Ты меня бесишь

#44. За черные глаза

Могло ли так быть, что Том всё время был тварью, мог ли он так притворяться, скрываясь за личиной человека?

Соня знает, если отец совершил подобное, на то у него была причина. Но до этого момента она думала, что твари не могут жить среди обычных людей, жить с ними на одной улице, ходить в школу, рисовать дурацкий хентай, будь он не ладен! Это не вписывается в её картину мира, порождения тьмы должны скрываться в тени, у них не может быть человеческого разума и чувств… Иначе это действительно убийство.

Она ходит из стороны в сторону между книжных полок и от камина к двери.

Может быть, Мак ошибся. Может, он всё-таки убил его, и это смешалось с убийством волка, и теперь он уверен, что виноват Маркус. Это вполне возможно. Но Соня всё-таки не верит.

Может, до Тома добрались тёмные силы, и уже ничего нельзя было исправить, так бывает, иногда твари заразны, и поэтому Маркус убил мальчика — чтобы не навлечь на остальных беды.

В любом случае, она чувствует, как вся жизнь трещит по швам, словно отец долгое время зашивал её смертельные раны, а Мак разорвал все нити, заставив кровь литься нескончаемым потоком…

Соня вздрагивает из-за открывшейся двери. Заходит отец. Он садится на диван, не сводя с неё взгляда.

— Чем ты занята?

Она не выдерживает:

— Что было не так с Томом, почему ты убил его?!

Маркус улыбается:

— С чего ты взяла, что я поступил подобным образом?

Соня смеётся, нервно, закрывает себе рот ладонью и судорожно дышит через нос.

— Я нашла клочок ткани от его рубашки возле нашего дома.

— Это не доказательство.

— Пожалуйста, скажи мне правду, он был моим одноклассником!

Маркус поднимается:

— Ты права, я это сделал и скрыл от тебя. Видишь ли, я предпочитаю комфорт во всём, и мне хотелось, чтобы у нас с тобой не было разногласий. Я считаю, что знания должны доставаться постепенно. В нужное время. Ты ещё не была готова к тому, что он — оборотень, и что таких как он — сотни. Мир сложнее, чем я давал тебе понять. Ты уже выросла и должна понимать, почему я так поступил. Мне хотелось уберечь свою любимую дочь.

Он улыбается и кладёт ладони на её плечи. Соня глядит на него широко распахнутыми глазами, едва дыша.

— Но как же всё, что ты мне говорил… На протяжении десяти лет! Я не… Понимаю.

Соня помнит отчётливо первого человека, что умер на её глазах. И это была её мать. Отец говорил, что тьма съела её изнутри, уже ничем нельзя было помочь. Она помнит, как та свалилась перед ней, пятилетней девочкой, помнит кровь на своей щеке и платье. Волнистые бежевые волосы матери утопали в рдяном на полу, её застывший взгляд смотрел прямо на Соню, будто… прося прощение.

А потом она сидела на колене отца, и они оба глядели на потрескивающий в камине огонь. Он рассказывал, что есть зло, а что есть добро.

Зло бывает разное, иногда это тёмная сила, которая распространяется как вирус с единственной целью — уничтожать. И эта сила порождает тварей, на которых и охотится её отец. Твари эти иногда принимают человеческих облик, но ничего общего с людьми не имеют.

С ними можно делать лишь одно — убивать.

Маркус мстил за её мать, так Соня думала, хотя они не говорят о ней уже несколько лет.

Чтобы уничтожать зло, нужно быть добром, и подчиняться определенным правилам.

Всю жизнь Соня делала всё, что от неё требовал отец, она выучилась исполнять приказы, не задумываясь. Не спрашивать о крови на полу, ходить на охоту, убивать вместе, отдавать свою кровь для ритуалов, стать женой того, у кого схожая цель, чтобы помогать уже ему.

У неё не было причин для сомнений, ведь…

— Я давал тебе некоторые средства, чтобы ты видела истинную суть тех, кого убивала. Лишь для того, чтобы ты не начала сомневаться и переживать. Это не было обманом... Лишь упрощением.

Значит, каждый раз, когда она стреляля в монстров, что источали тьму, на самом деле, они выглядели, как люди?

Как Том?

Всё это время они были людьми.

Маркус с улыбкой подводит её к дивану.

