Удел сироты

Глава двадцать седьмая.

Экран возле Говарда распался в новую картину.

– Легко различимый оптический образ, который мы получили в самые первые дни нападения. Шанхайский снаряд сфотографированный Паломаром[71].

Объект был очень знаком – переливающееся синее яйцо, мутноватое, словно раковина улитки. То самое оружие, с помощью которого слизни нанесли упреждающий стратегический удар. Огромные, словно футбольные стадионы снаряды разнесли земные города, словно метеориты. От таких чудовищных ударов в стратосферу поднялось такое количество пыли, что уже через несколько месяцев начался новый ледниковый период. Снаряды слизней убили мою мать и еще шесть миллионов людей. Я содрогнулся, вспоминая о том, что тогда происходило.

– Разрушительная сила – одна из основных характеристик кинетической энергии, – продолжал Говард. – При скорости в сорок пять тысяч километров в час объекты могут уничтожать целые города. Но эта энергия прямо пропорциональна массе объекта.

Я огляделся. Брэйс слышал и кивал. Уравнения всегда будут давать тот же самый ответ, если в них подставлять одни и те же переменные. И вы не останетесь в темноте неведения… А Брэйс, похоже, любил уравнения.

– Если вы нанесли удар в половину скорости света для того, чтобы разогнать какой-то объект, а тут надо принимать во внимание еще и плотность тела, вчерашний снаряд не мог быть по размерам больше обычного рефрижератора. Но обычный мяч может сбить вас с ног. Пуля может убить вас.

– Вы говорите, что слизни ожидали, что мы клюнем на их приманку? – спросил Брэйс. – Клюнем, словно глупые животные?

Говард кивнул.

– Мы напоминаем мышей, обнаруживших сыр в мышеловке.

– Но мы же более разумны, чем мыши!

– Это мы так думаем. На рубеже столетий мы тоже думали, что никогда не позволим девятнадцати фанатикам, вооруженным резаками снести самые высокие здания в Нью-Йорке. Мы просто не могли предусмотреть такую возможность. Однако все так и случилось… А теперь… теперь мы снова оказались в состоянии войны. И все эти дебаты были бессмысленны. Я поднял руку.

– Вы говорили что-то про корабли слизней?

Говард нажал какой-то переключатель. Картинка на экране исчезла.

– Выровняйте масштаб.

Экран вновь зажегся. Теперь рядом с Шанхайским снарядом, появилось изображение корабля слизей. Он был почти такого же размера, как снаряд.

– Этот образ получен одним из телескопов на борту спутника наблюдения, – объяснил Говард.

У меня аж руки задрожали. Я почувствовал приступ тошноты.

Новое судно слизней выглядело столь же отвратно, как и первое, но слегка по-иному. Человеческие машины основывались на законах симметрии. Они имели или двустороннюю или радиальную симметрию, как и все живые существа на Земле. Сине-черное сооружение слизней не имело ничего, отдаленно напоминающего симметрию. Их поверхность была покрыта пластинами, наползающими друг на друга. Чешуйчатый таракан, да и только. На одном из сужающихся концов – я почему-то решил, что это нос судна – торчало шесть рукоподобных наростов; сзади и с одной из сторон торчало два конуса, словно рога или жала.

Еще одно судно виднелось позади первого, крошечное из-за расстояния. Странно, но на этой фотографии на заднем фоне не было звезд.

Кончик лазерной указки Говарда скользнул по кораблям слизней, словно кончик шпаги опытного фехтовальщика.

– Мы считаем, что это – боевые корабли, предназначенные для ведения сражений в космосе. Истребители, если вам так больше понравится. Хотя они ненормального огромного размера. Назначение шестирукого сооружения на носу нам тоже не понять. Универсальный фонетический указатель Организации Объединенных Наций предложил для этой модели название – «Огненная ведьма». Мы использовали идентификацию Альфа и Браво, чтобы указать количество передних рук. Шестирукая модель – Альфа. «Огненная ведьма» – Браво имеет восемь рук.

Я вздохнул. Ах, если бы военные избавились от тех, кто умел лишь придумывать акронимы[72] и аббревиатуры, Пентагон смог бы сократиться до Квадрогона. А фонетическое словотворчество ООН всего лишь продолжило то, что еще в прошлом столетии породило НАТО. Все истребители, названия которых включали более двух слов, начинались на «F»[73].

