Троя: Пять тысяч лет реальности и мифа

Глава 12 Была ли Троянская война

Вопрос о том, «была ли Троянская война», а если была, то насколько соответствует истине все, что говорится о ней в поэмах Гомера и в других античных источниках, давно волнует умы.

Что сообщает об этом археология, мы уже в основном рассказали. Да, в Троаде, в том месте, которое было описано Гомером, во II тысячелетии до н. э. стоял большой город, действительно очень похожий на Илион. В начале XII века до н. э. — приблизительно в то время, которое называют античные авторы, — город пал после долгой войны и был сожжен захватчиками, в числе которых, вероятно, были жители материковой Греции — ахейцы.

Но с другой стороны, мало ли было на западе Малой Азии городов, ведших длительные войны со своими недругами и в конце концов разоренных ими. До раскопок Шлимана некоторые считали, что расположенный в восьми километрах от Гиссарлыка холм Бунарбаши ничуть не меньше соответствует топографии «Илиады». Какой из этих холмов имел в виду Гомер, воспевая войну, завершившуюся за четыре века до его рождения? Не могло ли случиться, что поэмы великого аэда — это попросту «худлит», созданный Гомером с опорой на знакомый ему пейзаж Троады? А война, следы которой открыты археологами, — это лишь одна из множества войн той эпохи, не имеющая никакого отношения к тексту «Илиады».

Все, что мы знаем об этой войне и ее героях, известно нам из произведений, которые сложились не раньше VIII века до н. э., а записаны еще позже. Так в какой мере им можно доверять?

Для того чтобы попытаться ответить на этот вопрос, посмотрим сначала, какие произведения помимо «Илиады» и «Одиссеи» вообще повествуют о Троянской войне. Во-первых, это Троянский цикл так называемых «киклических» поэм. Киклические поэмы создавались аэдами примерно в те же времена, что и поэмы Гомера, или чуть позже: с VIII по VI век до н. э. Название свое они получили потому, что образовывали своего рода циклы (киклы), каждый из которых группировался вокруг одного географического центра. Самые известные циклы — Троянский и Фиванский, от остальных мало что осталось.

Впрочем, от поэм Троянского цикла до наших дней тоже дошли лишь отдельные строки, но зато многое сохранилось в пересказах. Авторство большинства киклических поэм уже в Античности было спорным; их часто приписывали Гомеру, но назывались и другие имена. Современные филологи не сомневаются в том, что Гомер, во всяком случае, не был их автором.^{563}

Открывается Троянский цикл поэмой «Киприи» («Кипрские песни»), которая обычно приписывается современнику Гомера, аэду Стасину, жившему на Кипре. Эта поэма повествует о причине войны (перенаселение Геи-Земли), о споре богинь из-за яблока на свадьбе Пелея и Фетиды, о суде Париса, о похищении Елены и, наконец, о сборах на войну и о начале самой войны. До наших дней из текста поэмы сохранились всего полсотни строк. Но в первые века нашей эры некто Прокл написал книгу, которая вошла в историю как «Хрестоматия Прокла». Это было что-то вроде учебника греческой литературы, в котором помимо прочего давался пересказ некоторых киклических поэм, в том числе «Киприй». Считается, что сам Прокл «Киприй» не читал — они до его времени не дошли, — а использовал какие-то их переложения. Впрочем, текст «Хрестоматии Прокла» тоже до наших дней не дошел, но он дошел до жившего в IX веке н. э. константинопольского патриарха Фотия. Фотий был библиофилом и создал гигантское сочинение «Мириобиблион» (или «Библиотека»), в которое включил описание, пересказы, а иногда и пространные цитаты из прочитанных им книг; вошел туда и обзор «Киприй», сделанный по тексту Прокла. Кроме того, «Киприи» вскользь упоминаются или цитируются и в других произведениях. Например, Геродот, рассказывая о путешествии Париса и Елены из Спарты в Илион, ссылается на «Киприи» и приводит одну строку из поэмы.^{564} По таким крупицам, дошедшим до нас через третьи руки, восстанавливаются сюжеты киклических поэм.