— Тебе лучше присесть, дорогая. Я не хотел, чтобы ты запуталась. Чтобы твой неокрепший, детский мозг спутал чёрное с белым. Да, они похожи на людей, но всё, что они делают — это вредят хорошим, обычным людям. Оборотни, вампиры, ведьмы, и многие другие, они живут среди нас. Ты свыкнешься с этой мыслью. Один из них преследовал тебя. И все они подобны друг другу. Подумай об этом. И помоги мне отправить в Ад каждого.

***

Лариэн сидит за письменным столом у окна. Рядом дымится в бокале нечто красное. Бумаги под локтем исписаны от руки. Работы выдалось много…

К нему обращаются и по сей день с просьбами помочь с силой, а то и помочь избавиться от неё. Не важно, от какой именно, у Лари дар, видеть и влиять на энергетику. Но чаще всего «избавиться», означает «задвинуть в дальний ящик». Что сделать, конечно, проще, менее мучительнее и безопаснее. И более реально.

Но он не благодетель, плату берёт большую, да и собственная сила питается чужой, с которой он помогает…

Ему скоро уходить, он никого не ждёт. Но напротив стоит второе кожаное кресло и такой же бокал, как у него.

На случай, если предчувствие насчёт гостя на этот раз не подведёт.

И Маркус появляется в дверях, как всегда аккуратный и холодный, его образ портит лишь упавший на плечо желтый лист. Который он снимает и оставляет на столе Лариэна, садясь в кресло.

— Здравствуй, занят?

— Здравствуй. Ты тоже моя работа, — он слегка растягивает слова, неторопливый, но при этом какой-то резкий в этот момент. — Угощайся, — кивает на бокал.

— Благодарю.

Но Маркус ни к чему здесь не притрагивается.

Ему нужна консультация со специалистом, да и помощь впоследствии, хотя, будь возможность, он бы не стал никому открывать свой план раньше времени.

— У меня появилась девушка, — делится.

Лариэн смотрит на него с недоумением.

— Я знаю твою историю, но это не значит, что со мной теперь нужно делиться своим несчастьем или радостью.

Маркус улыбается:

— Она ведьма и оборотень одновременно.

Лари вскидывает брови, становясь более заинтересованным.

— Любопытно… Неожиданно. Магия очень, очень плохо совместима с оборотничеством. Хуже, чем с вампиризмом. Странный выбор для тебя.

— Разве не очевидный? Я собираюсь уничтожить оборотней с помощью её ребёнка.

— А… Просто не совсем тебя понял, — усмехается Лари, и отпивает из своего бокала. — Не факт, что получится. Но попытаться можно. В крайнем случае, уничтожишь всех оборотней в округе, а не больше, как, должно быть, рассчитывал… Есть всего несколько вариантов для подобного обряда. Правда, чаще всего, для проведения их требуется участие кого-нибудь из сильнейших мира сего. А не Охотника. Ну, сильного мага, например, Жреца, и кто там ещё в этом плане на ранг выше находится? Я… мог бы помочь, — тянет он вдруг. — Это было бы неплохой встряской для моей силы. Если ты, конечно, не против, чтобы я привлёк к делу ещё кого-нибудь подходящего.

Маркус кивает.

— Было бы лучше, если бы её ребёнок был от оборотня, но едва ли нам может так повезти. Я согласен принять твою помощь.

Лариэн медленно, с улыбкой, кивает.

— Всё устроим. В любом случае, попытка стоит того. И ты знаешь, на меня можно положиться…

***

Маркус был человеком, с силой, позволяющей чувствовать больше, чем обычные люди, и больше замечать. У него был дар, особая энергетика, подходящая для работы Охотника, о который он и не помышлял, пока не встретил Аквинию, мать Сони.

Они жили вместе много лет, и всё было не плохо, пока Маркус не узнал, что его жена — ведьма.

И что она использовала на нем проклятье, которые можно использовать лишь один раз — приворот.

Он полюбил её по-настоящему, и оно спало. Но простить ей этого Маркус не смог, не смотря на пятилетнюю дочь и заверения Аквинии, что она не будет использовать магию ради него. Хотя для ведьме нет ничего ужаснее.

Маркус решил, что обещания не достаточно, ведь она уже лгала ему. А потому он обратился за помощью к Лариэну, который специализируется на том, чтобы отсекать магию. Что для ведьмы подобно смерти. Но она ведь любит свою семью и пойдёт на это ради неё?

