Ты меня бесишь

#43. Круговорот жизни

— Ладно, ты прав, конечно… Меня так раздражает фото той девчонки, когда я там. Что если он сделал что-то с собой из-за неё? — мать Тома всхлипывает.

Мак ещё больше жалеет о том, что позволил Соне прийти сюда, и берёт её за руку.

Ладони его оказываются неожиданно горячими.

— Ну думаю, Майя, пойдём… — успокаивает жену Колин.

— Он бы не бросил наблюдать за ней!

— Или решил сменить обстановку и забыть о ней. Он подросток. Ты сама в этом возрасте совершала глупости… — голоса затихают, скрипят ступеньки лестницы, они уходят к себе.

Соня садится рядом с Маком и молчит.

Прерывает молчание он, хотя и сразу об этом жалеет. Не хочется усугублять и без того непростое положение.

— Они заметят, что здесь кто-то был…

Соня качает головой.

— Мы все оставим так же, как было, хорошо?

А сама думает, что приемные родители Тома любят его больше, чем их с Маком родные родители любят их.

Она слабо улыбается и обнимает его.

— Может, они правы, и он уехал, чтобы перестать думать обо мне?

Мак прижимает Соню к себе крепче и целует её в волосы.

— Как бы там ни было, ты не виновата.

— Я хотела бы знать, что случилось. У меня такое чувство, что мне нужно знать…

Соня собирается подняться, чтобы досмотреть фотографии на компьютере.

Но Мак ловит её за руку, тянет на себя, чтобы она оказалась у него на коленях, и крепко обнимает.

— Я не сказал тебе всей правды, когда ты спрашивала про Тома.

— Что? — её сердце начинает бухать в груди. — Говори.

— Он убит, — почти беззвучно шепчет в ответ.

Соня чувствует себя так, будто её с вертолета сбросили в центр Тихого Океана.

Он убил его. Убил его и пошел сюда с ней в его комнату.

— Как это произошло?

Мак шумно сглатывает ком в горле.

— Я боюсь…

Она сдерживается, чтобы не начать упрекать его или даже кричать… Нужно понять, какая была ситуация.

И все же…

— Ты же говорил, что не будешь мне лгать.

— Я и не лгал… Просто не сказал всего. Я боюсь за тебя. Не знаю, можно ли тебе знать. Поэтому я и не сказал никому. Вообще никому. И тебе.

— Потому что ты хочешь и меня убить?

Он размыкает руки, которыми до этого крепко обнимал её, и едва не задыхается.

— О чём ты? Как ты можешь так говорить? — из глаз его бегут слёзы, Мака колотит крупная дрожь. — Причём тут я? Я боюсь, что твой отец убьёт и тебя тоже.

— Причём тут мой отец?!

— Ты видела меня в тот вечер. До этого там был Том. Твой отец вышел и стал говорить ему что-то. Тому это не нравилось. Я не слышал всего, но твой отец, кажется, специально говорил что-то нехорошее. И вдруг Тому стало плохо, а после он превратился в огромного волка и бросился на него. А он… убил его. Соня, прости меня. Я понимаю, как это звучит. Я не знал, поверишь ты мне или нет. Но Том мёртв. Твой отец просто… взял… и…

Соня слушает внимательно и вдруг закрывает ему рот ладошкой, а другой рукой принимается гладить Мака по волосам.

— Ничего не говори пока. Я с тобой. Всё хорошо.

Мак вздрагивает ещё пару раз и зажмуривается, пытаясь унять слёзы.

— Ты всё ещё… думаешь… что это я?

— Нет, конечно нет.

Она гладит его и сердце рвется и от услышанного и от его вида. Маку очень легко выбить её из колеи. Она просто не может выдержать его страдающего вида.

И она верит ему.

— Ты не знаешь, что видел. Может, ты выпил? Отец застрелил волка, да, а у тебя всё просто смешалось в голове. Бедный. Я люблю тебя, — это вырывается непроизвольно, она не сразу замечает, что сказала и поспешно исправляется, отводя взгляд. — Это какое-то недоразумение с волком и с Томом. Не думай об этом. Все хорошо.

— Он просто оборотень, — шепчет Мак, прислоняясь к ней, но боясь обнять. — Я знаю, что видел… Не понимаю только, почему твой отец… так легко…

Она хмурится:

— Оборотней не бывает.

— Бывает.

— Глупости.

Но Мак молчит, и в молчании этом слышится ответ яснее, чем если бы он выразил его словами.

Соня вздыхает.

— Скажи мне, что ты не один из них. Тварей.

— Нет… Но я знаю о них.

Соня кивает.

— Так странно. Откуда?