«Киприи» доводят рассказ до начала войны. Все главные события этой войны были сгруппированы на ее десятом году, поэтому «Илиада» хронологически следует за «Киприями» (хотя ее и не включают в состав «киклических» поэм). Действие «Илиады» начинается ссорой Ахиллеса и Агамемнона и заканчивается похоронами Гектора.

Последующие события были описаны в поэме «Эфиопида» — в ней рассказывалось о прибытии под стены Трои отряда амазонок во главе с Пенфесилеей и войска «эфиопов» с их царем Мемноном, о гибели обоих предводителей от руки Ахиллеса и, наконец, о гибели самого Ахиллеса от роковой стрелы. Поэма «Малая Илиада» была посвящена погребению Ахиллеса, спору из-за его доспехов, который разгорелся между Одиссеем и Аяксом Теламонидом, и самоубийству Аякса. В поэме «Разрушение Илиона» (не путать с поэмой Трифиодора «Взятие Илиона», созданной в V веке н. э.) излагались дальнейшие события: прибытие под Трою Филоктета и Неоптолема, гибель Париса, построение деревянного коня и, наконец, взятие города.

Судьбы ахейцев после войны описывала поэма (или несколько поэм под общим названием?)^{565} «Возвращения». В ней рассказывалось о том, как герои возвращались домой и что их там ожидало. «Одиссея» Гомера, хотя формально не входит в «циклические» поэмы, по сути, является одним из «Возвращений». И завершается троянский цикл поэмой «Телегония», в которой Одиссей погибает от руки своего сына Телегона.

Все эти поэмы — основа, на которой создавались более поздние произведения о Троянской войне. Античные авторы, в отличие от нас, с «киклическими» поэмами были хорошо знакомы — многим из них довелось их читать, кому-то в руки попадали подробные пересказы. И они, вдохновясь прочитанным, создавали новые тексты.

Так, Троянской войне посвящена значительная часть «Библиотеки» Аполлодора — книги, в которой дается краткий пересказ всей греческой мифологии. Аполлодор не говорит о том, какими источниками он пользовался, но ясно, что в основе его книги лежат поэмы, созданные аэдами VIII–VI веков до н. э. На ту же основу опирались драматурги, сочинявшие об этой войне трагедии (например, Еврипид), и лирики (Пиндар), и поэты, создававшие эпические поэмы (Квинт Смирнский)… Естественно, какие-то художественные детали они добавляли от себя, но за основу брали события, достоверность которых в их времена сомнений не вызывала. Конечно, существовали и авторы, которые очень вольно обращались с «киклическими» сюжетами, но их отличие от «канона» сразу бросается в глаза.

«Киклические» поэмы создавались разными авторами — это следует хотя бы из того, что исследователи датируют их разным временем. Тем не менее сюжеты поэм, рассказывающих о Троянской войне, прекрасно дополняют друг друга и сливаются в цельное повествование. Авторы «киклических» поэм не сочиняли «от себя» — они пели о том, о чем слышали от своих предшественников — аэдов. Более того, они использовали не только сюжеты, но и целые куски уже сложенных песен — благо понятия авторского права тогда не существовало.

Гомер жил в VIII веке до н. э. К этому времени в Греции и ее малоазийских колониях уже давно сложились традиции аэдов, исполнявших свои песни на пирах под аккомпанемент лиры. Песни эти повествовали о деяниях богов и героев. Объем их был значительно меньшим, чем у поэм Гомера и даже чем у «киклических» поэм, — он не превышал того, что слушатели могли «осилить» за один вечер, а то и в перерыве между двумя возлияниями. Устоявшихся текстов не существовало — песни передавались из уст в уста, и каждое выступление было в какой-то мере импровизацией.