Но Аквиния отказалась, и всё пришлось провернуть против её воли. Лариэн был единственной надеждой Маркуса, он хотел, чтобы жена всё пережила и стала «нормальной» и даже пообещал в плату свою дочь.

И всё получилось. Вот только Аквиния не смогла жить дальше после того, что с ней сделали.

И наложила на себя руки при дочери.

Всё вышло скверно, Маркус остался должен, и в конце концов был этому даже рад.

Соня слишком сильно напоминала ему о том, что произошло.

***

Дома Мак был тихим и незаметным. Он думал, что сорвётся и из-за наркотиков снова выпадет из жизни хорошо, если на несколько дней. Но Мак держался. Ради того, чтобы встретиться с Соней…

Однако в школе её на следующий день не было. И на следующий. И на…

Наконец, он решается прийти к ней.

Он долго следит за её белым домом, дожидается, пока уедет Маркус, выходит из укрытия и стучит в дверь.

Не сразу, но Соня открывает.

— Мак? Что ты здесь делаешь?

— Пришёл узнать, как ты.

— Хорошо, — отвечает быстро, — а теперь уходи.

Мак качает головой и смотрит за её плечо, собираясь пройти в дом.

— Нам надо поговорить.

— Ладно. Где и когда?

— Здесь и сейчас, — теснит он её.

Он взъерошенный, болезненно бледный, в спортивном тёмном костюме, буквально вламывается к ней в дом.

Несколько дней назад она бы ещё пригрозила ему полицией, но сейчас это просто глупо.

— Хорошо. Один разговор и ты уходишь.

Она, в домашнем вязаном платье, с распущенными волосами и тихим, всё ещё убитым из-за разговора с отцом голосом, поднимается в библиотеку.

— А когда ты придёшь в школу?

— Я не знаю.

Соня идёт сильно впереди, садится на диван и поднимает на Мака взгляд.

— Что-то случилось?

Он игнорирует вопрос.

— Откуда ты знаешь о тварях, кто твой отец и в безопасности ли ты? Соня, ты… — в его глазах волнение, — можешь уйти со мной. Правда. Я… буду защищать тебя.

В ответ он получает лишь её стеклянный смех.

— Я не хочу это обсуждать. Ради своей безопасности, забудь обо всём и живи дальше. Пожалуйста.

— Значит, мы будем общаться, делая вид, что ничего не было? — уточняет он, как ни странно, слегка успокаиваясь

— Мы не будем общаться.

Сердце Мака пропускает удар.

— Но… Что я сделал? Соня, я никому ничего не скажу!

Соня подзывает его к себе жестом. Её Мак, он казался таким серьезным внизу, что на мгновение у неё снова возникло опасение на его счёт. А сейчас…

— Тебе будет плохо со мной.

Он подходит быстро, взволнованный и убитый этим разговором. Садится рядом и вдруг прислоняется лбом к её плечу.

— Мне будет плохо без тебя. Прошу…

— У тебя уже неприятности из-за меня. Я ничего больше не испорчу. Ты должен проводить время с отцом, готовиться к экзаменам, а не стоять часами на улице… Да и к тому же, — Соня быстро понимает, что так его не оттолкнуть, и решается на крайние меры: — мне не нужно общение с тобой.

— Не верю, — сужает он глаза. — После всего, что было, не верю! Прекрати пугать меня и злиться! Ты убиваешь меня!

Она вздыхает и прокручивает в голове всё, что обычно говорят в таких ситуациях.

— Но ты — плохой вариант для меня. Я знаю, что тебе пришлось тяжело, и все такое, но у меня своих проблем хватает, а ты будешь тянуть на дно. Ты плохо учишься, плохо ведешь себя с другими, и… — она не знает, что ещё придумать. — Выглядишь как псих!

— Так у меня будут и есть неприятности из-за тебя, или наоборот? — улыбается он виновато, жалко, обезоруживающе.

И тянется к ней, чтобы поцеловать…

Соня вжимается в диван и теряется на мгновение.

— И то, и то, мы плохо влияем друг на друга!

— Я стану лучше для тебя, — шепчет он, и приникает к её губам.

И в этот момент к ним заходит Айрин. Она застывает на пороге, кутаясь в большой белый плед, и не знает, как реагировать, на несколько секунд абсолютно теряясь.

Соня хватается за плечо Мака и остраняется, пронзая взглядом Айрин.

