Тропой легенды

ШТАБ НАЧАЛ РАБОТУ

Какое веселое утро! Без стука оно вошло в комнату, раздвинув оклеенные обоями стены. На чистых половицах в немыслимом танце закружились солнечные «зайчики». Один из них, самый бойкий, отбился от круга, прыгнул на подушку и, дразня, теплой мохнатой лапкой провел по лицу.

Федя потянулся, напружинил ослабевшие после болезни мускулы. Сегодня был день, когда ему разрешили выйти на улицу. Раз-два! Мальчик спрыгнул с кровати, открыл форточку. В комнату ворвался радостный гул улицы, детские голоса. Жизнь шла своим чередом; ни на минуту не умолкал ее торопливый, как ход будильника, ритм. Ослепительно сверкало зеркало Чистых прудов. А над ним, купаясь в лучах весеннего солнца, играли прилетевшие с Московского моря две белые чайки.

Из подъезда напротив вышел сутулый человек в мягкой шляпе. Федя узнал профессора. Илья Львович тоже узнал Федю и приветливо помахал ему жилистой рукой. А через минуту в прихожей раздался громкий топот ног, ребячий смех.

— За тобой товарищи пришли, — сказала бабушка, подавая Феде выглаженную гимнастерку.

В комнату шумно ввалились Кама Иванян и Коля Сергеев. За их спинами спряталась Инка. Но вот она, не утерпев, выскочила вперед, и Федя увидел у нее в одной руке какой-то сверток, а в другой — свой «Зоркий». На отполированной коже футляра заиграли розовые солнечные пятнышки.

— Получай! — заулыбалась девочка. Теперь уж розовые пятнышки прыгали в ее веселых с хитринкой глазах. — А вот пакетик-секретик! Это уж потом.

Коля встал напротив Феди, упер руки в бока:

— А ну, поворотись, сынку!

Наблюдая эту сцену, девочки от души хохотали: уж очень естественно получилось у мальчишек. Потом Ина завязала Феде галстук.

— Ну вот, — сказала она, — все готово…

— Он еще не очень окреп, — говорила Анна Петровна ребятам. — Вы уж далеко не ведите его.

— Не волнуйтесь, бабушка, — смеялся Коля. — Мы недалеко. Дело у нас есть наипервейшей важности. Точка. В случае чего — на руках донесем своего Федюка.

Родное прозвище! В школе и на улице Федя так привык к нему, что уже не отличал от настоящего имени. Значит, все в порядке!

Выталкивая друг друга из квартиры, ватага ринулась на улицу. И там, взяв Федю под руку, Коля, поблескивая очками, спросил:

— Насчет клада ты уже того, охладел? Ведь лето на носу. Пора готовить снаряжение — и на Украину. Сашко пойдет с нами!

Федя от удивления не мог произнести ни слова. А ребята только и ждали этого разговора. Оказывается, у них, пока он болел, уже все было решено.

— Я гербарий соберу, — мечтала Кама.

— А я — коллекцию украинских народных вышивок, — не удержалась Ина.

Федя долго молчал. Он слишком дорого заплатил за попытку найти клад. Почти целый месяц провалялся в постели, отстал от товарищей в учебе. И так не отличался особым усердием, как говорит Антонина Антоновна, а тут еще…

— Найдем легенду о партизанском походе Игната Прибыткова, — снова горячо заговорил Коля. — Ведь у нас в школе, в нашем пионерском отряде — внук красного партизана! Понимать надо! Сашко говорит, что это будет настоящая экспедиция…

— А сейчас куда? — спросил Федя.

Вместо ответа Ина развернула свой таинственный пакетик. Это была книжка. На обложке Федя прочел: «И. Васютин. Комментарии к Збручскому камню».

— Это не настоящая книга, — пояснила Кама.

Оказалось, что, готовясь к встрече с родными партизанского разведчика, Коля и Ина сделали фотокопию «Комментариев», хранившихся у Ильи Львовича, аккуратно переплели, нарисовали красочные заставки. Это будет хорошим подарком родным, решили ребята.