Примером такого произведения может служить песня о том, «как слюбились Арес с Афродитой красивовеночной», — она входит в состав «Одиссеи», и ее на пиру у феаков исполняет местный певец Демодок. Объем этой песни — около ста строк, она рассказывает об одном конкретном событии — о том, как Афродита изменила своему мужу Гефесту с Аресом и как обманутый супруг поймал незадачливых любовников с помощью золотой сетки и опозорил их перед олимпийскими богами.

Примерно до XII века до н. э. (а на Кипре — до X века до н. э.) у греков существовала письменность — они пользовались так называемым «линейным письмом Б», — но песни аэдов никто не увековечивал. Археологи нашли при раскопках дворцов микенской эпохи тысячи табличек, в основном с хозяйственными текстами, но ни одной таблички с эпическими песнями. Вскоре после падения Трои Греция пережила нашествие дорийцев, наступили так называемые «темные века», и письменность была забыта — по крайней мере, никаких текстов, записанных в «темные века», до настоящего времени не обнаружено. Все эти годы информация о минувших событиях передавалась из поколения в поколение аэдами. Лишь около 800 года до н. э. греки приспособили для своих нужд финикийский алфавит. В течение VIII века грамотность быстро распространяется по всему греческому миру. И в эти же годы завершается период «темных веков». Поэты нового поколения создают новые, крупные произведения на базе песен своих предшественников — «киклические» поэмы, а поэмы Гомера становятся одним из символов культурного возрождения.

Произведения великого аэда, равно как и произведения «кикликов», очень скоро были записаны и обрели устойчивую форму. Есть предположение, что Гомер мог записать свои поэмы сам или же кто-то сделал это под его диктовку.^{566} Правда, некоторое время по Греции ходили варианты «Илиады» и «Одиссеи», которые имели некоторые различия, но в VI веке до н. э. афинский тиран Писистрат создал специальную комиссию, чтобы унифицировать тексты. Не исключено, что именно тогда они были впервые записаны. В III–II веках до н. э. александрийские филологи продолжили дело Писистрата, восстанавливая подлинный гомеровский текст и очищая его от позднейших вставок. Но античные ученые, которые работали с поэмами Гомера (начиная от комиссии Писистрата), уже имели дело с текстами, различия в которых не имели принципиального значения для понимания общего хода событий. В целом традиция, повествующая о Троянской войне, полностью сложилась примерно к VII, самое позднее — к VI веку до н. э.

Гомер родился и жил, вероятно, на западе Малой Азии или на одном из ближайших островов. За право считаться его родиной спорили многие города, но текст его поэм свидетельствует в пользу малоазийской версии. Земли Троады описаны великим аэдом в мельчайших подробностях — он рассказывает, какого цвета вода у Скамандра, какие рыбы в нем водятся, какие деревья и цветы растут на его берегах… Как только повествование удаляется от берегов Малой Азии, пейзаж сразу становится абстрактным. Исследователи до сих пор не смогли проследить маршрут странствий Одиссея и идентифицировать места, которые он посетил, — никто не может с уверенностью сказать, где находились острова Эола, Цирцеи, Калипсо, земли лестригонов… Версий существует множество, но все они очень натянуты. Создается впечатление, что автор вообще не имел в виду конкретные острова и берега. Помимо Троады лишь Итаку Гомер описывает более или менее подробно и достоверно.

Слепым Гомер, вероятно, не был — по крайней мере, большую часть жизни он, скорее всего, прожил зрячим. Иначе трудно объяснить множество очень «зрелищных» деталей в его поэмах. Никакой достоверной информации о его слепоте не сохранилось — это лишь позднее предание, которое могло возникнуть потому, что автор «гомеровского» гимна «К Аполлону Делосскому» называет себя слепым.^{567} Когда-то Гомера действительно считали создателем этого гимна, но позднее его авторство было поставлено под сомнение.

Гомер, безусловно, не сочинял свои поэмы «с нуля». Он собрал воедино множество песен своих предшественников, которые можно было объединить в рамках двух тем: ссора Ахиллеса с Агамемноном и скитания Одиссея. Вероятно, многое он изменил, отредактировал и, возможно, добавил. Но в основе его поэм лежат события, о которых аэды пели и раньше.