— Отчим отправил меня… по делам. Ночью. Это был переулок, и я не понял сразу. Думал, тот парень просто целует девчонку… А там было столько крови. Но я не мог опоздать и повернуть назад. Меня бы убили дома. Я прошёл мимо, а он следил за мной горящими, полностью красными глазами. Я видел вампира.

От этих воспоминаний Маку становится ещё хуже и он замолкает, хватаясь за голову.

Она кивает и крепко обнимает его.

— Мы уйдем отсюда, и ты больше не будешь думать о Томе, или обо мне, или о моем отце. Все будет хорошо. Все закончилось.

Он судорожно выдыхает.

— Я тоже люблю тебя.

Она замирает, не в силах ему возразить, потому что вид у него такой, будто любое неправильное слово может убить.

— Хорошо, идём отсюда.

Он кивает, поднимается, весь дрожа, и в себя приходит только тогда, когда они оказываются на улице внизу.

Он не помнит, как вылез в окно и спустился, не помнит, как подобрал свою мокрую обувь и натянул её на ноги. Но то, как в комнате Тома загорелся свет, Мак уже, похоже, не забудет никогда…

— Они зашли. Думаешь, услышали нас?

— Не думай об этом, хорошо? — Соня крепко сжимает его руку. — Просто не думай, и не беспокойся о себе. Я обещаю, что у тебя не будет проблем.

Она догадывается, что засветившаяся кредитка, которую Том якобы украл у родителей перед тем, как сбежать — это дело рук Маркуса. Он замнёт это дело, и все забудут о том, что Томас существовал. Все, кроме людей, что воспитывали и любили его, как родного сына.

***

Всё ещё тяжело дышащая после очередного раза, Лидия забирается на спину Джеку и обвивает его торс ногами, схватившись за шею. Он идёт в ту зону её временного дома, которую с натяжкой можно назвать кухней, чтобы попить воды.

— Ты такой горячий, Тыковка, — мурчит она ему на ухо, и её мягкие, карамельные кудри щекочут его щёку.

Джек ухмыляется и наливает в стакан воды.

— А ну, — командует он с напускной строгостью, — слезай с меня! Мне на работу скоро, надо проверить пару объектов. Совсем меня… от Охотников отвадила.

— Ну-ну, я не против твоей работы, — она шутливо кусает его в шею и садится на стол, чтобы тут же потянуть Джека на себя и втянуть в долгий, горячий поцелуй.

Он обнимает её, улыбается. И тут же хмурится.

— Вот ведьма, — и подхватывает Лидию на руки. — Снова опоздаю!

В этот момент в дверь стучат и в квартиру беззвучно заходит высокая фигура человека в сером, будто блестящим от воды, плаще с капюшоном.

В первое мгновение создаётся иллюзия нереальности, будто в явь прорвалось дыхание сна.

Он отбрасывает капюшон, открывая белое, нежное, какое-то слишком правильное лицо, с острым разрезом тёмных, больших, непонятного цвета, выразительных глаз. Аккуратным носом и приятным изгибом губ, в которых лишь улавливается алый цвет, в котором тонет едва заметная синева, такая же, какая раскрашивает белки глаз, заметная лишь в том случае, если вглядываешься в неё внимательно. А в угольно чёрных, густых волосах словно гуляет ветер, хотя они и недвижимы.

Он улыбается открыто, светло, и это будто прикрывает собой остроту и… хищность оскала?

Даже на Джека образ его действует завораживающе. Не только из-за красоты, виной тому нечто, что не уловимо глазу, а влияет больше на инстинкты.

Но вот гость спохватывается, прикрывает себе ладонью глаза и отворачивается.

— Тётя, я не знал, что вы заняты!

— Ой, ты разве сегодня должен был приехать! — спохватывается Лидия и спускается, чтобы подойти и обнять его. — Кай! Нужно молоко купить, — оборачивается на Джека. — Кстати, Каин, познакомься — это Тыковка, отец твоего будущего кузена. Или кузины.

Каин приветственно махает рукой, по прежнему не решаясь обернуться.

— Я могу зайти позже, — произносит он смущённо, как вдруг резко оборачивается и ошарашенно взирает на тётю. — Правда?

— Что? — подступает к ним Джек. — Что?..

Он знает, что у вампиров редко появляются дети. У обращённых и вовсе этого не может быть. У полукровок — редкость. У тех же, которые стали вампирами одними из первых, из-за древнего проклятия, которое тысячелетия назад пало на один род, дети быть могут. И рождаются они чистокровными, как Лидия и её брат. У таких, как они, и появляются дети на подобии Каина, для которого вампиризм не проклятие и не дар, а просто часть него.

И если на детей прочих ещё можно было закрыть глаза, возникновение чистокровных лучше… предотвращать.

