Убийство за четвёртой стеной

Глава десятая, в которой героиня ссорится с головой и переходит в наступление

День начался прескверно. Увлёкшись рассуждениями на тему мистической природы одна тысяча девятьсот девяносто девятого года, Оксана потеряла счёт времени и вынужденно заночевала у подруги. Насколько этому обрадовалась Юлька, настолько же это повергло в ужас героиню. Не поймите её неправильно. Привязанность сыщицы к Королеве Мусора и Императрице Хлама была безгранична, её не смогла бы измерить ни одна линейка и ни одни весы. Так же как невозможно измерить и шанс стать первой за полвека жертвой чёрной оспы. А он несомненно имел место быть.

За ночь Оксана сумела сомкнуть глаза лишь на пару часов. Она то и дело подпрыгивала от шорохов и скрипов, раздававшихся из окружавших её баррикад. Проснулась девушка в шесть утра с ощущением, что по ней только что проехалась танковая колонна. Синяков тому в подтверждение она не нашла, поэтому пришла к выводу, что это были хорошо обученные танки из тайной полиции. Юльку будить не стала, лишь заварила кофе в кружке с наименее эволюционировавшей микрофлорой и покинула конспиративную лабораторию по созданию биологического оружия.

Свежий, если не сказать пробирающий до костей, осенний воздух мигом прогнал все намёки на сонливость. Оксана даже на мгновение задумалась вернуться домой к Юльке, но здравый смысл подсказал, что обморожение куда более гуманный способ встретить свой безвременный конец. Она села в автобус и в сопровождение вопящих друг на друга пенсионерок, которых судя по всему добавляли в салон ещё на этапе сборки автомобиля, поехала в центр города.

Сегодняшний день обещал стать одним из самых важных во всём расследовании. К нему вели недели штудирования учебников и бессонные ночи за изучением тактик допроса. Однако Оксана мало того, что не выспалась, так и теперь вместо подготовки к ответственному заданию уставилась стеклянным взглядом в одну точку, даже не пытаясь напрячь мозг.

Травмы, полученные от ночёвки, и зарождающаяся мигрень от выслушивания зацикленных жалоб на современную медицину печальным образом сказывались на когнитивных способностях, которые и в обычные-то дни не представляли собой ничего особенного. Оксана пребывала в такой прострации, что даже не смогла придумать ответ на остроумную и колкую ремарку о её интеллекте, которая ставила под сомнение отношение девушки к виду Homo sapiens.

«…»

Некрасивое и напрочь лишённое чего-то запоминающегося лицо расплылось по стеклу автобуса. Капли конденсата стекали на него, но она никак на них не реагировала. Кому-то из попутчиков стоило бы потыкать её палкой, и они определённо сделали бы это, если бы не были так заняты выяснением, где продаются самые дешёвые куриные яйца. Голова Оксаны соскользнула вниз, превратив и без того короткий нос в настоящий пятачок. Казалось, вот-вот и девушка хрюкнет.

«…»

Глядя на это во всех отношениях мало привлекательное зрелище отпадали всякие вопросы о том, почему Оксана до сих пор не замужем. Если бы даже самый неразборчивый из прекрасных принцев поймал на себе её отсутствующий взгляд, то он бы скорее отправился на болото целовать жаб, чем подсел бы к героине нашей истории. Что ж, участь старой девы не нова для женщин-детективов.

«…»

Автобус не спеша катился по пустым улицам, пока его водитель мысленно проклинал себя, свою работу, свою жизнь и главное — нескончаемый высокочастотный бубнёж, доносившийся из салона. Мужчина развлекал себя мечтаниями о звукоизолированной кабине или как минимум о дюжине тухлых яиц, которыми он мог бы запустить в источники шума. К его досаде, ни того, ни другого в его распоряжении не было. Зато в двадцати метрах впереди он приметил роскошную выбоину с очаровательными отвесными краями и прекрасной глубиной. Водитель прибавил газу и прицелился правым колесом в яму, предвкушая с каким визгом разлетятся в разные стороны вверенные под его опеку пассажиры.

Бац! Оксана влетела лбом в подголовник впереди стоящего кресла. Вполне убедительно изобразив выброшенную на берег рыбу, девушка подозрительно оглянулась по сторонам, пытаясь понять, это она телепортировалась в автобус, или это автобус материализовался вокруг неё.

«Ты что, два дня подряд работаешь? Надеюсь, ничего важного ты сказать не успел, кажется, я немного задремала».

Тупая, уродливая и неинтересная ни одному мужчине сыщица ощупала лоб на предмет ранее отсутствовавших выпуклостей.

«Оборзел что ли?!»

