Ты ждала меня, Заруна? (СИ)

Мелодичный птичий щебет растревожил мои смутные сновидения. Я видела длинную темную дорогу. Вдоль нее стена из зеленых рослых деревьев. Мокрый асфальт после дождя блестел в свете фар приближающихся машин. Они, слепя глаза водителей встречных автомобилей, с воем пролетали мимо. Гудя мощными моторами, проезжали огромные фуры. Дорога была до боли знакомой, и в то же время не такой, как все безупречные трассы Ира. Это был другой мир. Мой. Родной. Я в нем выросла…

Солнце уже почти зашло за горизонт, опаляя развидневшееся небо алыми красками заката. Я стою в легком голубом сарафане на краю дороги и машу рукой. Мне надо куда-то срочно ехать, а никто не хочет остановиться. От яркого света фар щурю глаза. Куда я так спешу? Сердце в груди бешено колотится от волнения. «Пожааалуйста!» — почти пританцовывая, молю проезжающих. Уже столько времени пробежало, как пришла сюда, стало прохладно, и я зябко ежилась. Переживаю. Кто-то очень близкий мне попал в больницу, и я спешу к нему. Вот, наконец, остановилась одна. Жигули… так ее называют. Точно. За рулем сидит лысоватый мужчина в очках и дополнительной подушкой безопасности в виде шарообразного живота. Рядом — худой и с усами.

— Садись деточка! — махнул рукой водитель.

Я заглянула через окно к ним и спросила, не могут ли они довезти меня до… Киева! Они слащаво усмехнулись и кивнули на заднее сидение. Что-то было в их глазах. Подозрительное. Но мне некогда было об этом думать. Надо срочно ехать и я уже начала замерзать.

— Спасибо, — облегченно выдохнула я и захлопнула за собой дверцу.

Машина тронулась. Они о чем-то меня спрашивали. Я смущенно отвечала. Что — не помню. А дальше все как в тумане. Одна картинка за другой. Лес. Темнота. Я бегу. Сердце испуганно рвется из груди. Я знаю, они бегут за мной. Я их боюсь. Спотыкаюсь. Падаю. С ног соскальзывают босоножки. Поднимаюсь со стоном и снова бегу. Босая. Ветки и сучья больно режут подошву. А потом… вспышка света, бездна и леденящая кровь темнота…

— Ааа! — вырвался крик из груди и я резко села.

Где я? Что не так? Руки развязаны и глаза свободны от зловонной тряпки. Лихорадочно оглядываюсь. Маленькая комната с высокими каменными стенами. Прямо у потолка длинное узкое окошко, из которого лился яркий солнечный свет. Сижу на деревянной кровати с грубо подогнанными досками. На нее брошена новая циновка и одеяло из мешковины. Рядом корявый деревянный стул, явно сбитый кое-как еще лет сто назад. Замасленный и с кучей заусенец, торчащих со всех боков. У стены на четырех ножках ютился грубый стол с необтесанной столешницей. На нем стояла миска с еще парующей желтой… эээ… консистенцией.

Но больше всего меня взволновала и удивила девушка, сидевшая у моих ног. Одетая в темно-зеленый балахон грубого переплетения и с нечесаными волосами, торчащими в разные стороны, она была похожа на чучело с огорода. Хотя ее лицо… она была прекрасна. Каждая черта ее лица словно вычерчена самым талантливым художником мира. Каждый изгиб, контур, линия завораживала изяществом и утонченностью. Ровный маленький носик, пухлые губы, большие выразительные синие глаза. Ириданка. Лучшая из них. Красивейшая из них. Только ее глаза… от этого пустого, ничего не видящего взгляда, у меня пошел мороз по коже. Создавалось такое ощущение, что она смотрит сквозь меня. В них не видно и толики разума. Девушка ровно, без какой-либо эмоции тихо произнесла:

— Тебе надо поесть, — и потянулась за миской.

Мурашки жутким маршем зашагали по спине от ее бездушного голоса. Предо мной сидело тело. Она ничего не чувствовала, ничего не хотела, ничего не спрашивала, ничего не думала.

Я нервно сглотнула и, заикаясь, спросила:

— Ты кто?

— Тебе надо поесть, — снова повторила она и протянула мне миску с так называемой едой.

Не отрывая взгляда от девушки, я приняла миску и механически замахала ложкой. Бее… Гадость несусветная. Постная и без вкуса. Девушка же смотрела прямо перед собой. Ничего не спрашивала, не шевелилась, медленно дышала и редко моргала, точно кукла без сознания.

Когда я освободила посуду, она подала мне стакан с прозрачной густой жидкостью. Вкусом та напоминала сладкий сироп. Ну, хоть это порадовало. По завершении моей скудной трапезы, названной мною «абы не издохла», девушка взяла посуду и вышла прочь через двухметровую тяжелую дверь, сбитую из грубых толстых досок и стянутую корявыми железными пластинами. Скривилась от противного скрипа несмазанных навесов и уныло уронила лицо на ладони. Где я? Чего от меня хотят? Что будет? Через минут десять бессмысленных раздумий со страдальческим стоном растянулась на постели. Мамочки-мамочки! Что же будет? Что же будет?! Попробовала коснуться сознания Забавы, как в прошлый раз. Мгновенно голову сковала адская острая боль.

— Ааа! — я с ужасом схватилась за голову.

Что со мной?! Только я бросила любые попытки связаться с нею, боль начала отступать. Неужели, это та самая опасность, о которой предупреждала Мара? Единственное, что я сумела все-таки услышать — сонное ворчание. Значит, она спит. Мысли потекли блуждать по всем последним событиям моего жития. Вспомнились мимо воли последние слова шиасу Ира, обращенные Лахрету: «Вы, эмпаты, единственное, что в жизни любите, это манипулировать людьми… И то, что я похитила твою жену — это попытка защитить мир от таких, как ты! Ты не любишь свою жену! Пусть она об этом знает!» Волосы на голове зашевелились от мысли, что это правда. Сколько я помню себя, я всегда задавала себе этот вопрос и постоянно гнала его, убеждая, что даже если Лахрету нужна власть, он все равно будет со мной. Я нуждалась в его уверенности, защите, целеустремленности. А теперь лежу и думаю снова над этим. Неужели он и вправду лишь манипулирует мною? Нужна ли ему я, а не мой титул? Подумала о его отсутствии последнюю неделю после свадьбы, когда я ждала его, а он словно забыл обо мне и вспомнил только в день Официального приема в его честь. Нет! Конечно, может быть, он действительно занят историями этих загадочных исчезновений… Мамочки!!! Так я тоже, выходит, попала в это страшное число исчезнувших!!! А ведь еще никто не вернулся! Я резко села от этой мысли. Надо что-то срочно делать! Надо бежать. Бежать вприпрыжку и как можно дальше! Но как? Здесь даже окна находятся на немыслимой высоте. А эти двери проломить в силе только динозавр или плазменная пушка! Я в безвыходной ситуации. Тогда что? Тогда надо затаиться и ждать удобного момента. Поэтому, заставив себя дышать ровно, я постаралась успокоиться и снова легла.

Не знаю, сколько я вот так вот лежала в тревожных раздумьях, но вскоре послышались за дверью звонкие и гулкие шаги. Много шагов. Словно к моей двери направлялась целая делегация. Заскрипел засов и замочный механизм. Дверь со стуком распахнулась, и я впервые в жизни увидела живых тараков!!! Мамочки! Роди меня обратно, чтобы я не познала всех ужасов этой дивной планеты!!! Пусть мои предки бы никогда не родились или погибли где-нибудь на войне перед тем, как родить своих потомков!!! Ибо то, что я увидела, я бы не хотела видеть никогда! В миг забылись и головная боль, и Лахрет, и то, как меня зовут. Я со свистом втянула воздух и, издав неразборчивый звук, вжалась спиной в угол между быльцем кровати и ледяным камнем стены.