— Какие вы молодцы! — воскликнул Федя.

— И я, и я! — защебетала Кама.

На сквере, около будки телефона-автомата, друзья как по команде остановились. Прямо к ним, толкая впереди себя коляску с младшим братишкой, быстро приближался Степанчик Лукашин.

Приятели сразу загрустили и, не сговариваясь, уселись на скамейку. Ну скажи, пожалуйста, что это за Чистые пруды такие: ничего не удается сделать скрытно!

Заметив нерасположение к себе, Степанчик зашагал прочь. Вкатив в подъезд коляску, он передал брата на попечение лифтерши, а сам понесся к метро, где уже скрылись ребята.

Эх, и почему самодвижущийся поручень на эскалаторе такой шершавый: по-человечески прокатиться нельзя на нем!

— Лукашин!

Степа в смятении присел: заметили-таки! Но нет, это его окликнул приятель Олег Пастухов, спускавшийся на соседнем эскалаторе. Он был в новеньком костюмчике, причесанный, тонкий с горбинкой нос задран вверх. Важная мама, нагруженная свертками, что-то убежденно доказывала Олегу. Степа показал на ехавших впереди Федю с товарищами. Нос у Олега сразу клюнул вниз. Он догадался в чем дело и ответил, также жестами, что на перроне «потеряется».

Первая часть задуманного плана была выполнена блестяще. Пока мама Олега волновалась на перроне, друзья уже ехали в одном вагоне с Федюком. Но вторая часть с треском провалилась. Затаившихся приятелей заметила вездесущая Кама.

— Что делать теперь? — забеспокоилась она.

Коля, подумав, решил:

— Вот что, ребята: секретничать нам не надо. Пусть они едут с нами на Зацепу, и точка. Ведь из нашего же отряда!

Ух, как счастливо засияло худощавое Степанчиково лицо, когда Коля, подойдя к нему и Олегу, рассказал о цели поездки! Но Олег, как и подобает быть Шерлоку Холмсу с Чистых прудов, — так его все звали в классе, — не выдал своего волнения.

— Мы согласны ехать, — сказал он за себя и за Степу. — Но смотрите, чтоб было интересно… А может, его и дома нет?

— Есть! — заверила Ина. — Я звонила…

— Тогда другое дело, — но тут важность покинула Олега. Пятерней приглаживая рассыпавшиеся волосы, торопливо заговорил: — Дундуки вы! Ведь сегодня у нас исторический момент! Магнитофон надо, записать все…

В самом деле, ведь у Степанчика, лучшего радиста школы, был собственной конструкции портативный магнитофон. Собрал он его недавно и только ждал случая использовать новинку в самом что ни на есть полезном деле.

— Быстро! — распорядился Федя, беря на себя командование над всеми. — Степа, мы подождем тебя у выхода из метро «Павелецкая».

Ина с восхищением посмотрела на приятеля. Федюк становился похожим на себя.

Через час, к великому изумлению ожидавших ребят, Степанчик явился не один. Улыбаясь, за ним вперевалку шла лучшая ученица класса Таня Сосновская — полная, с коротко остриженными волосами девочка. Рядом с ней выросла коренастая фигурка Касыма Тажибаева — отрядного барабанщика. Замыкала шествие… Зойка Козлова.

На обеденном столе Григорий Иванович Васютин увидел записку. Соседка писала: «Никуда не отлучайтесь.

К вам должны прийти знакомые сына».

Старик удивленно вертел в руках бумажку. Потом перевел взгляд на фотографию Ивана в рамке черного багета. Он фотографировался перед отправкой в тыл врага. На нем была грубая гимнастерка с отложным воротником и шевиотовый пиджак, перетянутый широким офицерским ремнем. Лицо худое, с резко выделявшимися скулами.