Не зная, на кого выпучить мелкие поросячьи глазки, Оксана обратила весь свой хомячковый гнев на подголовник, надравший её тощий, костлявый зад.

«Д-да как ты смеешь?! Я-я знала, что ты скотина ещё та, но это уже переходит все границы!»

В бессильной злобе соплячка пнула кресло, но не добилась ничего, кроме нового синяка. Возможно, если бы вместо сна она прислушалась бы к единственному существу, способному помочь ей с предстоящим допросом…

«Ты что обиделся на меня? Ах ты ж бедненький. Я только одного не пойму, каким образом у тебя начался ПМС, если у тебя даже матки нет?! Погоди-ка, "допрос"? Твою-то мать, он сегодня!»

…

«Эй, ты чего молчишь? Не смей меня кидать именно сегодня. Ладно-ладно, подуйся немного, у нас есть часов пять».

…

«Слушай, ну извини, что игнорила тебя. Ты ведь уже отыгрался. Ау, подай голос, ты, Джимини Крикет для бедных, осталось всего два часа».

…

«Как одна истеричка другой ответственно заявляю, что у нас бывали свои взлёты и падения, но сегодня мы оба должны отрастить яйца. Да ради всего святого, у меня всего час и я понятия не имею, что делать!»

…

«Ну и подавись. Жалей себя дальше, гнида эфемерная».

…

«Так, он сказал, что этот хрен освободится через пять минут. И это было пять минут назад. Пожалуйста, начинай говорить!»

— Светлана Владимировна, — помощник депутата выжидающе уставился на посетительницу, которая с увлечением гипнотизировала фикус. — Анатолий Филиппович готов вас принять.

— Спасибо, спасибо, что вернулся. Обещаю, я нас не подведу.

— Эм-м-м… Не за что. Это моя работа, так что не стоит.

Оксана протиснулась мимо ошарашенного молодого человека и вошла в кабинет Казакова. Долговязый и лопоухий председатель областной думы, не поднимая головы, стучал по клавиатуре со скоростью заправского стенографа.

В это мгновение девушка неожиданно для себя самой вспомнила, как в детстве ездила с родителями в деревню к бабушке. Проезжая по степи она всегда обращала внимание на давно отживший своё колхоз. Строго говоря, от названия там осталось не так уж и много. Десятилетия мародёрств и непогоды давали о себе знать. Доски и брёвна благополучно сгорели в деревенских печах, а все предметы, имеющие пусть даже гомеопатическое количество металла, были в обменены либо на хрустящие бумажки, либо сразу на спирт. Лишь одно строение сумело устоять перед вызовами истории — силосная башня из красного кирпича. Как только местные не старались, её перепрофилировать у них не получалось. Башня хоть и рассталась с крышей, но не отдала на нужды населения ни одного, даже самого раскрошившегося кирпича. Она гордо стояла там, где ей было предначертано, и бессильно наблюдала за обращением в прах её маленького мира-колхоза.

«Загнул, так загнул. Очень красиво, очень метафорично», — попыталась неуклюже польстить героиня. — «Я глубоко уверена, что речь моего дорогого напарника ведёт к чему-то важному».

Именно ту башню напоминал ей сейчас Казаков. Глядя на него, легко можно было поверить, что его лицо десятилетиями разъедали летние грозы, степной ветер и сорокаградусные морозы. Тело мужчины, казалось, готово обрушится под собственным весом. А в его серых, лишённых жизни глазах читалась одному ему объяснимая скорбь. Однако вопреки всему этому Казаков продолжал работать, продолжал отдавать всего себя службе народу и Родине.

«Ну да, так я и поверила. Ты сам сказал, что он вместо гамма-томографа купил себе блатную машину».

По крайней мере именно такой образ старался показать председатель думы в общении с журналистами — не жалеющего себя слуги народа. В узких кругах его скорбный вид давно стал притчей во языцах. Друзья-депутаты не могли сдержать смеха, когда по телевизору показывали, как он едет на работу на трамвае, или когда в репортаже демонстрировали его скромную двухкомнатную квартиру, тогда как его настоящий дом мог вместить в себе едва ли не целую «хрущёвку».

— Анатолий Филиппович, здравствуйте. Умоляю, простите, что отрываю вас от столь важной работы, и заранее благодарю за уделённое мне время. Понимаю, что наш родной край очень сильно в вас нуждается, поэтому я постараюсь покороче, — затараторила Оксана, которой стоило бы сильно снизить степень раболепства. — Кхм. Меня зовут Светлана. Я из «Архитектуры и Строительства Сегодня», мы договаривались об интервью.

