Ты ждала меня, Заруна? (СИ)

– Осторожней! — моментально отреагировал Лахрет, обхватив меня рукой.

– Извини, — буркнул куратор, не отрывая глаз от панели.

Я оглянулась на него. Почему Наран сейчас так меня раздражает? Из-за его сарказма? Недоверия? Ну, теперь-то он мне верит?

– Молодец, Лана, — похвалил Лахрет, не отпуская меня из объятий.

– И что теперь?

– Надо изучить этот механизм! — ответил Наран, суя нос во все мыслимые места пластины и продолжив что-то бубнить себе под нос.

Я подняла глаза на Лахрета, узрев лишь его подбородок и профиль. Тепло его тела расслабляло меня, призывая волнующие мысли. Он же внимательно следил за другом. А тот уже что-то завидел:

– Ага! Здесь есть какие-то кнопочки. С другой стороны. Над каждой древняя литера, — подойти нам и посмотреть на исследуемый предмет из-за Нарана казалось нереальным. Он ее полностью оккупировал.

– Вы знаете их значение? — спросила я.

– Я историк, а не лингвист, — он поднес к лицу медальон и принялся сравнивать надпись с литерами над рычажками. — Но определенно тот же язык, что и на медальоне.

– Вы можете прочитать? — не успокаивалась я.

– Могу предположить, что здесь написано что-то вроде «Путь к правде только один», — задумчиво протянул тот. — На пластине же буквы врознь. Поставлены хаотично, бессмысленно. Это не слова, а скорее всего набор букв, указывающих на особый ключ… хм… Я думаю, что их надо включить в определенной последовательности, и тогда будет приведен особый механизм в действие.

– Верно! — подпрыгнула я на месте. — Забава сказала, что там дальше пустое пространство. Возможно, это замок, который открывает потайную дверь! — мои глаза горели.

Наран перевел скептический взгляд на меня.

– Вполне возможно, — кивнул он, глядя на меня как никогда прежде серьезно. — Дело в том, что здесь шесть кнопок. Чтобы дверь открылась, надо их нажать в определенной последовательности, а это тысячи… десятки тысяч вариантов, — Наран с досадой хлопнул ладонью по полке.

– Значит, будем подбирать, — спокойно сделал вывод Лахрет. — Выхода все равно у нас нет.

Наран застонал:

– Легких путей к истине не бывает…

– Он только один, там написано… — протянул ему в унисон Лахрет.

– Точно! — загорелся куратор и сразу же набрал на панели последовательность литер, выгравированных на медальоне. Затих, прислушиваясь. Ничего не произошло.

Лахрет оторвался от меня, подошел к нижним полкам и присел, протянув:

– Может, тут где-то написано?

Мы принялись заглядывать во все места, чтобы найти подсказку. Через пол часа результатов не прибавилось. Мы облазили все. Дули, скребли, терли, мыли, затирали все, что можно, но ничего. Я спросила так, между прочим, а не привлечем ли мы лишнего внимания?

– Не должны, — покачал головой Наран, скрестив снова на груди руки и отойдя от полок. — Смотритель ушел на двухчасовой перерыв. Посетителей здесь немного, все в основном в читальном зале. Он находиться в противоположной стороне. Так что мы тут практически одни. У нас есть время.

Лахрет склонился надо мной:

– Ты не устала? Может, хочешь отдохнуть?

Я не ответила, упрямо поджав губы. Любопытство разбирало меня, но я действительно устала после долгого учебного дня и пережитых эмоций.

– Вы можете идти, — произнес Наран. — Я здесь и сам могу подумать. Если что-нибудь обнаружу, обязательно вам сообщу.

Я глянула на Лахрета:

– Вообще-то я бы хотела покушать…

Тот без вопросов взял меня за руку, отсалютовав другу, повел меня прочь из библиотеки. Уходя, обернулась на Нарана. Он задумчиво глядел на пластину и бубнил себе что-то под нос. Таким он стоял, пока мы не повернули за стеллажи, потеряв его из виду. Мы, молча, дошли до лифта, не встретив никого на пути. Только у самого лифта стояли студенты и громко переговаривались. Завидев нас, они притихли. Мы пропустили их вперед, а сами дождались своей очереди, чтобы самим поехать на лифте. В кабинке я стояла, задумчиво уперев взор в пол.

– О чем ты думаешь? — услышала я над головой вопрос Лахрета.

– Как жаль, что мы не открыли дверь в секретную комнату.

– А ты хочешь все и сразу? И почему ты решила, что там комната?

– Конечно! Ведь я же женщина! Я видела через Забаву большую пустую полость, похожую на комнату!

– Ты не обычная женщина, — он трогательно улыбнулся, поймав мой взгляд.

Я шумно выдохнула, и дверца разошлась, открыв нам путь в вестибюль. У входа стояли студенты, ожидая своей очереди воспользоваться услугами лифта. Лахрет стоял спиной к выходу и полностью закрывал меня собой, не отпуская моей руки. Развернулся. Немая сцена: я с Лахретом стоим в лифте, держась за ручку, а перед нами — мои друзья и брат. Смотрим друг на друга. Лахрет шагнул к выходу, а мои ноги отказались шевелиться.

– Ланка! Где ты была! Я тебя уже везде обыскался! — Март стоял в стороне и не заметил наших с Лахретом сплетенных рук. — Ты вечно выключаешь свой коммуникатор и к тебе никогда невозможно дозвониться! Зачем он тебе вообще… — и тут он увидел, — …нужен?! — глаза его увеличились в два раза.

Дальше картина рисуется так: я стою, вытянув руку за Лахретом и потупив глаза, Лахрет на пороге лифта, друзья, молча смотрящие на наши руки и Март с распахнутым ртом, глядящий в том же направлении. Лахрет понял, что возникшая пауза должна быть закончена. Выволок меня наружу. Поставил перед собой и положил руки мне на плечи. Ровно произнес, обратившись ко мне:

– Ты сама расскажешь или мне начать?

Я пыталась побороть свою немоту. Выходило прескверно. Странные звуки вылетали из груди. Усугубляло ситуацию еще и то, что в самом холле находились не только мы. Помимо нашей зачарованной компании, вокруг ходило немалое количество народа. Кто в столовую, кто на улицу, кто уже из столовой. В общем, я запнулась и опустила глаза. Начал Март:

– Лана! Вы что УЖЕ?!

Что он имел в виду под словом «Уже»? Что мы уже поженились? Или уже встречаемся? Или уже сделали то самое?… Какой он неверный вопрос задал. Я тихо пролепетала:

– Мы решили встречаться.

Март выровнялся, сделав жутко серьезное выражение лица, и обратился к Лахрету весьма официально:

– Господин Лахрет! Вы хорошо знаете традиции. Поэтому я не буду объяснять вам, что вы обязаны в таком случае обратиться к семье девушки. В данном случае, я являюсь ее ближайшем родственником. Прошу учитывать все нюансы и помнить, что за нее ответственность несу я, — я поразилась тому, как необычно сдержано и уверено держал себя Март.

– Конечно, господин Арамс, — Лахрет выпрямился, отодвинул меня, поставив рядом, и сжал мою кисть. — Тогда позвольте обратиться, господин Март Арамс… Я, Лахрет Ноа, ятгор, начальник Службы Безопасности Иридании, прошу у вас разрешения встречаться с вашей сестрой Ланой Арамс, кашиасу Ира.

Я, вдруг, представила, как это выглядит со стороны? Высокий, крепко сложенный мужчина с ровной, военной осанкой, поднятой головой, с лицом, полным выражения достоинства, силы характера, твердой воли, стоящего напротив молодого, стройного и еще не сформировавшегося юнца, просит разрешения встречаться с его сестрой. Если хорошо подумать, то Март должен его умолять об этом, учитывая его положение, власть и силу. А дело обстоит наоборот. Да Лахрет мог глазом моргнуть и веком раздавить Марта, как букашку, но он проявил смирение и с уважением обратился к нему с просьбой. Я поджала в замешательстве губы, и впилась глазами в слегка подрагивающее от напряжения лицо брата. Ощущение было, словно речь шла не обо мне, а я смотрю представление жизургу об истории незнакомой мне девушки.

– Я хотел бы узнать мнение своей сестры, — Март картинно повернулся в мою сторону. — Лана? Что ты скажешь?

Я вздрогнула, будто меня сверху стукнули по голове, и посмотрела на брата. Потом на Лахрета. Он искоса глядел в мою сторону, слегка сведя брови в ожидании. Вокруг уже собралась толпа зевак, чтобы полюбоваться зрелищем, да еще каким! Кому не интересно увидеть личную сторону жизни младшей кашиасу Ира? Я ощутила, как рука Лахрета, все еще державшая крепко мою, дрогнула. Решительно вздохнув, я обратилась к брату:

– Март, я хочу быть с этим человеком.

Лахрет едва заметно облегченно выдохнул. Я впервые ответно сжала его руку и в его взгляде заметила благодарность. Затем я снова повернулась к брату:

– Лахрет сделал мне официальное предложение стать его женой, — Март удивленно дернул бровью, мол, так скоро? — Я согласилась.

В уже немалой собравшейся на зрелище толпе прошел удивленный шепот. Возникла короткая пауза. Март, наконец, кивнул:

– Хорошо, господин Ноа. Раз Лана приняла ваше предложение, я ничего не имею против. Однако, согласно традициям, ваша семья обязана обратиться к моей для заключения предварительного договора, — снова Март поразил меня выдержанностью и собранностью.

– Ждите в ближайшее время званцев, — согласно кивнул Лахрет.

– В какое время?

– Мы сообщим заранее.

– Хорошо, будем ждать, — Март облегченно выдохнул, точно бы отстрелялся.

– Мы можем идти? — вежливо спросил Лахрет Марта.

– Да, конечно! — Март отступил в сторону, уступая дорогу.

Лахрет учтиво склонился перед моим братцем, подчеркнув еще раз почтительное отношение к родственнику невесты, и повел меня в сторону столовой. Пару раз оглянувшись на друзей, стоявших у дверей лифта с вытянутыми лицами, я посеменила за широким шагом человека, которого выбрала в спутники жизни. Не смотря на то, что в голове царил хаос, я хотела знать наверняка, правильно ли поступила, сказав да человеку, которого мало знала. Он казался мне идеальным, нерушимым, сильным лидером, тем, кто может стать во главе всей Иридании, а не только одного Ира. Я считала его удивительным и добрым человеком, но был ли он таким на самом деле? Мне так хотелось в это верить. Идя за ним, только сейчас до меня дошло, что моя жизнь должна резко поменяться. Вот так вот часто у меня выходит, только я привыкаю к одному укладу жизни, сделав его своим, как мне снова приходиться его менять. Теперь я буду принадлежать к другому миру. Миру Лахрета. Миру, который казался мне непостижимым и слишком высоким, чтобы ступать на него.

Я всмотрелась в профиль Лахрета, продолжавшего идти чуть впереди меня. Ровный нос, плотно поджатые и красиво очерченные губы, подбородок с невыразительной ямочкой, широкие волевые челюсти, прямой и открытый взгляд. Он казался мне красивее, чем многие мужчины, которых я знала. Это даже пугало. Такие люди, как он, даже если бы не блистали привлекательностью, способны вести за собой массы. А Лахрет… являл собой гремучую смесь красоты и харизмы. Ну, по-поводу красоты, скажу, что пора бы и привыкнуть. Вокруг все такие, а мой разум все тянулся к ней и восхищался ею. Такова моя натура.

Помимо всего перечисленного, больше меня удивлял характер Лахрета. Его нетерпимость к лицемерию и лжи. А его честность и принципиальность доводила иногда до белого каления не одного преподавателя в атконноре, но и в то же время вызывало невольное уважение.

В голове не могу уложить, как он, вот такой весь замечательный, мог выбрать меня, такую нерешительную, шумную, экзальтированную, хрупкую, вечно влипающую в перипетии, девушку с весьма посредственной внешностью? Загадка Вселенной, честное слово. Ответ напрашивался только один — он хочет стать лортом. Как же мне сложно было поверить в те слова, что он только что говорил мне в лифту, уверяя, что видит во мне женщину, а не кашиасу. Я понимала, что должно пройти время, чтобы убедить меня в обратном. Поэтому я приняла решение, что пойду за ним, буду ему преданной, послушной, помогу ему в его мечтах и целях, и буду ждать… Ждать убежденности, что он мой по-настоящему. А тогда что? Тогда…

Лахрет усадил меня за стол, сел напротив и позвал официанта. Когда тот подошел, заказал обед и поглядел на меня. Я хранила робкое молчание от самого лифта, погрузившись в свои размышления. Он это чувствовал, но не стал выпытывать. Мы сидели у окна, излюбленного места всех наездников, откуда всегда можно было увидеть небо и парящих в них ниясытей. Их полет всегда завораживал. Легкая улыбка озарила его лицо, и я почувствовала, что расслабилась, словно ждала ее все это время. Я улыбнулась в ответ. Все так ново. Человек, который казался мне таким недосягаемым, теперь сидит рядом и желает быть со мной. Так хочется наблюдать за тем, как он реагирует на меня…

— Рет… — не знаю, почему я сократила его имя, но ни одна мышца на его лице от этого не дрогнула.

— Ммм… — задумчиво отозвался он.

— Я хочу тебя спросить.

— Спрашивай.

— Скажи, а почему ты выбрал все-таки меня, а не кого-то еще? Ну, например, Саргону?

— Саргону? А причем здесь она?

— А ты что, разве не догадался, что она на тебя глаз положила?

— Не замечал.

— Ну, ты даешь! Мне все уже уши протерли, что она к тебе не ровно дышит.

Лахрет засмеялся и прикрыл ладонью мою ладонь, лежавшую на столе.

— Прости, я смотрел только на тебя. Другие меня не интересовали.