«Откуда знакомые? — удивился Григорий Иванович. — Товарищи по работе? Столько лет прошло, кто, кроме родителей, вспомнит?»

Старик ломал себе голову до тех пор, пока в прихожей не раздался осторожный звонок. Открыв дверь, Григорий Иванович увидел рослую девочку в коротком пальто, с толстыми косами и большими внимательными глазами. За девочкой, цепочкой растянувшись по лестнице, переминаясь с ноги на ногу, стояли незнакомые ребята.

— Здравствуйте, — сказала девочка. — Можно нам видеть товарища Васютина?

— Добрый день, — поздоровался Григорий Иванович. — Васютин это буду я. Вы все ко мне?

— Все, все! — вразнобой загалдели стоявшие на лестнице.

— Тогда проходите, пожалуйста, в комнату.

Федя с удивлением глядел на старика. Это был тот самый буденновец, что примкнул к группе экскурсантов в музее Советской Армии и рассказывал о знаменах. Вот живой человек, служивший в одной армии с дедом. Они вместе рубили врагов!

Ребята гурьбой направились следом за стариком, и в его комнате сразу стало тесно. Все рассаживались куда кому придется. Григорий Иванович с недоумением по очереди разглядывал гостей. Не сразу он сообразил, что именно эта ребятня и есть «знакомые» его сына. «Наверное, — думал старик, — решили проведать пенсионера, украсить одиночество… Кажется, так говорят воспитатели в школе?»

— Комсомольцы среди вас есть? — чтоб начать разговор, спросил он.

Коля отрапортовал:

— Нет еще. Шестой класс. По тринадцать только. А вообще вступать думаем все. Как перейдем в седьмой класс — будем готовиться.

— Готовиться надо сейчас. Помню, и не совру вам, что в «гражданскую» видел комиссаров полков, которым было по шестнадцать… Но давайте сначала познакомимся.

Ина назвала себя первой:

— Я дочь Ильи Львовича Шапиро, научного руководителя Ивана Григорьевича. Зовут меня просто Ина.

— Очень приятно, — кивнул старик. — Об Илье Львовиче я много наслышан…

Ина рассказала, что привело ее друзей на далекую от Чистых прудов Зацепскую улицу. Григорий Иванович внимательно слушал, не проронив ни слова.

Однако как странно складывается жизнь человеческая! Оказывается, у Игната Прибыткова — одного из эскадронных командиров Первой конной в Москве остались жена и маленький сын. Сын вырос, воевал вместе с Иваном и тоже погиб, только позднее. Иван из партизанского отряда много писал о боевом товарище, а он, старик, не мог навестить его семью, так как вместе с заводом эвакуировался в глубокий тыл. «Огневой комэск!» — вспомнил он об Игнате Никитиче.

Федя привстал со стула, слегка откинул голову:

— Бойцы бабушке рассказывали…

— Это внук Игната Прибыткова, — запоздало представил Федю Коля. — Он учится в нашем классе.

— Внук? — привстал и Григорий Иванович, глядя на Федю ласково, внимательно. Ребята заметили на жестких щеках старика маленькую, расцвеченную радугой слезинку. — Мой сын с твоим отцом… До Карпат вместе дошли, а один другого не сберегли…

У Феди что-то защипало в горле, и он поспешил отвернуться от девочек. Григорий Иванович заметил это, погладил его по рыжим вихрам, переменил разговор:

— Известно, что бойцы могли рассказать… Хорошо воевал твой дед, Федя. Посланный однажды с двадцатью двумя конноармейцами в разведку с эскадроном под Новель — это на Украине — он ввязался в драку с целым полком панских агрессоров. И выиграл ведь бой! После, когда наши полки громили Врангеля на подступах к Крыму, эскадрон Прибыткова разросся в тылу у панов до партизанского отряда. Отряд сдерживал банды Тютюнника и Палия… Были такие наемники буржуазии в те времена. — Старик задумчиво глянул куда-то вдаль, поверх голов ребят, и тихо вымолвил: — Во многом осталась неясна судьба Прибыткова. А время было героическое!

