Ты ждала меня, Заруна? (СИ)

Новый день начался с кошмара. Я уже стала привыкать к ним. Каждый сон за мной кто-то бежит по пятам, хочет сделать что-то ужасное. Бегу, спотыкаюсь, падаю. Кажется, меня вот-вот схватят.

Резко проснулась, ощутив холодный пот по всему телу. Проклятие! Забава снова надо мной стоит и испуганно смотрит своими большущими переливающимися глазищами. Еще бредовая мысль возникла: неужели память таким образом возвращается? Неприятно. Сердечно заверив свою малышку, что у меня все хорошо и кошмары на самом деле ничего не значат, я отправилась в ванную по нужным делам. Большая кроха за мной.

Когда процедуры были окончены, и я покинула мокрое помещение, на столе в комнате уже стоял завтрак для меня и будущей королевы ниясытей. Ела без удовольствия. С головы не шли мысли о тайной комнате и Лахрете. Неужели сбежал? Да нет. У него, как главы Внешней безопасности дел по горло, если не по ухо. С Фией не разговаривала. Не хотелось. И в голове вообще была большая черная пустота с гуляющими сквозняками. Пока пришла в себя, не знаю после чего, уже прогуляла первый урок. Собравшись с силами и духом, выкинув из головы бредовые мысли, почалапала со своей вечной спутницей на географию, где встретила странные осуждающие взгляды соучеников и удивление друзей. Молча им кивнув, плюхнулась одновременно со звонком на стул и устремила взор на драгоценного преподавателя умной науки. В голове выстроилась очередь из противных тараканов о том, куда запропастился мой горе-жених. Страшно захотелось его увидеть. Неужели я в него влюбилась по-настоящему, а не из чувства долга перед приютившей меня Ириданией? А тут еще Забава расскулилась, мол, ей Лирита подавай. Правду мне говорили, что королева обязательно выберет нура избранника кашиасу. Глядя на нее, я в это искренне поверила.

— Где я тебе его возьму? — недовольно буркнула ей. — Родить что ли? — и почему я ей грублю?

После программирования подошла к Лие поговорить. Надо же кому-то душу излить? Я не права? Пожаловалась, что уже сутки не вижу Лахрета, и он не отвечает на звонки. Что и говорить, наяривала я на его коммуникатор настойчиво, хоть и убеждала себя, что за мужчинами бегать женщинам не полагается по статусу. Правда, у меня не понятно какой статус. И вообще, я особенная. Мне можно!

— Ланочка, — погладила подруга меня по плечу. — Ты же знаешь, что он — ятгор. Он имеет много дополнительной работы, кроме как преподавать в атконноре. Он — востребованный человек. Не дергай его понапрасну. Когда он решит прийти, он придет обязательно. Наберись терпения.

Я пристально посмотрела девушке в глаза, продолжая диву даваться, как же все-таки она сильно отличается от других девушек! Да, впрочем, почти все девушки-наездницы — особенные, не такие как все. Но Лия их переплюнула в человечности и понимании в сотни раз. Повезло мне с подругой.

— Понимаю, — уронила я плечи, — но все равно внутри так неспокойно…

— Все будет хорошо, — снова ее рука скользнула по моему плечу.

— Спасибо тебе за ободрение, — моя улыбка вышла какой-то вымученной.

Обед приполз верхом на черепахе. Отвела Забаву в столовую, затем спать. Посидев рядом и получив массу удовольствия от ласкания теплой шкуры своей королевы, я заставила себя встать и пойти дальше на уроки. Больше мне ничего не оставалось.

И тут только я переступила порог, как сильные руки загребли меня в охапку и прижали к широкой твердой груди. Я даже охнуть не успела, как носом уткнулась в чье-то тело. По запаху определила чье.

— Лахрет!!! — прохрипела я в его тесных объятиях.

— Ланочка… Звездочка моя, — его голос хранил столько тепла и нежности, что у меня сердце ухнуло вниз и забилось где-то в области коленей. — Я так соскучился…

Мир вокруг лихорадочно закружился, запрыгал в разные стороны, словно решил потанцевать. Он здесь! А я тут переживаю, куда он запропастился! Моё ухо слышало бешенный бег его сердца, глубокое дыхание и мелкую дрожь.

Минут через пять я попыталась вырваться из плена рук:

— Лахрет, ты меня раздавишь… мне трудно дышать!

— Прости… — он дал мне свободу и, отодвинув на расстояние вытянутой руки, заглянул в глаза. — В голове шумит от чувств и желаний…

— Негодяй! — оттопырила я губу. — Я тебе целый день звонила, а ты не отвечал!

— Я знаю. Не мог. Прости… И сейчас меня не должно быть здесь, — он виновато усмехнулся. — Сбежал с работы, как подросток с коннора! Понял, что там от меня толку, как от ниры — яйцо! Вообще перестал соображать что-либо! — он это говорил с таким запалом, словно маленький разбышака о своих шалостях своим корешам.

Я осуждающе сощурилась и наклонила голову. Нахлынуло волной обиды.

— И ты, значит, бросил работу, чтобы на меня поглазеть? Посмотрел? Что дальше собрался делать?

— Спать! — он блеснул красными, не выспавшимися глазами.

— Спокойной ночи, — и я развернулась идти по намеченному курсу, демонстрируя, что обижена по-поводу неотвеченных звонков.

Бесцеремонные руки снова притянули меня спиной к знакомой уже груди.

— Ты не поняла, я буду спать у тебя, и хочу, чтобы ты была рядом… Иначе я не засну.

Я повернула ему свой возмущенный профиль и, вскинув брови, прокомментировала:

— Я как бы не против, но ведь нужно вроде бы подписать контракт и… потом… все остальное… — я пару раз махнула ресницами.

Лахрет глухо засмеялся, еще сильнее прижав к себе, и дружелюбно поправил:

— Глупышка, я имел в виду, что ты побудешь рядом и посторожишь мой сон. Гормоны мне не дают спать, а когда ты рядом, то я легче себя чувствую. Поняла? — и он чмокнул меня в висок.

— Поняла, — я вывернулась из его рук и шагнула в сторону, — но как же моя учеба? Надо идти на занятия. Мне по рангу положено учиться примерней всех, а выходит все строго наоборот.

— Тебе можно прогулять. Никто тебя не посмеет выгнать из атконнора. Тем более что последний урок у тебя — техника. А по ней у тебя давно уже блат. Так что, — он за плечи развернул меня к комнате, — зови Фию и пой мне колыбельную. Договорились?

Я притворно возмущенно вскинулась.

— Ты посмотри, какие мы! Уже все решил!.. — я смерила его взглядом, потом одарила пленительной улыбкой. — И, кстати, Фия в ванной убирается, так что звать ее не надо, — отворила створку двери и вошла.

Он криво усмехнулся и вошел за мной. Потом ухватил за кисть и, усадив на диван, плюхнулся на него сам. Мои колени разместил у изголовья в виде подушечки, сложил ладоши под щекой и сладко, как младенец, улыбнулся.

— Все! Теперь все как надо! — Лахрет потянулся. — Сон, родимый сон! Как давно я не спал! Кажется всю вечность.

И дорогой гость закрыл глаза. Я не заметила, как счастливо улыбнулась, наблюдая, как умиротворенно он уходил в мир снов у меня на коленях. Было такое чувство, будто это самое лучшее место на свете — быть его мягкой подушечкой и нежно гладить его черный ежик волос. И вышло как-то само собой петь ему колыбельную…

Уносит ветер лепестки цветов,

Это значит — ты рядом.

Уносит ветер обрывки слов,

А ты не отводишь взгляда.

Как долго тебя я ждала

И забыть я не смогла

Как ты обнимал меня за плечи,

Как шептал мне сладкие речи…

Живу я лишь тобой одним,

Ведь в сердце моем любовь поселилась.

Живу я лишь тобой одним,

Мое сердце тебе покорилось.

Хочу, чтобы ты в душе сохранил

Мой мерцающий образ,

Хочу жить тобою одним,

И мой молящий возглас

О том, что я навеки твоя…

Позови, я приду к тебе тотчас…

Фия бесшумно скользнула из ванной, и хотела было уйти, но я жестом остановила ее и указала на кресло рядом с диваном. Она покорно села, кивнув головой, словно спрашивая, чего я хочу. Чтобы не разбудить моего спящего принца, я пальцем указала на него и то, что пока мы не должны по его желанию находиться наедине. Она прекрасно прочитала мою мысль, и я в который раз обрадовалась, что иридане — телепаты.

Лахрет расслабился, задышал ровно и тихо. Выключился сразу. Я сидела, не двигаясь, боясь разбудить его неаккуратным движением. Взгляд скользнул от его широкого открытого лба по линии носа к фигурным, словно вырезанным из мрамора, губам, и остановился на волевом подбородке. Палец несмело коснулся его бровей. Как часто он хмурил их в задумчивости… В этот дивный миг я увидела его совсем другим. Таким родным, своим, близким. Далее палец скользнул к переносице, разгладив серьезную складку меж бровей, и чуть касаясь кожи, прибыл к губам. Там задержался на миг и остановился на скуле. Лахрет словно почувствовал фонтан нежности, захлестывающий меня сейчас, и довольно улыбнулся во сне. И странное дело, меня совершенно не смущало присутствие постороннего рядом.

Хотелось бы мне сидеть вот так неподвижно до тех пор, пока Лахрет впитывал силы через сон, но всем известно такое неприятное ощущение, когда затекает все тело от неподвижного сидения, затерпают колени, сводит мышцы спины и плеч. Так вот через пару часов мое тело назойливо начало разъяснять мне все прелести этих ощущений. Я пыталась пересесть, поправить, переместиться в более удобное положение, но всякий раз встречала неосознанное яростное сопротивление со стороны спящего. Иногда завистливо косилась на дремлющую в кресле Фию, которая выбрала себе удобную позу и чувствовала себя преспокойно! Зазвонил коммуникатор Лахрета. Попыталась проигнорировать, но после пятиминутного настойчивого жужжания, я достала его из кармана спящего и приняла вызов. По ту сторону говорил знакомый голос куратора. Очень раздраженный знакомый голос куратора:

— Какого ты меня так подставил! Неужели нельзя было хотя бы в курс дела ввести?! Ушел и с концами! Меня спрашивают о ходе дела, а я не знаю, что отвечать. Да еще не отвечаешь на вызовы! Ты где?! — ни тебе здрасти, ни до свидания, а сразу с обвинений. Как привычно!

Как видно, не только со мной наш замечательный друг так позволял себе разговаривать. Как всегда и слова вставить не дает. Я приложила динамик к уху спящего. Пущай сам слушает ругань друга. Даже веко не дрогнуло, а тирада продолжалась довольно долго без пробелов и запятых. А вот только я шевельнулась, как возмущенно была помещена в прежнее удобное для него положение. Видимо, сейчас у Лахрета существовал только один раздражитель — я. Пришлось отвечать мне, ибо кое-кто не соблаговолил даже замычать в микрофон.

— Это Лана. Лахрет сейчас не может ответить тебе, Наран. Он спит мертвецким сном праведника!

На другом конце пауза. Потом сбивчивое кряхтение и недовольное бубонение.

— Все с ним ясно… Спасибо, друг, удружил, так удружил! Ничего не скажешь… Ладно, вырулю как-нибудь ситуацию сам.

— Спасибо. Ты будешь настоящим другом, — не подумав, ляпнула я.

С какой это балды я перешла на такой фамильярный тон со своим куратором? А! Не важно! Я быстро отбилась, не желая слушать дальнейшие возмущенные возгласы, кои могли последовать после этой фразы.

Знал ли Наран о нашей с Лахретом небольшой трагедии? Ну, если эту неясную ситуацию можно было таковой назвать… Может, он сам догадался или друг поделился? Не существенно! Важно, что он готов выручить в трудную минуту.

Я со вздохом отложила коммуникатор в сторону. Сон начал смаривать и меня. Устало уронила голову на спинку дивана и прикрыла глаза. Не заметила, как и сама задремала.

Посреди ночи меня разбудил скулеж Забавы. Она требовала моего присутствия. Когда на этот раз я попыталась выскользнуть из-под головы суженого, меня благосклонно отпустили. Осторожно положила подушечку вместо себя и скользнула к своей крохе. Сейчас она была для меня более важным объектом. Так и заснула, но только теперь в удобной позе и уже с привычным грузом на себе и возле себя. Сегодня я стала подушкой для двоих. И как так вышло, что они не могут без меня заснуть?

*** *** ***

Проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Открыла глаза, сощурившись от падающего в комнату через огромное окно света. На его фоне черный силуэт мужчины, сидящего у кровати, с трудом узнала. Лахрет, заметив, что я пробудилась, широко улыбнулся. Оказывается, он притащил пуфик от дивана к кровати, чтобы сидеть рядом и смотреть на меня.

— Доброе утро! — сладко потягиваясь, протянула я. — Давно ты тут сидишь?

— Не знаю, не засекал, — он нежно отодвинул непослушную прядь волос, упавшую мне на лицо. — Ты, когда спишь, улыбаешься…

— Хм… не всегда, — я оглянулась на лежавшую рядом Забаву.

Та, вывернувшись на бок, уложила заднюю конечность мне на живот, и мирно сопела. Фии нигде не наблюдалось. Я снова повернулась к Лахрету.

— А где Фия?

— Ушла за завтраком.

– Ааа… — я приподнялась на локтях и задумчиво произнесла: — Ты знаешь, мне часто сниться страшный сон… Будто я убегаю от преследователей, страшно боюсь, что они схватят меня… — я жалостливо воззрилась на сидевшего рядом мужчину, но что-то он не очень-то меня слушал.

Его взгляд скользнул от моего лица к плечу. Невольно проследовала глазами туда же и обнаружила непорядок: бретелька ночной сорочки наглым образом переместилась на середину предплечья и задержалась у локтя. Я скромно поправила соблазнительное обстоятельство, и села в постели, обхватив колени.

— Ты выспался? — попробовала сосредоточить его внимание на своем лице.

Он неохотно оторвался от моего плеча и ответил:

— Почти. Но это первый раз за трое суток. Так что можно сказать, я как на свет снова родился, — его губ коснулась сладостная улыбка, от которой екнуло внутри. — А ты?

— Да. Кстати, вчера Наран тебе звонил на твой коммуникатор. Ничего, что я ответила вместо тебя? Он был так настойчив!

— Ничего.

— Он так бранился!

— Догадываюсь. Я его конкретно подставил, — невозмутимо произнес он, словно говорил о погоде. На его лице не мелькнуло и тени сожаления.

