Ты только живи

20

Утром мне захотелось пройтись по берегу моря.

Выйдя из дома около девяти, я свернул в противоположную от церкви сторону и уже через пять минут топтал ботинками влажный морской песок.

Людей почти не было, лишь одинокий рыбак невдалеке раскладывал длинную удочку да две женщины пенсионного возраста в спортивных костюмах делали зарядку возле перевернутой лодки.

С наслаждением вдыхая свежий морской воздух, я вновь поймал себя на мысли, что впервые за последние недели чувствую себя бодрым и энергичным. Определенно здешний климат шел мне на пользу — тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, конечно. Я даже представил, как Щербак, увидев меня после возвращения, изумится: «Ну, ты прямо как после отдыха в закрытом санатории для партактива! Признаюсь, старик, насчет твоих проблем я был неправ!».

Райский уголок для туристов. Для частных детективов тоже, хотя и в меньшей степени. Частным детективам еще надо искать газету «Гноми».

Я с некоторым сожалением отвернул от моря и, преодолев подъем по узкой тропинке между двумя прибрежными виллами, оказался на улочке с многочисленными ларьками и магазинами, а также женской парикмахерской под названием «Sexy Hair».

Здесь меня ждала удача. Нет, не в салоне, где изготовляли сексуальные прически, а в магазине рядом, торгующем напитками, чипсами, жевательной резинкой, мороженым и всякой прочей мелочью, а также газетами и журналами.

Девушка-продавец, отпустив какому-то покупателю пару пачек сигарет, вопросительно посмотрела на меня.

— «Гноми».

Она на секунду задумалась, потом полезла под прилавок. Довольно долго шуршала там бумагой, очевидно отыскивая нужное мне издание, из чего я сделал вывод, что особой популярностью у населения оно не пользуется.

Наконец она выпрямилась, положив на прилавок газету с названием «Н GNЩMH».

— Ористе. Пенинда лепта.

— «Гноми»? — перепросил я, с сомнением глядя на странное сочетание букв.

— Нэ, нэ. «Гноми».

Я выложил пятьдесят евроцентов.

Вышел из магазина и, наткнувшись взглядом на небольшой сквер на противоположной стороне улицы, поспешил к нему.

Усевшись на скамейку, нетерпеливо стал листать газету.

Девушка из булочной не обманула: первые страницы были на греческом, однако пролистав их я обнаружил большую, на восемь страниц, русскоязычную вкладку с надписью «Синеви. Еженедельное субботнее приложение».

Приложение оказалось не ахти: международные новости не первой свежести, надерганные из Интернета материалы, статьи по понтийской тематике, плохонькие фотографии, стихи поэтов-любителей и даже программа канала «РТР-планета» — все это с массой опечаток. Меня это совсем не интересовало, но главное я нашел — внизу одной из страниц было напечатано: «Свои материалы вы можете направлять по адресу: ул. Константенуполеос, 101». Еще был указан номер телефона, но мне он был без надобности — даже если бы у меня была карточка. Такие проблемы по телефону не обсуждаются.

Насколько я успел заметить, Александруполис был довольно небольшим городом, поэтому я решил, что найти редакцию особого труда не составит.

Что ж, будем ковать железо, пока оно горячо.

Через полчаса, следуя указаниям прохожих, я миновал маяк, порт, потом свернул с уже знакомой леофорос Демократиас в какой-то переулок, который и вывел меня на искомую улицу. Параллельно ей уходила куда-то, видимо, на окраины Александруполиса, железнодорожная линия.

Трехэтажный дом под сто первым номером был старым, но, видимо, недавно отреставрированным, по крайней мере, новая черепица и аккуратная, не успевшая нигде осыпаться штукатурка наводили на такую мысль. Я пробежал взглядом по подъездам и обнаружил на одном знакомую надпись «Н GNЩMH». Логично: редакция небольшой газетки вряд ли могла занимать все здание.

Я зашел в нужный подъезд и на площадке первого этажа увидел дверь с такой же надписью. Из-за двери доносились приглушенные голоса.

Я прижал кнопку звонка.

На пороге появилась женщина лет тридцати пяти. Вопросительно посмотрела на меня.

— Ористе?

Выпускающие приложение на русском языке просто обязаны его знать! Не по-немецки же с ними общаться! Впрочем, женщина могла и не иметь к приложению никакого отношения.

— Здравствуйте. Я хотел бы видеть редактора.

— Простите, вы кто? — спросила она по-русски, но с едва уловимым акцентом — грузинским, что ли?