Каину повезло, что его отец стал другом Карателей, мать его была Охотницей, перешедший к ним. А сами Каратели, точнее, их лидер, с Ральселем едва ли не в родстве.

И то, по слухам, все они натерпелись. А то, что Каин сейчас не в розыске и не на первых местах в списках по уничтожению, исключение из правил.

Он мог стать монстром.

А может и является им, но слишком хорошо это скрывает…

На лицо Джека наползает тень.

Что будет теперь с Лидией?

— Это точно? — уточняет он, не зная, как реагировать.

— Да! Уже несколько часов! Ты рад? — она улыбается и смотрит на него большими, блестящими глазами.

— Я рад! — отвечает вместо него Кай, обнимает её и зажмуривается, расплываясь в улыбке.

— Мне… Надо подумать, — собирается куда-то Джек. — Скоро вернусь…

Похоже, ребёнку быть, раз Лидия так говорит об этом.

Но она хватает его за рукав и едва ли не шипит.

— Ты что удумал, бросить меня? Я думала, ты другой! Как ты можешь!

Каин, наблюдая за этим, приобретает слишком опасный вид, чтобы Джек не отступил на шаг.

— Я этого не сказал. Пусти, — вырывает он свою руку. — Я сейчас вернусь. Вы пока… поговорите. Наверное, Кай нечасто бывает здесь, да?

— Ты уедешь и больше не вернешься, — Лидия кивает и отпускает Джека. — Что ж, иди.

И он выходит за дверь.

Кай смотрит на неё с растерянностью.

— Ваш новый муж? Кто он вообще?

Лидия всхлипывает и садится на стол, не стесняясь своего полупрозрачного халата. Она перекидывает ногу на ногу и зябко ведёт плечами.

— Парень. И я успела поверить, что у нас всё будет хорошо. Мы знакомы несколько дней.

Кай вздыхает, находит плед и набрасывает его на плечи тёти, стараясь при этом особо на неё не смотреть.

— Простите, что спрашиваю, но… несколько дней, это не мало для того, чтобы заводить ребёнка? Ну, или говорить ему об этом.

— Но я уже люблю его. И я итак ждала много веков, ты же знаешь! Ладно, — добавляет, — я постараюсь забыть его. Но у тебя будет маленький родственничек, — её глаза снова ненадолго загораются, будто азартом.

Кай печально улыбается.

— Это здорово! Пойдёте жить с нами? Чтобы безопаснее было. А он… — оборачивается в сторону двери, — никому не расскажет?

— Он хороший, — Лидия всхлипывает.

Каин обнимает её и гладит по голове.

— Он сейчас идёт обратно. И от него сильно пахнет…

— Пахнет?

Каин кивает. Лицо у него серьёзное и сосредоточенное.

Он знает, что тётя ещё не слышит и не чувствует Джека, понимает, что другие, даже такие вампиры, как она, воспринимают мир и людей иначе, чем он. Знает это и Лидия.

И Кай наблюдает внутренним взором, как Джек выходит из такси в облаке… запаха.

Каин тихо и коротко, как то по кошачьи, чихает.

— Он бежал. Потом такси поймал, чтобы быстрее было. И скоро будет здесь. Снимает куртку, ему жарко из-за спешки. В руках большое. И в кармане холодное, будто льдинка… с кровью.

— О, — тянет Лидия, и её красные глаза начинают опасно мерцать, — всё время забываю, какой ты жуткий тип, Кай.

Он смеётся, неуверенно смеётся. Его в шутку называли монстром, но когда-то, из страха, некоторые всерьёз считали таковым.

Хотя из уст Лидии слышать это сейчас приятно.

Джек возвращается спустя минут пять.

С букетом ромашек — в цветочной лавке поблизости не оказалось ничего лучше. И с чёрной коробочкой, в которой, когда открывает её перед Лидией, оказывается дешёвое, стеклянное кольцо. Одна грань его камушка острая, и Джек до крови поранил об него свой палец.

— Пока так, я не подготовлен, — голос его слегка дрожит от напряжения. — Лидия, выходи за меня! Ты станешь моей женой?

Лидия от эмоций едва не падает со стола и бросается на Джека, целуя его куда придётся, норовя то ли придушить, то ли сожрать.

— Да, да, да! Дурашка! А насчёт ребёнка не беспокойся, у нас не будет проблем, я всё решу.

***

И на следующий день Лидия с прекрасным настроением, которое даже самые злые боги не смогли бы испортить, шагает по штабу Охотников, направляясь прямо к их лидеру, чтобы… поговорить.

Её останавливает один из Охотников, целясь ей в голову из пистолета, явно не простого, так как с боку разгораются какие-то символы.

— Совсем страх потеряла, кровососущая тварь?

