Три закона Дамиано

Лабиринты, лабиринты, а я маленький такой!

ОМОНовцы скрутили меня, когда я спокойно пил пиво под зонтиками в кафе «Тоска зеленая». Они кинули меня в воронок, застегнув за спиной наручники. Лица их были закрыты масками. Только маски на них были нетипичные. У спецназа они похожи на шерстяные носки большого размера, натянутые на бритые головы, с прорезями для глаз, носа и рта. У этих еше были прорези для рогов и рыжих бород. Небритые спезназовцы как-то не укладывались в мою стройную картину мироздания.

Меня полчаса везли в неизвестном направлении. Выпихнув пинками из «автозака», спецназовцы втолкнули меня в какое-то здание, сняли наручники и закрыли за мной дверь. На входе сидел дежурный в форме официанта и игрался на компьютере. Рядом с ним лежала дубинка, наручники и книга «Искусство убеждать собеседника».

Он меня предупредил:

– Всех, кто сюда входит, если им не повезет, подают на завтрак Минотавру. А тех, кому повезет, подают на ужин. Вы как предпочитаете? Чтобы Вас съели с капустой или с картошкой? Какие приправы предпочитаете? Рекомендую сою с горчицей.

– С дихлофосом! – грубо ответил я.

– Будет сделано! – невозмутимо ответил официант, и нажал кнопку, открывая передо мною дверь.

«Коридоры кончаются стенкою, а тоннели выводят на свет!» Делать нечего, я пошел по этому коридору.

Конвойного за моей спиною не приставили. Странно, что меня даже не обшмонали на входе и ничего не конфисковали. Все осталось со мной. И часы, и мобильник, и сигареты с зажигалкой. Даже карточки и бабки не отобрали.

Меня кинули. Не в смысле денег, а в прямом смысле, в лабиринт.

Повороты налево, направо, перекрестки. Я вспомнил правило правой руки: на каждом перекрестке надо поворачивать направо. Тогда не заблудишься, куда-нибудь все-таки выйдешь. Довольный собою и своей сообразительностью, я пошел дальше.

Сразу за закрывшейся за мною дверью я очутился после заштукатуренного КПЗ в каменной пещере. Там длинный проход освещался масляными лампадами, которые скоро сменились факелами. Проходя один такой участок, я обратил внимание на один камень, который был просто испещрен царапинами. Таких камней было очень много. Ясно, что это дело рук человеческих. Я сфотографировал несколько надписей на свой телефон и пошел дальше. Зачем я это сделал? Сам не знаю! Перед смертью всегда хочется обменяться последней информацией с теми, кому еще придется жить на этой земле.

Прощальный поцелуй жены и ее честный ответ на вопрос, почему у нее белые волосы, у мужа черные, а у сына – рыжие. Получестный рассказ другу-пирату о том, где спрятана карта капитана Флинта, на каком острове искать его сокровища. Или торжественное заявление умирающего о том, что он является единственным законным наследником престола Лотарингии, но спрятал ту грамоту под лавкой в портовом кабаке Неаполя десять лет тому назад. Но по причине нетрезвого состояния на тот момент он помнит только то, что хозяйку кабака звали Франческа, и еще там у входа сверху висели деревянные сапоги.

А вот и первый сюрприз!

Впереди была глубокая яма. Ее не перепрыгнешь, ширина примерно шесть метров. Я не олимпийский чемпион по прыжкам, да и выпитое пиво не позволяло устанавливать рекорды. В яме предусмотрительно поставили кол для кандидатов в мастера спорта и перворазрядников. Не сможешь установить рекорд – не прыгай! Немного дальше, сразу за ямой, был нужный мне правый поворот. Слева по краю ямы лежала длинная прогнившая доска шириной сантиметров десять. Другого пути не было. Я, стараясь сохранить равновесие, стал медленно передвигаться, держась за стенку. Доска скрипела подо мной, но пока держалась. Хорошо еще, что можно цепляться за камни. Если бы стена была заштукатуренной, я бы точно грохнулся прямо на кол.

Первый капкан преодолен. Интересно, сколько их будет дальше? Интерьер стен понемногу менялся. Перекрестков становилось меньше, но от этого не стало легче. Они становились намного разнообразнее.