– Где эти корабли сейчас? – спросил я Говарда.

– Движутся между Землей и Марсом.

Кто-то тяжело вздохнул.

– Сколько их всего?

– Судя по всему, они движутся двумя эскортами. Мы считаем, что в сумме там сто двадцать одна «Огненная ведьма».

– Эскорты? Эскорты чего?

Говард ткнул указкой в край экрана.

– Этого.

Шанхайский снаряд исчез, и его место заняло другое изображение.

– Крупный план, – объяснил Говард.

Еще одно раздутое судно слизняков появилось на экране. Оно напоминало арбуз, выращенный Безумным Шляпником[74]. Перед ним плавали два арбузных семечка. Я присмотрелся повнимательнее. Крошечные семена имели что-то вроде бакенбардов в носовой части. Гигантские «Огненные ведьмы»! Корабль слизней у них за спиной был настолько огромен, что полностью закрывал космос позади инопланетных истребителей на первой фотографии.

– Это не большой корабль! Это – маленькая планета! – пробормотал кто-то из офицеров.

– Мы считаем, что «Огненные ведьмы» сопровождают эту большую дуру. Это – транспорт. Согласно фонетической службе ООН он получил название «Тролль».

– Почему вы решили, что «Тролль» – транспорт?

Говард покрутил указку между пальцами, склонил на бок голову.

– Это – мое предположение. Думаю, внутри находятся десантные отряды.

На это никто ничего не сказал.

– Перед нами флот вторжения. При их нынешней всевозрастающей скорости, курсе и предполагаемой способности маневрировать; при том, как поменяли курс передовые «Огненные ведьмы», флот вторжения достигнет Земли через двадцать два дня.

Наступила мертвая тишина.

И опять я поднял руку.

– Почему в этот раз флот вторжения направился к Земле? Прошлый раз слизни обосновались в четырех сотнях миллионов километров от нашей планеты.

Говард пожал плечами.

– Единственное, что проходит в голову… Их последний план провалился… Времена изменились…

– Как быстро-двигающийся снаряд, поразивший мыс Канаверал повлиял на нашу защиту? – спросил генерал от Военной прокуратуры.

Брэйс вновь вышел на подиум, а Говард занял свое место.

– Космические силы имеют стартовые площадки в Ванденбурге, в Калифорнии, и на Лоп Нор в Китае. Мы собирались в скором времени развернуть орбитальную платформу и спутники – зонтики-убийцы, – Брэйс сделал паузу, прочистив горло, а потом моргнул. – Однако, в данный момент, и последующие двадцать два дня или даже более того, все боевые суда Земли, способные достичь нижней земной орбиты – металлолом на дне канавералского кратера. Наши средства защиты равны нулю.

Сейчас было не время читать лекции политикам. Но, насколько я мог видеть, любой из указов по ослаблению нашей защиты мог оказаться роковым для человеческой расы.

– Это не так, – возразил кто-то. – Сейчас на орбите двадцать четыре «Звезды».

Брэйс кивнул.

– Я говорил о том, что оставалось на Земле.

Ни один из этих кораблей-модулей не может оставаться на орбите больше чем на десять дней сверх заданной программы. И у нас не осталась базы, на которой можно было бы переоснастить их или до заправить. Единственная посадочная полоса, которой они могли воспользоваться, находилась на мысе Канаверал. Несколько пилотов могли бы попробовать приземлиться на короткие посадочные полосы в разных концах Земли, если там будет хорошая погода. Но модули нельзя будет снова запустить в течение нескольких недель.

– С нами покончено.

Казалось, все, кто находился в комнате, затаили дыхание.

– Осталось только одно судно и двадцать истребителей, – встрял Говард.

Брэйс резко повернулся к нему.

– Майор прав. «Эскалибур» до сих пор находится на лунной орбите. Двадцать орбитальных варианта «Отважной звезды» на его борту.

– Мы знаем, что «Эскалибур» на орбите, но у нас нет судов, чтобы до него добраться. И даже если бы у нас были корабли, мы не смогли бы запустить их.

Встал генерал-лейтенант, грудь которого напоминала бочонок. Он носил нашивки с пересеченными винтовками – знак пехоты.

