Убийство в сливочной глазури

Глава 24

— Значит, ты так ничего серьезного и не узнала? — спросил Майк, выскребая ложкой остатки ванильного крема, который Ханна приготовила к яблочному пирогу.

— Да в общем, нет, — ответила Ханна и под столом скрестила пальцы на левой руке, отказываясь от своей лжи. Она узнала, что Сьюзи Хэнкс была внучкой шерифа, а это важно, не говоря о том, что шериф поссорился на парковке с Луэнной всего за несколько минут до убийства. Но сообщать обо всем этом Майку она не собиралась. — Я была так занята тем, чтобы доказать алиби Билла, у меня просто не оставалось времени расследовать остальное. Ну а ты? Нашел какие-нибудь подсказки, когда обыскал машину шерифа и его дом?

Майк покачал головой:

— Ни одной.

— Значит, ты не знаешь, занимался ли шериф расследованием, когда его убили?

— Нет. Слухи ходили, что именно так и было, но в участке никто ничего точно не знает. — Глаза Майка сузились. — Ты ничего про это не слышала?

— Разную чепуху. Я знаю только, что он всегда вел какое-нибудь важное дело накануне выборов. Чтобы раскрыть его и набрать популярности для переизбрания. Скорее всего, и на этот раз чем-то таким занимался.

— А это ты откуда узнала?

— Одна мамина подруга рассказала, — ответила Ханна, на этот раз даже не потрудившись скрестить пальцы. Барбара Доннели, как и Делорес, была членом Исторического общества Лейк-Иден. Конечно, никто не стал бы называть их друзьями-не-разлей-вода, но все же они немного приятельствовали. — Я подумала, что он мог оставить какие-нибудь записи на рабочем столе, или в портфеле, или еще где.

Майк покачал головой:

— В его рабочем кабинете ничего не было, и дома тоже, если не считать двух пустых портфелей. Если он и вел какое-то дело, то спрятал записи где-то еще.

— Наверное, ты прав, — сказала Ханна. И решилась сказать, еще не совсем понимая, зачем ей это нужно: — Я бы хотела осмотреть его кабинет в участке и дома. Вдруг ты что-нибудь упустил.

Майк бросил на нее взгляд, от которого свернулось бы даже сгущенное молоко.

— Кто здесь профессионал — я или ты? Я умею проводить обыск. И я ничего не упустил.

— Эх, — еле слышно пробормотала Ханна. Не нужно было так нагло вмешиваться. Теперь Майк взгромоздился на своего любимого конька, и придется его улещивать, чтобы к нему вернулось хорошее настроение. — Хочешь доесть мой кусок пирога? Он такой большой, а я уже наелась.

— Н-ну… Ладно, давай его сюда, — сказал Майк чуть мягче. Но Ханна понимала, что одним лишь тестом с яблоками тут не обойтись.

— Может, посмотрим фильм? Я взяла в прокате последний полицейский боевик-стрелялку.

Майк снова бросил на нее антимолочный взгляд. Правда, на этот раз убойной силы в нем было поменьше.

— С чего ты решила, что мне нравятся такие фильмы?

— Не знаю, — пожала Ханна плечами. — Мне показалось, это в твоем стиле.

— Что в моем стиле?

— Ну, знаешь… непобедимый справедливый полицейский пачками арестовывает плохих парней — жутких мазил.

Майк запрокинул голову и расхохотался.

— Ловко ты поддела эти фильмы. Когда плохие парни стреляют в героя, они всегда промахиваются. Зато попадают во все, что может красиво разлететься вдребезги перед камерой.

— Я тоже это заметила, — сказала Ханна, заметив также, что сумела вернуть Майку хорошее настроение. — Потому они мне и нравятся. Я развлекаюсь тем, что нахожу ошибки в сюжете.

— И я тоже. Так что за фильм ты взяла?

Десять минут спустя Майк и Ханна сидели рядом на диване, уплетали попкорн, который она испекла в микроволновке, и хохотали над замеченными в фильме ошибками. Ханна уютно прижалась к Майку, тот обнимал ее за плечи, а Мойше устроился у нее под боком и мурлыкал так самозабвенно, что им даже пришлось сделать телевизор погромче. Внимание Ханны раздвоилось. Одна ее часть сосредоточилась на Майке и на том, что она чувствовала, сидя рядом с ним в такой домашней, даже интимной обстановке. Другая часть следила за фильмом. Они досмотрели до момента, когда полицейский вошел в комнату своей умершей дочери, где все осталось по-прежнему, и поклялся поймать ее убийцу.