Я передвигался по этому лабиринту уже час или два. Я взял мобильник, чтобы по нему засечь время. Но часы показывали минусовое время! Придется довольствоваться теми удобствами, что предоставляли всем другим обреченным. В одном из проулков я увидел глиняный сосуд. Верхняя крышка его была залита воском. Так консервировали вино и другие напитки многие древние народы. Естественно, ведь Минотавр, о котором упомянул охранник-официант, был греком.

Сосуд был намного больше тех бутылок, в которые разливают знаменитый «Рижский бальзам». Но и амфорой его назвать было трудно. На сосуде был огромный слой пыли. Впрочем, мне это не страшно, я уже и так сильно испачкался. Я стер пыль, но никакого рисунка или этикетки на сосуде не было.

– Мужики! Кто потерял пузырь?

Ответом было только эхо.

Интересно, что там внутри? Если греческое вино, то оно давно превратилось в уксус. Но подобного типа амфоры делали не только греки. А что, если там ром или мадера? Моряки более поздних эпох тоже возили с собой такие радости жизни, и срок хранения у них был довольно большой. Дольше всего, конечно, хранится водка или коньяк, но на такой подарок судьбы я даже не надеялся!

Открыть пальцами и зубами крышку мне не удалось. Из всех подручных средств был только тот самый мобильник.

Пузырь теперь ничей, и я прихватил его на всякий случай. Он и не был сильно тяжелым. Где-нибудь дальше я обязательно найду какую-нибудь штуку, которая окажется более полезной. Открою его и поправлю здоровье!

Поистине, конструктор этого строения, высокочтимый Дедал, хорошо постарался для царя Миноса. Но лабиринт после этого много раз модернизировали, расширяли и перестраивали. Архитектура его менялась. Каменные своды сменялись гранитными и мраморными плитками. Затем появилась кирпичная кладка, а дальше уже бетонные плиты. Каждая бригада строителей использовала технологию, материалы и инструменты в соответствии с требованиями и возможностями своей эпохи.

Но можно и предъявить им всем претензии. По правилам противопожарной безопасности, должно быть не менее двух выходов для эвакуации. Наверняка они есть. Но где? Где огнетушители и положенные в этом случае ведра, багры, топоры? Где указатели?

Указатели скоро появились. Сначала были пиктограммы в виде стрелок и знаков, понятных даже гималайскому ежику: «Сюда нельзя!», «Сюда тоже нельзя!», «Сюда тем более нельзя, дебил ты проклятый!»

Потом уже появились надписи. Они были на разных языках. Про русский я даже не мечтал, но даже на английский никакого намека не было. Иероглифы меняли свои очертания, за финикийским и греческим письменами следовала, наконец, латиница.

Я понимал латынь только в общем: «Politica, Respublica, Finita la Comedia!» Те зачатки навыков, что я почерпнул из учебников по итальянскому языку, мне не сильно и помогали, так как итальянский уже настолько саморазвился, что отдалился от латыни на невероятное расстояние.

Но мне не предоставили выбора, приходилось переться вперед без пояснений.

Словно в ответ на мои законные требования, я увидел впереди пожарный щит. Там висел огнетушитель, но весь остальной инвентарь был уже украден.

Минотавр подождет, а вот терпение мое кончилось. Я в сердцах стукнул бутылкой по огнетушителю. Она рассыпалась. Ни вина, ни рома, ни бальзама там не было.

Там был только длинный кусок пергамента с каким-то греческим текстом: «Μην περιμένετε για μένα, μαμά, έρχομαι στον Μινώταυρο».

На этом запись заканчивалась. То, что это греческий, я понял, в школе хорошо учился. Но на этом моя эрудиция заканчивалась. В сердцах я пнул осколки бутылки ногой, сунул пергамент в сумку и поплелся дальше.

На стенах теперь стали появляться уже более разнообразные рисунки и надписи. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что я здесь не первый, и даже не сто первый.

У нас это было бы так: «Здесь были Киса и Ося», «Спартак-чемпион!», «Петя – лох!» А у американцев: «Продай акции „General Motors!“ Срочно купи „Toyota“. Твой Билл».

Я не специалист по письменам, хотя египетские иероглифы от китайских отличу. Но я не определил, к какому веку и к какой стране относились другие граффити.

Длина этих посланий была значительно больше, чем уместные в этом случаи крики души:

«Деметрий шлет прощальный привет Полуэкту из Микен».