— Добрый день, Светлана, — скрипучим словно гнущаяся под ветром сосна голосом откликнулся Казаков. — Проходите, только объясните ещё раз, почему вы хотите говорить со мной. У нас есть профильные комитеты и отделы. Думаю, они больше подойдут.

Замешательство старика понять было несложно, тем более что ни журнала «Архитектура и Строительство Сегодня», ни его блестящего репортёра Светланы Зодченко не существовало в природе. Любому мало-мальски компетентному помощнику депутата следовало заподозрить неладное, обнаружив, насколько неприличный сайт располагается по адресу из визитки. Меж тем любой мужчина легко поняли провинившегося, если бы знали обо всех обстоятельствах. К ним, например, относятся декольте, которое Оксана ласково прозвала «венериной мужеловкой», или то, что Юлька якобы потеряла голос и поэтому «вынужденно» прижималась к помощнику депутата всем телом, шепча на ухо просьбу об интервью.

— Мы готовим материал о строителях, которые добились выдающихся успехов, за пределами профильной сферы. Понимаете? — Оксана пожала руку Казакову. Несмотря на напускную трухлявость, хватка чиновника могла дать фору некоторым гидравлическим прессам. — Хотим показать, что профессия не ограничивает человека.

— И всё же не знаю, я ведь по специальности и дня не проработал.

«Журналистка» наигранно вскинула брови. Порывшись в сумке, она достала папку со статьями, которые заранее распечатала Юлька.

— Как же так? Но ведь в газетах писали, что вы простой строитель, который сумел пробиться в политику. Я почему-то всегда считала, что именно поэтому вы так близки к народу. Что вы не такой, как, — сыщица быстренько оглянулась, придвинулась к Казакову и заговорщицки прошептала. — Как коррупционеры из других кабинетов, которые разъезжают на своих «Бентли» и «Мерседесах». Не то, что вы. Я когда увидела по телевизору, как вы на трамвае ездите, сразу всё поняла.

— Ну что вы, что вы, — в обеспокоенность Казакова верилось бы гораздо легче, если бы его глаза не светились триумфом. — Мы не можем так говорить о моих коллегах. По крайней мере, пока их не осудят.

— Что же делать? Что же делать? Я столько времени потратила, чтобы организовать это интервью. Хотела спросить, что общего у строительства и политики, как на вашем посту помогают инженерные познания, про ваше первое здание хотела поговорить. Меня же уволят теперь.

Паническая атака с заламыванием рук, судорожными глотками воздуха и вырыванием волос получилась очень убедительной. Богатый опыт Оксаны в этой сфере пришёлся весьма кстати.

— Послушайте. Ох, не надо так переживать. Я думал, что вопросы будут узкопрофильные, но на такие я вполне могу ответить, — Казаков говорил участливо, почти нежно. Человек, построивший карьеру на манипулировании массами через СМИ, видимо, испытывал слабость к журналистам, готовым верить в его сказки. — У строительного дела и политики на самом деле много схожих черт. И там, и там нельзя ничего добиться без чёткого планирования, проектирования. Однако самое важное, о чём многие забывают, это люди. И в строительстве, и в политике мы работаем для людей. Их потребности должны быть на первом месте. Вы записываете?

— Да, да. Диктофон включён. А можем мы сначала поговорить про ваше первое здание. Вы помогали его строить во время практики, так ведь?

— Так точно, как вы узнали?

— Ткнула пальцем в небо. Расскажите о нём подробнее. Что за здание, где находится, до сих пор ли стоит? Не стесняйтесь деталей, это же журнал для строителей, они такое любят.

— Хм, хорошо. Это жилой пятиэтажный дом по улице Чезанова. Двадцать четыре дробь двенадцать, если нужны подробности, прямо напротив Онкологического диспансера. Я проектировал систему сантехнических узлов, или как это сейчас называется. Дом типовой, ничего особенного. Давайте, я лучше продолжу мысль про планирование. В политике очень важен фундамент…

— Фундамент — это действительно важно. Я недавно брала интервью у Николая Игумнова, директора IDC. Он тоже говорил, как важен фундамент. Хотя он-то имел в виду настоящий фундамент, но зато как подходит под ситуацию, да? Какое совпадение. У нас с мужем так постоянно происходит. Я вот однажды весь день писала статью про морских котиков, а он весь день рисовал морских котиков. Только вот у меня были настоящие, тюлени то бишь, а у него — американские спецназовцы. Представляете? А у вас с Игумновым такое часто случается?

— Часто случается? Нет, я с ним не знаком, — Казаков солгал не моргнув и глазом, даже покачал головой в подтверждение своих слов.

