Убей меня нежно (вычитывается)

Глава 4

Джейк разбудил меня со своим чаем. Он в махровом халате сидел на краешке кровати и осторожно убирал волосы у меня со лба, когда я всплывала из глубин сна. Я посмотрела на него, и воспоминания нахлынули на меня, гибельные и непреодолимые. Губы саднило, они казались припухшими; тело ныло. Конечно, он мог обо всем догадаться по одному моему виду. Я натянула одеяло до самого подбородка и улыбнулась ему.

— Выглядишь великолепно, — сказал он. — Ты хоть представляешь, сколько сейчас времени?

Я помотала головой.

Он театральным жестом посмотрел на часы.

— Почти одиннадцать тридцать. Тебе повезло, что сегодня выходной. Ты во сколько вчера пришла?

— В полночь. Может, чуть позже.

— Они тебя заездят, — сказал он. — На-ка, выпей. Ленч у моих родителей, не забыла?

Я забыла. Помнить, казалось, могло только мое тело: руки Адама у меня на груди, губы Адама на моей шее, глаза Адама, глядящие в мои глаза. Джейк улыбнулся и погладил мне шею, а я лежала, до боли вожделея другого мужчину. Я взяла руку Джейка, поцеловала.

— Ты прекрасный человек, — сказала я.

Он поднял лицо.

— Прекрасный? — Он наклонился и поцеловал меня в губы, а во мне появилось чувство, будто я кого-то предаю. Джейка? Адама?

— Приготовить тебе ванну?

— Это было бы чудесно.

Я налила в воду добрую порцию лимонного масла и снова как следует вымылась, словно могла смыть с себя все, что произошло. Вчера я ничего не ела, но сама мысль о еде внушала отвращение. Я, закрыв глаза, лежала в горячей душистой воде и думала об Адаме. Я больше никогда, никогда не должна с ним встречаться, это было ясно. Я любила Джейка. Мне нравилась моя жизнь. Я поступила ужасно и потеряю все, что имею. Я должна увидеть его снова, немедленно. Ничто не имеет значения, кроме прикосновений его рук, истомы в моей плоти, того, как он произносит мое имя. Я встречусь с ним еще раз, только один раз, чтобы сказать, что все кончено. По крайней мере это я сделать обязана. Что за ерунда. Я лгала и себе, как лгала Джейку. Если я увижу его, посмотрю ему в лицо, это красивое лицо, то немедленно наброшусь на него. Нет, единственное, что остается, это отказаться от всего, что произошло вчера. Сосредоточиться на Джейке, на работе. Но всего разочек, последний раз.

— Еще десять минут, Элис. Договорились?

Голос Джейка вернул меня к действительности. Конечно, я останусь с ним. Мы, может быть, поженимся, заведем детей, и когда-нибудь это превратится в воспоминание, в один из тех нелепых поступков, которые совершаешь до того, как становишься взрослым человеком. Я ополоснулась в последний раз, глядя, как пена стекает по телу, которое вдруг показалось мне незнакомым, и вылезла из ванны. Вытираясь, я ощущала на себе его взгляд.

— В конце концов, мы вполне можем немного опоздать, — сказал он. — Иди ко мне.

Итак, я отдалась Джейку и позволила ему говорить, что он любит меня, а сама лежала под ним мокрая и неподвижная. Я постонала от притворного удовольствия, а он ничего не понял, ни о чем не догадался. Это будет моей тайной.

На ленч у нас была запеканка из шпината с чесночным хлебом и зеленым салатом. Мать у Джейка отменная кулинарка. Я подцепила на вилку свернутый в трубочку лист салата, отправила его в рот и принялась медленно жевать. Его было трудно проглотить. Я отпила воды и попыталась снова. Никогда не могла есть такое.

