
— Как всегда, у Стержня. Выбор оружия на усмотрение сторон, не используя подлинников. — Заноза, кажется, облегченно вздохнул. — Без тебя, сам понимаешь, никак не обойтись! Ты должен будешь сам забрать свой подлинник. Привет, Бол! — крикнул Костен человеку-мешанине. — Вернулся наконец? Вовремя! Пошли с нами, предстоит горячее дельце!
— А она почему с тобой, она же из Рексов? — спросил Заноза, кивая на новую девушку, которая в это время уже оживленно болтала со Скалди.
— Осу я взял на всякий случай в заложницы. Толик мне ее прямо тогда и вычислил. Удачно мы с тобой его в этот раз подобрали!
— Так ты с ним с тех пор все не расстаешься? — кисло поинтересовался Заноза.
— Да я с его помощью уже весь клан собрал! Рексы наверняка не успеют полностью собраться к твоему прибытию, так что им теперь не сдобровать! А мы тебя вот только искали…
Он окинул наконец-то взглядом окружающих, с интересом внимающих их непонятной беседе.
— А ты тут, я смотрю, геройствуешь? Последний народ из Месива выводишь? Тоже дело! Сейчас как раз их с собой и прихватим.
Михаил насторожился: кажется, намечалась переброска группы по декорациям без его чуткого руководства. В таком случае ему впервые пред стояло испытать, как это в ощущениях — преодолевать дорогу между мирами не Проводником, всего лишь ведомым.
— Да мы отсюда с утра выйти не можем! — пожаловался Заноза. — Клякса ночью пошалила, загадила все пути. Ума не приложу, как вы-то сюда добрались?
— Да, были кое-какие помехи, — согласился небрежно папаша Костен. — Но ничего, вместе мы их выведем. — Он пересчитал глазами всю компанию. — Среди них Странники есть?
— Двое помогут, — уверенно сказал Заноза.
Рано, выходит, Михаил расслабился — не пришло еще его время филонить при переброске из мира в мир в качестве живого груза. Да и Карригану, как видно, не придется бездельничать.
— Эй, ребята, приготовились! — крикнул Костен остальным. — Уходим к Стержню, пятеро на загривке!
Не успел Михаил как следует сосредоточиться, как базовая реальность открыла ему свои туманные объятия. Но вот беда — никакой дороги на сей раз под его ногами не возникло! Поэтому вместо того, чтобы куда-то пойти, он немедленно начал падать. Всерьез запаниковать ему помешала лишь ясная уверенность в том, что падает он не один, а в большой компании единомышленников, вроде как в коллективном затяжном прыжке, только без спасительного кольца, за которое можно было бы в случае чего дернуть. Но этой меры, к счастью, и не потребовалось — в результате не очень продолжительного падения пятки Михаила ударились совершенно безболезненно во что-то твердое. Это была она — долгожданная дорога. Но какая дорога! Не похожая ни на одну из тех, которыми он уже ходил между мирами, хотя хоженых троп — чего греха таить — было у него здесь пока не так уж много. Сейчас под его ногами лежала широченная бетонная трасса с невысокими выступами с двух сторон, вроде узких тротуарчиков. Складывалось впечатление, что дорога эта построена специально для тяжелого военного транспорта. Михаил-то был до сих пор уверен что базовая реальность дика, нехожена и первобытна. А здесь, оказывается, уже и трассы военные проложили, и технику, наверное, по ним гоняют из мира в мир на продажу милитаристы проклятые. Куда ведет дорога, было пока неясно — впереди она терялась в тумане.
Михаил пошел вперед, не оглядываясь, но продолжая ощущать, что двигается по дороге в большой компании, и даже чуть-чуть угадывая попутчиков боковым зрением. Кажется, он кого- то еще вел за собой — по крайней мере очень старался это делать, однако теперь усилие было настолько невелико по сравнению с прошлыми разами, что он так и не понял, удалось ли ему помочь Странникам или они вели остальной народ самостоятельно. Туман поначалу просто отступал, словно дразнясь, в десятке шагов перед ними, потом вдруг они его неожиданно быстро достигли и прошли насквозь. Михаилу показалось, будто он прорвал своим телом какую-то тончайшую материю, и после него в этой материи непременно должна остаться дырка с очертаниями его фигуры. Первым его желанием было обернуться, чтобы полюбоваться на проделанную дыру, но открывшаяся перспектива заставила Михаила на время позабыть о том, что там творится за его спиной.
Он стоял на пологой возвышенности, впереди простиралось огромное поле, поросшее низенькой рыжеватой травкой, с небес ласково пригревало родное желтое солнышко. Воздух же над полем колыхался, полный призрачного движения: воздух этот представлял собой невероятную смесь самых разных пейзажей, едва уловимых, словно фантомы, наложенные один на другой. Присмотревшись, можно было различить городскую площадь с оживленным движением; в потоке машин брезжили очертания шикарной загородной виллы, сквозь которую проглядывал, в свою очередь, густой дремучий лес. И еще много чего можно было здесь увидеть, была бы охота вглядываться. В этой закваске из миражей двигались, не замечая друг друга, проходя друг друга насквозь, не только люди, но и какие-то другие существа, похожие на людей и не очень — какие-то гигантские насекомые, ящерицы и даже вроде бы рыбы. А между тем поле оставалось полем, видным, несмотря на множественные иллюзорные помехи, из конца в конец. В сотне метров перед Михаилом опускался с небес, упираясь в землю, широкий столб ярко-голубого света. Внутри столба висел невысоко над землей предмет, очень напоминающий ручной пулемет. И еще одна довольно-таки примечательная деталь здешнего пейзажа бросилась в глаза Михаилу: по всему этому замечательному полю по ту сторону голубого столба были разбросаны танки, то есть мощные бронированные машины с торчащими впереди пушками. Если верить глазам а в данном случае им уже, к счастью, как-то не очень верилось, — танки были не призрачные, а настоящие, ничуть не похожие на видения, как прочий разнообразный наполнитель здешнего воздуха.