Первым в место моего заключения вошло существо ростом выше двух метров. Мордой оно напоминало жабу, безгубый рот которой окантовывал частокол белых пилообразных зубов. Глаза маленькие, как у свиньи, и тупые-претупые. Голова крепилась на толстенной чешуйчатой шее, плавно переходящей в тело, похожее на человеческое, только с сильно покатыми плечами. Кожу покрывала мелкая чешуя нежно-бежевого цвета. А ноги были похожи не то на лапы собаки, не то на перекаченные ноги конькобежца. Стопы напоминали человеческие, только с огромными острыми когтями, свисавшими с подошвы, прикрепленной кожаными тесёмками к ней. Словно передо мной восстал монстр из диких экспериментов какого-то безумного профессора. Оно держало в когтистой руке длинный (выше него самого) толстый стержень с овальным вытянутым наконечником, похожим на древнее оружие дикарей. Его устрашающий воинственный вид довершала короткая и широкая складка кожи за затылком и спадающая сверху в виде накидки до завершения шеи. Мурашки маршем ужаса зашагали по моей коже вниз до пяток и обратно. Я прижала ладони к стене, широко расставив руки. Мне показалось, что если я еще сильнее вдавлю себя в стену, то смогу защитить себя от этого чудовища. Сердце бешено заколотилось где-то в области щиколоток. Чего оно хочет от меня?

Этот монстр сделал пару широких шагов в бок и застыл возле противоположной от меня стены, угрожающе направив в мою сторону «острие» своего копья. Овальный наконечник с еле слышным шипением раскрылся, как бутон цветка, засветившись розовым пугающим огоньком. Наверное, он думал, что я испугаюсь этого диковинного орудия убийства. Глупец! Мне и одного его вида было уже достаточно! Наложила такую кучу ужаса, что и шевельнуться не в состоянии. Я медленно начала подниматься на ноги, скользя ладонями по холодному камню стены.

За этим ужасным жабо-монстром вошло еще три существа и, скажу честно, намного симпатишнее первого, если так можно сказать. Первых два ростом не уступали жабе. Последний, неуверенно прятавшийся за их спинами, статурой более всего походил на человека и доставал им только до плеч. Его я меньше всего разглядела. Мордой вошедшие больше напоминали ящериц, и зубы прятались за приятного вида губами. На этих чудищах даже была одежда, правда, походящая больше на скопление широких ремней, но все-таки честно прикрывавшая тело. Жабо-монстра прятала только чешуя да пару широких ремешков на поясе, где крепилась кобура и ножны. Глаза «красавчиков» были много больше, выразительнее первого и в них горел хоть какой-то разум. Зрачок их узкой вертикальной полосой пересекал всю роговицу, за которой едва виднелся белок где-то почти у самого края. Со лба до затылка выступал холмовидный нарост, соединяющийся двумя ветвями в один мыс. Та же складка кожи, что и у первого громилы, ютилась на задней части толстой шеи. О ее предназначении я узнала довольно скоро. Руки имели вид человеческой кисти, только с четырьмя узкими и проворными пальцами. Самой выразительной их особенностью, отличавшей их друг от друга, были плащи. У того, что стал ближе всего ко мне, плащ имел темно-синий цвет и доходил до самого пола. У второго — белый и доставал до лопаток. А у третьего, мелкого, которого я так и не смогла толком рассмотреть, плаща не наблюдалось, а только широкий черный ошейник. И еще… хотя мое изучение страшных объектов длилось считанные секунды, я обратила внимание на то, что у того, кто прятался за спинами двух увальней-«красавчиков», в глазах светился глубокий и пытливый ум, переплетенный с отголоском человеческого сострадания. Он смотрел как-то по-другому, не как хищник на добычу, а как ботаник на бабочку.

Я глядела на эти творения (не знаю чего там, или генной инженерии, или природы, не важно), и все глубже и глубже входила в состояние неподдельного животного ужаса. Некоторое время они просто на меня изучающее смотрели и пару раз переглянулись друг с другом, словно договаривались о чем-то. А потом, вдруг, тот, что был в белом плаще, резко подпрыгнул ко мне, упершись коленями в край кровати, и, как павлин, вздыбил кожаную складку за затылком. Она разошлась ореолом у него над головой и мелко задрожала. Не знаю, чего он там этим хотел добиться. Если жаждал вызвать во мне очередной приступ ужаса и паники, то у него очччень хорошо получилось. Завопив истошно громче сирены военного склада, я вдавила себя в угол комнаты, и выпучила глаза так, что они чуть не повыпрыгивали из орбит. Эхо моих воплей летело на долгие сотни метров от источника трансляции вдоль всего длинного коридора за их спинами, отражаясь от высоких сводов старинного замка. Сердце бешено заколотилось в груди, готовое взорваться от неистовой скорости сокращений, а голова ощутила всю полноту тисков невидимой силы. Однако больше ничего не произошло. Через минуту моих бесполезных криков, обещавших лишить меня голоса суток на трое, это существо так же неожиданно, как и в начале, сложило свое «грозное» оружие. Удивленно вперилось в меня своим жуткими глазищами. Тот «парень», что имел темно-синий плащ, заквакал что-то на своем родном наречии. Слова были похожи на звуки, издаваемые животом в сочетании с клацаньем языком. Потом и он повторил тот же «завораживающий» прикид со складкой за затылком. Снова я заорала, будто меня собрались резать без анестезии. И опять эта странная боль в висках, сжимающая мозги, как под прессом. Ничего. Хотя нет… Я активно начала хрипеть. Моя сногсшибательная опера перешла в жалкое блеяние барашка перед загнутым ножом мясника.

Через минуту созерцания мною раздутого полукруга над головой тарака-синего-плаща, я устало затихла, продолжая испуганно таращиться на пришедших «гостей» с высоты моего паучьего положения. Второй экспериментатор, спокойно сложил свое орудие запугивания и озадаченно оглянулся на своего партнера в белом плаще. Они принялись о чем-то активно переговариваться и довольно горячо. Видимо, то, чего они хотели добиться, не вышло, и теперь решали, что делать дальше. Интересно и то, что когда они перестали топорщить свои чудо-складки, головная боль быстро ослабла и перешла в фоновый гул в ушах. Я продолжала стоять на кровати, вдавливая себя в угол, но чувствовала, как силы стремительно покидали меня, оставляя место чувству опустошенности, словно из меня выжали все соки. Ноги дрожали, кровь с шумом пульсировала в висках, сердце то быстро ускоряло бег, то замирало на секунду. С моим телом творилось что-то невероятное. Но я продолжала чувствовать себя такой, какой я была и раньше. Я оставалась сама собой. Ланой Арамс… то есть Ноа. А они явно добивались другого эффекта. Откуда я это понимала? Не знаю. Просто догадалась по их выражениям мордо-лиц. И этот странный карлик-тарак все выглядывал из-за спин этих громил, удивленно рассматривал меня, что-то бубня себе под нос, словно делая какие-то заметки.

Через пару минут эти двое в плащах, наконец, о чем-то договорились и, став рядом, плечом к плечу, раздули вместе свои шейные складки-страшилки. Но теперь они сопровождали свое устрашающее «шоу» шипением. Головная боль резко усилилась троекратно. Орать я уже не могла, поэтому лишь зажмурила глаза крепко-крепко и начала вспоминать всех родных, которых даже не знала. А потом… начала молиться. Почему? Кому? Не знаю… это пришло ко мне из прошлой жизни. И все, словно меня рукой накрыло. После этого медленно начало приходить внутреннее успокоение, забиравшее с собой острую головную боль. А потом тишина…

Когда открыла глаза, то в комнате остался лишь один тарак. Тот, что был в ошейнике. Первые трое вышли и закрыли за собой двери. Я не видела, как. Этот коротышка-тарак сидел на краю кровати и глядел на меня спокойными, даже добрыми глазами. Это потрясло меня еще больше, чем первое представление. Я недоверчиво косилась на него испуганным взглядом, боясь предпринимать какие-либо действия. Он похлопал когтистой ладонью возле себя, словно приглашал сесть рядом и произнес на ломанном ириданском:

— Я не причинить тебе вред. Ты не бояться. Можешь сесть.

Я лишь недоверчиво повела головой. Он терпеливо вздохнул и продолжил:

– Я — Мэнона. Так меня звать. Я не внушать. Я исследовать гены. Ты не надо меня бояться. Я не причинить тебе вред. Я — гадак. Лишенный, — хотя голос его больше походил на кваканье, смешанное с шипением, тон его казался успокаивающим и дружелюбным.

И его глаза. Они, правда, излучали спокойное добродушие. Я медленно сползла по стене на кровать, согнула колени и обхватила их руками. Что-то в этом странном существе вызывало во мне доверие, которое сложно объяснить словами. Подождав минуту, он снова заговорил:

— Мне Гуто сказать, что тебя дорого купить. Ты дорого стоить. Очень ценность. Нам нужна твой ген. Матка старая. Ей будет замена. Она отложить гото. Их надо оплодотворить. Почистить род тараков. В этот раз герак участвовать не быть. Ты меня понимать? — он явно очень напрягался, подбирая слова, чтобы передать как можно точнее мысли.