— Героическое, — подтвердил, краснея, Федя. — Каждый понимал, что надо делать. А мы опоздали вот…

Григорий Иванович притронулся рукой к планшетке Феди, надетой поверх школьной гимнастерки, раздумчиво заметил:

— Опоздал? Неверно! Мало ли значительного делается сейчас… Каждому поколению столько отпущено судьбой, что успевай только поворачиваться!

Коля Сергеев понял, что настало время сказать главное. Потрогав на подбородке ямочку, он встал.

— Мы, Григорий Иванович, пришли попросить вас рассказать все, что вы знаете об Игнате Прибыткове.

— Дело в том, что ходят слухи о каком-то кладе, — вмешалась Зоя. — Для Феди это главное!

— Я буду записывать, — приготовилась Кама, извлекая из кармана школьного передника блокнот.

Степанчик немедленно оттеснил ее, поставил на стол магнитофон, включил ток. Он не разрешил Григорию Ивановичу рассказывать до тех пор, пока аппарат не прогрелся. Потом энергично махнул рукой: начали!

Удобно устроившись среди пионеров, Васютин с улыбкой наблюдал за манипуляциями юного техника.

— 25 мая 1920 года в город Умань, где сконцентрировалась наша Первая Конная, приехал Михаил Иванович Калинин.

Построились мы на площади, а он ходит перед эскадронами и разговаривает с красноармейцами. А в армии, надо сказать, было много рабочих с Цинделевской мануфактуры и с других заводов Москвы. Вот подходит Михаил Иванович к разведчикам Прибыткова (они недалеко от нашего эскадрона выстроились) и спрашивает: «Никак москвич?» — «Москвич», — отвечает Игнат. «С „Михельсона?“» — «Так точно!» — «А много ли вас здесь?» — «Много», — говорит Прибытков. «Хорошо овладели кавалерийской рубкой, пешим боем?» Улыбнулся Прибытков: «Семен Михайлович Буденный научил!» Калинин заметил тогда: «Способен рабочий класс к военной науке, если нужда в этом имеется». Тут он берет привезенное с собой из столицы Красное знамя с портретом Владимира Ильича, подходит к Прибыткову и говорит: «Рабочие просили передать вам вот этот подарок. С честью воюйте за освобождение родной сестры нашей — Украины, прогоните с ее территории панов!»

Через несколько дней эскадрон под командой Прибыткова покинул полк.

Немного слышал я с тех пор об этом человеке. Никто точно не знал подробностей его гибели. Говорили, что он после закрытия границы остался на Западной Украине и еще долго бился там против панского господства.

В 1943 году мой сын Иван сообщил, что воюет вместе с сыном Игната и что на Западной Украине не забыли красного командира…

Ребята сидели тихо, боясь пошевелиться. Взгляды их были направлены на портрет Ивана Васютина, висевший на видном месте.

— А как же клад? — вдруг спросил Олег Пастухов. — Говорят люди, что он захоронен между двумя каштанами по ту сторону Збруча…

— Постойте! — спохватился старый буденновец. — В письмах Иван мне что-то писал об этом… насчет двух деревьев! В одном письме на черчен план местности: дорога, небольшая роща, около нее строение неопределенного типа. В стороне — овраг, на краю которого примостились два знака, обозначающие лиственные деревья. С левой стороны плана — две буквы: «ЗМ».

— Два дерева, — воскликнул Федя, поворачиваясь к Ине: — А ты говорила: срублены!

— А что означают «ЗМ»? — спросил Олег.

— Сейчас я вам все скажу.

И старик вышел в соседнюю комнату. Его долго не было. Вдруг раздался приглушенный вскрик. Ребята встрепенулись и, опрокидывая стулья, Побежали на помощь. Григорий Иванович стоял посреди беспорядочно выброшенных из старого комода вещей.