— Вот это они зря! Эти чайники им выйдут боком! — раздался рядом с Михаилом голос папаши Костена.
Михаил уж было решил, что от избытка впечатлений его начали одолевать галлюцинации, но вовремя вспомнил, что попал в эту бредовую местность не один, а в команде специалистов. И, стало быть, ему есть у кого проконсультироваться, что за бардак здесь творится. Но, стоило Михаилу обернуться, ему стало временно не до вопросов, потому что сзади тоже нашлось на что полюбоваться. Странники и вся остальная команда, включая Илли, Карригана и Бола Бродягу, находились рядом, но за их спинами вместо ожидаемой туманной завесы с предполагаемыми дырками высилась бесконечная гряда пестрых курганов. Михаилу понадобилось несколько секунд для осознания того, что стоят они не перед чем иным, как перед грандиозной свалкой, и вроде как именно из нее, а не из какого-то там загадочного тумана они все только что и явились в этот мир. Свалка выглядела вполне реальной, и даже более того — она вовсе не пустовала, а, напротив, кипела жизнью: по мусорным грудам лазили во множестве хорошо одетые граждане и с озабоченным видом в них копались.
— Ребята, кончай возиться, мы на месте! — крикнул папаша Костен, хватая Кики за здоровую руку и вздергивая ее вверх.
Обитатели свалки ответили приветственным шумом и бодрящим звяком: все они разом оставили свои изыскания и стали спускаться с курганов вниз, производя попутно в горах слежавшейся рухляди серии обвалов и лавин. Как выяснилось, приличного народу на свалке околачивалось гораздо больше, чем можно было ожидать, люди сыпались с нее по всей протяженности мужчины, женщины и даже дети. Все они были вооружены, но в основном почему-то холодным оружием, чем-то вроде сабель и узких мечей. У кого-то они были в ножнах, но большинство держали это древнее оружие ближнего боя в руках, и создавалось впечатление, что они нарыли сей примитивный арсенал в мусорных кучах, где ему по большому счету действительно давно уже и полагалось находиться.
— Молодцы, ребята! Сражаемся на битсах, как условились! — провозгласил Костен, принимая у кого-то из рук увесистый меч. Воткнув его перед собой в землю, он поднял руки над головой и распорядился: — Все прочь от свалки на десять шагов!
Народ, только что спустившийся, можно сказать, с горных круч (или с куч, что все-таки будет ближе к истине), моментально подчинился приказу и отхлынул, освободив широкую полосу земли перед грудами хлама. Отойдя, все они — и даже дети — замерли молча, словно в ожидании какого-то важного события, которое должно было вот вот произойти. Костен стоял неподвижно с закрытыми глазами, простерев вверх руки, губы его беззвучно шевелились. Михаил, находившийся с ним совсем рядом, напряг слух, но услышал лишь едва уловимые отзвуки согласных. Однако у него возникла непонятно откуда уверенность, что Костен произнес вначале какое-то длинное заклинание, а потом стал проговаривать заковыристые имена, именно имена, а не названия — Михаил почему-то в этом не сомневался. И тогда воздух перед ними заколебался, заслоился, как в знойный летний полдень, и над свободной полосой земли начали возникать одно за другим потрясающие создания, выстраиваясь постепенно перед людьми в ряд через равные интервалы. Одновременно в лица зрителей дохнуло, словно из металлолитейного цеха, волной разогретого металла. Первым появился грандиозных размеров жук-рогач, весь серебряный, точно побывал недавно в серебрянке, с воинственно торчащим впереди единственным рогом («Вот уж действительно носорог так носорог, не придерешься», — потрясся втайне Михаил); рядом с жуком образовалось еще одно громадное насекомое: какая-то помесь богомола со скорпионом, такой же, как и жук, редкостной раскраски. И пошло, и пошло, и замелькало в глазах у Михаила, как на приеме у психиатра, оснащенного самой современной техникой: чем дальше, тем все больше убеждаешься, что ты и есть тот самый полный псих и шизофреник, которого он так долго ищет себе в напарники. На фоне свалки появлялись какие-то длинноногие крокодилы, двухголовые пантеры, львы с птичьими головами, волки о шести ногах, чешуйчатые лошади на драконьих лапах. Кстати, единственными, на ком более или менее отдыхал потрясенный разнообразием взгляд, были вполне отвечающие общепринятым канонам упитанные дракончики. Весь этот бредовый зоопарк объединял один общий признак: каким бы неожиданным ни оказывалось каждое новое существо, оно обязательно имело все тот же характерный цвет и отблеск, словно было отлито из серебристого металла. Металлический зверинец обнаруживал несомненные признаки жизни: богомолы и жуки шевелили лапками, драконы крутили головами, представители рода кошачьих выгибались, потягиваясь, крокодилы нервно подергивали хвостами, а лошади переступали с одной чешуйчатой лапы на другую, и это всеобщее нетерпеливо движение играло и переливалось в разбегающихся глазах Михаила миллионами солнечных бликов. Когда Костен, произнеся последнее тайное имя, открыл глаза, этим глазам уже было на что порадоваться: перед людьми выстроился длинный паноптикум чудовищ, детищ явно кого-то из древних богов — не иначе как весельчака Диониса, произведенных им на свет скорее всего в приступе белой горячки.
