Ты только живи

16

Утром меня разбудил звон колокола — очевидно, той церкви, возле которой свернул вчера таксист.

Я включил подсветку часов: начало восьмого. Выходило, что я проспал больше полусуток.

Надо вставать: время — деньги.

Деньги Инны. Чужие деньги, а у меня, хотя я по сути дела еще и не начал действовать, уже улетело около полутысячи баксов: на самолет и квартиру.

Я поднялся, включил свет и обнаружил, что спал так и не раздевшись. Ну да ладно, джинсы, они все стерпят.

В самолете на Александруполис, учитывая кратковременность полета, дали поесть какую-то мелочевку типа пакета сока и пачки печенья, но голода я не чувствовал. Тем не менее, я открыл свою дорожную сумку, достал несколько лежащих сверху пакетиков с растворимым кофе и пару сплюснутых бутербродов с колбасой. Как бы там ни было, перекусить стоило: мне предстоял первый «трудовой» день.

Пока грелась вода, я распаковал вещи, повесил на вешалки рубашки, сунул в ящик шкафа пакет с носками, положил в холодильник несколько банок консервов, упаковку кубиков «Мэгги», пару пачек вермишели и палку копченой колбасы. Потом умылся, почистил зубы.

Попив кофе и протолкнув в себя один бутерброд, я вышел на балкон.

Было по-утреннему прохладно, хотя, как я заметил еще в Афинах, зима в Грецию явно не спешила. Небо было совершенно чистым, поднимающееся солнце окрасило черепичные крыши домов в пронзительно-коричневый цвет.

Вдоль дома тянулись грядки, над ними, сгорбившись, трудился хозяин, собирая высохшую ботву помидоров.

— Гутен морген, Йорго, — поздоровался я, он выпрямился и ответил.

Слева от меня метрах в двухстах виднелась широкая темно-синяя полоса моря, на горизонте высилась скалистая громада острова, подернутая утренней дымкой.

— Самотраки? — спросил я, указывая пальцем.

— Нэ, нэ, — кивнул он, снова склоняясь над грядкой.

Я еще раз окинул остров пристальным взглядом — как соперника перед схваткой — и вернулся в комнату. Оставил на возможные расходы несколько купюр по пять — десять евро, остальные, подумав, свернул в трубочку и засунул в пакет с носками.

Оделся, похлопал себя по левой стороне куртки, проверяя наличие бумажника, и отправился навстречу приключениям.

И правда, какой детектив без приключений? Л пока все развивалось как раз по канонам данного жанра: клад на острове, авантюрист, отправившийся на его поиски и сгинувший без следа, свидетельница, подевавшаяся куда-то в самый разгар столь драматических событий. И, конечно, щепотка «специй» в виде загадочной газетной заметки, сделавшая «блюдо» еще более острым.

Размышляя над извивами судьбы, волею которой я оказался там, где оказался, я вышел на главную улицу.

Такси пришлось ждать минут десять. Наконец возле меня тормознула желтая машина.

Я сел рядом с водителем.

— Гутен морген.

— Ясос, — кивнул он.

— Леофорос Демократиас.

— Дакси, — произнес он и что-то спросил.

Ясное дело, номер дома.

Я вытащил ручку, блокнот и написал 133.

— Дакси, — вновь проговорил он, из чего я заключил, что это слово равноценно общеизвестному «о'кей».

Он переключил передачу.

Десять минут спустя я стоял напротив аккуратного двухэтажного дома и созерцал список его обитателей.

Дом был оборудован домофоном; судя по надписям рядом с кнопками звонков здесь проживали «L. Stampouli», «G. Kesidis», «A. Kazakis» и искомая «S. Stefanu».

Я посмотрел на часы — не слишком ли рано? — и нажал нужную мне кнопку.

В такси я на всякий случай придумал легенду: я — инженер российской компании «Интергаз», работаю в Греции на строительстве компрессорной станции. Знаком с женой Дмитрия Захаропулоса, которая и попросила навестить его. Откуда адрес? Да от нее самой. Выглядело все достаточно правдоподобно, разве что слово «навестить» следовало заменить на «разыскать».

Где-то внутри прозвучал звонок.

Никто не откликнулся. Замок не щелкнул. Дверь не открылась.

Я вновь прижал кнопку.

С тем же результатом.

Что и требовалось доказать. Вернее, чего и доказывать не требовалось: все и так было известно с самого начала.

Ладно, возьмемся за соседей. Я нажал кнопку «L. Stampouli».

Ничего.

«G. Kesidis».

В переговорном устройстве что-то щелкнуло, и раздался мужской голос.

— Пуйне София Стефану? — спросил я.

В ответ послышалась длинная фраза, произнесенная, как мне показалось, с некоторым раздражением, после чего мой собеседник отключился. Что он там сказал? В моей интерпретации — что-нибудь вроде: «Ходют здесь всякие ни свет ни заря, спать мешают!» или «А какого черта вы мне звоните, если вам она нужна?!».

Ладно, в запасе у меня оставался еще «А. Kazakis».

Увы, он — или она? — тоже не ответил.

Честно говоря, к такому обороту событий я готов не был. Хотя бы потому, что не предвидел наличие домофона. Попробовать еще раз поговорить с этим Кесидисом? Или подождать какое-то время и отловить двух отсутствующих жильцов?

Я остановился на втором варианте. В конце концов, эти люди могли быть просто на работе, отлучиться в магазин или, скажем, повести детей в школу.

С этими мыслями я пересек леофорос Демократиас и в просвете какой-то боковой улочки увидел море. На набережной возвышалась башня маяка. У его подножия было устроено нечто вроде каскадного фонтана, по белым ступеням которого вяло струилась вода.

Я сел на одну из скамеек, откуда открывался вид на порт, мимо которого мы проезжали вчера. В гавани резво сновали небольшие рыбацкие лодки, слегка покачивали мачтами две или три яхты. С берега доносился запах рыбы и гниющих водорослей.

Надо признать, что-то с самого начала пошло не так.