Я продолжала подозрительно таращить на него глаза и молчать.

— Кто ты? — спросил он, оголив ряд белоснежных зубов в якобы доброжелательной улыбке, похожей больше на милую усмешку акулы перед тюленем, чем на гостеприимного хозяина.

Видимо он знал о культуре общения людей и хотел подражать им, желая вызвать во мне доверие к себе. Но зачем это ему?

— Кто ты? — повторил он вопрос. — Петрокар удивлен. Он хочет знать, кто ты. Почти никто не может устоять внушению Петрокара и Гуто. Они сильный внушать. Ты устоять. Почему?

Я продолжала молчать, но чувствовала, как внутри медленно возвращалось прежнее спокойное состояние. И теперь я уже могла трезво оценивать ситуацию.

— Пожалуйста, не молчать. Говори мне. Я должен знать, кто ты. Это поможет мне.

— Я пленница? — наконец, выдавила я из себя и обвела взглядом комнату.

— Да. Мы тебя купить у ваших правитель. Они отдать тебя за большая цена. Они говорить, что ты — носить хороший ген. Откуда ты?

— Из Ира.

— Ира? — он шокировано распахнул глаза. — Это город — центр ваш континент! Туда мы никогда не заходить последний десять лет! Там много ниясыть!

— Меня похитили и продали вам, — хрипло ответила я ему, поглядев в его умные темно-зеленые глаза.

Щель его зрачка потрясенно расширилась, и он удивленно дернул головой.

— Тебя не любить кто-то?

— Да, уж… — выдохнула я и уперлась лбом в колени, спрятав лицо от тарака.

— Ты очень сильная, — услышала я его восхищенный голос. — Я таких не встречать никогда. У тебя был ниясыть?

Я не ответила, болезненно всхлипнув над своим горем.

— У нас быть много тех, у кого быть ниясыть. Но мы их быстро ломать. Они быстро ставать пустыми. Особенно это делать легко Гуто. Но ты не сломаться. Это потрясающе! Ты сильная! Это очень хорошо! Твои гены хорошо! Новая матка быть тоже сильная! Это большая честь — быть матерью матка!

Я вскинула на него влажные глаза и пораженно спросила:

— Я должна радоваться?! — голова продолжала болеть, и каждое его слово болезненным эхом отдавалось в затылке.

— Конечно! Это же честь! Тебя не делать пустой! Тебя сохранить целой и долго. Очень долго. Ты не понимать!

Уронив снова голову на колени, я обхватила ее руками. Сдавила в области висков, желая выгнать безумную головную боль. Однако стало еще хуже. Я страдальчески застонала.

— Тебе болеть? — услышала его заботливый вопрос.

— Невыносимо болит голова…

— Такое бывает при пачо… но твой ум остаться в тебе! Это очень хорошо! Ты не стать пустой! Ты выдержать проверка! — его голос был полон ликования.

Если честно, я мало что понимала из его слов. Единственное, чего я больше всего сейчас хотела — чтобы он как можно быстрее оставил меня одну, и я могла спокойно упасть в постель и попытаться забыться. А он продолжал сидеть.

— Не бойся. Боль уйти. Надо немного подождать.

— Как долго я еще здесь буду? — подняла я вопросительный взгляд на моего «доброжелательного» собеседника.

Он удивленно расширил глаза.

— Как долго? Навсегда! Теперь ты — собственность тараков. Тебя продать другим роям. Ты будешь чистить род тараков! Весь род! Не только наш рой! Это честь! О тебе заботиться. Это хорошо. Ты нужна нам! — его голос был полон энтузиазма. Ему это казалось таким элементарным.

Я протестующе вскинула руки и выпрямила спину, словно желая наброситься на него, но Мэнона даже бровью не повел.

— Не дождетесь!

— У тебя нет выбора! — дернул он головой. — У всех в рое есть место. У меня есть место. У тебя — есть место. Это не обсуждаться. Таков наш путь!

— У меня место не здесь!

Мэнона закачал головой, цокая языком так по-человечески!

— Нет, теперь твое место здесь. Мы много заплатить, — он поднялся на ноги. — Все. Я уходить. Дальше трудно терпеть твой эмоции.

Он подошел к двери и у выхода, закрывая дверь, сказал через плечо:

— Я скоро вернуться.

Оставшись наедине в тишине, я облегченно вытянулась на своей жесткой постели и закрыла глаза. Боль молотом огромных курантов пульсировала в висках, прогоняя все посторонние мысли. Но сквозь поток боли, я снова попыталась связаться с Забавой. И вновь ничего. Может быть, она была слишком далеко или спала, либо я не имела силы. В любом случае, связь с моей Забавой откладывалась на неопределенный срок. А мне ведь так надо срочно с ней связаться. Надо заверить Лахрета в том, что я жива. Рассказать, что со мной случилось за все это время и узнать, как продвигаются дела в моих поисках. Но, увы… я лежу здесь, в старинном замке, неизвестно как далеко от моих родных и близких, от дома, и мучаюсь от дикой головной боли.

Через час чуть слышно отворилась дверь и в узкую щель протиснулась уже знакомая мне красивая особа с бездушными глазами. Она держала в узких руках небольшой круглый поднос с небольшой миской и чашкой с парующей жидкостью. Я приподнялась на локтях, щурясь от острой боли. Девушка поставила поднос на стол и села на край постели.

— Ешь, — безэмоционально произнесла она. — Мэнона сказал, что чай должен снять головную боль.

После того, как до меня дошел смысл ее слов, я резко села и схватила чашку, как утопающий — спасательный круг. Сейчас для меня не было ничего важнее, чем прекратить адские мучения от нестерпимой головной боли. Я должна вернуть здравый рассудок и трезвость ума. Сделав пару глотков, почувствовала, как горячая горьковатая жидкость потекла по пищеводу, согревая озябшее от сырости тело. Потом посмотрела на девушку. После разговора с Мэноной, я поняла, что произошло с этой бедолашной. Она стала пустой, благодаря мозговой чистке такого, как этот Гуто. И еще поняла, что значит быть пустой. Нет ни прошлого, ни эмоций, ни чувств, ни мыслей, ни желаний. Ничего. Одно тело. Также поняла, что делают люди у тараков. Они — рабы. Бездушные рабы. И еще догадалась, почему никто не сбегает от них. Никто не хочет этого, потому что они уже ничего не хотят. Тараки стирают личность человека. Стирают все, что связывает их с прошлым, с другими людьми, с родиной, с домом, с семьей. Это так ужасно! Но почему они не смогли этого сделать со мной?! Что во мне не так? Опять этот вопрос. Со мной точно что-то не так. И, может, тот сон, что я сегодня утром видела, и есть ответ? Странные образы всплывали в моей памяти. Машины, дорога, люди — все это я никогда не видела в Иридании. И названия какие-то странные. Какой-то Киев, куда я так сильно хотела попасть и машина… ее название. Я точно запомнила ее название. Жигули. Я не помню, чтобы кто-то так называл в Иридании машину. Неужели я, и вправду, из другого мира? С другой планеты? Но тогда, как я сюда попала? Или же это все плод моего больного воображения, пострадавшего от разлуки с Забавой и пленом?

Я не заметила, как боль стала отступать, уступая место вопросам. Сжимая крепко чашу со спасительным напитком, устремила взор вперед, отключившись от реальности. Девушка же просто сидела рядом и молчала, ожидая, пока я не опустошу не только чашу, но и миску с едой. Я поела, и девушка ушла, защелкнув за собой замок. Что теперь? Вытянувшись на кровати, почувствовала, как не спеша отпускала боль. Тело медленно прекращало нестерпимо ныть. Теперь я могла думать. Теперь я могла сосредоточиться. Зажмурив крепко глаза, я позвала Забаву:

— Забава! — я повторяла и повторяла, но ощущала лишь пустоту. — Забава!

Она не слышит меня. Почему? Вот, уже целый час повторяла ее имя, все сильнее стискивая зубы в отчаянии.

– Забава!!! — мне казалось, я кричала. — Ты слышишь меня, Забава?!! Отзовись! Ты нужна мне! Прошу тебя… молю… отзовись… не молчи!

— Лана? — ее голос казался таким слабым и безвольным, но она все-таки ответила. — Это ты?

– Да, моя хорошая! — слезы текли по щекам от радости и невыразимого отчаяния. — Это я… Что с тобой? Милая моя, хорошая… я так долго тебя звала!