— Расскажешь?

— Да что тут рассказывать? Сбежали те рыбаки, что устроили саботаж на контрольной Кодосской станции. Мы их ищем. Но мой мозг совершенно отказывался работать. Вчера вообще дошел до ручки. Начал имена всех путать. Лирита Забавой назвал. Короче, докатился. Все-таки трое суток не спать… В общем, плюнул я на все, решив, что толку от меня там мало, даже больше вреда. Заснуть без тебя все равно не мог и, вызвав на место Нарана, прилетел сюда, так его и не дождавшись. Ты уж прости, что так на тебя вчера набросился. Просто я уже на пределе.

Я смотрела в его честные глаза и удивлялась той простоте, с которой он так откровенно говорил мне о своей достаточно интимной проблеме. Виновато опустила глаза. Услышала рядом насмешливый вздох и вскинулась. Лахрет ухмылялся, поняв мою мысль. Ох, уж эти телепаты! Ничего нельзя от них скрыть. Я сползла с постели, стала сзади него и погладила по голове. Он, как котенок, отозвался на ласку. Легкий шелест простыни сообщил, что моя серебристая прелесть на кровати решила пробудиться от сладостного младенческого сна. Первый ее вопрос был:

— А где Лирит?

Я передала ее вопрос Лахрету. Тот насмешливо фыркнул и большим пальцем указал на балкон. Там, действительно, красовался темный силуэт нура. Его клиновидная голова заинтересованно рассматривала нас через окно. При его упоминании, нур довольно прорычал и фыркнул подобно своему наезднику.

— Хочешь, иди к нему, поздоровайся, — обратилась я к будущей королеве вслух, чтобы Лахрет слышал нашу беседу.

Та скромно скрутилась в калачик:

— Я просто так спросила!

— Как хочешь, — прыснула я и направилась в сторону ванной.

Меня ловко поймали за талию и прижали бедром к голове, так как Лахрет продолжал сидеть.

— Погоди… Побудь еще рядом…

Никогда не думала, что подобные нежности, да еще и с самого утра, могут доставлять столько удовольствия! Каждая секунда, проведенная рядом с этим удивительным мужчиной, влияла все больше и больше на меня, делая смелее, увереннее в себе, женственнее. Через минуту обтирания щекой моего бедра, он отпустил меня в ванную комнату, куда мне очень надо было попасть. Когда я вернулась, Фия уже привезла завтрак и расставила его на столике подле дивана. Лахрет с сосредоточенно-задумчивым лицом, расставлял приборы. Села напротив. Он покосился на меня все тем же задумчивым взглядом.

— Ты куда сегодня? — спросила я его, беря в руки что-то похожее на вилку.

— Буду с тобой, — он ответил мысленно, явно не желая, чтобы каота нас слышала. — Я уже перешел тот рубеж, когда могу быть вдали от тебя. Прости, но придется тебе меня терпеть. Сегодня пятый день недели. Завтра мы летим в твой поселок к твоим родителям. Я уже связался со своими. Они вроде бы оба довольны моим выбором. Мама уже нашла званцев. Так что переживем эту ночь и… — в его глазах блеснул подозрительный огонек.

— Ясно… — выдохнула я вслух.

— Может, мне выйти? — Фия догадалась, что мы перешли на мыслеобразы.

Я бросила вопросительный взгляд на жениха. Тот пожал плечами.

— У тебя есть дела? — спросила я каоту

— Да. Так что, если я вам не нужна, я пойду. За столиком вернусь позже.

— Хорошо, — я взглядом провела прислужницу, пока та не затворила за собой дверь.

Лахрет, молча, продолжал кушать. Прогонар, привезенный Фией, сегодня был особенно вкусным. Я задумалась об упомянутом выше контракте и вообще о наших с ним отношениях.

— А о каком ты только что рубеже говорил?

— Только что?

— Угу, — я отправила в рот кусок прогонара.

— О физическом. Ты не знаешь… пока не сольюсь с тобой, я привязан к тебе. Рубеж, о котором я сказал — это возможность быть без тебя. Теперь мне одна дорога. Ты знаешь, о чем я…

— С какого момента? Еще с того дня?

— Почти. Скорее со вчерашнего. Я думал, что то, что рассказывали мне о гормональной привязке к женщине, поцеловавшей мужчину, ерунда. И что ее легко преодолеть. Увы, я ошибался. Видимо, моя самоуверенность сыграла надо мной хорошую шутку. Это действительно, сильнее разума.

— Мне сказали нечто другое…

— Что?

— Что мужчина может пережить эту саму гормональную привязку относительно спокойно, если не любит женщину… — при этих словах я засмущалась.

Создалось ощущение, что я выпрашиваю у него признание в любви. Он широко растянул губы в согласной улыбке.

— А ты сомневалась в моих к тебе чувствах? Думаю, все очевидно.

— Я… — глаза сами опустились вниз и встретили вопросительно-изучающий взгляд Забавы.

Та, употребив внутриутробно принесенную рыбу, внимательно следила за нашим диалогом, тихонько сидя подле кресла.

— Ты не переживай, я не трону тебя. Я выспался и полон энергии. Тем более Забава, уверен, меня удержит от необдуманных действий.

Но я не слышала его, уйдя в мир войны моих тараканов. Если честно, мне трудно было понять, почему он так держится, и эти все правила о подписании контракта… Я не знаю, что произошло со мной, но со вчерашнего дня, точнее с вечера, поняла, что и у меня где-то есть некая кнопочка желаний. Я каким-то образом нажала ее. Теперь внутри росла жажда его объятий в арифметической прогрессии. Лахрет был настолько нежен и аккуратен, что это еще больше раззадоривало меня. Он мне сейчас что-то говорил о контракте, о том, что делают званцы, а я, вместо того, чтобы слушать, рассматриваю его губы, подбородок, глаза. Стыдно признаться, но мне так хотелось сейчас всем телом прижаться к нему, впитать его силу, слиться с ним воедино и будто пить его нежность и желания. Мужчина замолчал, заинтересованно вглядываясь в мое лицо.

— Лана?

— Ууу? — я словно вырвалась из забвения.

— Пожалуйста, осторожнее с мыслями. Я их слышу.

— В смысле? Что не так?

— Ты часто бываешь закрытой для меня, но сейчас я отчетливо слышу… ощущаю кожей…

— Что? — удивленно вскинулась, выпрямив спину.

— Я чувствую твое желание, — он нахмурился.

— Какое желание? Ты о чем? — я попыталась претвориться дурочкой, хотя прекрасно понимала, о чем он говорит.

— Ты знаешь, о чем, — быть строгим у него не вышло. — Это мне льстит и нравится, но я тогда начинаю терять самообладание.

— Скажи, а зачем нужен этот контракт? Может… — я кокетливо взмахнула ресницами, и послала ему пленительную улыбку. — Ну его… а?

— Ради законности наших отношений. Многое стоит на кону. Если я вступлю с тобой в связь без контракта, меня могут обвинить во многих грехах. Мы пострадаем оба. Ты должна была уже узнать это из некоторых уроков этики, — на лице Лахрета мелькнула тень напряжения. — Я не могу уйти от тебя, но прошу о помощи с твоей стороны. Если ты будешь сдержана, я справлюсь.

— А как они узнают? Мы никому не скажем… — я кокетливо скосила на него взгляд.

— Поверь мне, узнают. Тот, кто ищет, всегда найдет. Врагов у меня достаточно, так что этот необдуманный шаг пойдет им на руку. А ты сейчас…

— Хочу, чтобы ты меня обнял? Да, это правда. Хочу, — его тирада почему-то меня рассердила. — Но эти твои… «нельзя, у меня полно врагов», меня добивают! — состроив трагичную гримасу и закатив глаза, я вскочила из-за стола. — Тогда уж лучше я пойду! До встречи вечером! Забава, на выход!

И я демонстративно развернулась к выходу.

— Постой!

— Что не так?! — я деланно нахмурилась.

Он поднялся, подошел, и через пару секунд я оказалась в его объятиях. Его губы прижались к моей шее. Растаяла, довольная, что осуществила свое желание, правда таким диким шантажом… Но кому сейчас легко? Кровь вулканом взорвалась в жилах и забурлила горной рекой. Я ощутила его желание, волнами хлынувшее в мою взволнованную голову. Большая мужская рука скользнула от моих лопаток до талии и остановилась чуть-чуть ее ниже, не смея опуститься далее. Фантазия бурно написала картину маслом под названием «Мы вдвоем чрезвычайно близко…»

— Ланочка, я люблю тебя, и все твои эмоции ощущаю очень отчетливо, — его губы уже шевелились в области моей макушки, а голос напряженно дрожал. — Я понимаю тебя и хочу тебя всем своим естеством, но нам нужно соблюсти правила. Ты ведь не простая женщина, ты — кашиасу. Ты принадлежишь Иридании. Ты, благодаря своей Забаве, имеешь просто немыслимую власть, о которой даже не догадываешься. Завладев тобой, я заявлю права на положение лорта, и если начну с такого шага, то с самого начала вызову на себя неодобрение всего общества. Как я буду дальше участвовать во взятых на меня обязательствах тогда? Я ведь прекрасно понимаю, что на меня наложит чин лорта.

— Ах! Это… я как-то и забыла, что являюсь наездницей не простой ниясыти, а будущей королевы-матери, — я скривилась.

И это действительно налагает на меня не только привилегии, но и обязанности. Лахрет о них помнит, я — забыла. И кто из нас под контролем гормонов? Это еще надо проверить! Где эта моя кнопочка желаний? Надо как-то ее нажать, чтобы выключить всякие «хочу его» и тому подобное, а то доведу мужчину до греха … Недовольно всхлипнув, я отодвинулась от него и, рассматривая то место, где была моя щека, не смея поднимать глаз, трагично хмыкнула. Он произнес:

— Сегодня в арреторге состоится ежемесячное собрание. Я должен быть там.

— Хорошо. Лети, — безропотно кивнула я.

— Я без тебя не могу.

— Так, как я туда полечу?

— Ты же помнишь, что ты — кашиасу?

— Угу, — я, наконец, посмотрела в его черные глаза.

— Хотя от тебя не требуется пока участвовать во всех мероприятиях, пока ты учишься, но ты имеешь полное право на них присутствовать. Твой долг сейчас — Забава. Но, когда она поднимется в свой первый брачный полет, твое обучение в атконноре закончится. На тебя ляжет вся ответственность кашиасу. Тогда тебе нужно будет присутствовать на всех подобных мероприятиях…

— Что ты мне сейчас пытаешься объяснить? — перебила я его.

— Что, если ты сегодня пропустишь учебу и полетишь на это собрание, тебя никто не посмеет осудить.

— Ты хочешь, чтобы я все-таки сегодня полетела туда с тобой?

— Так.

— Так бы сразу и сказал, а то какие-то обязанности, долг! Тогда мне стоит переодеться?

— Как посчитаешь нужным. Но лучше одень что-нибудь удобное. Мы полетим на Лирите.

— Ладно. Я буду готова через пять минут.

— Я предупрежу администрацию атконнора и буду ждать тебя на балконе, — и он, скользнув губами по моей щеке, вышел прочь из комнаты на балкон.

Я оглянулась на Забаву, которая терпеливо сидела на пороге и ждала, когда я куда-нибудь пойду.

— Ну, что, Забава! Сегодня мы прогуляем с тобой не урок, а целый день! Мы летим в арреторг, то есть в небесный Ир!

Та послушно крякнула и поковыляла в сторону балкона. Она прекрасно понимала, что за разговор состоялся у нас с Лахретом и, молча, все принимала. А я же периодически забывала о том, что это создание живет моими эмоциями и чувствует практически то же самое. Наверняка, и мои желания чувствует, но молчит. Милое и тактичное дитя. И в кого она такая? Я провела ее взглядом до балкона и подошла к комоду.

Однако, порывшись в своем комоде, я обнаружила, что совершенно нечего надеть! Я так привыкла к учебному комбинезону, что даже не задумывалась, в чем ходить в неучебное время.

— Лахрет! — крикнула я мужчине.

— Что, — он заглянул через дверной проем балкона.

— У нас сколько времени до собрания?

— Три часа.

— Мы можем в Ире залететь в какой-нибудь магазин и выбрать мне что-нибудь из одежды. У меня нечего надеть! Я как-то об этом не заботилась раньше, а теперь… — голос мой явно не звучал радостно. — У меня уже деньги есть, так что…

— Хорошо, — быстро согласился он. — За деньги не переживай. Тогда пошли? — он жестом пригласил меня на выход, когда я облачилась в привычный учебный комбинезон.

— А как же Забава? — спросила я ятгора, когда мы все стояли перед краем балкона-терассы. — Она же не умеет толком летать! А особенно через зияние!

— Об этом не беспокойся. Лирит ее понесет в лапах.

Я скептически осмотрела нура, нахмурив лоб.

— А он выдержит нас троих?

— Выдержит, — легко подкинув меня на спину, ответил Лахрет и сел сзади. — Ты только вели Забаве прыгнуть с балкона самостоятельно. Он ее поймает. Пусть лишь слегка напряжет свои крылья.

— Она уже умеет летать. Ну, почти. Не долго.

— Конечно. Я знаю. Но через зияние пока нет, так что лучше пусть доверится Лириту.

Забава ловко нырнула вниз, распахнув еще не совсем окрепшие крылья, и самостоятельно подвернулась нуру в лапы. Тому лишь стоило ее захватить в свои объятия.

Дальше все, как и в тот первый раз. Воздух впереди заволновался. Потом вокруг возник перламутровый пузырь защитного биополя Лирита. А далее смазанная радужность «белого ничто» зияния. Забава сообщила мне, находясь в лапах нура, что ожидала большего. И ее совсем не впечатлило это зияние. Мало того, она прекрасно и сама могла бы его открыть и впустить нас в него.

— Практики у тебя нет, чтобы так рисковать нами всеми, — поучительно заметила ей я.

На что получила ответ в стиле, что она королева и у нее перемещение в зиянии в крови. Что это так же легко, как и дышать. Спор мы закончили у огромного торгового центра. Он собой снаружи представлял высоченный монолитный прямоугольник со сплошными стенами из зеркального стекла. Лахрет велел Лириту присмотреть за Забавой, объяснив, что в общественных местах лучше оставлять своих ниясытей где-нибудь на настэ и тому подобном. Некоторые люди до сих пор побаиваются ниясытей.