В поэмах Гомера есть фрагменты, древность которых не подлежит сомнению, — они, безусловно, были созданы задолго до VIII века. Иногда эти старые пласты вступают в противоречие с теми, что были созданы позже. Начнем с очень яркого примера, хотя он и не имеет прямого отношения к Трое.

По поэмам Гомера можно проследить, как менялись представления греков о загробном мире. Например, в «Одиссее» герой спускается в Аид и там видит бесчисленные тени почивших героев — они лишены памяти и ведут весьма безрадостное существование. Тени всех усопших находятся здесь в одинаково печальном положении, независимо от своих прижизненных деяний. Лишь напившись жертвенной крови, они на время обретают разум и память. Но в той же «Одиссее» есть отрывок, в котором царство Аида описано совершенно в иных красках. Закончив общаться со скорбными тенями своих товарищей, Одиссей увидел критского царя Миноса — «скипетр держа золотой, над мертвыми суд отправлял он». Затем Одиссей наблюдал и самих грешников, обреченных Миносом на разного рода наказания: Тантал терпел «танталовы муки», тщетно пытаясь наесться и напиться, Сизиф толкал в гору свой камень… А Орион, которому наказания не причитались, напротив, развлекался охотой… Более того, в другой главе поэмы развивается идея Елисейских полей — своего рода рая, где особо выдающиеся герои наслаждаются радостями вечной жизни.

Эти противоречия можно объяснить единственным образом. В те времена, когда создавались первые песни, повествующие о Троянской войне, греки еще не додумались до идеи загробного воздаяния — все их умершие становились бесплотными тенями, блуждающими в недрах Аида. Пространные описания царства мертвых и быта обитающих в нем Ахиллеса, Агамемнона, Аякса были придуманы задолго до Гомера. Но к VIII веку греки уже стали понемногу озадачиваться идеей загробной справедливости. И Гомер (или кто-то из его ближайших предшественников) дополнил свои сочинения строками, отвечающими требованиям дня. Но старые строки — необходимые для развития сюжета, да и просто очень образные и яркие — сохранились, несмотря на возникающее противоречие.

Еще один пример имеет уже непосредственное отношение к Троянской войне. Герои Гомера носят медные доспехи и сражаются медными клинками и копьями (конечно, имеется в виду не чистая медь, а бронза). В VIII веке бронзовые мечи давно отошли в прошлое — клинки делали только из железа. Наконечники копий и стрел все еще могли быть бронзовыми, хотя и их чаще ковали из железа. Железо теперь использовалось и при изготовлении доспехов (за редким исключением). Но герои «Илиады» пользуются только «медным» оружием и «медными» доспехами. Медные предметы упоминаются в «Илиаде» больше ста раз — медь (точнее, бронза) в эпоху Троянской войны была довольно дорогим металлом, а качественные изделия из нее — предметом гордости. В эпоху Гомера никто уже не стал бы особо подчеркивать, что предмет изготовлен из меди, или гордиться медной пикой — это свидетельствовало бы о низком статусе владельца. И значит, строки о медном оружии перекочевали в «Илиаду» из песен, сложенных много веков назад…

То же самое можно сказать и о конкретных видах вооружения. В «Илиаде» описан шлем следующей конструкции:

Такие шлемы действительно были в ходу в микенскую эпоху, но ко времени Гомера их уже четыре с половиной столетия как не носили. Последнее известное изображение такого шлема было найдено в Пилосском дворце, погибшем почти одновременно с Троей.^{569} И значит, описание шлема было, скорее всего, составлено аэдом, жившим во времена Троянской войны; оно кочевало из песни в песню и было использовано Гомером.