– Если остановить флот вторжения в космосе не получится, мы должны мобилизовать все население.

Это была ошибка. Тогда человечество уж точно не имело бы никаких шансов. Сражайся или умри.

Но если такое случиться, то крестьяне, вооруженные вилами, окажутся лицом к лицу с роящимися, закованными в черную броню, легионами слизней, вооруженных, дисциплинированных, действующих скоординировано, словно отвратительная балетная труппа. Никто из этих людей не сталкивался лицом к лицу с боевой пехотой псевдоголовоногих. Только я один.

Расстреливать слизней с базирующихся на земле орудий, когда они попытаются высадиться на Землю – хорошая идея. Силы вторжения наиболее уязвимы в момент приземления. Особенно, когда будут тормозить при входе в атмосферу. Столетие назад Роммель укрепил европейское побережье, и ему едва не удалось отбросить союзников.

Потом я задумался о нынешней ситуации. Как я подозревал, вокруг каждого мало-мальски важного объекта в мире, существовали противовоздушные и противоракетные комплексы. Если бы слизни вздумали приземляться на вершину Белого дома или Кремля, мы, возможно, уничтожили бы их в один день.

Но Земля слишком большая, чтобы мы смогли ее целиком защитить. Если бы слизни приземлились посреди Саскачевана[75] или на южном берегу Барнео, мы не смогли бы ничего сделать, чтобы остановить их.

Брифинг закончился через двадцать минут. Но прежде чем Брэйс оставил аудиторию, я загнал его в угол.

– Адмирал?

Брэйс повернулся ко мне и нахмурился.

– Благодарю вас, я ваш должник, – сказал я.

– То есть?

– Вы вытащили меня через ту дыру, перед тем как произошел взрыв. Вы спасли мне жизнь. Мне и моему крестному.

Он улыбнулся словно оживший труп.

– Спас отчего? Генерал, по-моему, вы чего-то не понимаете. Мы выполняем свой долг. Но любая надежда, на то, что мы сможем остановить флот вторжения, исчезла, когда погибла моя команда. Знаете, сколько человек погибло на мысе Канаверал?

Мне показалось, что в моей груди раздулся воздушный шар. Находясь на Ганимеде, я чувствовал себя словно Брэйс сейчас. Теперь мы оба познали пустоту потерь наших отрядов в битве. Подозреваю, что если бы Орд не придирался ко мне больше чем к остальным, я бы тоже остался на Ганимеде… Или злорадно ухмыльнулся бы сейчас. Я мог бы спросить Брэйса, насколько ему помогло его образование и навыки, полученные за долгие годы службы.

– Мы все стараемся делать все, что можем, – сказал я. – Мы ошибаемся. Мы идем назад и делаем заново, так хорошо, как только можем.

Он еще шире улыбнулся.

– Пехота может так и делает. Пехота может сражаться, примкнув штыки или взяв камни. Но я ничего не могу вернуть, ничего не могу поделать с тем, что случилось.

Он тяжело вздохнул. Стояла гробовая тишина, в которой еще долго звучало эхо его шагов, отражающееся от каменных стен.

– Если у нас был бы хотя бы один корабль-модуль, который мог свободно перемещаться в космическом пространстве! Мы должны доставить на «Эскалибур» хотя бы основную часть команды. Для управления самим «Эскалибуром», насколько мне известно, нужно всего лишь несколько человек. Кроме того, необходимо доставить на борт команды «Звезд», – объявил он.

– Сто двадцать против двадцати. Неравные шансы.

– Это наш единственный шанс.

И прежде у меня при сражениях со слизнями были похожие шансы. Я до сих пор видел их перед собой: черную сверкающую броню, задние ряды напирают на передние. Тварей были тысячи.

У выхода в туннель стоял, дымя, Говард. Никто из тех, кто не был на Ганимеде, не смог бы представить, как поток слизней движется по Эспланаде, разделяясь надвое у основания монумента Вашингтона. Я внимательно посмотрел на Говарда.

Слизни будут на Земле. Как животный вид мы бы отчаянно сражались. А потом вымерли бы.

И тут что-то словно пронзило меня. Я повернулся к Брэйсу.

– Я сказал, что задолжал вам. Но если бы я смог доставить вас на борт «Эскалибура», мы были бы квиты.