— И что же привлекло твое внимание?

Извечные вопросы всех женщин. Она жаждет слышать… она жаждет красивых слов. Он слегка склонил голову и хмыкнул, словно его потешил мой вопрос. Но соизволил ответить:

— Твоя искренность и женственная непосредственность. Рядом с тобой я чувствую, что могу горы свернуть.

— А что, до этого не ощущал в себе такой силы? — я кокетливо дернула подбородком.

— Такой? Нет. Мне нравится, когда ты смеешься, открыто и от всей души. Не боишься выказывать своих эмоций, не боишься других, что они об этом подумают. Мне нравится, как ты любишь свою Забаву, как ты нежна с нею. Я люблю наблюдать за тем, как ты стараешься над тем, что у тебя не получается, хотя кажется, что ты с этим не справишься. Мне нравится, когда ты сердишься, когда у тебя что-то не получается. Мне даже нравится, как ты смущаешься моего внимания, хотя, если честно, ума не приложу, почему ты так реагируешь на меня? — он озадачено поднял брови, что как раз и вызвало то самое смущение.

Вот оно чудо слов! Сердце мое заходилось в сладостном восторге. Горло сжало тисками волнения. Да, за эти его слова я готова стать его женой прямо сейчас! Пусть горят синим пламенем все сомнения!

— Я думала, это мои недостатки… Я так часто привлекаю к себе излишнее внимание.

Лахрет негромко засмеялся.

— Только прошу тебя, не работай над ними! Они тебе к лицу. Я так люблю, когда ты так честно и искренно говоришь то, что думаешь и не кривишь душой. Спасибо тебе за это. Я никогда не встречал таких женщин, как ты. Ты одна такая, — он любяще привлек к губам мою ладонь и красиво поцеловал ее.

Дыхание сперло, а кровь прилила к голове. От таких слов можно инфаркт получить. Неужели мужчины могут такое говорить женщинам? Или это просто такой Лахрет?

— Рет?

– Ммм…

— Пожалуйста, расскажи мне о традициях, о которых только что упоминал Март.

Тут принесли кушанья. Лахрет благодарно кивнул официанту и взял приборы.

— Это брачные традиции. Эмил. Их выполняют немного ранее того, что мы с тобой уже сделали. Когда мужчина решает жениться и выбирает себе спутницу жизни, часто перед этим спросив ее мнение, он посылает званцев к ее семье. Когда они приходят, семья уточняет разные вопросы и в итоге оформляется предварительный брачный контракт, в котором описывается приданое, выдвигаются условия со стороны невесты. Например, где она согласна жить со своим будущим мужем? У него или раздельно? Будет ли она работать после подписания контракта? Если да, то, как долго? Сколько детей она согласна родить? Как часто она соглашается вступать в физическую близость с мужем? Кто будет заниматься воспитанием, если дети останутся без родителей и так далее, — он так ровно об этом, говорил, будто описывал, как заваривать кирг.

— Что? Даже физическую… близость в контракте оговаривается?! — я резко поперхнулась и смущенно закашлялась.

Мне казалось это дикостью. Зачем оговаривать то, ради чего, по-сути, и заключается этот контракт? Лахрет же поглядел на меня, словно я в детство впала. Ему, наверное, казалось это достаточно элементарным, чтобы удивляться.

— Насколько мне известно, женщинам неприятна близость с мужчинами, — в его голосе читалось замешательство. — Поэтому законом предусмотрена и эта грань отношений мужчин с женщинами. Ты же в курсе… — он озадаченно наморщил лоб.

— Я немного в курсе… но… — я замялась, боясь ляпнуть что-нибудь лишнее.

Он выровнялся и ошеломленно уставился на меня.

— А разве ты… — он выдержал паузу. — А что ты чувствуешь, когда я касаюсь тебя? Все ли тебе равно? Или…

— Или… — сморщила я лоб и повернула лицо к окну. — Разве ты еще не понял?

Вновь пауза. Лахрет внимательно всматривался в мой профиль, нервно постукивая указательным пальцем по столу.

— Мне сложно это принять.

Я лишь передернула плечами, не желая сейчас настаивать на своих мыслях.

Лахрет завис. Пару раз моргнул. Он давно привык к подобному поведению женщин и усвоил один простой урок: мужчина, когда имеет право, то уже не обращает внимание на равнодушие женщины. Этому учили мальчиков отцы с детства. Просто он получает то, чего хочет, пользуясь своими правами. Женщины никогда не приглашают к себе мужчин. Никогда не хотят их. Мужчины не привыкли получать взаимность. Я правда, слышала, что есть женщины отзывчивые, но их очень мало и поэтому сильный пол особо не питает иллюзий по-поводу них. Они терпеливы, осторожны, добры и ласковы, но настойчивы и решительны. Поэтому, как я поняла, Лахрет и не церемонился со мной. Он просто гнул свою линию, поймав мое согласие и все. Может, он боялся проникать глубже в мои мысли, не желая видеть холод? Я пленительно улыбнулась ему и произнесла:

— Ты же сказал, что я особенная… — мои ресницы игриво дрогнули.

Пусть додумывает сам. Он у меня ведь умный… лучше о таких вещах не буду говорить. Он задумчиво поднес ложку ко рту и прожевал, не сводя с меня задумчиво затуманенных глаз. Что-то неуловимо изменилось в его взгляде. Не приложу ума, что именно…

— А что дальше, после оформления брачного контракта? — я деловито поднесла очередную ложку ко рту.

Лахрет дернул головой, словно отгоняя остатки сна, и ответил:

— Дальше предбрачная ночь. Эмилум.

— Это как?

— Жених проводит ночь возле спящей невесты в присутствии третьего лица. Наблюдает, как она спит. Это, своего рода, тест на самообладание.

— Пфф, — была моя реакция вместо слов. — Не знала!

— Я так понимаю, что ты мало вообще что-либо знаешь, — он ухмыльнулся и принялся жевать очередную порцию, отправленную в рот. — Таков обычай.

– Ладно, а потом что?

– На следующий день созываются гости, и во время торжества подписывается составленный ранее договор. Всё. С этого момента мужчина и женщина считаются мужем и женой. Контракт действенен до кончины одного из супругов.

— А разводы есть?

— Развод? — его удивил мой вопрос. — К сожалению, возможен.

— В каком случае?

— В случае измены.

— А такое разве бывает?

— Крайне редко. Со стороны закона предусмотрено наказание виновной стороны в стерилизации и стирании памяти. Он лишается всех материальных благ, которые передаются невиновной стороне, и остается ни с чем. Такого наказания боятся больше, чем огня.

— Ого, как строго!

— Этот опыт мы приобрели вследствие больших трудностей и опасности вымирания из-за того опасного вируса, который лишил женщин женственности… — пожал плечами Лахрет. — Мы поняли, что крепкая семья — залог сильного общества и основа психически здоровой личности.

— А раздельное жительство?

— Это возможно. Но чаще — это наказание для мужчин, чем для женщин, — он иронично ухмыльнулся. — При раздельном жительстве женщина сохраняет все свои законные права, но дети передаются на воспитание родственникам, дабы они не видели ненависти родителей. Прежде всего — это психическое состояние ребенка! — по тону Лахрета видно было, что он полностью одобряет заведенный порядок.

— Рет, — я сделала паузу, желая узнать, как он реагирует на сокращение своего имени. Он тепло улыбнулся. — Скажи, а контракты наездников отличаются?

— Нет. Особо ничем. Но тебе придется в любом случае спать со своей Забавой до наступления ее половозрелости. Это важное отличие. До этого, ты можешь поступать, как желаешь, но законно ночуешь с нею, — он бросил блудливый взгляд в мою сторону и усмехнулся своей особой улыбкой, присущей только ему одному.

В ответ я лишь поджала губы, усердно жуя салат. Он допил сок и отодвинулся от стола, откинувшись на спинку стула. Глаза его скользнули от моего лица вниз и назад. Я густо покраснела, ощутив его мысль. А она была довольно откровенна.

– Скажи, а интимная жизнь наездницы как сказывается на ниясыти? — я постаралась держать себя в руках, хотя почему-то трусило всю.

– Положительно.

— Как?

— Ниясыти любят сильные эмоции. Маленькие королевы становятся более чувственными, и, когда приходит ее время, она летит далеко и долго, что гарантирует богатое потомство, — он довольно причмокнул, загоняя остатки пищи в желудок. — Лириту это понравиться.

Сейчас он был похож на сытого кота, объевшегося колбасой и сонно моргающего на весь мир.

— А с чего ты решил, что Забава выберет именно Лирита? — подтрунила я его.

— Так происходит всегда. Выбор наездницы переходит на ниясыть.

— Слушай, а ниры тоже летают? Ну, в брачный полет?

— Летают. Только потомства не дают. Такова их природа, — я чувствовала кожей его любовный взгляд.

— Ясно… — протянула я. — А когда ты моей семье будешь званцев посылать?

— Да хоть завтра, — он вальяжно поправил волосы и уронил руку на колено, а вторую руку зацепил за ремень. — Как ты скажешь, так и будет.

— Я подумаю… — хитро улыбнулась я. — Расскажи мне о своей семье. Нужно ли мне с нею знакомиться?

— Отдельно — нет. Ты познакомишься с ними по приезду званцев при заключении контракта. Если о моей семье… — он опустил взгляд и сделал паузу. — Моего отца зовут Барет Ноа. Он сейчас занимает должность министра образования. Он — потомственный чиновник. Мою мать зовут Лахия Ноа. Она дочь Исата Кри, ятгора в отставке, наездника Сиата. Бабушку и его жену звали Роса. Она покинула мир живых, уйдя в последний путь, пять лет назад. У меня еще есть сестра Витария. Она младше меня на двадцать лет и пока еще живет с родителями.

— А сколько тебе лет?

Он сардонически хмыкнул в стиле: «Я знал, что ты задашь этот вопрос».

— Пятьдесят пять.

Я округлила глаза. Хотя, что тут удивляться. Он еще относительно молодой, учитывая, что ириданцы могут жить до трехсот лет и вступают в брак не рано.

— А мне — не знаю сколько.

Лахрет засмеялся. Я устроила ему допрос, а он даже не пытается возмущаться, показывая, наоборот, что ему это доставляет удовольствие.

— Скажи, а где ты сейчас живешь?

— В атконноре, как и все преподаватели. Это делает процесс обучения наиболее эффективным. Мне выделена отдельная комната в соответствии с моим рангом.

Я отодвинула уже опустевшую посуду и положила на стол руки, подвинувшись всем телом вперед. Желание говорить на данную тему стремительно себя исчерпало, но неожиданно в голове возникла дикая идея. Я ее озвучила:

— Рет, а можно я тебя кое о чем попрошу?

— О чем? — он забавно дернул бровью.

— Я очень хочу полетать на ниясыти. Забава еще мала, а желание так огромно! — я сверкнула глазами и широко улыбнулась, пытаясь создать самое искреннее личико просителя.

— Так ты уже летала… — он ехидно ухмыльнулся, желая показать, что весьма осведомлен о моих эскападах.

— Так, когда это было! Надо освежить воспоминания, — я невинно помахала ресничками.

Сработало. Лахрет покорно поднялся, взял меня за руку и повел прочь из столовой. Я догадалась, что он ведет меня выполнять мою просьбу. Мы проходили мимо столов, где еще сидели запоздавшие с ужином или обедом (это у кого как) студенты. Они проводили нас любопытствующими взглядами. Интересно, а слышали они наш разговор с Лахретом, о чем я и спросила его.

— Нет. Я изолировал нас.

— Как?

Он пожал плечами:

— Просто могу, ведь это могут делать все специально обученные наездники. Не забывай, я — ятгор. Мне такое надо по статусу. Многую информацию, которую я знаю и обговариваю — нельзя слышать посторонним. Она достаточно секретная, чтобы иметь основания ее скрывать. Я уже давно имею такую привычку закрываться ото всех во избежание случайностей, — он покосился на меня с легкой снисходительной улыбкой.

— Но я тебя всегда слышу!

— Когда используешь Забаву?

— Да ладно тебе! — махнула я, виновато пряча взгляд.

Я всегда сокрушалась от того, что не могу прямо читать мысли других, поэтому не гнушалась помощи своей малышки. И совсем этого не стыдилась! Забава ничего против не имела, ей даже нравилось это проделывать. Да и она сама частенько проявляла инициативу, искренне сочувствуя моему «недостатку».

Мы вышли в холл, где уже почти никого не было и подошли к огромному окну почти у выхода. Он неожиданно остановился, развернулся и посмотрел мне в лицо серьезным взглядом.

— Что? — поджала я губы, ожидая такой же вопрос, как и его взгляд.

— Я хочу тебе кое-что предложить.

— Что? — не люблю я, когда, вот так глядя, что-то говорят. Ощущение, что я в чем-то провинилась и меня будут воспитывать.

— Можно мои званцы прибудут к твоей семье на шестой день этой недели?

— Ты так торопишься?

— Есть причины…

— Ууу… ты меня пугаешь… — я скосила подозрительный взгляд.

— Не пугайся… — он тепло улыбнулся. — просто это… — и тут я впервые увидела как Лахрет смущается! Удивительное зрелище!

Он опустил глаза и зарделся. Но с чего это он вдруг?

— Почему ты так торопишься? — повторилась я. — Ведь брак — это важное событие, и к нему нельзя подходить в спешке, — я поучительно нахмурилась. — Вдруг, я тебя не устрою, обижу, спустя время, и ты во мне увидишь кучу недостатков! Тогда тебе не захочется со мной быть. Что тогда? Ведь развод невозможен!

Лахрет поражено вскинул на меня все тот же смущенный взгляд. В нем царило смятение.