— С тобой все в порядке, Элис? — Мать Джейка посмотрела на меня с раздражением. Ей страшно не нравилось, когда я не доедала приготовленные ею блюда. Обычно я старалась не ударить в грязь лицом. Я нравилась ей больше, чем прежние подружки Джейка, так как у меня обычно неплохой аппетит и я съедала несколько кусков ее шоколадного торта.

Я отрезала изрядный кусок запеканки, засунула в рот и стала решительно жевать.

— У меня все прекрасно, — сообщила я, проглотив запеканку. — Я должна кое-что сделать.

— К вечеру-то ты освободишься? — спросил Джейк. Я смутилась. — Глупенькая, мы же идем с компанией на карри в «Стоук-Ньюингтон». Потом, если захотим, останемся на вечеринку. Потанцуем.

— Прекрасно, — сказала я.

Откусила немного чесночного хлеба. Мать Джейка не сводила с меня глаз.

После ленча мы все вместе пошли в Ричмонд-парк полюбоваться на ручных оленей, а потом, когда начало смеркаться, мы с Джейком отправились домой. Он решил зайти в магазин за молоком и хлебом, а я вытащила из сумочки старую карточку «Интерфлоры», на обороте которой был записан телефон Адама. Подошла к телефону, подняла трубку и набрала первые три цифры. Потом бросила трубку и, тяжело дыша, постояла над телефоном. Я порвала карточку на мелкие кусочки и спустила их в унитаз. Несколько клочков остались плавать. В панике я слила воду. Вообще-то это не имело значения, я и без того помнила номер. Потом вернулся Джейк, он насвистывал, когда поднимался с покупками по лестнице. Хуже, чем сейчас, уже не будет, сказала я себе. С каждым последующим днем будет немного лучше, Просто нужно подождать.

Когда мы приехали, все трое уже были в карри-ресторане. На столе стояла бутылка вина и стаканы с пивом. Лица в свете свечей казались веселыми, их черты мягкими.

— Джейк, Элис! — закричал Клайв с конца стола. Джейк подталкивал меня бедром к другому концу стола, но Клайв махнул мне рукой. — Я позвонил ей, — сообщил он.

— Кому?

— Гэйл, — пояснил он, слегка раздраженный моей непонятливостью. — Она сказала «да». На следующей неделе мы встречаемся, чтобы где-нибудь посидеть.

— Ну вот, — сказала я, изображая, что получаю удовольствие. — Становлюсь профессиональной сводней.

— Я подумывал о том, чтобы пригласить ее сегодня сюда. Потом решил, что компания для первой встречи — это слишком.

Я осмотрела стол.

— Компания и для меня порой слишком.

— Брось, ты сама — жизнь и душа вечеринки.

— Интересно, почему это звучит так уныло?

Я сидела рядом с Сильвией. Напротив оказалась Джулия с мужчиной, который мне был не знаком. По другую сторону от Сильвии сидела сестра Джейка, Полин, которая пришла с Томом — своим сравнительно новым мужем. Полин поймала мой взгляд и приветливо улыбнулась. Она, вероятно, моя самая близкая подруга, последние два дня я старалась по возможности о ней не думать. Я улыбнулась в ответ.

Я потянулась к чьей-то тарелке за луковым бхайи и сосредоточилась на том, что мне рассказывала Сильвия. А говорила она о мужчине, с которым встречается, точнее, о том, что они проделывают в кровати или на полу. Она зажгла очередную сигарету и глубоко затянулась.

— Чего большинство мужчин, похоже, не понимают, так это того, что, когда они закидывают ваши ноги себе на плечи, чтобы войти глубже, то могут причинить довольно сильную боль. Когда Фрэнк проделал это прошлой ночью, мне показалось, что он вот-вот вырвет из меня спираль! Ты же специалист по спиралям, — добавила она с видом маститого аналитика.

Сильвия была единственным человеком, кто удовлетворял мой интерес к тому, что на самом деле творят другие люди, занимаясь любовью. Я обычно старалась не отвечать собственными исповедями. Особенно теперь.