В торговом центре Лахрет ориентировался довольно легко. Видимо не в первый раз здесь. Он быстро нашел нужный отдел. Когда мы шли вместе, люди учтиво кланялись и уступали дорогу. Моя диадема, зуру то есть, говорила красноречивее всего. Во мне сразу признавали кашиасу. Но я заметила, что и Лахрета все легко узнавали, и весьма почтительно кланялись ему. Он относился к этим знакам почтения сдержано и старался не обращать на это внимания.

— Я вижу, тебя все хорошо здесь знают, — отметила ему я.

Он лишь пожал плечами, не желая комментировать. Явно это ему не доставляло удовольствия, что меня не сколько удивило, сколько впечатлило. Я сделала для себя вывод, что выбранной мною мужчина не страдает честолюбием. Очень интересно… Возьму себе на зметку.

В самом отделе одежды продавцы оказались очень расторопными, и вскоре в моей примерочной было несколько подходящих костюмов и платьев. Их мне выбирал сам Лахрет. И хочу сказать, что вкус у него весьма не дурен. На цену он не смотрел и велел мою платежную карточку засунуть в… куда подальше, в общем, заявив, что в состоянии оплатить покупки своей невесты. Я сперва сделала робкие попытки возражать, но встретив непреклонный взгляд мужчины, заткнула фонтанчик. Меня иногда пугала личность этого человека. Бывало, так вот глянешь на его лицо и понимаешь, что спорить просто бессмысленно. Но попытку возразить сделать стоило.

Многие вещи он велел брать не думая, потом буду носить, раз у меня совсем нет, чего одеть. А на сегодня он выбрал мне голубую тунику с восхитительной вышивкой от горловины в форме лодочки по всей ее длине и мысом посередине до линии талии. Иридане вообще любят вышивки больше, чем вычурность фасонов. Вышивка была выполнена перламутровыми нитями с брызгами бисера. И под эту тунику легкие свободные штанишки того же цвета. Все остальные наряды он велел доставить на адрес атконнора на имя кашиасу Ланы Арамс. Девушки-продавщицы часто тихо перешептывались, делясь своими впечатлениями друг с другом. Все-таки, несмотря на всю свою физиологию, женщины Иридании умели удивляться. И вообще, проведя долгие и пристальные наблюдения, я пришла к выводу, что ириданские женщины холодны только с мужчинами. Словно отношения с ними доставляли им, мягко говоря, дискомфорт. Для меня это казалось диким. В остальном, в принципе, их эмоции довольно часто можно было увидеть на их лицах и, скажу вам, довольно выразительные.

Но это отклонение от темы. Выбрав кое-какую одежку, Лахрет потащил меня в ювелирку. И там нас тоже быстро узнали. Сразу начали предлагать новинки и жемчужины коллекций. Я только и делала, что охала да ахала на все эксклюзивы. Мне нравилось абсолютно все, что показывали. Моему же искушенному кавалеру не все пришлось по душе. Он выбрал мне дорогущее ожерелье, похожее на брызги инея на тонких нитях. Такие же серьги и кольцо… Кольцо… Что-то больно кольнуло меня в памяти. Что-то напомнило это ювелирное украшение. Где-то, скорее, на подсознательном уровне, чем в здравом уме, я выбрала отдельно мужское кольцо и, состроив гримасу в стиле «не смей со мной спорить!», велела ему примерить его на безымянный палец правой руки. Потом, со словами: «Это мой подарок!», я протянула свою платежную карточку продавцу. Лахрет был в стопоре. Однако, спасибо ему, не стал спорить. Причем подарок я захотела ему надеть сама. Когда надевала, механически прошептала: «Обещаю быть с тобою и в печали и в радости, в болезни и в здравии, в нищете и в богатстве, в славе и в бесславии. Обещаю всегда любить тебя и быть верной только тебе одному… Любить тебя, пока смерть не разлучит нас…» Он удивленно взвел брови, а в глазах вспыхнула необъяснимая радость, смешанная с потрясением. Одев, он поднес руку к губам и поцеловал простое золотое кольцо, произнеся: «И в печали и в радости… Буду любить тебя всегда…» Прямо целый ритуал вышел! А потом, при продавцах и малочисленных покупателях, он наклонился ко мне и нежно, еле слышно коснулся губами моего лба. Некоторые ахнули то ли от глубокого изумления, то ли от шока, то ли от возмущения. Но я не обратила на это никакого внимания, вскинув на своего суженого глаза полные невыразимого счастья и восторга этим мужчиной. Потом все расплылось в слезной пелене.

— Что ты… — прошептал он и обнял за плечи.

— Это мне что-то напомнило… что-то из моего прошлого, но что…

— Звездочка моя, я не могу выдержать слез в твоих глазах. Что мне сделать, чтобы их не было?

— Ничего. Это от счастья…

Он потрясенно уставился на меня.

— Я никогда не видел, чтобы женщины плакали от счастья… — его брови выровнялись в задумчивую линию. — Лана, никто из ириданских женщин не плачет от счастья…

— Значит, я первая, — я шмыгнула носом и вытерла непослушную слезинку из-под глаз.

Он пораженно выдохнул и прижал меня к груди. Через мгновение отодвинулся и произнес:

— Надо лететь. Уже время.

— Угу, — я спряталась за спиной Лахрета, чтобы скрыться от любопытных глаз.

На улице ясно светило солнышко, согревая каменные тротуары и дороги. Облака скрылись за горизонтом, оставив территорию полновластью небесному светилу. Я задрала голову, слегка прищурившись весеннему небу, и довольно прильнула спиной к телу сидящего сзади на Лирите мужчины. Мы летим в небесный Ир. Велев нуру подняться высоко, Лахрет посмотрел сверху на земные строения, терявшиеся в густоте зеленых насаждений города, а потом скомандовал целиться к арреторгу. И опять волнующая радужность зияния. Я, наверное, не скоро привыкну к этому удивительному ощущению «ничего» подпространства.

В небесном Ире я уже была второй раз. Весь Ир так и не смогла увидеть сегодня. Лирит доставил нас прямо к входу в то самое здание арреторга (так иридане называли свой белый дом).

Арреторг являл собой законодательное учреждение Ира. По-сути, это место, где решается судьба всей Иридании. Строение это не отличалось какой-либо архитектурной креативностью и замысловатостью, как другие сооружения небесного города. Чем, скажу, и выделялось. Простотой и невыразительностью. Однако, несмотря на это, внушало восхищение. Находясь на возвышенности, оно было видно со всех сторон и построено в идеальной симметрии. Со всех четырех сторон здание имело четыре тождественных фасада с крытыми галереями, перекрытия которых опирались на колоны. Последние поддерживали то самое перекрытие с помощью арок. К ним с каждой стороны вела широкая и длинная лестница с балюстрадой, к низу раскрывавшаяся в виде лилии. Сам центр здания походил на ротонду, увенчанную куполом в середине и возвышающуюся над плоской крышей окружающего строения.

Когда мы с Лахретом вошли через портик арреторга, отправив Лирита с Забавой занять отведенные для них особенные места вверху на настэ, оказались в длинной галерее. В ней с продольной стены со стороны входа был сплошной ряд больших окон, а противоположная глухая стена уходила высоко вверх. На этой стене были размещены произведения живописи и скульптуры.

Мы прошли в противоположную дверь и оказались в коротком коридоре. Он вел в большой холл, в котором у противоположной от выхода стороне располагалась лестница, разветвляясь у стены на две стороны и уходя к узким и невысоким дверям в углах холла. Строго под каждой дверью под лестницей, как под козырьком, были раскрыты подобные двери на первый этаж.

В холле толпилось много народа. Негде и яблоку упасть. Воздух дрожал от гула голосов общающихся присутствующих. Но как только мы с Лахретом переступили порог, наступила гробовая тишина. Десятки глаз обратились в нашу сторону. Такое ощущение, что они все это время до нашего прихода говорили о нас, а теперь притихли, как пойманные врасплох заговорщики. Лахрет остановился, давая всем как можно лучше нас рассмотреть. Нате! Любуйтесь! Я же занялась аутотренингом, внушая себе, что все будет хорошо. Повторив это «заклинание» себе раз десять, я чуть слышно выдохнула. Искренне хотелось верить, что никто не догадался, как мне сейчас было страшно! Мой спутник крепко сжал мои пальцы, желая успокоить меня, но ему это удалось слабо. Лахрет же держался выдержано и спокойно. Еще бы! Он здесь как рыба в воде! Его каждый хлыщ тут знает. Он обвел всех пронизывающим цепким взглядом.

Через несколько мгновений послышался легкий шепот. То, что сейчас они увидели, было красноречивей всех слов и слухов. Теперь они могли воочию убедиться в довольно очевидных отношениях странной девушки из поселка Со, наездницы молодой королевы, и весьма известного ятгора Ира Лахрета Ноа. Рассмотрев нас с особым пристрастием, люд зашевелился, сделав вид, что потерял к нам всякий интерес. Лишь тогда мы двинулись дальше.

Из толпы выделился один мужчина в черном мундире с белым воротником, манжетами и эполетами. Подошел. Вежливо поклонился:

— Приветствую вас! Довольно неожиданно видеть вас здесь, иата Лана Арамс.

Мужчина имел невысокий рост, где-то по плечо Лахрету, кудрявые волосы, что было немалой редкостью среди ириданцев, и острый нос. Смотрел он на нас травянистыми зелеными умными глазами. Надо что-то отвечать… Но что? От страха горло свело судорогой.

— Добрый день, — кивнула я, — господин… — сделала паузу, ожидая, что он представится.

— Простите мою невежливость! — он учтиво склонился. — Меня зовут Ханам Кос. Министр внутренних дел Иридании. Почти коллега вашему спутнику, — его улыбка показалась мне неискренней.

— Очень приятно, господин Ханам. Я решила посетить это мероприятие, желая узнать лично его порядок проведения и обсуждаемые темы. Хочу с самого начала отнестись со всей серьезностью к своим обязанностям, как кашиасу Ира, — я старалась говорить мерно и спокойно, сдерживая предательское дрожание голоса.

Тот растянул свою лживую усмешку еще шире:

— Чрезвычайно восхищен вашей ответственностью, иата, восхищен!

У меня аж зубы свело от его лицемерно-елейного выражения лица.

— И тебе здравствуй, Ханам! — съехидничал Лахрет, обратив на себя внимание.

Тот иронично хекнул, кивнув ятгору.

— Здравствуй, Лахрет, здравствуй. Что ж, позвольте с вами проститься. Хотел проявить почтение и другим.

— Да-да, конечно! — с готовностью кивнула я, радуясь, что этот скользкий тип уходит.

Лахрет увел меня от прохода. Далее к нам стали подходить другие важные персоны. Имена! Имена! Имена! У меня с ними крупные проблемы. Стыдно будет, если снова кто-то подойдет, а я забыла имя, но я все-таки почтительно кивала и вежливо улыбалась. Пока не подошла Мара Ниасу. Ее я, конечно, узнала, но не узнала ее взгляда. Что-то в нем в корне поменялось с последнего раза, как я ее видела. В нем было что-то весьма нехорошее, неприятное, от чего стыла кровь.

— Правду ли говорят, что ты уже нашла себе избранника? — меня удивило, что она обратилась только ко мне, хотя Лахрет стоял рядом.

Боковым зрением увидела, как он недовольно сощурился, сдвинув брови.

— Да, правду, — в замешательстве кивнула я. — Я выбрала Лахрета, — мой взгляд упал на хмурое лицо моего спутника. Эти слова я еле выдавила из себя. — Мы завтра будем оформлять контракт.

— Так быстро? — она взвела удивленно брови. Потом недовольное выражение лица, сменившееся возмущением. — Почему вы не сообщили об этом мне?! — теперь она уже обращалась к нам обоим, переводя широко распахнутые глаза то на меня, то на Лахрета. — Это вам не игрушки! Это дело государственной важности!

— Это разве бы что-то изменило? — не ожидала от себя такой смелости. — Я сделала выбор и, думаю, никто не имеет ничего против. А если и имеет, это его личное дело. Это мое решение и Лахрета.

— Ошибаешься, милочка, — мне показалась, или она это прошипела сквозь зубы? — Ланочка, деточка, выбор лорта — дело государственной важности и тебе должны были сообщить, что в этом должна участвовать старшая шиасу города!

— Правда?! — я деланно удивилась, не зная, откуда у меня бралась смелость говорить. Может, это возмущение от ее давления? — Мне сказали, что в мой выбор никто не должен вмешиваться, ведь это касается продолжения рода ниясытей. И чем добровольнее будет мое решение, тем лучше! А Ир примет мое решение.

— Кто тебе это сказал?!! — она потрясенно вздернула подбородок.

— Мой куратор, Наран Ниасу! — я повторила ее движение.

Она вспыхнула, раздув в негодовании ноздри, но сказать не имела что. Лахрет наблюдал нашу беседу молча, переводя взгляд с меня на старшую шиасу, и назад. Что он думал сейчас, было сложно понять. Но почему она сердится? Что я сделала не так? Не спросила ее мнения? А если бы она была против, разве бы это что-нибудь изменило? Может, другая бы и побоялась ее влияния, а я… я не хочу позволять никому влиять в подобном решении на меня. Это слишком серьезный шаг, чтобы слушаться руководства других. Мне жить с этим человеком, целовать его, спать с ним, решать трудности, радоваться жизни. И если не любимый, то зачем он мне? Но Мара явно была другого мнения. Она с силой сжала кулаки, стиснула зубы, сверкнув глазами.

— Он тебя ввел в заблуждение. Уже веками лорта для кашиасу выбирает старшая шиасу города. Ты не имеешь право что-либо решать без моего ведома!

— Вы не одобряете мой выбор? — я дернула подбородком.

Пауза. Потом, покосившись на Лахрета презрительным взглядом, она ответила:

— Не одобряю! — ее слова прозвучали громом в холле.

Я даже не заметила, как все вокруг затихли, прислушиваясь к нашему разговору. Что я могла ответить на это? Нервно сглотнув вязкую слюну, я оглянулась на стоящего рядом Лахрета и впервые увидела в его глазах злость и презрение. Я понимала, что в этот момент с его стороны вмешиваться в нашу «милую беседу» с шиасу Ира было бы неправильно. Я должна сама отстоять свое решение. От этого сердце испугано сжалось. Что он сделает сейчас? Я выпрямила плечи и произнесла:

— И что же вы сделаете, если я ослушаюсь?! Казните меня?

Она дернулась, как от удара. Видимо, шиасу не ожидала такого отпора.