Я сфотографировал и несколько таких надписей, выбирая позаковыристее и подлиннее. Если меня сожрет Минотавр, секреты лабиринта он сохранит, проглотив вместе со мной и мой телефон. В конце концов, покрась заново стены, бычара! И, кстати, я нигде не видел перечеркнутого фотоаппарата, что означает: «Фотографировать запрещено!»

Но скорее всего, Минотавр специально оставлял такие надписи в назидание потомкам, так как я увидел, что выцарапанное гвоздем изображение фаллоса было тщательно замазано. И если бы ремонтники не схалтурили, то оно так бы и кануло в Лету. Но штукатурка обвалилась, и археологи 27 века, которые, заодно найдут здесь мою нижнюю челюсть, будут долго ломать над смыслом этого символа.

Дальше идти становилось все труднее и труднее. Лабиринт вилял и усложнялся. Когда я попал на перекресток, где было сразу три правых и три левых поворота, я сдался. «Ты победил меня, критинянин!»

Я вспомнил про лягушку, которая попала в банку со сметаной и, чтобы не утонуть, болтала лапками и взбила сметану в масло. Это спасло ее, так как масло более густое, чем сметана. Она оттолкнулась от него и выпрыгнула на свободу. Девиз этой байки таков: «Борись до последнего!»

История умалчивает о том, что лягушка сдохла почти сразу же после этого, так как она была уже в полном изнеможении. Ведь ее не ожидала возле банки бригада реаниматоров!

Я немного отдохнул. Пора вперед, к Минотавру.

Мне надо направо. Но направо вверх под уклоном 15 градусов, направо прямо или направо вниз под уклоном 20 градусов?

В одном месте мне пришлось даже переворачиваться и ползти вверх тормашками. Минотавр! Ты не полубык, а полный козел!

Но вскоре мои мучения кончились. Пройдя все тернии, я выкарабкался и попал во вполне респектабельный коридор современного здания. Там тоже были повороты и перекрестки, но уже с указателями «To Minotaurus».

В Италии все дороги ведут в Рим. Здесь, без сомнения, все вели только к моему пожирателю. И зачем все это надо было так придумывать? Построил бы прямое шоссе к своей пещере!

Теперь за мной уже следили камеры.

Я уперся в дверь с кожаной обивкой и медной табличкой: «Δρ Μινώταυρος, φιλάνθρωπος». Мне не совсем понравился цвет кожи обивки. Ее не задубливали, она не была рассчитана на долгую службу. Старые куски кожи меняли по мере износа на более новые.

На одном кусочке кожи я разглядел какого-то дракона. На другом – японские иероглифы. И на меня приятно повеяло ностальгией, когда я нашел наколку на русском: «Не забуду мать родную!»

Под табличкой висели предупреждения на разных языках. Пропустив арабскую вязь и иврит, я нашел только один текст на кириллице: «Не выделяйте газ!»

Кнопки вызова не было. Но и дверь не открывалась. Я постоял пару минут, не зная, что делать. Надо подумать. Я затянулся сигаретой. Но тут раздался трубный глас из какого-то динамика в стене:

– Ты что, дебил, читать не умеешь?

– Там написано: «Не выделять газ!» А я не пукаю. У Вас плохой переводчик. Наверное, Google-Translator?

– Он самый. Ты что, не знаешь, что курение вредит здоровью?

– Знаю. Меня Минздрав предупреждал.

– Тогда брось сигарету и вали сюда. Сим-сим, откройся!

– Дураки, вы бы за тысячу лет хоть раз пароль сменили!– в сердцах плюнул я.

Дверь открылась. После душных коридоров я оказался, как в раю. Пещера как пещера. Только с кондиционером. И неповторимый уют камина, в котором тлело какое-то полено с большим сучком. Эмбрион Буратино. Мне вдруг стало жаль папу Карло, Карабаса-Барабаса и лису Алису из-за того, что не состоялись их приключения.

За столом восседал великан с телом быка и головой человека. Все тело его было покрыто густой шерстью. Он вилкой ловил на тарелке какую-то травку.

– Наркотики употребляешь?

– Да никогда в жизни!

– Отлично. То, что не куришь, не ври. Сам видел, пока ты в предбаннике стоял.

– А у меня нет причин врать. Курил, и все!