Лидия шипит на него и повышает голос, хотя недавно вид у неё был такой, будто она прогуливается по поляне с васильками.

— Меня ждёт Ральсель! Посторонись, невежда!

— Откуда ты вообще знаешь, что он здесь? — оружие он не опускает.

— Потому что он ждёт меня, тупая ты, тварь! Тупая, тупая, тупая! — Лидия подходит и тычет ему пальчиком в грудь.

Он отводит оружие в сторону, но замахивается, чтобы ударить её. Однако голос Ральселя заставляет его руку застыть в воздухе.

— Что тут у вас? Я же спал, — лениво тянет он.

— О, Раль! — Она улыбается. — Моя пампушечка, давно не виделись… Надо посплетничать.

Он вздыхает и жестом отсылает своего человека.

— Идём в мой кабинет.

Он не особо жалует Лидию, но знает её давно. Он родился в то время, когда она была ещё совсем девчонкой. Раль наблюдал зарождение первых вампиров. В то время не было даже этого названия. Они просто были прокляты…

Лидия то появлялась, то исчезала с радаров Охотников, и Раль предпочитал не иметь с ней дел.

Впрочем, она особо не лезла на рожон, так что сделать это было несложно.

— Чего пришла? — спрашивает Раль, придерживая для неё дверь, а после разваливается на кожаном диване.

— Теперь мы с тобой семья, Джек сделал мне предложение, здорово, да?

— Меня не касается. Для вас будет лучше, если меня оно не коснется, не думаешь?

— Я думаю, вот что… — Лидия садится и на его стол, по хозяйски всё оглядывая. — Чтобы не было никаких разногласий, из-за этого, что я иногда сосу, у меня есть предложение. Готов к нему?

Раль вздыхает. И становится ясно, что он готов выслушать.

Лидия улыбается, будто её слова порадуют всех вокруг:

— Я стану одной из вас. Охотницей. Буду ходить на задания. Буду очень ценным кадром. И украшением этого места.

— Я не уверен, что тебе можно доверять. И в любовь вашу с Джеком не особо верю, если ты выставишь это, как гарантию. Дай мне что-то весомее. И ответ, зачем оно тебе надо вообще? — изгибает он бровь.

Лидия хмурится.

— В каком смысле? У меня есть навыки, а ты мне будешь платить. И я буду видеть свою Тыковку чаще. Мы проживем с ним всю жизнь, и у нас будет куча славных деток… — она осекается.

Раль хмыкает.

— Только деток нам не хватало.

Лидия приподнимает бровь и усмехается.

— Не завидуй нашему счастью! Так что, я принята?

— А чем чёрт не шутит, — ухмыляется он. — Будете оба под присмотром, если что, я и прихлопнуть вас смогу гораздо быстрее…

Лидия срывается со стола и бросается к Ралю, чтобы обнять его за шею и расцеловать в щеку.

— Спасибо, босс!

Он кривится и пытается отстраниться.

— Боже, так всегда будет?

Лидия устраивается у него на коленях.

— Ага. А теперь скажи всем, что мы коллеги, чтобы они не тыкали в меня продолговатыми предметами!

Ральсель хохочет, как вдруг хватает её за подбородок, чтобы повернуть её лицо к себе, сдавливает ей челюсть и пронзает взглядом.

— Никаких детей. Совсем с ума сошла на старости лет?

И она приподнимает брови.

— У самого-то есть ребенок! Я тоже хочу. И ты его защитишь, если что.

— Так я не какая-то там тварь. А твоя семейка наделает шума. С какой стати мне с этим разбираться, когда, по идее, я не должен вообще такого допускать? Я лояльнее к тебе относиться стал только потому, что ты родственница Кая, а он и его отец в дружбе с Карателями. И то это большое исключение. Один их неверный шаг, и у всех могут быть проблемы. Ты то куда лезешь?

— Так, не кричи на меня! Я на тебя работаю, рискую жизнью, а ты так со мной обращаешься! И не забывай, — она щурится, — что я — женщина.

Ральсель сдерживает улыбку. И решает рискнуть.

— Только, — предупреждает он, — если и правда совершите промах, от Чистильщиков или ещё кого, я отбивать вас не стану. И если ребёнок расти будет монстром, тоже…

Он помнит, как все с опаской и недоверием смотрели на Кая в детстве, а тот маленькой ручонкой дёргал отца за рукав и смотрел на кассиршу, прохожего или кого-то из Охотников, со словами: «папа, хочу есть…»

До сих пор не ясно, воспитание сыграло роль, или в Кае изначально было заложено нечто… хорошее, поэтому он не стал чудовищем. Но без родительской любви и правильного их отношения к нему, пожалуй, было бы гораздо больше рисков…

— Вот и славно, — Лидия целует Ральселя в нос.