Убийство за четвёртой стеной

Глава одиннадцатая, в которой у меня пытаются отобрать работу

С Колей Игумновым я познакомился в классе пятом, когда с родителями переехал в Акдольск, Мы сразу подружились. Ну, знаете, так бывает. Мотоциклы любишь? Да. Я тоже. И вот вы уже не разлей вода. Дети недолго думают, выбирая с кем дружить.

Когда закончили школу, мы уже были скорее братьями, а не друзьями. Прошли к тому моменту через все огни, воды и трубы. Дрались до крови и выбитых зубов минимум раз в месяц. Трижды влюблялись в одних и тех же девок. Знали друг о друге больше, чем о самих себе. После армии Коля поступил в Политех, а я по настоянию родителей — в Мед. С медициной у меня не срослось, я не понравился декану, и она меня выжила с факультета. Тогда я решил перевестись к Коле. Там тоже было не очень, но когда рядом друг, это уже не так и страшно.

В институте Коля познакомил меня с Элей Аргуновой и Наташей Мухиной с архитектурного. Он поначалу ухаживал за Элей, но она ему отказала. Коля человек настойчивый, слова «нет» не понимает. Он ей и песни-серенады под окнами пел, косметику дефицитную не то болгарскую, не то итальянскую обещал. Один раз даже натурально на белом коне к общежитию прискакал. До сих пор понятия не имею, где он достал лошадь. Подружки её локти от зависти кусали. Но Эле вся эта показуха даром не нужна была. Хотя, не долго и кусали, их он всё равно потом попортил. А эта дура в итоге вышла за мужика, который, я слышал, ей ни одного цветка не подарил. Ох уж мне эти бабы.

Наташа? Они с Элей соседками по комнате были на первом курсе, да так та и привязалась к ней. Как банный лист, честное слово. Куда бы Эля не пошла, следом трусила Наташка. Сама-то она мало кому нравилась. Слишком правильную из себя корчила. «Так говорить нельзя. Так ходить нельзя. Так дышать нельзя». Увидит с сигаретой или, не дай бог, с бутылкой, дойдёт с жалобами до ЦК КПСС. Заноза в жопе, одним словом.

Через год после меня туда же в Политех поступила колина младшая сестра Лена. Точная копия брата. Ни одну юбку, в смысле брюки, не пропускала. Мужиков меняла, как перчатки, а то и чаще. Во все компании была вхожа, в любую дверь, как к себе домой заходила. Кто-то на шашлыки едет — Ленка уже там. На речку — она уже в купальнике. Только в совхозе на уборке урожая её не видать. Декану докторскую помогала писать у него дома.

Ах да, Мельников, колин одногруппник. Честно говоря, не представляю, как он затесался к нам. Всегда был серой мышью, как не соберёмся, он забьётся в тёмный угол и под ноги себе смотрит. Два слова связать не мог, а как бабу увидит — так сразу в обморок падает. Жалкий человек. Но Коле он нравился, что-то он в нём видел. И как эта паскуда отплатила за доброту? Вечно палки в колёса Коле вставлял. Он и Нинка. «Там не строй. То не сноси». Если б не я, эти двое весь город бы в чёртов парк для белок превратили. Идиоты, зла не хватает на них.

Что? Нет! Я их не трогал, не надо на меня так смотреть.

В общем, так мы все и сбились в такую группку. Вместе жили, вместе учились. Периодически кто-то прибивался к нам, но в итоге всё равно оставались мы шестеро. После выпуска ничего в целом не изменилось. Мы продолжали собираться, иногда даже семьями. Но со временем эти встречи становились всё реже и реже. Тогда кто-то предложил сделать посиделки увлекательнее. Не помню, кто именно, точно не я. Мне эта идея всегда казалась дурацкой.