Гомер подробно описывает щиты, которыми прикрываются его герои. Есть среди них и круглые — такие, какие использовались современниками великого аэда. Но щит Аякса Теламонида трижды сравнивается с башней: «Аякс подошел, пред собою неся, словно башню, щит свой…»^{570} Такие щиты — большие, почти прямоугольные, с округлым верхом, прикрывающие не только туловище, но и колени бойца, — вышли из употребления еще до Троянской войны, и Гомер их видеть не мог.^{571} Вероятность того, что щит рубежа XIII–XII веков попался ему на глаза, примерно такая же, как для нас вероятность найти завалявшийся в кладовке щит эпохи Ивана Грозного. Сделанные из дерева и кожи щиты времен Троянской войны давно истлели за прошедшие века, а медь, которой они были отделаны, пошла в переплавку. И значит, строки с описанием щита Аякса тоже дошли до нас — через посредство Гомера — от современников или даже участников битв под стенами Илиона.

Ярким примером того, что поэмы Гомера начали складываться за много веков до рождения самого аэда, является использование в «Илиаде» словосочетания «сила Гераклова» — оно встречается в поэме пять раз. В древнегреческом языке времен Гомера оно выбивается из ритмического рисунка стиха. А вот в языке, на котором греки говорили в XIII–XII веках до н. э., имя Геракла звучало немного иначе, и ритм стиха не нарушался. Значит, «силу Гераклову» вставили в свои песни современники Троянской войны (или даже самого Геракла), а их наследники, изменив имя в соответствии с нормами своей эпохи, нарушили ритм гекзаметра, но не стали менять устоявшуюся формулировку.^{572}

Особенно интересный результат дает анализ используемых Гомером топонимов. В «Илиаде» и в «Одиссее» очень часто встречаются описания городов, которые в его дни лежали в развалинах. Сегодня благодаря археологическим раскопкам мы знаем, что Микены в эпоху Троянской войны действительно были огромным и богатым городом. Но в VIII веке до н. э. это были вросшие в землю руины, на которых едва теплилась жизнь. Однако же великий аэд воспевает их как столицу предводителя ахейского войска, который привел под стены Илиона «рать многочисленней всех». Микены Гомера — это «многозлатный» и «прекрасно устроенный»^{573} город; таким его могли описать не позже начала XII века до н. э.

То же самое касается и многих других городов. Гомер упоминает «город, для ветров открытый, Ениспу».^{574} Описывает «хранимый богами» «песчаный Пилос» — столицу обширного и богатого края.^{575} Но эти города пали примерно тогда же, когда и Микены, и Гомер не мог ни видеть величия Пилоса, ни слышать о нем из более или менее достоверных источников. Между ним и славой этого города лежали четыре с лишним бесписьменных века. Только песни древних аэдов — песни, чья ритмизированная форма способствовала их сохранности, — могли донести до Гомера сведения о величии Пилоса и его роли во взятии Трои. А строки этих песен или устойчивые эпитеты (например, «многозлатная Микена») — могли без изменений войти в его поэмы.

И наконец, обратимся к приведенному в «Илиаде» «Списку кораблей» — перечню предводителей ахейского войска, с указанием того, сколько кораблей и откуда привел под Трою каждый из них. Здесь перечислены 184 города или местности, где ахейцы проводили свою мобилизацию. 129 из них сегодня определены (хотя бы приблизительно), но до античного времени дожили очень немногие из них, и Гомер попросту не мог о них знать. Тем не менее они фигурируют в «Списке». Об остальных 56 сегодня вообще нет никакой информации — они не упоминаются другими древними авторами, несмотря на то что после Гомера Греция пережила настоящий бум письменности. И это значит, что города эти исчезли задолго до создания «Илиады».

В то же время в «Списке кораблей» не упоминаются некоторые города, которые в античное время были очень значительными, например Мегара. Все это дает основания думать, что «Список кораблей» перекочевал в «Илиаду» из древнего текста, созданного современниками Троянской войны. Правда, этой точки зрения придерживаются не все исследователи, но авторам настоящей книги она представляется очень убедительной.^{576}

…Примеров того, что поэмы Гомера складывались в течение долгого времени и что многие их отрывки восходят ориентировочно к XIII–XII векам, можно привести множество. И это — еще один довод в пользу того, что поэмы Гомера (как и «киклические» поэмы) были основаны на реальных событиях. Другое дело, что эти события художественно перерабатывались множеством авторов и за несколько веков могли измениться до неузнаваемости.