Я слышала ее вялый голос, но не понимала, что с ней. Я видела только черную пелену и бесконечную слабость.

— Я искала тебя. Ты не отзывалась. Я устала тебя ждать, — тяжело отвечала она мне. — Я соскучилась. Ты где? Я хочу к тебе…

— Я в плену, хорошая моя. Мне нужна твоя помощь.

— Что мне сделать?

— Я хочу связаться с Лахретом.

— Он здесь.

— Где? Я ничего не вижу!

И тут узкой щелью прорезался свет в бесконечную тьму. Он залил все вокруг. И уже через минуту я поняла, что все это время была с Забавой, но глаза ее были закрыты. Я снова ощутила полноценную связь с ней, только тело совершенно отказывалось слушаться. Забава была слаба. Даже веки поднять сейчас для нее оказалось сложнейшей задачей. Но она смогла и теперь я видела, где она лежит. Она лежала в нашей комнате атконнора. Моя постель. Все, как тогда, когда я оставила ее. А на диване, уронив голову на руки, опертые локтями в расставленные колени, сидел Лахрет. Забава шевельнула головой и застонала. Звук сразу взбудоражил Лахрета и он резко вскинулся. Подскочил к ней и, заботливо положив ладонь на ее переносицу, спросил:

— Забава? Как ты? Кушать хочешь? Тебе надо поесть! Тебе нужны силы, чтобы продолжать искать Лану, — его уставшие красные от недосыпа глаза почти погасли, и лишь искра надежды все еще теплилась в них.

Я заставила Забаву поднять голову и осмотреться. Возле кровати стоял стол, на котором лежала рыба. И, хотя желудок свело в приступе голода, всплыло противное чувство апатии, и забрало вмиг все желание есть. Стиснув зубы, я приложила титанические усилия воли, чтобы подавить это чувство и заставить малышку подняться и съесть хоть один кусок рыбы. Желудок благодарно отпустил режущую боль, послав волну тепла и энергии. Все это время Лахрет следил за младшей королевой, не отрывая глаз. С трудом проглотив рыбину, я оглянулась на мужчину. Он ждал.

— Хорошо, — его голос хрипел. — Скажи Лириту, слышишь ли ты Лану? Можешь ли ее найти?

Забава глубоко вздохнула и повернула голову в сторону балкона. Через большое окно смотрели блестящие глазища нура. В голову хлынула мощная волна беспокойства и вопросов. Забава моргнула обоими веками и позволила мне ответить за нее:

— Лирит, я жива!

Нур вскинул голову и закрыл нижние веки. Крылья приоткрылись над крупным телом, словно излучая восторг и радость.

— Лана? Где ты? — это был Лахрет, которому Лирит мгновенно сообщил ответ Забавы.

Я повернула голову и увидела в родных утомленных глазах лучик надежды.

— Лана, если ты меня слышишь, кивни!

Я опустила и подняла голову. Забава сейчас тревожно молчала, ожидая моих действий. Лахрет облегченно вздохнул и подсунулся ближе.

— Ты жива! Где ты? Можешь сказать?

Чтобы сказать напрямую что-то человеку, необходимо было в два раза больше сил, чем если говорить ниясыти. Их у Забавы было еще мало. Поэтому я снова повернула голову к Лириту и, чувствуя, как силы медленно меня покидают, произнесла:

— Я у тараков в плену. Они хотят меня использовать для чистки их генов. Так мне сказал один из них. Они сказали, что я продана им за большую цену. Я нахожусь в заключении в маленькой комнате, где окна находятся очень высоко. Поэтому я не могу увидеть местность, чтобы показать ее вам. Не знаю, что будет дальше…

Лирит передавал Лахрету все слово в слово. Тот кивнул и повернул голову Забавы в свою сторону.

— Послушай меня, Лана. Ты долго не сможешь поддерживать связь с Забавой. Она слишком слаба. Мы ищем тебя, но потеряли след на побережье Эдоса… — он покачал головой. — Единственная, кто может нам помочь — это Забава. Она сможет указать нам направление, как стрелка компаса указывает на север, но ей нужны силы. Она должна есть. Иначе все будет напрасно. Экспедиция уже готова. Мы лишь ждали тебя… твоей связи с ней. Слышишь? Уговори ее принимать пищу! Дай ей надежду! Она сильная, она сможет нас повести! Лана! Скажи, ты поняла? — каждое его последующее слово становилось все тише и тише, как будто я отдалялась от него.

Словно издалека, дотягиваясь изо всех сил рукой, я снова коснулась утомленного сознания Забавы. Она медленно кивнула головой. Силы опять покидали Забаву. И тогда я, собрав оставшуюся волю, приказала ей:

— Ты слышала, Забава? Ты должна им помочь! Ты нужна мне! Ты должна кушать! Я жива. Со мной все будет хорошо! Только не сдавайся! Слышишь?

Перед тем, как оборвалась с нею связь, я почувствовала ее слабое покорное согласие и радостное обещание. Как жаль, что я не смогла толком поговорить с Лахретом, узнать, что там произошло, после того как я покинула их с Марой в том ее кабинете. Что было с моей Забавой? Как долго я пребывала без сознания? Может в следующий раз, когда получиться связаться с Забавой, то обязательно спрошу его об этом. А пока…

Я резко подняла веки и с силой вздохнула. Села. Лихорадочно оглянулась по сторонам, ощущая, как холодный пот струиться вдоль позвоночника. Меня словно выкинуло из ледяного океана. Неужели связь с ниясытью забирает столько сил? Из-за чего так? Тяжело дыша, я пыталась привести себя в чувства. Не знаю, сколько продлилась эта загадочная «экзекуция», пока я не пришла в себя. Встала с постели и прошлась босой по холодному каменному полу моей камеры.

Потянулись долгие часы ожидания. День сменил ночь. Опять день промчался в ожидании. Единственное живое существо, которое я могла видеть, это та бездушная девушка, которая регулярно приходила меня кормить загадочной консистенцией в миске. Лишь один раз я, коротко, связывалась с Забавой. На этот раз она была сильнее и уверенней в себе. Лахрета я не видела. Лирит сказал, что со дня моего похищения прошло больше недели. Я долго приходила в себя от этой новости. Уже больше недели я находилась вдали от своей Забавы! Лахрет говорил, что это опасно для здоровья девочки. Где в этот раз был он сам, я не успела узнать, но Лирит заверил, что он делает все возможное, чтобы найти меня.

В третий раз, когда я связалась с Забавой, обнаружила ее на щебнистом берегу у открытой двери грузового флайера. Рядом стояла группа наездников, в том числе и Лахрет. Они обсуждали план экспедиции. Когда я попыталась связаться с ним, он сдержанно попросил меня не расходовать силы Забавы и сохранять связь с нею только эмоциональную, чтобы она знала, куда им лететь. Лахрет говорил, что времени остается очень мало, но почему и что он имел в виду… не поняла. Я поразилась его спокойной сосредоточенности. Когда я посмотрела в его глаза, увидела решительность и целеустремленность. Он знал, что делал. Он все спланировал и обо всем договорился. Участи Мары и Тирета я не узнала. Он экономил время во всем. Сейчас для него было чрезвычайно важным найти и спасти меня, все остальное — потом. Это я видела и в глазах его спутников. Узнав, что я связалась с Забавой, они подошли ко мне, чтобы поприветствовать и заверить, что готовы жизнь отдать ради той, кто сумел разоблачить и согнуть колени Мары Ниасу. Эти слова остались для меня загадкой. Затем я оставила Забаву. «Уходя», чувствовала, что моя малышка уже набралась сил и готова бороться до самого конца. Ее вела надежда, которую я теряла с каждым днем.

Прошло уже три дня с того момента, как я пришла в себя в этой злосчастной комнате, но ничего не изменилось. Проснулась в холодном поту, как всегда, и с размытым воспоминанием о смутном сне. Он снился мне каждую ночь, но обрывался всегда на одном и том же: я бегу, спотыкаюсь, падаю, поднимаю голову и вижу обрыв, а потом вспышка света и темнота.

Со скрипом отворилась дверь и в комнату с подносом вошла Шука. Так она себя назвала, когда я с десяток раз спросила о том, как ее зовут. Это единственное, что девушка выдавила из себя, отвечая на мои вопросы. Сегодня она принесла только один стакан с желтой густой жидкостью.

— Мэнона велел тебе это выпить, — произнесла она как всегда равнодушным тоном.