— Ни слова отцу, — едва ли не шипит она.

Айри, вместо того, чтобы отступить, подходит ближе.

— Твой отец не знает? Он вообще с ним знаком?

Мак смотрит на Айри с небольшим беспокойством, отчего то не чувствуя в ней угрозы.

— Это мой друг, у нас ничего нет, на него просто нашло что-то! Тут не о чем говорить!

Соня сдерживается, чтобы не сказать, что это не дело Айрин. Кто она вообще такая?

Вместо этого она отсаживается от Мака.

— Я её парень, — невозмутимо объявляет он. — Уже давно.

Соня не выдерживает и бьёт его по затылку.

— Это не правда!

Мак вскрикивает и хватается за ушибленное место. На глазах выступают слёзы. Кажется Соня попала по недавно набитой шишке.

Она замечает это и мрачнеет.

— Извини. Но не надо придумывать! Мы с тобой расстаемся, а ты даже этого нормально сделать не можешь!

— Но это не правда! — вскакивает он на ноги. И, обернувшись к Айри, повторяет, будто доказывая уже ей: — Это не правда!

— Он обидел тебя? — переводит она взволнованный взгляд на Соню.

А та кричит уже на Айрин:

— Да вам-то что надо?!

— Должна же я понимать, как мне поступить правильно.

— Оставить меня и моего отца в покое?

Айри отступает и опускает глаза.

— Он… нравится мне. Я… не желаю вам ничего дурного, — роняет она, после чего уходит.

Соня обнимает себя за колени.

— Вот. Теперь она всё ему расскажет. Ты совсем дурак? — она хмыкает. — Хотя да, о чём это я.

— Ничего я не скажу! — отзывается Айри, будучи уже далеко.

— Как она услышала? — удивляется Мак. — А вообще… ну и что, если бы она рассказала? Плевать!

— Потому что! — у неё даже слов не находится на него. — Да что с тобой не так?

Но вместо ответа Мак притягивает её к себе и крепко целует, запуская пальцы в её волосы и обнимая за талию.

Она сама не понимает, как так выходит, но отвечает на его поцелуй, вцепившись в плечи.

— Это что было? — она зажмуривается на мгновение. — Кто-то приехал?

Комната проветривается, дальнее окно приоткрыто.

— Что было? — выдыхает он, счастливый в это мгновение.

Соня подскакивает с дивана и заглядывает в окно.

— Чёрт, — говорит она, — отец вернулся.

Мак поднимается, не зная, что делать.

— Могу переждать в твоей комнате, а после уйти… Не бойся, Сонь, всё будет хорошо.

***

Соня несколько раз выходила на первый этаж, пока не убедилась, что во-первых, Айрин ничего не сказала Маркусу и во-вторых, он не выходит из кабинета, и не собирается. И лучше не рисковать, выходя на первый этаж или пытаясь вылезти через окно.

В итоге она запирает дверь, завешивает шторы и предлагает посмотреть фильм, чтобы избежать его вопросов насчёт того, откуда она что знает и всё прочие…

У неё у самой ещё ничего не улеглось в голове.

Маркус говорил об охоте, значит, придётся убивать, и уже без воздействия наркотиков. Она уверена, что это было что-то психотропное. И от одной мысли об этом становится мерзко.

Так что свет выключается, а фильм она доверяет выбрать Маку.

Он делает это быстро и уверено, включая какую-то то ли сказку, то ли комедию, решив, что это поможет отвлечься.

Он ложится на кровать и тянет Соню к себе, собираясь обнять её и так смотреть фильм.

— Забудь обо всём, — шепчет он, хотя сам всё ещё довольно сильно напряжён. — Всё наладится. И я никуда не денусь.

И он готовится закрыть ей ладонью рот, если Соня вновь попытается его оттолкнуть от себя.

— Это не успокаивает, это-то и напрягает! — ворчит она, но не вырывается, наслаждаясь его теплом и уютом, странным, промозглым, который так часто повисает в воздухе, когда они вместе. — Что если я уже занята?

— Отобью.

— Помолвлена.

— Это ничего. Твоё желание важнее. Всё, смотри фильм, — упрямо произносит он и, чувствуя себя побитым псом, устраивает подбородок на её плече.

***

Когда в комнату через чуть приоткрытую штору пробивается луч света, Соня приподнимается и тормошит Мака за плечо:

— Вставай, он уехал…

Её волосы закрывают его лицо.

