Удел сироты

Глава двадцать первая.

Я сел, спустил ноги с кровати, сбросил Джиба с утренней газеты, и поднял ее с пола. Чуть ниже прогноза погоды я прочел:

– Что за черт? Я никогда не говорил…

В дверь постучали. Джиб открыл. Твай перешагнула через него и встала передо мной, скрестив руки. Джиб ощетинился, а потом перебрался мне на плечо, поближе к сонной артерии. Он всегда делал так, если мое дыхание становилось учащенным.

Статья была подписана:

Линн Дей. Специально для «Вашингтон Пост».

– Е.. твою мать! – выругался я.

– Вы говорили это? – казалось взгляд Твай, вот-вот прожжет меня насквозь.

Я ткнул на второй подзаголовок.

– Хорошо… Но я никогда не использовал слово «ассигнования». Я не знал, что она репортер!

Твай наклонилась ко мне.

– Она солгала вам!

– Она сказала, что она – писательница. Я не думаю…

– Джейсон, сколько раз мы об этом говорили? – сквозь крепко сжатые зубы с шипением выдохнула Твай.

Я резко сник.

– Слишком часто, Руфь.

Вот все и закончилось. Может теперь мне станет хорошо?

– Политика – вещь невозможная. Вы балансируете на грани лжи. Я устал от гостиничных простыней. Меня тошнит от белковых палочек, которые я пытаюсь есть, чтобы лучше выглядеть. Я пытаюсь говорить, то, что на самом деле никогда бы не сказал. Я собирался вам сказать: я выхожу из игры.

Руфь покачала головой.

– Слишком поздно.

– То есть?

– От администрации не уйдешь. Эта статья вызвала у каждого гражданина желание получить от законодателей гарантию личной безопасности, безопасности штата или округа. Это вызвало вал флибустерства[61]. Это потопило скудный бюджет обороны, установленный на следующий год.

– Он будет не таким скудным, когда в армии станет меньше на одного генерала.

– Лейтенанта, – уточнила Твай.

– Как?

– Читайте. Написано белым по-черному. Вы можете поджать в отставку, согласно приказу о демобилизации, только если на вас не наложено дисциплинарное взыскание.

– У меня нет никакого дисциплинарного взыскания.

– Сейчас. Ваше понижение в должности до звания лейтенанта подписано два часа назад. Вы в армии, пока вы не демобилизовались.

– И когда же меня демобилизуют?

– Когда армия пожелает.

Теперь вновь я столкнулся с военной машиной, которую знал отлично.

– Но если я незаслуженно носил этот чин, то почему только сейчас вы захотели понизить меня в звании? Вас все устраивало, пока я делал то, что хотели вы.

– Просто мы не могли вас кем-то заменять. Мы поставили на вас. Если вы останетесь в системе и сделаете то, что вам скажут, вам позволят демобилизоваться. Вы даже уйдете на пенсию, как генерал.

Джиб загудел. Мне показалось, что меня вот-вот хватит удар.

– А если нет? Я могу все рассказать Гродту. Моя биография станет продаваться лучше, если туда добавить главу, о том, как меня поимели в Вашингтоне.

Твай улыбнулась и покачала головой.

– Мы сможем тоже прибавить много глав из вашей биографии, если вы захотите играть в эту игру.

– То есть?

Что там говорила мне бывшая президент Айронс миллион лет назад? В Вашингтоне не достаточно быть хорошим. Кто-то при этом должен быть очень плохим.

– Руфь, ты отлично знаешь, я никогда не делал ничего такого!

– Для средств массовой информации это не имеет значения. Представим, что вы пошли в народ. У нас есть документы о том, как это оплачивалось? – она вытащила из кармана серебряное блюдце. – Здесь стенограммы, – а потом она прочистила горло. – Лейтенант Уондер, у вас есть дисциплинарные проблемы, не так ли?

Дерьмо!

– Я не стану гордиться, тем, что я сделал. Но я лучший человек и лучший солдат во всем этом дерьме.

По-моему, это звучало достаточно хорошо.

Руфь пробежалась по моей основной биографии. У нее получилось: злоупотребление лекарственными препаратами, в результате чего ужасный случай во время тренировок, который стал причиной гибели солдата, которого я называл своим другом.