Я безучастно приняла стакан и послушно опрокинула жидкость в себя. Сильно хотелось пить и этого объема мне показалось даже мало, но больше у девушки не оказалось. Поэтому я, молча, вернула ей стакан и села на постель, ожидая, что она уйдет. Но она продолжала стоять. Словно чего-то ждала. Удивленно покосилась на нее, но не стала спрашивать ни о чем. Она все равно не ответит. Равнодушно отвернувшись в сторону, обреченно выдохнула, сложив ладони на коленях. Шука столбом стояла рядом, словно охраняла меня от невидимых врагов. Я перестала обращать на нее какое-либо внимание и прилегла.

Послышался скрип открывающейся двери, и в комнату едва слышно ступила нога моего знакомого тарака. Мэнона держал в руках какой-то маленький приборчик с небольшим экраном. Я приподняла голову и вопросительно посмотрела на тарака:

— Пришли меня убивать?

— Нет. Пришел проверять количество эм-гормонов, — качнул он головой, уставившись на меня своими пучеглазыми глазищами.

— Что это? — удивилась я, садясь в кровати.

— Гормон, который стимулирует яйцетворение, — довольно отмолвил он, растянувшись в весьма смешной улыбке.

Я непонимающе моргнула на него. Тот снисходительно кивнул головой и сел рядом на постель.

— Что вы со мной хотите сделать? — у меня засосало под ложечкой.

— Я тебе говорить. Я чистить гены тараков! Это очень важно! Я три день готовиться! Хаягетта сердиться, ей надо быстро, но я не хотеть спешить! Это очень сложный и кропотливый робота! — он вскинул палец вверх. — Я не хотеть ошибаться! Я тебе давать стимулятор ДЗР-7! Это мощный вещь! Он влиять на твой плодовая клетка! Их выделяться очень много! — его глаза горели как у безумного ученого.

— Не понимаю, — я испуганно дернула головой.

— Тебе не надо понимать. Я — понимать. Я — гений! Я знать все гены. Наизусть! Поэтому я жить! — он самодовольно вздернул подбородок. — Хаягетта довольный мой работа! Но она хотеть больше! Ей надо идеальный потомок! Самый сильный. Ты — идеальный материал!

Я шокировано расширила глаза. Что-то в голове прояснялось, но до конца понять этого злого гения еще не могла. Ладони вспотели, а по телу побежала мелкая дрожь. Я сначала подумала, что это от страха, но когда он провел своим аппаратиком вдоль моего тела и довольно ухмыльнулся, я поняла, что самочувствие мое изменилось отнюдь не от страха.

— Хорошо… хорошо… очень хорошо, — довольно хмылясь, закивал тарак. — Даже лучше, чем я ожидал. Твоя реакция на ДЗР-7 удивительна!

— Что вы в меня ввели? Как?

— Ты сама выпил! — он поднял указательный палец.

— Этот сок?! — я бросила шокированный взгляд на пустой стакан, который принесла мне эта бездушная красивая особа женского пола.

— Гениально! Правда? Но нам еще надо подождать. Еще не выделился нужный количество. И я тебе ввести еще ДЗР-7. Теперь через укол. Он медленно накапливаться. Ты не бойся. Тебе будет хорошо. Это особый препарат. Он заставлять женщин желать родить! Вам, женщинам такое надо, чтобы продлить род людей, чтобы нам, таракам, дальше жить, — он продолжал поучительно лыбиться и приводить меня в состояние ужаса. — Ваш плодовый клетка содержать половину информации ген. Это очень удобно для слияния. Я все уже просчитать. Теперь надо много материал для работа. Ты давать мне. То есть я взять его из твой тело. Ты не бояться. Ты — радоваться. Теперь ты — мать рода. Это честь!

Будь проклят тот герн, который решил скрестить гернов и людей! Пусть будет проклят тот первый тарак, вдохнувший воздух Заруны и увидевший синие ее небеса! Меня затрусило как при ознобе. Волнами накатились неожиданные желания, и мысли невольно потянулись к Лахрету. Как же я хотела его сейчас увидеть! Почувствовать его нежные ласки, горячие губы, услышать его безумные слова, что он мне шептал в страсти близости… О небеса! О чем я думаю?!!! Это что, так действует лекарство? Я испуганно забралась на кровать и уперлась спиной о холодную стену, желая охладить кипяток, поднимающийся с потоком крови к мозгу и всему телу, превращая его в комок неожиданных и неуместных желаний. Мэнона повернулся ко мне и одобрительно кивнул.

— Хорошо… препарат действовать даже раньше, чем я думать. Это говорит, что ты особенная. Ты не такая, как много женщины Иридании. Хорошо… хорошо… очень хорошо! — он встал с постели и подошел к выходу. — Я звать охрану и мы идти в лаборатория. Там уже все готово. Я советовать тебе слушаться добровольно. Тогда тебе не делать больно. И не советовать бежать. Ты не сможешь. Ухуны не дать.

Я часто дышала, желая сосредоточиться на чем угодно, только не на глупых и бессмысленных ощущениях. Упрямо смотрела перед собой, не желая оглядываться и делать лишние движения.

— Ты меня слышать? — обратился ко мне тарак. — Я сказать тебе, чтобы ты вставать! Надо идти! И не думать сбежать.

Я обратила взгляд на источник голоса. На пороге стоял Мэнона с Шукой, а позади — два жабо-монстра с плазменным копьем наизготове. Покорно сползла с кровати и, босая, направилась к выходу.

Холодный камень пола обжигал подошву ног, но я не обращала внимания, разгоняя огонь внутри себя, растущий с каждым шагом. Мое изорвавшееся серо-красное платье, оставшееся на мне еще со дня похищения, неприятно скользило по телу и вызывало желание его скинуть. Сжав кулаки и до боли вонзив ногти в ладони, я прикусила губы и послушно следовала за гением-тараком. А он поучительно тарахтел:

— Со мной тебе бояться нечего. Я тебя защищать. Тебе не надо уходить. Ухуны могут покалечить. Мы идти по коридор. Потом лифт. Потом мы уйти из старый замок Акнор. Моя лаборатория находиться в новый помещения нре-Акнор. Если будешь вести себя хорошо, я дать тебе экскурсия и буду говорить на все твой вопрос. Поняла?

Я покорно кивнула и сильнее стиснула зубы, выдув жилы на шее и щеках. Голова шла кругом. Сердце бешено колотилось в груди и гнало потоки горячей крови. Впереди шел Мэнона, иногда оглядываясь на меня, рядом со мной Шука, глядя вперед пустыми глазами. А позади двое жабо-монстров. Рядом с одним из них шло существо немного похожее на них. Морда, как у жабы с рядом острых зубов. Кожа без намека на шерсть. Круп скошен. Короткие лапы и дивный хвост, сложенный как веер. Видимо, они иногда его раскрывают. Но где? В воде? Так, надо думать о чем угодно, только не о том, что назойливо лезет в голову.

Мы шли по длинному сумрачному коридору, освещенному странными светильниками в виде грибочков, прикрепленных к холодным серым стенам. Такое ощущение, что я переместилась во времени сотни лет назад и попала в древний замок какого-то суверена. Мэнона постоянно оглядывался на меня и радушно улыбался. Только улыбка его не внушала успокоения, а вызывала запоздалый страх и желание бежать как можно дальше отсюда. Через минут пять ходу и пяти поворачиваний по похожим коридорам, минув с десяток дверей, подобных тем, что запирали мою комнату заключения, мы подошли к дверцам лифта. Последний ни в коей мере не вписывался в средневековый интерьер своей лощеной глянцевой поверхностью и являл собою резкий контраст креативизма на фоне исторического каменного «классицизма». Диафрагма лифта разошлась в стороны, и мы вошли в огромную кабину, способную вместить в себя около дюжины таких амбалов, как эти ухуны, что следовали за нами. Кабина оказалась вся белоснежной и ярко освещенной, что больно резануло по глазам, привыкшим к полусумраку прежних помещений. На панели управления лифтом виднелся ряд светящихся цифр. Мэнона уверенно нажал на самую верхнюю, и мы тронулись. Перемещения кабинки почти не ощущалось. Лишь легкая вибрация и совсем неслышное гудение свидетельствовало о движении механизма.