Мак ворчит во сне, и с трудом разлепляет веки.

— Ещё пять минуточек, — отворачивается он.

— Тебе пора в школу, давай…

Она запускает пальцы в его волосы и чуть оттягивает.

— Не беси меня!

Мак вяло отбивается и накрывается с головой.

— Впервые за всё время спал нормально! Не пойду, если тебя там не будет.

— В каком смысле? Зачем ты мне таким неучем нужен, дубина?!

Мак раздумывает над её словами и всё-таки поднимается.

— Ладно… Но ты ведь придёшь потом?

Он сонно трёт глаза и безрезультатно пытается загладить назад свои волосы.

— Отец думает перевести меня на домашнее обучение. Так будет больше времени на… другие дела.

— Понятно… — голос его звучит огорчённо. — Понятно, — ещё более убито. — Но ты хотя бы не переедешь, правда?

— Буду в городе, наверное.

Она зевает в ладонь, поправляет длинные волосы, и поднимается сама, чтобы проводить его до двери. На ней та же одежда, что и вчера, она даже не помнит, как заснула.

— Может, Айри приготовила какие-нибудь блинчики…

— Приглашаешь меня позавтракать? — во взгляде его загорается надежда и воодушевление.

— Хочу тебе отдать что-нибудь с собой, дурень. Еще не хватало тебе тут рассиживаться. И не приходи сюда больше.

Мак кивает и расплывается в дурацкой улыбке.

— Хорошо.

Значит, они будут встречаться тайно…

Ему везёт, что Соня и без того встревоженная, не слышит его мыслей.

Она проходит на кухню, наливает ему чай в термос и пакует завтрак в контейнер.

Всё-таки, вчера они оба так и не поели, а у него еще несколько уроков впереди…

В тот момент, когда она уже собирается попрощаться с Маком, домой возвращается мрачный Маркус.

И Мак, не успев сориентироваться, сталкивается с ним в коридоре.

Внутри у него словно всё замирает, а снаружи исчезают все звуки.

В памяти вспыхивает то, как Маркус тащит куда то мёртвого волка, оставляя за собой кровавый след.

— Здравствуйте…

— Интересное знакомство посреди моего дома. Необычно. Как думаешь?

Соня выбегает к ним с лопаточкой для переворачивания котлет.

— Этой мой школьный друг, зашел за мной, а я тут как раз объясняю, что собираюсь переходить на домашнее обучение.

Она улыбается, Маркус от этого становится лишь мрачнее.

— Д-да, — вторит ей Мак, — так и есть. Жаль, что Соня не придёт, без неё в школе не так. Рад был знакомству. Но мне уже пора, — собирается он обойти Маркуса, чувствуя себя в этот момент так же, как когда-то давно, когда в переулке встретил вампира и пришлось идти мимо него под пристальным, внимательным, но, к счастью, безразличным взглядом.

— Но ты ведь не в школьной форме, — тянет Маркус, — и, уж прости мне мою прямоту, какой-то помятый.

Он переводит взгляд на Соню.

— Не ожидал от тебя такого.

— Она ни в чём не виновата! — тут же вспыхивает Мак. — А форма… У меня физкультура. Что б вы знали.

— Ты это так называешь, — он неожиданно остро усмехается. — Физкультура? Соня… Лариэн будет очень не доволен.

Мак переводит с него на Соню и обратно недоумённый взгляд.

— Простите?

Маркус повышает голос:

— Пошел вон!

Мак вздрагивает, но не сдвигается с места.

— Что за Лариэн?

Маркус смеётся.

— Ну что за прелесть? — переводит он взгляд на дочь.

— Ты все неправильно понял. У нас ничего не было. Я клянусь тебе.

Мак теряется.

— Вы не можете так думать о своей дочери! Я просто зашёл за ней, чтобы вместе пойти в школу.

— Не делай из меня идиота, я вижу, что ты ночевал здесь. Просто уходи, и чтобы я больше не видел тебя рядом с ней!

Мак хочет ответить. Его пугает мысль, что теперь Соню куда-нибудь увезут. Что есть Лариэн, и непонятно, чего от этого ждать. Что Маркус… убийца. А ещё дико обидно за Соню, которая и правда ни в чём не виновата.