Для того чтобы окончательно убедиться в том, что реальная война, которой завершился археологический период Троя-VIi, и война, которую античные авторы называют Троянской, — это одно и то же событие, обратимся к их датировкам. Как мы уже говорили, Корфманн датирует конец периода VIi примерно 1190–1180 годами. Эта дата получена с учетом радиоуглеродных исследований, и маловероятно, чтобы ее когда-нибудь пришлось сильно пересматривать.

О датировке Троянской войны можно судить и по документам. Сопоставляя древнеегипетские и хеттские документы с греческой традицией, отечественный историк А. В. Сафронов делает вывод о том, что Троя пала «в период между 1203 и 1190 гг. до н. э., даже ближе к концу этого отрезка». Правда, на основании тех же самых документов другие исследователи получают иные даты (отличающиеся на несколько десятков лет). Но доводы Сафронова вполне убедительны и при этом совпадают с данными современной археологии.^{577}

Итак, реальная Троя (город на Гиссарлыке) была разрушена примерно в 1190 году до н. э. А теперь обратимся к свидетельствам античных авторов.

Согласно знаменитому ученому Эратосфену, возглавившему в III веке до н. э. Александрийскую библиотеку и считающемуся основателем научной хронологии, Троя пала в 1184/1383 году. «Хронография» Эратосфена не сохранилась, но некоторые сведения из нее дошли в пересказе других авторов. Климент Александрийский, живший четырьмя веками позднее, писал: «Летоисчисление же Эратосфена такое: со времени взятия Трои до прихода Гераклидов — 80 лет; со прихода Гераклидов до образования Ионии — 60 лет (1044/1043); с образования Ионии до правления Ликурга — 159 лет (885/884); от начала его правления до 1-го года 1-й Олимпиады — 108 лет…»^{578}

Посмотрим, на какие события опирается Эратосфен. Дата первой Олимпиады (777/776) известна — ее проводили уже во вполне исторические времена. Что же касается других событий, о них стоит сказать особо. «Приход Гераклидов» (чаще называемый «возвращением Гераклидов»), как и Троянская война, в какой-то мере принадлежит сразу двум пластам реальности: мифологии и (в меньшей мере) истории. Мифографы рассказывают, как после смерти Геракла микенский царь Эврисфей и дети героя, Гераклиды, стали делить власть над Пелопоннесом. В конце концов Гераклиды разбили Эврисфея, пошли войной на Пелопоннес и «захватили все города». Но после того как они в течение года властвовали над захваченным полуостровом, «чума поразила весь Пелопоннес и оракул возвестил, что причиной чумы явились Гераклиды: они вернулись раньше положенного времени. По этой причине Гераклиды оставили Пелопоннес…»^{579} Диодор пишет, что они поселились на севере Греции, среди дорийских племен,^{580} которые, хотя и приходились остальным грекам ближайшими родичами и говорили на схожем языке, все-таки стояли несколько особняком от своих южных соседей. Сын Геракла, Гилл, даже стал царем одного из этих племен, но мысли об утерянной их родом власти над Пелопоннесом не давали покоя изгнанникам. Гилл вопросил оракул, когда потомки Геракла смогут вернуться на родину. Ответ божества гласил: «После третьего плода».^{581} Гераклиды повременили три года и вновь пошли войной на Пелопоннес. Судьбу полуострова должен был решить поединок Гилла с аркадским царем Эхемом: в случае поражения своего вождя Гераклиды обязались отступить и не возвращаться в течение ста лет^{582} (по другим данным, пятидесяти).^{583} Гилл погиб,^{584} и его возмущенные товарищи предъявили достаточно обоснованные претензии к богу, давшему оракул. Бог объяснил, что под «третьим плодом» имелось в виду третье поколение. Дорийцы вернулись на север, исправно выждали положенный срок и вновь напали на южных соседей. На этот раз их поход увенчался успехом, и дорийцы, предводительствуемые Гераклидами, захватили Пелопоннес.^{585}