— Что с вами? — спросил Федя, подхватывая вдруг ослабевшего Григория Ивановича.

— Пакет с письмами… Выкрали! И часы — подарок Буденного.

Пионеры в сильном смущении переглянулись.

В двенадцатом отряде шел бурный сбор. Пионеры столпились вокруг огромной карты, которую принес вожатый Сашко. Это была та самая карта, что висела в кабинете директора, — Федя и Ина сразу узнали ее. По ней легко можно было определить путь намечавшейся пионерской экспедиции, и каждый старался предугадать этот путь. Даже Коля Сергеев, председатель совета отряда, член боксерской секции школы, забыл о своей солидности. Навалился грудью на стоявших впереди; его длинные руки быстро перебирались на карте от города к городу.

Но самой ловкой, как всегда, оказалась Кама. Кулачки-молоточки быстро расчистили ей дорогу, растолкали мальчишек и помогли первой завладеть указкой.

— Ох, какая большая дорога! — повизгивала она. — Это, пожалуй, дальше, чем от Москвы до Еревана.

— Но ближе, чем до Алма-Аты, — подзадорил ее Касым Тажибаев.

Начавшуюся было ссору предотвратил Сашко. Он сказал:

— Давайте перейдем к организационным вопросам. Предлагаю все имеющиеся материалы сдавать…

— Какие материалы? — засуетилась Зоя. — У нас еще ничего нет.

— Есть, есть! — возразил Коля. — Во-первых, записан рассказ Анны Петровны. Во-вторых, пленка с сообщением Григория Ивановича. В третьих, известны имена людей…

— Семь писем отца, — добавил Федя.

Кама в восторге закричала на весь класс:

— Федюк, милый!

— Вроде и незаметно, а документов все прибавляется и прибавляется, — заметила Таня Сосновская. — А это главное в исторических поисках.

— Понесла наша «историчка», — недовольно бросил Олег Пастухов.

Как только шум утих, Сашко предложил:

— Нам надо выбрать штаб. Штаб экспедиционного отряда.

— Вот это дело, — отозвался со своего места Касым Тажибаев. — Тогда и я играю…

— Тут уж не игрой пахнет, — возразил ему Олег. — При штабе отряда должна быть контрразведка: врагов вылавливать!

— Штаб будет сосредоточивать внимание на главном, — поправил Сашко, — чтоб не повторялось больше того, что случилось с вами на Зацепе.

Разговор перекинулся на события последних дней. Знакомство со старым буденновцем было так неожиданно испорчено! Расстроенные, не смея даже утешить старика, ребята по одному вышли тогда на улицу, недолго постояли около дома, а потом направились в ближайшее отделение милиции. Вчера вечером Ина и Кама ездили еще раз в милицию, но им там сказали, что результатов пока никаких нет, пакет с письмами не найден. Все терялись в догадках: кому и зачем понадобились старые письма партизанского разведчика?

— Наверняка орудует коварный враг, — предполагал Олег, известный своей страстью к приключениям. Недаром он зачитывался книжками о Шерлоке Холмсе и даже выменивал их на книги из библиотеки отца-юриста.

— Штаб нужен, ребята, — повторил Сашко. — Вы понимаете меня?

Ребята понимали. Предложение вожатого затронуло самые затаенные мальчишеские страсти. Ведь еще совсем недавно, может быть час назад, они тоже думали об этом, но не смогли сформулировать свои мысли в такую простую и понятную идею. Штаб! Такой же, какой был в каждом партизанском отряде, во всех известных подпольных молодежных группах в оккупированных врагом городах.

Сашко заметил, что ребята почувствовали себя на голову выше. Слово «штаб» мобилизовывало, заставляло по-иному взглянуть на своих товарищей, требовало по-военному выполнять порученное, заставляло считать себя творцами полезного, а может быть, даже и необходимого для Родины дела.

— Начальником экспедиционного отряда предлагаю выбрать нашего вожатого Сашко Довгаля! — чуть заикаясь от серьезности момента, произнес Коля Сергеев.