— Вот странно, — пробормотала Ханна, не сознавая, что говорит вслух. Майк вопросительно посмотрел на нее. — Глупо оставлять комнату покойного такой, какой она была при жизни. Шериф так же поступил с комнатой Джейми.

Майк нажал на пульте «паузу» и повернулся к ней.

— Откуда ты знаешь?

— Нетти как-то обмолвилась, — ответила Ханна, не уточнив, что «как-то» случилось всего пару дней назад. — Сказала, что хотела разобраться в комнате Джейми, но шериф ей не позволил.

— Я заметил, когда обыскивал комнату. На столике у кровати лежала контрольная работа Джейми трехлетней давности, а в шкафу висела его одежда.

— Тебе не кажется, что это немного… того? То есть, я хочу сказать, вообще ничего не менять в комнате после смерти сына? Если бы он действительно хотел сделать в ней кабинет, надо было все выбросить.

Майк пожал плечами:

— Каждому нужно время, чтобы справиться. Кому-то больше, кому-то меньше. Это часть нашей скорби. Когда у меня умерла жена, прошел целый год, прежде чем я смог достать из шкафа ее одежду, и то лишь потому, что купил себе новых рубашек, которые некуда было положить. А туалетный столик я так и оставил, каким он был при ней.

— Что, здесь? В Лейк-Иден?

— Ну да. Он отлично смотрится в комнате для гостей, да и гостей у меня все равно не бывает. Я его сохранил, потому что хотел всегда иметь перед глазами какие-нибудь вещицы из прошлого, чтобы напоминали мне, какой замечательной была моя жизнь.

Ханна почувствовала укол ревности. Разве Майк не считает, что и сейчас у него замечательная жизнь? Но ревновать Майка несправедливо, ведь он всегда был с ней честен. Когда они начали встречаться, он сразу сказал, что все еще тоскует по жене и не готов к серьезным отношениям. А она обещала, что будет относиться к этому с пониманием.

— Когда хочется оставить несколько дорогих для тебя вещей — это я могу понять, — сказала Ханна. — Но ведь Нетти наверняка горевала о Джейми не меньше шерифа. И при этом хотела освободить комнату Джейми для чего-нибудь еще. Жизнь-то продолжается. Людям приходится справляться. Это бесконечный процесс.

— Ты практичнее меня. Если бы я завтра умер, ты, наверное, выкинула бы в окно медальон, который я тебе подарил на Рождество, продала бы картину, которую мы купили на сельской ярмарке, и тут же про меня забыла.

— Ни в коем случае, — сказала Ханна и погладила его по щеке. — Я всегда буду о тебе помнить, Майк, даже без сувениров.

И они, как Ханна и предполагала, поцеловались. А потом еще. Мойше протестующе взвыл и соскочил с дивана в поисках более тихого места для отдыха. Ханна и Майк рассмеялись. Он снова притянул ее к себе, и тут у него зазвонил телефон.

Майк со стоном выпустил Ханну из объятий.

— Сотовый, — сказал он, доставая его из куртки. — Я сказал, что мне можно звонить только в экстренном случае.

Усилием воли Ханна удержала готовое сорваться с языка выразительное словцо. Он же полицейский. И в выходные, и в будни. На службе и дома. Если полицейскому позвонили, он обязан ответить.

— Привет, Шона Ли, — сказал Майк, и Ханна навострила уши. Секунду спустя он уже оживленно болтал, отодвинувшись от Ханны на другой конец дивана. — Так ты все закончила?

Ханна посмотрела на часы, стоявшие на телевизоре. Десятый час. Неужели Шона Ли до сих пор на работе?

— Нет-нет, все в порядке. Я же сам просил позвонить, когда закончишь. Я буду самое позднее через пятнадцать минут. Можешь подождать меня в вестибюле.

Майк положил телефон в карман и повернулся к Ханне. Она мрачно смотрела на него, даже не стараясь имитировать любезность. Пару минут назад внутри у нее все кипело от страсти, сейчас — от ярости.

— Шона Ли сказала, что подождет на работе, пока я не вернусь со свидания. У нее что-то с машиной, я обещал подбросить ее до дома.