Еще при первом явлении Михаил ощутил необоримую потребность увеличить расстояние между собой и тем, что возникало перед ним в непосредственной близости — причем ноги уже сами приняли решение унести бедное тело куда-нибудь подальше от событий; но тут со спины его подперло что-то большое и мягкое, вцепившись клещом в его локоть, и не дало Михаилу возможности не только убежать, но даже попятиться. Конечно, хотелось бы, чтобы это была Илли, но, судя по всем приметам, путь к бегству ему отрезал Бельмонд, не сделавший ноги сам, очевидно, только потому, что его парализовало от страха. Остальные присутствующие гуманоиды — как люди, так и Странники — также застыли на месте, возможно, по той же причине, что и бедняга Фредди. Однако само воспоминание об Илли в момент вернуло Михаилу утраченное мужество. Он досмотрел спектакль до конца вместе со всеми и только потом нашел в себе силы произнести полушепотом:
— Это что?..
— Это битсы, — весело отозвался Кики Заноза, как будто речь шла всего-навсего о названии какого-нибудь экзотического растения.
Михаил тут же ощутил, как ослабла хватка Бельмонда на его локте, да и сам он сразу почувствовал невероятное облегчение и даже что-то вроде легкого разочарования. Вот и всегда так: стоит кому-то дать загадочному явлению какое-то, пусть даже непонятное название, и часть жуткого очарования уже потеряна вместе с изрядной долей страха перед неведомым. Кики, кажется хотел добавить к названию еще что-то, что наверняка окончательно сорвало бы с потрясающих пришельцев ореол загадочной жути, но их имидж спас на время от разоблачения папаша Костен, отдавший как раз в этот момент громогласный приказ своей армии:
— На конь!!!
Вполне возможно, что для Странников команда прозвучала как-то иначе, но по-русски Михаил воспринял ее именно так. Окружающий народ, не колеблясь ни секунды, хлынул вперед и штурмовал неведомых битсов с той же ловкостью, с какой карабкался недавно по «горным» кучам. И полминуты не прошло, как все Странники, включая женщин и детей, уже сидели верхом на смирных, аки овечки, серебряных монстрах, представляя собой со стороны довольно внушительный кавалерийский корпус. Михаил так и не смог отделаться от ощущения, что все всадники очень походят на беззаботных отдыхающих, каких-то курортников, обзаведшихся архаичным оружием и навестивших экзотический музей, где им разрешили немного посидеть верхом на экспонатах.
Внизу осталась лишь все та же небольшая группа Странников и людей, сколоченная еще в Месиве, во главе с папашей Костеном. Костен крикнул, обращаясь к своей армии, уже полностью, судя по всему, готовой к бою:
— Сейчас я поговорю еще раз с Довертом, потом начнем, только по моему сигналу!
Михаил вспомнил про танки и оглянулся. Значит, вот как здесь принято осуществлять клановые дуэли. Оригинально, ничего не скажешь!
Окруженные, словно легкой газовой завесой призрачным маревом миражей, танки пока что стояли неподвижно, на передней машине Михаил разглядел двух человечков, сидящих на броне. «Выбор оружия на усмотрение сторон, — припомнилось Михаилу. И выбор транспорта, видимо, тоже. Михаил оценивающе взглянул на легкомысленную армию Костена. — Неужто они на этом вот, да с мечами наперевес, попрут на танки?..» — проползла недоверчивая мысль. Его попутчики из тех, кто не мог причислить себя к славному роду Странников, также молча с интересом глазели туда-сюда, сравнивая, наверное, как и Михаил, соотношение сил в грядущей потасовке. Двух мнений, похоже, быть не могло: соотношение это было явно не в пользу клана Прорва. Единственное, что как-то утешило Михаила в сложившейся обстановке, так это то, что Илли не выглядела больше столь подавленной — кажется, пестрота новых впечатлений слегка ее встряхнула, развеяв ее мрачное настроение.
Папаша Костен между тем закрыл глаза, как бы сосредоточиваясь, и сказал негромко:
— Доверт, мы уже на месте.
— Вижу, — раздался где-то рядом такой же негромкий ворчливый ответ.
Михаил невольно огляделся. Не сразу до него дошло, что они являются свидетелями какого-то прогрессивного метода переговоров, и голос доносится к ним непонятным образом с той стороны поля. Вероятно, Костену отвечал кто-то из тех двоих, что устроились верхом на переднем танке.
Раз ты видишь нас, то должен видеть и свою дочку, — продолжал папаша Костен.
— Вижу, вижу, — опять проворчал бесхозный голос, как будто хозяин его стоял от собрания где-то в двух шагах. Михаил понял, что речь идет о рыжей девчонке, и не сомневался, что это огненное сокровище даже издалека должно быть видно гораздо лучше, чем всю их компанию, вместе взятую. Пленница вела себя непринужденно и в данную минуту с интересом слушала разговор своего похитителя с ее далеким папенькой.
— Мое предложение такое: вы оставляете нам подлинник — наш подлинник, Доверт! — а мы отдаем вам твою Осу. И расходимся с миром, — сказал Костен.
— Нет! — отрезал голос.
— Тебе что же, выходит, наплевать на дочку? — искренне удивился папаша Костен.
— А куда она денется? — усмехнулся невидимый собеседник. — Ты, что ли, Костен, ее удочеришь?
— Удочерит, удочерит! — неожиданно весело подала голос Оса. — Он меня за Кики замуж выдаст!
Она кокетливо склонила голову к плечу и смешно наморщила веснушчатый нос, глядя с некоторым вызовом на Занозу. «А и вправду, что еще с ней можно сделать? Она же Странница!» — подумал Михаил. Но Занозу, кажется, беспечное предположение Осы всерьез задело.