— Послушайте, Мара! — я постаралась сделать тон голоса более уверенным. — Это мое решение. Я ничего не нарушила из основных правил Иридании. Лахрет Ноа — не только наездник нура, как того требуют основные положения, но и влиятельная особа нашей страны. Он — ятгор! Я не представляю более подходящей кандидатуры на пост лорта! Он — человек сведущий во многих законах и нюансах не только госуправления, но и многих серьезных моментах и проблемах всей Иридании. Я бы поняла ваше несогласие, если бы я выбрала молодого и неопытного юношу с моего потока, а так… у ваших претензий нет явных оснований. Скорее это ваша личная неприязнь. Так что я попрошу её оставить при себе, иата Мара Ниасу.

С каждым моим словом лицо правительницы не только Ира, но и всей Иридании, вытягивалось все сильней и сильней. Видимо, она никак не ожидала подобного отпора от какой-то там простушки из забитого пригорода.

— Ну-ну, — наконец, выдавила она из себя, сверкнув гневно глазами.

Затем, гордо вскинув упрямый подбородок, она развернулась и ушла прочь к лестнице, ведущей в главный зал Совета. Я подняла глаза на Лахрета и облегченно выдохнула, будто задыхалась и вылезла из воды. Он смотрел на меня задумчиво-благодарным взглядом. В голове возник его вопрос:

— Ты действительно так считаешь, или ты просто по природе упрямая?

Я махнула ресницами и ответила еле слышно:

— Я выбрала тебя. Это мое решение. Почему она так ведет себя? Я не ожидала от нее такой реакции. Мне она показалась такой приятной и доброй, когда я ее в первый раз увидела…

Лахрет иронично вспрыснул и выпустил мою руку, положив ладонь на мою талию, сдерживая порыв обнять при всех.

— Это особенная женщина, — Лахрет говорил мне на мыслеобразах, пряча свои слова от посторонних ушей. — Мара слишком опасна, чтобы тягаться с ней. То, что ты сейчас говорила, указывает скорее на твое неведение, чем на смелость. Каждая женщина в Ире знает, насколько Мара может быть опасна в гневе. Ее надо на самом деле бояться.

— Ты ее боишься?

— Не совсем. Опасаюсь. От этой женщины можно ожидать всего. Пока все идет так, как она хочет, она бывает доброй и приветливой. Если же нет… Мне жаль того, кто вызвал ее неодобрение.

— Тебе и меня жаль? Лахрет, ты меня пугаешь…

— Не стоит. Мы не из тех, кто должен ее бояться. У нас есть защита, которую она преодолеть не в силах. Но нам лучше с ней быть поосторожней пока, Лана. Пожалуйста, избегай ненужных встреч с ней. Особенно после этого разговора. Поняла? — я озадаченно кивнула, бросив косой подозрительный взгляд туда, где шиасу скрылась за дверями. — Через пять минут начало. Тебе надо наверх. Там этаж лортов и шиасу, — он кивком указал на лестницу. — Иди, потом поговорим еще об этом.

Только он это сказал, из зала вышел мужчина в красном лакейском одеянии с черными воротником, лацканом и манжетами, и выкрикнул, что до начала осталось действительно пять минут, приглашая всех занимать свои места. Я кивнула Лахрету и несмело зашагала к лестнице. Теперь я осталась одна и мужество мое куда-то улетучилось.

Я понимала, что там наверху сидит недовольная мной Мара, которая уже заимела первый зуб на меня. И так понимаю, если продолжу упорствовать, это будет объявлением ей холодной войны. Но по-другому я не могла. Выбрать кого-то другого, а не Лахрета?! Уже в голове не укладывалось. Никогда! Пусть подавиться слюной от злости, но плясать под ее дудочку не буду! Правда после слов Лахрета, всерьез задумалась над своим поведением возле этой, оказывается, непростой женщины. Размышляя над его словами и вяло перебирая ногами, я незаметно для себя очутилась перед дверью на второй этаж. Открыла створку и замерла.

Зал Заседаний я увидела в первый раз и была ошеломлена до глубины души его грандиозностью и помпезностью. Это был огромный зал, где-то на 500 мест, округлой формы, увенчанный куполом. Сразу под ним, по всему диаметру там, где начиналась стена, белел узким кольцом оконный проем. От него наружу отходил широкой площадкой настэ, на котором восседали ниясыти всех присутствующих. Там были и королевы. Среди них я узрела и мою малявку. Она выделялась габаритами. В стальном силуэте сидящего рядом нура узнала Лирита. Он не мог ее оставить одну. Таков приказ Лахрета. Оторвав взгляд от яркого оконного кольца, свет из которого освещал весь зал, опустила его вниз. Сама я стояла на узком балконе, опоясывающем зал посередине. С него хорошо просматривалась на маленьком пятачке трибуна оратора с пюпитром для выступающих. Вокруг сей возвышенности невысокими ярусами поднимались ряды с сидениями для членов совета.

Я посмотрела направо, куда заворачивал балкон от двери, у которой стояла. На нем на мягких роскошных креслах, удобно развалившись, сидели члены Высшего Совета, то есть лорты и шиасу. Все с властными выражениями лиц, самоуверенные и самодовольные (главная частица здесь «само»). Поглядев на меня ленивыми взглядами прекрасные лица властьимущих равнодушно отвернулись от моей персоны. Моя персона была им не особо интересна. Лишь две молодые кашиасу Ира приветливо кивнули. Я скромно села недалеко от выхода, не желая присоединяться ни к кому. С первым, сидящем ближе всего, меня отделяло два кресла. Видимо, это не сильно озаботило остальных. Гордость от них разила так же, как и их отличительные ниясытьские запахи.

Я постаралась не обращать на это внимания. Попыталась взять себя в руки. Сжала кулаки и на минуту зажмурилась. Выдохнула. Открыла глаза. Все будет хорошо! Эту мантру я должна повторять каждую секунду. Итак, до начала Заседания оставалось где-то минуты две. Попробовала снова повернуть голову к сидящим рядом. Все-таки нужно проявить уважение и, в конце концов, искать союзников. Для чего? Потом придумаю. Самым крайним и ближе всего ко мне сидел муж самой младшей кашиасу Ира Рии. Молодая женщина сидела рядом с ним. Увидев, что я посмотрела на них, она даже улыбнулась мне. Надо же! Я ей приветливо кивнула. Может быть, смогу с ней подружиться? Другие равнодушно-скучающим взглядом глядели вниз. Ладно. Я тоже обратила свой взор туда же. За небольшими выдвижными столиками сидела ближе к центру наша так сказать Законодательная власть. Тот самый Совет. Высшим Советом считалась группа из лортов и шиасу, как я и говорила.

Итак, прозвенел негромкий звонок, оповестивший всех о начале Заседания. В центр вышел тот самый мужчина в красном фраке. Как я потом узнала, это был Говорящий. Он не участвовал в обсуждении, выдвижении и отмене вопросов и законов, но объявлял желающих выступать, отвечал за порядок, голосование. Такой некий объективный островок этого так сказать Парламента. Короче председатель. К его основным обязанностям еще относится организация заседания палаты, надзор за соблюдением регламента, он дает слово министрам и представителям. Еще он оглашает результаты голосования. Именно он и объявил о начале Заседания.

— Двенадцатое Заседание Палаты Советов объявляю открытым! Главной повесткой дня является ситуация на границе. Ситуация нестабильности Защитного поля Иридании. Доклад подготовил Глава Внешней Безопасности Иридании ятгор Лахрет Ноа. Прошу, господин Лахрет, вам предоставляется слово, — он легко сошел с возвышения трибуны.

Вот так вот тебе, сходу! А Лахрет не говорил, что он должен был первым выступать. Но, итак… Я начала искать его глазами. Увидела лишь, когда он поднялся со своего места и, делая неспешные обманчивые движения военного, полные уверенности и силы, он направился к месту ораторов.

Вышел. Стал. Медленно обвел всех бесстрастным взглядом. Потом без излишнего пафоса заговорил:

– Приветствую всех здесь собравшихся! Моя задача раскрыть ситуацию на границе. Первое: на проливе Сантароне, вследствие сильного шторма, было разрушено рыболовецкое поселение. Из-за этого пропускной пограничный пункт закрыт, — затем он начал перечислять комбинаты и филии рыбоперерабатывающих фабрик, которые тоже были закрыты.

Все прекрасно понимали, что прекращение поставок рыбы сильно скажется на состоянии ниясытей, ибо сие продовольствие является основным источником пропитания крылатых защитников Иридании. Этого никак допускать нельзя. Поэтому многие недовольно загудели. Лахрет вскинул руку и призвал всех к тишине, так как обсуждение должно быть только после того, как он закончит доклад. Далее он сообщил о повышении мер контроля на этих самых пропускных пунктах. Сообщил об увеличении количества нападений тараков на рыболовецкие суда за пределами поля. Дело в том, что для получения достаточного улова для удовлетворения всех потребностей населения Иридании, многим рыбакам приходится покидать кордон. Таких смельчаков всегда сопровождал как минимум один наездник. В основном нириты, так как они являются самыми лучшими оповестителями о приближении таракских судов. Но это я отклонилась от темы. После этого сообщения, все-таки, поднялся шум. Стали кричать о льготах рыбакам, чтобы поощрять людей идти на такой риск. Даже предложили улучшить систему образования Иридании, чтобы научить рыбаков не только ловить рыбу, но и уметь защитить себя. Это коснулось министра образования. И тут я впервые увидела отца Лахрета. Он приподнялся, махнув рукой, мол, потом будем это обсуждать, а пока желает дослушать все до конца. Этот мужчина оказался выше своего сына сантиметров на десять. Очень рослый, широкоплечий, мускулистый человек с широким лицом, тяжелой челюстью и ямочкой на волевом подбородке. Видно в кого пошел Лахрет. Правда, сын был более изящным, утонченным, чем отец. Старший был похож на угловатого мужлана с квадратными формами шкафчика. Если бы не мозги, которые, как оказалось, блистали невероятным IQ, из него бы вышел неплохой вышибала где-нибудь в баре.

Я сидела наверху и понимала, что я ровным счетом ничего здесь не понимаю. Вот такая вот тафталогия. Будто я вторая пятка на ноге.

— Господин Лахрет! — я повернула резко голову вправо, ибо голос этот, зычный, громоподобный, исходил с балкона. Правитель Ира, да и всей Иридании, лорт Тирет, муж Мары и отец Нарана, подался вперед, ближе к бортику, ограждавшему балкон, и положил локти на перила. — Что вы скажите о расследовании дела о пропаже двух рыбаков из клиники при атконноре Шихато? Я о тех виновниках саботажа на Кодосской станции, — уточнил этот импозантный мужчина с честолюбивым и гордым взглядом.

Что-то было в этом Тирете… Сухое, жесткое, безжалостное. Я раньше этого в нем не замечала. А что я могла вообще заметить своими восторженными глазами в свой первый Прием?

Лахрет ухмыльнулся, показавшись достаточно самодовольным, чтобы спокойно ответить столь высокочтимой персоне, и ответил:

— Возле палаты реабилитируемых пациентов было найдено четыре мертвых тела санитаров. Дверь была открыта. Улики доказывают, что сбежавшие вышли на свободу, когда санитары посещали их палаты. Камеры видеонаблюдения этого специального учреждения показали, что заключенные пациенты действовали четко, слажено и весьма осознанно. Согласно этим данным, можно сделать вывод, что процедура стирания памяти потерпела провал.

— Это нам уже давно известно, господин Лахрет! — Тирет презрительно скривил губы. — Пожалуйста, сообщите последние данные расследования.

Я вздрогнула, будто по лицу заехали оплеухой. Я знала, что Лахрет не знает. Как? Он все это время был со мной и ни с кем не разговаривал, ну, кроме администрации атконнора. Или уже успел еще с кем-то на балконе поговорить? Я придвинулась к краю кресла и впилась взглядом в его спокойное лицо. Я бы, если честно, разрыдалась от подобного напора. А он и бровью не повел. Сколько воли в одном теле!

— Следствие ведется, — его невозмутимый голос был елеем для моей взволнованной души.

— Последние действия, господин Лахрет! — из тона лорта видна привычка отдавать приказы.

— Я не имею последних данных, — ни один мускул не дрогнул на лице моего ятгора.

— Это ваши прямые обязанности! — небрежно бросил лорт.

От этих его слов у меня возникло сильнейшее желание вцепиться ему в волосы и выцарапать ему хотя бы один глаз!

— Нет, не прямые, — сотряс напряженную тишину ровный ответ ятгора.

Лахрет лишь слегка приподнял голову, чтобы легче видеть лорта и смотрел на него хладнокровными глазами. И почему это его не выводит из себя? Может, у него есть козырь?

— Объяснитесь!

— Параллельно этим делом занимается министерство Внутренних дел. Моими прямыми обязанностями в первую очередь является граница.

Тирет уважительно хмыкнул, оценив крепкого орешка, и перевел взгляд на кого-то из сидевшей внизу толпы:

— Ханам Кос! Доложите ситуацию!

Муж Мары был негласным императором. Хозяином положения. Господином всей страны. Этого никто не смел оспаривать. Теперь я понимала слухи об этом человеке. Его действительно боялись все. Или почти все. Одни старались избегать его пристального внимания, вторые уважали, третьи искали возможности его скинуть, четвертые пресмыкались перед ним. Как бы там ни было, он крепко схватился за власть и нерушимо сидел на незримом троне Иридании.

После вопроса в первом ряду поднялся кудрявый мужчина. Я узнала в нем того, кто первым подошел к нам в холле перед Залом Заседаний. Тот заговорил менее уверено, чем Лахрет, глядя строго перед собой. Ему сложно было оглядываться на второй этаж сзади и говорить. Да, впрочем, от него этого никто и не требовал.

— Сегодня рано утром был найден труп одного рыбака, Сиргона Мшикра. Патологоанатом на данный момент устанавливает причину смерти.

— Отчет об этом событии мне не стол! — отрезал главный лорт и жестом велел Лахрету продолжать.

Ятгор легко кивнул и продолжил:

— Вторым пунктом моего доклада я хочу внести предложение, — боковым зрением я заметила, что Тирет, продолжая облокачиваться на бортик балкона, повел удивленно бровью. Видимо, Лахрет не сообщил ему о своем предложении. — Я прошу перевести полномочный контроль над всей границей и вышками Защитного поля в Ведомство Внешней Безопасности. Без консультаций и правопрошений, — мне показалось, что Лахрет еще сильней выровнял спину. — Полную автономию работы. Это должно ускорить быстрое реагирование во время каких-либо нарушений работы поля.