— Минуточку, — сказала Ханна, стараясь не скрежетать зубами, — значит, ты обещал подбросить Шону Ли до дома после свидания со мной?

— Ну да. Я же не собирался засиживаться допоздна — мне завтра с утра на работу, да и тебе тоже. Вот и сказал ей, чтобы звонила мне, когда закончит разбирать рапорты, и я за ней заеду.

— По-моему, у тебя неверные представления о свидании, — процедила Ханна, в упор глядя на Майка.

— Да что случилось? Я просто подвезу ее до дома, и все.

— А не припоминаешь ли ты, — сказала Ханна, уперев руки в бока, готовая сразиться с Майком в открытую, — что совсем недавно мы с тобой обнимались вот на этом диване? Мне казалось, это кое-что значит.

Майк погладил ее по руке.

— Это и правда много значит.

— Но ты позволил Шоне Ли нам помешать.

Майк на мгновение задумался и улыбнулся одной из тех убийственных улыбок, от которых у Ханны по коже бежали мурашки и сосало под ложечкой.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

— Еще чего! — огрызнулась Ханна. — Ты уже пообещал Шоне Ли, а обещания надо выполнять!

Мгновение Майк молчал, а потом тяжело вздохнул.

— А что могло случиться, если бы я ей не пообещал?

— А вот этого ты уже не узнаешь. — Ханне очень хотелось заорать, или врезать Майку по неотразимой морде, или излупить чем-нибудь потяжелее, но ничего этого она не сделала. Просто встала с ледяным достоинством, на какое только была способна, и протянула ему куртку.

— По крайней мере, у меня есть ты! — сказала Ханна, направляясь в гостиную и приглашая с собой Мойше. Она поставила на журнальный столик дорогую тарелочку ручной работы, которую ей давным-давно на Рождество подарила Делорес, и до краев налила в нее йогурта. — Йогурт — полезная, здоровая пища. Тебе от него будет много пользы.

Мойше принялся жизнерадостно лакать, а Ханна пошла в кухню, чтобы убрать остатки йогурта в холодильник, а себе налить бокал белого вина. Ей нужно успокоиться и найти способ справиться с яростью, что бушевала в ней из-за Майка и Шоны Ли, — это приемлемее, чем двойное убийство. Ханна уселась в свой любимый уголок дивана, подложила под бок любимую подушку, отпила вина и принялась переключать каналы в поисках чего-нибудь, что притупит ее обиду.

Как только она наткнулась на программу, повествующую о жизни морских выдр, в дверь постучали. Если вернулся Майк, то это предел наглости. Неужели он думает, что может отвезти домой ее, потом отвезти домой Шону Ли, а потом вернуться к Ханне?

— Кто там? — крикнула Ханна, не снимая руки с задвижки.

— Это я. Я вернулся, Ханна, открывай!

Голос был очень похож на голос Нормана, и Ханна решила заглянуть в «глазок», но поняла, что это не поможет. Лампы на лестнице располагались так, что Ханна видела только темный силуэт.

— Норман? — спросила Ханна, открывая дверь. И оказалось, что это действительно Норман, такой обыкновенный и надежный. Норман был совершенно лишен мужской привлекательности Майка, и сейчас Ханна этому была страшно рада. Сумасшедшей страсти на сегодняшний вечер с нее хватит.

— Привет, Ханна, — улыбнулся Норман, и сердце Ханны радостно подпрыгнуло. Норман-то ей сейчас и нужен.

— Заходи. — Ханна распахнула дверь.

Норман быстро подставил ногу, чтобы Мойше не выбежал в подъезд, и зашел. Потом подхватил кота, прижал к себе, как ребенка, и почесал ему живот и горлышко.

— Я по тебе соскучился, толстопузый!

— А по мне? — не удержалась Ханна. — По мне ты тоже соскучился?

— Это само собой. Я не очень поздно?

— Лучше поздно, чем никогда, — сказала Ханна и подумала, не сделать ли эти слова своим личным девизом. Она взяла куртку Нормана и повесила на спинку стула у двери. — Хочешь что-нибудь выпить? Кофе, вино, газировку, что угодно.

— Чего-нибудь диетического, если позволишь. Я выпил достаточно кофе, пока летел в самолете.