— Все, хватит! — рявкнул он папаше и, повернувшись к Осе, решительно велел ей: — Уходи!
Она высоко подняла брови, с таким видом, словно не расслышала, как бы переспрашивая. «Ась?» Папаша Костен со своей стороны изумленно молчал.
— Кому сказал?! Иди отсюда! Уходи к своим! — прогонял разгневанный Заноза смешливую заложницу. Она, хмыкнув, пожала плечами — не хотите, мол, на мне жениться, так я и не настаиваю — и пошла через поле к танкам, светясь сквозь миражи вторым рыжим солнышком, время от времени насмешливо оглядываясь на Занозу.
— Ну и зря! — высказался смущенно папаша Костен. — Из вас получилась бы отличная парочка!
— Ты для этого ее и заловил? — зло поинтересовался Заноза. — Ну спасибо! Не мог придумать для сватовства что-нибудь попроще?
— Сказал тоже, попроще! За здорово живешь Доверт ее тебе никогда не отдаст! — с понимающей ухмылкой заметил спутник Костена, которого тот величал, кажется, Толиком.
— Ну это мы еще посмотрим! — упрямо заявил Заноза.
— Ладно, вы тут разбирайтесь, а мне пора, — молвил Толик и, неопределенно махнув «дипломатиком» в сторону свалки, добавил: — Дела!
— Вернись, Проныра! Я тебя маршалом сделаю! — воззвал ему вслед папаша Костен. Толик, не оборачиваясь, заметно прибавил шагу.
Заноза, усмехнувшись, обернулся к Карригану и сразу стал серьезен.
— Советую вам уйти в декорации, сейчас здесь начнется заваруха. Если останетесь, то держитесь подальше.
Карриган понимающе промолчал.
— Декорации, декорации, тошнит уже от ваших декораций, — пробурчал за Карригана Петр. — Пока здесь остаемся!
Заноза его уже не слушал — об опасности он их предупредил, и на этом, видимо, считал свою миссию добровольного помощника беглой бригаде законченной, а теперь вместе с папашей Костеном направлялся к ближайшему рогатому жуку.
Скалди с Болом отделились от компании еще раньше: пока суд да дело, они успели раздобыть себе где-то — не иначе как в тех же мусорных кучах — по сабле и вскарабкаться на одного из стоящих поблизости голенастых крокодилов. Папаша Костен, взобравшись на загривок к жуку, поднес первым делом руку козырьком к глазам и обозрел из-под нее окрестности. Как раз в этот момент над полем пронесся ровный гул, пришедший, вне всякого сомнения, со стороны противника.
Михаил и его спутники, стоявшие, несмотря на совет Занозы, все там же, то есть прямо перед армией, на переднем, так сказать, ее фланге, дружно, как дисциплинированные бойцы, повторили жест генералиссимуса: загородив ладонями глаза от солнца, посмотрели в поля: вражеский военачальник, он же несостоявшийся Занозин тесть Доверт, оказывается, уже отдал приказ о начале боевых действий. Оса почти бежала и была сейчас неподалеку от голубого столба, где-то на полпути к своим, а танки уже не стояли, а быстро двигались сквозь иллюзорное марево, оглашая равнодушные к столь решительной военной экспансии миражи гулким ревом.
Пока маленькая компания, прочно утвердившаяся перед войском, наблюдала за действиями противной стороны, Костен, не теряя больше времени даром, подал команду «в атаку!». Его стальная кавалерия лавинообразно рванула с места, лихо — с криками, лязгом и тяжелым топотом, огибая с двух сторон группу случайных свидетелей закипающей межклановой свары. Карриган едва успел отдернуть в сторону Попрыгунчика, позабытый всеми, тот под общий шумок подобрался к жуку-рогачу и производил уже что-то вроде экспериментального соскреба с ней членистой ноги; еще миг, и самостийного натуралиста снесло бы к здешней чертововой бабушке этой самой членистой ногой. Заноза и Костен, промелькнувшие мимо на спине жука, что-то горячо между собой на скаку обсуждали, надо думать — кроили наскоро план предстоящего сражения, и явно думать позабыли за батальными проблемами о своих недавних горемычных попутчиках. Зато со спины бегового крокодила им помахала рукой на прощание Скалди.
— Что это за место такое глючное они выбрали для своих разборок? — спросил Петр, прищурясь вслед удаляющейся армии, как показалось Михаилу, с некоторой завистью.
— Это центр Перекрестка, — сказал Карриган. — Здесь, у Стержня декорации, сходятся и теряют свою власть над теми, кто способен уйти в базовую реальность.
— Так этот синий столб, стало быть, и есть Стержень? А что это за ствол внутри него плавает?
— Это, я так понимаю, предмет кланового спора.
— Выходит, вся свара из-за обычной пушки?..
Если Карриган и намеревался просветить спутников по поводу спорного оружия, висящего в Стержне, то не успел этого сделать: танковый корпус противника дал по врагу первый залп, судя по мощности разнесшейся над полем звуковой волны — из всех орудий. Секунды через две миражи вокруг идущей цепью кавалерии Костена расцвели каскадами взрывов. Некоторые снаряды попали в цель: пара серебряных монстров были снесены и полетели кувырком, роняя оседлавших их людей и сшибая ближайших соседей. Один снаряд взметнул фонтан земли неподалеку от непричастной к событиям группы зрителей: как видно Рексы в большинстве своем не отличались меткостью, а может быть, кому-то из танкистов показалось, что там-то, возле помойки, и обосновался главный вражеский штаб.