— Недостатки? Я знаю о них, — в его глазах мелькнул страх. Да, что с ним? В один день я увидела в этом человеке то, что не замечала за всё то недолгое время, когда пыталась за ним наблюдать. — Обиды неизбежны, конечно, но их можно простить… — он недоверчиво наклонил голову, сведя в ровную линию брови. — Однако если ты так решила мне отказать сейчас… — нервно сглотнул, — как же тогда мне быть, когда ты подсадила меня на себя?.. когда мне нет возврата…

— В смысле?.. — вздернула я брови. — Что ты имеешь в виду?

Он стиснул челюсти, раздув в досаде ноздри — Лахрет явно не мог что-то сказать, что-то настолько явное и очевидное, что о нем трудно говорить. Что-то щекотливое? Он шагнул ко мне ближе, сократив дистанцию к минимуму и навис надо мной, обхватив за предплечья. Я неловко сжалась, испугавшись его непредсказуемых действий. Чего он хочет? Или я знаю, чего он хочет?

— Я заболел тобой…

Пфф! Будто это что-то мне объяснило! Ясный перец, что его тянет ко мне, я это и без телепатии вижу, но почему он говорит, что нет возврата? Что я не так сделала?

— А что ты скажешь о том, что я вредная, строптивая, непоседливая, упрямая и шумная? — я попыталась вывернуться из его рук.

Он шумно с досадой выдохнул, опалив горячим дыханием мою щеку, и резко выровнялся, повернувшись в сторону лифта. Сжал мою ладонь и повел к нему. Я семенила за ним как привязанная, и, насупившись, глядела на него из-под лба. Я его совершенно не могу сейчас понять. Ни его действий, ни его поведения, ни взглядов, ни жестов, ни мимики. Как же мне с ним общаться? Если я сейчас не могу с ним общий язык найти, то как же я буду дальше с ним жить? У лифта мы стояли, молча. Он отвернулся от меня, нервно постукивая носком ботинка по полу. Когда приехал лифт, к нам хотел присоединиться еще один студент, но встретив недовольный взгляд ятгора, попятился назад, почтительно кивая нам и показывая, что дождется следующего. Затащив озадаченную меня в кабину лифта и дождавшись, когда он закроется, послав его на верхний этаж парфлета, только тогда заговорил, видимо придя к своему какому-то консенсусу сам с собой:

— Недостатки есть у всех, Лана, но их можно прощать, если плюсы перекрывают минусы. Понимаешь меня? — я коротко кивнула, не отводя от него немигающего взгляда. Он продолжил: — У тебя плюсов больше, чем минусов… тем более, что ты… ввела меня в зависимость от себя. Мне нет пути обратно, Лана. Ты потом поймешь…

— Что пойму? Может, ты объяснишь мне? — я возмущенно поджала губы.

Он закрыл веки и втянул мой аромат. Потом открыл их и с затаенным желанием уставился на мои губы. Я вздрогнула от его взгляда, почувствовав это самое желание, но он ничего не делал, просто стоял и смотрел, ничего не ответив мне.

— Лахрет, ты меня пугаешь… — прошептала я ему.

Вместо ответа он любовно склонил набок голову и тыльной стороной ладони коснулся моей щеки, провел ее до скулы и вниз до угла челюсти. Запустил пальцы в мою кудрявую гриву за ухом и трепетно поцеловал меня в лоб. Его мягкие теплые губы оставили жгучий след на коже. Переместив свое лицо к моей шее, он втянул шумно ноздрями воздух, наслаждаясь моим запахом. А мне пришлось пустить лавину из миллиона мурашек на спину. Мамочки!!! От его касаний волосы на голове зашевелились, будоража дивные чувства и желания, до этого мне не знакомые.

— Лахрет… — простонала я.

От звука моего голоса он дрогнул и резко отстранился, убрав руки вниз. Я растерянно посмотрела в его тревожные глаза. Что с ним? Лифт уже давно остановился и убрал свои двери, открыв путь на пустой парфлет, но мы не двигались, рассматривая друг друга. После того, как Лахрет отодвинулся от меня, внутри возникло жуткое ощущение голода и неудовлетворенности. Тело колыхнулось в его сторону, но разум остановил его. Так, глядя друг на друга волнующими взглядами, полными необъяснимого желания, мы простояли около двух минут. Потом, нехотя отведя от меня глаза, Лахрет повернулся к выходу и пошел на парфлет. Я за ним. Что с нами? Что со мной? Только что чувствовала себя преспокойно и ничего не хотела, и уже минуту спустя, после его нежных касаний, я потеряла всякое ощущение реальности.

На площадке для тренировок, нас ждал уже заинтригованный Лирит.

— Он что, знал, что мы будем здесь? — отвлеклась я на нура.

Подойдя к другу, Лахрет обернулся на мой голос, положив руку ему на шею.

— Я позвал его. Он меня всегда слышит, — уже спокойно ответил ятгор.

— Понятно, — протянула я и подошла к его клиновидной голове, положив ладонь на предложенное надбровье.

— Лирит говорит, что ты ему очень нравится. Он одобряет мой выбор, — тепло глядя на своего друга, доложил мне Лахрет о мыслях своего нура.

— Это потому, что я наездница будущей королевы, конечно… — выдала я, не подумав.

— Нет, Лана, — серьезно глядя на меня, покачал головой ятгор. — Он говорит о тебе не потому, что ты наездница потенциальной брачной партнерши.

— Прости, Лирит, я не хотела тебя обидеть… — погладила я довольно вытянувшуюся морду нура.

— Лирит хорошо разбирается в людях, — гордо проговорил Лахрет, гладя своего красавца. — И то, что он говорит о тебе, правда.

— Все-все, — подняла я покорно руки, — я верю, верю!

Лахрет шагнул ко мне, заглянув в глаза.

— Он готов взять тебя на спину, — я не успела даже моргнуть, как оказалась на спине ниясыти.

Через мгновение, позади уселся Лахрет, плотно прижав меня к себе, от чего внутри все екнуло и расслабилось до предела. Голова отказалась соображать. Пластилиново вжавшись в мужчину, я закрыла глаза, продолжая терять ощущение реальности. Сверху словно издалека услышала слова:

— Я пошлю Лирита в одно место… Там сейчас вечер. Так что не удивляйся.

— Угу, — скорее выдохнула я, чем произнесла, уронив голову назад на грудь Лахрета.

Нур прежде прижался к полу, потом, резко подпрыгнув, легким взмахом крыла вспорхнул в воздух. Я схватилась за руки ятгора, крепко державшиеся за кожную складку ниясыти. Невероятный коктейль ощущений смешался внутри. Сзади обнимает меня мужчина, который вызывает глубокое волнение, а под низом сильное тело крылатого существа. Я распахнула веки, чтобы не упустить ничего из яркого события этого удивительного дня. Неужели мы войдем в зияние? Я только видела это издалека, а теперь… Лирит завибрировал слегка, и я скорее почувствовала, чем увидела, как вокруг нас образовался прозрачный бесформенный пузырь — природное защитное биополе ниясыти, необходимое для прохождения через подпространнственный коридор. Мне объясняли, что когда ниясыть входит в него, создается невероятное трение и давление. Это поле защищает их и их наездников от таких неудобств. Тогда живое существо способно безопасно телепортироваться в целости и сохранности в любую точку Заруны за считанные секунды. Впереди возникло что-то похожее на… волнующуюся прозрачную воду — Лирит открыл вход в подпространство, ловко ворвавшись в его пределы. Внутри него ничего не изменилось, чувства остались те же. Вроде дышишь, видишь, шевелишься, но в то же время понимаешь, что находишься нигде! Вокруг оказалось светло и размыто. Будто за пределами защитного поля Лирита разлилось море кремового перламутра, быстро волнующегося и текущего в горизонтальном направлении, играя переливами всех цветов видимого спектра, оно смазанными контурами стремилось в никуда. Мир вокруг исчез, ввернув нас в вихрь мерцающего света и чуда красок.

— Красиво, правда? — услышала я легкий шепот позади.

— Невообразимо! — восторженно воскликнула я.

— Досчитай до десяти, и мы вернемся в наш мир, — я чувствовала, как он широко улыбался.

— Угу, — кивнула я, но считать не стала. Потом.

Раздался негромкий щелчок, и мы выскочили в нормальный и привычный для нас мир. Вокруг полновластно царила ночь, раскинув над землей широкие крылья густой синевы. В темном небе Заруны ярко светили два ее неизменных спутника, Диго и Огид. Внизу медленно плыли синеющей темнотой лесной массив и начинающиеся старые заросшие склоны гор. Заложив вираж, Лирит плавно спустился на широкую пологую террасу, покрытую короткой мягкой травой. Справа виднелся крутой обрыв, заканчивающийся своим подножием у поросшей густым вековым лесом долины, изрезанной венами рек и тонких ручьев. Вода на них серебрилась таинственными бликами в свете полных лун Заруны, навевая ощущение присутствия сказки. Вдохнув с восторженным всхлипом свежий прохладный ночной воздух, я лишь сильнее вжалась в горячее тело мужчины, все еще сидевшего позади меня. Оглянувшись налево, взглядом уперлась в крутой каменистый подъем утеса. Лахрет спрыгнул со спины нура и легко снял меня, поставив прямо перед собой. Мягко отстранившись от него, я повернулась в сторону долины, заворожено глядя на темно-синие краски ночного леса, смешанные с серебром бликов рек и ручьев, пытаясь ощутить все волшебство великолепия открывшейся картины. Казалось, если расставить руки и прыгнуть, ты легко воспаришь над огромными вековыми деревьями.

— Тебе нравится? — голос Лахрета хранил отпечаток благоговения.

— Ооочень! — обернула я на него восхищенные глаза.

— Я знал, что тебе понравиться. Сейчас редкое время, когда две полные луны находятся в одной точке неба. Тогда ночью становится очень светло.

— Это волшебное зрелище! Я такого никогда не видела! А где мы? — повернув голову снова в сторону долины, спросила я.

Совершенно потрясенная и ошеломленная, не могла прийти в себя. Лахрет неслышно приблизился, обняв сзади за плечи, и уперся подбородком в мою макушку.

— Здесь начинается горный массив Градасса, — загадочно протянул он.

— Градасса… — повторила я эхом. — Это не ли те горы, куда все уходят в последний путь?

— Они, — согласно кивнул Лахрет, — но это лишь их край, куда еще может ступить стопа смертного, далее начинается линия, называемая Крайним Рубежом. Через него даже не может пролететь ни одна ниясыть, и не пройдет ни один человек…

— Звучит таинственно…

— Да. Многие положили головы, пытаясь разгадать тайну Крайнего Рубежа и самих гор Градасса, — все так же загадочно произнес Лахрет. — Но так и не сумели.

— А как же те, кто уходит в последний путь? — испугалась я. — Ведь они же где-то умирают?

— Да. Есть одно место у подножия гор, о существовании которого знают только наездники. Там между Крайним Рубежом и вековым лесом есть огромный грот, который испускает особое электромагнитное излучение, распространяемое по всю планете. Именно оно в какой-то момент нашей жизни начинает звать готовых… В этот грот никто прежде времени не заходит, так как это место очень опасно для жизни. Что потом происходит с теми, кто туда входит, не известно, но он никогда не переполняется.

— Вы рабы этого зова?

— Хм… какое странное сравнение… Может, и так…

Вот тебе еще одна тайна Заруны! Удивительная планета!

— Лахрет…

— Ммм…

— А здесь живут дикие ниясыти?

— Да.

— А они людям показываются?

— Очень редко.

Я притихла, вообразив себе парящих в ночном звездном небе диких ниясытей, которые с интересом рассматривают нас с Лахретом и стоящим позади Лиритом. В теплых объятиях этого удивительного мужчины я готова была простоять вечность. Он не шевелился, боясь нарушить возникшую идиллию и спугнуть меня. В эти волшебные мгновения я и решилась на самый важный шаг в моей жизни. Повернувшись к нему лицом, уверенным тоном я произнесла:

— Я хочу, чтобы званцы пришли, как ты и говорил, в шестой день. Я согласна…

Лахрет широко и счастливо улыбнулся и, более ни секунды не думая, накрыл мои губы горячим поцелуем, всколыхнув все мои внутренности и вызвав могучую слабость и истому во всем теле. Голова и все вокруг в хороводе завертелись в дикой пляске, кружась и скача бешенным галопом. Фейерверк захлопал над нами, шумно шелестя в темном небе и освещая все вокруг разноцветьем. Казалось, все внутри меня взорвется, сердце в бешенном беге ускачет в далекую даль и прихватит с собой сознание. В этот момент я захотела от этого человека детей. Много детей! Сколько он попросит!

Медленно отстранившись от меня и оставив сладкое послевкусие своего поцелуя, Лахрет виновато заглянул в мои ошалелые глаза. Все вокруг плыло и искрилось, дышать мешали спазмы в грудной клетки, подло выталкивая неровным потоком воздух.

— Прости, я не должен был, — выдохнул он виновато.

— Что? — я недоуменно моргнула на него.

Ласковое касание его пальцев моей щеки не способствовало моему здравому мышлению.

— Я не должен был тебя целовать, — зачарованно повторил он, глядя затуманенными глазами на мои губы.

В ответ хотелось огреть его чем-то страшно тяжелым и заставить повторить содеянное. Я несмело потянулась к воссозданию начатого, но он отшагнул, словно испугался чего-то и уже тверже произнес:

— Нам надо лететь. Поздно уже. Ты должна быть с Забавой.

Я недоуменно моргнула, сгоняя остатки искристого фейерверка. Раззадорить, раззадорил и на попятную! Что за человек?! Я потянулась упрямо в его сторону, желая продолжения, но он решительно поймав мою кисть, мягко забросил меня на шею Лирита и сел сзади рядом. Я расслабленно прильнула к нему, потершись об него, как мартовская кошка. Робким откликом послужило его судорожное дыхание, которое он силился контролировать. Что со мной происходит?! Я не могу себя узнать! Где делась моя выдержка? Мои страхи? Гормоны и ферамоны лишили меня рассудка, и это сказочное место… Спасите меня! Я проваливаюсь в бездну желаний!