Мы собирались у зданий, к которым мы приложили руку. Вспоминали студенческие годы, травили байки, но в основном просто ругали работу друг друга. И не важно, что вклад наш был мизерным, это вообще не мешало остальным унижать тебя в профессиональном плане. Мне досталось за то, что расстояние между водостоками не по СНиПу было, за цвет стен, даже за то, что остановка далеко стояла. Повторюсь, я сантехникой занимался.

Поскольку тогда по специальности работали только Эля и Мельников, здания для встреч быстро кончились. Мы начали выбирать те, что построили наши однокурсники или другие знакомые. А потом и вовсе переключились на заброшенные стройки, благо тогда их было полно.

Однажды мы пробрались на место стройки нового стекольного завода. Проект одобрили ещё в начале восьмидесятых, но много раз переносили и пересогласовывали. Короче говоря, к девяносто восьмому, именно тогда мы туда пришли, там был только остов. Нам это совершенно не мешало. Ребята спорили, как долго этот хлам ещё простоит, через сколько станет ни для чего негодным и что можно было построить на таком каркасе. Ну вы поняли, плавали в своей стихии. Меня их разговоры мало интересовали, я пришёл выпить и отдохнуть от жены с ребёнком. Именно это я и сделал.

Перебрав вина, я решил отвлечь друзей от их болтовни и забрался на какой-то выступ. Они меня даже не заметили. Тогда я не придумал ничего лучше, чем спрыгнуть на них, пьяному же море по колено.

Спрыгнул. Сломал два пальца и перекрытие. Ну то есть, не себе. Перекрытие не себе. На полу. Просто слушайте. Я пробил доски, которыми кто-то закрыл не знаю, что конкретно это было. Что-то вроде смотровой ямы или погреба. Ладно, это не важно.

Когда ребята меня оттуда вытащили, с меня на землю посыпались золотые кольца. Буквально. Остальные сначала подумали, что это какой-то фокус, но нет. Хотел бы я знать такие фокусы. Мы решили осмотреть тайник. Не знаю, как к такому принято подводить, но там был клад. Иначе не скажешь. Два десятка ящиков, включая тот, который я сломал, все под завязку набиты драгоценностями, золотыми слитками и наличностью. Совершенно новыми, не миллионными купюрами только-только из-под станка.

До сих пор не знаю, чьё добро это было и зачем он его спрятал. Мы пытались угадать, конечно. Вдруг олигарх какой-то решил сделать заначку и забыл о ней. Может, министр спрятал наворованное перед прокурорской проверкой. Или, не дай бог, это был общак ОПГ.

Мы собрали всё, что высыпалось, обратно в сломанный ящик. Попытались ещё починить его, но не смогли. Сломанные доски спрятали, постелили другие. Так себе конспирация, хозяин бы сразу понял, что его тайник нашли. Мы договорились, что забудем об этих деньгах. Ежу было понятно, что ничего хорошего за такой суммой не стоит.

Следующие пару недель мы держали дистанцию. Не встречались друг с другом, не созванивались и, понятное дело, не обсуждали тайник. Сделали вид, что ничего не случилось. Это ведь так легко — перестать думать о деньгах, которые никогда в жизни не сможешь заработать.

Я приходил туда каждый день. Прятался в подъезде дома через дорогу от стройки. Через окошко смотрел, не придёт ли кто-то за деньгами. Никто не приходил. Никто из владельцев, по крайней мере. Друзья мои хорошие наведывались через день. Ходили мимо завода, якобы просто гуляли, а сами так и зырили крысячьими глазками своими.

Первым бросил просто так ходить Мельников. Однажды ночью, сильно после полуночи, я услышал, как подъехала его колымага. Всю жизнь жил мышью, а в итоге оказался крысой. Следующей стала заучка-недотрога. Пришла под утро, видимо, побоялась ночи. В конце нарисовалась Лена. Её привезли её хахали, надо же было быть такой дурой. Хорошо хоть внутрь их не пустила, а сходила за деньгами сама.