Петр и его команда лишь слегка пригнулись. Илли спряталась за Карригана. Михаил тоже невольно отступил назад, но всего лишь на шаг — пусть не думает, что он такой уж слизняк и трус и вообще это только от неожиданности, а в следующий раз она может смело прятаться и за него. Попрыгунчик отскочил назад, как минимум, на метр, потом обернулся, после чего отделился от компании и проследовал к свалке со словами:
— Кажется, оттуда будет лучше видно…
— Я, пожалуй… Мне надо… Надо бы отойти… залепетал Бельмонд, пятясь к мусорным грудам.
Карриган покачал отрицательно головой, глядя на поле боя так, словно это не кто иной, как именно он только что «легким манием руки» двинул в бой свои металлические полки, и проронил с видом стратега-консультанта:
— Не стоит. Вряд ли они будут еще сюда стрелять.
После вражеского залпа армия Костена прибавила ходу, торопясь поскорее сократить отделяющее ее от врага расстояние. Странники, похожие издалека в своих летних одеждах на пестрых бабочек, опустившихся на спины чудовищ, выхватили на всем скаку свои мечи и сабли что, наверное, выглядело бы вполне уместно в прошлые века для обычной кавалерийской атаки и угрожающе размахивали ими над головами, как будто бы полные решимости искромсать сейчас танки противника с помощью сабель в мелкую стальную стружку. Петр презрительно хмыкнул, а в следующее мгновение сабли и мечи в руках у Странников вспыхнули разом, вмиг обернувшись длинными ослепительными лучами.
— Ага, вот это уже дело! — удовлетворенно, хоть и с некоторым удивлением в голосе произнес Петр.
В то же время некоторые из битсов — те, у которых имелись хоть какие-то намеки на крылышки, в их числе, кстати, и дракончики — расправили эти свои летательные приспособления, отделились от земли и взмыли вверх настоящей стальной эскадрильей. Взлетел, вращая, как лопастями, двумя серебристыми крыльями, и тот самый жук, на загривке у которого примостились Кики с папашей Костеном. «И как их только оттуда не сдует? Ветер ведь, наверное, от этих крыльев, как от вертолета», — удивился Михаил вскользь, потому что удивляться по-настоящему уже просто не хватало сил, да и некогда было. Танкисты принялись поливать авиацию врага из зенитных пулеметов, на башнях заухало даже что-то вроде переносных зенитно-ракетных установок; одновременно танки не забывали постреливать бронебойными уже практически в упор по надвигающейся кавалерийской цепи на битсах. Однако лучевая атака противника с потрясающей быстротой выводила танки из строя: один за другим они останавливались, дымясь, некоторые прямо на ходу разваливались, роняя обрезанные лазерами пушки, теряя на ходу зенитки, людей и прочие запчасти.
— Почему они не используют лазерники? — поинтересовалась у Карригана Рейчел, увлеченно, как испанка на корриде, следящая за боем.
— Битсы отличные отражатели, лучевое оружие против них бессильно, — снизошел до пояснения Карриган.
— Так зачем им тогда танки, сражались бы тоже на этих битсах!
— Далеко не каждому под силу вызвать битсов, и только единицы знают способ заставить их стать своими сторонниками.
Петр недоверчиво покосился на Карригана.
— Хочешь сказать, что Костен ЗАСТАВИЛ их себе помогать?
— Скорее ржавоглота заставишь травку щипать! — высказал свое мнение Голс.
— Вот и я о том же, — обронил Карриган, пристально глядя вдаль. Окажись сейчас чисто случайно где-нибудь поблизости Бодо Паркокри, он, без сомнения, тут же бросился бы писать с Карригана портрет великого полководца всех времен и народов. Положительно, не зря Рексы по нему пальнули — да и кто бы на их месте удержался?
Жук, на котором сидели Заноза с Костеном, уже долетел до Стержня и шел возле него на снижение, в то время как Кики с папашей полосовали лазерами первый танк, как раз приближавшийся к Стержню. Танк со своей стороны отвечал им усиленным огнем ракетной установки и пулеметными очередями, не приносящими жуку никакого видимого урона, лишь слегка сбивающими его с намеченного курса, до тех пор, пока обе эти его огневые единицы не были уничтожены меткими лучевыми ударами сверху. Сам танк тоже был практически уничтожен: он загорелся, кособочась на ходу, что выглядело как-то неестественно Для мощной бронированной машины, и наконец остановился, уткнувшись в землю наклонившейся вперед, обрезанной у самого основания пушкой: складывалось впечатление, что горящий танк споткнулся о собственную пушку. «Сейчас рванет боекомплект!» — азартно подумалось Михаилу. Однако прежде, чем это его предсказание сбылось, из танка выскочили и побежали в разные стороны двое танкистов — остальные, вероятно, не смогли пережить своего стального друга. Одного из танкистов Михаил моментально опознал по оранжевой шевелюре — это была, без сомнения, Оса, она припустила во всю прыть, подальше от пылающего еще пуще ее волос танка. Второй танкист сразу ринулся к Стержню. Заноза спрыгнул с жука, хотя тот не успел еще приземлиться, вскочил, отбросил свою саблю и кинулся наперерез танкисту. Заметив его, танкист остановился, вытянув вперед руку с зажатым в ней лазерным пистолетом. И в этот критический момент за его спиной взорвался боевой друг, сиречь танк, полностью оправдав предчувствия Михаила. Танкиста швырнуло взрывной волной вперед к самому Стержню, где он и упал, но тут же приподнялся, пытаясь дотянуться до Стержня, чтобы завладеть висящим там внутри, словно в невесомости, предметом спора. Но в это время к танкисту подоспел Заноза и ударом ноги отпихнул его в сторону от вожделенного предмета. Спорное оружие уже практически принадлежало Занозе, стоило ему лишь протянуть руку в столб голубого света, но почему-то он не торопился ее туда протягивать. Вместо этого Заноза подождал, пока его противник-танкист поднимется с земли, и оделил его прямым ударом в челюсть, причем ударил он, как это ни странно, забинтованным обрубком руки, где под бинтами должна была торчать кость.