Я опроверг обвинения.

– Те препараты, что мы принимали, были разрешены. Это без сомнения зафиксировано в записях военного министерства.

Руфь кивнула.

– Лейтенант Уондер, давайте обратимся к недавним событиям.

Я вздохнул с облегчением. Как восемнадцатилетний хитрожопый курсант, я без замечаний прошел обучение. А то, что случилось потом, было еще лучше.

– Вы первый солдат, который в реальности столкнулся с воинами псевдоголовоногих.

– Конечно. Это случилось на Луне. Мы обнаружили корабль слизней.

Я выпрямился. Я едва остался жив, но сведения, которые получили, в итоге помогли нам одержать победу.

Твай нахмурилась.

– Когда вы вернулись на Лунную базу, была создана комиссия, которая должна была определить причину смерти пленника.

Мое сердце сжалось.

– Он никогда не был пленником. Мы сражались. Он умер.

– Гм-м-м. На этой версии остановилось официальное расследование, – Руфь остановила свой стенограф. По ее словам выходило, что я прикончил заключенного.

– Лейтенант, разве инструкции строго-настрого не запрещают братания среди боевых отрядов?

– Абсолютно.

Дерьмо. Я уже понял, куда она клонит.

– Однако командующий в полевых условиях может на свое усмотрение…

Она вновь перебила меня:

– Эта часть инструкции не исполнялась во время компании на Ганимеде, не так ли?

– Генерал Кобб решил, что вы не сможете запереть пять тысяч мужчин с пятью тысячами женщин на космическим корабле на шесть сотен дней и…

– Значит, эти инструкции не соблюдались во время проведении компании на Ганимеде?

Я кивнул.

– Точно. Но это никак не оказало влияние на солдат.

– И даже то, что одна из «дам» оказалась беременной?

Я почувствовал, что краснею. В моих венах бурлил адреналин.

– Была только одна беременность. Солдат женился на другом солдате Объединенных сил.

Я и сам гулял на корабельной свадьбе Пигалицы.

– Только вы знаете об этом. Так как более девяноста процентов солдат было убито или сгорело на Ганимеде, никто не сможет точно сказать, сколько среди них было беременных, не так ли?

– В общем-то нет.

– И сколько женщин погибло из-за того, что находились в положении?

Я тогда сам лично обругал Пигалицу, подписывая разрешение на беременность. А ведь таблетки для того, чтобы ничего не случилось, продавались без рецепта десятилетиями.

– Это несправедливо… – выдохнул я.

– Хорошо, сменим тему. Злоупотребление наркотиками погубило нашего друга.

– С этим давно разобрались.

Твай кивнула.

– Значит, вы знаете, насколько строго в вооруженных силах карается наркомания?

Я кивнул. Что с того?

– В течение вашего срока пребывания командиром пехотного подразделения в ваших отрядах производили и потребляли алкоголь?

Она говорила о том, чем мои парни развлекались на Ганимеде.

– Я…

– И вы знали об этом?

Нам больше нечего было делать на Ганимеде, в течение семи месяцев после окончания войны. Мы – выжившие, прошли через ад. Конечно, существовал и другой способ убить время.

– Не официально.

– Ага, – кивнула Твай.

Неужели Руфь думала, что солдат не извернется, если ему представится возможность хотя бы отчасти стать бутлегером[62]. А на борту «Эскалибура» Брэйс, капитан корабля, тем не менее, сам угощал ромом во время Капитанского завтрака.

Руфь полезла в карман и бросила какие-то бумаги на матрас рядом со мной.

– Узнаете?

Это были документы, согласно которым Джиб объявлялся бракованным и передавался мне.

– Точно. Я купил поврежденный в сражении коммуникационный аппарат-разведчик. Его хозяином…

У другого моего уха заскулил Джиб. Я мог бы поклясться, что он произнес: «Ох-ох».

– Сколько вам стоил этот КОМАР?

– Много. Именно поэтому согласно уставу дивизии положен только один КОМАР.

Манхэттанский небоскреб стоит чуть меньше Джиба. Даже приобретая поврежденный экземпляр через правительственные каналы, я заплатил очень большие деньги на механического таракана размером с арбуз.