Лирит легко и быстро доставил нас прямо на балкон моей комнаты, где Лахрет скоро ссадил меня со спины, поставил на пол, и совсем осоловевшую, оставил стоять на балконе, исчезнув на спине своего нура в темной синеве ночи.

*** ***

Проснулась я мокрой от пота. Снилась какая-то билибурдистика! Ночь. Я бегу по темному сосновому лесу. Меня кто-то преследует. Страшно до зюзиков. Часто оглядываюсь, пытаясь определить, далеко ли преследователи? Спотыкаюсь, падаю, вскакиваю и снова бегу. В последнее время я нередко вижу этот кошмар, и с каждым разом он становится все яснее и яснее. Сегодня я увидела лица тех, от кого бежала. Двое мужчин среднего возраста и лица их некрасивые, не ириданские. А еще у одного что-то было на носу перед глазами, в тонких оправах и со стеклом. Зачем он его носит, ведь это его уродует!

Сев резко в постели, обернулась на Забаву. Она возвысилась надо мной, стоя на кровати, и блестит своими огромнющими глазищами. Я сперва не поняла, откуда идет легкое свечение, лишь проморгавшись, поняла, что от моей королевы. В ее переливающихся глазах светилось беспокойство.

— Что с тобой? Тебе плохо?

— Ничего, милая, просто плохой сон приснился, — уронив лицо на ладони и массируя виски, ответила я ей.

— Мне не нравится этот сон. Ты боишься. Мне не нравится, когда ты боишься, — тревожно запричитала она.

— Ты тоже их видишь? Мои сны?

— Только некоторые, — мигнула она вторым веком. — Там я видела плохих людей. Они хотели причинить тебе вред! Я бы оставила их в зиянии!

— Ты же там не была!

— Ну и что! Я могу туда попасть в любой момент! — гордо задрала Забава голову.

— А! — махнула я рукой. Бесполезно с ней спорить о ее способностях. По ее словам, она может слишком много для ниясыти ее возраста. Ну, да ладно. — Слушай! Забава, я тебе хочу сказать… кх… — как же поведать ей, что мое социальное положение скоро изменится? — Я вчера разговаривала с Лахретом. Ты его помнишь?

— Да, этот тот мужчина, о котором ты постоянно думаешь.

— С чего ты взяла, что я о нем думаю?

— Я знаю.

— Ай! — снова я махнула на нее. — В общем, мы решили пожениться, — доложила я и уставилась на нее, ожидая удивления.

Забава пару раз мигнула и коротко ответила:

— Хорошо. Мне его Лирит понравился.

Пфф! Вот и все? Неужели Забава знает о том, что ее выбор партнера зависит от меня?

— Мне не сложно выбирать, — ответила она на мой немой вопрос. — Я чувствую то, что чувствуешь ты, разве ты забыла? — для Забавы было все элементарным и не причиняло неудобств и возмущения.

Так, да и так. О чем тут спорить? Я, молча, устремила невидящие глаза перед собой, вспомнив вчерашний вечер с Лахретом, его руки, взгляд, глаза, губы… и снова мурашки осыпали кожу и приятная нега, обняв все тело, медленно сняла напряжение. Рядом послышалось урчание.

— Что? — удивилась я, оглянувшись на королеву.

– Я чувствую тебя, ты же знаешь… — ответила она.

— Ааа, — протянула я и заставила себя взять в руки, за что получила недовольное возмущенное ворчание.

Пришла Фия и привезла столик с завтраком. Я легко поднялась с кровати и, поздоровавшись с каотой, направилась в ванную. После завтрака и переодевшись, направилась к выходу. У двери девушка спросила меня об указаниях на день, буду ли я обедать здесь или же в столовой, на что ей ответила, что, скорее всего, в столовой, и, выпустив вперед Забаву, вышла.

— Лана? — знакомый голос у двери заставил меня повернуть стремительно голову.

— Лахрет? — удивилась я, увидев слева от себя у входа в мою комнату ятгора. — Что ты здесь делаешь? И давно ты ждешь?

Он игриво улыбнулся и приблизился.

— Доброе утро. Как спалось?

— Хорошо. Что ты здесь делаешь?

— Жду тебя.

— Давно?

— Не совсем, — неясно ответил он и ласково коснулся моей руки, скользнув ладонью от локтя до моего запястья. — Просто хотел тебя увидеть с утра. Уверен, мне полегчает.

— От чего? — я почувствовала, как брови подскочили удивленно вверх.

Лахрет склонился надо мной, положив руки на талию, и, упершись лбом о мой лоб, тихо произнес:

— Я не мог заснуть сегодня ночью. Все думал о тебе.

— Зря! — съязвила я. — А как же ты будешь сегодня биологию вести? — делая вид, что не замечаю его поползновений, бросила взгляд на озадаченную Забаву.

— Так я вам самостоятельную дам.

— Чего?! — я возмущенно нахмурилась. — Тогда я пошла готовиться! — вывернувшись из его рук, горделивой походкой направилась к лифту.

— Я провожу… — он поравнялся, схватив за руку.

Попыталась ее высмыкнуть, но… если Лахрет чего-то хочет, трудно его переубедить. В лифте я кокетливо вздернула подбородок и отвернулась, демонстрируя, что недовольна будущей самостоятельной работой по биологии. Он же, не обращая внимания на мои жесты, обхватил рукой за плечи и прошептал на ушко:

— Я соскучился.

— Чего это ты такой ласковый сегодня? — покосилась я на него.

— А что? Нельзя?

— Да, вроде как бы и можно… — я пальчиком провела по груди. — Но нас могут застукать…

— Так я не стесняюсь…

— Так я стесняюсь…

Он лукаво улыбнулся, но отпустил, и в этот момент дверца лифта отъехала в сторону, открыв выход в коридор учебного сектора.

— А как там по-поводу библиотеки? Есть новости, — выходя, спросила я Лахрета.

Он вышел вслед за мной, сосредоточенно всматриваясь в мой профиль.

— Наран целую ночь там провел, но без результатов, — пожал он плечами, провожая меня до двери раздевалки.

В коридоре народу было немного, но внимания особого на нас никто не обращал. Что зазорного в том, что идут двое по коридору и непринужденно общаются? Выглядело это, будто мы случайно встретились с учителем и идем вместе в одну сторону, вежливо ведя беседу. Лишь протяжные взгляды в мою сторону с явно выраженным мужским привкусом могли выдать расположенность Лахрета ко мне. Забава ковыляла сзади, с большим интересом наблюдая за нами. Я же, как мне казалось, была сама застенчивость и самообладание.

— Вы, господин Лахрет, расскажете мне обязательно о том, как появятся какие-либо результаты? — я кокетливо взмахнула длинными ресницами, устремив на мужчину взор «невинной» девушки.

Он криво усмехнулся моей дилетантской актерской игре и лишь кивнул в ответ, не отрывая от меня взгляда кобры, гипнотизирующей свою жертву. И с чего это он на меня так слюнки пускает? Я прикусила губу и открыла дверцу раздевалки.

— Ну, я пошла? Увидимся? — помахала я ему ручкой и скользнула вовнутрь.

Он, заложив руки за спину, проводил взглядом, пока я не закрыла за собой двери. Что за дурацкая беседа у нас получилась? Как же неловко я с ним себя чувствую, совершенно запутавшись и в себе и в нем и не понимая, как же мне вести себя с ним при людях. Наедине, я так понимаю, он определяет в основном все, а вот на людях… Я еще не готова демонстрировать свои отношения, пока мы все не зарегистрируем. У меня еще настроится для этого есть целых… эээ… пять дней или около того. Это если Лахрет приведет званцев в дом моих приемных родителей в шестой день недели, а сейчас второй… пфф… значит, не полных пять дней. За это время я должна привыкнуть и успокоится, я так думаю.

В раздевалке уже никого не было кроме Лии. Она ждала меня, стоя у окна и разглядывая с пятого этажа посадочную площадку флайеров. Когда я зашла, она обернулась. Вышло это очень картинно, хоть фотографируй на портрет и вешай на стену.

— Привет! — приветливо улыбнулась я ей. — Где твоя Резотта?

– Привет! — кивнула она. — Резотта дежурит у входа, чтобы никто не зашел сюда со стороны спортзала.

— Ты хочешь посекретничать? — подходя к своему шкафчику, спросила я ее, разглядывая темный силуэт подруги.

— Да. После того, как мы вас с господином Ноа увидели у лифта, я себе места не найду, все думаю о вас. Как же ты решилась? Ведь ты же мне говорила, что он не вызывает у тебя интереса. Помнишь? Еще во время нашей экскурсии в ботанический сад, — она подошла ко мне ближе и плечом уперлась в соседний шкафчик.

— Помню. Говорила, — кивнула я, снимая с себя учебную форму и доставая спортивную.

— Что-то изменилось?

— Да. Мое мнение. Я кое-что узнала о Лахрете, что меня очень тронуло и потом… я подумала, что он хороший мужчина, что рядом с ним, как за каменной стеной. Я об этом всегда мечтала. Он вчера открылся мне в своих чувствах, и я решила их принять… — я отвела взгляд.

— Ты сделала правильный выбор, — кивнула Лия, не сводя с меня задумчивых зеленых глаз.

— Ты так думаешь?

— Да. Он чрезвычайно видный мужчина и завидный жених. Ты и сама знаешь. Я уверена, из него выйдет хороший лорт. Наран бы не смог править Иром так, как господин Лахрет.

— А почему ты Нарана, вдруг, вспомнила? — сидя на лавочке и поправляя штанину, спросила я подругу, внутри досадуя, что совсем не умею прятать свои эмоции.

— Было видно, что он тебе нравится, — передернула плечами девушка, склонив на меня снисходительный взор.

Я промолчала, поджав в досаде губу, и встала, направившись к выходу.

— Ладно, — махнула я и позвала за собой сидевшую у выхода Забаву. — Что будет, то и будет.

— Это твое решение. Мы примем любое, — как-то загадочно протянула Лия, следуя за мной из раздевалки.

Нас проводил звонок на занятия. Там нас Наран собрал, и мы снова отправились на парфлет, чтобы малыши потренировались на крыльях. Мне вот стало интересно, а зачем же мы тогда переодевались? Ведь на парфлете мы будем только стоять. Тренироваться будут малыши. Ну, да ладно.

Наверху собралось много ниясытей, как, впрочем, и вчера. Все радели за успехи малышей. Наш дорогой куратор выглядел весьма потрепанно. Видимо, пролазил целую ночь под полками, желая открыть тайную комнату. А как же по другому? Ведь он сделает еще один значительный шаг в разгадке загадки Зарунской рукописи. Даже жалко его стало. Он хрипловатым голосом велел нам повторить вчерашнее, а там взрослые ниясыти примутся за воспитание малышей самостоятельно. Наше дело маленькое — стоять внизу и искренне сопереживать их активным стараниям.

Мы с Лией заняли самое крайнее место. Через нее стоял Март, подмигивающий мне задорно обоими глазами. Зыркнув на него в стиле «Не кривляйся! Отстань!», демонстративно повернулась к нему спиной. Вот же кривляка! Чего у него там на уме? Подколоть меня хочет по-поводу вчерашней сцены у лифта? Не выйдет! Пущай остынет маленько, а потом поговорим. Сегодня попрячусь за Лию. Меня еще смущали косые взгляды одногруппников. Они, явно, уже в курсе произошедшего вчера в холле у столовой события. Прав был Лахрет, когда намекнул мне еще в флайере, что шило в мешке не утаишь. Как его не ложи, все равно игла где, да и вылезет.

Как только мы заняли свои места, позади за Забавой сразу приземлился Лирит. Он ждал нас, и, завидев нас, скоро присоединился. Слаживая крылья, он опустил голову на уровень моей Забавы и приветственно ей проурчал. Та ему что-то крякнула деловито в ответ и, кокетливо вздернув голову, повернулась ко мне. Еще та штучка! В общем, начались тренировки. Забава, как и вчера, принялась активно махать своими крылами, выпучив от усердия свои и так большущие глазищи. Я силилась не засмеяться, чтобы ненароком не обидеть мою «крошку». Лирит подбадривающе курлыкал ей что-то и показывал, как правильно. Так что уже через десять минут они взлетели на довольно приличное расстояние от нас и тренировали правила ловли воздушных потоков. Иначе и не назовешь. Ибо для моей Забавы это казалось целой охотой за блохами — учеба ловить воздушные потоки.

Наблюдая за учебным процессом, я подошла к Лие, желая кое-что у нее выспросить. Только как это сделать, чтобы это выглядело аккуратно и не явно.

— Лия, я хотела у тебя кое-что спросить… — начала я диалог, слегка отодвинув ее от других, чтобы нас, чего доброго, не подслушали.

— Спрашивай, — кивнула она, не отводя взгляда от своей Резотты и ниры, занявшейся ее обучением.

— А что имеет в виду мужчина, когда говорит… эээ… «Я заболел тобой»?

Лия резко обернулась и потрясенно посмотрела мне в глаза, будто я сказала, что хочу сброситься с крыши? Интересно… я крайне редко вызывала у этой девушки вспышки удивления. Значит, только что я сморозила что-то действительно дивное! Она пару раз махнула длиннющими ресницами и распахнула рот..

— Что? — насупилась я, смутившись ее удивленным выражением лица. — Что-то не так?

— А ты случайно… не может быть! — она вытаращила на меня глаза и боролась с изумлением целую минуту.

— Да, что не так?!

— Ты, случайно, не целовала его… — выразительная пауза, словно она пыталась поверить в то, что хочет сказать, — в губы?