– Может, ты еще и выпивши ко мне явился?

– Каким меня твои архаровцы взяли, таким и прибыл. И еше готов выпить. Наливай!

– Я, хоть и родственник Диониса, к его деятельности отношусь отрицательно. Ты что, не знаешь, что вредные вещества, употребляемые тобой, пагубно отражаются на моем пищеварении?

– Знаю. К Вам все со справкой о здоровье приходят?

– К сожалению, не все.

Минотавр грустно вздохнул:

– Мне Асклепий строго-настрого приказал беречь свое здоровье. После того, как ко мне заявился Тесей и нанес мне тяжкие телесные повреждения, я целых двести лет лежал в реанимации. Хорошо, что c Асклепием я всегда дружен был. Но тебе повезло. Мои архаровцы по-привычке сработали, безграмотно. Ты попал в разнарядку по возрасту и комплекции. Вокруг тебя там сидели только дистрофики и лысые, а ты подошел по всем параметрам. Не предупредил я их, что у меня постный год. Видишь, травой приходится питаться. Да и ты хорош! Сейчас все помешались на правильном образе жизни и питании. Присоединился бы к ним! Пробежка утренняя, зарядка, контрастный душ! А тут такое! У меня же изжога от алкоголиков! И еще ваш Колумб это новое зелье с Америки привез, табак. Фу, мерзость какая!

– Извините, Ваше высокобычество, не подготовился.

– Ты не подлизывайся. Все равно съем тебя, в ущерб здоровью. Мне не только диету, но и форму надо блюсти. Скоро на смену надо идти, грешников в Седьмом кругу охранять. Про город Дит слышал?

– Каюсь, не довелось.

– Может, и доведется. Там я извергов охраняю. Тех, что насилие при жизни совершили над людьми. Терпеть не могу жестокости!

– А как же девы и юноши, которых целых четырнадцать штук в год Вам привозили на съедение, Минотавр Миносович?

– Не каждый год, а раз в девять лет! По паспорту я вообще-то Астерий,– уже мирно сказал Минотавр. Ему явно польстило мое обращение к нему по отчеству.– Ты не путай профессию с хобби. Я в душе филантроп. Очень людей люблю! Особенно сырых.

Он совсем не показался мне монстром. Так, душегуб-любитель.

Минотавр продолжил жевать свою травку.

– Я про все ваши дела в курсе. Четырнадцать душ за девять лет! А у вас один Пол Пот за три года четверть своей, подчеркиваю, своей страны, уничтожил, из девяти миллионов почти три миллиона мотыгами зарубил! По миллиону за год! Так кто из нас больший душегуб? А Гитлер со Сталиным? Они все сейчас в Девятом, двумя кругами ниже моего поста. Пол Пот там же. Они в карты любят резаться между собой, на щелбаны.

В сущности, он был прав.

– Минотавр Миносович, я к Вам претензий не имею. И я к Вам не стремился. К Вашей сестре Ариадне я тоже не имею никакого отношения. У меня своя баба есть.

– Знаю, знаю! Я своим архаровцам люлей выпишу за ошибку. Между прочим, этот Тесей оказался порядочной сволочью, хотя вы его и героем считаете. То, что меня избил, так это так, дело семейное. Он нелегально сюда приехал, по поддельным документам. И простым брачным аферистом оказался. Ариадна кипятком записяла, когда его увидала. Хрен с ним, что бежать ему отсюда помогла. Я бы и это простил, если бы у них после этого совет да любовь организовались. Но он поматросил ее и бросил. А Дионис, самогонщик чертов, ею не побрезговал, взял себе в жены. На свадьбе Дионис, естественно, капитально нажрался и проклял этого Тесея.

– Обычное дело, – робко произнес я.– У нас это сплошь и рядом. Какая свадьба без драки!

– Так он наслал старческий маразм на Тесея, тот паруса поменять и забыл. Как уезжал с траурными черными парусами, так с ними и вернулся, вместо триумфальных белых. Его папаша Эгей тогда в море и сиганул. Туда им всем и дорога!

Минотавр подцепил еще немного травки. Только посыпал ее сверху бертолетовой солью. Огонь полыхнул, когда он кинул очередную пустую тарелку в камин.