Ханна помчалась в кухню за напитком для Нормана, а когда вернулась, он уже сидел на диване. Мойше свернулся калачиком у него на коленях. Судя по всему, кот уже позабыл про Майка и воспылал самыми искренними дружескими чувствами к Норману. Она поставила бокал на журнальный столик и села в угол дивана.

— Отчего ты так быстро вернулся в Лейк-Иден?

— Андреа мне написала про убийство шерифа Гранта. И добавила, что доктор Найт велел ей не вставать с кровати. Ну, и я сразу решил вернуться, просто на случай, если вдруг понадобится моя помощь.

— Как здорово, что ты приехал. Мне так нужна твоя помощь, — широко улыбнулась Ханна.

— Отлично. — Кажется, Норман был страшно рад это слышать. — Что от меня требуется?

Ханна глубоко вздохнула и наконец-то высказала идею, вертевшуюся у нее в голове с тех пор, как Майк рассказал ей про пустые портфели у шерифа дома.

— Ты ведь знаком с Нетти Грант?

— Да, я ей в прошлом году подправлял коренной, он слишком близко сидел к соседнему зубу.

— Понимаешь, она уехала в Висконсин к родственникам, а мне нужно попасть в ее квартиру и обыскать кабинет шерифа. Ты мне поможешь, правда?

— Кажется, это незаконно?

— Ну да, но ведь это всего лишь формальность. Нельзя допустить, чтобы такой пустяк помешал нам поймать убийцу. Поможешь?

Норман глубоко вздохнул. Потом шумно выдохнул.

— Куда же я денусь? Не позволю же я тебе заниматься такими делами в одиночку. Когда будем вламываться?

— Чем скорее, тем лучше. Хорошо бы сегодня, но, мне кажется, этим удобнее заняться днем. Тогда не понадобятся фонарики — а значит, меньше шансов, что нас заметят соседи. Например, завтра утром.

Норман поежился. Но согласился:

— Договорились.

— Отлично. Какое счастье, что ты так быстро вернулся, Норман. Надеюсь, ты не пропускаешь ничего важного на своей конференции?

— Да нет, пустяки. Все равно там была скукотища.

— А, — сказала Ханна, размышляя, относится ли это определение и к общению с бывшей невестой Нормана, дантистом. — Может, перекусишь чего-нибудь? Теми порциями, которые подают в самолетах, воробья не накормишь.

— Честно говоря, не откажусь. Хочешь, поедем поедим гамбургеров?

Ханна покачала головой:

— Нет, спасибо. Я уже поела. Сейчас я тебе что-нибудь приготовлю. Например, Дырку от Бублика.

— Что?

— Примитивное блюдо, я придумала его для своей соседки по комнате в колледже. Оно подкрепляло нас, когда мы засиживались допоздна. На самом деле это поджаренное яйцо с тостом.

— Звучит вкусно. Тебе помочь?

— Нет, помощь не требуется. Посмотри пока телевизор. Сам увидишь — не успеешь переключить на другой канал, я уже все приготовлю.

Улыбаясь, Ханна отправилась в кухню. До чего здорово, что Норман вернулся. Все сразу стало гораздо проще, и груз забот, который она тащила на своих плечах, как будто стал вполовину легче. Наверное, так чувствуют себя жены, когда делятся с мужьями своими проблемами. Может, стоит забыть Майка и выйти за Нормана?

На изготовление Дырки от Бублика ушла пара минут. Вернувшись в гостиную, она увидела, что Норман поставил тот же фильм, который до этого она смотрела вместе с Майком.

— Вот, угощайся.

— На вид очень аппетитно, — заулыбался Норман, ставя фильм на «паузу».

— Так и есть. Иногда я сама себе это готовлю. Я и не знала, что ты любишь фильмы про полицейских.

— Вообще-то не люблю, — простодушно улыбнулся Норман, — но этот такой ужасный, что даже смотреть интересно.

— Ну, тогда давай смотреть. — Ханна уселась на диван рядом с ним. Про то, что за сегодняшний вечер она уже успела просмотреть почти половину этого фильма вдвоем с Майком, она решила не распространяться.