Я стояла и, молча, изучала пальцы своих ног. Удивительно, но пол лифтовой кабины не был таким холодным, как каменный пол коридоров старой части этого строения. Ехали мы недолго. Когда дверцы лифта разъехались в стороны, мы вышли в небольшое помещение, похожее на маленькую пещерку с огромным светлым выходом. Пол идеально отполирован. По нему мы подошли к выходу в длинный прозрачный трубу-туннель, ведущий в современную часть Акнора, как его назвал тарак-карлик.

То, что предстало моему взору, не влазило ни в какие рамки моей фантазии о способностях и возможностях тараков. Мне всегда казалось, что тараки — это бездушные дикари, сидящие в темных пещерах возле яркого костра и обгладывающие кости добычи, махающие топорами и плохо обтесанными дубинами. То, что я видела, потрясло меня до глубины души. Длинный стеклянный коридор-туннель вел к грибообразным купольным гнездам-пристройкам, крепившимся на изогнутых «ножках» к старинному каменному замку по всему радиусу. Их насчитывалось десятки и от каждого куполообразного «дополнения» к старинному дворцу с башнями и защитной стеной вели соответственно их числу прозрачные туннели-коридоры. Пристройки возвышались над береговой внутренней линией вокруг небольшого озера в центре острова, где ютилось поселение тараков. К озеру вел большой грот, через который виднелась синева неба и линия морского горизонта. На самом озере массивным сооружением громоздилась солидная верфь, на которой усердно работали как тараки, так и люди! Небольшой и легкий корабль уже был почти готов, и оставались мелочи до того, чтобы спустить его на воду. Озеро окружала узкая полоса тропического леса, где изредка выглядывали остроконечные макушки бараков, где жили люди. А по всей окружности ободом окружали остров высоченные голые угловатые и обрывистые скалы.

— Нравится? — услышала я справа квакающий голос Мэноны и скривилась от разочарования, что меня вырвали из мира восторга.

Я и забыла, кто я и куда меня ведут. Он довольно кивнул и расплылся в одобрительной усмешке:

— Это мой дом, — проквакал он. — И теперь, на время, это быть и твой дом! Отсюда сбежать нельзя! Мы на остров! Твой Иридания далеко! — он самодовольно утвердительно кивнул в знак подтверждения своих слов.

Я одарила его злобным прищуренным взглядом и язвительно спросила:

— А не боитесь, что сюда нагрянут наездники на своих ниясытях?

— Это будет глупо! — качнул он отрицающе головой, словно это нереально так же, как если Раголар пойдет обратно. — У нас мощный система защищать! — он вскинул вверх когтистый палец. — Ты знаешь, что такое ЗЕМО-9? Так вот, это мощный парализатор! Он замирать нервы ниясыть! Они плохо двигаться и падать. Тогда тараки их добивать! Правда они слишком большой, чтобы передвигать! Но эффективный!

— А как же защитное поле ниясытей? — возразила я, сердито сверкнув глазами.

— В состав ловчей система входить теллур! Он впитывать электроны поля и подстраиваться под его частота. Потом проходить и доставлять парализатор! До нир они быстро долетать. Они плохо защищать себя поле. А нур может спастись. Но это ничего, они бояться ЗЕМО-9. Так что, если ниясыть прилетать, то мы иметь защита. На всех башнях улья есть эта установка! — он горделиво вздернул подбородок. — Я не бояться. Но хватит говорить! Надо идти. Скоро надо колоть тебе второй доза ДЗР-7. Надо делать анализ. Проверять, — Мэнона пхнул меня в бок, и я медленно ступила на белую дорожку прозрачного туннеля. Голова пошла кругом от высоты, мелькнувшей внизу. Я шагала по узкой матовой дорожке. И больше ничего не было. Ни перил, ни ограждений. Ничего. Мэнона шел легко и уверено. Шука тоже ничего не видела. А я задрала голову вверх, чтобы не видеть раскинувшейся внизу пропасти над макушками высоченных деревьев тропического леса.

Где-то на середине пути я резко остановилась и упала на дорожку, схватившись за низ живота от дикой боли.

— Ааа! — застонала я, корчась от коликов.

— Что такое? — Мэнона склонился надо мной, испуганно скривив лицо. — Болит? Что болит? Живот? Этого не должно быть! Надо срочно в лабораторию!

Я слушала его в пол уха. Боль была настолько резкой и режущей, что заглушала все чувства и мысли. Меня подхватил на руки один из этих ужасных жабо-монстров и быстро понес к белой двери. У самого входа, где Мэнона торопливо нажимал секретную комбинацию на замочной панели, боль так же резко отпустила, как и схватила. Но тело абсолютно перестало слушаться, и я стала безвольной куклой. Конечности расслабленно болтались, свисая веревкой с рук несущего меня ухуна. Голова непослушно опрокинулась назад, сдавив трахею так, что сложно было дышать. Из горла вырывались странные хриплые звуки и явно торопили замешкавшегося у замка гадака. Меня так расслабило, что я не в силах была даже пальчиком пошевелить! Все вижу, понимаю, чувствую, а шевелиться не могу.

Меня положили на белоснежный стол, видимо операционный, и быстро удалились из лаборатории, суеверно озираясь по сторонам. Наверное, эти урки недолюбливали это место, и оно у них точно ассоциировалось не с местом удовольствий. Зато Мэнона здесь себя чувствовал как дома. Он быстро поставил Шуку возле стола с инструментами и бросился к одному стеклянному шкафчику, где лежало много всевозможных ампул, пробирок, шприцов, колбочек и всякой медицинской дребедени. Схватил инъектор и заправил его какой-то капсулкой. Подбежал ко мне и скорым движением ввел мне в шею этот препарат.

— Вот, — успокоено прошептал он. — Теперь тебя должно отпустить. Хркм… Странно… такого никогда еще не быть. Ни на кого этот препарат так не действовать… — Мэнона озадаченно почесал подбородок и замер, задумавшись над чем-то.

А потом из его рта полилась какая-то тарабарщина. Он явно заговорил на своем родном. Чухая себя по всему периметру своей карикатурной балды, он взял со стола шприц и выкачал из меня пол-литра крови. Но мне было все равно. Лекарство, которое он мне ввел, подействовало мгновенно, расслабив каждый мускул моего измученного тела. Я рассеянно принялась блуждать взглядом по его громадной лаборатории, пока умный тарак склонился над микроскопом и что-то бубнил себе под нос. Шука, к слову сказать, стояла столбом возле стола с инструментами и ни на что не реагировала, словно она — очередная тумбочка в помещении. Интересно, зачем он ее за собой везде таскает? Может, он питает слабость к человеческому роду и находит удовольствие в общении с ними большее, чем со своими сородичами?

Бросив бестолковые размышления о необъяснимом, я «увлеклась» интерьером лаборатории. Она была просто огромных размеров и округлой формы. Выходит, что тот купол, что я видела перед собой — и есть все помещение лаборатории. По кругу теснились шкафчики со стеклянными дверцами. На их полках были аккуратно выставлены пробирки, колбочки, ампулки с различными препаратами, пакетики с загадочными порошками и еще всякой нужности для лабораторных исследований. А один отсек под стеной до самого закругления был уставлен сетками и клетками, где сидели подопытные животные, собранные со всех континентов. Они хрюкали, квакали, цвиринькали, щебетали и храпели, но до моего слуха доносились лишь редкие звуки, словно в уши засунули вату. Ближе к центру помещения замысловатым рисунком стояли разнообразные столы, консоли, подставки и ящики, оставляя небольшое пространство в центре. Стол, на котором я лежала, находился слева от единственного входа. Свет лился из сводчатого потолка. Он наполовину был прозрачным и окантовывался тонкой линией видимого указателя ограничителя прозрачности. Не знаю, мог ли быть весь купол прозрачным, либо же только его макушка, но сейчас синее облачное небо хорошо просматривалось с моего места.

Мэнона скрючился у одного из столов с электронным микроскопом. Рядом с последним светился экран с увеличенным изображением изучаемого предмета, то есть моей крови. Он нажимал на всякие иконки на сенсорном мониторе и что-то бурчал себе под нос.

— А! — резко воскликнул он, когда на экране высветилось окошко с результатами. — У тебя острый реакция на дезур! Но ничего, это скоро пройти. Хорошо, тогда можно вводить второй доза ДЗР-7!

Мэнона с глазами безумного ученого достал из ящичка стола, возле которого он стоял, инъектор с желтой жидкостью в прозрачном дозаторе и подошел ко мне.

— Не бойся. Это быть не больно. Ты даже не почувствовать ничего! — он склонился надо мной и ввел в шею очередную дозу.