— Видимо, мне стоит познакомить тебя с нашими дизайнерами, — сказала я. — Ты могла бы провести полевые испытания нашего нового ВМУ.

— Полевые испытания? — Сильвия как-то по-волчьи усмехнулась, у нее были белые зубы и ярко-красные губы. — Ночь с Фрэнком напоминает гонки в Монте-Карло. У меня сегодня все так болело, что я на работе едва могла сидеть. Я как-то сказала об этом Фрэнку, а он воспринял это как комплимент. Уверена, тебе гораздо успешнее, чем мне, удается добиться того, чего хочется. Я имею в виду в постели.

— Ну, не знаю, — ответила я, оглянувшись, чтобы посмотреть, не слушает ли кто-нибудь наш разговор.

За столиками, да и во всех ресторанах разговоры обычно смолкали, когда Сильвия начинала рассуждать на эту тему. Я предпочитала встречаться с ней с глазу на глаз в обстановке, где не было риска, что нас подслушают. Я налила себе еще стакан красного вина и наполовину осушила его одним глотком. Такими темпами и практически на пустой желудок я скоро опьянею. Может, тогда буду себя чувствовать не так плохо. Я взглянула в меню.

— Хочу, э-э... — Я замолчала. Мне показалось, что за окном мелькнул кто-то в черной кожаной куртке. Но когда я посмотрела туда снова, никого не было. Конечно же, никого. — Может, что-нибудь овощное, — пробормотала я.

Я почувствовала, как на мое плечо опустилась рука Джейка, он перебрался на наш конец стола. Ему хотелось быть поближе ко мне, но именно в эту минуту для меня это было почти невыносимо. У меня появилось дурацкое желание рассказать ему обо всем. Я положила голову ему на плечо, потом отпила еще вина и смеялась, когда все смеялись, и кивала, когда интонация фразы предусматривала ответ. Если мне удастся увидеть Адама еще один раз, то я смогу это выдержать, сказала я себе. Там на улице кто-то стоит. Это наверняка не он, но кто-то в черной куртке ждет на морозе. Я взглянула на Джейка. Он был занят тем, что оживленно обсуждал с Сильвией фильм, который они оба смотрели на прошлой неделе.

— Нет, он лишь притворялся, что делает это, — говорил он.

Я встала, стул громко скрипнул.

— Простите, просто нужно зайти в дамскую комнату. Вернусь через минуту.

Я прошла в конец ресторана к лестнице, ведущей к туалетам, оглянулась. На меня никто не смотрел: все были заняты собой, пили, болтали. Они смотрелись такой счастливой компашкой. Я выскользнула наружу. Там был такой холод, что я задохнулась, глотнув воздуха. Огляделась по сторонам. Он стоял в нескольких ярдах ниже по улице у телефонной будки. Ждал.

Я подбежала к нему.

— Как ты смеешь преследовать меня? — прошипела я. — Как ты смеешь? — Потом поцеловала его. Зарылась в него лицом, припала к его губам, обхватила за шею и всем телом прижалась к нему. Он провел ладонью по моим волосам, откинул мне голову так, чтобы я смотрела ему в глаза, и сказал:

— Ты не собиралась мне звонить, не так ли?

Он припер меня к стене и не выпускал, целуя.

— Нет, — сказала я. — Нет, я не могу. Не могу сделать этого. — Ах, но ведь могу. Могу.

— Тебе придется, — тихо сказал он. Потом затолкнул меня в тень телефонной будки, расстегнул пальто и нащупал под блузкой грудь. Я застонала и откинула голову, он поцеловал меня в шею. Щетина на его подбородке царапала мне кожу.

— Мне нужно возвращаться, — сказала я, по-прежнему прижимаясь к нему. — Я приду к тебе, обещаю.

Он убрал руку с моей груди и передвинул ее на ногу, провел по ноге вверх, к трусикам, и я почувствовала в себе его палец.