Твай кивнула.

– И сколько вы заплатили за него?

Я разгладил бумаги. Говард сказал мне – пару месячных окладов. Конечно, это был лишь маленький процент от первоначальной цены Джиба.

Твай включила свой наладонник и стала что-то считать, а потом показала мне получившийся результат. Там было нулей на семь больше, чем в той сумме, что я выложил за Джиба.

– Это правильная цифра, не так ли?

Я пожал плечами.

– Может и так.

– Выгодная сделка, не находите?

– Не было никакой сделки.

Это был вопрос верности, дружбы, долга и сиротского бремени.

– Конечно, нет. По такой цене его мог бы приобрести любой гражданин. Конечно, если бы у него или ее была соответствующая информация.

Я встал.

– Возможно, я не должен был брать его. К тому же теперь я склонен помочь Аарону Гродту написать книгу. И я расскажу всему миру, что лицемерные, давящие сверху и порождающие хаос…

Она бросила еще одну пачку бумаг на матрас передо мной.

Я поднял ее с простыни и перевернул ее. Контракт с Гродт Интернешанал. Аванс был вписан – чертовски неприлично большое число.

– Если вы собираетесь подписать контракт с Гродтом, то лучше взгляните…

Дерьмовый конъюнктурщик. С другой стороны продюсер, которого «Вэрайети»[63] назвала «султаном грубого секса, граничащего с фарсом», вряд ли позволит мне погрузиться в пучины социологии.

Взгляд Твай смягчился.

– Видите? Вы не сможете играть в Зорро[64], даже если и захотите.

Я вновь сел на кровать, уперся локтями в колени. Джиб жужжал на моем плече.

– Вы только что показали мне, как вы можете разделаться со мной. Думаете, я беспомощный мальчишка. Вы же до сих пор пытаетесь уговорить меня. Почему?

Она пожала плечами.

– Быть может, вас ждет великая судьба.

Я фыркнул.

– Мне уже это говорили. Но тот человек…

Ари Клейн когда говорил мне это не сводил с меня взгляда своих темных, глубоко посаженных глаз. У Руфь были точно такие же глаза. Мое сердце учащенно забилось.

– Твай, это ведь не ваша девичья фамилия?

– Ари был моим братом, – она погладила Джиба.

– Он потерял родителей, но не попал бы в Экспедиционный корпус Ганимеда, если бы стало известно, что у него есть живая сестра… А вы сами солгали бы, чтобы получить билет на Ганимед? – мое сердце учащенно забилось. – Вы провели уже достаточно времени в Вашингтоне и знаете, как подправляются любые правительственные записи.

Я показал на Джиба у меня на плече.

– И вы стали работать со мной, потому что я – все, что осталось у вас от брата?

Она покачала головой, моргнула и слеза скатилась по ее щеке.

– Я вызвалась работать с вами, потому что о вас говорил мой брат, а он был единственным родным мне человеком. Джейсон, давайте работать вместе, мы ведь оба – сироты.

У меня ком подкатил к горлу, и слезы выступили на глазах.

– Хорошо! Что дальше?

– Никто не знает о понижении в звании. Президент настаивал на этом, чтобы держать меч у вас над головой.

– Это – лишнее.

– Я так и сказала ему, но существует и другое мнение. И еще эта статья. Мы используем все средства, чтобы отправить вас под трибунал, если вы не прекратите играть в Зорро. Пусть все идет, как шло, а я постараюсь замять все неприятности, – потом она хлопнула в ладоши. – Отлично. Мы в свою очередь перекрутим всю эту историю. Вас неверно процитировали. Сейчас вы, словно ничего не случилось, отправитесь посмотреть на то, как на мысе Канаверал в лаборатории будут вскрыть яйцо с Ганимеда. И по больше улыбайтесь. Перестаньте нести чепуху про то, что слизни скоро явятся на Землю.

Я шагнул к окну и раздвинул занавески. В первое мгновение мне показалось, что Потомак сверкает на солнце. Я глубоко вздохнул:

– Удивительно. Это ведь всего лишь несколько букв отпечатанных на странице… А ведь мир, насколько мы знаем, бесконечен.

Нам оставалось всего лишь двадцать четыре часа покоя.