Несмотря на банальные диалоги, бессмысленную стрельбу, высосанный из пальца сюжет и неестественных героев, Ханна от души увлеклась фильмом. Может, все дело было в «дежа вю», в том, что эти же самые бездарно сыгранные сцены она смотрела вместе с Майком и могла повторить избитые реплики почти слово в слово. Может, оттого, что Норман хохотал над туповатыми речами персонажей, и видно было, что ему здесь хорошо. А может, оттого, что, расправившись с ужином, Норман пододвинулся к ней и обнял за плечи — дружеская рука на плече, она защищала Ханну. А может, оттого, что Норман — ее самый-самый лучший друг, и даже еще больше.

— Конец, — сказал Норман, когда фильм закончился.

— Могли бы сделать его вдвое короче, — вздохнула Ханна. — В жизни своей не видела фильма ужаснее.

— Такой же ужасный, как поездка в Сиэтл без тебя. Когда случалось что-то смешное, я открывал рот, чтобы рассказать тебе, — а тебя и нет.

— Со мной было то же самое.

Норман наклонился и поцеловал ее. Но не это удивило Ханну — удивило ее то, с какой радостью, даже энтузиазмом она ответила на его поцелуй. До чего чудесно снова очутиться в его объятиях! С Норманом она чувствовала себя умиротворенной, довольной и спокойной.

Мойше жалобно пискнул, и Норман выпустил ее из объятий. Вдвоем они повернули головы к Мойше — тот сидел на спинке дивана и не отрываясь смотрел на них загадочными желтыми глазами.

— Он что, ревнует? — спросил Норман.

— Да нет, вряд ли. — Ханна решила не рассказывать, что сегодня Мойше уже один раз прогнали с дивана подобным же образом и кот, скорее всего, боится повторения процедуры. — Наверное, устал и ждет, когда же я разберу постель.

— Вот кто устал, так это я, — взглянув на часы, сказал Норман. — Надо позвонить маме, сказать, что я приехал. Если ее не предупредить, она решит, что к ней в дом ввалился грабитель, и пристрелит меня.

— Разве она еще не спит? — спросила Ханна.

— Вряд ли. Только половина десятого, а раньше десяти она не ложится.

— Норман, сейчас половина двенадцатого, — Ханна показала на часы на телевизоре. — Ты, наверное, не перевел стрелки, когда улетал из Сиэтла.

— Ох, и правда! Я про них даже не вспомнил. Звонить маме, конечно, уже поздно. Ладно, будем надеяться, что я не напугаю ее до смерти, когда войду в дом.

— Норман, зачем так рисковать маминым здоровьем? Переночуешь у меня, а домой придешь завтра с утра.

Норман повернулся к ней, удивленный и обрадованный.

— У тебя? То есть… здесь… с тобой?

— Конечно. У меня есть отлично обставленная комната для гостей.

— А. — Норман заметно приуныл. — Спасибо, но я, наверное, лучше пойду домой. Соседи могут заметить меня утром и все понять неправильно.

Когда Норман ушел, Ханна исполнила ежевечерний ритуал: закрыть дверь на все замки, тщательно проверить, заперты ли окна, а потом потушить свет. Натягивая пижаму, Ханна размышляла, согласился бы Норман переночевать у нее, если бы она не стала так настойчиво поминать комнату для гостей. Конечно, он бы не был так решителен, как Майк. Но если он чего-то не сделал, это не значило, что он этого не хотел.

Ханна вздохнула и забралась под одеяло. Одна. Она была одна целых три секунды. Затем на кровать вспрыгнул Мойше — от его тяжести даже вздрогнул матрас — и замурлыкал, устраиваясь поудобнее на дорогой подушке из гусиного пуха. Ханна специально купила Мойше эту подушку, чтобы он не залезал посреди ночи на ее собственную.

— Мне и с тобой неплохо, — сказала ему Ханна, протянула руку и трижды погладила его шкурку. Мойше не позволял тискать себя подолгу. Если погладить его больше трех раз — он тут же переберется подальше в ноги.

Ханна закуталась в одеяло и задумалась о двух мужчинах, побывавших сегодня в ее гостиной. И тот, и другой целовали ее, и поцелуи ей понравились, хотя и были совсем разные. Поцелуй Нормана был похож на поездку в такси из аэропорта после долгого полета в сложных метеорологических условиях. А целоваться с Майком было все равно что пытаться побить мировой рекорд по скоростному спуску — этакая адреналиновая встряска. Что нравится ей больше: комфорт и безопасность или будоражащие кровь развлечения? Ханна вздохнула и засунула голову под подушку. Сложно выбирать, когда хочется и того, и другого, и все вместе.