Пфф! Приехали! Это-то тут при чем? Влюбленные часто целуются, причем, даже в губы?! Представьте себе! Что не так? Или я чего-то не догоняю? Я возмущенно заморгала, выпучив подобно ей глаза.

— А что, нельзя?

— Каждая женщина Иридании знает, что этого лучше не делать до подписания брачного контракта! Иначе…

— Что не так? Почему? — я закатила глаза, растерянно подняв руки. — Прости, Лия, мне Лахрет так ничего и не объяснил…

— Он более чем объяснил!

— Тем, что сказал, что болен мною?

— Да. Может, ты и не знаешь, но… когда женщина целует мужчину в губы, она запускает в его организме целый ряд ферментных процессов, которые вызывают у мужчины сильные желания, которые устремляют его на… — она сглотнула. — их утоление. И пока они не удовлетворяться, они не успокаиваются. Это выше их разума. Это сильнее рассудка и воли! Это мощное оружие, которое природа вложила в них, ради продления рода. Иначе бы они не справились с нашей «сдержанностью», — пыталась объяснить девушка, заикаясь на каждом слове. — Мощное выделение этих мужских гормонов лишает их сна и разума, и тогда мужчина словно заболевает лихорадкой. Некоторые называют ее лихорадкой любви. Если ты это сделала… — она жалостливо закачала головой, — несчастный господин Лахрет…

Я виновато опустила глаза, заломив руки. Что же я наделала?! А он еще и там на горе меня… Ой! А может, это уже процесс тот химический запустился?… Какой ужас! Лия шагнула ко мне, сочувствующе погладив по руке:

— А как долго они испытывают… желание? — спросила еле слышно я.

— Чаще всего, пока не удовлетворят.

— А как долго они могут терпеть?

— Это зависит от самого мужчины. Нет особой нормы.

— А если женщина сделала это случайно? — искала я выход.

— Я так понимаю, если мужчина не любит женщину, то он более-менее легко переносит это. Я слышала, что есть даже какие-то лекарственные препараты. Но, если мужчина любит, то… — она пожала плечами. — Она не сможет не выйти за него замуж.

— Неужели он силой может взять?

— Нет. За это есть суровое наказание. Но есть суд…

— Пфф, — я печально расширила глаза.

— Но, вы же решили пожениться! — попыталась меня утешить подруга. — Так что это не должно быть проблемой! Или нет?

— Лахрет приведет званцев к шестому дню этой недели, — внимательно изучая кончики своих спортивных балеток, ответила я.

— Тогда нет причин бояться и расстраиваться, — улыбнулась она. — Все должно быть хорошо. Господин Лахрет сильный мужчина.

Это должно что-то значить? Ну, если учитывать физические потребности, то его самообладание, наверное, и значит. Чувство вины росло в геометрической прогрессии. А еще память выдала мне воспоминания о вчерашнем моем поведении у гор Градасса. Терлась об него, как кошка во время гуляний! Что же он чувствовал тогда? Так! Держусь на расстоянии пушечного выстрела, и терпеливо ждем шестого дня недели! Или ну его?! Да нет! Нормы морали не позволяют… И как пережить эти дни? Захотелось даже плакать. В своих эмоциях я совсем затерялась, но тут меня вывел из оцепенения крик. Откуда? Я не поняла, но когда вскинула глаза, в ужасе закричала сама, прижав ладони к лицу. Забава, сложив крылья, камнем летела вниз.

— Нееет! — вырвалось из моей груди.

Забава резко распахнула крылья, желая затормозить свое пике, как сильный поток воздуха вывернул их, заставив ее перевернуться. Она истошно всхлипнула, закинув голову, и продолжила кувыркаться. Леденящий ужас сковал мое тело, и я с замиранием сердца не отрывала глаз от моей стремительно мчащейся вниз малышки. Казалось, она не сможет справиться и остановить стремительное падение с большой высоты, где она тренировалась, и разобьется в лепешку. В эти ужасающе длинные мгновения, мне почудилось, что мир вокруг замер в ожидании неизбежного и печального исхода. Как вдруг, откуда ни возьмись, явился стальной силуэт, захватил в свои крепкие объятия уже было обреченную крошку и без труда расправил мощные крылья. Затем легко затормозил свободное падение, мягко опустив на парфлет мою Забаву. Вокруг стояла гробовая, прямо таки оглушающая, тишина, лишь изредка нарушаемая шелестом крыльев. Не думая более ни секунды, я кинулась к своей королеве. Она стонала от дикой боли в поврежденных плечах. Ей было так больно, что казалось, болели плечи не у нее, а у меня!

— Милая моя! Хорошая! Что же ты так не аккуратно? — гладя ее по спине и крыльям, шептала я.

— Тебе было плохо, я хотела к тебе! — заскулила она.

— Глупышка, зачем же так резко? — начала я ей разминать плечи, точно зная, где у нее болит.

Она не ответила и лишь закатила глаза, продолжая тихо стонать. Я поглядела на возвышающегося над нами Лирита, спасшего мою королеву и тихо просипела:

— Спасибо!

Он мигнул обеспокоенным глазом, что означало «Всегда готов!» и успокаивающе засвистел, желая поддержать Забаву.

— В чем дело?!! — услышала позади гневный голос куратора и вздрогнула.

Я сама испугалась, так еще и этот! меня будет чихвостить! Я повернула лицо в его направлении, устремив на него виновато-страдальческий взгляд.

— Забава вывихнула плечо, когда резко тормозила, — ответила за меня Лия.

— Какого нхура?!! Почему она это сделала? Как это произошло?! — он вопрос обратил Лириту, что удивило меня. Неужели чужие ниясыти могут отчитываться другим наездникам?

Лирит недовольно заворчал в сторону Нарана и я услышала! его ответ: «Я почувствовал ее страх. Она хотела защитить свою Лану. Я лишь остановил ее». В шоке распахнула рот, я перевела взгляд на куратора. Он его точно не услышал, но ему передал его Натон, стоявший рядом и обеспокоенно наблюдавший, как и все ниясыти, в стороне. Забава спрятала морду у меня в объятиях. Осознав ответ, Наран сделал звериное выражение лица, готовый удушить мою разнесчастную персону.

— Иата Лана! Вы понимаете, что виновны в возникшей ситуации?!!

Я вздрогнула, будто он влепил мне пощечину, и, молча, опустила виноватые глаза, стиснув челюсти и сжавшись, как испуганный котенок.

— Что здесь происходит?! — раздался со стороны окружившей нас толпы до боли знакомый голос.

Лахрет растолкал плотную живую стену из моих одногруппников и встал рядом с Нараном, бегло оценивая взглядом сложившуюся ситуацию. В его глазах горела тревога. Что он здесь делает? Его еще тут не хватало для полного счастья раздавленной от замешательства и осознания многоуровневой вины меня! А Наран продолжал тираду:

— Иата Лана! Я же говорил всем, и вам в том числе, чтобы следили неотрывно за своими ниясытями, а не трепались неизвестно о чем со своими друзьями?!! — яростно ударяя меня словами и мыслями, Наран готов был размазать мое лицо по полу. — От вашего разгильдяйства могла погибнуть королева! Это немыслимо!!!

Я шарахнулась к Забаве, испуганно спрятав лицо у ее плеча. Спиной почувствовала, как кто-то приблизился ко мне и стал между мной и куратором. Лахрет.

— Достаточно, Наран! — железный голос Лахрета обухом огрел напряженного куратора. — Она уже все прекрасно поняла! — от его тона даже у меня внутри все похолодело.

Наран осекся и замолчал, хотя эмоциональный фон его продолжал оставаться на том же уровне. Я понимала, что виновата, но когда за мои ошибки чистил меня сам господин Ниасу, мне казалось, что он режет меня скальпелем без анестезии. Больно и неприятно. Моего плеча коснулась нежная теплая рука Лахрета:

— Милая, ты как?

Я прерывисто всхлипнула и подняла на него влажные глаза. Увидев мое перекошенное от вины и испуга лицо, Лахрет нахмурился и сердито покосился на друга. Тот лишь надменно повел упрямой бровей.

— Отведи ее в медчасть, — бросил гневный куратор и повернулся к толпе стоящих вокруг студентов: — А кто сказал, что занятия закончены? Немедленно продолжать! И не повторять хорошо продемонстрированных ошибок! Всем ясно? — все пулей убегая от сурового взора преподавателя, кинулись исправно выполнять его слова.

Наран отошел в сторону, недовольно и демонстративно отвернувшись от нас. Лахрет протянул руку, предлагая подняться.

— Идем, моя хорошая, — от этой фразы у меня отлегло.

Его заботливая нежность дарила покой и тепло. Я послушно поднялась, приняв предложенную помощь, и обернулась на мою страдалицу. Та тревожно попискивала, но я чувствовала, что её боль начала униматься. Направилась к выходу с парфлета, поманив Забаву за собой. Потом Лахрет. У Лифта я оглянулась на полную моими одногруппниками площадку и встретилась взглядом с Лией. Она понимающе и подбадривающе кивнула мне, посылая мыслеобраз вроде «Все будет хорошо!»

В лифту не проронила ни слова, боясь поднять на Лахрета глаз. Однако кожей чувствовала, что он не сводит с меня задумчивого взгляда. В медпункте я тоже избегала его внимательных глаз. Там врач намазал Забаву каким-то гелем и велел его втирать утром и вечером, а также избегать два дня каких-либо физических нагрузок. Я послушно приняла протянутую баночку с необходимым веществом и пошла к выходу. Лахрет переглянулся с врачом и поспешил за мною следом. Я чувствовала, что он хотел со мной поговорить, однако боялась и избегала этого. Он это понял и просто шел рядом, молча, все время бросая на меня тревожные взгляды. Всю дорогу до раздевалки я размышляла над тем, как же мне теперь себя вести с ним после того, что я узнала от Лии. Спросить самого Лахрета стеснялась, боясь его огорчить или задеть. Перед тем, как оставить меня у дверей раздевалки, он внезапно обнял меня, поцеловав в макушку, и ушел, не оглядываясь. Пораженно вздохнув от его неожиданного жеста, я быстро скользнула в раздевалку вместе с Забавой. Та сообщила, что благодаря той мази, ей уже не больно. Хоть что-то наладилось!

На следующее занятие я опоздала, но преподаватель по правоведению заблаговременно был предупрежден, так что не ругал, когда мы вошли с Забавой на урок. Лишь спросил, как себя чувствует королева. Я ответила, что уже хорошо, поблагодарив за внимание, и заняла свое законное место. Просидела я все занятие в полной прострации. По звонку, ко мне подскочили Март, Лия и Магон с обеспокоенно-заинтересованными моськами.

— Ланка, что с Забавой? — Магон уже давно обращался ко мне неформально.

— Как ты? — Лия заботливо погладила меня по спине.

— Ланка, что нхур тебя возьми здесь происходит?!! — рассердился братец, глядя на меня взором аля «Наран Ниасу в гневе». — Это из-за Лахрета?! — он сердито хмурил брови.

— Лахрет-то здесь при чем? — вздернула я бровями, одарив братца осуждающим взором, но было ли это правдой? Может, частично и нет, но я думала, что так.

— А чего он на парфлет приперся?! — выпучился он возмущенно.

Я покачала головой. Не хочу что-либо сейчас с кем-то выяснять. Потом как-нибудь все утрясется, и я поговорю с Мартом обстоятельно. Медленно встав, как в кошмарном сне, я поплелась на следующее занятие с большой неохотой.

Биология. Войдя почти перед самым звонком, я не глядя на Лахрета, села на свое место и потупила взор. Он сидел уже за своим столом и что-то читал или делал вид, что читает. Когда я проходила мимо, Лахрет поднял голову и проследил за мной вдумчивым пристальным взглядом. Прозвенел звонок. Преподаватель поднялся со своего места и заговорил своим приятным мягким голосом с привычной интонацией учителя:

— Сегодня будет несколько необычное занятие. Я хочу, чтобы вы сейчас задавали вопросы о своих ниясытях. Все, что вас волнует, о чем вы переживаете и хотите решить. Да, господин Паре.

— А можно вопрос не по теме?

— Какой? — лоб Лахрета прорезала морщина удивления.

— А это правда, что скоро вас можно будет поздравить с повышением? — в тоне моего одногруппника скользнула издевка.

— В смысле?

— Вы скоро станете лортом?

Боковым зрением заметила, что Лахрет скрестил руки на груди и посмотрел в мою сторону. Я упрямо глядела прямо перед собой. Он не спеша подошел к моей парте, опершись об нее бедром. Я нервно сглотнула, чувствуя, как сердце затрепыхалось в груди, а руки забила мелкая дрожь. С чего вдруг? Страшно, что обо мне говорят другие? Или потому что он стал так близко?

— Я вижу, что слухи уже быстро распространились по атконнору, господин Паре, о наших отношениях с кашиасу Ланой, — спокойно констатировал Лахрет, а я сжалась и осела на стуле, желая провалиться на месте сквозь землю.

Как тут слухам не пойти по милой альма-матер, когда пол атконнора созерцали вчерашнюю сцену с Мартом у лифта? Все зашептались. Сделала лицо кирпичом, желая не выдавать ужасное смятение, сжимавшее грудь. Положив мне на плечо руку, и послав успокаивающую мысль, Лахрет отошел от стола и произнес:

— Моя личная жизнь не должна вас касаться, уважаемый. Прошу далее задавать вопросы исключительно по теме, — меня восхитило, с какой бесстрастностью он это сказал. Даже завидно стало.