Именно отсюда, вероятно, и вытекают цифры, с помощью которых античные авторы пытались определить дату падения Трои. Геракл погиб незадолго до начала Троянской войны, Гилл в это время был юношей. Его походы на Пелопоннес, вероятно, пришлись на период, предшествовавший войне, которая длилась около двадцати лет (военные действия непосредственно у стен Трои продолжались около десяти лет, но ахейцы очень долго собирались). Таким образом, античные авторы датировали окончательную победу дорийцев восьмидесятым годом после завершения войны. Этот срок (20 лет войны плюс 80 лет) соответствовал и договоренности о столетнем мире, и оракулу о «третьем плоде» — три поколения составляют около ста лет.

Следующим базовым событием, на которое опирается Эратосфен (да и другие античные хронографы), было основание греками колоний в Ионии. Эратосфен считает, что это произошло еще через 60 лет (скорее всего, счет тоже шел на поколения).

Как именно рассчитывал Эратосфен время, прошедшее до установления законов знаменитого спартанского правителя Ликурга (159 лет), а затем до первой Олимпиады (108 лет), авторам настоящей книги не известно, но у него могли быть для этого достаточно веские основания. Некоторые храмы вели списки жрецов, восходившие к глубокой древности. Например, в Аргосе велись списки жриц Геры с числом лет их служения (они доходили по крайней мере до XIII века до н. э.),^{586} в Лакедемоне (Спарте) существовали списки царей с указанием сроков их правления. Такого рода документы могли служить ориентиром. Ну а начиная с первой Олимпиады греки вели уже постоянные записи с именами победителей, и с этого времени можно говорить о более или менее систематической хронологии. Теперь любое событие, о котором упоминали древние историки, получало четкую привязку, например: «в 3-й год 79-й Олимпиады…» (Олимпиадами назывались не только собственно игры, но и четырехлетние промежутки между ними).

Итак, вернемся к формуле Эратосфена. Начало правления Ликурга отстоит от первого года Первой Олимпиады (777/776) на 108 лет. Значит, оно приходится на 885/884 год. Следовательно, Иония, основанная за 159 лет до этого, была образована в 1044/1043 году. Это событие отстоит на 60 лет от прихода Гераклидов — значит, потомки Геракла вернулись в Грецию в 1104/1103 году. А вернулись они через 80 лет после падения Трои. В результате получаем, что Троя пала в 1184/1183 году до н. э. Вывод Эратосфена с поразительной точностью совпадает с данными археологии.

Примерно так же, как и Эратосфен, датирует Троянскую войну Диодор Сицилийский в своей «Всемирной истории». Он пишет: «Что касается общей хронологии, принятой в этом сочинении, то мы не старались точно зафиксировать события перед Троянской войной, потому что в отношении их не располагали никакой достоверной хронологической таблицей, а с Троянской войны в соответствии с Аполлодором из Афин мы определяем 80 лет до возвращения Гераклидов, а от этого возвращения до первой Олимпиады прошло 328 лет, определяя время по лакедемонским царям…»^{587} Таким образом, согласно Аполлодору Афинскому, Троянская война завершилась в 1184 году, что полностью соответствует данным Эратосфена.

Еще один весьма основательный древний памятник, сообщающий нам дату окончания Троянской войны, — так называемый «Паросский мрамор».^{588} Это найденная на острове Парос мраморная плита с текстом, содержащим хронику важнейших событий греческого мира от начала правления афинского царя Кекропа (1581/1580 год до н. э.) до афинского же архонта Диогнета (264/263 год до н. э.), при котором плита и была установлена. И если по поводу времени правления древнего царя Кекропа, имевшего вместо ног змеиный хвост, у историков могут быть вполне обоснованные сомнения (связанные не столько с датами, сколько с самим фактом существования хвостатого царя), то с Троянской войной дело обстоит иначе. «Паросский мрамор» сообщает: «После взятия Трои, а случилось это на двадцать втором году царствования в Афинах Менесфея в седьмой день до окончания месяца фаргелиона[61], прошло 945 лет». А значит, Троянская война, по мнению авторов надписи, завершилась в 1209/1208 году.