— Меня зовут Игорь Сибилев. Я — инженер российской компании «Интергаз», работаю в Греции на строительстве компрессорной станции. Хотел поговорить с редактором по поводу одного э… материала, который несколько месяцев назад опубликовала ваша газета.

— Господина Мазманиди пока нет, — заявила женщина. — Вы можете подождать. Будете?

Я кивнул.

— Тогда, пожалуйста, сюда.

Мы прошли небольшим коридором, освещенным лампой дневного света, женщина распахнула дверь, и мы оказались в редакционном помещении.

Оно было довольно просторным, возможно, когда-то это были две большие комнаты, которые объединили, разрушив разделяющую их стену. Здесь стояло три стола с компьютерами, за которыми сидели две женщины и длинноволосый парень в очках. Вдоль одной стены высились несколько шкафов с бумагами и книгами. Еще здесь имелся цветной принтер и ксерокс не самой последней модели. Женщины с любопытством посмотрели на меня, парень же продолжал пристально всматриваться в монитор, легонько подбивая пальцем какую-то клавишу клавиатуры. В дальнем углу находилась еще одна дверь.

Женщина указала мне на стул.

— Господин Мазманиди скоро будет.

Я сел, собираясь с мыслями. Попросить у них, что ли, подшивку газеты? Тогда, глядишь, я смог бы определить точную дату выхода заметки. Не то что это давало мне какой-то ключ, но на всякий случай… Или это не совсем удобно — просить подшивку прямо так, сразу? Правда, я представился и, так сказать, указал цель визита, но все-таки…

Я не успел взвесить все за и против, как входная дверь открылась, и в помещение вошел высокий седовласый господин с «дипломатом».

— Калимера, — проговорил он.

Женщины вразнобой ответили, парень продолжал заниматься своим делом и лишь слегка кивнул. Боже ты мой, эти компьютерные асы — они везде одинаковы!

— Костас, это к вам. Российский инженер.

Слава богу, значит, и он говорит по-русски.

Редактор смерил меня удивленным взглядом: очевидно, российские инженеры не часто посещали редакцию. А может, я вообще был первым.

— Ну… пройдемте в мой кабинет.

Кабинет оказался совсем крохотным и сумел вместить в себя лишь стол, мягкое кожаное кресло для хозяина и два стула для посетителей. На столе лежал раскрытый ноутбук, стопка бумаг, несколько газет и журналов на греческом языке, перекидной календарь с какими-то пометками на последнем листке.

Господин Мазманиди уселся в кресло, поставил рядом свой «дипломат» и выложил на стол мобильник. Жестом указал на стул и вопросительно посмотрел на меня.

— Итак, господин… э?..

— Сибилев. Игорь Сибилев. Инженер российской компании «Интергаз». Слышали о такой?

— Да, конечно, — улыбнулся он, доставая из кармана пачку сигарет. — Курите?

— Нет, спасибо. Я интересуюсь одним человеком, господин Мазманиди…

— Можно просто Костас. Каким человеком?

— Дмитрием Захаропулосом.

Лицо редактора не выразило ничего, кроме вежливого внимания.

— Несколько месяцев назад вы, в смысле, ваша газета, поместили о нем заметку. То есть я не совсем уверен, что это была газета «Гноми», — добавил я, — но мне надо проверить.

— Вы читаете по-гречески? — поинтересовался мой собеседник, аккуратно стряхивая пепел в бронзовую пепельницу.

— Нет, заметка была на русском. Вот эта. Поэтому я и предположил, что она была в вашем русскоязычном приложении.

Я достал из кармана ксерокопию и протянул ему.

— А, эта. Да, наша. Несчастный случай в море. Помню. И что именно вас интересует, господин э… Сибилев?

— Обстоятельства гибели этого Дмитрия. Видите ли, Костас, я друг жены Дмитрия Захаропулоса… вдовы. Узнав о моей командировке в Грецию, она попросила меня выяснить все подробности этого… мм, происшествия.

— А почему вам не обратиться в полицию?

— Если честно, не уверен, что они будут разговаривать со мной, лицом сугубо частным. А если и будут, вряд ли мне удастся выяснить у них что-либо новое. Видите ли, Костас, был официальный запрос белорусского посольства, на который полиция всего лишь переслала заявление о пропаже Дмитрия и эту заметку — без каких-либо объяснений. Так что я, в смысле — мы с вдовой Захаропулоса, решили обратиться, так сказать, к первоисточнику.

Господин Мазманиди развел руками.