Поднялся шум. Что бы это значило? Что означает это прошение? И какое сейчас положение вещей? Чего хочет этим добиться Лахрет? Иногда, я смотрела в его глаза и видела мир, полный тайн и нерешенных вопросов. Когда он был рядом, я чувствовала, что он чем-то постоянно озабочен, что-то обдумывает в голове. Конечно, спрашивать его о работе — не мое дело. Зачем вмешиваться в дела, которые не понимаю? Так я всегда думала. Он о них не говорил тоже. Порой, я спрашивала себя, а чего он хочет от жизни? К чему стремится? Этот мужчина был для меня сплошной загадкой. Загадкой, которую хотелось разгадать.

— Не тебе вносить подобные предложения! — надменно дрогнул Тирет, нервно постукивая пальцами по перилам ограждения балкона. — Полномочий мало!

Я перевела озадаченный взгляд на лорта. Брови правителя сошлись в одну недовольную линию, а в глазах читалось великое негодование. Видимо, он не ожидал это вообще когда-либо услышать, и тема эта стала его слишком раздражать. Получается, Лахрет намеренно пошел против существующего порядка. Что он задумал? Почему он мне ничего не сказал об этом? Стоит ли мне его поддерживать? Стать ли на его сторону? Что-то нехорошее я увидела в лице правителя Иридании. Что-то злое. Через секунду размышлений я выровнялась, встала на ноги и, не чувствуя пола под ногами, громко выкрикнула:

— Я вношу это предложение! Моих полномочий достаточно? — сердце колотилось в горле, пропуская от страха удары.

Неужели это я сказала?! Медленно, не веря своим ушам, Тирет повернул голову влево, туда, где стояла я. Он очумело расширил глаза и не мог от удивления проронить ни звука. Еще никто не смел перечить ему. Тем более какая-то пигалица, выскочка из пригорода. Но правила есть правила. Я — кашиасу, хоть моя королева еще не поднялась в брачный полет и не снесла ни одного яйца. И я сказала то, что сказала. Отступать куда-либо было уже поздно.

— Или у вас есть, господин Тирет, возражения против моего слова?

Он презрительно скривил губы. Совладал с собой. Все-таки мое положение спасло меня от тирады и унижения. На моей стороне закон. Чтобы не упасть лицом в грязь и не доводить ситуацию до абсурда, он хмыкнул насмешливо и ответил:

— Что ж… Раз это предложение поддерживает сама кашиасу… Закон есть закон! Предложение должно быть рассмотрено! — он пренебрежительным жестом велел обсуждать.

Отвел от меня раздраженный взор и остановил его прямо перед собой. Я же перевела глаза на мужчину, стоящего на трибуне. Его глаза были полны признательности и удивления. Я поняла, что его сердце дрогнуло… дрогнуло уважением. Я решила, что этим шагом стала для него не просто женщиной, я стала другом, соратником в его борьбе, поддержкой, опорой. Но как он отреагирует на мой выпад на самом деле? Может, последнее я себе придумала? И он отчихвостит меня за это при возможности?

Внизу же зал зашумел, как море во время шторма. Гул поднялся невообразимый. Это было фурором. Во всем этом беспокойстве мы стояли нерушимыми утесами и смотрели друг на друга, не сводя глаз, молча, недвижимо. Что вокруг только не выкрикивали, и возмущенно, и согласно, и непонимающе. В общем, эта вакханалия длилась довольно прилично, пока громоподобный возглас справа не привел всех к порядку:

— Хва-а-атит!!! Прекратить немедленно этот балаган!!! — в ответ гробовая тишина. — Обсуждение этого вопроса будет перенесено на следующее собрание Палаты! Всем будет дана возможность и время подумать и взвесить все за и против. Потом выступить со своими доводами. На сегодня эту тему объявляю закрытой! — Тирет, скривив в недовольную дугу губы, обвел всех грозным взглядом, не терпящим пререканий.

А рядом Мара… она сидела рядом с мужем и глядела прямо перед собой невидящими распахнутыми глазами, вытянув лицо в глубоком отрешении. Она не видела перед собой ничего и никого. Что все это значит? Что же все-таки не так с этим полем? Во что я только что себя втянула? Что за интриги плетутся за кулисами этого зала? Что я могла знать, прожив шесть месяцев в забитом поселке и два с половиной месяца учась в учебном заведении, отрешенном от всего мира. Я ведь даже за стены своего атконнора не выходила почти. Поход в Тифнор не в счет.

Лахрет занял свое место и к пюпитру вышел другой оратор. Тот сообщил о каком-то экологическом бедствии и необходимости помочь пострадавшим. Далее выступали с докладами и просьбами, связанными с трудностями в аграрной сфере — проблемы с какими-то насекомыми. В медицинской сфере (оказывается, иридане тоже болеют, только редко) — о научных открытиях и изобретении какого-то диагностического блока.

Под конец мои мозги стали отключаться. Они категорически отказывались принимать столько информации! Голова шла кругом от имен, обязанностей, проблем и предложений. Близилось время укладывать Забаву. И вот, наконец, наступил перерыв. Я сразу сползла с кресла и покинула зал первой, не желая встречаться ни с Марой, ни с Тиретом. Что-то меня не вдохновляли их мрачно-постные лица с недовольными глазами. Тягаться с ними у меня, и впрямь, силенок маловато, особенно в одиночестве. И мне показалось, что не сойдет мне с рук сегодняшнее выступление. Они заточили на меня зуб, точнее уже два зуба, и судя по выражению их лиц, очень большие зубы. Размером с кулак. Или мне это привиделось? Я чувствовала сознание Забавы рядом, словно она следила за каждым моим шагом. Незримо, неощутимо для других, маленькая королева действительно стояла за мной. Я понимала, что и королевы других шиасу невидимо поддерживали своих наездниц. Странное это чувство. Еще не ясно, но я начинала понемногу приходить к пониманию, что не зря эти люди становятся во главе всего государства, если не города. Их внутренний потенциал их ниясыти увеличивают в несколько раз. Вот о себе это я точно могла сказать. Раньше, чтобы понять кого-то, не будучи телепатом от рождения, я очень страдала и просила высказывать свои мысли вслух. Теперь я понимала даже то, чего не увидит и самый талантливый телепат. Я ощущала людей, их настроение, мысли, даже те, которые они скрывают. Правда, такое я могла только тогда, когда Забава бодрствовала. Она специально тренировала себя, чтобы быть сильной за нас двоих. В моей слабости маленькая королева видела плацдарм для работы над собой. Мои личные расстройства стимулировали ее делать то, что другие королевы и не думали делать. Именно поэтому многие уже сейчас восхищались моей Забавой и пророчили ей грандиозное будущее и немалую силу и способности. Вот, например, редко какая королева пыталась использовать свою способность к телекинезу, а Забава уже в первые месяцы своей жизни спасла мою жизнь, используя эту способность. И так можно много перечислять. Об этом мне говорил Март. Он часто сравнивал мою Забаву с другими ниясытями и иногда крепко поражался ее незаурядным способностям.

А теперь вот я чувствовала рядом ее сознание, словно она шла рядом и охраняла меня. Думаю, другие наездники это тоже чувствовали. Особенно шиасу, потому что я не замечала за ними желания со мной спорить о моем выступлении. Лишь удивленные взгляды в мою сторону. Один раз я только услышала чью-то удивленную мысль (по-моему, это была Рия) о том, что странно, что эта (в смысле я) так стимулирует свою королеву…

Сбежала с лестницы. Остановилась у ее подножия и смотрю в уже открытую дверь в нижний зал. Хотела дождаться Лахрета. Когда он рядом, я все-таки, чувствовала себя более комфортно. Мимо мелькали министры, учтиво кланялись, проходя, и пряча глаза. Почему, меня это не сильно трогало. А Лахрет все не шел. И где он, я не могла рассмотреть.

— Иата! Разрешите обратиться? — низкий голос с приятным тембром оторвал меня от поисков своего спутника.

Ко мне сзади подошел мужчина среднего роста с задумчивым выражением глаз. Присмотрелась. Черты лица, как и почти у всех ириданцев были правильными, пропорциональными, лишь губы казались слишком тонкими, как ниточка. А вот выражение глаз мне понравилось сразу — доброе, проникновенное. Внутри возникло неясное расположение. Я растерянно отступила и кивнула ему.

— Мое имя — Краф Элогир. Я — помощник министра юстиции, — склонился он.

— Очень приятно…

— Позвольте выразить вам свое почтение и благодарность.

— За что?

— За вашу решительность и смелость. Я о том, что вы поддержали ятгора Лахрета Ноа в его предложении. Годами никто не смел об этом заговорить, хотя это создавало немалые трудности, большие задержки и проволочки в так необходимом быстром реагировании. Часто это порождало крепкие проблемы и даже потерю на время контроля поля, из-за чего страдали прибрежные поселения. Тараки каким-то образом находили бреши в поле и нападали на наш материк, похищая многих наших соплеменников… И часто многие говорили, что если бы у Внешней Безопасности были развязаны руки… пострадавших было бы много меньше. А так… ятгор с этим борется уже годами. А сегодня впервые заговорил об этом на Собрании Палаты. Вы развязали ему руки, — он почтительно снова поклонился.

— Я вижу, вы его во всем поддерживаете.

— Так и есть, иата.

— Я рада, что у него есть те, кто искренне его поддерживает и верит ему.

— О! Иата, ему нельзя не верить! То, что он делает, — тут он сделал паузу, осторожно оглянувшись на проходившего мимо человека в синем костюме. Когда рядом никого опять не было, он продолжил: — то, что он делает — просто необходимо для безопасности нашей страны. Все уже давно знают, что поле дает серьезные сбои и может в любой момент рухнуть. Счет идет на годы, если не на месяцы. Об этом мало кто знает. Все продолжают верить, что поле было установлено однажды раз и навсегда. Но при его запуске лишь единицы знали, что это был экспериментальный вариант. Перебои работы вышек и станции стали учащаться. Причины до сих пор никто не знает. Я думаю, это потому, что кто-то, — он закатил глаза кверху и совсем приглушил голос, — сверху стоит за этим и прикрывает. И, я думаю, ятгор это знает, но доказать не может.

Таинственность и осторожность, с которой он говорил, заставили и меня насторожиться. С каждым его словом многое начало для меня проясняться и становиться на свои места. Но почему об этом мне ничего не говорил Лахрет? Почему он не просил помощи? Ведь мы сюда летели… Может, он не хотел, чтобы я подумала, что он использует меня? Побоялся, что я соскочу? А то, что он все-таки меня сюда приволок и затронул эту тему во время своего доклада? Может, он надеялся, что я все-таки вступлюсь за него без просьбы? Рассчитывал ли он на это? В голове завертелась канитель вопросов. Этот молодой человек подвернулся весьма кстати, чтобы я смогла разъяснить для себя многое. Итак, пользовался ли мной Лахрет? Или же все не так запутано и действительно прозрачно, как тот и говорил. Но, исходя из слов этого Крафа, получается, что Лахрет уже давно задумал этот шаг и искал удобного случая. А я оказалась как раз тем самым удобным случаем? Ведь, если бы я не вмешалась, Тирет бы не дал ему даже шанса продвинуть свою идею. А эти слова, что «кто-то сверху стоит за этим»… О чем он говорил? Уууф!

Я сощурила глаза и спросила мужчину:

— Вы сказали, что уже годами он с этим борется. Что же он только сейчас об этом заговорил? Разве его мало кто в этом поддерживает?

— А разве он вам не говорил ничего об этом? — удивился Краф.

Я прикусила губу в досаде. Зря это ляпнула. Теперь он подумает, что я ничего здесь не понимаю, не в курсе событий и мной манипулируют. Как же выкрутиться?

— Ну… я хотела просто узнать, как вы думаете, кто его поддерживает? Будут ли у нас союзники?

— О! Это! Да, союзников немало, только многие молчат. Боятся Тирета. И Мару тоже. Понимаете ли, эта поправка, о которой заговорил господин Лахрет, свяжет им руки и они потеряют абсолютную свободу и контроль над всей территорией Иридании. Видите ли, они считают, что Верховный Совет — главное орудие защиты и единства нашей страны. И если власть начать делить, это разрушит гармонию и подставит под удар тараков! Но, я думаю, что они просто боятся потерять власть над людьми. Это особенно невыгодно Тирету. Если вы заметили, — голос Крафа снова перешел на шепот, — наш высокочтимый лорт весьма честолюбив и властен. Он не любит инакомыслия и неповиновения. Все, что не согласуется с его мнением — неправильно. И вообще для него существует только два мнения, одно — его, другое — неправильное.

— А остальные лорты? — возмутилась я.

— А что остальные лорты? Вы видели их? Они же и пикнуть боятся против него, — он презрительно скривил рот. — Он их держит в кулаке. Всех их.

— Но почему?! — мои брови взлетели вверх.

— Да, потому, уважаемая иата, что их для кашиас выбирала Мара. А девушки не смели перечить властной Маре и соглашались с тем, кого им подсовывали. По-сути, это люди лорта Тирета.

Я крепко задумалась над ситуацией в верхах Ира. Получается, я — незапланированная неприятность или бельмо в глазу. Теперь понятно, почему Мара взбесилась, когда я выбрала не того мужчину. И видимо, очень не того мужчину. По-сути, я развязала руки оппозиции нынешней власти. И тут для меня как пелена спала с глаз благодаря этой короткой беседе с этим странным человеком.

Я поняла, чего добивался Лахрет, когда стал ухаживать за мной. Да, я чувствовала еще тогда, что ему нужна была власть. Только никак не могла понять, для чего. Теперь дошло. И шаги такой человек не сделал бы к простой девушке из провинции, если бы она не давала ему столько возможностей действовать дальше. Я поняла, против кого он борется. И на что он готов был пойти, лишь бы преодолеть немыслимые преграды страха и предубеждения. Но одного я не могла понять, ради чего? Что не так в правлении Тирета и Мары? Почему Лахрет так неистово бьется против них? А теперь передо мной стоял вопрос: стоит ли мне обижаться на столь явную манипуляцию? Или же стоит узнать все до конца? И хочу ли я, чтобы Лахрет отступил от меня? Внутри все сжалось. Я снова заколебалась. Ведь побуждения у него были чистые и обоснованные, благородные, так сказать. Ооо! Дайте мне мудрости и самообладания!