Не обошли своим вниманием хронологию античных мифов и раннехристианские богословы. В III–IV веках отец церковной истории Евсевий Кесарийский составил обширнейшую хронологическую таблицу, в которой свел воедино даты различных событий мировой мифологии и истории по иудейским (ветхозаветным) и греческим источникам (включая посвященные Двуречью и Египту), — она сохранилась в изложении блаженного Иеронима Стридонского.^{589} Датировки Евсевия во многом спорны, местами противоречивы (и это неизбежно, поскольку он и сам пользовался очень противоречивой информацией, которую оставили античные мифографы). Некоторые даты у него выглядят неубедительно. Но показательно, что его датировка падения Трои (1183/1182 гг.) едва ли не год в год совпадает с эратосфеновской. При анализе более давних событий Евсевию приходилось пользоваться малодостоверной информацией, но в том, что касается этой войны, у историка, вероятно, были достаточно надежные сведения.

Подобную работу (но менее объемную) по совмещению библейской и античной хронологии провел основатель средневекового энциклопедизма Исидор Севильский, который в числе прочего сообщил время рождения Афины (около 3434 года от сотворения мира, или 1763 год до н. э.) и начало правления Приама в Трое (между 1239 и 1216 годом до н. э.). Троя, по Исидору, пала в 1178 году до н. э.^{590}

Нельзя не признать, что разброс датировок падения Трои у разных авторов достаточно велик. Самую раннюю дату называет историк Тимей: он полагал, что Троя пала за 1000 лет до Фокидской (Третьей Священной) войны, то есть в 1346 году, но эту дату уже в силу ее явной округленности — «тысячу лет назад» — трудно принять во внимание. Одна из самых поздних дат принадлежит Эфору Кимскому: он датировал это событие 1135 годом. В целом большинство античных историков склоняются к рубежу веков или началу XII века.^{591}

Если отбросить датировку Тимея, то остальные, претендующие на большую точность, сведения выглядят так:

И еще одно свидетельство: американские астрономы на основании упоминаний положения небесных светил в тексте «Одиссеи» установили, что царь Итаки вернулся домой 16 апреля 1178 года.^{593} Поскольку странствовал он десять лет, война должна была завершиться в 1188 году.

Таким образом, мифическая Троя пала примерно в 1188–1185 годах до н. э. И это можно считать веским доводом в пользу того, что война, описанная античными авторами, и война, следы которой археологи раскопали на Гиссарлыке в слое VIi, — это одно и то же событие.

И напоследок предоставим слово Манфреду Корфманну:

«На основании своего многолетнего опыта и знаний о Трое я полагаю, что вопрос должен звучать так: „Почему исследователям, не исключающим определенную степень историчности основных событий „Илиады“, приходится защищать свою позицию?“ В свете поразительных масштабов открытий, состоявшихся в последние 10–15 лет, бремя доказательства теперь должно быть возложено на тех, кто полагает, что не существует абсолютно никакой связи между тем, что случилось в Трое конца бронзового века, и событиями „Илиады“…

Согласно археологическим и историческим открытиям, особенно совершенным в последнее десятилетие, сегодня скорее вероятно, чем невероятно, что в конце бронзового века в Трое и вокруг нее произошло несколько вооруженных конфликтов. Сегодня нам не известно, слились ли в памяти следующих поколений некоторые или все эти конфликты в Троянскую войну, или среди них была единственная, особенно памятная Троянская война. Однако сегодня все указывает на то, что Гомера следует принимать всерьез, что его рассказ о военном столкновении между греками и троянцами основан на памяти об исторических событиях — каковы бы они ни были. Если бы однажды на раскопках ко мне кто-то подошел и заявил, что Троянская война действительно здесь произошла, то я как археолог, работающий в Трое, ответил бы: „Почему нет?“».^{594}