Я лишь отрешенно моргнула. Все вокруг меня медленно плыло и теряло четкий контур, а чувства притупились, оставляя одно, сильное и жгучее. Однако я, пытаясь собрать волю в кулак, старалась не думать об этом, пока волна за волной на меня не нахлынули непристойные мысли и желания. Дыхание участилось, и тело забило в мелкой дрожи.

— Не волнуйся, — все так же нависая надо мной, произнес гадак, — это должно скоро пройти. Это естественный реакция на процессы в твой организм… Мне надо много плодовый клетка, чтобы чистить гены тарак. Ты иметь их много! Это удивлять меня. Странно… ты не такой, как все женщин Иридания. Они слабые на воспроизводство. Мало давать плодовый клетка. А ты иметь их много и легко выделять…

Его глаза излучали сострадание, такое неожиданное в этой ситуации. Я закатила глаза и шумно выдохнула. Когда же закончатся эти тартаровы муки?! Где мой Лахрет?!!

— Ты лежи. За тобой присмотреть Шука. Надо теперь ждать. Целый день ждать. А потом я брать твой плодовый клетка. Хорошо… — Мэнона, потирая ладоши, оторвался от изучения моего лица.

Затем он привязал меня к столу и, мурлыкая какую-то мелодию себе под нос, вернулся к микроскопу. Я поняла, зачем он меня привязал, только через пол часа. Тело начало лихорадить и неистово дергать из стороны в сторону. Поднялась температура и начало ломить суставы. Что он в меня вколол? Гадак ненадолго оторвался от своих исследований. С равнодушным видом всеведающего профессора что-то вколол мне со словами: «Это от высокий температура» и продолжил заниматься своими делами, ходя по всей лаборатории. Шука села на стул возле меня и не шелохнулась почти ни разу за все то время, пока сидела рядом.

Муки после укола немного отпустили меня. Я смотрела в прозрачный потолок на плывущие в небе пушистые облака бездумными глазами, пока меня милостиво не вырубило из сознания.

*** *** ***

— Ты как себя чувствуешь? — этот голос был мне до боли знакомый.

Сквозь шум прибоя он прорывался настойчиво и уверено. Я попробовала открыть глаза, но с первой попытки не удалось. Что-то тут не так. Я же точно помню, что отключилась в лаборатории, с неимоверной тяжестью в теле. А сейчас тактильные ощущения подсказывали, что подо мной щебень. И этот звук разбивающейся волны о скалы… Где я? Снова повторили этот вопрос и я смогла открыть глаза со второй попытки. Надо мной склонился… Лирит!!! О, небо! Что случилось, пока я была без сознания? Оглянулась. Я лежала на щебнистом берегу небольшого острова. Высокие скалы окружали небольшой каменистый пляж, нависая глыбами, как суровыми великанами над нами. Растительности не наблюдалось. Лишь голый камень и соленая вода. А вокруг бескрайний синий горизонт, зачеркнутый темной линией океана. Недалеко лежали пятеро ниясытей со своими наездниками рядом. Среди них была и Шима. Возле меня сидел Лирит и ждал моего ответа.

— Забава, ответь же мне! Мы должны лететь. Время не ждет, — его голос хранил хмурую обеспокоенность.

Забава? Я же Лана. Не поняла. Вернулась к ощущениям. Точно! Тело не мое! Забава! Я позвала ее и она откликнулась.

«Что происходит?» — спросила я ее.

«Я позвала тебя» — ответила она.

«Но я тебя не слышала!»

«Я знаю. Ты потеряла сознание»

«Но… до этого ты меня звала… но я не отзывалась!»

«Я уже близко. Я тебя слышу очень хорошо. Поэтому я могу тебя звать, даже если ты без сознания»

«Странно как-то»

Я услышала снова обеспокоенный вопрос Лирита и увидела взволнованное лицо Лахрета. Он подошел к нам и заглянул через плечо друга.

— Что происходит? — спросил он у своего нура. — Она опять перестала откликаться? Забава, ты слышишь нас?

Я поняла, что надо что-то срочно отвечать.

— Лахрет?

Мужчина резко нахмурился и шагнул ближе.

— Лана? — он дернул головой и быстро обернулся назад, где начали собираться в группу его спутники. — Мы уже близко! Забава ее забрала к себе! — потом Лахрет снова обернулся ко мне: — Лана, скажи, что с тобой сейчас? — его глаза блестели волнением и скрытым за ним отчаянием.

— Я в лаборатории. Из меня пытаются взять какие-то плодовые клетки. Они хотят чистить гены. Я потеряла сознание. Забава меня вызвала. Я не знаю как.

Лирит передал ему мой ответ. Лицо Лахрета исказила маска боли и гнева. Он выпрямился и оглянулся на подошедших спутников. Среди них я узнала Нарана и Крафа. Их лица хранили мрачную сосредоточенность. Лишь Рия почему-то была печальна, что озадачило меня.

— Немедленно выступаем! — был Лахрета приказ.

Я посмотрела на стоящих рядом людей. Догадаться было не сложно, что это те отчаянные, что решились рискнуть жизнью, чтобы найти меня. Но что делала среди них эта молодая кашиасу? Рия обеспокоенно ломала руки и хмурила лоб. Она не хотела лететь, но заставляла себя. Почему? Неужели ее Шима заставила? Лахрет привлек мое внимание:

— Лана, мы летим за тобой. Тебе надо еще немного продержаться. Слышишь? Не переставай звать Забаву. Она нас ведет к тебе.

— Лахрет… — мой голос был слабым, а мысли прорывались как из густого тумана. — Мне страшно…

Его щека дернулась в тике, а мешки под глазами свидетельствовали о недоспанных ночах. Усталость сочилась из каждого его жеста. Он еле стоял на ногах, но не позволял себе это признать. Услышав последние мои слова, Лахрет развернулся и быстро запрыгнул на шею Лирита. Это повторили и остальные. Хочу заметить, вид у них тоже был не свежий. Они уже много времени провели в пути и этот привал, что сделали они на маленьком необитаемом островке, не ободрил их.

Лирит расправил крылья и пригласил меня подняться в воздух, где он снова возьмет мою Забаву в свои лапы. Лететь она была еще не в состоянии. В принципе, ее использовали только как указатель направления. О том, что же происходило с моими друзьями все это время, пока я томлюсь в плену и продолжаю это делать, я не смогла узнать. Лирит не шибко и говорил что-то. Лишь по существу. Единственное, что я поняла, так это то, что мой Лахрет собрал небольшую спасательную экспедицию и использует мою Забаву, как компас. Что случилось с Марой, Тиретом я не узнала. Как и то, как отреагировало общество на мое исчезновение. Может, это держат в тайне?

Еще некоторое время я побыла с Забавой, наблюдая, как внизу скользила смазанным контуром водная бескрайняя рябь океана. Легкий спокойный ветер обдувал гладкую кожу. Впереди виднелось розовеющее небо горизонта. Близился закат. А потом я снова погрузилась в темноту…

*** *** ***

Негромкое бубонение выказывало месторасположение Мэноны. Когда я открыла глаза, гадак все так же гнул спину над монитором своего кома и решал свои генетические задачки. Его угловатый силуэт никак не вписывался в утонченный интерьер лаборатории. Казалось, такое существо, несуразно сложенное, не может быть сердцем этого места. Хотя его уверенные движения, спокойствие и легкая ориентация в помещении, указывало на его причастность к сложнейшим вычислениям и формулам, изображенным на экране. Он страшный гений, знающий тайны генов всех тараков. Знающий все их проблемы и слабые места. Он — уязвимая часть таракской системы. Без таких, как этот гадак, тараки выродились бы, как вид.

Услышав негромкий стон с моей стороны, Мэнона обернулся и расплылся в смешной корявой усмешке:

— О! Ты, наконец, прийти в себя! Ну и странный твой организм. Необычный реакция на ДЗР-7. У других никогда не быть спазмы. А ты так дергаться, что я тебе колоть препарат против спазмы, — он нахмурил брови и искренне склонил голову в беспокойстве. — Как ты чувствовать себя?

Я сосредоточилась на себе. Лишь вялость. И все.

— Зачем вы со мной так поступаете? Зачем так мучаете? Я же вам ничего не сделала… — ответила я.

Он сочувствующе качнул головой. Измученно вздохнул.