— Нужен и комиссар, как везде, — предложил Олег.

— Колю, — подхватила Кама и вдруг нарушила торжественность, царившую в классе: — Он любит всякие политические посты…

Все взглянули на нее осуждающе. Коля снял очки, которые мешали ему при волнении, просто сказал:

— Да, я считаю, что такой политический пост, как комиссар отряда, надо очень любить. Точка.

— И даже две! — не сдавалась Кама.

Федя, не подавая вида, страдал. Ему было досадно, что в голову лезут не подходящие сейчас мысли, и обидно, что никто о нем не вспоминает. Идет серьезный разговор, намечается руководство экспедицией, начало которой положил он один (ну, и Инка, конечно!), а о нем (ну, и Инке, конечно!) словно забыли.

— Начальником штаба — Прибыткова! — воскликнул Коля. — Я думаю, что это самый подходящий товарищ.

Ина первая захлопала в ладоши, ее дружно поддержали остальные. Федя смущенно встал из-за парты.

— А теперь, когда у нас сформирован штаб, давайте составим план дальнейшей работы, — снова выступил Коля Сергеев.

И хотя Кама снова передразнила его, пропищав своим тонюсеньким голоском: «Нашим дальнейшим делом является…», ребята согласились с Колей. Все стали вносить пожелания, что нужно было сделать в первую очередь.

Сашко записал: «Первое: пойти на завод имени Владимира Ильича, где работал товарищ Прибытков. На заводе найти людей, лично знавших Игната Никитича. Они расскажут много интересного. Второе: организовать рабочие звенья по сбору металлолома, скалыванию льда и уборке снега во дворах. Вырученные деньги передать в фонд экспедиции…»

Домой Федя вернулся в приподнятом настроении. Еще в коридоре, увидев свою бабушку, похвастался:

— Мы организовали настоящую экспедицию. А я — начальник штаба отряда.

Анна Петровна всплеснула руками:

— Ну, какой ты начальник!

Федя промолчал. В самом деле, как он сам не мог догадаться, что ему не хватает чего-то такого… серьезного.

Он открыл старый сундук. В нем издавна хранились самые дорогие вещи Прибытковых. Вот мамина гимнастерка, когда она еще работала в московском госпитале, пилотка с красной, местами отставшей эмалью, отцовские сапоги. Мальчик взял щетку, хотел было смахнуть с шершавой кирзы невидимые соринки, но вовремя опомнился. Может быть, на сапогах осталась пыль тех бесконечных дорог, по которым прошагал отец…

Начал отец свой путь с завода, где и дед работал, потом, километр за километром, прошел по украинской земле. А там этот путь, как и у деда, вдруг оборвался. Некому больше из Прибытковых, как только ему, Федюку с Чистых прудов, продолжить эту дорогу. И ничего, если она начинается с тропинки, и не с завода, а со школы. На заводе он еще будет, как только чуток подрастет.

Федя надел пилотку, заглянул в зеркало. Ух, ты! Совсем другой вид. Вот бы Инка сейчас посмотрела… Он повернулся к окну, почувствовал, что и в самом деле за ним кто-то наблюдает. На подоконнике лежала нескладная тень. У нее были тонкие и большие, с загнутыми носами ботинки.

— К маскараду готовишься? — спросила тень.

Федя вздрогнул. У оконной решетки, освещенной настольной Фединой лампой, как прожектором, стоял, покачиваясь, Виктор.

— У меня к тебе конфиденциальный разговор, — задушевно обратился он к мальчику. — Зайти?

В комнате Виктор внимательно рассматривал старую мебель, притаптывал толстыми подошвами пол.

— Да-а, — протянул он, дотрагиваясь до стены пальцами. — Между прочим, безобразие, что внуку знаменитого героя приходится жить в таком скверном помещении. Требовать хорошую жилплощадь надо!

— У кого? — не понял Федя.