Голс присвистнул и протянул восхищенно:
— Ничего себе инвалид!..
От второго удара — здоровой рукой — контуженый только что танкист сумел ловко уклониться. Лазерник свой он, судя по всему, уронил еще при контузии, так что вынужден был теперь вступить в рукопашный бой, навязанный ему великодушным инвалидом Занозой. Пока эти двое обменивались первыми ударами, вокруг них закипало настоящее побоище. Обе стороны еще до столкновения понесли друг от друга изрядные потери, тем не менее те, кто до этого столкновения дотянул, получили возможность в полной мере потешить свой боевой дух: противники, покинув спины своих монстров и свои горящие танки, бросились друг на друга врукопашную, и вокруг Стержня завязалась наконец решающая битва. Чем-то эта битва напомнила Михаилу пьяную матросскую драку в приморском кабаке: не используя сабель и лазерников, противники вдохновенно дубасили друг друга кулаками, а также ногами, то есть — занимались откровенным руко- и ногоприкладством, в том числе и женщины, а дети шныряли между танками и стоящими неподвижно монстрами, выслеживая друг друга, и, выследив, занимались тем же. Одна только Оса не принимала участия во всеобщем спарринге: она стояла возле Стержня, наблюдая за боем между своим соплеменником и Занозой. При этом ни она, ни кто другой из увлеченных потасовкой не сделал попытки посягнуть на спорное оружие: похоже было, что непосредственный спор за оружие считался у них делом тех двоих, что мерялись силой возле Стержня, а для всех остальных конфликт был просто прекрасным поводом немного повоевать и даже пустить друг другу кровь, а в довершение отвести душу в хорошей драке. Они вполне могли позволить себе смертельные игры, не опасаясь при этом за свою жизнь. Странники — что с них возьмешь! И выходит, что единственными, кто мог бы действительно пострадать на этом куликовом поле, были незваные зрители, скромно приютившиеся возле местной общественной помойки.
Так размышлял Михаил Летин, подумывая уже и о том, куда бы ему со своей компанией двинуться по окончании просмотра, когда заметил вдруг над дерущимися странное движение воздушной субстанции. Миражи, на которые он давно уже перестал обращать внимание, выгибались причудливыми узорами вокруг одной точки неподалеку от Стержня. «Батюшки, да это же…» Не успел он сформулировать мысленно свою мгновенную догадку в конкретное слово, как миражи вокруг критической точки разошлись кругообразно, и в воздухе над полем межклановых разборок возникло именно то, что всплыло мгновением раньше перед внутренним взором Михаила: а именно — имперский катер преследователей.
— Ах ты сволочь настырная! Дерьма тебе в реактор! — процедил Петр.
— Лучше — взрывчатки, — невозмутимо усовершенствовал рацпредложение Петра Владимир Карриган.
— Мишка, уводи! — велел Петр.
Михаилу показалось, что он находится на очередной репетиции их коронной сцены: те же, в боевой декорации. К привычной, повторявшейся уже не раз ситуации явно чего-то недоставало, и Михаил тут же понял: не хватает милого сердцу звукового сопровождения из Карриганова кармана. Всеобщее, несомненно, воспоминание было достойной эпитафией погибшему прибору, небольшому произведению искусства, перевернувшемуся сейчас, наверное, в своем плавучем гробу, то есть в чреве у дохлой рыбы.
Михаил огляделся напоследок — все ли на месте — и с удовлетворением отметил возвращение с мусорного наблюдательного пункта Попрыгунчика. Все были в сборе. Он сосредоточился и без малейшего на сей раз усилия ощутил под ногами что-то базовое, но процесс был бесцеремонно нарушен распоряжением Карригана:
— Повремени-ка минутку!
Обернувшись, Михаил удивленно уставился на неизменно самоуверенного преступника международного пошиба. Карриган, глядя в поле, где среди неподвижных битсов и танков все еще продолжался разухабистый клановый мордобой, произнес отчетливо:
— Странник!
— Некогда! — раздался рядом злой запыхавшийся голос.
— Дружеская просьба, — сказал Карриган. — Мы тебя сегодня выручили, выручи и ты нас. Клади этого вояку, бери свою пушку и попробуй сбить из нее вон ту птичку!
«Та птичка», висевшая до сих пор неподвижно, сориентировалась наконец, кажется, в боевой обстановке и нащупала своими радарами необходимые ей объекты. Заноза как раз уложил противника ударом искалеченной руки в нос, когда катер резко покинул место своего прибытия и направил стремительный полет прямо к небольшой группе наблюдателей в мусорном интерьере.
— Мишка, уводи! — вновь жестко приказал Петр. — Из этого ствола ему имперца не сбить!
— Тут резак нужен! — нервно заметил Голс.