В конце концов мне это надоело, и я предложил разделить всё по-честному на пятерых. Они отнекивались, говорили, что в первый раз туда пришли, но у меня-то всё записано было. Прямо там на месте всё и поделили, целая ночь на это ушла. Когда закончили, разошлись, как в море корабли. Больше я никого из них не видел.

Всё? Могу я уже вернуться к своим обязанностям? Спасибо.

Когда Казаков начал свой рассказ, он говорил медленно, делая паузы чуть ли не через слово. К концу же он разошёлся так, будто предвыборную речь толкал. Отчасти поздоровел и цвет лица — стартовав с нездорово болотного, он прошёл через блевотно жёлтый и спустя три-четыре градиента достиг пятнисто винного.

Оксана всё это время сидела неподвижно, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перебить депутата. Тактика «свободного рассказа», зазубренная из учебника 1968 года, не требовала многого. По сути, она не требовала ровным счётом ничего: следователю нужно всего лишь сидеть, слушать и записывать. Для абсолютного большинства людей в этом нет ничего сложного, но наша героиня скорее согласилась бы на пытку водой, чем ещё раз так долго молчать. Стоит ли говорить, что она никогда не сталкивалась с пыткой водой и даже близко не представляла, насколько чудовищной может оказаться этот инструмент дознания.

— Вы сказали, что разделили клад на пять частей, но вас ведь было шесть. Так почему же пять частей?

— А, это. Мухина не захотела брать деньги. Наоборот, говорила, мол, надо в милицию сообщить, в мэрию. Я же говорил, заноза в жопе. Она и Элю отговаривала, но та её к лешему послала. Я сейчас уже плохо помню, но отшила она её знатно. Красиво. Как с цепи сорвалась. Я её в тот момент даже зауважал немного.

— И никто из вас не боялся, что Наталья Петровна может вас, как бы это сказать, сдать? Рассказать кому-то, откуда вы достали деньги?

— Мухина-то? Ха-ха! — предположение Оксаны, похоже, действительно насмешило Казакова. Смех лишь процентов на семьдесят походил на истеричный. — Бабёнка, которая дорогу не по «зебре» перейти не может? Да и кто ей поверит без доказательств. Бабы же вечно выдумывают себе обидки.

Уши Оксаны полыхнули, словно в них залили раскалённый свинец. В отличие от Юльки, она не особо интересовалась вопросами гендерно-социальной борьбы. Да и проблемы бытового сексизма затрагивали её довольно редко. Отчасти потому, что её окружали образованные, добрые и уверенные в себе мужчины, а отчасти потому, что окружавшие её мужчины были её папой и братом. Они за годы знакомства с Оксаной, конечно, наговорили ей много обидного, но не из-за её пола, а из-за неё самой. К тому же весьма сложно взрастить в себе мизогинию, когда твоя жена или мама такая же заботливая как белая медведица. И так же легко может перебить хребет одним ударом.

Поэтому после слов Казакова сыщица впала в секундный ступор. Она не совсем понимала, нужно ли ей оскорбиться, возмутиться или рассмеяться. Пока героиня терялась в вариантах, инициативу перехватили. Дверь в кабинет председателя думы распахнулась с грохотом, достойным средней паршивости военного парада. Оксана и Казаков машинально обернулись, чтобы увидеть как по коридору на крыльях своего необъятного самомнения летит капитан Правосудов. Оставался только один вопрос…

«Если он там, кто, блин, открыл дверь?»

Правосудов ворвался в помещение подобно урагану, если бы ураган мог любоваться собственным отражением на светильнике. Следом из-за угла выскочил Максим Егорович. Оксана готова была отдать на отсечение пару пальцев, что помощник следователя вытащит сейчас дым-машину, для придания сцене ещё большего драматизма. Однако тот лишь одарил её презрительным взглядом и сразу же переключил всё внимание на начальника.