— Я вижу, что весьма вас озадачил и вызвал сомнения, — вывел из оцепенения меня голос Крафа. Он все еще стоял рядом. — Вы уж простите меня, иата, я не знаю, какие у вас отношения с ятгором, но восхищаюсь вашим мужеством! Я всегда считал господина Лахрета достойным и действительно великим человеком. Может быть, вы не всё знаете о нем, о его подвигах на Великой войне, когда тараки навсегда покинули наш край. Я не думаю, что он бы хвалился ими перед вами. Но… если он станет вашим мужем… это может спасти Ириданию! — его глаза горели. — Поймите меня правильно, но вы — первая женщина за последние десятилетия, которая впервые пошла против мнения Тирета! Конечно, может, вы просто многого не знаете и смелость ваша именно от незнания. Но, — в его взгляде появилась надежда, — у вас есть невероятная защита! Ваша Забава! Она даст вам то, что вы попросите! И если вы сможете правильно этим воспользоваться, — он качнул головой, — то это поможет всем, кто действительно хочет спасти человечество от самой страшной угрозы! Таракской угрозы!

Мое сердце зашлось от волнения, от слов, которые только что сказал мне незнакомый мужчина. Я еще кое-что поняла! Я совершенно не знаю Лахрета! О небеса! Что за человек-загадка мне попался в женихи! Если верить словам моего собеседника, то мой ятгор — единственная надежда на спасение от гибели не просто города, а целого человечества! Что он — единственный, кто самозабвенно борется за свой народ. Что он отчаянно ищет пути спасения от настоящей и ужасной угрозы человечества на Заруне — тараков. Аж волосы на голове зашевелились. Но я до конца так и не могла понять, кто такие тараки, и почему они — страшная угроза для нас? Да, мне про них рассказывали. Да, я видела много видеофильмов о них и об ужасах, которые они могут сотворить с людьми, но принять и осознать… для меня это казалось сказкой, страшилкой для детей. И что там за полем на самом деле — я не знаю. Я там никогда не была. Так что я стала сомневаться во всем. Станет ли все на свои места? Продолжать ли верить дальше моему Лахрету?

Я смотрела блестящими от волнения глазами на Крафа и внутри дрожала от нерешительности.

— Иата, — Краф все еще стоял рядом, — я хочу вас заверить в своей искренней и преданной поддержке. Знайте, что за вами пойдут немало самоотверженных и честных людей. А те, кто боится, когда увидят, что за ятгором стоит наездница КОРОЛЕВЫ, — и слово «королевы» он прочеканил каждой буквой, — тогда за вами пойдут многие. Тем более что за Лахретом стоит правда. Пожалуйста, прошу вас, не отступайте!

Я мигнула на него влажными глазами. Прерывисто, напряженно, кивнула:

— Спасибо за ваши сердечные заверения, господин Краф. Я запомню их.

— Мое почтение, — он снова склонился и отошел в сторону, явно, желая не привлекать к себе больше лишнего внимания, ибо и так на нас косилось множество глаз.

Не думаю, что кто-то слышал наш разговор, но то, что мы стояли рядом, могло вызвать лишние вопросы.

Итак, я осталась одна. Оглянулась. Встретилась взглядом с Марой, стоящей в углу холла рядом с какой-то женщиной. Та подозрительно щурилась, и взор ее не обещал ничего хорошего для меня. Она сдала шаг в мою сторону с явным намерением со мной продолжить наш «разговор». Вспыхнув, я резко развернулась и скорым шагом шмыгнула под лестницу к входу в нижние ряды, искать Лахрета. Очень хотелось прояснить с ним некоторые вопросы и заодно сбежать от шиасу Ира. Зашла в коридор с треугольными станами — скос мест зала, — который упирался в трибуну. Подошла к месту, откуда можно было выглянуть и осмотреть ряды слушателей.

Лахрет стоял на своем месте в двадцати метрах от того места, где была я. Рядом с ним стояло еще двое мужчин. Обоих я сразу узнала. Один — Барет Ноа, его отец, второй — Ханам Кос, министр Внутренних дел. Они о чем-то спорили, но разобрать их слов я не могла. Значит, Лахрет, закрылся ото всех. Вот же! Привычка у него выработана годами. Никто и никогда не должен подслушивать ятгора Внешней Безопасности страны! Зато можно было видеть лица. Барет был в бешенстве. Яростно махал руками, хмурил лоб, сверкал глазами. Ханам хранил постное выражение сосредоточенности и смотрел вниз, смуро изучая свои ботинки.

Значит, Лахрет, закрылся ото всех. Ничего. Я сосредоточилась, как уже давно научилась, связалась с сознанием моей Забавы. Она откликнулась с готовностью. Милая моя, хорошая моя Забава! Она сразу поняла, чего я хочу, и уже через секунду я слышала их разговор. Говорил, точнее кричал, отец:

— Неужели ты думаешь, что станешь лортом и сможешь изменить миропорядок Иридании, который уже стоит десятилетиями?!

Лахрет не смотрел на отца, отведя взгляд в сторону. Я видела, как неприятно было ему слышать эти слова, как играли желваки на его щеках, как он сжал кулаки. Но он не собирался уступать. Это мне было ясно по его плотно сжатым губам. Я приникла к стене так, что из-за рядов можно было увидеть только мою макушку, да любопытные глаза. Подойти не решилась.

— Так вот, послушай, упрямец! Говорю тебе это уже не в первый раз! Я не только не одобряю линию твоего поведения, но и осуждаю! И поддерживать тебя не собираюсь! И твою аферу с браком с этой мелкой и глупой сошкой из провинции, которой невероятно подфартило с королевой, я поддерживать так же не буду! Мне этот фарс не нужен! И разве после всего этого я захочу назвать тебя сыном?! Нет, Лахрет! Я с глубоким стыдом думаю, что ты — мой сын!

Лахрет непроизвольно дрогнул, будто его ударили, и впервые я увидела в его глазах настоящую и глубокую боль. Он бросил на отца оскорбленный взгляд, полный невыразимого страдания. Когда-то я слышала, как он говорит об отце, и тогда он тоже испытывал подобные ощущения. А еще тогда, в лифте, когда он дал заглянуть ему в голову. Там я тоже видела эту затаенную обиду на отца, который никогда не поддерживал сына. Ни в чем. Как бы тот к нему не тянулся, сын всегда от отца получал лишь строгие и критичные замечания и осуждение. И вот сейчас, то же самое. Мое сердце сжалось от жалости к Лахрету. Я понимала эту боль. Может быть, все, что он делал или пытался делать, где-то на подсознательном уровне, было стремлением доказать отцу, что он чего-то стоил. А в ответ очередное осуждение. Жалел ли Лахрет в этот момент о своем решении связать свою судьбу со мной? В тот момент, когда его отец, единственный, кто всегда был для него тем, чье одобрение он по-настоящему хотел обрести, осуждал его решение вступить в брак. Точнее, осуждал избранницу сына. Вот теперь я расстроилась еще и за себя. Почему ко мне такое отношение?

— И еще! — громыхнул он молчаливому мрачному сыну. — Выкинь из головы эту свою дурь под названием «Зарунская рукопись»!!! Не смей позорить меня этим! Будешь продолжать в таком же духе, я отрекусь от тебя! Ты меня слышал?!

Лахрет дрогнул в плечах и поднял на отца оскорбленные глаза. Но лицо выражало упрямую решительность. Он не намерен был отступать, я это знала. А тут еще этот Ханам добавил дров:

— Послушай, Лахрет, совета давнего знакомого. Оставь ты эту идею с правами на поле. Тирет это так не оставит. Он предпримет весьма решительные шаги, чтобы этого не допустить. Смотри, как бы не пострадала девочка, которую ты втянул в эту игру, — он сочувствующе покачал головой.

В этот раз я увидела во взгляде Лахрета другое — чувство вины, смешанное с сомнениями. Неужели он в этот миг думает обо мне и о том, стоит ли все это меня? А если я действительно могу пострадать? Он тряхнул головой, словно прогоняя плохие мысли, выпрямил плечи и ответил:

— Я не думаю, что это вас касается каким-то боком. Лана — моя проблема и я не буду впутывать ее в это.

— Ты ее уже впутал, Лахрет! — бросил отец. — Она уже встала на твою сторону, даже если ты ее об этом не просил! Если она выбрала тебя, то она пойдет за тобой и свою королеву потащит с собой. Будь умнее. Пожалей ее. Не впутывай, мала ведь да неразумна. Куда ей тягаться с Марой! — Барет даже сочувствующее выражение лица состроил.

В голове мелькнула мысль, что мог бы подумать сейчас Лахрет. Что он один в этой борьбе и не на кого опереться. Но как же? Нет! Конечно же, есть те, кто его поддерживает! Есть его друг, Наран, его Лирит, я, Зунг! Он не должен это забывать! С этими думами я решительно поднялась на ряды и подошла к Лахрету, надев на себя маску радушия:

— Лахрет! Ты здесь! А я все жду тебя в холле! — я взяла его за руку.

Он вяло улыбнулся мне, но в его глазах я увидела неподдельное облегчение. Он точно не знал, как прекратить этот «теплый» разговор.

— Прости, я задержался.

— Приветствую, — угрюмо пробасил господин Барет Ноа.

— Очень приятно познакомится, господин Барет. Я вас еще никогда не встречала. А так хотелось увидеть отца того, кого я выбрала в спутники жизни! — я попыталась нарисовать радость на лице.

Видимо, получилось хило и не убедительно. Барет не поверил. Поджав губы, он коротко кивнул, буркнул что-то вроде «Прошу прощения, мне надо идти!», развернулся и ушел. Ханам довольно скоро тоже раскланялся, и мы остались в зале одни.

Лахрет отвел взгляд в сторону, и негромко спросил:

— Слышала все?

— Ты о чем?

— Уверен, любопытство тебе не позволило подойти сразу. И Забаву, наверняка, как всегда привлекла к этому.

— Ну и что?! — я вскинула упрямо подбородок. — Я не должна была это знать?

Он покачал головой и как-то облегченно вздохнул.

— Что ты сразу все в штыки воспринимаешь? — он повернулся ко мне и бережно поправил непослушную прядь на моем лице. — Просто хочу знать, что ты уже знаешь.

— Последние две минуты вашего разговора.

— Ммм… — он опустил взгляд на пол и устало выдохнул. Через минуту раздумий, которые я не посмела нарушить, он заговорил: — Зачем ты вмешалась?

— Ты о чем?! — вскинулась удивленно я. — Ты о Защитном поле? Или то, что я сейчас подошла?

— О Защитном поле. Я не просил ведь тебя об этом.

— Да, не просил. Но разве не мой голос был решающим в принятии разрешения на его обсуждение? А на что ты надеялся, когда вносил это предложение? Ты думал, я не встану на твою сторону?

— Я думал, ты будешь осторожно сидеть и молчать, — он строго покосился на меня.

— Когда тебя унижают?

— Меня не унижали.

— Да ладно!

— Ланочка, раз ты слышала, что мне говорил Ханам, то должна понять, что это опасная игра. Ты можешь пострадать. И Забава не сможет тебя защитить. Поверь мне.

— Неужели ты на самом деле боишься Тирета и Мару?

— Дело не в страхе, милая моя… — он нежно коснулся пальцами моего лица. — Я знаю, на что реально способен Тирет. Поверь, не понаслышке. Работа у меня такая. И Мара ему под стать. Хищница она. И отец был прав, когда сказал, что ты не сможешь тягаться с Марой. Она опытней и умней тебя во много раз, — он нежно гладил мои волосы.

— Тогда зачем ты заговорил о передаче прав на Защитное поле сегодня? Мог бы подождать, когда станешь лортом. И не было бы этого концерта сегодня.

— Сроки поджимают.

— Какие сроки?

Он вдохнул и выдохнул.

— Сложно объяснить в двух словах.

Я насупилась и вырвала руку из его руки.

— Почему вы все считаете меня такой глупой? Неужели ты думаешь, что мне сложно понять, что ты хочешь Тирета сбросить с трона, потому что он делает что-то нехорошее?!

— Не в этом дело! — голос Лахрета прозвучал строго, от чего даже дернулась. — Я. Не. Хочу. Тебя. В. Это. Впутывать.

— Зато я хочу! — вспыхнула я. — Как ты не можешь меня понять! Я хочу быть на твоей стороне! Ты позвал меня! И я пошла за тобой! — почему-то слезы обиды брызнули из глаз. — Я выбрала тебя! Я поверила тебе! Слышишь, Лахрет? И Зарунскую рукопись мы обязательно найдем!

Он слушал меня, нахмурив брови. Я, поджав обиженно губы, резко развернулась и пошла прочь.

— Ты куда?

— К Забаве!

Он догнал меня и остановил. Развернул и прижал к себе.

— Я хочу, Ланочка, чтобы ты знала и верила мне дальше. Ты даже не представляешь, какая ты уникальная. Поэтому, я боюсь тебя вмешивать во все, чем я раньше жил и к чему стремился. Но ты права, мне нужна твоя помощь, я не справлюсь без нее, — проговорил он в запале.

Я тихо всхлипнула и покорно прижалась к нему.

— Почему я уникальная? Чем?

— Мне Наран говорил, что ты сидела на его Натоне. Это так? — он отодвинул меня и заглянул в лицо.

— Да.

— В этом твоя уникальность. Ты можешь сесть на любую ниясыть.

— И что тут такого? — я опустила голову так, что смотрела на собеседника из-под лба подозрительными глазами.

— В том, звездочка моя, что это очень особенный, редкий дар. Такое в истории Иридании было всего несколько раз. Это были женщины. Шиасу. Их называли… заметь их, а не их ниясытей… Королевами ниясытей, — и чем дальше, тем больше горели его глаза. — Пойми, никто не может сесть на чужую ниясыть. Наездники летают ТОЛЬКО на своих ниясытях. Именно поэтому, это уникальный дар.

— Но я сидела только на Натоне!

— Я спросил у Лирита, не возьмет ли он тебя без меня?

— И что он ответил?

— Возьмет. И мало того, понесет туда, куда ты ему прикажешь без каких-либо вопросов.

— А как же ты?

— Он останется навсегда моим нуром, но если ты позовешь, он откликнется. Ты не думай, что ниясыти слишком привязаны к своим наездникам. Да, меж ними есть невероятно крепкая связь, но ниясыти не зависят он людей настолько, что не в силах отказаться от связи с ними. Они наши партнеры, а не зависимые придатки. Были редкие случаи, когда после долгого времени совместных полетов, нуры и ниры оставляли своих наездников. Не спрашивай, почему. Не знаю. История это умалчивает. Но такое было. И бывало такое, что человек умирал, а ниясыть выбирала себе другого человека в наездники. Они сами решают, кого брать на спину, а кого нет. Мир ниясытей, как и их возможности, до сих пор остаются нераскрытыми. Это тебе говорю я — человек, изучающий биологию ниясытей всю свою жизнь. К разгадке тайны привязанности ниясытей к тем или иным личностям я так и не нашел. Как и то, почему они ценят в людях не их таланты и возможности, а их качества, такие как способность любить, понимать, сочувствовать. Это для меня загадка, — Лахрет пожал плечами.