— Я только что изучать твой кровь. В нем много гакте. Он блокировать работа твоей утроба. Это фермент ниясыть. Откуда он в тебе? Ты — наездница? — я не ответила, лишь отвела глаза, а он продолжил. — Где твоя нира? Она умирать? Ты должна была сказать. ДЗР-7 действовать на наездниц не так, как на других. Их организм сопротивляться. Много боли. Надо нейтрализовать гакте. Скажи что-нибудь, — он толкнул меня в плече, желая привлечь внимание. — Отвечать! У тебя слишком много гакте!

Я посмотрела на него слезящимися глазами. Что-то в нем меня удивляло и смущало. Не может тарак быть таким… чувствующим, что ли? Для меня они были всегда воплощением зла, грубости, ненависти, а этот… разбивал все сложившиеся у меня стереотипы.

— Ты меня понимать? В тебе слишком много гакте! Я столько ни видеть в людях. Он полностью подавлять твой яйцеклад. Говори!

Я, может, и сказала бы что-нибудь ему в ответ, но в этот момент послышалось звонкое шипение расходящихся входных дверей. Я не видела их, так как лежала головой к выходу. Но громкий стук каблуков сообщил, что в лабораторию кто-то вошел. По выражению лица Мэноны я догадалась, что это кто-то вышестоящий. Мой многоуважаемый эскулап с грохотом рухнул на колени и стукнулся лбом о пол, возвысив свое филейное место с коротким хвостом выше головы. Снизу послышался глухой голос гадака:

— О! Хаягетта! Повелительница! Приветствовать покорно вас. Что привести вас в мой обитель?

Легкий шорох одежды сообщил, что кто-то приблизился к самому моему изголовью, но увидеть гостя я пока не могла.

— Мэнона, ты со мной говоришь на ириданском? Ты, я вижу делаешь успехи… — ее бархатный голос, до боли приятный и завораживающий, как горный дудук, звучал уверенно и властно, и совсем без акцента. — Как мило…

Мэнона что-то залепетал на таракском, но она его перебила:

— Говори со мной на ириданском. Мне нравиться его практиковать. Как жаль, что это удается так редко… — слева скользнул темный силуэт, и я увидела обладательницу бархатного голоса.

Я всегда думала, что женщины-тараки очень страшные. В этом заблуждении я утвердилась, увидев ухунов, жабо-подобных монстров. И те парни, хуны, что были с Мэноной в первом его визите, хоть и были симпатичнее, но не внушали надежды, что их женщины лучше. Однако представления оказались страшнее реальности. То, что я увидела, изумило меня.

В этой женщине было все гармонично и красиво, почти по-человечески. Слегка вытянутое лицо, с переносицей и намеком на брови. Пухлые губы, большие глаза, легкое окончание носика, острая линия подбородка и два бездонных синих океана глаз. Заметив мое изумление, она слегка усмехнулась и обошла мое ложе, остановившись у моих ног так, чтобы лучше видеть мое лицо. Только тогда я увидела ее особенность. Чуть ниже линии бедер, прикрытое бирюзовым плащом, виднелось удлинение ее тела. У других там был хвост. У нее же это был яйцеклад. Небольшой по размеру, он лишь увеличивал визуально ее бедра и чем-то напоминал муравьиный зад. Она, не отрывая взгляда от меня, обратилась ко все еще горбатившемуся на полу гадаку:

— Встань! Мне неудобно так с тобой разговаривать.

Он тут же, как напружиненный, вскочил на ноги. Хаягетта снисходительно обратила на него взор и произнесла:

— Я пришла посмотреть на наше дорогое, — на этом слове она сделала ударение, — приобретение.

Мэнона уставился на нее раболепным взглядом и ответил:

— О! Моя хаягетта! Мне льстить, что вы интересоваться мой работа!

— Я интересуюсь своими вложениями. Мы еще так много не платили за рабов. Ты уже что-то выяснил? Она подходит к ахото?

Мэнона замялся и опустил с сомнением глаза.

— Она идеальна… только… — его голос был полон нерешительности.

— В чем проблема? — она одарила его ледяным взглядом, от которого замерз бы и Раголар.

— Ее тело еще не готово…

— Почему ты еще этого не сделал?! — она сверкнула глазами. — Мое гото уже в инкубаторах! У тебя день!

Гадак вздрогнул, будто его ударили с размаху по голове.

— В ней слишком много гакте.

— Гакте?!! — она расширила глаза и потрясенно уставилась на меня. — Она была ниритой?

— Не знать… у нирит не бывать так много гакте…

Она нахмурилась и сжала губы в суровую линию.

— Ты хочешь сказать, что она… этого не может быть! — хаягетта распахнула широко рот и забыла его закрыть.

— Я ничего не хотеть сказать. Я просто думать, что она действительно особенный! — лихорадочного закачал головой Мэнона.

Женщина захлопнула рот и с сомнением уставилась на меня:

— Нет… — качнула она головой, словно отгоняя мысль, как назойливое насекомое. — Все верно, просто она действительно особенная… Наездники на такое не пойдут. Ладно, выведи из нее это.

— Я уже ввел ей мухир, моя хаягетта, — покорно склонил голову Мэнона. — Но он действовать медленно. Эээ… двадцать часов.

— Это слишком долго. Вколи ей больше. Мы не можем ждать.

— Это повредит ей.

— Насколько?

— Может парализовать.

— Какова вероятность?

— Восемьдесят процент.

— Делай! — она надменно повела бровей. — Мне все равно, что с ней будет. Нам нужна наследница. Я скоро отойду… наследница должна быть моей, а не… — она смолкла, так и не договорив. — Ладно, я ухожу. Чтобы завтра гото было уже оплодотворено. Я не хочу искать тарагака. Я уже слаба для этого, — мне показалось, или она грустит?

— Я сделать, что в моих силах, — Мэнона согнулся так сильно, что я испугалась за его позвоночник, как бы он не переломился.

Она махнула рукой и быстро удалилась. Все то время, пока она шла к выходу, мой эскулап качался как качеля, вверх-вниз, вверх-вниз. Когда дверь с шипением закрылась, он упал на кресло у стола и обреченно уронил голову на ладони. Застонал.

Я же испуганно таращилась на него. До меня медленно дошла суть их разговора: меня может парализовать. Внутри все сжалось от ужаса.

— Мэнона? — мой голос болезненно сипел.

— А? — он оторвался от руки и взвел на меня затуманенный взор.

— Мэнона, о чем она говорила? Ты хочешь сделать так, чтобы меня парализовало?

— Она наша хаягетта. Она приказать — я делать. Она — королева. Она правит. Она класть яйца тарака.

— А что такое мухир?

— Это сыворотка. Она чистить кровь от фермент ниясыть. Долго чистить. Я и так тебе много вколоть. Оно иметь побочный действия.

— Какие?

— Ты не обонять. Плохо щупать. Видеть туман. Есть у тебя такое?

— Да… — мой голос испуганно дрожал.

— Если еще вколоть мухир, быть хуже.

— Ты будешь делать так, как она сказала?

— Она — хаягетта. Я ее слушать. Она приказывать — я исполнять.

Меня снова затрусило в панической лихорадке.

— Слушай, Мэнона, но ведь это навредит мне, ведь так?

— Так. Ты сильно пострадать.

— Но ведь тогда вы можете потерять меня. А вы хотели меня использовать еще и продать другим ульям. Ведь ты мне это говорил?

— Да, говорил.

— Но ведь тогда ты сделаешь большой урон своему улью. Твоя хаягетта думает только о себе, а не об улье. Она хочет побыстрее уладить свои проблемы. Она не смотрит в будущее, ведь так?

Он озадаченно нахмурился и ничего не ответил.

— Ладно, я что-нибудь придумать, — кивнул он и склонился над монитором своего кома.

И его выключило из реальности на долгий час. Потом он подошел ко мне, сел рядом и сказал:

— Я думать, что тебе не надо больше мухир. Я подождать… Хочешь, мы поговорить? Я любить говорить с людьми. Все смеяться надо мной. Но я жалеть люди. Они не виноват, что когда-то герн нас скрестить и сделать нас, тараков, зависимыми от человек. Я даже приручить одну из них, — он кивнул в сторону сидящей молчаливой Шуки. — Она уже давно у меня и хорошо слушаться. Хорошо убирать лаборатория. Хаягетта подарить ее мне в знак поощрения! — он самодовольно сверкнул глазами.

Я облегченно вздохнула и кивнула ему. Его словно подменили. Мэнона превратился в саму добродушность, но все-таки заметил, что повеление своей повелительницы он выполнит. Обещал, что это будет не больно. А потом стал рассказывать…