— У государства, — отрезал гость. — Ты в настоящий момент сын государства, а Анна Петровна это понять не может. — Неожиданно Виктор переменил тему разговора. — Отдали тебе фотоаппарат? — спросил он и сам пояснил: — Это я сам попросил сестру.

— Если так, спасибо, — взгляд у Феди потеплел. — А деньги, как будут, я отдам. Вот бабушка…

— Брось ты! — махнул рукой Виктор. Он подошел к Феде, протянул руку и зашептал: — Давай, Федюк, мировую… Из-за чего мы ссоримся? Из-за ерунды. Больше этого не будет. А в доказательство своего миролюбия я уже помог тебе найти место, где находится клад твоего предка. Скажи, не прав я?

— Похоже, что немного прав.

— «Немного»! — передразнил Виктор. — А есть еще доказательства?

— Будут, — спокойно ответил Федя.

— М-да… Ну что же. Пока пионеры собираются в эту экспедицию, мы с тобой провернем быстрее.

— То есть как? — не понял Федя.

— Все так же, — уверенный в своей победе, сказал Виктор. — У меня машина-быстрошина: махнем и дело с концом. Что же касаемо вашей экспедиции…

— Откуда тебе известно про экспедицию? — перебил Федя.

— Мне, браток, все известно, — самодовольно усмехнулся Виктор и решительно отрубил: — И поедем вдвоем. Когда дело идет о презренном металле — это золото так величают, — надо быть очень осторожным. А пока… пока ты работай с экспедицией. О всех новостях сообщай мне… Толково?

Федя покраснел.

— А ты кто такой? — закричал он, бросаясь к Виктору. — Кто?

Виктор отступил от него, укоризненно покачал головой:

— Отказываешься? Эх, Федя, Федя! Железно уел ты меня… Ну ладно, найдем других, получше тебя. Гут бай. Для тебя же, дубина, стараюсь.

Он выскользнул за дверь. Федя вскочил на подоконник, всунул голову в форточку. Насвистывая, Виктор вихляющей походкой удалялся в сторону бульвара. Навстречу ему вышел невысокий паренек в расстегнутом пальто. Федя узнал: это был «гроза» Чистых прудов Васька Самойлов, недавно освобожденный по амнистии из заключения.

На следующий день Сашко откомандировал начальника штаба экспедиционного отряда на завод.

Подходя к выкрашенной в серо-стальной цвет проходной, Федя вспомнил, что когда-то он проник на территорию завода через забор. Усмехнулся про себя. Теперь он имеет право идти смело через главную дверь. А сознание того, что сам директор дал разрешение на его пропуск, придало ему особую уверенность в успехе.

Договорившись об экскурсии, Федя позвонил в школу и стал ждать товарищей. Встретил он их, как хозяин, у огромных ворот с золотыми буквами на сетчатой арке. Пионеры горохом посыпались из грузовика на асфальт, окружили Федю.

— Это твой завод? — спросила Кама, забегая вперед.

— Мой, мой! — гордо выкрикнул Федя.

— Начнем с цеха, где работал Игнат Прибытков, — сказал Сашко.

Ребята ожидали, что цех встретит их грохотом, лязгом и скрипом. Они вспомнили знакомые стихи: «А колесо чугунное вертится!!!» Но там, куда они пришли, было хоть и шумно, а совсем не так, как представлялось. Ровными рядами стояли станки, под стеклянной крышей от стены к стене передвигались большие краны, которые Сашко назвал консольными.

— А все-таки грязно, — недовольно заметила Зоя. Она испачкала свои светлые туфельки о какую-то чугунную болванку, лежавшую на полу. И теперь старалась незаметно вытереть их фартуком.

Сашко подозвал парня в лихо заломленной кепке, упрекнул:

— Будущий рабочий класс пришел местечко себе присмотреть, а у вас беспорядок.