Отреагировали все адекватно, и никто более ничего не спрашивал и ни на что не намекал. Преподавателя начали спрашивать о цвете ниясытей, о способах ухода за их потрескавшейся коже, состава выделяемого ими фермента, о трудностях с их испражнениями и тому подобное. Я слушала ответы внимательно, но всячески избегала его взгляда. Трудно смотреть на него и не думать о том, что произошло вчера. Хоть и старалась быть внимательной, все-таки мало что услышала. Поняла только, что у нир неразвит яйцеклад, находится в зачаточном состоянии, что кожу быстро растущим малышам надо натирать специальной мазью, взятой в медчасти и т. п. Но вот, моя пытка закончилась — прозвенел звонок. Все мухой покинули аудиторию, одна я двигалась заторможено, будто вокруг не воздух, а вода. Встала, последней поплыла к выходу, глядя исключительно на цель пути, как тут меня поймал за руку Лахрет и прошептал молящим тоном:

— Останься… — он шагнул ближе.

Я замерла, стоя к нему спиной. Повернула в его сторону голову, устремив на него вопросительный взгляд. Он глядел на меня затуманенными глазами, полными волнения и… трепетного желания! Вот он, запущенный мной химический природный механизм, требующий завершения действия! Я встревожено оглянулась, встретившись взглядом со стоявшей у двери последней из всех Лией. Она понимающе глядела на нас. Увидев, что я ее заметила, она кивнула мне все с теми же мыслями о том, что все будет хорошо, и вышла прочь, плотно затворив за собой двери. Забава остановилась на полпути и села, в ожидании устремив взор на нас. Стремительным движением Лахрет привлек меня к себе, обхватив сильными руками со спины, и спрятав лицо в моих волосах. Я повернула голову к нему, и ухом уперлась в его грудь. Его сердце громко и часто билось, отдавая эхом в моем мозгу. Руки его дрожали и лихорадочно заскользили по моему мягкому животу.

— Лахрет! — выдохнула я смущенно.

— Ммм… — его ответ звучал больше похожим на стон, чем на обычный отзыв.

— Прости меня! — я стремительно развернулась к нему все телом и задрала голову, чтобы видеть его склоненное лицо.

— За что?

— За то, что поцеловала… — говорю, а сама чувствую, как бежит шумным потоком кровь по венам, пульсируя у меня в висках и затылке.

— Ты уже знаешь? — его глаза прикрыла нега, и он потянулся к моему лицу, прижавшись губами к щеке.

— Да… — я слегка отодвинулась и заглянула в его лицо, силясь увидеть там сейчас отголосок разума. — Прости, пожалуйста!

– Я не сержусь, — он вяло улыбнулся и уткнулся в мой лоб носом, опалив его горячим дыханием. — Мне так хорошо сейчас! Кажется, весь мир замер вокруг и существуешь только ты одна! Это невероятные чувства! Захватывающие, сильные, безбрежные. Я не хочу их менять на свободу… — прошептал он мне на ухо, от чего ливнем вся спина осыпалась мелкими букашками-мурашками и возникло жгучее желание ответа. Чем дальше, тем чаще он дышал, все сильнее прижимая меня к себе.

— И что ты хочешь делать? — спросила я его.

— Быть с тобой…

— Как именно? — я прогнулась, вырываясь из его объятия.

— А чего ты хочешь?

— Ууу! — возмутилась я, выровняв руки, но талия осталась на месте. — Я про этот час говорю!

— Сейчас я тебя поцелую, и ты пойдешь дальше учиться. А ты, что подумала?

— Целуй! И я пошла!

Он счастливо засмеялся и обжег поцелуем мою щеку. А я-то думала, что… Он с нежностью поправил непослушный локон, выбившийся из основной кучи моих непокорных кудряшек, и любовно заглянул в глаза:

— Я люблю тебя… — как он легко и просто это сказал!

Я взволнованно взвела брови, ощущая стремительно растущее желание… не его, моё. Он любит меня! Эти слова сейчас прозвучали как-то особенно нежно и трогательно.

— Рет…

— Ммм… — он снова коснулся губами другой моей щеки, а я сомкнула веки, выдохнув с придыханием:

— До шестого дня недели еще ждать четыре дня… Как ты?

— Я справлюсь, не переживай, только позволь мне быть рядом… Тогда я смогу… Я так думаю, — он спускался поцелуями от моего виска по щеке до подбородка, от чего мое тело свело истомой и что-то сжалось в животе, отключив разум, а мои руки скользнули по его спине, ответно прижимаясь к теплой твердой груди.

Если он так продолжит!… От этой мысли у меня вырвался стон. Он резко оторвался от меня и отшагнул, испуганно уставившись на меня. Я шатнулась, как пьяная, медленно открыв глаза. Чего это он вдруг? Заторможено заморгала, вздохнув и приходя в себя. Что это вообще было?

— Что? — спросила я, глядя на его растерянное лицо.

— Иди. Тебе надо идти дальше на занятия… — он ухватился за спинку стула и потупил взгляд, сильно стиснув предмет мебели. Где-то глубоко сознание подсказывало, что если нам сейчас не остановиться…

Я кивнула и шагнула в сторону выхода, наткнувшись на Забаву. Та притаилась за нами, как мышь под веником, и тихо сидела, наблюдая за нашими манипуляциями руками и телами. Когда мы разошлись, она недовольно мурлыкнула.

— Что? — воззрилась я на нее.

— Почему вы остановились?

— А почему это тебя волнует?

— Мне понравились твои чувства!

— Ууу, — прогудела я и, обойдя ее, пошла прочь, стараясь не оглядываться, так как боялась, что вернусь и наброшусь на мужчину с требованиями продолжения банкета!

Шла, а сама поражалась самой себе. Как я могу себя так вести? Лахрет вызывал у меня так легко такие сильные эмоции. Почему? Ведь я еще совсем недавно не допускала и мысли быть с ним. Парадокс какой-то! Нонсенс! В голове тараканы устроили восстание и творили погром всех моих взглядов и целей. Единственное, что сейчас мне хотелось, быть с Лахретом и все. Больше меня ничего не тревожило.

На социологии господин Хон Цирот начал занятие:

— Сегодня мы поговорим о социальных институтах. Ими называются общество людей, влияющее на их поведение, цели и реакции. Такими институтами являются семья, атконнор, правовая и законодательная палата и тому подобное. По-сути, это особые формы социальной организации, регулирующие поведение людей в отдельности и в общем. Они отражают потребности людей. Например, в ответ на потребность в воспроизводстве рода — был создан институт брака. Или потребность в безопасности и порядке — государство, потребность в добывании средств к существованию — производство и так далее. Не всегда он требует «законов», «правил» или наличия четко выраженной структуры или кодифицированных правил поведения членов института. Часто социальные институты могут быть организациями или ее системой. Но бывает, что и не являются ни тем, ни другим.

В общем, понесло как всегда нашего дорогого господина Цирота. Я потухла, точнее, потухла еще при входе в аудиторию, но еще вначале я настроила себя на восприятие темы, дабы отвлечься от всяких там мыслишек о мужчине… одном, особенном мужчине. Не вышло. Только к концу урока я вышла из транса и услышала задание на дом — институт брака. Написать самостоятельную работу и скинуть ему по сети. Брр! Ненавижу самостоятельные!

В обед я повела Забаву укладывать спать. Упала на кровать и принялась ждать Фию с обедом. Королева вывернулась рядом и возвысила надо мной голову на уже крепкой и длинной шее.

— Лана, а что от тебя хочет Лахрет? — наивно спросила она меня.

— В смысле? — я даже немного приподнялась на локтях от удивления.

— Он постоянно тебя обнимает, смотрит, трется лицом о твое, часто дышит, когда ты рядом, сердце у него бьется часто и внизу что-то шевелится…

Я заходилась в приступе нервного кашля, как туберкулезница. Было и смешно и стыдно до безобразия. Забава зря время не теряла и изучала потенциального мужа, того, кто будет разделять меня с ней, очень даже тщательно. Она мыслила еще как дитя, воспринимая мир большими распахнутыми глазами и сердцем. Ей все интересно, а ее способности позволяли видеть весьма и весьма много, даже того, что и не стоило бы видеть!

— Понимаешь ли, дорогая, у людей род поделен, как и у ниясытей, на два пола, — принялась я объяснять ей. — Мы различаемся между собой. Различие это определяют особые органы, отвечающие за продолжение рода. У вас, ниясытей, есть ниры, бесплодные ниясыти, нуры, самцы, отцы рода и одна на тысячу, королева, мать рода. Как ты. Королевы кладут яйца и из них появляются маленькие малыши. У людей женщины не кладут яйца, а вынашивают в животе и рождают живых малышей, — я старалась подбирать слова, чтобы просто и доступно объяснить щекотливую тему. Не могу же я ей сказать, что детей аисты приносят или в капусте находят. Не поймет. Я продолжила: — У женщины яйцеклад находится внутри, в животе… Вот, а чтобы там зародилась жизнь, надо, чтобы в ее матку попали мужские особые клетки. Кх, — я глянула в мигнувшее око Забавы. — Они туда попадают, когда мужчина и женщина соединяются особым образом с помощью… эээ… — тут я замялась, смущенно уставившись перед собой.

— При помощи того, что у мужчин внизу? — спросила она.

— Да! — выдохнула я, расширив глаза. Никогда не думала, что буду кому-то объяснять процесс продолжения рода человеческого! Оказывается, это так неловко! — Поняла?

— Да, — мигнула она и повернула голову к выходу, сообщив: — Фия идет. С ней Лахрет.

В этот момент открылась дверь и в мою комнату вошли названные особы. На столике, который везла Фия, стояло еды и приборов на две персоны. Видимо Лахрет хотел покушать со мной вместе. Я облегченно вздохнула, радуясь, что такая щекотливая тема оборвалась.

— Привет! — улыбнулся довольно Лахрет, словно не видел меня два дня. — Отдыхаете?

— Ждем обед! — я немного удивилась его приходу, но не стала возражать.

— Ты не против, если я пообедаю с вами? — приветливо мне улыбаясь, спросил он.

— Я вижу, что ты уже все продумал, — кивнула я, вставая с постели.

— Конечно! — он сел на диван с удовлетворенной усмешкой и похлопал рядом, приглашая меня сесть.

Я покорно придиванилась и глянула на Лахрета. Он игриво подмигнул мне и помог Фие накрыть на стол. Я не сводила взгляда с его профиля, пытаясь для себя уяснить причину, по которой я решила выбрать именно этого мужчину. Ничего не вышло. Один сумбур. Закончив, каота отошла в сторону и замерла в ожидании.

Лахрет же с энтузиазмом принялся потреблять положенные на день протеины, углероды и тому подобное, кивком пригласив и меня. Я, глядя на его аппетитное поглощение еды, заразилась и почувствовала, как мир вокруг становится добрее, теплее и шире.

— Расскажи, чему вас учили на социологии? — он, довольно жуя, обратил на меня счастливое лицо.

— Господин Хон затронул весьма интересную тему для меня, — подняла я пальчик в небо.

— Хм… Уже интересно! Рассказывай.

— Социальные институты. На следующий раз он нам задал раскрыть тему института брака. Я в замешательстве!

— Чего?

— У меня к нему столько вопросов!

— Каких? Может, я расскажу. Я много изучал эту тему, — довольно ухмыльнулся ятгор.

— Ты — лицо заинтересованное, утаишь чего, — недоверчиво покосилась на него.

— Честное слово! — он поднял руку, плотно сжав пальцы. — Обещаю! Например, знаю, что институт семьи призван удовлетворить несколько человеческих потребностей, таких как сексуальные потребности, в продолжении рода, в воспитании детей и введение их в социальную среду…

— Ого! — деланно вскинула я брови. — Да ты можешь и социологию преподавать! Выражаешься не хуже господина Цирота!

— А то! — подмигнул он, толкнув меня игриво локтем в бок.

Лахрет был похож сейчас на маленького мальчика, дорвавшегося до любимой игрушки. Тянул на все лицо улыбку, подмигивал, толкался, строил рожицы. Не узнать того серьезного, строгого и умного преподавателя. Совсем другой человек и он мне очень нравился, напоминая семейные отношения Арамсов, особенно Марта. Это очень располагало и расслабляло. Уже и не страшно что-то говорить или намекать. Лахрет быстро становился для меня близким человеком, явно стремясь завоевать мое доверие и стереть мою предубежденность.

Забава доложила, что наелась и смертельно хочет спать. Я покорно переместилась к ней на кровать, где она заняла почти все пространство, и легла рядом, принявшись ласково ее поглаживать. Лахрет же, поев, откинулся на диван и закинул по-хозяйски руки на спинку. Фия живо принялась убирать со стола, явно желая покинуть комнату как можно быстрее. Мужчина не сводил с меня сытого и расслабленного взгляда, задумчиво наблюдая за моими мягкими успокаивающими движениями. Забава засыпала всегда быстро, и этот раз не оказался исключением. Через пять минут она уже спала крепким младенческим сном, а каота со столиком на колесиках покинула мои апартаменты. В итоге, в комнате остались только мы втроем, причем один из нас сладко спал.

Встав с постели, я шагнула к выходу, обратившись к ятгору:

— Я уже должна идти учиться дальше… Хочешь, оставайся тут.

— Нет. Я пойду к Нарану в библиотеку, — поднимаясь и слегка потягиваясь, произнес он, — но прежде проведу тебя.

— Зачем? — скосила я взгляд в стиле «Я не маленькая!».

— Чтобы подольше побыть с тобой.

— Как все просто!

— А то! — подмигнул он игриво и подхватил меня за талию, когда я тихо закрыла за собой двери.

В кабине лифта мы стояли, молча, обняв друг друга и наслаждаясь близостью.

— Когда закончатся занятия, приходи вниз. Я буду там, — прощаясь со мной на учебном этаже, произнес ятгор, и отправил лифт вниз.