— Анатолий Филиппович, я капитан Виктор Правосудов, старший следователь по особо важным делам, — сыщик сделал паузу. Ждал он оваций или падающих в обморок барышень, было не совсем ясно. — Я выяснил, что вы станете следующей жертвой серийного убийцы известного под именем «Белый Кот». Однако я вас уверяю, под моей защитой вам ничего не грозит.

Капитан вскинул руку, и Максим Егорович направился в сторону Казакова. Без видимых усилий пузатый правоохранитель выдернул депутата из кресла и поставил на ноги. Взяв подопечного под руку, он потащил его к выходу. На протесты старика он обращал не больше внимания, чем на атомы азота в воздухе.

— Эй, а ну постойте!

Оксана бросилась следом за спасителями Казакова? Конвоирами? Похитителями? Ни для кого не секрет, что она и сама была не прочь осадить депутата в том числе и физически. Но сейчас она буквально слышала, как трещат его кости. Может быть, он и притворялся чрезмерно дряхлым, однако до восемнадцатилетнего атлета тоже не дотягивал.

Не получив ни крупицы внимания со стороны Правосудова и его подпевалы, сыщица взяла за грудки помощника депутата, который отчего-то решил, что полуметровый фикус — это отличное укрытие. Оксана порылась в воспоминаниях и отыскала момент, когда мама нашла у её брата коробок спичек.

— А ты пошто прячешься здесь, сопля бюджетная?! — до беломедвежьей внушительности нех хватало немного солидности, но яблочко точно упало там, где надо. Паренёк был в шаге от сердечного приступа. — Второго человека области уводят без суда и следствия. Сделай что-нибудь!

— Я-я з-звонил, я-я с-сказал п-про А-анатолия Ф-филипповича, — большой вопрос, кого бедняга боялся больше: Правосудова или Оксану. — Н-но о-они п-перезвонили и-и с-сказали, ч-что е-ему в-всё м-можно.

— И всё?! А если я тебе перезвоню и скажу с крыши спрыгнуть, а? Спрыгнешь?

— Н-на в-выключенный п-перезвонили, — из глаз юноши полились крупные слёзы.

— Докатились. Ты выключенный телефон от включённого отличить не можешь, бревно ты прямоходящее?

— На совсем выключенный!

Помощник депутата взвыл во весь голос и ткнул рукой в рабочий телефон. Хотя рабочим он как раз и не был. Провод аппарата безвольно болтался в воздухе, весьма фривольно щеголяя оборванным концом. Оксана сделала пару шагов и замерла на месте, словно опасаясь, что тот набросится на неё. С осторожностью профессионального охотника на крокодилов девушка сняла трубку. Непонятно, чего она ожидала, но гудки отсутствовали.

— Вам же русским языком сказано — у капитана Правосудова есть все необходимые полномочия. Если не хотите оказаться в месте, которого нет ни на одной карте, забудьте всё, что сегодня видели.

После наступления тишины Оксана подождала на всякий случай ещё немного и аккуратно вернула трубку на место. Не произнося ни слова, девушка подошла к рыдающему помощнику депутата и так же молча обняла его.

— Ты, ты выпей чаю с ромашкой, что ли, — Оксана попыталась отстраниться, но хватка молодого человека оказалось неожиданно крепкой. И хотя сыщица давно истосковалась по обнимающим её мужским рукам, желательно не папиным, удача свалилась на неё совсем не кстати. — Ну-ну, всё будет хорошо. Ты молодец. Ты со всем справишься.

Правосудова и компанию Оксана догнала только на крыльце. Максим Егорович бросил изображать из себя сиделку и перекинул Казакова через плечо. Последнему оставалось только пинаться, но с тем же успехом он мог попытаться призвать дождь, чтобы его конвоир утонул.