— Когда? — спросил он, глядя на меня.

— В понедельник, — выдохнула я. — Я приду в понедельник в девять утра.

Он отпустил меня и поднял руку. Специально, чтобы я видела, он поднес влажный палец к своим губам и облизнул.

В воскресенье мы занимались покраской комнаты, которой предстояло стать моим кабинетом. Я заколола волосы и замотала их шарфом, надела какие-то старые джинсы Джейка и все-таки умудрилась измазать руки и лицо ядовито-зеленой краской. Мы поздно устроили ленч, а днем посмотрели по телевизору какой-то старый фильм, сидя на диване рука об руку. После часовой ванны я рано отправилась спать, сказав, что у меня все еще побаливает живот. Когда позже Джейк улегся рядом со мной, я притворилась, что сплю, хотя просто лежала несколько часов в темноте и думала. Я думала о том, что надену. О том, как стану обнимать его, рассматривать его тело, ощущать под ладонью его грудную клетку, живот, трогать пальцем его полные мягкие губы. Мне было страшно.

На следующее утро я проснулась первой, снова приняла ванну и сказала Джейку, что, наверное, задержусь на работе допоздна, что у меня может наметиться встреча с клиентами в Эдгуэйре. От станции метро я позвонила в «Дрэг» и оставила Клаудии сообщение, что лежу в постели больная и прошу ни под каким предлогом меня не беспокоить. Потом поймала такси — мне не пришло в голову доехать на метро — и сказала водителю адрес Адама. Я старалась не думать о том, что делаю. Я старалась не думать о Джейке, его худом лице, которое светилось от радости, когда он смотрел на меня, его чувствах ко мне. Я смотрела в окно, пока такси пробиралось по забитым — час пик — улицам. Я снова распустила волосы и принялась теребить бархатные пуговицы на пальто, которое Джейк купил мне на Рождество. Я попыталась вспомнить свой старый телефонный номер, но не смогла. Если бы кто-нибудь заглянул в салон такси, то увидел бы женщину в строгом черном пальто, которая спешила на работу. Я еще могла передумать.

Я позвонила в дверь, и Адам тут же открыл, я даже не успела приготовить улыбку и шутливое приветствие. Мы едва не занялись любовью на лестничной клетке, однако все-таки смогли перебраться в квартиру. Мы не стали снимать одежду и ложиться. Адам распахнул на мне пальто, задрал юбку и вошел в меня прямо стоя. Все закончилось через минуту.

Потом он снял с меня пальто, поправил юбку и поцеловал сначала в глаза, затем в губы. Исцеляя меня.

— Нам нужно поговорить, — сказала я. — Нам надо подумать о...

— Знаю. Подожди. — Он пошел на кухню, и я услышала, что он включил кофейную мельницу. — Вот. — Адам поставил на маленький столик кофейник и пару миндальных круассанов. — Купил внизу.

Я вдруг поняла, что голодна. Адам смотрел, как я ем, словно происходило что-то значительное. Один раз он подался вперед и снял у меня с нижней губы крошку от круассана. Потом налил мне вторую чашку кофе.

— Нам надо поговорить, — повторила я. Он ждал. — Я имею в виду, что не знаю, кто ты такой. Не знаю твоей фамилии, вообще ничего о тебе.

Он пожал плечами.

— Меня зовут Адам Таллис, — просто сказал он, словно отвечая разом на все мои вопросы.

— Чем ты занимаешься?

— Занимаюсь? — переспросил он, словно все это было в далеком прошлом. — Разными вещами в разных местах, зарабатываю. Но по-настоящему я занимаюсь тем, что, когда могу, лазаю по горам.

— Что? По горам? — Я почти вскрикнула, пискливо и изумленно.

Он рассмеялся.

— Да, по горам. Я занимаюсь этим в одиночку или вожу группы.