Придя на программирование, столкнулась с Мартом. Видимо, отнекаться уже не выйдет, так что пришлось объясняться с ним. Вначале мой всегда веселый братишка хранил мрачное молчание, угрюмо хмуря красивые брови. Под конец немного расслабился и велел быть с Лахретом поосторожнее, не подпуская к себе близко, а то посягнет на мою честь (информацию о том, что целовала милого ятгора, я благоразумно упустила, побоявшись бурной реакции Марта). Также сообщила, что Лахрет приведет званцев в шестой день этой недели. На что получила замечание, что слишком рано, но не более.

После занятий, отказавшись идти в столовую с друзьями, раздираемая любопытством, я скоро помчалась в нижние пределы атконнора. Там отыскала двух мужчин, сидевших на принесенных стульях с видом озадаченного барана, что у новых ворот, глядящих на пустые полки стеллажа. Дело никак не продвигалось. Наран, подперев подбородок на ладони, насупил черные брови и перил взгляд на выдвинутую еще мной секретную пластину. Когда я подошла, на меня оглянулся только Лахрет и тут же встал. Куратор не соизволил на меня даже покоситься, с головой погрузившись в невеселые думы о страшной загадке тайной комнаты хранилища.

— Что? Сидим? — приветливо улыбаясь, весело промурлыкала я.

— Сидим, — кивнул Лахрет, подходя ко мне и беспардонно загребая меня в объятия.

Я испуганно покосилась на Нарана, переживая, что он будет задавать неуместные вопросы. Но он вообще ничего не видел, погрузившись в глубины дум. Ловко вывернувшись из рук ятгора, я скользнула к выдвинутой пластине.

— А ничего, что вы тут бардак навели? На вас смотритель хранилища не наезжал? — я любопытно заглянула на пластину, наконец-то, увидев, что там изображено.

— Он уже в курсе, — отрапортовал Лахрет.

Я принялась изучать пластину. На ней виднелось несколько небольших выдвинутых панелек, похожих на квадратные кнопки, с надписанной над каждой древней буквой. Для меня это оставалось лишь набором закорючек. Лахрет пристроился за мной, заглядывая через плечо на уже сто раз изученные буквы и кнопки. Его магнитом тянуло ко мне, не важно, что я делаю. Это и сердило, и в то же время нравилось. Оглянулась на стоящего позади мужчину, спросив:

— Уже все перебрали?

— Только что не плевали туда! — ожил, внезапно, Наран, я даже прыснула удивленно.

— А почему? Может, надо было попробовать? — съязвила я, получив от Нарана посыл недовольства.

Куратор хранил задумчивую раздраженность, образовав на лбу две неровных складки огорчения. Я понимающе поджала губы и покосилась на изучаемый предмет. В это же время бесцеремонная рука Лахрета скользнула по моей талии, прижимая вызывающе тесно к нему. Недовольно двинула его локтем, одарив подозрительным взглядом, от чего он немного ослабил хватку, но все-таки не отступил. Закатив обреченно глаза, я вновь обратила взор на панель. Пусть трется, лишь бы мне не мешал! Любопытство — прежде всего!

— Ну, пробуй! Плюй. Разрешаю, — сморщился Наран с видом обреченного висельника, задумчиво крутя в руках найденный мною медальон.

Лахрет вспрыснул позади и уперся подбородком о мою макушку. Да уж, унылая картина. Мужчины устало повесили носы. Напряжение росло. Хотелось разрядки, особенно Лахрету. Поэтому, при моем появлении, он отбросил гиблые попытки что-либо разгадать и занялся мной. Это страшно отвлекало, особенно его наглые руки, пока безуспешно и неугомонно ищущие приюта на моем животе и талии. Мужчина скользнул губами от моей макушки к шее, обжигая участившимся горячим дыханием. Его чувственные поползновения мешали хоть как-то сосредоточится и чем-то помочь в разгадке. Я сердито оглянулась на него и сосредоточенно, как меня учила Забава, подумала, желая, чтобы Лахрет меня услышал:

— Ты не мог бы утихомирить свои руки? Иначе я уйду!

Подействовало. Он замер, но отлипать не собирался, входя в какое-то состояние транса и отключаясь от действительности. Облегченно выдохнув, я уставилась снова на чудо-панельку. Воцарилась тишина. Наран так кривил лицо в потугах думать, что казалось, будто мысли наружу полезут. Через пять минут моего стояния я поняла, что Лахрет сзади совсем выключился. Это навело меня на мысль, что сегодня ночью кто-то вообще не спал. Чувство вины не позволило мне скинуть его с моего хрупкого тела, учитывая, что чем дальше, тем сильнее он на меня наваливался. Так, поди, и совсем огрузнет на мне.

Я постаралась об этом не думать, начав задумчиво гулять глазами по помещению, где мы стояли. Принялась от скуки корчить рожицы. То нос сморщу, то губы вытяну в дудочку, то брови нахмурю. Уставилась на нос. Вокруг все расплылось и, странное дело, мне что-то померещилось! Я даже встрепенулась. Что не так? Повторила процедуру с косоглазием. Прямо передо мной на следующей боковой несущей стеллажа с моего ракурса я увидела царапину, но как-то уж очень закрученную. Не может это быть лишь случайностью. Я присмотрелась на другие и о, чудо! На каждой виднелась закорючка. И если смотреть на них с моего ракурса, они сливались в отдельные буквы, так как каждая последующая несущая выдвигалась дальше от предыдущей на некоторое расстояние. Это возможно благодаря тому, что стена хранилища имеет форму круга, и постепенно заворачивает. Первая от меня закорючка сливалась со второй и образовывала букву, такую же, как и на панели. Настроившись на другие, я увидела, что там тоже написаны буквы, только в некоторых местах слегка затертые. Странно… Надо проверить теорию, но так, чтобы не выглядеть глупой.

— Наран! — обратилась я к куратору, запустив ладонь в густую шевелюру стоящего сзади, чтобы привести в чувство ятгора.

— Что? — вырвавшись из раздумья, выпрямился куратор.

— А у тебя есть что-нибудь пишущее?

Лахрет позади меня зашевелился, нехотя отрываясь от моей шеи. Наран удивленно вскинул брови:

— Есть. А что?

— Дай, пожалуйста! — я протянула раскрытую ладонь и высвобождаясь из рук Лахрета.

Тот недовольно укнул, но отпустил, опершись о полку стеллажа. Наран, скривившись и продолжая сидеть, достал из кармана нечто похожее на стило и дал. Интересно, почему он никак не реагирует на поведение Лахрета в отношении меня? Неужели он уже все знает? Скорее всего. Ведь они друзья и должны были объясниться.

Я же, торжественно улыбаясь, с горящими от волнения глазами, подбежала к каждой из несущих и навела закорючки. Потом, в сопровождении озадаченных взглядов мужчин, вернулась обратно и снова посмотрела на них. О! Намного лучше! Теперь четко вырисовывалась последовательность из незнакомых мне иероглифов узловатого вида. Те лишь моргали, заинтересованно следя за моими действиями. Поднеся руку к панельки, принялась последовательно нажимать обозначенные буквами кнопочки, как написано на стеллажах. Нажав последнюю, замерла, ожидая чуда, но ничего не произошло. Обиженно поджав губы, я расстроено еще раз посмотрела на образовавшиеся буквы. Что не так? Присмотрелась к панельке и заметила пустую, неподписанную кнопочку. Может, ее надо нажать последней, как в некоторых комах команду запоминания? Нажала. И, вдруг, в глубине стены что-то клацнуло. Потом тихо зажужжало. Я отодвинулась и замерла возле изумленных мужчин. За стеллажом что-то начало шуметь, скрипеть, клацать, щелкать. А потом… стена с негромким стоном отошла вместе с прикрепленным к ней стеллажом назад и в сторону. На нас пахнул застоявшийся спертый воздух давно закрытого помещения. Пауза потрясения длилась минуту, в течение которой, Лахрет и Наран, распахнув блюдцеобразно глаза, с отворенным ртом, ошарашено созерцали открывшуюся перед ними округлую комнату. Я пребывала в том же шокированном состоянии, что и мужчины. Не часто же приходится находить древние тайные помещения!

— К… к… как? — еле выдавил из себя Наран.

У Лахрета, может, и вернулся дар речи, но он не захотел что-либо комментировать. И, если куратор хотел узнать, как я догадалась о ключе, то ятгор, недолго думая, направился в комнату, где медленно загорелся приглушенный свет. Я подозвала куратора к панельке и указала на слившуюся надпись на несущих стеллажей. Тот ошарашено выдохнул:

— Надо же, а ответ был прямо под носом! — я впервые видела куратора таким ошеломленным и искренним. — Как же ты догадалась?

— Случайно, — застенчиво опустила взгляд, и скользнула вслед за Лахретом, желая избежать подробностей моих изысканий…

Наран пробубнил себе что-то невнятное под нос и последовал за нами. Я же уже стояла рядом с Лахретом и вместе с ним разглядывала округлую комнату. Она была поделена на семь арочных углублений с заостренной серединой. В центре комнаты стоял круглый стол и двенадцать окружностей вокруг на полу. Мое внимание привлекли арочные углубления, подле которых я себя и разместила. Каждая из них возвышалась над полом где-то на полметра, а в середине виднелась ниша сантиметров тридцать на сорок. Ниша сверху до середины прикрыта ажурной решеткой с замысловатым узором. Перед арками стояли пюпитры с небольшими углублениями в форме книги. Над всеми арочными углублениями виднелись стертые временем надписи на древнем карском языке, языке, на котором говорили в давние дни и люди и герны. Вокруг ниши до краев арки изображены удивительные картины, но в каждой отдельный, свой сюжет.

Я рассматривала картины, созданные талантливейшим художником. Его стиль мне чем-то напомнил стиль того художника, что написал картину, повешенную у меня в комнате. Такая удивительная прорисовка деталей, глубокая передача света и тени, насыщенные цвета. Создавалось ощущение, что картины живые, совсем недавно созданные мастером. Лишь пыль и небольшие потертости напоминали, что им уже лет и лет…

На первой арке слева была изображена на черном фоне, забрызганном вспышками света звезд, планета. Вторая показывала толпу людей, устремившуюся в горы, третья содержала сюжет с гернами. На четвертой герны разговаривали с людьми. Пятая повествовала о полете человека верхом на ниясыти. На шестой на нас с ожесточенным и презрительным взглядом смотрели тараки. Седьмая словно дарила надежду, ведь на ней было изображено красивое звездное небо с яркими красно-белыми разводами, а сверху лился неяркий приятный свет, будто свет надежды и веры. Подле каждой арки я стояла около десяти минут, как и мужчины, изучая все детали потрясающих изображений.

— Что это? — от этого удивленного возгласа я резко подпрыгнула на месте, развернувшись на сто восемьдесят градусов.

На входе в наше дивное открытие стоял смотритель книжного хранилища. Как реагировать на его появление? Расстраиваться? Или он уже в курсе всего? Я покосилась на Нарана, стоявшего у пятой арки. Он ничуть не удивился появлению постороннего.

— Зунг! Хорошо, что ты пришел!

Лахрет стоял рядом со мной и тихо объяснил:

— Зунг — хороший лингвист и знаток карского. И, кстати, он знает о наших поисках. Не удивляйся.

Я коротко кивнула ятгору, не отрывая взгляда от медленно входящего в тайное помещение смотрителя. Тот, широко распахнув очи и рот, оглядывался по сторонам, видимо, убеждая себя в том, что это ему не мерещится.

— Хорошо, что я первым вас обнаружил! А, что если кто другой бы был? — он недовольно зыркнул на куратора, чем немало меня удивил.

Надо же! Куратора, кроме Лахрета, еще кто-то укоряет! Но Наран не дал себя в обиду:

— Ты же сторожишь!

Зунг театрально фыркнул и отправился к первой арке, но его интересовала не картина, а надпись.

— Я хоть и присматриваю, но за всеми уследить не могу… хм… очень древние надписи… весьма-весьма… — затихал в своем монологе хранитель, поднеся к губам сжатый кулак и сосредоточенно сведя брови.

Я хмыкнула, рассматривая озадаченного ученого. Неожиданно зазвонил коммуникатор Лахрета. Он ответил. Выслушал, и, буркнув, что скоро будет, наклонился ко мне, продолжая шептать на ухо, словно боялся осквернить сакральное таинство загадочной комнаты, в которой находился:

— Милая, я должен идти. Не знаю, когда вернусь. Если хочешь, оставайся здесь, с Нараном.

— Хорошо, — я покосилась на него, встретив озадаченный взгляд. — Что-то не так?

— Ничего, что я бы не решил, не беспокойся. Я позвоню, — совсем у самого моего уха прошептал он и, чмокнув в шею, быстро испарился.

Наран лишь задумчиво покосился ему вслед, даже не спросив, куда он. Это его не касалось. Сейчас его внимание всецело поглотило все помещение.

Как ушел Лахрет, я немного расслабилась. Его излишнее внимание слишком смущало меня и сковывало всю. Смотритель медленно перемещался по комнате и, суя нос во все щели, громко восторгался всем, что видит:

— Потрясающе! Как сохранилось! Да этому месту не меньше двух тысяч лет! Удивительно! Невероятно! Восхитительно! — еще он перебирал множество описательных эпитетов, чтобы выразить свой восторг.

Не особо обращая внимания на Зунга, господин куратор оккупировал пятую арку и с особым интересом рассматривал нарисованных на стене людей верхом на ниясытях, водя носом по каждому завороту изображения. Среди этих ученых мужей я почувствовала себя пятой ногой у лошади. Побродив еще минут десять по комнате и рассмотрев все рисунки, задрала голову кверху. Откуда свет льется? Он исходил со всего потолка. Интересно, где он берет энергию? Ведь нынешние источники энергии атконнора намного младше этой комнаты. Значит, источник находится где-то в другом месте. Где? Еще одна загадка. Пожав плечами и заложив руки за спину в стиле аля «Наран Ниасу», опять побрела бесцельно по комнате, скользя невооруженным и необразованным взглядом по уже осмотренным закоулкам. Чем себя занять? Что искать?