Рядом со столом был разложен диван, эа которым восседал полысевший демон в очках. По левую его руку лежала стопка исписанных журналов и газет, по правую – чистых. Они все были открытыми на страницах с кроссвордами. Демон брал очередной журнал и со скоростью лазерного принтера заполнял все клетки аккуратным почерком. С проклятиями он кидал журнал налево и брал следуюший.

– Что за убогая фантазия! – ругался он. – Кроссвордов придумать нормальных не могут! Да еще с ошибками! «Трансцедентальность» без единой буквы «И» пишется!

Слева от него лежала куча кубиков Рубика. Она была размером с самого демона.

Я обратил внимание на то, что кроссворды были на различных языках. Кроссворды предполагают составление слов из отдельных букв. А вот иероглифы могут означать целые слова, понятия и даже изречения. Китайский иероглиф, обозначающий женщину, будучи повторенным дважды подряд, означает не «движение феминисток» и даже не «гарем». Он расшифровывается так: «большие проблемы».

Но самое большое впечатление на меня произвело, когда этот эрудит начинал разгадывать кроссворды с «рунами». Они обладают особой магией. И когда он заканчивал очередной ребус, в пещере то откуда-то раздавался дикий вой какого-то кабана, то с потолка падал огромный кусок камня, то через вентиляционный люк просачивалась целая волна океанской воды вместе с медузами и прочей морской нечистью. Оба они, впрочем, никак на это не реагировали.

– Это Агалиарепт, мой приятель, – представил Минотавр своего сотрапезника.– Он играет на уровне гроссмейстера в шахматы, шашки, преферанс, буру, покер и подкидного дурака.

Я вспомнил повесть Гоголя «Заколдованное место, или пропавшая грамота». В карты я ему точно проиграю, даже если перекрещю их.

– А он в «Чапаева» играть умеет?

– Умеет. Построй шашки, если не веришь. Только он так щелкнет пальчиком, что все твои шашечки одна к другой приклеятся, и перед тем, как с доски улететь, еше два круга почета по периметру сделают.

Он зацепил вилкой еще один пучок травы, достал из камина кусок недогоревшего Буратино и поднес к своей тарелке. Бертолетова соль вспыхнула, превратив его блюдо в сверкающее море бенгальских огней.

Мне он пояснил:

-Это меня так китайцы научили. Им наш соус слабоват показался. И хорошо помогает от гельминтов. Не хочешь отведать?

Помирать – так с музыкой! Мой обожженый пищевод не повредит его пищеварению. А мне уже без разницы. Я уже сильно проголодался. Поэтому я наложил травки с его стола, сыпанул из его солонки бертолета и тоже поджег.

Минотавр внимательно наблюдал за мной. Его друг-эрудит тоже отвлекся от кроссворда. На столе хозяина было еще несколько емкостей с различными жидкостями: керосин, нефть, вино и спирт. Я полил этот факел сверху спиртом и влил пылающий салат в рот. Этот номер понравился обоим нечистям. Вероятно, это и решило мою судьбу.

Минотавр уже совсем дружелюбно посмотрел на меня:

– Бывали у меня и факиры из Индии. Совсем тощие, ну никаких калорий! Но ты мне понравился. Я на диете, твой организм вреден для моего пищеварения, да и настроение у меня хорошее. Тем более, на тебе браслетик особый. Не хочу по пустякам ссориться с Дамиано. Давай сделаем так. Отпустить тебя просто так я не могу. Не по правилам! Можешь задать моему другу один вопрос. Он знает все загадки прошлого, настоящего и будущего. Он знает, сколько миллиметров осадков выпадет в пустыне Атакама через сорок лет и четыре года. Он знает, за что Иван Грозный убил своего сына, и почему капитана Кука съели туземцы. Если он ответит на твой вопрос, то придется мне тебя тоже съесть, в ущерб здоровью. С Дамиано этот вопрос тоже решу. Но если ты поставишь его в тупик, то у тебя есть шанс выйти отсюда. Агалиарепт весь Интернет наизусть знает, так что не тешь себя иллюзиями. И не нервируй меня, мне скоро некуда будет трупы прятать.

Открылась дверь, и официант принес упаковку дихлофоса, глядя на меня:

– Ваш заказ, синьор!

Агалиарепт небрежно развалился на диване, кидая очередной кубик Рубика в сторону:

– Только умоляю тебя, не надо привычной пошлости в виде загадки Сфинкса или теоремы Ферма. Все это даже в детском садике знают. И ваша пошлость про то, когда русские бросят пить, мне тоже надоела. Тебе сразу скажу, что никогда, да ты и сам это прекрасно знаешь. Только сообщу тебе, что ваш пятый пункт анкеты «национальность» будет окончательно отменен через сорок три года. А последний человек, у которого записано в документах «русский», по имени Теодоро Хуанович Чжэ-Чжун, умрет от цирроза печени через восемьдесят пять лет, три месяца и шесть дней, считая от сего дня.

– Думай, чужеземец,– сказал он, ставя на стол статуэтку маленького голого мальчика. Официант залил в рот статуэтки большой бокал желтого лимонада, и мальчик начал писять тонкой струйкой.

– Из Брюсселя привезли, – довольно заметил Минотавр.– Депутат Европарламента. Тощий такой, только кожа и кости. И татуировок никаких. Никакой пользы, даже на дверную обивку неинтересно было его кожу приколачивать. Ты думай, пока малец нужду справляет. А то у меня аппетит проснуться может.

Как в пошлой викторине: «Время пошло, господа телезрители». И как только я увидел, что струйка стала слабеть, я задал тот вопрос, который меня мучил уже давно. С тех пор, как я связался с Дамиано:

– Есть ли совесть у Дьявола?

Мальчик оказался застенчивым. Закончив свое дело по малой нужде, скульптура одела трусики и застыла с издевательской улыбкой на лице: «Это не я! И вообще, я тут случайно проходил!»

– Ты правильно задал вопрос? У Бога или Дьявола? Обычно спрашивают о Боге.

– Я задал вопрос правильно! На тот вопрос, что тебя другие спрашивали, ответ я сам знаю. Я спрашиваю, есть ли совесть у Дьявола?

Минотавр перестал жевать свою травку и с интересом посмотрел на Агалиарепта:

– Приплыл, очкарик? Это тебе не шахматы. Тут думать надо! .Если тебе нужен «звонок в студию», то я на бюллетне, – и продолжил жевать дальше.

Агалиарепт почесал лысину.

– Налей-ка еще мальчику!

Минотавр опять залил лимонада в скульптуру.

– Дело не в том, что я не знаю правильного ответа. Дело в том, что про начальство нельзя плохо говорить, – пробормотал демон-очкарик.– Скажу про начальника, что у него нет совести, он может обидеться, и непременно накажет. Скажу, что она у него есть, так он мне это тоже может припомнить. Скажет, что я считаю его слабохарактерным. Слушай, Минни, гони ты его в шею! Все равно худой, пивной животик у него только через пять лет появится. Так всем лучше будет!

Минотавр почесал рога и щелкнул пальцами. Моментально появился тот же официант.

– Забери этот дихлофос. Нет, один баллончик оставь!

Он пшикнул аэрозолью себе на шерсть на голове и на руках.

– Проклятые оводы! Совсем закусали. Мало на них полковников Феррари!

Он выташил из-за рогов какую-то пилюлю и проглотил ее. Из-под мышек достал термометр и глянул на нас:

– Двести лет назад у меня температура стабилизировалась. Я почему это запомнил: именно тогда как раз один ненормальный Сфинксу нос пришел отстреливать, а не загадками с ним развлекаться. Нос бедняге отстрелил, но и сам плохо кончил, как мне говорили.

– Точно! – подтвердил Агалиарепт. – Сослали сначала на один остров, затем на другой. С первого убежал, 100 дней побыл в почете, и опять на шконку! Там и откинулся, но уже не на волю, а к Люцику. Маленького такого роста был, а толстый до безумия. Кстати, его высушенный член недавно на аукционе продали.

– Ни черта себе! – расхохотался Минотавр.– Так ему и надо! Надо будет походить там, познакомиться. Напомни, как его зовут?

– Бонопарт. Он выше на один уровень от твоего места дежурства.

Они уже не обращали на меня внимания. Но потом Минотавр посмотрел в мою сторону:

– Короче так! У тебя есть один шанс. Вали отсюда! В коридоре увидишь две двери. Одна ведет наружу, другая в колодец, откуда никто еще не выбирался. Там крючья и колючая проволока на стенках. И лететь вниз минут восемь.

Агалиарепт поправил:

– Восемь с половиной. Сейчас там воздух поплотнее. Сероводорода от разложения всяких тупарей накопилось. Неплохо бы тебе тела их убрать. А то скоро доверху скопятся.

Минотавр продолжил, обращаясь ко мне:

– Там у дверей будут стоять два охранника. Один из них всегда врет, другой всегда говорит правду. Кто врун, а кто правдивец, я тебе не скажу. Ты имеешь право задать только один вопрос. Любому. Если мозги остались, то выйдешь на свободу. Если нет, то приятного полета! Только не порти крючья во время паденья! Их так трудно ремонтировать! Было очень приятно пообщаться. До встречи!

И продолжил жевать травку.

Не веря своему счастью, я вышел из пещеры Минотавра. Повернув направо по коридору, я и вправду увидел две абсолютно одинаковые двери. Два гоблина-швейцара стояли возле них и таращились на меня. Они тоже были абсолютно неотличимы.

Итак, вероятность спасения – пятьдесят на пятьдесят. На обеих дверях висели таблички на английском, греческом и китайском языках. Я понимал только английский: «NO EXIT». Это означает: «Оставь надежду, всяк отсюда выходящий».

Напрягай мозги, идиот!

Если я задам простой и ясный вопрос типа: «Сколько будет дважды два?», то уже смогу знать, кто из них врун. Но все равно они потом меня съедят. И еще я могу услышать в ответ: «Не знаю, я в школе плохо учился!»

Я опять закурил в задумчивости. Была – не была! Я спросил того, что стоял справа:

– Если я спрошу указать мне на дверь на свободу, на какую дверь покажет твой напарник?

Тот показал на свою дверь. Я не знал, врет он или нет. Зато теперь я знал правильное решение. И я выбрал другую дверь!

Из открытой двери на меня дохнуло свежим воздухом, а не запахом могильного колодца. Похлопав по плечу гоблина, я сказал:

– Ты классный пацан, будешь у нас, залетай ко мне. Оторвемся в баньке с телками!

Он дыхнул на меня так, что я чуть не упал. Он по совместительству, наверное, подрабатывал драконом, и огонь из его рта опалил мою шевелюру.

Я так и не понял, принял ли он мое приглашение, или нет. Но я на свободе!

Я вышел на зеленую критскую траву. Дверца за мной закрылась. Я посмотрел на то место, откуда я вышел. Такие трансформаторные будки стоят повсеместно. Только у нас написано: «Не влезай, убьет!» Здесь было написано, наверное, то же самое, только по-гречески.

Куда пойти, куда податься? Кого найти, кому отдаться?

Я вышел через оливковую рощу на небольшую проселочную дорогу. Несколько олив утомили мой голод. Я ведь ничего не ел за все время блужданий. Обед у Минотавра не в счет. Но это не удивительно. Стресс обостряет аппетит у женщин. У меня он его убивает.

Никаких указателей, да и не понял я бы их по-гречески. Только интуиция подсказывала: если ты выбрал правило правой руки, то и следуй ему дальше. Через полчаса меня сзади осветили фары.

Меня обогнала огромная белая машина с цветными шариками и гирляндами на капоте, крыше и багажнике. Приглядевшись, я заметил, что шарики были надуты из презервативов. Шутники!

В салоне крутили не «Сертаки», а «AC/DC». Знакомая мне песня «Highway to Hell». Такой скромный свадебный лимузин длиной метров восемь. И как он ездит по таким проселочным дорогам?

Лимузин обогнал меня и остановился. У меня не хватало смелости голосовать перед такой машиной. Мне бы какой-нибудь жалкий грузовичок или задрипанный «FIAT»!

Но задняя дверь лимузина открылась, приглашая меня в гости. Я поравнялся с машиной. Оттуда раздался веселый женский голос:

– Залезай, подвезем!

Меня приглашали по-русски. Я залез внутрь.

В салоне было темно. Я даже не знал, как по-гречески сказать: «Спасибо». После развала Союза много греков с юга России уехали жить на историческую родину. Но на Крите их осело немного. Вероятность того, что мне встретились русские, мизерна. Поэтому я обратился к ним по-английски, хрипя до невозможности:

– Thank you! Congratulation! I am a foreigner. Where I am?

Мне ответили на чистейшем русском языке:

– Брось, Виктор! Говори по-русски.

Зажглась лампочка в салоне, и я увидел перед собой …. Вику в свадебном наряде.

Я чуть не обделался от неожиданности.

– А что тебя удивляет? – спросила она меня, видя, что я совсем потерял дар речи.

Я попытался ответить, но у меня ничего не вышло. Я только хрипел и сипел.

– Не надо делать показушных эффектов перед всякими волосатыми гибридами! Выпей этого коктейля. Твое горло сразу пройдет.

Она протянула мне стаканчик. Я узнал его. Это был «блудливый осел». Я выпил его до дна, несмотря на все сочетание гадостных привкусов и запахов свинарника, коровника и овчарни, вместе взятых. У меня не только моментально пропала изжога и хрипота. Я даже смог бы сейчас спеть арию «Кто сможеть сравниться с Матильдой моей?»

– Я вижу, что тебе стало лучше. Тебя удивляет, что я вышла замуж?

Понемногу я стал приходить в себя.

– Нет, я поздравляю тебя и желаю счастья. Ты – прекрасная натурщица и удивительно красивая женщина! Завидую твоему супругу. Кстати, кто он и почему его здесь нет?

– Я здесь!

Зажглась еще одна лампочка в салоне, и я увидел развалившегося на диване возле бара жениха в черном костюме. Это был Амдусциас, главный музыкант ада. Я услышал приятный баритон вместо привычного хриплого баса.

– Оказывется, в аду не только басы в моде, – сказал я, окончательно выпав в осадок.

– В аду все почетно, что незаурядно. Ты сможешь в этом скоро убедиться. У нас столько прекрасных вокалистов и гитаристов, что ты даже представить себе не можешь! Только композиторов у нас мало. Вагнер в тоске. Паганини тоже в творческом кризисе. А Бах всегда только временный союз с нами заключал.

– Да я не спешу к вам. Выкиньте меня из машины! Я лучше пешком. Шофер! Останови!

Музыкант улыбнулся:

– Ты неправильно меня понял, человек! Шофер тебя все равно не услышит. С моей стороны было бы неблагодарно забирать тебя к нам прямо сейчас. Ты мне нашел такую жену, о которой любой демон мечтает! Просто скоро ты придешь к нам в гости. Встретим согласно чину, но проводим назад живым, и с музыкой. Я уже ее написал.

Лилит присела на колени к Амдусциасу, и они так нежно обнялись, что я понял: даже в аду есть любовь! У нее исчез еще один череп с руки. Значит, еще один младенец выжил в какой-то реанимации.

Возле перегородки, отделяющей салон от водителя, было что-такое, завернутое в белую простыню. Похоже на две столешницы от детского компьютерного столика.

-Это наши свадебные фотографии. От Матвея.

Я не знал уже, что мне делать. Но мне подсказал Амдусциас.Он читал все мои мысли. Они разъединились с Лилит, и я услышал приказ:

– Выпить шампанского! За нас!

Он это сказал не со знаком вопроса. С восклицательным!

Я выпил бокал, чокнувшись с молодоженами. Ничего не евший сегодня, я выбрался из одного переплета, но попал в другой. Я находился в чужой стране, за тысячи километров от того места, где я вчера еще был. Вторая стадия алкоголизма предполагает, что больной может выпить целое ведро водки. Но я захмелел моментально, хотя и закусил оливками.

Пусть меня везут хоть в ад, хоть в рай, но я должен выспаться! Я целый день провел на ногах и уже начал отрубаться. Но перед этим я успел задать один вопрос:

– Вика! Где твое тело?

– Там, где Лилит! Съешь вот эту оливку, и ты станешь абсолютно здоровым!

Лимузин есть лимузин! Ни вибрации, ни шума колес в салоне не чувствовалось. Скорость можно ощутить только в момент резкого ускорения и торможения. В полусне мне ноказалось, что меня вдруг сильно прижало к креслу.

Засыпая, я слышал только команды Амдусциаса:

– Прими ниже, еще ниже и немного влево. Вот так! Эта проклятая развалина никогда не придерживается своего воздушного коридора! Ведьма, одно слово! Так держать! Летим по кратчайшей траектории. Еще одна? И целая стая? Летим теперь по огибающей, подальше от этой Лысой Горы.

И я отключился.