— Водишь группы? — Я превращалась в эхо.

— Разбиваю палатки, таскаю богатых туристов на веревочке на знаменитые вершины, чтобы они могли потом всем рассказывать, что побывали там. Такими вот вещами я занимаюсь...

Я вспомнила его шрамы, сильные руки. Альпинист. Что ж, прежде мне не доводилось встречаться с альпинистами.

— Звучит... — я чуть было не ляпнула «заманчиво», но вовремя остановилась, чтобы не сболтнуть очередную глупость, и вместо этого договорила, — как что-то, о чем я ничего не знаю. — Я улыбнулась ему, ощущая легкую эйфорию от полной новизны происходящего. У меня кружилась голова.

— Это ничего, — сказал он.

— А я Элис Лаудон, — чувствуя себя идиоткой, представилась я. Несколько минут назад мы занимались любовью и смотрели друг на друга с восхищением. Что я могла сказать о себе такого, чтобы здесь, в маленькой комнате, это имело хоть какой-то смысл? — Я как бы ученая, исследователь, хотя сейчас работаю в компании под названием «Дрэг». Это очень известная компания. Руковожу там проектом. Я приехала из Вустершира. У меня есть друг, и я живу у него в квартире. Здесь же я не должна была оказаться. Это неправильно. Вот, почти все.

— Нет, не все, — сказал Адам. Он взял чашку у меня из рук. — Нет, не все. У тебя светлые волосы, темно-серые глаза и вздернутый нос, а когда ты улыбаешься, у тебя морщинки. Я увидел тебя и не смог отвести взгляда. Ты колдунья, очаровала меня. Ты не знаешь, что делаешь здесь. Ты потратила весь уик-энд, решая, должна ли снова встречаться со мной. А я потратил целый уик-энд на то, чтобы осознать: мы должны быть вместе. И чего тебе хочется, так это раздеться передо мной, прямо сейчас.

— Но вся моя жизнь... — начала я. И не смогла продолжить, потому что уже не знала, чего стоила вся моя жизнь. Вот они мы, в маленькой комнате в Сохо, прошлое стерто, и будущее тоже, только я и он, и я не имею ни малейшего представления, как быть.

Я провела там весь день. Мы занимались любовью, разговаривали, хотя позднее я не могла вспомнить, о чем, просто какие-то мелочи, разрозненные воспоминания. В одиннадцать он надел джинсы, майку и спортивную куртку и сходил на рынок. Вернулся и скормил мне арбуз, холодный, сочный. В час он сделал нам омлет, нарезал помидоры и открыл бутылку шампанского. Это было настоящее шампанское, не простое белое игристое вино. Он держал бокал, пока я пила. Потом сам выпил и напоил меня изо рта. Он уложил меня на кровать и стал рассказывать о моем теле, перечисляя его достоинства, словно по каталогу. Он вслушивался в каждое произнесенное мной слово, по-настоящему вслушивался, словно складируя его в голове, чтобы вспоминать позже. Занятия любовью, разговоры и еда перетекали одно в другое. Мы поглощали еду, словно поедали друг друга, и трогали друг друга, когда разговаривали. Мы занимались любовью в душе, на кровати, на полу. Мне хотелось, чтобы этот день длился вечно. Я чувствовала себя до боли счастливой, такой обновленной, что едва узнавала себя. Каждый раз, когда он отнимал от меня свои руки, я ощущала холод, одиночество.

— Мне нужно идти, — проговорила я наконец. На улице было темно.

— Я хочу тебе кое-что подарить, — сказал он и снял с шеи кожаный шнурок со спиралькой.

— Но я не смогу носить это.

— Дотрагивайся до нее иногда. Положи ее в бюстгальтер, в трусики.

— Ты безумец.

— Я без ума от тебя.

Я взяла шнурок и пообещала, что позвоню, и на этот раз он знал, что я говорю правду. Потом направилась домой. К Джейку.