Гм… Ну и?
Что ты собираешься делать? Что ты собираешься говорить?
Что ты намереваешься говорить, когда тонешь в собственном дерьме, а они пинают тебя и топят, стоит тебе вынырнуть; когда тебе хочется кричать так, как не кричат даже в аду; когда ты — на дне ямы, а весь остальной мир — на поверхности, у него одно лицо без глаз и ушей, и, несмотря на это, он наблюдает за тобой и слушает…
Что ты собираешься делать и говорить? Что ж, напарник, все просто. Так же просто, как прибить свои яйца к пню, а потом повалиться назад. Трави меня, напарник, загоняй в угол, потому что так проще.
Ты скажешь, что они не имеют права подозревать хорошего человека. Ты скажешь, что победитель всегда остается, а проигравший всегда уходит. Ты будешь улыбаться, дружище, ты продемонстрируешь им свою старую боевую улыбку. А после этого ты выберешься отсюда и покажешь им, где раки зимуют… ты будешь бороться!
Ура.
Я сложил письмо и бросил его Говарду.
— До чего же болтливая девчонка, — проговорил я. — Отличная девчонка, но жутко трепливая. Такое впечатление, что она написала здесь все, что не смогла высказать вслух.
Говард сглотнул.
— И… и это все, что вы хотите сказать?
Я закурил сигару и сделал вид, будто не расслышал его. Кресло под Джеффом Пламмером скрипнуло.
— Мне очень нравилась мисс Стентон, — вдруг заговорил он. — Все четверо моих детей учились у нее в школе, и она была добра с ними, как будто у них отец — нефтяной магнат.
— Да, сэр, — согласился я. — Она действительно вкладывала душу в свою работу.
Я затянулся и выпустил дым. Кресло под Джеффом опять скрипнуло, на этот раз громче. Говард буквально испепелял меня своим полным ненависти взглядом. И сглатывал, как будто его тошнит.
— Вам, ребята, не терпится уйти? — спросил я. — Я, конечно, ценю то, что вы заглянули ко мне в такое время, но мне бы не хотелось отрывать вас от важных дел.
— Ты… т-ты!
— Говард, вы начали заикаться? Надо бы потренироваться с камешками во рту. Или с осколком шрапнели.
— Ах ты, грязный сукин сын! Ты…
— Не обзывайте меня, — сказал я.
— Да, — подтвердил Джефф, — не обзывайте. Нельзя говорить плохо о чьей-либо матери.
— К черту этот бред! Он… ты… — он погрозил мне кулаком, — ты убил эту девушку. Она сама об этом говорит.
Я рассмеялся.
— Она написала об этом после того, как я убил ее, а? Ловко.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Она догадывалась, что ты собираешься убить ее…
— И все равно намеревалась выйти за меня, да?
— Она догадывалась, что ты убил всех этих людей.
— Вот как? Странно, что она не написала об этом.
— Написала! Она…
— Что-то не помню. Вообще она ничего существенного не написала. Так, бабский треп.
— Ты убил Джойс Лейкленд, и Элмера Конвея, и Джонни Папаса, и…
— Президента Маккинли?
Говард откинулся на спинку стула. Он дышал как паровоз.
— Форд, ты убил их. Ты убил их.
— Тогда почему вы меня не арестуете? Что вы ждете?
— Не беспокойся, — уверенно кивнул он, — не беспокойся. Больше я ждать не намерен.
— Я тоже, — сказал я.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что вы и ваша банда из здания суда занимаетесь подлогом. Вы вешаете все на меня потому, что так приказал Конвей. Не могу понять — зачем. У вас нет никаких улик, однако вы упорно пытаетесь оклеветать меня…
— Подожди-ка! Мы не пытались…
— Пытались. Вы посадили сюда Джеффа, чтобы он прогонял посетителей. Вы делаете это потому, что у вас нет ни одной улики, а люди слишком хорошо меня знают. Вам известно, что никто не даст вам ордер на арест, поэтому пытаетесь погубить мою репутацию. И вам это удастся, так как за вами стоит Конвей. Вам это удастся со временем, и я не смогу остановить вас. Однако я не буду сидеть и ждать. Я уезжаю, Говард.
— О нет. Никуда ты не поедешь. Я предупреждаю тебя, Форд: даже не пытайся уехать.
— А кто меня остановит?
— Я.
— На каких основаниях?
— Уб… подозрение в убийстве.
— Но кто подозревает меня, Говард, и почему? Стентоны? Вряд ли. Майк Папас? Ха-ха. Честер Конвей? Кстати, Говард, у меня возникло забавное ощущение в отношении Конвея. У меня возникло ощущение, что он намерен держаться на заднем плане, что он ничего не скажет и не сделает, как бы сильно вы в этом ни нуждались.
— Понятно, — проговорил он. — Понятно.
— Вы видите тот проем позади вас? — спросил я. — Это дверь, Говард. Напоминаю на тот случай, если вы забыли. Не вижу причин, мешающих вам и мистеру Пламмеру выйти через эту дверь.
— Мы выйдем, — сказал Джефф, — и ты вместе с нами.
— Ха-ха, — рассмеялся я. — Нет, я не выйду. Уверяю вас, мистер Пламмер, я не собираюсь идти с вами. Можете не сомневаться.
Говард продолжал сидеть. Его лицо напоминало шарик красноватого теста. Он повернулся к Джеффу и покачал головой. Да, Говард старался изо всех сил.
— Я… И в ваших интересах, Форд, и в наших уладить это дело. Я прошу вас оставаться… находиться в пределах досягаемости до тех пор…
— Вы предлагаете мне сотрудничество? — уточнил я.
— Да.
— Вон там дверь, — сказал я. — И закройте ее очень тихо. Я переживаю последствия шока, и от резких звуков может начаться рецидив.
Говард открыл и закрыл рот, потом вздохнул и взял шляпу.
— Мне очень нравился Боб Мейплз, — сказал Джефф. — И малышка мисс Эми тоже.
— Ты уверен? — спросил я. — Это доказанный факт?
Я положил сигару в пепельницу, откинулся на подушку и закрыл глаза. Громко скрипнуло кресло, Говард сказал:
— Давай, Джефф…
Я услышал странный звук и открыл глаза.
Надо мной стоял Джефф Пламмер.
Он улыбался мне одними губами, а в его руке был пистолет сорок пятого калибра со взведенным курком.
— Вы уверены, что не хотите пойти с нами? — спросил он. — Вы не передумаете?
По его тону я понял: он надеется, что я не передумаю. Он буквально умолял меня, чтобы я ответил «нет». А я решил, что произнесу это коротенькое слово только в том случае, когда говорить будет нечего.
Я встал и начал одеваться.