Я слушала его, а в голове родилась идея. Говорить Лахрету о ней не решилась, но попробовать стоило.

— Лахрет…

— Ммм…

— Разреши, я пойду к Забаве. Я переживаю, как она там одна на настэ без меня.

— С нею Лирит, не переживай.

— И все-таки…

— Хорошо, — он улыбнулся, взял меня крепко за руку и повел наверх по рядам между секторами.

Мы подошли к узкой высокой двери под балконом.

— Это путь на настэ, — произнес Лахрет, открывая мне дверь.

Я оглянулась, задрав голову вверх. Там, у окна по всему радиусу зала восседало на настэ много ниясытей. Я иду к вам! Ждите! Поймала заинтересованный взгляд маленькой малышки, прильнувшей к стеклу. Она поняла, чего я хочу. Перед тем, как закрыть за мной дверцу, Лахрет шепнул:

— У тебя пол часа. И пожалуйста, будь осторожна. Я сказал Лириту, чтобы он за тобой присмотрел, чтобы ты случайно не свалилась с настэ.

Я обернулась, одарив его загадочным взглядом:

— Все будет хорошо.

Я оказалась в узком коридорчике, который вел к винтовой лестнице. Сверху откуда-то лился яркий свет. Прижав к груди кулак, попыталась собраться с мыслями и унять лихорадочную дрожь. Я должна всем доказать, что я не маленькая глупышка. У меня есть дар. Уникальный дар. И, чтобы помочь Лахрету, придать вес и его, и своим словам, я должна утереть всем нос! И я это сделаю!

— Лана! Лана! Лана! Ты здесь! — завопила Забава, когда я ступила на решетчатую довольно широкую платформу.

Я присела и раскрыла объятия, куда с удовольствием устроилась моя кроха. Ощущение полноты захватило меня. Быть рядом с нею — счастье. Она стала мне нужна, как воздух. Столько радости, восторга. Нет ничего лучше, чем быть рядом с тем, кто любит тебя. Это наибольшая потребность любого человека. Любить и быть любимыми. На миг все потеряло значение. Сердце затрепетало в горячей любви к этому еще маленькому, неокрепшему созданию.

— Лана! Мы погуляем теперь? С Лиритом хорошо, но я ведь люблю тебя! — она мигнула глазом. — А ты меня любишь?

— Моя хорошая девочка! Конечно, я тебя люблю! — я смеялась и гладила ее подставленные надбровные дуги.

— Я же говорила! — она горделиво оглянулась на некоторых ниясытей. — Она мне всегда говорит, что любит меня! — потом она снова обратилась ко мне: — Я всем здесь похвасталась, что ты часто мне это говоришь! А они не верят! Говорят, что люди скупы на чувства и слова, а особенно женщины. Я же им всем сказала, что ты — особенная. И ты меня очень любишь! Я это знаю. Чувствую, — она самодовольно расплылась в счастливом подобии улыбки в ниясытьском исполнении.

— Ты хвасталась другим?

— Да!

— А ты не боишься, что они меня у тебя украдут?

— Нет! Ты моя! Я тебя слышу! Везде и всегда! — она даже собралась обидеться на меня, что я в ней сомневаюсь.

Я ощутила на себе любопытные взгляды и оглянулась. Рядом восседало две королевы и три ниры. А за ними сидел Лирит. Все, не мигая, следили за мной и Забавой.

— Слушай, Забава, а если я сяду на кого-нибудь из них, ты рассердишься? — неожиданно спросила я ее.

Она непонимающе мигнула. Я попыталась объяснить:

— Вот смотри. Ты похвасталась. Они согласились. Я попросила их прокатить меня на их спине. Они опять согласятся. Ты обидишься?

Она опять мигнула.

— Но ты же сидишь иногда на Лирите. Я не сержусь. Ведь я же знаю, что ты меня все равно любишь…

— Конечно, моя хорошая! — я пожурила ее. — Ну, тогда давай, знакомь меня с теми, кому ты хвасталась!

— Ладно! Тогда пошли, — Забава проскользнула мимо меня и деловито подошла к той, что сидела к нам ближе всего.

Это была королева! И в ее глазах горел немалый интерес. Забава, выделисто выпятив грудь, уселась рядом, и я ясно услышала ее возглас:

— Шима! Вот моя Лана!

Я внимательно всмотрелась в королеву. И хочу сказать, кстати, впервые видела королеву вблизи. Если моя Забава была по-детски угловата и корява, то эта… все линии словно вырезаны искусным мастером из серебряного гранита. Она поочередно моргнула двумя веками, верхним и внутренним. Я постаралась произнести как можно мягче и теплее, думая только о том, какая она красивая и хорошая:

— Ну, здравствуй, Шима!

Восхищение возрастало с каждой секундой. Появились уже знакомые ощущения восторга, как когда-то, когда я впервые увидела ниясыть. Снова появилось сильнейшее желание погладить, сесть на плечи. И в то же время сомнения. Я машинально подняла руку и коснулась носа королевы. Сперва меня ударило как статическим напряжением, но я не отдернула руки. Потом усилился ее особый аромат, аромат клубники с примесью каких-то специй. Кожа ее была горячей, как и у моей Забавы, мягкой и шелковистой. Я скользнула ладонью по надбровной дуге через затылочную пластину к шее. Она довольно прогнулась и уже так мне знакомо заурчала. Шима приняла меня! Осознание этого холодной волной окатило меня. Лаская ее плечи, предплечье, я продолжала думать о том, как я рада, что познакомилась с нею. Она уткнулась носом мне в спину, и я отчетливо стала ощущать поток ее мыслей.

— Ты добрая… хорошая… — голос взрослой королевы был более шершавый, если так можно сказать о языке мыслей.

— Спасибо тебе, — кивнула я и оглянулась, чтобы видеть ее глаза.

Они переливались всеми цветами радуги.

— Я знаю, чего ты хочешь, — снова произнесла она.

— Ты не против?

— Нет, — и в подтверждение она подставила свою лапу, чтобы мне было легче взобраться на ее спину. — Я буду слушать тебя.

Удивительное обещание чужой королевы. Это заставило меня замереть и внимательно всмотреться в ее глаза.

— А как же твоя наездница?

— Я ее слышу. Я не отказываюсь от нее. Я тебя понесу, куда ты скажешь. Я хочу тебя понести. Говори.

Я благодарно ей улыбнулась.

— Какая же ты хорошая, Шима! Ты могла бы просто покатать меня здесь, по небу?

— Да. Как ты скажешь, — был ее ответ.

Через несколько секунд я уже сидела у нее на спине. Еще через десяток секунд Шима, расправив крылья, спрыгнула с настэ и легко воспарила в потоке воздуха. Меня охватил дикий восторг полета. Я закричала, что есть мочи. Шима благосклонно вторила мне трубным ревом. Краем глаза я увидела усердно махающую малюсенькими по сравнению со взрослой королевой крылышками Забаву. Неужели она летела?!! Ведь только недавно Забава училась держаться в воздухе, а теперь пытается нас нагнать! Я ощущала, как бешено бьется ее маленькое сердечко, как неистово махает крыльями, чтобы не отставать, как отчаянно хочет быть рядом и видеть меня. Но то, что я увидела за нею, заставило охнуть от изумления. Ровным клином за нами выстроилась дюжина любопытных ниясытей. Они упоенно трубили вслед за королевой. Их голоса сливались в странную завораживающую песню. Разве могут ниясыти петь? Но они и вправду пели свою особую песню. Каждый выводил свою тональность, свою ноту, протяжную, тревожащую слух. Сердце и без того готовое выпрыгнуть из груди, застучало в горле. Мурашки побежали по рукам и спине. А затем отовсюду стали появляться ниясыти. Снизу, сбоку, сверху. И каждый присоединял свой голос. Их голоса напоминали звуки горных рожков, соединенные в изумительный ритм. Такого я не слышала никогда. А шелест их кожаных крыльев создавал какое-то особое фоновое звучание, придавая пикантность странной музыке голосов ниясытей. Ведущей была Шима. Я прильнула к ее шее, зажмурилась, и заставила себя расслабиться, чтобы слушать. Слушать их песню.

Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как я села на спину этого чудесного создания, но мне почудилось, что лишь один миг. Ниясыти перестали петь, и только шелест крыльев говорил мне, что они рядом. Их было так много, что трудно сосчитать. И тут я услышала голос Шимы:

— Лана, меня зовет Рия.

— Ты ей ответила?

— Да. Она спрашивает, что происходит.

— Что ты ей сказала?

— Что ты просила тебя покатать, и я согласилась.

— Она сердится?

— Нет. Она в замешательстве. Просит спускаться. Мне спускаться?

Я впала в ступор. Почему Шима меня спрашивает? Ведь Рия ее наездница.

— А ты, что думаешь? — спросила я ее.

— Я должна ее послушать.

— Правильно думаешь. Тогда спускайся.

Шима заложила вираж, и начала по спирали спускаться вниз. Сердце продолжало бешено колотиться. И что теперь дальше делать? Как отреагируют те, кто увидит меня верхом на чужой королеве? Буду действовать по обстоятельствам. Боковым зрением я заметила, что остальные ниясыти остались парить вверху, а за нами последовали только Забава и Лирит. Причем Забава уже начала выбиваться из сил, и движения ее были хаотичными и рваными, и уже через секунду ее захватил в свои сильные объятия нур Лахрета, заботливо заверив ее, что до земли она самостоятельно долетит только в одном случае. И то, лишь благодаря всемирному тяготению.

Разогнав тучу песка, старшая королева мягко приземлилась на землю недалеко перед парадной лестницей арреторга, куда высыпало множество народа. Все, как один, стояли с вытянутыми лицами. Значит, вот, какая у них реакция. Прекрасненько. От толпы отделилось две фигуры. Первой бежала молодая кашиасу. Ее черные кудрявые волосы вздрагивали на каждом шагу, а длинная туника, облепив тонкую фигуру, колыхалась от потока ветра. Я поспешила спешиться.

— Шима! Шима! — причитала она, прильнув к клиновидной голове своей королевы.

Я в волнении опустила голову. Рия бросила на меня возмущенно-шокированный взгляд.

— Зачем ты это сделала?!

— Что?

— Села на нее! Она моя! И только моя! — наконец, в ее широко распахнутых глазах появилась ярость.

— Я и не собираюсь ее у тебя отбирать, Рия! — вскинула я руки, чувствуя, как совесть оголила острые зубки.

— Так нельзя! — только и смогла сказать молодая женщина.

— Нельзя было бы, если бы она не захотела. Но ведь твоя, — я выделила это слово паузой, чтобы подчеркнуть, что я действительно не хочу забирать ее королеву, — Шима согласилась. Она не отказывалась от тебя ни в коем случае!

Рия спрятала лицо у груди своей королевы, а потом быстро взобралась на ее спину, и вскоре серебряное тело королевы исчезло в зиянии. Им предстоит еще долгий разговор. Теперь ожившая совесть перекрыла мне дыхание вообще. Вот ведь и вправду, зачем я без разрешения полезла на чужую королеву? Проблем теперь у меня явно прибавилось и та, что не испытывала ко мне неприязни (и скажу, наверное, единственная) теперь будет ненавидеть меня всей душой. Вот так и вижу ее злые глаза. Стало еще и досадно ко всему прочему.

Я стояла, задрав голову в небо и уставившись в то место, где исчезла взрослая королева. Забава прильнула ко мне тихонько и довольно замурлыкала:

— Как здорово мы летели, Лана! Они меня приняли! И еще я пела вместе со всеми! — в тоне моей малышки не было и тени расстройства — для нее в этом не было ничего противоестественного.

— Лана? — до боли знакомый голос вывел меня из ступора.

Я оглянулась. Лахрет на меня смотрел не шокированными глазами, как у толпы, что стояла поодаль, продолжая перешептываться и таращиться на меня, а скорее задумчивыми и серьезными. На восторг лицо его никак не тянуло. Ему не понравился мой полет. По лицу вижу. Я повернулась к нему всем телом, но не стала подходить. Что-то меня насторожило в его выражении лица.

— Что-то не так?

— Ты почему меня не предупредила о шоу, которое собралась тут устраивать? — его голос звучал несколько натянуто.

— А ты бы разрешил?

— Нет.

— Я должна была проверить твои слова.

— Разве ты не понимаешь, что сегодня — не время для этого?! — он строго хмурил лоб.

— Почему? — я тряхнула головой.

— Потому что ты перед всеми раскрыла все свои способности.

— Ты хотел оставить этот козырь про запас?

— Козырь? Лана, как ты не понимаешь, что твои спонтанные действия могут тебе навредить.

— Или тебе?! — я почему-то стала сердиться на него. Мне думалось, он по-другому отреагирует на мою выходку.

— Ты многого еще не знаешь! — с нажимом произнес Лахрет и свел брови в сердитую линию.

— Так ты не рассказываешь! Все держишь в секрете! Я обо всем узнаю от совершенно посторонних людей! Ты все скрываешь от меня! — посыпался фонтан моих обвинений. — Если бы ты мне говорил о своих планах и намерениях, тогда бы я тебя не подставляла. А то все, что я не делаю, перечит твоим планам, о которых я ничего не знаю! — я вскинула сердито руки. — И теперь ты злишься из-за того, что я сделала что-то не так! Я не знаю, что для тебя так, а что — не так! Я сделала сейчас то, что посчитала нужным! Если это тебе не нравится… — я дернула головой. — Я тебя не держу!

Он вспыхнул и в его взгляде промелькнул гнев, но уже через секунду он совладал с собой и шагнул ко мне ближе.

— Лана, пойми, я хочу обезопасить тебя.

— Ты не можешь полностью обезопасить меня! Если ты хочешь быть со мной, я хочу знать о тебе все! Все твои цели, мысли, желания. Слышишь? Всё! Иначе, зачем мне такой союз?! И как ты меня обезопасишь, если уже потянул за собой?! Уже то, что ты хочешь быть моим мужем, тянет за тобой. Или уже не хочешь?

Лахрет непонимающе дрогнул. Явно, он не понял того сумбура, что я только что тут нагородила. Оратор из меня не очень, это уж точно. Но он ясно понял мои эмоции. Что я сердита на него за то, что он мне много чего не договаривает и при этом что-то ожидает.