— Вы не знакомы с самым богатым человеком города? Поразительно, бывает же такое. Я думала, вы вращаетесь в одних и тех же кругах, на вершине пищевой цепочки. Тем более что у вас так много общего. Вы ведь ровесники, почти одногодки, оба бывшие строители, оба закончили Политех, если я не ошибаюсь.

— На что вы намекаете? Из этого института ежегодно выпускаются тысячи людей. Вы же не ожидаете, что я знаю каждого из них.

От былой участливости не осталось и следа, её раздавила сталь, которая теперь превалировала в голосе Казакова. Мужчина не сводил глаз с «журналистки», пока медленно потирал подбородок. Удивительно, как этот якобы дряхлый, измождённый служением народу старик умудрился поднять руку со столь массивной печаткой на ней. Казалось, что ещё немного, и его утянет вниз минимум этажей на двадцать.

— Намекаю? — удивилась «Светлана», несколько раз картинно поморгав для убедительности. — Что вы. Я ни на что не намекаю. Просто мне показалось, что это забавное совпадение. Вы, конечно же, правы. Университет большой, всех на потоке знать невозможно. Взять хотя бы Кирилла Александровича Мельникова. Он тоже учился с вами, тоже стал очень успешным предпринимателем, тоже построил половину города. Он был своего рода зеркальным отражением Игумнова. Сооружал парки, жертвовал на благотворительность, ратовал за сохранение исторической застройки. Игумнову же лишь бы втиснуть куда-нибудь очередной торговый центр.

— Вы, кажется, должны были задавать мне вопросы, а не вести лекцию, — процедил депутат. — Я не знаю этих людей, зачем вы мне о них рассказываете?

— Конечно-конечно. Всё это ради интервью. Как вам кажется, кто из них благо для города? Николай Данилович или?

— Это что, какой-то детский способ подловить меня на чём-то? Бога ради. Если вам так этого хочется. Я выбрал бы Кирилла Сергеевича. Как я уже говорил, в политике главное — люди. И я считаю, что парки и благотворительность лучше торговых центров. С другой стороны торговые центры дают рабочие места и стимулируют экономику, поэтому мне стоит выбрать Николая Даниловича, так? Что бы я ни сказал, вы обернёте это против меня. Я не первый год в игре. Можете так и передать своим заказчикам.

Оксана примирительно замахала руками и залилась смехом, будто Казаков только что рассказал самый смешной в её жизни анекдот.

— Что вы, что вы, Анатолий Филиппович, у меня нет никаких заказчиков. Я всего лишь пишу рядовую статью для третьесортного журнала. Нашим читателям совершенно не интересны политические игры, но спасибо. Спасибо, что сочли меня достаточно компетентной для журналистских расследований, — Казаков выдавил из себя кислую улыбку и немного расслабился, хотя продолжал смотреть на интервьюера с нескрываемым отвращением. — И отдельное спасибо, что поправили меня. Мельников действительно Кирилл Сергеевич, а не Александрович.

Ни один мускул не дрогнул на лице Казакова. Если бы иносказательная тяжесть взгляда могла бы быть реальной физической, он бы раздавил «Светлану», оставив от неё блин не толще папиросной бумаги. «Журналистку» однако это ничуть не смущало, она весело улыбалась в лицо депутату, будто ребёнок на выступлении фокусника.

— Я должно быть слышал его где-то и подсознательно запомнил. Вы сами сказали, что он был известным человеком, — отчеканил Казаков.

— Действительно был. Был, — «Светлана» сняла булавку с петлицы жакета и всмотрелась в острие иглы. — Я вам не говорила? Его убили летом. Ударили молотком по затылку с такой силой, что мозги разлетелись по земле. Их часа два в пакетики собирали. Видели когда-нибудь такое? Повсюду осколки черепа валяются, кровь, мозги опять же. Они такие склизские, на ощупь что-то вроде плотного холодца. Его нашли ночью, полицейские светили фонарями, и из-за этого казалось, что эти ошмётки ползают туда-сюда. Только представьте себе эту картину. Ваш старинный друг, сделавший так много для нашего города валяется с пробитой головой на захарканном асфальте ничуть не лучше какого-нибудь бомжа или нарколыги. В луже собственных крови и нечистот. Я не упоминала? В момент смерти он наделал в штаны с обеих сторон. Вообразили себе? Столп общества, да?

Чем дольше «Светлана» говорила, тем тише становился её голос. Несмотря на это, ни одно слово не минуло ушей Казакова. Старик следил за собеседницей, как кобра следит за флейтой заклинателя. Сходство с рептилиями ему также придавал новый оттенок лица — землисто-зеленоватый. Если вы придёте к дизайнеру-интерьеров и скажете, что всегда мечтали жить в осеннем торфяном болоте после дождя, то примерно в такой цвет вам покрасят гостиную.