Прохожие, коих в самом центре города скопилось отнюдь не мало, наблюдали за происходящим с самым живым интересом. Чего нельзя было сказать о двух полицейских патрулях. Стражи порядка внезапно увлеклись орнитологией. Все четверо не могли оторваться от наблюдения за голубем, который облюбовал ближайший фонарный столб. Их преданность своему хобби вызывала неподдельное уважение. Даже истошные вопли Казакова не нарушали их концентрации. Лишь единожды паренёк с буквой «К» на погоне дёрнул плечом по направлению к источнику шума. Однако на это слабовольное плечо тут же опустилась тяжёлая рука усатого сержанта. Не отрывая глаз от голубя, старший по званию медленно покачал головой. Курсант всё понял. Он был прирождённым полицейским.

Оксана сбежала по ступенькам и остановилась. Она открыла было рот, как вдруг в голове прозвучал голос из телефонной трубки. Холодный и чёткий. Голос, которым не угрожают, а предсказывают будущее. Сыщица сделала ещё пару шагов. Казакова тем временем эффективно, но не очень нежно утрамбовали на заднем сидении казённого «Форда».

— Вы точно защитите его?

— Я гарантирую это, — Правосудов одарил Оксану своей фирменной улыбкой в стиле «Да, я могу дать вам автограф». — Я, чтобы вы знали, мастер спорта по пулевой стрельбе, а также обладатель чёрных поясов по тхэквондо, каратэ и кунгфу. И это не считая того, что я не только прошёл курсы разведывательно-диверсионной деятельности, но и дополнил их собственными изысканиями, на основе моего богатого тактического опыта, который я получил в Центральноафриканской Республике. Такому стратегу как я ничего не стоит поймать в ловушку нашего кота.

— Погодите, вы собираетесь использовать Казакова как приманку?

— Я не могу обсуждать тактику следственных действий с каждым встречным. Хотя, конечно, план, который придумал я, никак не сможет провалиться, даже если о нём узнает сам серийный убийца. Но я всё равно спешу, так что вам остаётся подождать подробностей в новостях.

Правосудов выхватил у проходившей мимо девчушки флаер и оставил на нём размашистую подпись. Вручив бумажку Оксане, он залихватски подмигнул и сел в машину. Героиня сжимала в руках подарок следователя и бессильно смотрела вслед уезжающему автомобилю.

К Юльке решила не заезжать. Хотя Оксане и требовалась поддержка подруги, но рисковать второй раз подряд заночевать в местном отделении бангладешского гетто ей совершенно не улыбалось. Она лишь отправила напарнице запись разговора с Казаковым и сказала, что слишком устала для ежедневного мозгового штурма. Последнее, к слову, было абсолютной правдой.

Кое как поднявшись на свой этаж, сыщица ввалилась в квартиру и чуть не уснула прямо на полу прихожей. Собрав в кулак то, что осталось от воли, она отправилась на кухню полить Руби. До Юльки обитателю горшка ещё расти и расти, но с другой стороны аглаонема умела слушать как никто другой. За это героиня была ей бесконечно благодарна. Оксана бросила виноватый взгляд на ноутбук, в котором покоились сегодняшние записи Юльки, и прошла мимо компьютера.

Как она оказалась на лестничной площадке, Оксана не могла вспомнить. Она точно знала, что шла из ванной комнаты к кровати, а дальше… Дальше вокруг неё кто-то построил подъезд. Кому и зачем это понадобилось? Неужели есть такое хобби. Героиня слышала про людей, которые вырезают на яичной скорлупе, и тех, кто вяжет поверх уличных знаков. А совсем недавно она решила заняться верховой ездой на игрушечной лошади.

Двор был совсем незнакомым. Вместо привычной глазу детской площадки, здесь кто-то накидал лысые покрышки и матрац с крайне подозрительными пятнами. Хотя куда подозрительнее выглядела фигура в чёрном балахоне и маске Белого Кота. Она неспешно пересекла площадку и подошла ко второму подъезду жилого пятиэтажного дома.

Как удачно, что из всех мест в городе его привезли именно сюда. Нет, удача — не то слово. Как судьбоносно, что из всех мест в городе его привезли именно сюда.

— Н-нет, — пробормотала сквозь сон Оксана. — Нет!