Он молчал, угрюмо глядя в мои глаза. Я видела, как в его душе боролись желания и разум. Ну, вот, наконец, мы с Лахретом и поссорились! А то, даже как-то не интересно с ним общаться. Все такой ласковый да терпеливый. А вот и пошло ему поперек. Как теперь будет выкручиваться? Хотя, что я думаю? Привязан он ко мне и никуда не денется. Только вот радоваться ли мне?

Позади него, стремительно протолкавшись сквозь толпу, отделилась женская фигура. В ней я легко узнала шиасу Ира. Движения ее были резкими и отрывистыми.

— К нам идет Мара, — доложила я с безрадостным лицом.

Только ее здесь не хватало. Когда она подошла, Лахрет повернулся к ней лицом и сделал шаг в мою сторону. Как бы там ни было, что мы тут выясняем друг с другом, ей это знать не надо. Она замерла в трех шагах от нас и одарила взглядом, не сулившим нам ничего доброго.

— Весьма впечатляющее представление! — нажимисто протянула она. — Чего ты этим пыталась добиться? Фурора? Пытаешься что-то доказать? — она обвела взглядом и меня и Лахрета. — В общем, послушайте меня. Вы. Оба. Играть с вами у меня совершенно нет времени! Я думаю, тебе, Лахрет, не стоит объяснять, что следует за тем, когда кто-то НАМ перечит. В общем, так. Отзови свое предложение. И ничего не произойдет.

Я увидела, как Лахрет сжал кулаки. Эта дамочка явно его достала. Но произнес он довольно спокойно:

— Я даже благодарен вам, иата, за вашу прямолинейность! Теперь хоть буду знать, откуда ждать удара в спину. Нет. Я не подумаю отзывать предложение. А угрозу вашу я учту.

Она презрительно фыркнула:

— Смотри не надорвись с нами тягаться. Ты еще в горшок ходил, когда я правила Иром. Неужели ты думаешь, что у меня не хватит сил задавить и тебя, и твою… — она надменным взглядом окинула мое тело, — ширму? Я на один зуб положу и тебя, и ее, а другим легко раздавлю. Тирету даже моргать не нужно в вашу жалкую сторону, — она повернулась ко мне и следующие слова ее были исключительно в мой адрес: — Ты, дрянь такая, возомнила, что раз пролетела на чужой королеве, то стала Королевой ниясытей? Сопли вытри. Мала еще! И не думай, что я посмотрю на то, что в Иридании королев мало, да пожалею тебя. И глазом не поведу! В общем, так. У вас на размышления — месяц.

Бросив это, она, не прощаясь, развернулась на каблуках и быстро зашагала к уже рассасывающейся толпе. Уже наступило время возвращаться в Зал Собрания. Время перерыва истекло. Но кое-кто еще продолжал стоять и задумчиво таращиться на нас. Издалека трудно различить их лица, но мне было не до этого.

— Лахрет, отвези меня домой, обратно. Уже время укладывать Забаву… — я не хотела смотреть на него.

— Лана, — он схватил меня за локоть и поднял мое лицо за подбородок так, чтобы видеть мои глаза. — Я понимаю, что многое тебе не сказал. Прости меня. И отношения у нас завязались как-то сумбурно и резко. И то, что ты меня совершенно не знаешь, тоже понимаю. И понимаю то, что обязан тебе многое объяснить. Но здесь не время и не место. Нас связало мое желание изменить политическую ситуацию в Иридании, поиск Зарунской рукописи и твой поцелуй. Это правда. Но знай, что мотивы мои чисты и честны. Ты оказалась не так проста, как показалась на первый взгляд. И многое в тебе меня продолжает удивлять и шокировать. И я тоже хочу открытости в наших отношениях. Просто как-то времени не было. Но я обещаю, что все обязательно тебе расскажу. Однако… говорю сейчас тебе… если ты решишь сделать шаг назад… если боишься… если не хочешь… Я пойму, хоть мне будет трудно. Очень трудно отпустить тебя.

Я задумчиво моргнула и глубоко вздохнула. Голова шла кругом. Сегодня за один день я узнала и поняла столько, сколько не узнала за все эти месяцы моего здесь пребывания. Лахрет и этот арреторг открыли мне глаза на другую сторону мира Иридании. Черную ее сторону. Пришло время для настоящих объяснений… Хотя его слова успокоили меня, я поняла, у нас с ним и вправду как-то все сумбурно получилось. И я полезла в воду, не зная броду. Просто меня охватили чувства восторга и собственная глупость. Меня поразило внимание такого человека. Видного и сильного. Целеустремленного и слишком притягательного, цельного и самодостаточного. Такого, какой мне никогда не быть. Да, я хотела бы видеть рядом такого человека, как Лахрет, но потяну ли все это. Я имею в вид, войну, войну политическую. То, что я здесь увидела, помогло мне понять, куда я вступила. И это меня не обрадовало. Однако дороги назад нет. У меня теперь есть только два выхода: идти за Лахретом или быть под каблуком Мары. А она оказалась злой и страшной женщиной. Лахрет мне импонировал больше. Отказаться от всего — не вариант. Я — наездница королевы, это меня обязывает. А от Забавы я отказаться не в силах. Вот такой замкнутый круг выходит. И еще… пристально взглянув на Лахрета, вдруг, я поняла, что не хочу отказываться от него. Хоть я и считала, что он слишком хорош для меня, все равно, он мне нужен. Он для меня как стена для плюща, как дерево для лианы, как прут для винограда.

Я положила ладонь ему на грудь и тихо произнесла:

— Я не отступлю от тебя, Лахрет…

— Мне важно знать, хочешь ли ты этой дороги… меня…

Его страх обволакивал меня густой тягучей пеленой. Я чувствовала его, чувствовала безумный страх моего отказа. Я даже представить не могла, как крепко я связала его, сделала слабыми и зависимым. Но он был готов от всего отказаться, только я скажу «нет». Я сглотнула застрявший в горле ком и хрипло произнесла:

— Я хочу идти этой дорогой… я хочу тебя… Только молю, не скрывай от меня то, что я должна знать. Особенно, что касается этого предложения, что ты внес на этом Заседании. А также… о Маре и Тирете. Видимо, я многое не знаю о них, раз их так боятся.

— Я в состоянии защитить тебя, Лана. Только ты должна меня слушаться во всем. И избегать безлюдных мест. А Марины угрозы не беспочвенны. Она загубила не одну жизнь. И это сошло ей с рук. Не говоря уже о ее муже. Поверь мне, он еще страшнее.

— И ты дружишь с их сыном!

— Знают ли они, что он их сын? Они никогда Нарана не воспринимали всерьез. И на самом деле давно прервали с ним всякие родственные связи. Он отказался от них уже давно. С тех пор, как потерял свою Яту. Как Наран узнал, не знаю, но именно их он винит в ее исчезновении и гибели ее ниры.

Я кивнула, машинально продолжая гладить приникшую ко мне Забаву по голове. Это меня крепко успокаивало.

— Лахрет, я должна укладывать Забаву спать. Я чувствую как она начинает засыпать. Продолжим наш разговор позже?

Он кивнул и подозвал лежавшего недалеко от нас на площадке Лирита и преградившего к нам путь от лестницы арреторга. Тот покорно отнес нас через зияние в атконнор, где в молчаливой задумчивости мы покормили Забаву, и я уложила ее спать. На вопрос о том, собирается ли Лахрет лететь назад в арреторг, он ответил, что вторая часть Заседания не требовала его обязательного присутствия. Он остался со мной. Все то время, пока я убаюкивала свою кроху, он в сосредоточенной, молчаливой задумчивости сидел на диване, закинув руки на спинку, и следил за моими движениями. Видимо, обдумывал, что и как мне будет говорить. А я думала о том, что узнала за эту половину дня и что успела ощутить. Снова в голове воцарился Его Величество бардак.

Но вот Забава крепко уснула. Я медленно оторвалась от нее и подошла к Лахрету. Стала перед ним и смотрю. Он задрал голову и смотрел на меня.

— Садись, — похлопал он рядом с собой по сидению дивана. — Поговорим?

Покорно села. И села боком, чтобы лицом полностью быть обращенной к Лахрету. Он отвел взгляд к окну и насупил отрешенно лицо. Когда он говорил, казалось, он смотрел какую-то видеоленту.

— Мара и Тирет правят Ириданией сколько я себя помню. Они пришли к власти еще, когда Великая война была в самом разгаре. После победы никто не спрашивал, как она досталась. Все ликовали и не хотели знать, почему мы победили. Главное — результат. И тогда Мару и Тирета стали носить на руках. Однако после победы, когда все страсти и радость немного поутихли, на границе стали происходить странные случаи исчезновения людей. Мне, как главе службы Внешней Безопасности приходилось подолгу разгребать эти горестные загадки и странности. И каждый раз, когда я почти раскрывал дело, все нити следствия исчезали в никуда. Я каждый раз нарывался на стену. И чаще всего мне блоки ставил Верховный совет лортов. Каждый раз я сталкивался с запретами и ограничением моих полномочий. «Это тебе нельзя знать, это не твоего ума дело. Туда не иди, так не поступай, этого делать нельзя. За это спроси обязательно у лорта! А это вообще будет решать Тирет», — слышал я постоянно. Поэтому почти все странные случаи исчезновений людей, а то и целых групп, оставались нераскрытыми. Однако, со временем, благодаря работе целой группы хороших специалистов, я смог много чего накопать. В конце концов, пришел к убедительному выводу, что за всеми случаями исчезновений людей стоит Тирет и его приближенные. Он благоразумно и предусмотрительно окружил себя проверенными и преданными ему людьми. Поставил их у власти и закрыл все точки доступа к границе. И, хотя я являюсь начальником Внешней Безопасности, это лишь на бумаге. Мне не хватает полномочий делать большее. Наран считает, что, если мы найдем загадочную Зарунскую рукопись, это даст нам свободу и заткнет Тирета и его компанию. Я верю ему, а теперь, после того как мы сделали еще шаг в приближении к разгадке этой тайны, я еще больше стал верить в существование этой Рукописи. Но нам все равно перекрывают со всех сторон кислород. Как бы мы не выискивали пути. Тирет блокирует все. Мара в этом ему усердно помогает. В общем, люди до сих пор продолжают исчезать. И, что самое страшное, чем дальше, тем чаще и больше. Это начинает напрягать конкретно. А еще эта история с Кодосской станцией, — Лахрет устало потер переносицу. — Мы с Нараном зашли в тупик. Еще год назад мы потеряли всякую надежду на решение этого вопроса. Просто начали опускаться руки. И тогда Марина Кара поднялась в свой очередной брачный полет и отложила первое за последние десять лет королевское яйцо! А это значит, в Ире появится новая кашиасу. Претендентка в правительницы Ира и одна из вероятных претенденток на трон всей Иридании. Так уж повелось, что именно наездницы из Ира по линии королев, прямым потомком которых является Марина Кара, получают власть над всей страной.

— А почему? Я как-то пыталась узнать, как решают, кто будет главной шиасу, но так и не поняла толком, — я подсунулась ближе к Лахрету и положила голову на спинку дивана, не отрывая глаз от профиля мужчины.

Он глянул на меня и поджал губы в задумчивости.

— Это зависит от королевы. От ее силы. Чем сильнее королева, тем больше шансов в ее избрании как самой главной среди остальных матерей рода.

— А как видна сила королевы?

— Это сложно объяснить, — Лахрет пожал плечами и снова отвел взгляд. — Это чувствуют другие королевы и начинают ей подчиняться. Тогда это определяет и положение ее наездницы. До сих пор еще ни одна королева не смогла осилить Кару.

— Они что, дерутся?

— Да нет, это бывает крайне редко. Но у них на подсознательном уровне должна определяться лидирующая самка. Иначе они не могут. Часто они соперничают в своих силах, давя друг на друга в разных спорных для них ситуациях. Ну, например, где она хочет сидеть и уступают ли ей место, или когда они кормятся… Главная королева всегда начинает есть первой. Другие ждут, пока она насытится, и так далее. И еще… она повелевает всеми ниясытями. Некоторые верят, что она может созывать и диких ниясытей, но никто этого при моей памяти не пробовал. В общем, если появится в Ире сильнее Кары королева, мы сразу об этом узнаем. Вся Заруна это узнает. Так всегда бывает. Думаю, поэтому Мара весьма пристально следит за отбором кандидаток на претенденты в Избрание. Ведь если наездницей королевы станет слабая женщина, которой Мара может манипулировать, то и ее королева будет слаба. Кстати, это одна из причин, почему до сих пор в Ире нет достойной шиасу, как и наездницы королевы. Всех кормят баснями о том, что королевы стали привередливыми, но на самом деле привередлива Мара, — он вздохнул и повернулся ко мне лицом. — Так вот, у нас с Нараном созрел план. Его реализация была с самого начала сплошной авантюрой. Мы решили в обход Мары найти подходящую девушку, которая не стала бы марионеткой в руках правящей шиасу. Эта задача оказалась весьма трудной. Мы объездили всю Ириданию. Главным для нас была интуиция Натона и Лирита. Мы решили, что кого выберут наши нуры, которым мы конкретно объяснили, чего хотим, та и будет нашим спасением. Шли дни высиживания Карой яиц и их выводом до состояния выделения аро, когда можно вести на Церемонию Избрания, а Натон и Лирит молчали. Никто им не нравился. Я начал уже не по-детски волноваться. Тем более что уже решился на второй шаг в нашем плане — договорился о преподавании в атконноре, где должна учится будущая шиасу. С моей стороны я сделал все, но девушки мы так и не нашли.

— Погоди, погоди! — я резко отодвинулась от спинки дивана и расширила глаза. — Дай догадаюсь о сути вашего плана! Вы решили выбранную вами девушку подготовить и… ты с самого начала хотел жениться на ней, кем бы она не была! — я возмущенно распахнула рот, сведя трагично брови домиком. — И почему же тебя решили поставить на обстрел?! Почему ты должен был тогда жениться? Почему не Наран?

Лахрет мрачно насупился.

— Он считает, что его Ята жива. А это значит, что он — женат. Двоеженство в Иридании запрещено. А я — холост. И я — ятгор. Мое положение многому дает дорогу.

— И ты решил пожертвовать собой, чтобы войти в круг лортов и получить законные права на решение проблемы на границе?!

— Проблемы исчезновения ни в чем не повинных людей, у которых есть своя история, свои родные, близкие, любимые, — уточнил Лахрет. — Да, на решение именно этой страшной проблемы, как ты говоришь, я решил пожертвовать собой, — он тряхнул головой. — Какую игру ведет Тирет, я до конца не знаю, поэтому я просто обязан иметь права лорта. Иначе никак, — его лоб прорезала напряженная морщина.