Когда речь «журналистки» дошла до наиболее вульгарных подробностей кончины Мельникова, Казаков схватился за рот. Судя по последовавшим за этим судорогам, решение оказалось весьма своевременным. Бриллианты, из которых был выложен крест на перстне, задорно блеснули на свету. Изящная, с позволения сказать, деталь, найденная сыщицей на просторах форумов для поклонников детективов и тру-крайм пришлась весьма к месту.

— И это я ещё не описала запах. Вы когда-нибудь оставляли кастрюлю наваристого борща на неделю при тридцати градусной жаре? — В ход пошла ещё одна сетевая находка. По рассказам форумчан, один не очень ответственный преподаватель судебной медицины с помощью такого трюка избежал похода со студентами в морг. — Если да, то вы легко поймёте, о чём я. И кстати о запахах. Через несколько недель после убийства Мельникова, таким же образом забили на смерть Нину Аргунову. Вы, разумеется, с ней незнакомы, хотя она тоже училась в АГПУ и выпустилась в том же году, что и вы. Хотите расскажу, как она пахла после того, как три дня гнила под проливным дождём?.. Ох, я неуклюжая.

«Светлана» дёрнула рукой и показала собеседнику подушечку указательного пальца, на которой набирала объём ярко красная капля крови. Казаков сорвался с места, совершенно забыв про напускную дряхлость, и сгорбился над ведром для мусора. Несчастный предмет интерьера, в жизни не видевший ничего страшнее опечаток и фантиков, принял неожиданный вызов судьбы стоически.

— Кто ты? Зачем ты мне это рассказываешь? — сплёвывая остатки полупереваренного завтрака спросил Казаков. — Я-я не знаю этих людей. Я никак с ними не связан.

— Я верю, верю вам, честное слово, — девушка неспешно подошла к депутату, который всё ещё стоял на коленях, и уселась на стол рядом с ним. — Ещё я, разумеется, верю, что вы не знаете Наталью Шехтель. На неё, кстати, тоже покушались, но перепутали со мной. Кстати, можете даже не начинать. В то, что вы и остальные носите одинаковые золотые перстни, потому что на них скидка была в ювелирном, я тоже верю. И, поскольку у меня для разнообразия прекрасное настроение, я верю, что в подземном гараже под нами на вашем месте припаркован гамма-томограф. Ах да, меня зовут Оксана Миронова. И если вы перестанете врать, я спасу вам жизнь.

— Спасёшь мне жизнь? Я-я не намерен это терпеть. Даю тебе десять секунд и вызываю охрану.

На ум вновь пришла та силосная башня из детства. Шедевр инженерной мысли, сумевший пережить не только вверенный ему колхоз, но и основавшую его страну. Башня впечатляла, внушала трепет, пусть даже отчасти тоскливый. Она походила на скелет дракона, напоминавший путникам о давно забытом величии. Однако так было раньше. Сейчас эта башня представляла собой жалкое зрелище из пары-тройки рядов раскрошившихся кирпичей и пышным рассадником полыни внутри.

— Не-немедленно уходите, — неожиданно перешёл на «вы» депутат. — Вы-вы хоть понимаете, кто я?

Крупная дрожь сотрясала тело Казакова, из-за чего он приобрёл весьма нелестное сходство с чихуахуа. Поэтому его угрозы вызвать охрану звучали так же убедительно, как лай декоративной собачки. Данный факт прекрасно осознавал и сам председатель думы, но не тявкнуть было нельзя. Статус не позволял промолчать.

— П-последний раз п-повторяю!

Казаков перешёл на высокочастотный писк, ставящий под угрозу уничтожения стеклянные поверхности в радиусе полукилометра. Гемофобия, красочные описания смерти друзей и страх перед раскрытием коррупционных схем довели депутата ровно до того уровня, какой нужен был Оксане. Если она правильно разыграет карты, то получит все ответы прямо здесь и сейчас.

«И что это значит? Можно поконкретнее? А хотя, знаешь, не утруждай себя».

Сыщица наклонилась над Казаковым и похлопала того по плечу с максимальным доступным ей дружелюбием. Затем без всякого предупреждения девушка замахнулась и со всей силы ударила мужчину ладонью по лицу. Звон от пощёчины оказался настолько громким, что все присутствовавшие сразу оглохли. Хотя, быть может, это просто старик перестал скулить, и в кабинете повисла тишина.

— Начинайте говорить правду, Анатолий Филиппович.