Михаил стоял, не отвечая, устремив взгляд к основанию Стержня. Окончательное решение вновь было за Проводником, и он его уже принял. Он не сомневался — раз Карриган сказал «сбить», значит, это действительно возможно. Только почему Заноза двигается так медленно? А катер приближается быстро, слишком быстро! Он уже на полпути, а Заноза еще только протягивает руку в столб голубого света и берет свой подлинник. «Подлинник! Вот как называется это оружие, предмет спора двух могущественных кланов Перекрестка! Он действительно способен сбить имперца», — неожиданно понял Михаил. И в этот миг, когда сомнения его окончательно развеялись, он каким-то собственным внутренним усилием сместил вдруг индикаторы времени на двух неведомых секундомерах. По большому счету он так и не понял, что именно произошло и как он это сделал, но катер преследователей теперь надвигался не так стремительно и неотвратимо, подобно лихой судьбе, а плыл сквозь миражи, преодолевая пространство неторопливой воздушной субмариной. А там, далеко внизу, Странник почти неуловимыми по быстроте движениями выдернул из Стержня подлинник, вскинул его к плечу и выстрелил. Из ствола его оружия протянулся к катеру длинный сверкающий палец. Эффект от выстрела оказался для большинства наблюдателей неожиданным: антилазерное покрытие, как-никак, должно было надежно защищать имперца от лучевого оружия. Но тогда оставалось предположить, что преследователи срочно решили проверить на мягкость здешние почвы и специально ради этого резко изменили направление своего маршрута, подстреленный катер скользнул наискось вниз, устремляясь на встречу с землей.
— Хороший выстрел! Спасибо, — произнес Карриган, а в следующий миг земля содрогнулась, принимая на свою многострадальную грудь порцию тяжкого металла, имеющего почему-то обыкновение летать по небу, аки пух, и, к сожалению далеко не аки пух с этого неба падать.
— Мог бы быть и получше, — проворчал Петр; катер, вспахав при падении глубокую борозду, ушел на треть в землю, но при этом, ко всеобщему разочарованию, не взорвался.
— Квиты, — скупо уронил голос Занозы. Сам Заноза далеко внизу стал кричать что-то, уже сверху неслышное, махая над головой только что добытым и уже испытанным в деле предметом спора. Дерущийся народ оторвался от своего увлекательного занятия и в большинстве своем бурно и очень эмоционально обрадовался, а в меньшинстве — отчаянно загрустил. Пока Странники внизу копошились, кто радуясь победе, кто оплакивая свое поражение, Карриган бросил на Петра вполне однозначный взгляд: я, мол, свое дело сделал, теперь ты можешь дальше командовать.
Петр долго оценивающе глядел на Карригана, потом с тем же изучающим выражением — на подбитого имперца, после чего произнес задумчиво:
— А не пора ли нам расстаться?..
— Что ж, я не возражаю, — как ни в чем не бывало сразу согласился Карриган. — Разойдемся прямо сейчас. — Он обернулся к Михаилу. Надеюсь, наш Проводник не против?
Окружающий мир померк на мгновение в глазах у Михаила Летина. Конечно, им суждено было рано или поздно расстаться. Но чтобы ни с того ни с сего, прямо сейчас, вот так неожиданно…
— Нет!.. То есть да! Я против!.. Или мы уходим все вместе, или… Или вообще никуда отсюда не двинемся! — решительно заявил он, упрямо склоняя голову в направлении брата, словно намеревался боднуть его немилосердно при малейшем возражении.
Петр в досаде сжал челюсти, разжал и опять сжал. Желваки на его скулах разыграли танец невысказанных проклятий. Он указал пальцем на поверженный катер.
— Посмотри сюда! — велел он брату. — Ты думаешь, что там внутри все передохли? Как бы не так! Очень скоро имперские борзые очухаются и займутся ремонтом своего корыта, а потом опять кинутся в погоню за этой парочкой! Если мы с ними сейчас не расплюемся, то нам никогда не уйти от погони!
Михаил поднял на Петра недобрый взгляд исподлобья и выдал, как припечатал:
— Я сказал — нет.
Они глядели друг на Друга — два брата, как два непримиримых врага, и Михаил — фактический хозяин ситуации, ясно ощутил, что брат готов в эту секунду скорее убить его из своего лазерника и остаться вовсе без Проводника, чем уступить. Сам Михаил не намерен был уступать, без малейших при этом позывов к убийству.
В эту решающую минуту к Петру подошла Рейчел и, обняв его рукой за спину и положив ему голову на плечо, сказала, указывая другой рукой в поле:
— Смотри-ка, а куда это они все собрались?
Напряжение момента было нарушено нехитрой дипломатией Рейчел. Все оглянулись невольно в указанном ею направлении.
Странники — и победители и побежденные, карабкались вместе, помогая друг другу, на серебряных животных, стоящих до сих пор смирно на тех самых местах, где седоки их покинули, ринувшись в увлекательную драку не на жизнь, а на разудалость. Стоило двум замирившимся, видимо, кланам, расположиться в тесных компаниях на спинах у битсов, как причудливые звери начали один за другим таять в воздухе.
— Намылились куда-то отмечать мировую, — предположил Карриган и добавил небрежно, как бы между прочим: — Нам тоже пора.
Михаил, кивнув согласно, покосился на Петра, и в это время неподалеку от компании вновь образовался огромный серебряный жук-рогач. На заплечной пластине у жука сидело аж пятеро Странников: кроме Занозы и папаши Костена, там поместились Оса и Бол Бродяга, между ними пристроился еще какой-то незнакомый носатый тип, судя по понурому виду — представитель проигравшей стороны. Заноза ловко перебрался к жуку на рог и оттуда уже спрыгнул на землю, за ним все то же самое проделал не менее ловко полиэтиленовый мешок с Болом.
— Ребята, у нас к вам есть одна просьба, — начал Заноза, подходя. — Бол хочет пойти с вами. Здесь, на Перекрестке, ему никто не может помочь, он решил попытать счастья в декорациях. Возьмете с собой Бродягу? В ваших делах он не помеха, а при случае и подсобит чем.