Мак делает шаг, собирается высказать, что думает о нём, но вместо слов… у него перехватывает дыхание. И то, что было принято за жгучую злобу, затягивает чернотой глаза. И вытекает наружу вязкой, едкой тьмой…

Маркус будто бы и не удивляется, хотя это не так. Парень оказался с опасной, редкой силой, несущей лишь смерть… Он переводит красноречивый взгляд на дочь.

— Это то, о чём я говорил. Твари среди нас. Иногда даже слишком близко. Это неприятно. Я прекрасно это знаю.

Он что-то шепчет, и там, где стоит Мак, начинает светиться один из кругов, наполненный символами, которые обычно нельзя увидеть. Пока круг сдерживает тьму, Маркус хватает Мака за шею и поднимает над полом.

— Принеси мне мой пистолет из подвала, дочка.

Мак не успевает вдохнуть, а потому задыхаться начинает быстро.

Он хватает Маркуса за руки, пытаясь разжать его пальцы на своём горле, но сил не хватает. Тогда Мак пытается ударить его, достать до лица, оцарапать руки. Но безрезультатно.

В глазах темнеет, лёгкие словно сдавливает и разрывает на части. Сила прожигает вены. И движения Мака, попытки освободиться, становятся всё слабее и быстрее, пока не превращаются в судорожные.

— Нет…

Соня бросает на руку Маркуса, сама от себя этого не ожидая.

— Нет, пожалуйста, папа, отпусти его!

Из ее глаз текут слёзы, чего она никогда не позволяла себе при отце.

— Я сделаю всё, что скажешь, только не убивай его.

Маркус разжимает пальцы и Мак рушится на пол.

— Разве не видишь, что он такое? Я хочу, чтобы ты сама убила его. Это станет хорошим уроком. Нельзя общаться с теми, кого не одобрили твой отец и твой мужчина.

Мак с шумом втягивает в себя воздух.

Он слышал, что его сила подобна силе Элизара. А значит очень опасна.

Он не знает, не ранит ли сейчас Соню. И пытается отползти, но, всё ещё не отдышавшись, не может. И поднимает на неё полный ужаса и тьмы, взгляд.

Она не сводит с него взгляда и судорожно качает головой.

— Нет, я знаю его, он хороший человек. Он никому не навредил. Это правда. Мы не можем убить его только из-за чёрных глаз.

Маркус усмехается.

— Но и проигнорировать потенциальную угрозу не можем. Если отпустим его, кровь его жертв останется только на твоих руках. И её будет много, дорогая моя дочь, выбор за тобой.

Он говорит так, будто рассуждает о сортах колбасы. Соня чувствует, как кто-то подходит сзади, но не обращает на это внимание.

— Пусть так. Отпусти его.

Айри застывает недалеко от них, мгновение смотрит с опасением, а затем берёт Соню за руку и тянет чуть дальше, на себя. Чтобы обнять и перевести взгляд на Маркуса.

— Они просто общались…

Маркус смеется в ответ.

— Значит, ты знала.

— Он пришёл недавно забрать её в школу, — не ведёт она и бровью, говоря это, глядя ему в глаза. — Мне то с чего лгать? — и будто начинает злиться, подкрепляя этим свои слова.

Нельзя ставить пятнадцатилетнюю девочку перед таким выбором.

Мудак.

Холодный, жестокий тип.

Айри стискивает зубы, злясь на него уже всерьёз.

— Ладно, — Маркус улыбается обеим девушкам, — что на завтрак?

А Соня вырывается и падает на колени рядом с Маком.

— Всё хорошо, тебе нужно придти в себя.

Он глотает воздух, пытается унять бешено колотящиеся сердце, что вот-вот грозит разорваться. И цепляется за Соню, пытаясь хотя бы приподняться, не замечая, как лицо заливают блестящие крупные слёзы.

— Сонь… — говорить больно, на шее вмиг расползаются горящие синяки оставшиеся от пальцев Маркуса. — Я… не хотел…

Она всхлипывает, не замечая, что отец с Айрин уже ушли, запускает пальцы в волосы Мака уже привычным жестом, и качает головой.

— Прости… Тебе нужно уходить.

У Мака получается подняться. Он вытирает рукавом лицо, хотя хочется разрыдаться.

— Я люблю тебя, — выдавливает из себя с трудом, но уже не только из-за горла. Говорить мешают слёзы. — Ты можешь… позвонить… моему…

Он хватается за стену, чтобы удержаться на ногах. И протягивает Соне телефон, едва не роняя его на пол.