Он повел ребят к длинному станку со множеством замысловатых приспособлений. Тут пионеров ждал один из старейших рабочих, которого Сашко назвал просто дядя Гриша. Дядя Гриша радушно улыбнулся, каждому по-взрослому пожал руку и вдруг спросил, сразу спугнув ребячью неловкость:

— Неужто все внуки Прибытковские?

Пионеры дружно ответили:

— Все!

— Тогда познакомьтесь. — Дядя Гриша широким жестом показал на станок. — Вот здесь работал Игнат Никитич…

Ребята с недоверием глядели на станок. Он блистал никелированными рукоятками, станина и другие массивные части хранили следы свежей краски.

— Не верится? — улыбнулся дядя Гриша. — Секрет в том, друзья мои, что машины у хорошего хозяина не стареют. Когда Игнат ушел в Красную гвардию, за станок встал его товарищ, такой же, как он, коммунист. Потом подрос Рома Прибытков, и станок охотно подчинился ему. Когда Роман Игнатьевич ушел на фронт, за станок встал комсомолец, теперь коммунист… Не дал и он состариться агрегату. Смотрите, сколько разных приборов и новых узлов прибавилось: автоматический пуск, останов, приспособление для контроля за работой резца, ограничитель хода шпинделя…

Пройдя вперед, Федя с завистью наблюдал за руками старого рабочего, прикасавшимися к деталям. Страстно захотелось за что-нибудь взяться самому, — вот например, за это небольшое колесико, похожее на штурвал. И мальчик протянул руку.

— Смелее, не бойся, — заметил его движение дядя Гриша. — Как тебя зовут?

— П-прибытков, — выдавил из себя Федя.

— Ага, — обрадовался дядя Гриша, — таким я тебя и представлял… Значит, готовишься на смену отцу? — Не дождавшись ответа, ласково потрепал Федю по плечу, поинтересовался: — А учимся как?

— Последняя четверть трудная, — замялся Федя и вдруг вспомнил, что утром, когда уходил в школу, не повторил домашнее задание.

— Пока тройки есть, — донеслось до него. Это Ина, краснея за приятеля, сказала правду.

— А ты не балуй, — строго заметил дядя Гриша. — Не к лицу это нам, брат, — тройки.

— Я обязательно исправлю, — твердо сказал Федя. — Как исправлю, приду и доложу!

— Вот и дело, — подхватил старый рабочий. — Тогда я научу тебя работе на станке. Договорились?

Это было сегодня самое большое Федино счастье. Вот когда он окончательно понял то, о чем часто говорит бабушка: кепка на голове квалифицированного рабочего все равно, что королевская корона!

Меж тем дядя Гриша продолжал свой рассказ:

— В двадцатом году, как вам известно, напали на нас белые паны. Узнали мы, что Михаил Иванович Калинин собирается на юг, в армию Буденного. Посоветовались, и решили красным воинам послать революционное знамя. Работницы вышили по шелку золотыми нитками портрет любимого Владимира Ильича Ленина и надпись «Вперед, к победе мировой революции!» Числа десятого мая мы пошли делегацией к Михаилу Ивановичу. Принял он нас моментально. «Спасибо, — сказал, — за заботу и доверие. Передам знамя красным конникам…»

Верим, передал Михаил Иванович знамя, да только какому полку — не знаем. А в Конной в то время был и наш земляк — Игнат Прибытков. Может быть, и он ходил в бой под нашим подарком…

Так вот, ребята, когда будете вы в тех местах, где буденновская конница врага гнала, всю правду узнайте о славе знамени нашего!

Пионеры пообещали не забыть в походе просьбу старого рабочего.

Было уже поздно, когда ребята вышли из цеха. Все молчали. Каждый по-своему переживал виденное и слышанное. И только когда грузовик оказался у родных Чистопрудных берегов, Кама дерзко, на самых высоких нотах запела:

Федя не сдержался и баском поддержал:

Сейчас уже подхватил Коля:

Над бульваром, где грузовик делал разворот к школе, несся громкий залихватский припев: