Триединство

Глава 19

Марина рассчитывала, что такое древнее, могучее и относительно доброе создание хоть немного прольёт свет на загадочный фолиант, а может даже, и на артефакт, поэтому и пришла, и завела этот разговор, но сейчас испугалась.

— О чём ты, дедушка?

— Книга, говоришь, волшебная? А переплёт её кожаный?

— Кожаный, — почему-то шёпотом сказала ведьма. — Человеческая кожа, да?

— Не знаю. Когда её создали, и людей-то таких, какие они сейчас, не было. Но насколько вы и ваши предки отличаетесь… Не родился я ещё тогда, даже в первом своём обличье, так что сказать не могу. А подвеску эту, тоже для людских колдунов предназначенную, склепали те же, кто и фолиант. Они, фолиант и амулет, в легенде рука об руку идут.

— А что за легенда? Я только обрывки знаю. Про семь частей, про хранилище…

Боровой уже почти совсем успокоился.

— Это верно. Кто-то и зачем-то разломал подвеску на семь частей, начал ритуал разделения миров. Оставил лишь одно место неизменным, там можно все ответы на все вопросы найти. Если амулет до конца собрать, книга поможет отыскать хранилище. И всё станет, как прежде. Три мира, воедино.

— Да почему же три? Уже не первый раз слышу! Есть Вырай, есть человеческий мир…

— Не так, глупая, — перебил Боровой. — Навь — это мой мир. Явь — ваш, человеческий. И Правь — место, где жили первые боги, где обретали покой мирные души и рождались новые. Так вот, Вырай — это Явь, Навь и Правь вместе. Одно целое. Триединство. Вырай — это весь мир: наш, ваш, тех, кто жил до нас и будет жить после. Понимаешь? Он общий. А то, что сейчас творится… не должно так быть. Правь утеряна. И как в неё попасть — неясно. Да и есть ли она где-то ещё… Никто не знает, даже самые первые из нас. Может, то хранилище из легенд и есть сама Правь. Это мне неведомо. И никому. Говорят, тот, кто завладеет Древом, Хранилищем и Книгой знаний, вернёт Триединство, а значит, и мир излечит. Но сам изменится навечно.

— В каком смысле? — Марина теперь не просто испугалась. Ей стало жутко.

— Я не принимаю твою жертву, — Высший вдруг поднялся, подошёл к ямке с кровью, вперился в неё взглядом. Она вспыхнула чёрным огнём, а через секунду затянулась свежей землёй. — Твоё служение закончено. Отпускаю с миром. Грибы по-прежнему будут тебе повиноваться, но меня больше не зови. Не хочу, чтобы твоя судьба имела ко мне отношение. Только, когда время придёт, помни, кто враг, а кто друг.

Ведьма ослепла и оглохла. В нос ударил резкий, прелый запах осеннего леса. А потом зрение прояснилось.

Она стояла в центре своей любимой полянки. О Боровом и странном разговоре ничего не напоминало.

О чём он говорил?

Не знаю. Я помню только то, что помнили мои хозяева. Что было до того, как меня порвали на куски, скрыто лиловым туманом.

А фолиант? Как он с тобой связан?

Не знаю. Но рядом с ним мне… чу́дно. Или чудно́.

Мне следует тебя бояться? Скажи честно.

Нет, хранительница. Я часть тебя и никогда не оставлю. И не причиню вреда.

Древо было искренним, откуда-то Марина это точно знала. Сведения, добытые от Борового, теперь казались не жуткими, а очень полезными.

Ведь она и до этого, сама, чувствовала, что Древо нужно собрать до конца. Что это пойдёт на пользу людям.

А в то, что это может принести неприятности лично ей, как-то не верилось.

До рассвета было ещё далеко, но спать совершенно не хотелось. Ведьму взбудоражила встреча с Высшим и информация, которой он поделился. А ещё её сильно испугал «разрыв контракта». Погоня за человеческой душой и плотью (и неважно, кровь это или кусок мозга) была любимой забавой потусторонних созданий всех рангов. Добровольно отказаться от сотрудничества с колдуньей — на это должна быть веская причина. Марине показалось, что Боровой не был с ней откровенен до конца. Да и на последний вопрос ведь не ответил.

Хотя что в этом удивительного? В конце концов, он нечисть, хоть и добродушная на первый взгляд.

Казалось, грибами пропахла не только одежда, волосы и кожа, но и внутренности — с каждым выдохом вокруг ведьмы словно усиливался этот приятный, будоражащий желудок, но в данный момент безумно раздражающий запах. Она на мгновение представила, что этим ароматом пропитается её уютный чистый домик, ужаснулась и решила принять меры.

Баня всё ещё держала тепло, вода в баке по-прежнему была горячей. Марина наполнила тазик, добавила холодной воды, вернулась в предбанник и полезла на чердак — там, под крышей, висели сушёные травы. Основательно мыться ведьма второй раз за сутки не собиралась, просто хотела отбить запах грибов, который, казалось, навечно поселился на теле. А в этом могло помочь что-нибудь приятно пахучее.

— Спадарыня? Ты ж толькі памылася. Зноў ізгваздалася ці шо[1]? — раздался в темноте хриплый испуганный голос.

Марина наколдовала светящийся шарик и увидела возле трубы, идущей сквозь чердак на крышу, что-то вроде большого гнезда из старых банных веников, мочалок и тряпок. Из этой кучи таращилось несколько пар глаз.

— Нет, ничего не надо. Я только мяту возьму.

— Жонка, вылазь. Ідзі дапамажы[2], - лазник говорил почтительно, но настороженно.

— Не надо, я сама всё сделаю. Спите.

— Спяток, Хвосцік, Грыдля, пада́йце спадарыне патрэбную траўку, бо сама не найдзе, толькі шуму наробіць[3].

— Ну… ладно. Твоя правда. Вы быстрее найдёте. Тогда не только мяту. Чабреца, например, и ещё чего-нибудь, пахучего, вкусного, но не слишком сладкого. Только полынь не надо, слишком она, ну… не для сегодняшнего дня она, в общем.

— Разумею. Грыдля, там, за страхою, ядловец. Самае то[4].

Куча зашевелилась, из неё выскочили лохматые, маленькие и юркие отпрыски обдерихи и лазника. Они, тихонько похихикивая и толкаясь, запрыгали по балкам и зашуршали травками. Длинные лысые хвостики словно жили своей жизнью — метались из стороны в сторону, скручивались бубликом, жизнеутверждающе вытягивались в струнку. Лет через пятьдесят хвосты начнут уменьшаться, а ещё через тридцать-сорок, когда можно будет понять, какого пола юный обитатель бани, они и вовсе исчезнут.

Ведьма так и не залезла на чердак. Она терпеливо ждала, стоя на приставной лестнице, просунувшись в чердачный люк лишь по грудь. Всего через несколько минут её обступила троица потусторонних детишек. Острые носы принюхивались, а любопытные красные глазки-пуговки внимательно и цепко разглядывали хозяйку. Если бы не абсолютно одинаковые длинные рубашонки, их можно было бы принять за перекормленных крысок.

Самый храбрый нечистик забрал у братьев (или сестёр) сушёные стебельки, сложил из них что-то вроде букета и протянул Марине.

— Спасибо, заиньки.

Нечистики взвизгнули и с весёлым хохотом побежали к родителям. Миг — и они спрятались в «гнезде».

— Отдыхайте. — Марина спустилась вниз и едва не наступила на Герду.

— Ну всё, всё, — ведьма присела на корточки и обняла псину за шею. — Честное слово, сегодня со двора больше ни ногой.

В травяном настое женщина плескалась долго. Избавилась от грибного духа, но настроение так и осталось плохим. Мало того, вернулась безумная усталость и напряжение последних недель. Они наслоились на невозможность заснуть, и Марина решила прибегнуть к способу расслабления, который ещё ни разу её не подводил.

Пересекла двор голышом, на ходу отжимая волосы и подталкивая собаку, которая жалась к ногам, не желая расставаться. В сенях наткнулась на Степаниду, и та, уловив настроение хозяйки, предпочла переночевать в личной пещере в Вырае. Пришлось немного задержаться у дверей — Герда слишком нервничала, боялась очередной долгой разлуки, особенно после того, как ведьма прямо сегодня снова куда-то исчезла без всякого предупреждения, но, в конце концов, удалось её убедить, что пока никто никуда не собирается.

Марина зашла в спальню, с некоторым сожалением сняла Древо с шеи и спрятала его в шкатулку, стоящую на туалетном столике — ей казалось не слишком приличным делать то, что она собралась делать, при свидетеле, который почти обладает разумом. Оставила лишь кольцо на пальце — с некоторых пор любой конденсатор казался ей слабой пустышкой, и лишать себя адекватного источника Силы не хотелось. В одиночестве кольцо снабжало энергией без проблем и перебоев, но при этом не казалось живым.

Потом Марина достала из тумбочки специфический глиняный медальон на льняном шнурке и нырнула в кровать. Свежее, только что постеленное домовихой бельё приятно пахло луговыми цветами.

Женщина закрыла глаза, надела медальон на шею и приготовилась получать удовольствие.

Огненный Змей пришёл в течение минуты. Он решительно отбросил одеяло, крепкие, сухие ладони обхватили женские лодыжки и заскользили вверх, затем нежно сжали колени и медленно развели их в стороны.

Марина глаза открывать не спешила. Нечистый всегда являлся в новом облике, за эти годы ни разу не повторился, и каждый раз его внешность, разговоры и поведение были такими, какие нужны ведьме в данный момент. Если ей хотелось поддержки, в постели с ней оказывалась сильная личность, если жалость — нежный, трепетный и впечатлительный юноша, если нужно было принять какое-то решение — мудрый и терпеливый собеседник… Идеальный, многоликий и многофункциональный любовник. И пусть его образ — лишь отражение её внутренних желаний, а слова чаще всего говорятся невпопад — лучше уж так, чем полное одиночество.

Он лёг рядом, матрас слегка прогнулся под тяжестью тела. Рука по внутренней поверхности бёдер двинулась ещё выше. Марина закусила губу в предвкушении и наконец-то решила посмотреть, каким Змей явился сегодня.

Взвизгнула, оттолкнула руку и села, подтягивая одеяло к подбородку:

— Ты что тут делаешь?!

— В отличие от хай-тека, бионическая архитектура обращается не к элементам кубизма и конструктивизма, а к натуральным формам. — Егор Кухарев стянул через голову синтетическую манхэттенскую хламиду и швырнул её в угол комнаты.

— Иди отсюда, хамло! — ведьма соскочила с кровати, плотнее закрутилась в одеяло и гордо вскинула подбородок. — Убирайся!

— Переход от монументализма романской архитектуры к воздушности и динамике готической архитектуры обусловлено появлением новой арочной системы — стрельчатой, что позволило создавать довольно высокие застеклённые проёмы без потери прочности сооружения.

Никогда, ни разу Змей не приходил к ней в образе кого-то знакомого. А тут целый экзорцист. Это оказалось так неожиданно, что ведьма забыла о пенисе на шнурке на несколько бесконечных секунд, но всё-таки пришла в себя.

— О-бал-деть, — Марина сделала шаг назад и упёрлась спиной в шкаф. — Это что такое?

— Практически до начала предыдущего столетия мировая архитектура в своей основе базировалась на принципах стоечно-белочной системы, той самой, что заложена в принципе построения кромлехов периода позднего неолита, — фальшивый Егор небрежно откинулся на подушки и приглашающе похлопал рукой по простыне. — Ты подготовила проектную документацию?

Лысая голова, борода, такая же неаккуратная, как и в плену, острый нос, морщины вокруг глаз и на лбу — всё скопировано до мелочей, если, конечно, не считать глаз — они-то как раз никогда не менялись, оставались змеиными, ненавидящими. Ведьма не была бы женщиной, если бы, смущаясь и коря себя за любопытство, не разглядела внимательно всё остальное.

Да, Егор явно был старше её. Возраст уже сказался на теле, но экстремальный образ жизни пока не превратил зрелого мужчину в молодого старика.

Ни грамма жира, стройный, с небольшими, но крепкими узлами мышц. А вот кожа выдавала прожитые годы — сухая, не слишком упругая. Кухареву было далеко за сорок, скорее, даже ближе к пятидесяти. Единственное, что выглядело молодо и бодро, так это та часть тела, которую античные скульпторы и художники целомудренно прикрывали фиговым листком.

— Сгинь, нечистый. — Марина, наконец, сообразила сорвать с шеи амулет. Огненный змей сверкнул глазами и исчез.

— Тьфу. Расслабилась, называется, — ведьма села на краешек кровати, потом вдруг фыркнула и рассмеялась.

За дверью заскулила Герда, невесть как пробравшаяся в дом. Скорее всего, Марина в предвкушении не задвинула щеколду, а псина всегда отличалась умом и сообразительностью.

— Что, скучно без мамки? — хоть секс и отменили, настроение ведьмы взлетело до самых небес.

Услышав дорогой голос, Герда заскулила громче и заскреблась.

— Ладно, ладно, уговорила, — Марина подошла к двери и открыла. Чёрная лохматая тушка ввинтилась в комнату и радостно завиляла хвостом. — Только чур, на кровать лезть мы не пытаемся.

«Хозяйка. Рядом. Счастье! Какое! Рядом бы, рядом…»

— Ох, ладно. — Марина легла, похлопала рукой по простыне, точь-в-точь, как это только что проделал Змей. Герда взвизгнула от восторга и прыгнула на постель. Матрас охнул под её весом.

Ведьма дождалась, пока питомица уляжется, забросила на неё ногу и почти сразу же заснула.

[1] Госпожа? Ты ведь только вымылась. Снова измазалась или что? (бел.)

[2] Жена, вылезай. Иди, помоги (бел.)

[3] Спяток, Хвостик, Гридля, подайте госпоже нужную травку, а то сама не найдёт, только шуму наделает (бел.)

[4] Понимаю. Гридля, там, за стрехою, можжевельник. Самое то (бел.)