— Господин Зунг, а вы можете прочитать эти надписи? — спросила я смотрителя, указывая пальцем на письмена над арками.

Тот оторвался от странного длинного цилиндра, лежавшего в нижней части первой арки, и посмотрел на меня, как корова на седло. Наверное, подумал, что я здесь делаю? Поднял взгляд наверх, но ответил довольно снисходительно:

— Это страшно древняя форма карского языка. Им почти никто не пользовался. Чтобы его перевести, нужно полистать справочники по этому языку и… еще нужно время, — рука Зунга медленно поднялась к подбородку. — Очень… очень редкая форма грамматики… хм… — и он снова погрузился в ученые бубонения-размышления, при которых невозможно ничего абсолютно понять, но явно помогает думать умному человеку.

Вместо того чтобы внимательно слушать его измышления, я принялась рассматривать этого человека, словно увидела в первый раз. Худощавый, высокий, жилистый мужчина с большими выразительными виридоновыми глазами и прической в стиле «утро в курятнике». Такой себе типичный библиотекарь с умными бегающими глазами и выражением отрешенности на узком лице. При моем вопросе куратор обернулся на нас, сделал для себя какие-то известные только ему одному выводы, хмыкнул и продолжил далее изучать картину маслом с присущим ему энтузиазмом. Скучно. Даже сесть некуда. Зунг, вдруг, очнулся из научного забытья, положил цилиндр на место и поковылял к выходу с невнятной фразой вроде:

— Сейчас принесу справочники и распоряжусь, чтобы сюда придвинули стеллажи и закрыли здесь проход. Не нужно, чтобы лишние глаза и уши здесь были… — и он исчез за поворотом.

Теперь в тайной комнате остались только я и куратор. Я посмотрела не него. Видел и ли вы когда-нибудь полностью поглощенного делом муравья? Он занят делом и не видит вокруг ничего. Так и Наран. Отключился от окружающего мира, погрузившись в свои глубокие думы. Трогать его бесполезно, даже вредно для здоровья. Скорее психического, чем физического. Я отвернулась от него, упершись взглядом о стол. Провела указательным пальцем вокруг столешницы, пройдясь кругом. В центре стола я узрела очерченный диск и задумалась о том, что будет, если его надавить? Неслышно потянулась к нему и надавила.

— Ааа! — вырвалось из удивленной меня, когда что-то снизу зашевелилось и стало поднимать меня вверх, прямо на стол, так, что я быстро улеглась сверху.

Наран от неожиданности даже подскочил, и, с муштрой военного, принял боевую позицию, готовый к обороне.

— В чем дело? — его брови полезли на затылок, когда он увидел меня, лежащую на животе, на столе, а вокруг появились стулья из тех самых окружностей, что виднелись на полу возле стола.

Оказывается, когда я надавила на диск в центре столешницы, я стояла на одном из них и, активировав какой-то механизм, подняла их и себя заодно. И вот, лежу на столе и глаза испуганно таращу, не понимая, что случилось. Встретив взгляд куратора, прочитала в них что-то вроде «Опять! Неужели нельзя без эксцессов?»

— Там, где вы, иата! Одни неприятности! Неужели нельзя ничего не трогать?! Что вы снова сделали? — сработала его хорошо выработанная привычка костить меня по чем зря.

Я вообще, не понимаю, чего он на меня сердится? Я же тут только помогаю! Что бы они без меня делали? Еще сидели и мозги ломали, как дверь открыть. А я вот, быстро решила эту проблему. А теперь и стульчики выдвинула. Ну, подумаешь, на стол забралась. С кем не бывает? А он опять распыхтелся! Как же он меня уже достал! Лучше бы спросил, как я себя чувствую!

— Хорошо, что ваши усилия увенчались лишь этим! А если бы тут была какая-нибудь ловушка? — из его глаз разве что искры не сыпались.

Опять псешит! Ууу! Как же это мне надоело! Почему Лахрет ушел? Мне он здесь так сейчас нужен. Я даже потерплю его нежные приставания. А этого Нарана я, чем дальше, тем меньше могу выносить. Я, конечно, понимаю его обстоятельства, и то, что стала для него однажды обузой, когда он решил меня уломать лететь в атконнор. Но зачем же так часто меня ругать? Вспыхнув и слезши со стола, я одарила его обиженным взглядом и бросила ему:

— Неужели у вас, господин Наран, для меня есть только одни ругательства? Ничего хорошего не можете придумать? Я ведь могла пострадать! Почему вы не спросили сперва, что со мной? Цела ли я? Не надоело меня постоянно одергивать?

Мужчина дрогнул и осекся. Мигнул и пожевал воздух в замешательстве. Я присела на стул.

— О! А как вы это сделали? Откуда взялись стулья? — в проходе возник смотритель хранилища с огромным томом словаря, и изумленно уставился на обновления в помещении.

Зайдя, он уронил книгу на стол и продолжил глядеть на новое чудо.

— Это вы, иата, смогли раскрыть секрет? — ему не нужно было объяснять, кто сделал открытие. — Как хорошо! Теперь будет, где сидеть. А то, я так думаю, мне здесь придется провести немало времени в исследованиях и переводе! — милый человек, этот Зунг!

Я же не сводила взгляда с ощерившегося куратора. Он понял меня прекрасно и еще то, что сказать ему нечего. Я начала защищаться сама. Недовольно дернув рукой, он театрально развернулся к предмету своего предыдущего исследования, продемонстрировав, что не желает со много о чем-либо сейчас говорить. Зунг подошел ко мне и негромко спросил, как мы нашли эту комнату и открыли дверь? Я с удовольствием поведала ему без лишних подробностей наши поиски, после чего Зунг восторженно изрек:

— Как здорово, что вы с нами! Я всегда считал, что участие в исследованиях людей случайных и не сведущих в науке, весьма полезно! Они смотрят на изучаемый объект со стороны и видят то, что ученые не видят, — он искренне улыбался, излучая добродушие и восхищение.

Наран же бросал на нас из-под лба косые взгляды и ворчливо бубнил себе что-то под нос. Честное слово, похож на ворчливого старика из моего неизвестного прошлого! А Зунг — милашка! Мы с ним обязательно подружимся! И среди этих измышлений у меня громогласно заворчал желудок, абсолютно всем сообщив, что я хочу есть. Спросила у мужей ученых, не хотели бы они перекусить чего, на что они утвердительно закивали. Сбегав за кушаньями в столовую, я быстро вернулась обратно, где все принесенное мною вмиг истребилось голодными исследователями-археологами. Посидев еще с полчаса в тишине, нарушаемой невнятными ворняканиями мужчин, поняла, что я здесь лишняя, ибо ничего не тямлю в карском языке. Поэтому, после неясных мучений и болтнания ножками на стуле, я собрала грязную посуду, и, попрощавшись, ушла в опочивальню. Найдя там свою спящую красавицу, вытянулась рядом и заснула крепким сном, усиливаемым ферментами Забавы.

На следующий день добросовестно прогуляла физическую культуру, так как моя большая малышка вывихнула себе плечи, и сразу пошла на историю. Там Наран с видом не выспавшегося мученика и с помятым лицом задал нам самостоятельную работу на тему какой-то там войны. Я старательно написала про нее ровно две строчки, поскольку о ней ничего не знаю, кроме того, что между собой воевали два города за месторождение меди. Все. Кто победил, не помню. Сдала и вышла, не сказав куратору ни слова. Сидит, смотрит на меня волком, словно я у него почку украла. Злится. Или не выспался? Одно из двух. Выяснять не стала.

Этику промучилась. Пошла на правоведение. В терминах, изрекаемых в аудитории, поняла лишь «имеем право», «запрет» и «закон». В столовой Март усиленно пытался вбить в мою голову, полную опилок и отрубей, несколько понятий типа «кодекс», «статья» и «поправка». Я поняла на второй раз. Прогресс на лицо! Раньше раза с пятого доходила. А тех, кто доходит, так и называют — доходяга. Хм. О чем это я? Думать приходилось с трудом. Беда, да и только. Что с моим организмом происходит? Наверное, настал период, когда тот самый организм пресыщен информацией и требует отгула.

Лахрета я сегодня не видела, и он мне не звонил, что сильно меня удивляло и нервировало. Наверное, началась любовная лихорадка и у меня. Почему он не звонит и не пишет? Я уже дыру просмотрела в коммуникаторе. Лия ненавязчиво спросила:

— Ждешь его звонка?

— Угу.

— Позвонит.

— Угу, — я силилась не думать о нем, не выходило.

Глядя в окно холла, где остановилась, желая отстраниться от учебы, я отвечала односложно и вяло. Лия с пониманием погладила меня по плечу и произнесла:

— Сейчас у Лахрета критический момент. Если он справится со своей «лихорадкой», значит, он не любит тебя.

— Как это? — я повернулась всем телом к подруге.

— Дело в том, что после поцелуя, мужчин лихорадит около двух суток. Потом, если он не любит женщину, у него все проходит. А если любит… — она пожала плечами.

— Вчера ты говорила немного другое.

— Я весь вечер разговаривала с мамой на эту тему.

— Обо мне? — я напряглась.

— Нет. Просто так. Она мне много об этом рассказала. Так что, если господин Лахрет тебе сегодня вечером или завтра утром не позвонит или не явится сам, делай верный вывод.

Я нервно сглотнула и заморгала. Хочу ли я, чтобы он не пришел сегодня? Да я уже сейчас его хочу видеть! Где его носит?! Как же быстро привыкаешь к хорошему. Его нежности еще вчера меня раздражали, а сегодня я их напряженно жду.

Весь вечер провела в тайной комнате в надежде встретить там Лахрета. Сама ему боялась звонить. Но, кроме двух уже завсегдатаев тутошних, никого не было. Как только я переступила порог, на меня набросились с возмущениями:

— Неужели нельзя было запомнить хотя бы название воевавших городов?! — кое-кто уже проверил самостоятельные работы по истории.

Ну, что за человек такой?! Ни тебе здрасти, ни до свидания!

Проигнорировав нападки недоспавшего взъерошенного злюки, пристала к Зунгу:

— Ну, что? Удалось что-нибудь перевести?

— Да! — в глазах смотрителя горел огонь азарта археолога. — Первых две надписи.

— И что? — я села рядом и заглянула в записную книжку Зунга. Он не любил электронные устройства, не доверял им.

— Смотри, — он пальцем указал на запись в своей книжке, — первая гласит: «И был мир после создания», а вторая: «Люди повиновались Создателю во всем».

— Создателю?

— Да. Согласно одной малоизвестной легенде, когда-то Заруну сотворил Создатель. Поселил на ней гернов. Они жили в мире с Ним и друг с другом. А потом Создатель дал им на воспитание людей, чтобы герны научили их поклоняться доброму и любящему Создателю. Потом что-то произошло и герны восстали против Создателя. Он их наказал и перестал общаться ними. Как наказал, не ясно. Герны обиделись на Него, отвернулись и перестали искать Его руководства, уничтожив для себя все напоминания о Нем. Однако Создатель оставил для потомков людей надежду. Он не отвернулся полностью от своих творений и оставил руководство о том, чтобы вернуть с Ним хорошие отношения. Это руководство легенда называет Путем Примирения. Герны же спрятали это руководство и от себя и от своих «учеников», то есть людей, но уничтожить не смогли. Некоторые «верные» сумели сохранить тайну об этом Руководстве и оставили своим потомкам подсказки или ключи, как найти этот Путь Примирения. Они верили, что их потомки сумеют избавиться от гнета гернов и прочитают их подсказки, вернут людей к своему Создателю. Тогда Он восстановит с ними мир и люди перестанут умирать, уходя в небытие, станут по-настоящему счастливыми и, самое главное, Он уберет угрозу войны с Заруны. Тогда Он откроет Свою Могучую руку и вернет к жизни ушедших. В тот день наступит Золотая эпоха Возрождения! — глаза Зунга благоговейно блестели в неярком свете комнаты.

Он искренне верил в то, о чем говорил. Правда это или вымысел, но каждый человек хочет верить во что-то хорошее и красивое. Зунг выбрал это. А во что верить мне? Любой человек, как я считаю, подспудно стремиться к чему-то Возвышенному и Могущественному, словно внутри на подсознательном уровне вложена потребность в этом. Помигав на Зунга, я восторженно выдохнула ему:

— Какая красивая легенда! Почему я никогда не слышала ее ни от кого?

— И вряд ли услышишь, — покачал головой смотритель. — Это история «Зарунской рукописи». О ней мало кто говорит.

— Вы читали ее?

— Нет, конечно! Однако в одной ветхой книге еще мальчиком я прочитал о ней и загорелся ее найти. Я много исследовал, много читал, изучал, поэтому я здесь, — Зунг развел руками, расплывшись в счастливой улыбке того, кто чувствует приближение вожделенного.

Впервые я услышала что-то более-менее удобовразумительное о Зарунской рукописи. Теперь ко мне пришло понимание стремления Нарана и Лахрета найти этот предмет. Внутри что-то шевельнулось. Скорее всего это желание найти ответы на мои личные вопросы о моем происхождении, поэтому внутри вспыхнула жажда знаний, поисков ответов. Я решила, что если найду эту рукопись, тогда получу ответы на вопросы о том, кто я? Зачем я здесь? Откуда?

Слушая Зунга, не заметила, как рядом сел Наран, потупив взор и погрузившись в свои мысли. Он тоже мечтал найти ее. Почему? Наверное, он верил, что тогда сможет встретить свою пропавшую жену. Именно эта вера давала ему сил бороться. Кто знает, может, и мне она поможет найти путь к моему прошлому?..