— Боюсь, что… — начал он. — Дело в том, что материал давал Янис Теодориду.

Гм… почему «боюсь»? Этот Теодориду, что, неприкасаемый?

— Кто такой Янис Теодориду?

— Наш сотрудник, журналист.

«Не тот ли это длинноволосый в очках, что не удостоил меня приветствием? — подумал я. — А я-то думал, он компьютерщик».

Но в следующий момент редактор со вздохом — похоже, что искренним, — продолжил:

— В том-то и дело, что он взял отпуск за свой счет. У его матери перелом бедра, какой-то очень сложный. Лежит дома, нужен постоянный уход. А отец в больнице в предынфарктном состоянии. Как это говорится — пришла беда, отворяй ворота? Вот они на пару с сестрой и ухаживают за обеими, э… обоими. Янис — наш лучший журналист, хотя и закончил технический вуз, — добавил Костас. — Мы без его материалов — как без рук.

«Да ладно тебе, — беззлобно подумал я. — Листал я ваше приложение. Надергаете побольше какой-нибудь фигни из Интернета — и всего делов».

Но без этого Теодориду мое расследование существенно замедлялось. Если вообще не останавливалось.

— А что именно вы хотели бы знать? — поинтересовался редактор.

— Ну… — не очень уверенно начал я, — как это все-таки произошло. И вообще…

— Н-да, — Костас пожевал губами. — Если я правильно помню, Теодориду как раз отдыхал на Самотраки, когда там случилась эта… беда. Рыбаки обнаружили на берегу лодку.

— А как они узнали, что погибшего зовут Дмитрий Захаропулос?

Господин Мазманиди развел руками.

— Вот подробностей я не знаю. Вам надо поговорить с самим Теодориду. Больше я ничего сказать не могу — только он.

— Он живет в Александруполисе?

— Он — да. Но его родители — в Салониках.

— Этот Янис говорит по-русски? — на всякий случай спросил я.

Редактор затушил сигарету.

— Ну разумеется! Работать в русскоязычном приложении — и не знать русского языка? — Костас усмехнулся. — Он переехал сюда из СНГ, как и многие другие понтийцы… Жил когда-то в Сухуми. Учился в Москве. Кстати, не так давно баллотировался в муниципальный совет Александруполиса.

«Да хоть в президенты, — мимолетно подумал я. — Мне-то какая разница?»

— Значит, без него я не смогу ничего выяснить?

— Вряд ли, вряд ли, господин Сибилев. Не знаю, насколько вы располагаете временем… — редактор вопросительно взглянул на меня.

— Ну… — неопределенно протянул я, не зная, что ответить. Назвался инженером «Интергаза» — веди себя соответственно. — Все зависит от моего начальства, сами понимаете.

— Да, конечно, — согласился он.

— А на сколько он взял отпуск?

— На две недели. По крайней мере, разговор был о двух неделях. Он уехал мм… — редактор потянулся к календарю и отбросил назад несколько листков. — В прошлый четверг, неделю назад. Но если состояние отца не улучшится и его не выпишут, Янис задержится и дольше, такая у нас была договоренность. Все мы люди… Можете позванивать. Телефон у вас есть?

— Да, в газете, — я продемонстрировал свернутую в трубочку «Гноми».

Тема разговора была исчерпана.

Я поднялся.

— Спасибо, Костас.

— Не за что, господин Сибилев.

Мы обменялись рукопожатием.

— Я могу взглянуть на подшивку вашей газеты? — напоследок спросил я.

— Ради бога. На крайнем столе у окна.

Я вышел из кабинета, окинул взглядом помещение редакции и действительно обнаружил на столе у окна несколько разлохмаченную стопку «Гноми».

— Господин Мазманиди разрешил мне посмотреть подшивку, — объявил я женщинам.

Та, что встретила меня, кивнула и произнесла:

— Возьмите стул.

Нужную заметку я нашел довольно быстро. Газета была датирована субботой 10 сентября, и я на всякий случай занес эту дату в свою записную книжку. Потом еще минут двадцать полистал газеты, отметив, что Янис Теодориду действительно писал много — в основном, о проблемах в Греции переселенцев из бывшего Союза и равнодушии к нуждам последних правящей партии. Было несколько статей и о работе александруполисской полиции.

Все статьи были с указанием имени и фамилии автора — за исключением заметки о несчастном случае, где он скрылся за неопределенным «Соб. инф.».

Может, просто постеснялся подписывать такой маленький, в несколько строк, материал?