Бол, нейтрально перетасовываясь, выплыл из- за спины Занозы и установился с ним рядом. Глядя сейчас на Бола, Михаил ощутил вдруг всей своей одинокой душой удивительную и редко кому присущую атмосферу дружелюбной надежности, исходящую, как ни странно, от этого перемешанного человека.
Петр молчал, переваривая неожиданную просьбу. Молчал и Карриган. Молчали с любопытством все остальные.
— Конечно, возьмем, — сказал Михаил, делая шаг к Бояу с сильным желанием хлопнуть его по плечу, но так и не решился выбрать, какая из частей, расположенных поблизости, может сыграть в данном случае роль плеча. Зато он увидел в первый раз глаза Бола Бродяги — зеленые, ясные, с чуть приметной карей грустинкой в глубине, они проплыли прямо перед лицом Михаила и проследовали далее, обратившись на Занозу.
— Вот и порешили, — удовлетворенно произнес Бол Бродяга, улыбаясь белозубо где-то на своем правом крае и протягивая с левого края руку Занозе. — Присмотри тут без меня за Скалди, не пускай ее больше в Месиво, — сказал он, пожимая Кики его уцелевшую левую руку. — И лови момент, пока Доверт на том свете, — он многозначительно подмигнул, покосившись на жука, на спине которого Оса, пользуясь остановкой, производила в данный момент какие-то санитарные операции над носатым парнем.
— А где Скалди? — решился спросить Михаил, подозревая уже, что девушке опять не повезло и она находится сейчас примерно там же, где упомянутый только что папаша Осы Доверт.
— Со Скалди все в порядке, — правильно понял его опасения Заноза. — Просто они не любят прощаться.
— Наверное, вряд ли еще увидимся. Прощай на всякий случай, — сказал Михаил, протягивая по привычке Страннику свою правую руку. Заноза усмехнулся, хлопнул левой его по плечу и, развернувшись, пошел к ожидающему его рогатому транспорту. Похоже, что он тоже не любил прощаться, тем более — навсегда.
Пока всеобщее внимание было занято Болом, Занозой и жуком, к Михаилу бочком-бочком подобрался Фредди Бельмонд и, вновь вцепившиись в его локоть и, встав на цыпочки, умоляюще зашептал ему на ухо:
— Прошу вас, очень прошу, давайте сейчас вернемся в отель! Ведь вам все равно теперь, куда идти! А там вы сможете отдохнуть, переждать… А там, глядишь, и назад его вернуть… А?
На целостность двух потерянных этажей, оторванных в родной реальности от фундамента, Бельмонду, конечно, рассчитывать не приходилось, но он все еще, как видно, продолжал надеяться вернуть на место в целости хотя бы первый этаж, не задумываясь о том, что это покинутое место в данный момент может быть занято руинами.
Михаил и в самом деле понятия не имел, куда ему вести компанию после отбытия Странников. Раз погоня обнаруживает их каким-то образом по следу, то не все ли равно, куда идти — почему бы, в самом деле, и не в «Донской орел»? Как-никак там действительно можно временно расположиться, да и местность вокруг отеля им уже знакома. Кроме того, пока имперцы будут чинить свой катер, след беглецов может и выветриться, и тогда там, в отеле, погоня будет искать их в последнюю очередь. С другой стороны, где-то в тех краях могли до сих пор обретаться федералы, отставшие от погони. Хотя это представлялось маловероятным: скорее всего второй катер затерялся в декорациях на Перекрестке.
— Ладно, посмотрим, — сказал Михаил Бельмонду, утешительно похлопав его по руке. Обнадеживать старика не стоило: одно дело принять решение, и совсем другое — осуществить его здесь, на Перекрестке, учитывая к тому же их недавнюю конфронтацию с Петром.
Пока Михаил шептался с озабоченным Белъмондом, грандиозное насекомое вместе с Занозой и остальными пассажирами растворилось в замешанном на миражах воздухе, словно кусок сахара в галлюциногенном чае.
— Уходим, — бросил Михаил спутникам, стараясь не глядеть на Петра и сразу переключаясь на поиск базовой дорожки.
— Минутку, Проводник! — во второй раз отвлек его от исполнения профессиональных обязанностей Карриган. — Я же говорил, что мы находимся в центре Перекрестка. Под твоими ногами сейчас лежит базовая реальность. Так что путь отсюда лежит для нас примерно вон в том направлении, — и он сделал куртуазный жест в сторону свалки.
— Большое спасибо. Понятия об этом не имел, — с предельной сердечностью поблагодарил Карригана Михаил, так, чтобы услышал Петр: мол, недомудрила чего-то твоя голова — расставаться за здорово живешь с таким специалистом! То, что в данной ситуации им, в принципе, мог помочь и Бол Бродяга, не имело значения: Бол был в команде новобранцем, в то время как Карриган представлял собой испытанный кадр с целым арсеналом универсальных возможностей и раз за разом продолжал доказывать свою незаменимость.
Глянув в последний раз на зарывшегося носом в землю имперца, не подававшего пока признаков жизни, Михаил направился размашистыми шагами к свалке, стараясь уже по мере приближения разглядеть желанный путь, пронизывающий мусорные курганы. «Попробуем все-таки выбраться отсюда к отелю, — решил про себя Михаил. — А в случае чего — кто мне помешает сразу же увести группу в другую декорацию? Уж верно, не федеральная полиция!» «Ну-ну», — произнес насмешливый голос в голове у Михаила, прежде чем высящиеся перед ним пестрые груды исчезли, поглощенные таинственной пеленой базовой реальности.